Деревня оживала. Вдалеке пылил трактор. Пастух гнал стадо коров доиться. Отъевшиеся животные лениво мотали хвостами. У ручья паслась стреноженная лошадь. Пощипывая траву, она шевелила ушами. Из репродуктора доносились веселые марши. Передавали концерт для тружеников села. В перерывах между песнями надрывались петухи. Они словно ждали своего часа. Вершину холма покорял почтальон на красном велосипеде. Заднее колесо вращалось восьмеркой. К сельсовету мчался ГАЗон председателя.
– Здорово, Семен Аркадич,– председатель широко улыбался красивым коммунистическим лицом. Такие лица строителей коммунизма смотрели на жителей Семеновки со всех агитационных плакатов.
Зачесанные назад волосы, прямой нос, четко очерченный подбородок и крепкая фигура делали Ивана Ивановича похожим на рабочего в известной скульптуре Мухиной:
– Здрастье,– он отдельно поздоровался с Ириной.– Что про гроб скажешь, старшина?
– Едем на задержание,– участковый хлопнул себя по кобуре. В отвисшем на одну сторону кителе звякнула бутылка.
– Учти, дело серьезное.
– Одной бутылки мало?
– Утонувший УАЗик – раз,– председатель не обращая внимая на замечание, загибал пальцы,– семь трупов – два; балалайка, гитара и бас – три. Странно, что без гармони. Какие-то не гармоничные похороны, не по-советски. Есть мнение, что все как один китайцы. Главный у них безногий!
– Парамоныч сказал?
– А то кто ж! Он, как единственный очевидец, если нальют, будет участвовать в программе по защите свидетелей. Если нет, просит отдать деньгами.
– Что за программа? Опять антиалкогольная?
При слове «антиалкогольная» лица мужчин стали напоминать моченые яблоки.
Внезапно послышался гул мотора. Заслонив ладонями солнце, мужики напоминали картину Васнецова «Два богатыря». (После знакомства художника с родственниками Алёши Поповича полотно изменило название,– прим. автора).
В безоблачном синем небе, раздвигающем и без того широкие русские души, качая крыльями, летал «кукурузник». «Гласность перестройке» красовалось на фюзеляже. Пилот в очках и черном шлеме что-то показывал жестами.
На третьем круге, прицелившись, летчик выбросил из самолета посылку.
Заметив, что с винтокрылого аппарата на землю сыплются не химикаты, а упал продолговатый предмет, похожий на колбасу, к поляне начали стягиваться животные и люди.
Вслед за посланием устремилась вниз черная крага. Потеряв перчатку, ас сыпал на деревню проклятьями.
Увидев бешеные глаза пилота, заскулили собаки. Женщины с тоской в глазах махали белыми платками. Оставив на горизонте синюю бархатную полоску сгоревшего керосина и кипу летающих листовок, У-2 улетел прочь.
Подняв пожелтевший лист бумаги, Ира прочитала по-немецки «Achtung».
Перевернув, пробежалась по русскому тексту. Воззвание предлагало немецким солдатам и офицерам сдаваться. Одна листовка была пропуском для 10 человек. Сдавшихся ждал обед и теплый кров.
Председатель выругался:
– Вечером вся деревня соберется у сельсовета пожрать. Ты глянь,– Иваныч обратился к Ире,– про выпивку ничего нет?
– Нет.
– Слава Богу!