Выдирая из волос репейники с грязью, Ира смотрелась в боковое зеркало. Старенький «Урал» ощущая трезвое дыхание седока, замер как сын-двоечник в предвкушении отцовского подзатыльника.
– На вот,– в люльку упала тяжелая зеленая накидка,– надень. Бабы увидят тебя в такой срамоте, не надо будет причесываться – волосёнки-то повыдергивают.– Семен Аркадич сплюнул,– где ж вы веревки-то такие берете на трусы, прости Господи. Ни дымоход прикрыть сзади, ни махор спереди.
Относительный порядок на голове был наведен. Березовская, тоскливо вспоминая о событиях последней недели, пыталась поторопить старшину:
– Может по рации связаться? Уточнить про гроб.
– Можно, только рации нету. Мы по старинке мучимся, голубиной почтой. Щас голубя выпущу. Ты только нос и глаза прикрой. Вчерась самогонку пили. Такой выхлоп, хоть поджигай!
Жесткий прокуренный брезент натирал плечи. Запустив руку в карман, Ира вскрикнула. Рыболовный крючок острым жалом впился в палец.
– На карпа,– знающе заметил Сидельников.
Ира слизнула капельку крови. Аккуратно засунув руку в другой карман, она вытянула из него плотный шар. Кусок вывалянного в махорке теста пах необычайно вкусно. Стряхнув табак, Ирина сначала дотронулась до кругляка языком. Отщипнутый кусочек мгновенно растворился во рту. Только сейчас Березовская поняла, как она проголодалась.
– Ты во внутреннем кармане глянь,– старшина смотрел на девушку по-отечески.– Там еще гречка с червями с прошлой рыбалки.
Трех колесная тачанка остановилась у большого деревянного дома. «Милиция» красными буквами было указано на вывеске. Две собаки катаясь в пыли, навострили уши. В луже лежал огромный хряк. Куры, облепив занятый свиньей водоем, с опаской посматривали на животное.
Открыв амбарный замок из помещения пахнуло сыростью и прокисшей едой. На стене просторной комнаты висели портреты членов ЦК КПСС. У первых трех на углах виднелась черная лента. В центре комнаты расположился стол, накрытый зеленым сукном. По углам стояли старые облезлые стулья. Гипсовая голова вождя гордо восседала на крышке запыленного сейфа. Всматриваясь в траурную процессию товарищей, она как бы говорила, все там будем. В прищуренных глазах Ильича не было лукавства. Он знал цену своих слов.
Ира удивилась, когда старшина вытащил из кармана ее паспорт. Переписав данные, участковый принялся за протокол. Он часто дышал на шариковую ручку, затем старательно выводил на бумаге слова. Телефонный звонок раздался неожиданно. Стол затрясся. Девушка испугалась. Нехорошее предчувствие занозой застряло в сердце.
– Сидельников на проводе,– старшина хмурился все больше и больше.– Так точно тащ майор. Гроб видели, диверсантов нет. Группу из пяти человек примем. Парашютистов не надо. С прошлого раза одного с дерева снять не можем. Одичал. Разговаривает только с воронами. Одёжку пропил. Баб к себе в гнездо на стропах поднимает. Есть.
Погрозив пальцем кому-то из ЦК, Семен Аркадич снял со стены планшет:
– Надо ехать,– открыв сейф, участковый вытащил табельное оружие и початую бутылку «Столичной».– Гроб видели у очистных. Нельзя чтобы он доплыл до районного центра. В Камышанке сегодня праздник урожая.
– Лето же, какой урожай? – Ира доедала тесто. Мысль о еде заполнила пустые поры её головного мозга.
– Прошлой осенью не до веселья было, вождей поминали. Теперь наверстываем,– разглядывая грязное полупрозрачное платье девушки, Аркадич о чем-то задумался.
– А пистолет с водкой зачем?
– Приказ – остановить любым способом. Какой-нибудь из двух сработает.
– Я одна не останусь!
– Поехали, у меня понятых нет. Будешь вести себя хорошо, в автолавке рейтузы тебе справим. Поверь, мандавошки мне еще спасибо скажут!