Маяком в сумерках горели кошачьи глаза. Небо нависло над городом тяжелыми тучами. В воздухе чувствовался запах грозы. Накрапывал дождь.
Судно, вильнув кормой, взяло курс на ветвистый дуб.
– Бери правее,– кричали с берега.
По одному из нескольких рукавов Голубинки, окруженный стеной брызг, мельканием крышек и неприличных слов двигался Титаник.
Разминувшись с айсбергом, корабль казался брошенным судьбой. Открыв кингстоны, команда прощалась с жизнью.
– У меня ноги промокли,– Света заплакала. На дне ящика плавали дохлые стрекозы. Тускло поблескивала вода. Ветки, плывущие рядом, стало затягивать в огромный водоворот.
Пытаясь зубами развязать узел, матерился Гоша. Мокрая веревка намертво связала хрупкие человеческие тела с металлом.
– Это конец,– приложив крышку ко лбу, сказал Валера.
Два муравья услышав речь обреченного человека, спрыгнули за борт.
Пока река круто не свернула влево, тонувшую байдарку провожали с обоих берегов. Шум реки заглушал крики людей. Поранив лапы, жалобно мяукали кошки.
Когда за борт ладьи схватились крепкие мужские пальцы, пассажиры Титаника стояли по колено в воде. Гоша, разговаривая с Богом, обещая ему бросить пить, если спасется. Света с Валерой обнявшись слились в долгом поцелуе. За безумную четырнадцатилетнюю любовь пришла расплата. Время пролетело так быстро, что влюбленные ощущали на губах все тот же сладкий вкус первой встречи.
Яркий костер на берегу осветил продрогшие лица спасенных.
– Как тебя зовут? – спросил старшина. Видя, что задержанный не понимает по-русски, Семен Аркадич толкнул локтем Ирину.
– Наме? – вспомнив, как будет по-немецки имя, произнесла Березовская.
– Гоша,– ответил дрожащий артист.
– Ну что Гоша, сам все расскажешь или помочь?
В руках у милиционера сверкнул пистолет. Холодный блеск оружия ускорил процесс взаимопонимания.
– Откуда начинать?
– С самого начала.
– Самое начало не помню, можно, с детдома?
Участковый кивнул.
– На память не надейтесь, лучше записывайте,– рассказчик хитро улыбнулся.– Помню, выезжали в Болгарию, биографию в первый отдел на загранпаспорт две недели писал. После исправлений, набралась вот такая кипа листков,– загрантурист показал толщину двумя пальцами.