Был жаркий и на удивление тихий полдень. Девочка лет одиннадцати, загорелая и в светлом летнем платьице, обнимая обеими руками книжку «Говорящий свёрток» Даррелла, неторопливо шагала вверх по асфальтной дорожке.
Навстречу ей шел мальчик. Он казался её ровесником. Дети остановились друг напротив друга.
- Ты читала, - серьёзно глядя на неё, сказал он.
Девочка фыркнула: прямо Шерлок Холмс! у неё же в руках книжка!
- На крыше, - добавил мальчик.
Девочка насторожилась. На крышу девятиэтажки, на которой она только что была, детям вход был строго воспрещён, и если кто-нибудь из взрослых узнает…
Но откуда об этом мог узнать этот мальчишка? И девочка сказала:
- Выдумываешь! Туда детям нельзя ходить.
Мальчик улыбнулся:
- У тебя колени и локти чёрные. И платье немножко испачкалось. Ты лежала и читала.
Крыша была бетонная и покрыта какой-то жёсткой материей, пропитанной чёрной смолой, которая немного пачкала одежду и тело, когда долго лежишь.
Девочка поняла, что разоблачена, и ей стало страшно.
Но мальчик снова дружелюбно улыбнулся и сказал:
- Не бойся, я никому не скажу. Я тоже люблю там сидеть.
Девочка недоверчиво взглянула на него, и ей показалось, что он не лжёт.
- Меня зовут Никита, - сказал мальчик. – А тебя?
Девочка покрепче обняла книжку и сказала:
- Пенелопа [главная героиня повести Д.Даррелла «Говорящий свёрток», девочка из Англии, выросшая в Греции].
Мальчик посмотрел на неё и серьёзно спросил:
- Может, Дульчибелла? [персонаж повести Д.Даррелла «Говорящий свёрток», певчая паучиха].
Девочка обиделась и отвернулась: неприятно, когда тебя называют паучихой, пусть даже и певчей.
- Прости, - примирительно сказал Никита. – Я просто тоже читал «Говорящий свёрток». Мне называть тебя Пенелопой? – спросил он.
Девочка некоторое время не отвечала, а потом тихонько сказала, исподлобья взглянув на нового знакомого:
- Лера.
Они немного помолчали, слушая, как стрекочут кузнечики и изредка сонно перекликиваются птицы.
- Может, пойдём на крышу? – предложил Никита.
- Мы в это время обычно обедаем, - с искренним сожалением в голосе произнесла Лера.
- Тогда после обеда приходи на крышу, - сказал Никита. – Я буду там.
Лера кивнула и, сказав «Пока!», побежала домой.
- До встречи! – крикнул ей вслед Никита.
После обеда Лере пришлось вначале помыть посуду и убрать в своей комнате, а потом сесть за шитьё и пришить пуговицы к рубашке. И поэтому выйти гулять у неё получилось, только когда солнце уже склонилось к западу.
Когда Лера открыла деревянную дверь и шагнула на крышу, она услышала, как кто-то тоненько напевает красивую мелодию.
Затем она увидела Никиту: он стоял, облокотившись о бетонный бортик крыши, и смотрел вниз.
Когда она подошла, он обернулся и, улыбаясь, сказал:
- Привет, Лера.
- Привет, - она встала рядом с ним. – Ты слышал?
- Что?
- Пение, - ответила Лера. – Когда я зашла сюда, кто-то пел тонюсеньким таким голосочком.
- Может, фея, - подумав, предположил Никита. – Вечерница.
Она кивнула: на песню феи эта мелодия была действительно очень похожа. Только странно было, что мальчишка разбирается в феях. К примеру, она, Лера, никогда не слышала о Вечерницах. Да и вообще, Никита был первым мальчиком, так запросто заговорившим с ней о феях. Мальчишки вечно только о машинках и войнушках думают.
Они молчали, глядя с высоты крыши на знакомые очертания улиц, домов, газонов, деревьев…
Вдруг пение раздалось вновь. Коротенькая изящная музыкальная фраза – и опять тишина.
- Ты слышал? – возбуждённо шепнула Лера.
Никита кивнул.
- Но почему мы её не видим?
- Наверное, она не хочет, чтобы мы её видели, - вполголоса ответил Никита.
Лера с ним согласилась.
Они немного помолчали. Потом Лера спросила:
- А что ты ещё знаешь про фей?
- Ну… - протянул Никита. Потом отвёл светлую прядь со лба и сказал: - Ещё бывают Зарянки. Они поют рано утром, на заре. Услышать Зарянку – большая удача. Их песенки самые красивые, - он помолчал. – Можно очень долго ждать, пока она запоёт, но так и не дождаться.
Он вздохнул.
- А ты слышал… – спросила Лера, слушавшая его, затаив дыхание, - как поют Зарянки?
- Нет, - ответил Никита и смолк.
- А ещё какие бывают феи? – нетерпеливо спросила Лера.
- Туманинки, - сказал Никита.
- Они поют в тумане? – догадалась Лера.
- Да, - кивнул Никита. – Их песенки самые тихие. А ещё они любят повторять мелодии, которые услышат от людей.
- То есть, можно им спеть и они повторят? – обрадовано предположила Лера.
- Да, - подтвердил Никита. – Но только, если твоя песня очень и очень им понравится.
- Как здорово!..
- А вот сейчас время Сумеречниц, - продолжил Никита. – Но они не любят город и не залетают на такую высоту. Они живут в лесу. Я никогда их не слышал.
- Тогда пойдём в лес! – воскликнула Лера и потянула нового друга за руку к выходу с крыши.
- Не думай, что услышать фею, - это так просто, - предупредил Никита, шагая вслед за подругой.
- Но мы же слышали Вечерницу!
- То Вечерница!
- А это Сумеречница! Если мы понравились Вечернице, почему мы не понравимся Сумеречнице?
- Почему ты решила, что мы ей понравились? – возразил Никита и остановился у лестницы с крыши.
- А что тогда? – удивилась Лера.
- Может… ей скучно было, - предположил Никита.
- Я думаю, - сказала Лера, - Сумеречницам тоже не очень-то весело. Одним в лесу.
- Ладно, пошли, - согласился Никита. – Только – тсс! – он приложил палец к губам и первый ступил на ступеньку крутой шаткой деревянной лестницы, ведущей с крыши на чердак. – А то как бы взрослые не запалили нас тут.
Лера кивнула.
В тот вечер они всё-таки не услышали ни одну Сумеречницу. Зато через два дня они услышали целых двух Сумеречниц, которые пели свою прихотливую и витиеватую песенку дуэтом.
Каждый вечер, на закате, Никита и Лера продолжали ходить на крышу и слушали Вечерницу. Они уже считали её «своей» феей и приносили ей угощение – зёрнышки мака. Вечерницы обожают мак – это их самое любимое лакомство.
Спустя неделю после их знакомства, они сидели на крыше, и Лера дочитывала вслух «Говорящий свёрток». Когда она закрыла книжку, дети некоторое время молча лежали на спине и смотрели на проплывающие по ярко-синему небу редкие облака.
- Завтра полнолуние, - вдруг нарушил тишину Никита.
Лера метнула на него взгляд, в котором можно было прочесть опасение: а не обратиться ли он завтра в волка?
- В лесу, у ручья будут петь Полунарии, - продолжил Никита. – Феи Полнолуния.
- Меня не отпустят!
- Конечно! – согласился Никита. – Поэтому мы и спрашивать не будем. На каком этаже ты живёшь? – спросил он. - На четвёртом?
- Ага, - грустно кивнула Лера.
- Придётся через дверь. Как у вас комнаты расположены? – и он протянул подруге блокнот и ручку.
- Вот тут моя комната, - Лера начертила кривоватый прямоугольник. – Потом тут коридор, - две неровные линии. – Тут кухня. А нет, - поправилась она, - сначала туалет и ванна. – Вот с этой стороны мамина и папина комната. Хотя… Если смотреть с этой стороны... Нет, вот тут кухня… - она повертела блокнот. Потом умоляюще взглянула на друга и сказала: - Может, я тебя просто сегодня на ужин приглашу? Мама давно хочет с тобой познакомиться. Сам всё посмотришь. А зачем тебе это нужно?
- Мне надо знать, как расположена твоя комната по отношению к выходу и комнате твоих родителей.
- Моя комната тут, потом выход, а потом мамина и папина, - показала она руками.
- Хорошо, я понял. Ты сможешь в три часа ночи сама проснуться? Твои родители могут услышать будильник?
- Не должны вроде.
- Тогда ровно в половину четвёртого я буду ждать тебя за дверью. Одежду, причём тёплую, обувь – всё приготовь заранее.
Лера кивнула, а потом спросила:
- А ты придёшь сегодня к нам?
- Давай послезавтра? Завтрешняя ночь пройдёт, и я приду к тебе в гости.
- Спасибо! – воскликнула Лера и вдруг крепко обняла друга.
На следующий вечер Лера завела часы на три ночи и легла в кровать, но долго не могла уснуть. Наконец, она задремала. Ей виделись маленькие прелестные создания с тоненькими прозрачными крылышками: залитый лунным светом лес утопал в цветах, и над цветочными зарослями порхали Полунарии. Они пели, и их песня летела вверх, к белоликой луне.
…Будильник она услышала на первой же секунде. На второй – протянула руку и выключила его. Сна как не бывало. Девочка побрызгала в лицо приготовленной с вечера водой из стакана (чтоб не включать среди ночи кран и не шуметь), быстро оделась, на цыпочках выбежала в коридор, схватила с призеркальной тумбочки ключ, обула ботинки и, не завязывая шнурков, осторожно открыла дверь и выскользнула в подъезд.
На лестничной площадке горела тусклая лампочка, и Лера, внимательно оглядевшись, сразу поняла, что Никиты тут нет.
Может быть, он так пошутил? Сказал прийти, а сам не пришёл? Или, может, что-то случилось? Или он сейчас выскочит из-за угла? Или, может, он немного задерживается и нужно просто немного подождать?
Потом она вспомнила, что он сказал «в полчетвёртого», а сейчас, наверное, только минут десять четвёртого. Нужно подождать. Но она решила, что ждать лучше на улице, во дворе. Здесь было слишком темно и тревожно.
И она, поспешно завязав шнурки, тихонько спустилась по лестнице вниз, замирая при любом шорохе. Из всех живых существ она встретила только огромного комара, которого ребята во дворе называют «малярийным». Комар бился о стекло маленького окошка, и этот звук в полнейшей тишине казался очень громким и зловещим.
Лера вышла во двор и села на лавочку. Луна медленно поднималась и уже выглянула из-за верхушек деревьев. На улице было совсем не страшно: всё видно, да ещё и привычно успокаивающе стрекотали кузнечики и цикады.
Через некоторое время, девочка увидела чей-то быстро приближающийся тоненький силуэт. Она сразу узнала Никиту. Он заметил её и подошёл. Лера вскочила с лавочки.
- Пойдём, - сказал Никита и быстро зашагал к лесу.
Лера пошла за ним, иногда переходя в бег.
Когда они вошли в лес, Никита повернулся к ней и сказал:
- А теперь ни слова. Полунарии не поют, когда им мешают разговорами.
Лера кивнула, и они двинулись дальше.
Дети тихонько шли по знакомой тропинке среди больших буков. Потом Никита, а за ним и Лера свернули с тропинки и углубились в лес. Никита стал идти медленнее, стараясь не наступать на валявшиеся повсюду ветки. Лера делала то же самое.
Вскоре они услышали тихое журчание ручья. Друг за другом взобравшись на невысокий холм, заросший сочной зелёной травой и кое-где увитый кустами ежевики, они огляделись: прямо над ними, между кронами деревьев, светила большая белая луна, а внизу, у подножия холма – протекал маленький ручеёк.
Никита повернулся к Лере и поднёс палец к губам, призывая к тишине. Дети замерли.
Некоторое время (Лере казалось, что прошло несколько часов) ничего не происходило, а потом дети услышали тоненький голосок. Он как будто доносился откуда-то сверху, хотя Лера и не могла сказать точно. Затем к первому голосу присоединилось ещё два, потом ещё несколько и ещё, и вскоре весь лес словно огнём и светом был охвачен пением нескольких десятков тонких хрустально звонких голосков. Лера, запрокинув голову, смотрела на луну и, слегка приоткрыв рот от восторга, слушала волшебный хор Полунарий. Никита стоял рядом и со странной напряжённой сосредоточенностью рассматривал траву под ногами. Если бы это заметила Лера, ей бы показалось это странным.
Песня Полунарий продолжалась несколько минут. Нежные высокие голоса запевали, к ним присоединялись голоса тембром чуть пониже и повторяли эту же мелодию на несколько тактов позднее, затем вступала третья партия – их голоса взлетали в самую высь, плетя невероятный узор витиеватой мелодии, казалось, у самых звёзд.
Лера стояла, замерев. Она не хотела даже дышать, чтобы не нарушить вздохом чарующую красоту хора фей.
Но вскоре пение смолкло. Оно угасло, как гаснут звёзды на рассвете, как закрываются цветы перед дождём или наступлением темноты, как остывает в чашке чай.
Лера всё ещё с надеждой смотрела на белоликую полную луну в просвете между кронами буков, надеясь, что феи вот-вот продолжат петь.
Никита легонько потянул подругу за рукав кофты и сказал:
- Пойдём. Они спели свою песню Полнолуния.
- Они улетели? – с сожалением спросила Лера, посмотрев на друга.
- Да. Пойдём.
И они спустились с холма и вскоре вернулись домой.
Вечером Никита пришёл к Лере в гости на ужин. Лерина мама приготовила пюре с жареной рыбой и салат из огурцов-помидоров с базиликом, укропом и зелёным луком, а на десерт – шарлотку с яблоками. Всё было очень вкусно, но дети ели торопливо, потому что Никита обещал Лере нарисовать у неё за шкафом фею. Но родители Леры не знали об этом и делали им замечания: ведь быстро есть – вредно.
Десерт им разрешили отнести в Лерину комнату, и там Никита стал рисовать, а Лера примостилась рядом и наблюдала за процессом, время от времени подавая другу то кусок шарлотки, то стакан с компотом или необходимую баночку с гуашью.
Наконец, фея была готова. Это была маленькая, размером в Лерину ладошку, девочка в нежно-розовом платьице, со светлыми волосами, заплетёнными в две косички, а за спиной у неё было по два, как у стрекозы, тоненьких прозрачных крылышка.
Лера была в восторге от «своей», как она тотчас заявила, феи, и назвала её Лилианой.
С тех пор Лера посвящала Лилиану во все свои секреты, рассказывала ей о всех своих мечтах и надеждах.
Была середина августа, когда Лера, проснувшись однажды поутру, увидела из окна своей комнаты, что на лес опустилась косматая шапка тумана. Она натянула штаны, рубашку, наспех умылась, обулась и выбежала из квартиры: ей надо было срочно сообщить новость о тумане Никите. Ведь они так долго этого ждали!
Никиту, как это обычно и бывало по утрам, Лера застала за фортепиано: он только начал свои утренние занятия и играл гамму.
- Никита! Никит! – вбежала в комнату Лера, когда Никитина мама открыла ей дверь и впустила девочку в квартиру. – Туман! – выдохнула она.
Никита встал из-за инструмента и коротко спросил:
- Где?
- В лесу, около моего дома.
- Давно?
- Не знаю, я только проснулась. Посмотрела в окно…
- Мам, - Никита вышел из комнаты в коридор. – Я позже дозанимаюсь. Мы с Лерой пойдём посмотрим на туман, а то его скоро может сдуть.
- Дозанимаюсь? Ты только сел! – маме не очень понравилась идея прогулки сейчас.
- Я вернусь через час, - ответил Никита.
Мама подумала.
- Хорошо, - согласилась она. – Только оденься теплее.
Они шли по лесу, и всё вокруг будто тонуло беловатом киселе. В этом киселе плавали деревья, камни, пни; Никита с Лерой как две лодочки плыли по кисельному морю. Было очень мягко и прохладно. Наконец, дети остановились. Повернувшись к подруге, Никита приложил палец к губам, Лера привычно кивнула.
Несколько минут они слышали только тишину, а затем раздался тихий тонкий голосок. Он звучал как будто неуверенно, а исполняемая мелодия была совсем простая, незамысловатая, но в этом и была её прелесть. Вот голос спел несколько музыкальных фраз и вдруг смолк. Спустя полминуты, голосок повторил эти же музыкальные фразы, но добавил к ним ещё несколько тактов. И потом смолк на длительное время. Никита и Лера постояли немного, вслушиваясь в лесную тишину и, переглянувшись, решили, что сегодня Туманинка больше не появится, и ушли. Когда дети выходили из леса, туман постепенно поднялся над лесом, а потом его развеяло ветром.
За вторую половину августа туман опускался ещё три раза, и все три раза Никита и Лера ходили слушать Туманинку, которая пела одну и ту же песенку, постепенно удлиняя её и делая более витиеватой.
Не забывали они и о Вечернице, к которой ходили почти каждый вечер. Полунарий им услышать больше не удалось.
А потом наступила осень. Где-то после пятнадцатого сентября дети пришли вечером на крышу в гости к Вечернице, насыпали маковых зёрнышек, но Вечерница почему-то не стала петь. Не услышали они её песенку ни в следующий вечер, ни после.
Позже Никита сказал, что, наверное, и для фей уже наступила осень. А осенью и зимой они не поют.
В тот вечер, когда он это сказал, Лера даже поплакала немного: она так привыкла к пению Вечерницы. Да и простенькой песенки Туманинки ей будет не хватать.
Как-то Лера спросила у Никиты, может быть, бывают осенние феи? Но тот ответил, что нет, только летние: ведь феи совсем маленькие и нежные, как бабочки; они теплолюбивые и в осенние холодные дожди просто не выживут, не говоря уж о зимних морозах и снеге. Перед наступлением холодов феи делают себе под землёй норки, залезают туда и, завернувшись там в кокон из собственных отросших и ставших более плотными и тёплыми к осени крылышек, засыпают там на всю осень и зиму. А весной, когда начинает цвести алыча, они сбрасывают крылышки и вызлазают из своих коконов и затем норок и начинают петь особенные «весенние» песни. А новые крылышки у них постепенно отрастают.
Лера со вздохом сказала:
- Я уже хочу весну…
Никита, ничего не ответив, сел за фортепиано и, улыбаясь Лере, стал наигрывать одну из песенок Вечерницы, которую та напевала чаще всего. Лера пришла в неописуемый восторг, и с того дня часто просила поиграть друга песенки фей. И Никита играл песни Вечерницы, Туманинки, двухголосую песенку Сумеречниц, а однажды выучил многоголосую песню Полунарий – это было просто волшебно!
Осень с учёбой в школе, занятиями хореографией у Леры и уроками в музыкальной школе у Никиты, их совместными прогулками в лес и неизменными посещениями крыши, прошла незаметно.
Наступила зима. Когда выпал первый снег (а это случилось в конце ноября), дети в первый раз сыграли в снежки на крыше. Пришли домой мокрые, с красными с мороза щеками и носами, довольные и радостные. Зима обещала быть весёлой.
А потом Никите почему-то стали запрещать гулять. Родители его не пускали на улицу, сами водили в школу и в музыкальную, перестали заставлять его заниматься на фортепиано по пять часов в день, разрешали ему пропускать уроки. Однажды Лера спросила у своей мамы, можно ли и ей делать, так же, как и Никита, и хоть иногда пропускать школу, её мама очень испугалась и сказала ей не говорить глупостей.
Лера спросила у Никиты, не заболел ли он? Он сказал, что взрослые думают, что да, но на самом деле, это ещё неизвестно. Никита не кашлял, ни хрипел, и горло у него не болело, даже насморка не было, и пятен никаких подозрительных тоже, да и вообще он выглядел как обычно довольно здоровым, и Лера решила, что эти взрослые, как обычно, всё усугубляют и вообще видят жизнь в чёрных красках.
В середине февраля родители отправили Леру на две недели в санаторий, а когда она вернулась, вечером, после ужина, мама сказала:
- Лерусь, мне нужно что-то тебе сказать. Постарайся выслушать меня спокойно. Я тебя люблю.
После такого вступления на душе у Леры стало совсем нехорошо. Она подумала, что родители решили развестись, и теперь ей придётся выбрать, с кем жить – с мамой или папой. Но оказалось, что мама хочет ей сказать совсем другое.
- Понимаешь, - продолжила мама, - Никита очень сильно болел. У него болело сердце. И ему должны были сделать операцию… Они и сделали…
И тут Лера всё поняла. Весь мир замер, и у Леры перехватило дыхание. А потом…
- Он умер! – закричала она. – Умер!
Мама растерялась и попыталась её успокоить, обнять. Но Лера оттолкнула её:
- Он умер! Как вы могли!
Она сама не знала, почему обвиняла в смерти друга своих родителей, но она кричала:
- Как вы могли! Как вы могли!!
И потом упала на пол и зарыдала. Они била руками и ногами по ковру и плакала, и мама не могла её успокоить, она даже не могла к ней подойти.
Потом Лера долго требовала пустить её к Никите, а когда ей сказали, что он умер пять дней назад, и его уже похоронили, Лера посмотрела на отца и медленно, раздельно произнесла:
- И вы мне. Даже. Ничего. Не сказали. Как вы могли-и-и-и!! – и она снова разрыдалась и с плачем убежала к себе в комнату, спряталась за шкафом и долго разговаривала с Лилианой, плакала и жаловалась ей.
Лера знала, что такое смерть. Это когда ты больше никогда не увидишь этого человека. Никогда не услышишь его голос. Никогда не послушаешь с ним фей. Никогда. Смерть – это бесчисленное множество «никогда».
Лере было шесть, когда умерла бабушка.
Лере было десять, когда умерла её любимая, самая добрая тётя, у которой никогда не было своих детей, и она любила Леру, как родную.
Лере было двенадцать, когда умер её самый близкий друг.
Никите было тринадцать, когда он умер. В феврале, когда повсюду снег и не поёт ни одна фея. Когда все феи спят в своих в тёплых уютных коконах глубоко под землёй.
…Лера потом часто слышала: как жаль, такой юный, такой талантливый! Абсолютный слух! Лауреат! Какое ему светлое будущее было предназначено!
Эти взрослые всегда такие странные. Ведь всё это неважно. Недавно он был живой, а сейчас его нет. Вот что по-настоящему важно.
После смерти Никиты Лера больше никогда не ходила слушать фей. Они умерли для неё вместе с её лучшим другом и детством.
* * *
В семнадцать лет Лера окончила школу и поехала с мамой поступать в университет.
И вот они с мамой шли вдвоём по красивой, пестрящей людьми в ярких летних одеждах улице, освещаемой мягкими рыжеватыми лучами заходящего солнца. Они ели шоколадное мороженое, разговаривали и смеялись. Рядом медленно проехала машина. Из открытых окон раздавалась негромкая музыка. Это была песня. Мелодия показалась Лере как будто знакомой, и она невольно вслушалась в слова:
- Вот она стоит не дыша,
А фата туманом за ней…
Лера остановилась, и рожок с мороженым выпал у неё из рук.
- Он серьёзен как никогда,
Слыша откровение фей…
Это была ТА мелодия. Та самая песня, которую напевала Туманинка. Туманинка пела её четыре раза, потом её часто наигрывал Никита – Лера просто не могла ошибиться…
- Это и не явь и не сон
В суматохе белых ночей…
Машина проехала мимо, а Лера заплакала. Вначале она просто тихонько всхлипывала, а потом её плач становился всё сильнее и сильнее. На все вопросы мамы «что случилось?» она могла ответить только: «Это та песня… Эта песня… та самая…»
Мама ничего не могла понять и, крепко обняв свою дочку, гладила её по голове, пока та, наконец, не успокоилась.
Когда они уже пришли на квартиру, где ночевали, Лера объяснила маме, почему она так внезапно расплакалась:
- Я слышала мелодию этой песни несколько раз. Давно. Когда… - Лера глубоко вздохнула. – Когда Никита был ещё жив. Мы вместе несколько раз слышали эту песню. И потом… Никита играл её. Она была без слов. Сегодня я первый раз услышала её со словами и…
- Ладно, ладно, не говори, - успокаивающе сказала мама. – Всё хорошо, родная. Всё хорошо, - и она погладила свою дочь по волосам.
По нескольким строчкам, услышанным сегодня, Лера нашла песню, и ночью, когда мама уснула, лёжа в кровати слушала её в наушниках снова и снова, и слёзы беззвучно текли по её щекам.
- Вот она стоит не дыша,
А фата туманом за ней…
Он серьёзен как никогда,
Слыша откровение фей.
Это и не явь, и не сон
В суматохе белых ночей…
Слышен колокольчиков звон –
Это откровение фей.
Она слушала песню и снова видела загорелое лицо Никиты, его карие глаза и светлые выгоревшие на солнце волосы; она снова видела, как он улыбался, и как сосредоточенно смотрел на розовое закатное небо, когда пела Вечерница.
На секунду она вновь ощутила себя девочкой с длинными косичками, в светлом платье и в обнимку с книжкой Даррелла.
Кольцами союз закреплён,
Кольцами и светом свечей,
Белыми ночами крещён,
Связан откровением фей.
Поймана удача за хвост –
Дикий недоверчивый зверь.
Я хочу, чтобы всё удалось,
И чтобы вода не разлей.
Лера плакала. В этой песне случилось то, что теперь с ней никогда уже не случится. В этой песне пелось о других Лере и Никите, о том, как они были бы счастливы, если бы Никита не остался в том заснеженном феврале навсегда.
Перед вами жизнь – чистый лист,
Перед вами жизнь – горький мёд.
Августа закат золотист,
Водят облака хоровод.
Поутру туманы сойдут,
Крыльями взмахнёт самолёт…
Перед вами жизнь – чистый лист,
Перед вами жизнь – горький мёд.
«Жизнь – горький мёд», - подумала Лера. Она никогда не пробовала горького мёда, но решила, что это очень верное описание странной консистенции человеческой жизни – смеси печали и радости, удач и разочарований, слёз и улыбок.
Вот она стоит не дыша,
А фата туманом за ней…
Он серьёзен как никогда,
Слыша откровение фей.
Это и не явь, и не сон
В суматохе белых ночей…
Слышен колокольчиков звон –
Это откровение фей.
Поймана удача за хвост –
Дикий недоверчивый зверь.
Я хочу, чтобы всё удалось,
И чтобы вода не разлей.
[гр. «Полюса» – «Откровение фей»]
«Почему? – сквозь слёзы беззвучно спрашивала Лера, - Почему ты не помог нам тогда, пять лет назад, «поймать удачу за хвост»? Почему ты не сказал: «Я хочу, чтобы всё удалось!» - Лера всхлипнула. – Ведь Туманинка выбрала именно твою песню! Ты должен был..! – Она была как будто снова маленькой девочкой и спрашивала у единственного взрослого, который был рядом, укоряла его, ведь он, как и все взрослые – так ей казалось в детстве – был способен (и должен!) решить все проблемы, развеять все горести.
Лера глубоко вздохнула, чтобы успокоится. Потом встала и пошла на кухню выпить воды. Мама всегда поила её водой, когда она плакала. И почему-то это всегда помогало.
Не зажигая на кухне света, Лера налила себе воды, выпила половину, остальное вылила в раковину и сказала вслух:
- Мы были не разлей вода. Поэтому нас разлучила Смерть.
Слёз уже не было. Была лишь одна колючая злость.
- Злобная тварь!! – процедила сквозь зубы Лера и швырнула чашку в открытое окно.
После этого ей полегчало. Потом, опомнившись, она подбежала к окну: не убила ли она кого? – Нет, под окном никого не было – только осколки разбитой чашки белели на тёмном асфальте.
Лера вздохнула. Надо жить дальше.
Август 2015