В израненное женское тело начал медленно возвращаться смысл жизни. Солнце уже не казалось таким жестоким. Щебетание птиц ласкало слух. И даже пожилой участковый, положивший Иру на муравейник, вызывал только улыбку.
– Сейчас отвезу тебя в управление, сниму показания и в Семеновку. Там ЧП. Пастух божится, что видел плывущий по реке гроб и перевернутый УАЗик. Наш человек – алкаш! Но проверить надо.
– Можно я с вами? – Ира сделала робкую попытку подняться.
– А чего, поехали. Семеновским на бахчу как раз пугало нужно.
После ночных земляных изысканий Ирина Степановна напоминала вышедшего из запоя стахановца. Осмотрев руки, она ужаснулась «И отбойный молоток не нужен». Кисти напоминали экскаваторные ковши. Красный лак сливался с содранной кожей. Под обломанными ногтями притаилась спрессованная грязь. Платье, если грязную порванную в нескольких местах тряпку можно было назвать таковым, сливалось с ландшафтом.
Перевалившись в люльку, Ира осмотрелась. Дорога тянулась вдоль холмов, огибая небольшую заводь. На горизонте виднелось несколько изб, окруженных деревьями. Справа бродило стадо коров. Откормленные животные, раздвигая кресты, объедали траву на могилках. В небе летали стрижи. Пахло бензином.
– Сидельников Семен Аркадич, местный участковый,– представился старшина, заводя мотоцикл.
– Ира,– и, не много подумав, добавила,– Березовская.
Чихнув несколько раз, аппарат зарычал и, дернувшись, плавно покатился по грунтовке к пруду.
– Приведи себя в порядок,– старшина пошел в камыши.
К воде вели деревянные сходни. В илистом берегу зияли глубокие следы от копыт. Всё вокруг было усеяно коровьими лепешками. Воздух гудел тучами стрекоз. Осторожно наступая босыми ногами на доски, Ира зачерпнула воды. Пахло болотом. Оттолкнув засохшую тину, девушка умылась. Сбитые в кровь конечности пылали огнем.
– Ну что, Парамоныч, ловится? – старшина подошел к рыбаку.
– Нет. А ты, я гляжу, уже поймал? – сморщенный дед, подмигивая, улыбался щербатым ртом.– Вобла али щука?
– Каракатица.
– Я и смотрю не понять, где голова, а где все остальное.
– Про гроб слыхал? Что думаешь?
– А чего тут думать,– рыбак плюнул на червя,– троих генсеков схоронили, это четвертый.
– Тьфу, тьфу, тьфу. Не каркай.
– Попомни мое слово,– Парамоныч уставился на поплавок.
– Жаль. Думал, из коровника библиотеку перестроят. Похоже, так и помру неучем. А может это китайцы, Парамоныч? За Даманский мстят?
– Ага, лунатики за Луну. До Китая пять тыщ верст! – старик, увидев подергивание гусиного пера резко подсек.– Хотя, кто их знает, можа и китайцы! – на крючке трепыхалась серебристая уклейка.
Старшина встал на цыпочки, рассматривая поверх камыша задержанную. Через рваное платье на него глядел неприкрытый девичий срам. Искусанная комарами задница и красные трусы–уздечка напомнили участковому опухшую морду колхозной лошади. После пчелиных укусов Ласточку в деревне стали называть Пчелкой.
– Придется у тебя брезентуху реквизировать,– развернув рыбацкий плащ с капюшоном, старшина остался доволен.– На обратном пути отдам.
– Лады.