Конец марта.
Мы, как всегда, с моим пЁсом Патом вышли на прогулку. Поломанные ноги сегодня болели особенно сильно, поэтому я отпустил Патика бегать на свободе, а сам сел на лавочку у столика на нашей улице, открыл книжечку Поляковой и стал читать. Надо сказать, что читать я приспособился одним глазом и без очков. Сейчас я поясню почему. Один глаз у меня практически ничего не видит ни вблизи ни вдали, так только - расплывчатые очертания, а второй вдали видит в очках, зато вблизи - так же, как и первый. Но если очки снять и надеть их над козырьком бейсболки, а затем точно установить книжку на строго определенное расстояние от глаз, то текст становится довольно четким. Зато вокруг все расплывается.
Итак, Патик смылся на обследование довольно большой территории в поисках своих любимых пробитых и порванных мячей. Причем, он их умудряется находить и вытаскивать даже из зарослей цветущего олеандра или из не менее непроходимых кустов розмарина, а я, опершись спиной о столик, пристроил книжку к глазам и попытался читать. С чтением ничего не выходило, уж больно придуманная из головы история про девушку, вышедшую замуж за олигарха, который во время встреч с ней прикидывался бедным и даже деньги у нее занимал. А когда молодая жена узнала о богатстве мужа - ей, якобы, стало глубоко противно, и мужа своего она, как оказалось, и раньше не любила, а теперь и подавно. Короче, в жизни такого не бывает и потому чтение ну никак не лезло мне в голову.
Тогда, отложив книжку на лавочку, я придумал себе новое развлечение. Не надевая очков стал разглядывать все вокруг, пытаясь угадать что я вижу.
Вот белая машина промчалась, большая, высокая, блестящая. Ага, это джип, который обычно паркуется через двор от моего дома у почтовой будки. У нас почтовые ящики не в домах, а в специальной будке на улице. В ней вертикальными рядами дверцы почтовых ящиков. А что, почтальону очень удобно: зашел внутрь будки, разложил изнутри по ящикам почту и не надо ходить по разным домам нашего района, по подъездам. Все, так сказать, централизованно.
Женщина в красной куртке и, кажется, в бейсболке, за которой катится коричневатый комочек, идет в мою сторону. Даже не видя черт лица, я знаю - это тетя Соня со своей старенькой Найдой. Она останавливается и говорит:
- А где твой друг черный? Я без него тебя не узнаю.
- Да, бегает, мячи ищет. Он же у меня служебно-розыскной.
- Хорошо сегодня, тепло, правда ветерок холодноватый, - и, не дожидаясь моего ответа, следует дальше.
Цветущее бело-розовое дерево напротив. Это баухиния, или орхидейное дерево. Позади меня, кстати, между баскетбольной площадкой и футбольным полем, где пока еще не слышно детских голосов, так как все в это время в школах и детских садиках, и Мак'Дональдсом, тоже с десяток таких деревьев, с крупными белыми или розовыми цветами.
Вон на углу четырехэтажного дома дерево хоризия со светлым стволом, но без единого зеленого листочка, зато усыпанное ярко алыми кистями цветов. Причем в каждой кисти лепестки в виде длинных индейских пирог в миниатюре, развернуты в обратную сторону - к ножке, которой соцветие прикреплено к ветке. Я не различаю этого, но знаю, что это так, потому что мой Фот Евгеньич (2) десятки раз фотографировал эту неземную красоту, все эти кусты, деревья, травы...
В ветвях хоризии слышится: хррррр, будто детский флажок трепещет на ветру, потом - щелк, щелк, щелк и, наконец, замысловатая трель, звонкая и чистая. И снова и снова, ни разу не повторяясь в мелодии переливов. С противоположного дерева ему отзывается другая птица. Я ее не вижу, но слышу, как она вспорхнула и перелетела к своем дружку. Теперь они возятся в цветах хоризии, клюют их и вниз летят оборванные алые лепестки. Я вижу их расплывчатые кружащиеся пятнышки и такой же алый ковер из опавших лепестков на тротуаре и сером асфальте под деревом.
Мне хочется рассмотреть птичек и я надеваю очки. Коричневые спинки, черные крылья с белой полосой с внутренней стороны крыла, желтые "ушки" по бокам черной, атласной головки. Это майны - распространенная в Израиле разновидность скворцов. Одна из птичек слетает с дерева на асфальт и начинает что-то клевать между осыпавшимися лепестками. К ней немедленно спускается вторая. Их не пугают даже изредка проезжающие в метре от них автомобили.
Неожиданно на другой стороне дороги я замечаю то, чего без очков совсем не видел. Это дымчатая, с белыми пятнами, наша дворовая кошка Малька (1), лучшая подруга моего Пата, а рядом с ней котенок-подросток. Он ластится к маме, трется о нее головкой. Та отвечает ему взаимностью, а затем сталкивает его головой с бордюра на дорогу, в направлении гуляющих, и ничего не замечающих птиц. Дескать, "давай, покажи на что ты способен!". Котенок оглядывается на Мальку, а затем прижимаясь и стелясь вдоль асфальта, медленно и плавно начинает, поминутно останавливаясь и замирая, "перетекать" в сторону беспечных птиц. Метр, еще метр, еще... Вот птицы уже на расстоянии почти что прыжка, но... Одна из них негромко вскрикивает, а затем обе вспархивают и перелетают на пару метров в сторону.
Котенок растерянно оглядывается на маму, а затем повторяет свой маневр. Тем более, что к двум птицам присоединилась еще одна, а затем и еще... Малька, по-королевски обмахиваясь нервно подрагивающим хвостом, наблюдает за охотой. Вот котенок снова на расстоянии прыжка, и тут птицы вспархивают и вчетвером налетают на него. Бьют его крыльями, кричат, щиплют клювами. Котенок с позором удирает с места боя под защиту матери. Мать неожиданно дает ему лапой подзатыльник, мол, "не будь растяпой", а рядом со мной неожиданно, так, что я чуть не подпрыгиваю на скамейке, раздается то ли осуждающее, то ли восторженное "Гав!". Это Патрик, появление которого я прозевал, наблюдая за охотой, высказал свое отношение к происходящему. Майны вспархивают на дерево, а Патрик выразительно смотрит в сторону нашего дома: "Пошли, хозяин. Пора бы уж и покушать, - созерцанием сыт не будешь!"
1. Малька - на иврите Королева.
2. Фот Евгеньич - фотоаппарат, который сопровождает меня почти во всех моих поездках и прогулках.