10. Спустя четверть века

         
         Г Л А В А    Д Е С Я Т А Я

        С е д ь м о й  д е н ь  в  п у т и

         Итак, я достиг столицы Литвы – города Вильнюса, из которого мне следовало в ближайшие дни начать двигаться шаг за шагом  по сохранившимся в памяти местам пути далекого прошлого, возвращающего меня к годам растерзанной юности и тяжким  испытаниям.

         Но  вначале подведем  итоги  пройденного пути.

         Позади следующие его этапы: от города Челябинска до города Уфы (частично по территориям Челябинской области и Башкирии в горах Южного Урала) – 506 км.

         От Уфы до Казани (частично по территориям Башкирии и Татарии) – 563 км.
         От Казани до Москвы (частично по территориям Чувашии, Горьковской, Владимирской и Московской областей) – 813 км.
          Таким образом, всего до Москвы – 1882 километра.
          Однако спидометр мотоцикла показывал свыше 2000 км.
 
     К слову: по железной дороге станция Челябинск находится на 2100 километре от Москвы.
     Далее: по Московской кольцевой автомобильной дороге примерно 300.
     От Москвы до Смоленска (по территориям одноименных областей) – 382 км.
     От Смоленска до Борисова (частично по Смоленской области РФ, Витебской и Минской областям Белоруссии) – 275 км.
     И отрезок пути Борисов – Вилейка – Вильнюс (по территориям Минской, Гродненской областей Белоруссии и Литвы) – 257 км.
    
     Всего этот путь насчитывает 3314 км. С учетом разницы показателя спидометра всего за шесть с половиной дней, я одолел около 3200 километра, что в среднем составляет примерно 430 километра в день.

                Это было недавно – это было давно.
                С тех пор много лет пролетело
                Еще больше воды утекло.
                Босоногое детство,
                растерзанную юность
                вспоминая – с тем я к могиле иду… 

          В Литве с сентября 1940 года началась и продолжалась моя девятимесячная военная служба в Красной армии. В ее столице – Вильнюсе я встретил первый день войны, и здесь началось крушение моей растерзанной юности с тяжелейшими последствиями, растянувшимися  на все годы оставшейся жизни. 
          Как уже отмечалось выше, в город Вильнюс я приехал в середине мая 1966 года во второй половине дня. Это была юбилейная дата: прошло без малого четверть века со дня  начала войны –  22 июня 1941 года.

          Следуя улицами города, я время от времени останавливался, расспрашивая у прохожих как мне лучше доехать до Северного военного городка. Горожане мне охотно подсказывали, удивленно всматривались в мою, покрытую серой пылью экипировку, как бы догадываясь, что перед ними человек из прошлого, из давно минувшей войны, чего-то ищущий, вызывающий у них интерес.

          Несколько поблуждав по городу, я, наконец, оказался  перед воротами проходной в военный городок. Оглянулся по сторонам и ничего знакомого здесь не нашел. Исчезли кривые узенькие улочки, укрытые красной черепицей ветхие дома  когда-то прилегающего к военному городку еврейского квартала.

          При въезде в городок стоял все тот же кирпичный домик, служившей проходной. Вместо исчезнувшей кованной железной брамы пошатывающиеся ветхие ворота. Поставив мотоцикл на автостоянке, я подошел к проходной, обратившись к дежурному офицеру. 

           Выслушав меня, он связывался с кем-то по телефону, и передал ему мою просьбу посетить городок. В ответ мне офицер кратко бросил: 

       – Ждите!

       Прошло около получаса, на проходную пришел майор-артиллерист и, поздоровавшись со мной, предложил рассказать ему подробно о себе, и чем вызвано мое желание посетить городок.

       Выслушал мой краткий рассказ о службе в Красной армии в качестве курсанта школы младшего командного состава при 349-м Отдельном зенитно-артиллерийском дивизионе 84-й моторизированной дивизии имени Тульского пролетариата в довоенное время на территории городка,

       Майор  принялся за тщательное изучение данных в моих документах: паспорте, водительском  удостоверении мотоциклиста и др. Наконец, он закончил, и, обратившись к дежурному офицеру, распорядился:

       – Посещение городка разрешаю. Мотоцикл тщательно осмотреть, и поставить на стоянку в городке.

       Майор наблюдал за дежурным офицером, осматривающим мотоцикл и содержащиеся в его коляске вещи, а затем по окончанию осмотра — за въездом на территорию городка.

       – С чего начнем? – спросил майор.

       –  Мне кажется, что вначале нам следует пройти с вами по городку к зданию, где помещалась наша школа. Видимо, я должен назвать некоторые запомнившиеся мне места и тем самым вызвать к себе полное доверие.

       – Согласен, – улыбнулся майор.
       Мы шли мимо бывшей фабрики-кухни. В стороне от нее виднелось здание бывшей гарнизонной медицинской части и другие строения. Наконец, мы подошли к двух¬этажному корпусу из красного кирпича, на втором этаже которого в 1940-41 гг.  помещалась наша  школа и казарма курсантов.

      Майор молчаливо слушал мои объяснения и, кажется, оставался доволен.
      
      – Теперь в этом корпусе также казарма артиллеристов. Поднимемся на второй этаж, посмотрим уголок боевого пути части, а заодно и казарму.

     Мы поднялись на второй этаж. Двухъярусных нар, на которых мы спали в довоенное время, здесь не было. Вместо них тут стояли односпальные, по-армейски заправленные железные кровати. Слева в углу, как и ранее, открытый проход без дверей, но с надписью на стене: «Умывальник» и «Туалет», чего тут ранее не было.

     Прошли между кроватями до бывших классов, но здесь вместо них оказалось лишь две комнаты, в которых и размещался музей боевого пути части.

После краткого осмотра музея майор предложил мне рассказать собравшимся здесь солдатам и нескольким офицерам о первом дне войны — 22 июня 1941 года.

      Я вложился в отведенных мне полчаса. Затем меня пригласили в столовую подкрепиться солдатской пищей, хотя время уже было далеко за полдень.

       – В своем рассказе вы упомянули о том, что в первый день войны при бомбежке городка погибло несколько военнослужащих, в том числе и курсанты вашей школы, и вы их захоронили под казармой. Покажите нам это место, –  предложил майор

    Мы направились к корпусу, в котором были ранее, но с противоположной, северо-западной стороны, где, как мне помнилось, были захоронены погибшие в первый день войны не красноармейцы из пулеметного батальона и курсанты нашей школы.

     Майор кому-то из сопровождавших нас солдат велел принести лопаты. Само собой разумеется, что я не мог указать точного места и глубины захоронения у растянувшегося в 60-70 метров в длину здания. Но майор настаивал, хотя и солдаты явно были недовольны такой затеей.

    Земля у корпуса была словно бетонная, лопате не поддавалась, нужен был лом или кирка, и майор, убедившись в бесполезности своей затеи, распорядился прекратить поиски.

     –  Оставим. Я доложу по инстанции, кому следует. Мы организуем поиск, подключив к этому делу технику. Но это все будет позже. Ваш адрес у нас есть, о результатах  мы сообщим. 

     На этом все и закончилось.

     До своего выезда из бывшего СССР  в 1979 году я никакого сообщения из Литвы так и не получил. Сомневаюсь в том, что раскопки вообще состоялись.

     В первый день войны, о чем я ранее уже упоминал, примерно в девятом часу утра Северный воен¬ный городок подвергся бомбардировке эскадрой немецких самолетов «Ю-87». Бомбовый удар в основном пришелся по корпусам, в которых жили семьи военнослужащих гарнизона.

     Главы семейств, а это старший командно-политический состав частей и подразделений 84-й моторизированной дивизии имени Тульского пролетариата,  дислоцируемой в Северном военном городке, еще 18 июня по боевой тревоге вместе с подчиненными войскам отбыли к западной границе в шауляйском направлении.
      
      Очевидно, бомбардировавшим городок немецким летчикам с высоты полета были видны опустевшие парки, гаражи и полное отсутствие военнослужащих на территории городка. Ни одна из бомб не упала в этих местах.
    
       Смертоносный груз обрушился на вытянувшиеся вдоль ограды городка кирпичные корпуса, заселенные семьями командно-политического состава гарнизона. В этот день не было времени для организации похорон: хоронили на местах смерти, в данном случае у зданий.

      Может быть, в каких-то источниках упомянут этот случай, но мне об этом ничего неизвестно.

      Известно то, что территория бывшего военного городка после моего посещения в 1966 г. подвергалась застройке высотными зданиями. Возможно, при этом строительстве не были обнаружены останки захоронений. 

      В таком случае останки погибших остались там на века. К слову, подобный случай произошел совсем недавно, когда на территории Северного военного городка строителями были обнаружены захоронения не то погибших, не то умерших от ран наполеоновских солдат, о чем сообщалось в русскоязычных СМИ.

      Простившись и поблагодарив майора и солдат за прием, покинул городок, стараясь засветло выбраться из Вильнюса, чтобы где-то определиться на ночь.