Собирая макулатуру, по полю бегала детвора. Рыжий мальчишка в черной перчатке до локтя, визжал громче всех. Ощутив знакомые вибрации, на пустырь потянулась вереница поросят. Лошадь с невозмутимым видом жевала прямоугольную бумажку. Немецкие слова, некогда произносимые самим Гёте, медленно исчезали в утробе неграмотного животного.
Подъехал на мерине пастух. Черная щетина, драный свитер, кеды. Небритую осунувшуюся физиономию украшал синий отпечаток коровьего копыта. Длинный кнут стелился по сухой траве:
– На,– он протянул председателю скрученный в трубочку сверток.
Сломав сургуч, Иваныч вытащил из бандероли карту, докладную записку и углубился в чтение. Оглядев присутствующих взором полководца, Иван Иваныч доложил:
– Проскочив все кордоны, нарушитель приближается к объекту №1,– развернув карту, он указал координаты. В голосе руководителя звучали тревожные нотки.
Где находился разливочный цех винзавода Родник, в деревне знал каждый. А кое-кто мог найти его с закрытыми глазами. Можно было не утруждать себя уточнением. Но председатель хотел показать важность момента.– Выдвигаемся двумя группами. Я с шофером по правому берегу Голубинки, вы,– он с интересом посмотрел на Ирину Степановну,– по левому. Нам навстречу идет войсковая разведка внутренних войск. Пароль «выхухоль».
– Куда? В смысле кто? – не понял старшина.
– Давай только без милицейского юмора,– вытирая грязные сапоги о сухую траву, заметил Иваныч.– «Выхухоль» это лучше чем прошлый пароль.
«Черезтрип…здыногузадерищенко» я мог выговорить только после литра выпитой.
– Сколько их человек? Ориентировки есть? – не мог успокоиться участковый.
Лицо у него покраснело. Гревшая душу водка, впитываясь в кожу через стеклянные стенки сосуда, разгоняла кровь старшины до первой космической.
– Судя по тому, что плывет один гроб, а не братская могила – обычный безногий китаец,– и не много задумавшись,– хотя могут быть и три лилипута,– председатель что-то прикидывал в уме, смотря на кисть с двумя загнутыми пальцами. Он вспомнил, как в детстве с братьями прятался от отца в дедовом гробу. Зловещая темнота до сих пор стояла у него перед глазами.
– Так и запишем,– открыв планшет, Аркадич наслюнявил карандаш,– три безногих китайских лилипута.
До Ирины Степановны туго доходил смысл сказанных мужчинами слов. В глазах стоял Андрей с медалями, на костылях. Она была уверена, что любимый был единственным человеком на свете, который защитит её от неизвестных жестоких диверсантов.
– Безногий китаец. Не густо. Как же мы его найдем? В одной нашей деревне три инвалида,– с надеждой посмотрев на спутницу, Аркадич завел мотор.
– И все китайцы? – искренне удивилась Ира.
– Не знаю, но очень похожи. Морды с утра желтые, плоские. Глаз вообще не видать. Одним словом ху…бинбины,– сиплый голос старшины заглушал урчание мотора.
– Хунвейбины,– улыбнувшись, поправила Ирина.
Сидельников ей нравился всё больше. Она не решалась пока рассказать о том, что знала про гроб. Первая судимость Андрюши сдерживала девушку.
– Во, во! Как отхунвейбинят нас по полной, тоже скосорылимся.
Проезжая мимо коровника, до Ирины донесся девичий смех. Зычным голосом доярки пели частушку:
– Как в Семеновской деревне видели китайца.
По реке несется гроб, а за ним и яйца.