Совещание как всегда, прошло стремительно. Сегодня разгрузить технику, заправить, получить, загрузить боеприпасы. Утром марш через Монголию. Через 8 дней прибыть в район сосредоточения. Трофеи припрятать, так как при пересечении границы Советского Союза, будет досмотр.
- Чего досмотр?
- Всего!
Я довёл информацию о фугасном минировании дорог, на что Шпорт сказал:
- Когда мы ещё до дорог дойдём?! Брёвнами, лесом нужно запастись.
На станции наверняка шпалы имеются, пусть разведка прошустрит, что по чём. Со спиртным, всё равно, расставаться придётся.
Про фугасы, думать всем, время есть, месяц точно.
Всё товарищи, на выгрузку техники.
Вышли с офицерами покурить.
- Панбархат отберут, как пить дать. С пограничниками не договоришься.
- Спрятать в технике нужно.
- Где, не в пушках же.
- В Польше, стояли на хуторе, у пана пасека, ложки мёда не давал, гнида. Уехал как-то в город, бойцы мёд скачали. Вернулся пан и в крик, я ему:
- Не разумию шановни пан.
Он к начальству. Красноармейцы моментально стволы пробанили, с казённика ветошь набили и мёд в стволы. Один льёт, другой вертикаль подкручивает, на ствол чехол и аля - улю. Начальство примчалось, шмон. Всё перевернули - мёда нет. Только пчёлы - предатели над стволами вьются. Поляк на колени, отдайте хоть половину. Был бы человеком, не тронули б вообще. Потом командир ординарца с баклажкой прислал, он по пчёлам сразу всё понял.
- Как отрезы в ствол засунуть?
- По пять метров разрезать, скрутить.
- Стволы пробанить нужно.
- Пробанят, только закладывать ночью нужно и охрану выставить.
- Само собой.
- Машинами и брониками с боков прикроем.
- Что-то темновато сегодня.
- Тут, на Востоке поздно светает.
- Нет, тучи это, дождь будет.
- Не кстати, не уронить бы чего, при разгрузке.
- Тогда давайте в темпе, технику в первую очередь.
Офицеры скоро разошлись, через пару минут солдатские команды уже грохотали откидывая борта платформ, приставляя к ним деревянные сходни.
Через час пошёл дождь, сначала мелкий, потом всё сильнее. Спешка потеряла смысл. Однако, платформы постепенно пустели, зато станция наполнилась рокотом моторов. Разгружались не только мы, но и дивизия тяжёлых танков прорыва. Только что прибывшие эшелоны, без разговоров приступили к разгрузке.
Проконтролировав подготовку штаба к переходу к нормальной боевой жизни, решил пройтись по теплушкам, проверить затопили ли дневальные печки. Ребятам обсушиться нужно будет. Промокнут ведь, до нитки. Перед вагоном стоял Веситаев.
- Чего не поднимаешься, Исса?
- Сказать хочу, тебе.
- Что сказать, как сходили, нормально?
- Кунак ты мне теперь, командир. Я как дома побывал. Мама у тебя... как моя. Спасибо, доверил. Самых дорогих людей. Ни чего не говори. Только знай, брат у тебя в разведвзводе.
- Погоди, пойдём-ка в теплушку.
Печки топились, дневального послал покурить.
- Рассказывай.
- Не чего рассказывать. Слов таких не знаю.
Понял и меня любят и ждут. Мама всегда будет ждать. Сёстры тоже. Приедешь ко мне, мама как сына встретит и любить будет.
- Куда приехать, Исса?
- После войны решим, командир.
- Дневальный! - заорал я, в полный голос.
Рядовой оказывается мок рядом с вагоном.
- Мухой к комбату-2, срочно две фляжки сюда.
- Есть, - зашлёпал разбитыми сапогами по лужам.
- Исса, если ты мне такую честь оказал, то я для тебя не командир, а Виталий, со всеми удобными для тебя сокращениями и братом тебя тоже рад называть. Мы крепко пожали руки и неуклюже обнялись.
Он снял с пояса свой шикарный, очень острый нож с наборной ручкой в кожаных ножнах. Я достал из сапога, свой.
- Ножны сам смастеришь.
- Конечно.
- Мама покормила?
- Конечно, такой стол! Моментально испекла вместо хлеба, лепёшки. Не знаю, как по-русски называются. Очень вкусные, немного солёные из муки.
- Пышки. Печь она умеет. Мы до войны, не очень сытно жили, но мама всегда чего-нибудь пекла. Оладики, блинчики, пироги с рыбой, с мясом, ягодами, грибами, творожники, сырники, с зайчатиной. Подстрелишь зайца, через час, пирог готов. Говорила:
- Не важно какой обед, главное чтоб припёк к обеду был.
- Товарищ капитан, - дневальный заглянул в вагон, - ваше приказа...
- Ладно, спасибо. Давай одну, вторую отнеси в штабной, отдашь капитану Трахту.
Надо же по-людски познакомиться.
Давай, Исса, по-русски закрепим, знаю, не любишь и я не жалую, но другого способа не знаю.
Свинтил крышку, сделал глоток, передал кунаку. Исса тоже приложился. Занюхали рукавом. Я закурил.
- Сестра у тебя красавица!
- Когда уходил, плаксивая девчушка была. Мы с братишкой, с собой не брали, она хныкала, но матери не сдавала.
- Точно как мои.
Тут опять замаячил дневальный.
- Ладно залазь, сушись.
- Исса, такое дело, нужен лес. Брёвна, шпалы. Сейчас танкисты, тоже побегут, нужно опередить.
Снимай разведку с погрузки, если не хватит, у любого комбата моим именем, возьмёшь сколько нужно, они в курсе. Можешь, в разумных пределах, предлагать обмен на коньяк. Получишь у начпрода. У него, правда, только ром остался, но кто тут разберёт.
И ещё, трофеи, нужно спрятать. Погранцы отберут. В брониках, машинах, короче в технике, только не под капотом. Номера двигателей сверять будут.
Только своему командиру доложи.
- Ясное дело. Не первый день в армии.
Дождь не прекращался и меньше не стал. Не весенний какой-то дождь.
Одна радость, гнус, которого здесь было вагон и маленькая тележка, попрятался.
- Веситаев, - вспомнил, когда разошлись метров на 50, - Земляк у тебя в третей батарее появился.
- Чеченец?
- Аварец.
Исса убежал выполнять поставленную задачу, я тоже, особо не задерживаясь, проверил теплушки, посмотрел как идёт разгрузка. На душе было как-то не кругло. Что такого перевернулось в голове у чеченца. Не уж-то глоток семейного тепла, произвёл такой поворот в наших отношениях. Не скрою, мне было приятно. Война забрала у меня младшего брата, но взамен дала старшего. Война сломала наши жизни, жизни людей нескольких стран. Мы приспособились жить в таких условиях. Кончится война и снова всё придётся ломать, перестраивать. Быт, привычки, сроить новую схему взаимоотношений. Найдётся ли в той, новой жизни, место для дружбы с тем, с кем ежесекундно рисковал жизнью.
В прочим, чтоб это узнать нужно выжить ещё в одной войне.