В большой энциклопедии, когда мне было лет десять, я прочитал, что существуют такие люди – амбидекстры. Они могут писать и правой, и левой рукой, и все у них работает одинаково. По-моему, это здорово. Я сам пишу левой рукой, и меня из-за этого никогда не сажали рядом с окном, вроде как, я все равно загораживаю рукой свет. Был бы я амбидекстром, в школе бы писал только правой рукой и сидел бы рядом с окном. А мяч во время футбола гонять получалось наоборот лучше правой ногой, как у всех обычных мальчишек, здесь никакого преимущества тоже не было. В общем, как будто специально.
На следующий год, к нам в класс пришел новенький, Адриан. Но мы все звали его Амбидекстр. Все жутко ему завидовали, потому что у него все получалось здорово, какой бы рукой или ногой он это не делал. Вообще-то, я назвал его Амбидекстром первый, потому что у нас в классе никто не знал такого слова. Книжки у нас считалИсь «полным отстоем», это было совсем не круто, и я соврал, что услышал это по телеку. Я тогда долго думал, что стоило мне узнать кто такие амбидекстры, как в нашем классе появился Адриан. Так происходит по феномену Баадера-Майнхофа, это я узнал от сестры. Она сказала, что когда узнаешь что-то новое, потом кажется, что встречаешь это везде, хотя встречал и до этого, буквально на каждом шагу, просто внимания не обращал. Я начал спорить: где это она видела амбидекстров на каждом шагу? Мы даже подрались, но так, в шутку. Я люблю свою сестру. Она хоть и жутко умная, но не зануда, и она играет со мной, несмотря на то, что ей уже семнадцать.
Адриана у нас в классе никто не любил. И я тоже. Во-первых, потому что он амбидекстр и его посадили к окну, стоило ему появиться в классе («Адриан будет писать правой рукой и свет себе не загородит, а теперь иди на перемену, пока что учитель здесь я, и я буду решать, кто и где сидит»). Во-вторых, его любили учителя - он был лучшим во всем. В-третьих, он был жутко странный: все время книжки читал, пока мы бесились. Я тоже почитать люблю, особенно энциклопедии, потому что там нет лишних слов «для красоты», как говорит моя сестра, а все только по делу. Намного интереснее и полезнее получается. И все же, читать – не круто, это все знают.
А Адриан читал. У него в руках вечно были какие-то толстые книжки, больше похожие на девчачьи романы, которые читает моя мама. Он и телевизор не смотрел. Когда после чемпионата мира по футболу мы с мальчишками обсуждали самые красивые голы, (у меня особенно хорошо получалось их изображать), Амбидекстр смотрел в сторону. Мы спросили его, какой гол больше понравился ему, а он сказал, что не смотрел и вообще у них дома телевизора нет, потому что там показывают одни только глупости. В тот день мы с мальчишками подкараулили Амбидекстра после школы и побили, а он не отбивался, хотя у него две руки сильные, (про мои мама часто говорит «две руки, и те левые», хотя правильнее было бы сказать «правые», потому что я левша, так моя сестра сказала). Амбидекстр не сопротивлялся, даже не пискнул ни разу, хотя нас было много и били мы сильно. Это случилось перед длинными выходными, поэтому когда мы вернулись в школу никаких синяков на Амбидекстре почти не было. И он, вроде, не злился. Поздоровался как обычно, да и уткнулся в очередную книгу. На обеде поделился со всеми мармеладными мишками. Они были странные и совсем не похожие на обычные, из магазина. После этого мы его зауважали немного – настоящий мужчина, обид не держит. Вот это было по настоящему, по-пацански. Сам же Амбидекстр выглядел как девчонка – чистый, мягкий какой-то, аккуратный. Всегда с иголочки. Все девчонки его любили. Еще это его книжки дурацкие и хорошие оценки. Но важнее всего было то, что он не обидчивый. Это в нем мне больше всего нравилось.
Но даже после того случая Амбидекстр в классе не прижился. А как тут приживешься, когда ты такой… странный? Мне Амбидекстр с начала не нравился, и все же что-то в нем меня притягивало. То ли эта его невозмутимость, то ли такое огромное отличие от нас. Как-то раз, когда я угощал всех чипсами, Амбидекстр отказался. Отказался от чипсов! Он сказал, что в его семье такое не едят. Я даже представить себе это не могу. Мы всегда едим чипсы по воскресеньям, когда смотрим вечерние шоу. А семья Амбидекстра даже телевизор не смотрит. Тогда я подумал, что возможно его семья слишком бедная, но это было бы странно, ведь одежда Амбидекстра была новой, тогда как мне приходилось донашивать вещи за своим старшим братом Сэмом, который уже учится в колледже.
В любом случае, Амбидекстр не давал мне покоя, и я решил поговорить о нем с Джуд. Она все знала, к тому же, у нее всегда было на меня время. Когда я приходил с подобным к маме, она обычно говорила «Не сейчас», а когда точно наступит это «Сейчас», я понять не мог. С папой о таком тем более не поговоришь. Он меня иногда похлопывал по плечу и говорил что-то подбадривающее вроде «Ковбой!», но на этом все наше общение и заканчивалось. Поэтому со всеми своими проблемами я шел к сестре.
И хотя на мой взгляд занята она всегда была больше чем папа и мама вместе взятые, Джуд откладывала все и внимательно меня выслушивала. Когда я рассказал ей об Амбидекстре, я не знал, какой реакции жду и что могу услышать. Впрочем, за этим я и пришел – узнать, что об этой ситуации могут думать более опытные люди.
Джуд немного помолчала, а затем спросила.
- Ты хочешь с ним дружить, но боишься, потому что в классе его не любят?
Так и спросила, слово в слово. Тогда я чуть не расплакался – это и правда было то, что меня волновало, а сестра как всегда попало в самую точку. Все мальчишки завидовали Амбидекстру, оттого и ненавидели. Конечно, очень уж сильно у нас никто друг друга не ненавидел, мы и слова-то такого не знали, потому что все спорные ситуации решались кулаками на раз-два. И все же, дружить с Амбидекстром никто не хотел. Кроме меня, пожалуй. Как и все, я завидовал, но никаких злых чувств не испытывал.
На вопрос сестры я тогда не ответил, рассказал просто, что пытался поговорить с мальчишками о том, что можно дружить с Амбидекстром, но они сказали, что он сам не хочет. Сам я знал, что они не спрашивали Амбидекстра о том, хочет он с нами дружить или нет, но выяснять с чего они такое придумали, я не стал.
Джуд сказала, что для начала мне нужно перестать называть Амбидекстра Амбидекстром и поговорить с ним о чем-нибудь на перемене. О чем разговаривать с Амбидекстром я не знал, он ведь даже телевизор не смотрит. Но сестре я об этой проблеме не сказал, в конце концов, она хоть и умная, но девчонка, откуда ей знать, о чем можно поговорить с мальчиком?
На следующий день в школе меня осенило – можно обсудить с Амбидекстром комиксы. Пусть он не смотрит телевизор, но уж комиксы точно читает.
Однако на перемене оказалось, что в комиксах Амбидекстр не разбирается. Я попробовал быстро объяснить кто такой Человек Паук или Росомаха, но Адирану это быстро наскучило. Как и сказала сестра, я назвал его по имени, за что потом получил щелбан от одного из одноклассников, а еще на меня все разозлись из-за футбола. Вместо того чтобы играть, я разговаривал с Адрианом и в команде не хватало человека. Я даже думал, меня после школы побьют, но все обошлось.
Вечером Джуд спросила меня, как я поговорил с Адрианом, но я отмахнулся – рассказать мне было нечего. Тогда сестра подарила мне два шоколадных батончика, для меня и Адриана, несколько раз сказала, чтобы я поделился, а не съел все один, и отправила спать. Я уже говорил, что люблю свою сестру и она самая лучшая в мире? Так вот, она лучшая в мире и я ее очень люблю, (может быть, даже больше чем мама и папу).
Правда, на следующий день выяснилось, что Адриан такие батончики никогда не ел, потому что у них в семье все за здоровое питание. Они даже мясо не едят, поэтому Адриан никогда не пробовал гамбургеры и всякое такое. Он рассказал мне об этом, когда мы ели шоколадные батончики за школой. Сначала Адриан отказался, как и от чипсов, а потом все-таки попробовал. Адриану они очень понравились, но ему было немного стыдно, что он так делает. Поэтому я и отвел его за школу, чтобы никто не видел. Мне кажется, стыдно должно быть не Адриану, а его родителям. Их ребенок впервые попробовал шоколадный батончик, и это в десять лет! Сами они, наверное, переели всяких вкусностей и уже больше их не хотят, вот и решили следить за питанием. Или они жутко толстые, в этом я был почти уверен. Когда мы расправились с батончиками, Адриан сказал, что если бы у него были лишние деньги, он бы потратил их на целую коробку шоколадных батончиков, так они ему понравились. А я пообещал себе, что когда бабушка на праздники пришлет мне в подарок открытку и деньги, я обязательно куплю для Адриана еще батончик и даже гамбургер.
С того раза мы подружились. Не знаю, в батончике дело или нет, но мы потом начали чаще разговаривать. Обычно говорил Адриан, он много знал всякого интересного. И сам он был очень интересный. Я пытался сравнивать его с собой, моими друзьям и всеми, кого я знал, но он не был ни на кого даже близко похож. Об этом я тоже рассказал сестре, а она сказала: «В твоей энциклопедии написано, что нет похожих звезд, что Земля крутиться вокруг Солнца, а не наоборот. Все мы, наша планета, мы тянемся к Солнцу, потому что оно неповторимо. Также и люди. Каждый из нас – Вселенная, а в каждой Вселенной есть Солнце, нужно просто найти его в себе и разжечь. У Адриана необычная семья, поэтому он сам необычный, и ты тянешься к нему, как к солнышку цветочек. А он необычный в основном даже не тем, что никогда не ел гамбургеры, а тем, что делает то, что считает нужным. Ты говоришь, ему было стыдно за то, что он съел тот батончик. Это скорее из-за того, что его семья была бы против, если бы они узнали, и все же он съел и остался доволен. Он читает, потому что любит, и не стесняется этого, пробует то, что ему не дают. Может он пока и не осознает, но все делает правильно. Родители не всегда правы, но тебе всего десять, поэтому не нужно перечить им открыто. Я собираюсь поступить на теорию искусства, хотя родители всегда видели меня биологом. Если ты последуешь примеру Адриана, и больше не будешь стесняться дружить с кем-то или заниматься тем, чем тебе хочется, сам станешь для кого-то таким же как он солнышком».
Я попытался объяснить сестре, что у нас сейчас не круто читать книги и быть зазнайкой, но Джуд сказала, что дело не в моде и крутости, а в том, чтобы заниматься любимым делом, даже если за это пару раз поколотят на школьном дворе. И если лишишься каких-то друзей из-за того, к чему стремишься, значит, это были не друзья вовсе. Я тогда не очень понял. Мне было десять, а Джуд готовилась к поступлению в колледж. Сестра еще тогда сказала, что я не пойму ее до конца и просто попросила не отказывать себе в чем-то из-за чужого мнения. Потом, лежа в кровати, я долго думал над ее словами, а утром положил в рюкзак большую энциклопедию. Я хотел показать ее Адриану, и старался не думать, что надо мной будут смеяться мальчишки. Джуд сказала тогда сложно, но я ее понял, как мог. Я люблю свою сестру и думаю, что она самая умная в мире. Наверное, Джуд была права, мы все разные и мы не должны забывать об этом.
И вот уже больше десяти лет я пытаюсь не забыть.