В то время, когда на острове Удд пограничники выставляли посты охраны АНТ-25 и отец за завтраком разговаривал с лётчиками, в Москве только установилась ночь. Помощник Сталина генерал Поскрёбышев ещё и не думал покидать кабинет. Он знал, что утром Сталин первым делом спросит его, как завершился полёт АНТ-25. Подробностей у Поскрёбышева не было. Да и в штабе перелёта имелось лишь краткое сообщение начальника Нижне-Амурского Управления Госбезопасности и морского погранотряда Липовского. Сталина будет интересовать достоверная информация: где сел самолёт, почему он там оказался, какое состояние экипажа, готов ли он продолжить полёт в Москву? Лучше, если на все возникшие вопросы ответят сами лётчики.
Поскрёбышев вызывает по прямой связи начальника Особого отдела Главного Управления Госбезопасности НКВД СССР М. И. Гая и поручает ему срочно подготовить справку для доклада Сталину.
Поскрёбышев был хорошим помощником вождя. Прежде всего потому, что всегда
знал или догадывался, чего ждёт от него хозяин.
На этот раз у Сталина наверняка уже были заготовлены варианты его решений,
а значит и варианты содержания сообщений народу в зависимости от исхода полёта АНТ-25. На практике таких вариантов должно быть только два. Первый – это триумфальный. Осложнения, погрешности и какие-то шероховатости полёта, на которые можно закрыть глаза, – не в счёт. Второй – провальный, но только в случае трагического исхода полёта – гибели экипажа самолёта. Уж слишком высокая политическая цена этого полёта, – был уверен Поскрёбышев.
Поэтому и от Гая помощник Сталина ждал единственного – гарантированной достоверности о том, что лётчики живы и готовы продолжить полёт. Всё остальное было уже не важно.
Получив задание, Гай тут же связался с Николаевском-на-Амуре и приказал Липовскому немедленно направить на остров Удд самолёт-амфибию, доставить лётчиков в город, чтобы он мог лично переговорить с ними по прямому проводу.
На остров вылетел командир звена пограничного авиаотряда Шестов. На доклад к аппарату правительственной связи в Николаевск отправился только штурман А. Беляков.
Почему В. Чкалов как командир экипажа не полетел в Николаевск докладывать Москве, а послал Белякова, мы никогда не узнаем. Теперь об этом мы можем только догадываться. Возможно, командир считал, что прервать полёт пришлось по вине штурмана. На доклад вызывает не штаб перелёта, не правительственная комиссия, не Каганович и даже не Орджоникидзе, а начальник Особого отдела ГлавУпра Госбезопасности НКВД страны. От одного упоминания этого ведомства по спине любого советского человека могли пойти мурашки. Чем закончится доклад о причинах срыва полёта, никто не может даже предположить. Беляков – штурман, вот пусть он и объясняется перед органами Госбезопасности, как самолёт «забрёл» не туда, куда нужно. Пусть берёт на себя ответственность за срыв полёта…
Такой вариант хода мыслей Чкалова вполне возможный, но не единственный. Не исключено, что в то утро всё было проще, банальнее. Могло случиться так, что командир ни о чём и не рассуждал. Просто он не смог вылететь на доклад. Например, из-за плохого самочувствия. Ведь после того, как отец покинул остров Удд, экипаж продолжал «чаёвничать».
Вполне вероятна ещё одна версия. Чкалов переживал из-за того, что рекордного полёта не получилось. В силу своего характера сглаживать в разговоре с Москвой ситуацию он не хотел. Поэтому поступил в соответствии со старинным рыцарским девизом:
- «Делай, что должен, и будь, что будет!», то есть достойно неси свою персональную судьбу, не привязываясь к конечному результату, осознавая, что ты сам являешься причиной всего и центр происходящего…
Как бы там ни было, отредактированный вариант доклада Белякова лежал на столе Гая. Он был оформлен как специальное сообщение от 23 июля 1936 года в адрес ЦК ВКП (б). На докладе Гай наложил резолюцию: «тов. Поскрёбышеву. Согласно переговорам. Лично». Такая резолюция подтверждает предположение о том, что содержание спецсообщения обговаривалось с помощником Сталина ещё до его составления. В результате в сообщении лаконично, даже без намёка на какие-либо эмоции, оценки и выводы, изложены сведения, полученные от штурмана АНТ-25. То, что говорил Беляков, выделено прямой речью и разбито на три пункта. Привожу дословно по оригиналу:
« 1. Самолёт по условиям погоды не мог пробиться в Хабаровск, где мы предполагали сделать ночью посадку… Сели на острове Уддэ (по карте Ур) в заливе Счастья в 50 километрах к северо-востоку от Николаевска-на-Амуре… Экипаж невредим. При посадке у самолёта увязла в морском песке правая нога и отлетело колесо правой ноги. Капота и постановки на нос не было.
2. Предполагаем изготовить новую ось правой ноги в мастерских речного порта.
Произвести некоторые уравнительные работы на площадке и дня через два-три
вылететь с места посадки в пункт по Вашему указанию…
3. Самолёт продержался в воздухе 55 часов 25 минут при средней высоте полёта 4000 метров. Слепого полёта было 10 часов…
Сегодня утром 23 июля на место посадки прибыло несколько самолётов погранотряда и укреплённого района Николаевск-на-Амуре.
Сейчас буду докладывать по прямому проводу товарищу Блюхеру.
Начальник гарнизона обещал все требования по моей работе выполнить быстро».
Скорректировав для краткого изложения необходимые сведения от штурмана, от себя Гай добавил только несколько строк:
«Остальные телеграммы, поступившие из разных мест, не сообщаются как потерявшие своё значение после подробной информации тов. Белякова».
В изложении Гаем сообщения Белякова для Поскрёбышева бросается в глаза ряд моментов:
Первый – основным содержанием специального сообщения действительно стало пояснение причин вынужденной посадки самолёта на остров Удд, а также состояние самолёта и экипажа после приземления. Об итогах перелёта по заданному маршруту в докладной не говорится. Вполне возможно, речь о них у Гая с Беляковым вообще не шла. Если принять как достоверную запись подсчёта пройденного самолётом пути в копии бортового журнала, получается, что датирована она только 31-м июля 1936 года, то есть спустя неделю после доклада Белякова. Подсчёт экипажа в этой записи основывается не на бортовых данных, а на данных, которые были опубликованы правительством в прессе.
Второй – во всех обнародованных правительственных официальных заявлениях и документах, говорится, что самолёт находился в полёте не 55 часов 25 минут, как докладывал штурман Москве, а 56 часов 20 минут, то есть на час дольше, Откуда взялась эта цифра? Выяснить не удалось, но догадаться оказалось нетрудно.
Спустя одиннадцать лет после полёта Г. Байдуков при оформлении копии бортового журнала для музея напишет, что полёт продолжался 55 часов 25 минут. В мемуарах А. Белякова также утверждается, что самолёт взлетел в 2 часа 45 минут по Гринвичу, а сел на третьи сутки в 10 часов 10 минут по тому же времени, то есть через 55 часов 25 минут.
Третий - как я подчёркивал выше, сообщать народу подробности аварийной ситуации на заключительном отрезке перелёта АНТ-25 советской пропаганде было ни к
чему. Поэтому Гай придал направленность оценки ситуации на завершающем этапе полёта – коль экипаж цел и невредим, «остальные телеграммы, поступившие из разных мест, не сообщаются, как потерявшие своё значение…»
Я говорю столь подробно о спецсообщении потому, что на утро 23 июля у Кремля это был единственный документ, на основании которого он принял все оценочные решения и постановления по перелёту. Причём сделал всё без промедления, в одночасье.
Какие эмоции проявились у Сталина в ходе ознакомления со спецсообщением Гая, доподлинно не известно. Мы знаем лишь о том, что он выбрал триумфальный вариант оценки свершившегося в стране события как небывалого по исторической значимости. Немногословно, со свойственной ему иронией, просто пошутил:
- Чкалов сел не на Удд, а на «отлично»! Этого выражения было достаточно, чтобы огромная пропагандистская машина начала раскручивать легенду о небывалом техническом, политическом и научном достижении Страны Советов и её славных героях.
Выражение Сталина «сел на «отлично» стало чуть ли не главной оценкой лётного мастерства Чкалова и всего перелёта в его прямом смысле. И даже сегодня без упоминания «сел на «отлично» не обходится ни одна публикация о том полёте.
В тот же день центральные газеты опубликовали сообщение Главного управления авиационной промышленности Наркомтяжпрома:
«…Экипаж самолёта блестяще справился с поставленным заданием. Пробыв в воздухе пятьдесят шесть часов двадцать минут, самолёт покрыл расстояние в девять тысяч триста семьдесят четыре километра, из них 8774 километра по заданному маршруту и шестьсот километров на обход циклонов в районе Северной Земли и Охотского моря.
…Самочувствие товарищей Чкалова, Байдукова и Белякова, несмотря на колоссальное напряжение сил, которого потребовал беспримерный перелёт, хорошее. Самолёт в порядке».
Возьму на себя ответственность сказать, что ни одна из приведённых в сообщении Наркомтяжпрома цифр ничем не подтверждена.
Что такое полёт по прямой? Это полёт не по идеально прямой линии, а по кратчайшему расстоянию между двумя точками маршрута, подсчитанному по правилам сферической тригонометрии. Самолёт в своём пути может делать сколько угодно экипажу поворотов, обходов грозовых фронтов, кругов, разворотов при посадке и так далее, но в зачёт полёта по прямой ему должно пойти только расстояние, рассчитанное между двумя точками. Таковы общепринятые нормы и правила.
Как пишет штурман А. Беляков, весь маршрут полёта на Дальний Восток тоже был разделён на этапы. Расстояния на каждом участке были тщательно проверены на картах и рассчитаны как ортодромические, т. е. кратчайшие на поверхности Земли.
К сожалению, эти расчёты не понадобились при подведении итогов полёта. Ведь расчётное расстояние от Москвы до Николаевска-на-Амуре составило 8762 километра. Но и до Николаевска самолёт не долетел минимум 60 километров. Следовательно, по заданному маршруту, по прямой, самолёт покрыл расстояние 8702 километра и 402 километра не дотянул даже до повторения мирового достижения. При таком результате ни о каком объявлении народу о побитии рекорда французов не могло идти и речи.
Справка. Мировой рекорд дальности полёта по прямой, установленный французами в 1933 году, продержится ещё год и будет побит экипажем М. М. Громова при перелёте через Северный полюс в Америку. Он преодолеет 11500 километров, в том числе 10148 километров по прямому маршруту. Экипаж В. Чкалова при перелёте в Америку через Северный полюс вновь попадёт в сложные метеорологические условия и покажет результат – 8504 километра.
Правительству нужно было как-то выходить из щекотливого положения с обнародованием итогов перелёта на Дальний Восток. Оно отбрасывает само понятие – полёт по прямой. Добавляет к фактическому результату 600 километров, якобы пройденных помимо основного маршрута. И объявляет о преодолении экипажем рекордного расстояния. Не поясняя, что это за рекорд? Ведь подобный сборный винегретный километраж не подходит ни под одну классификацию фиксируемых полётов в стране и за рубежом.
К тому же при перелёте на Дальний Восток на АНТ-25 не были установлены приборы автономной регистрации пройденного в полёте пути. При подведении итогов правительство располагало лишь данными разговора штурмана Белякова с одним из высших руководителей НКВД Гаем. Так откуда взялась цифра «шестьсот километров на обход циклонов»? Несомненно, она установлена произвольно. Вместо неё с подобной (никакой) достоверностью в сообщении могла фигурировать любая трёхзначная, а то и четырёхзначная цифра и не обязательно с точностью до двух нулей. Правда, цифра «600 километров» может пролить свет на то, к чему она привязана, то есть откуда взялись 56 часов 20 минут полётного времени.
Если бы было объявлено действительное время полёта – 55 часов 25 минут, то получилось бы, что более двух суток самолёт летел с максимально возможной и даже столь длительно - невозможной для АНТ-25 скоростью – около 170 километров в час.
Поэтому, добавив время полёта, среднюю скорость самолёта сбросили, погасили. Всё встало на свои места. И расстояние пройдено рекордное, и скорость в пределах
технических возможностей АНТ-25. Картина полёта выглядит правдиво и прекрасно. Ну а что касается вопросов по поводу триумфа неудачного полёта, так народ уже был обучен никогда и ни по какому поводу не высказывать сомнения, касающиеся жизни страны, следовательно, не задавать никаких вопросов.
Правда, вопросы по поводу итогов полёта всё же возникли. Только не у рядовых обывателей, а у самих виновников торжества. В книге «Чкалов» известный лётчик М. Водопьянов пишет, что когда В. Чкалов прочитал сообщение Наркомтяжпрома, то искренне удивился: «Откуда что взялось???».
Однако спонтанно вырвавшийся вопрос так и повис в воздухе. И Чкалов, и члены его экипажа оказались понятливыми. Без посторонней помощи представили, «откуда что взялось».
В этой связи приходят на память воспоминания одного из ответственных работников газеты «Правда», присутствовавшего в 1936 году на встрече экипажа АНТ-25 в Москве Сталиным.
В честь героев, завершивших дальний перелёт, был устроен митинг. Когда слово предоставили Чкалову, было заметно, что Сталин очень напряжён. Очевидно, беспокоился, как бы лётчик не сказал чего-либо лишнего о полёте. Лишнего он не сказал. Не забыл и слова благодарности и заверений Сталину, правительству и народу. Сталин оживился, повеселел…
***
Но вновь вернёмся к основным событиям дня, связанным с пребыванием экипажа на острове Удд. О них рассказывает в краевой прессе начальник погранотряда, капитан Госбезопасности Л. Липовский:
– Вечером снова товарищ М. Каганович вызывает меня к проводу и поручает передать лётчикам телеграфный текст постановления правительства о присвоении им звания Героев Советского Союза. Прилетев на остров, я застал товарищей Чкалова, Байдукова, Белякова в домике начальника лова за чаепитием.
Едва я произнёс первые слова, как товарищи Чкалов, Байдуков, Беляков поднялись со своих мест:
– Сталинская забота! – проникновенно воскликнул т. Чкалов.
– Даже крепкие нервы в такие минуты пошаливают, – негромко сказал Байдуков.
На глазах всех троих блестели слёзы. Они крепко обнялись.
Вслед за тем подъехали заместитель председателя облисполкома и мой помощник Гурешидзе. Мы побеседовали с героями, причём на протяжении всей беседы имя Сталина не сходило с их уст…
Обратно в Николаевск летели вместе с Чкаловым и Байдуковым. Горжусь тем, что герои останавливались в моём доме. Я вообще счастливый на этот счёт. Когда Михаил Водопьянов летел на мыс Шмидта, то останавливался у меня…
Из Николаевска-на-Амуре В. Чкалов отправил в Москву телеграмму:
«Ответ экипажа АНТ-25 на приветствие т. т. Сталина, Молотова, Орджоникидзе, Ворошилова, Жданова:
– Москва, Кремль, тов. Сталину. Дорогой товарищ Сталин! Экипаж самолёта АНТ-25 благодарит Вас и правительство за высокую награду. Вылетая из Москвы, мы назвали маршрут вашим именем «Сталинский маршрут». Экипаж бодр и готов к дальнейшему полёту. В Хабаровск прилетим 25 июля. Вылет в Москву сообщим из Хабаровска.
24 июля, гор. Николаевск-на-Амуре. Чкалов».
Подписывая телеграмму в Кремль с обещанием прилететь в Хабаровск на
следующий день, то есть 25 июля, Чкалов не догадывался, какой сюрприз ожидает его на острове, где для взлёта АНТ-25 готовилась грунтовая полоса.