На самолёте стояла специально разработанная приёмнопередающая радиостанция. С её помощью можно было держать связь на большой дальности. Исходя из технических параметров станции, главными пунктами связи при перелёте были Москва и Хабаровск. Две другие станции – на острове Диксон и в Якутии, должны были дублировать передачи. Кроме того, как я уже говорил, весь маршрут перелёта был разбит на участки, за обеспечение пролёта над которыми были назначены ответственные. Так, командующему Северной флотилией, флагману флота 1-го ранга Душенову, было поручено оказать помощь перелёту в районе Баренцева моря. Начальник Главного управления Северного морского пути Шмидт должен был обеспечить помощь от Земли Франца-Иосифа до Колымы. На маршала Блюхера возлагалась задача обеспечения аэродромами аварийной посадки, связью и метеопрогнозами с момента появления самолёта над бухтой Тикси и далее по маршруту до завершения полёта. Командующему Тихоокеанским флотом необходимо было следить за полётом в районе Охотского моря. Главному Управлению пограничных войск НКВД предписывалось обеспечить необходимую помощь при перелёте государственной границы, то есть в районе Камчатка – Сахалин.
Чтобы упростить связь и сделать её более надёжной и недоступной для постороннего уха, все радиограммы радиообмена должны были идти в эфир только зашифрованными. Например, цифра «38» означала «Всё в порядке».
О том, почему в решающий момент перелёта была потеряна связь самолёта с землёй, можно только догадываться. Никаких, даже косвенных архивных данных на этот счёт нет. Приходится опять выстраивать версии. На мой взгляд, вполне возможна такая: нельзя допустить мысль о том, что радиостанция на самолёте была в порядке, а все
станции на земле одновременно вышли из строя. Так в жизни не бывает.
Подтверждением этому является рассказ по горячим следам полёта маршала В. Блюхера:
«Над всей территорией края, начиная от бухты Тикси и других крайних северных пунктов, на побережье Северного Ледовитого океана были приведены в боевую готовность все радиостанции, как гражданские, так и военные. Ещё до вылета из Москвы самолёта АНТ-25 была проверена бесперебойность всей системы связи. Все станции были готовы к приёму радиограмм с борта самолёта».
Значит, какие-то неполадки с радиосвязью случились на борту. Но какие? Могу также предположить следующее. Перед взлётом самолёта с острова Удд экипаж сдал местному армейскому гарнизону для облегчения машины лишние вещи и запчасти. В их числе несколько коробок с запасными радиолампами для радиостанции. Они значатся в реестре передаточного акта. Так не здесь ли кроется причина?
Тридцатые годы прошлого столетия – это период лишь начала развития дальней радиосвязи в нашей стране. Приёмно-передающие устройства конструируются ламповые.
Срок службы, то есть срок гарантированной работы ламп, измеряется часами. Вполне возможно, что у радиопередатчика на самолёте отказала (как тогда говорили «села») одна из ламп. В таком случае на вид станция остаётся в рабочем состоянии, но её радиус приёма сигналов резко сокращается, а то приём и вовсе пропадает. Завершающее развитие событий полёта подтверждает мои предположения.
Второй пилот Байдуков не отходит от радиостанции. В надежде, что хоть кто - то его услышит, он переходит на передачу тревожных сообщений открытым текстом. Который раз просит запустить самую мощную в округе Хабаровскую десятикиловаттную радиостанцию. Её можно было бы использовать как станцию наземного привода и определить своё местонахождение. Но сигналы с самолёта исчезают в пустоте. Ответа нет. Экипаж считает свою гибель уже неминуемой, мысленно отсчитывает последние отведённые секунды жизни. И именно в этот трагический момент Байдуков начинает ловить в эфире слабые сигналы, складывающиеся в отдельные слова: «Приказываю прекратить полёт... Сесть при первой возможности…Орджоникидзе».
«Сесть. Но куда?.. – вспоминает А. Беляков. – Наконец мы снова оказываемся над бушующим морем на высоте 20-30 метров и ещё раз пытаемся пробиться к берегу.
При вторичной попытке обнаружили низменные острова. Над одним из них пролетали уже несколько раз. Остров представлял собой узкую косу, а может быть, и отмель, на которой еле виднелись какие-то постройки».
Обращают на себя внимание слова штурмана: «пролетали уже несколько раз».
«Все возможности пробиться на материк были исчерпаны. Дальнейшие розыски устья реки Амур в темноте могли закончиться ударом самолёта о береговые возвышенности. Решили садиться.
Самолёт облетел незнакомый остров и пошёл на снижение…».
Приведённые откровения штурмана Белякова в который раз неопровержимо свидетельствуют о том, что экипаж заблудился и искал выход к устью Амура там, где его можно было искать сколько угодно, но никогда не найти, потому что выход к Амуру лежал в совершенно другом месте.
Итак, слабые, еле слышные сигналы неизвестного передатчика открытым текстом: «Приказываю прекратить полёт… » оказались спасительными. Но откуда они исходили? Как вообще появились в эфире? Ведь с самолётом не было радиосвязи уже около десяти часов, и никто не знал, где он и что с ним?
Архивных документов, в которых бы конкретно указывалось, кому принадлежал этот таинственный радиопередатчик, найти не удалось. Завершение полёта проходило в пограничной зоне, контролируемой органами Государственной Безопасности. Сведения о дислокации ведомственных радиостанций считались секретными. Поэтому все местные
материалы, связанные с обеспечением посадки самолёта, были, если не уничтожены, то строго засекречены.
Пролить свет на события могли бы записи бортового журнала самолёта, но его местонахождение – одна из загадок двадцатого века. В копии журнала, хранящейся в музее В. П. Чкалова на его родине, записи обрываются данными о нахождении самолёта над Камчаткой. Копия в целом до неприличия пуста.
В этих условиях я склоняюсь к достоверности воспоминаний моей мамы. Как я уже говорил, она являлась свидетелем событий и рассказывала, что спасительная телеграмма экипажу АНТ-25 с требованием прекратить полёт была послана, а затем ещё несколько раз продублирована радиостанцией морского пограничного поста на острове Лангр, за ключом которой находился отец.
Николаевский межрайонный узел электрической связи подготовил к своему 140-летнему юбилею историческую справку. В ней, в частности, говорится:
«В экстремальные периоды на помощь Николаевской государственной радиостанции спешили ведомственные – военных моряков. …Так было во времена кулацкого мятежа в Чумикане в 1927 году, во время спасения челюскинцев в 1934 году,
во время посадки чкаловского экипажа на самолёте АНТ-25 на безвестном тогда острове Удд в 1936 году».
После приземления АНТ-25 в Хабаровске, по пути возвращения в Москву, командующий ОКДВА маршал Советского Союза Блюхер рассказал корреспондентам центральной, краевой и армейской печати о подробностях организации помощи перелёту в пределах Дальневосточного края. Корреспондент газеты Особой Краснознамённой Дальневосточной армии «Тревога» Л. Лазовский опубликовал отчёт об этой встрече в форме репортажа из кабинета маршала. Вот выдержки из опубликованного в газете материала:
« В 19.00 затихает работа в штабе армии, кончается рабочий день. Маршал Советского Союза товарищ Блюхер ежеминутно вызывает к себе дежурного и требует личного доклада о ходе полёта АНТ-25. Получена метеосводка, сообщающая о неблагоприятной для полёта погоде в районе острова Сахалин и Николаевска-на-Амуре. Сводка говорит о сплошном тумане и похолодании. Зная прекрасно районы полёта АНТ-25, маршал лично связался с Чкаловым (самолёт находился на трассе полёта в сторону Камчатки) и посоветовал: «В связи с ухудшением погоды целесообразно взять курс на северную оконечность Сахалина, далее по Амуру на Хабаровск. Окончательное решение по вашему усмотрению».
В штаб приходили сводки. Они сигнализировали, что погода всё ухудшается и ухудшается. Маршал решил не уезжать домой. Он лично начал руководить полётом. Это руководство он развил вплоть до утра следующего дня.
Ночь была проведена в переговорной комнате дежурного. Маршал непосредственно связался с Москвой, с гарнизонами и частями погранохраны, сам лично давал указания. Он организовал разведку за всеми островами, выслал два звена самолётов, катера. … И вот всё это заработало, вплоть до конной и пешей разведки.
Когда перестали поступать сообщения с самолёта, Москва запрашивает, Москва просит организовать наблюдение, разведку, выслать катера, самолёты. Маршал отвечает по прямому проводу: «Это уже сделано!», «Это предусмотрено и сделано вчера», «Мною эти меры уже приняты».
На рассвете воентехник Дубко сообщил маршалу: «Получено сообщение от пограничников с острова Лангр. Самолёт благополучно произвёл посадку».
Выслав помощь на место посадки самолёта, предупредив героев: «Не имею права задерживать, но рекомендую не рисковать», маршал Советского Союза вышел из переговорной комнаты.
Было уже утро, были неоконченные, неотложные дела. Товарищ Блюхер пошёл к себе в кабинет и начал новый рабочий день».
Газета «Тревога» №177 (2066) за 4 августа 1936 года.
Этот репортаж был напечатан через десять дней после того, как АНТ-25 произвёл посадку. Видимо, поэтому он имеет обзорный характер. Вместе с тем из него наглядно видно, что маршал стремился подстраховать безопасность полёта и сохранность экипажа, не владея конкретной событийной ситуацией. Продолжал беспокоиться и принимал меры по поиску пропавшего самолёта даже тогда, когда лётчики уже давно спали на острове Удд, а Москва ещё с вечера знала об их благополучном приземлении и местонахождении. Если корреспондент ничего не напутал в изложении действий маршала по времени, то Блюхер, мягко говоря, оказался в курьёзной ситуации. И всё потому, что посадку самолёта обеспечивали пограничники, державшие ведомственную связь только с командованием погранокруга и Москвой. Блюхеру они не были подчинены напрямую, поэтому оперативных докладов ему не отправляли.