Хроника местного значения

ХРОНИКА МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ
                ПОВЕСТЬ


1. Показалось,  попала в улей.
Барьеры делили помещение на  соты.
Недавно прочла  про пчел, работники тоже попрятались по  ячейкам. Вернее попытались спрятаться. Грудью  заслонили экран монитора.
Как тот бедолага, что закрыл амбразуру, пришло  сравнение. Вычитала в книжке, но забыла фамилию. Кажется, его именем названа улица или школа.
Напрасно они тужатся, видеокамеры фиксируют каждый враждебный акт. И стоит случайно сжать кулак или нахмуриться, как об этом узнает пчелиная царица.
То есть царь,  ученые  напутали. Царь управляет людским ульем.
Вошла, и от жужжания  закружилась голова.
Если каждая пчела даст капельку меда, то  наполнится бадейка.
Отец мой -  пчелиный царь, а я принцесса, мысленно поправила нерадивых ученых.
Взмахнула рукой с растопыренными пальцами, приветствуя  подданных.
Любовью, прозорливо назвали ее родители, поэтому полюбила рабочих пчелок.
А те расцвели под ее лаской.
Улыбка, насколько позволяет ширина рта. А если ширины не хватает,  пальцами растягивают уголки.  Трещит и лопается кожа. А им не угомониться, глаза выпучены, волосы всклокочены, капли крови бурыми пятнами ложатся на пол.
Это из другой книги, но все равно надо смыть следы пыток.
Ночью, когда никого не будет.
Предварительно усыпив охрану и отключив камеры и сигнализацию.
Охранников заставить принять снотворное, они не посмеют отказаться. Где-то есть рубильник, навалиться на него.
Мечтая и придумывая, прошла узким проходом между клетушками.
И вдруг остановилась, словно натолкнувшись на невидимую преграду.
Перегнулась через барьер и вгляделась.
Мальчишка, что  оскорбил ее.
Вместе с народом, все для народа, вспомнила надпись на плакате.
Недавно  устроилась в одной из ячеек. Обиделась на своего жениха - тот еще не знал об оказанной ему чести  – и укрылась на секретном объекте.
Отработала несколько часов.
Много завлекательных компьютерных игр, мальчишки предпочитают стрелялки, гремят взрывы, содрогается Земля, прохожие прячутся в подворотнях, некоторые испуганно крестятся.
А она просто раскладывала пасьянс.
Говорят, в ночь перед казнью его придумала Мария-Антуанетта.  И он  сошелся.
Потом математики подсчитали, надо не менее миллиона попыток.
Поэтому ей отрубили голову.
Если у меня сойдется…, придумала принцесса.
Никуда он не денется, поведет на веревочке. Убежим, сыграем свадьбу.
А потом – отец подсуетится -  мужа отдадут в солдаты,  а жена, так и не распробовав лакомство, исправно прождет  двадцать пять лет.
Я тоже буду ждать, могу потерпеть несколько дней.
Если сойдется  сумасшедший пасьянс.
Воображала и машинально перекладывала карты.
Так не бывает, но пасьянс сошелся.
Теперь ему не отвертеться, надо обрадовать жениха.
Царь и отец видимо принимал иностранных послов, те с кряхтеньем склонялись в низком поклоне.
Обойдется и без его указаний, поправили возраст и подарили машину, уже несколько раз выезжала без инструктора.
Выбежала во двор и  заломила руки.
Так вроде бы страдают женщины
И было от чего отчаиваться, у машины спустило колесо.
Наверное, просочились диверсанты и, не смея потревожить царя, покусились на самое дорогое его достояние. На дочку – единственный свет в окошке, как однажды признался он, а мать промолчала,  привыкла жить в потемках.
Пусть ее, девочки всегда тяготеют к отцам, как утверждают знающие люди.
Но царям недосуг заниматься домашним хозяйством, лишь изредка удавалось прижаться к крепкой его руке.
А он, чтобы не избаловать дочку, поспешно отдергивал ладонь. А потом – она однажды увидела – дул на обожженные пальцы.
Как они похожи, умилялись придворные. У обоих пронизывающий взгляд. Будто проваливаешься в черную бездну и уже не выбраться.
И конечно родинка на щеке.
У отца большая, похожая на перезрелую виноградину в жестких рыжеватых волосах. Иногда он подрезает их, но виноградина снова щетинится.
А у девочки чистая и почти бесцветная, и ни одна волосинка не обезобразила волшебную горошину.
Горошина потемнела,  когда увидела искореженную машину.
Ухватила за рукав припозднившегося работника.
Тот обернулся к ней, но не увидел, щелкнула пальцами, чтобы привлечь  внимание.
И только тогда заметил ее.
Она подивилась прозрачной синеве его глаз. И видно каждый камешек на дне.
Ей почудилось, что под самым большим таится морское чудище. И если не отпрянуть, утащит на дно.
- Вот еще, - отпрянула и отказалась она. – Можешь не менять колесо, без тебя справлюсь!
Еще бы не справиться, сразу несколько охранников поспешили помочь.
Недотепистый парень, но  такой же высокий и плечистый как они. И еще неизвестно, кто победит в смертельной схватке.
- Все, брек! – спортивным судьей приказала самозваным защитникам. – Я простила его, - помиловала преступника. 
Тот поплелся, провожаемый насмешками зрителей. Плевали вслед и бросали гнилые помидоры.
Дала шанс искупить вину, а он провинился повторно.
Когда все приветствовали принцессу, не оторвался от экрана.
Она заглянула и еще больше рассвирепела. Человека можно простить, если тот увлечен  игрой и победой. Но когда сражается с бездушными цифрами…
Наказать немедленно и примерно.
И другая бы  когтями впилась в лицо, или приказала бы свести на конюшню. Где штатный палач уже вымочил в соленой воде гибкую лозу. И пусть та с  хрустом вонзится в обнаженную плоть.
А она отложила наказание.
В гневе задержи дыхание и сосчитай до десяти. Успокойся, и тогда придумаешь такое…
- Придумаю! – пригрозила она рецидивисту, и все же не сдержалась, но отделался он малым штрафом.
Когда приподнял голову – а глаза помутнели, и дно уже не просматривается, значит, осознал, злорадно подумала она, - то щелкнула  по лбу, он не успел увернуться.
И прислушалась, если загрохочет, как в пустой бочке…
- Ты что? – растерялся парень.
Но успел перехватить  руку, не удалось снова ударить.
Услышала далекий перезвон колоколов, наверное, очередной церковный праздник.
- Отпусти, - потребовала она.
А потом изучила испоганенную руку.
Но видела не следы насилия, а высокий его лоб, упавшие на него светлые волосы.
Напрасно  старается, ее жених лучше всех на свете. Только он  предугадает любую прихоть и постарается угодить. И  не оскорбит небрежным жестом или случайным прикосновением.
- Вот еще!  - Отпрянула  от насильника.
Всего несколько шагов до спасительной двери, надо как можно скорее одолеть долгие версты.
Насквозь прожигает его взгляд,  прицелился и готов ударить.
И можно  несколькими прыжками одолеть простреливаемое пространство, нарочно замедлила шаги.
Пусть догонит и на руку намотает волосы.
Забросила их за спину, чтобы удобнее было схватить.
А он не послушался.
Вздернула голову и толкнулась в заветную дверь. Попала в коридор, что вел в царские покои.

2. Кабинет, больше похожий на зал, как положено высокому начальству.
Посетители невольно терялись в этом величии.
Особо впечатлительные, взывали, рупором сложив ладони.
- Мы  - люди,  такие же люди! – цеплялись за зыбкую реальность.
- Не такие, иные! – неправильным эхом откликались стены.
И хотелось на коленях подползти к господину.
Они и ползли, под мягким ворсом  скрывалась металлическая основа, оставался кровавый след.
Так иногда казалось хозяину, мечтателю и фантазеру, дочка уродилась в него.
Он не сомневался в своем отцовстве.
В школе одноклассница попыталась шантажировать Николая  ложной беременностью.
Сын поделился  своей бедой с отцом.
И тот – военный в довольно высоких чинах – к удивлению многих вызвался служить в далеком гарнизоне.
Семья уехала с ним.
Когда через несколько лет вернулись обратно, та девица бесследно исчезла. Кажется, отправилась к арабам, и там работала, конечно, не уборщицей.
Николай удачно женился, дядя жены был не последним человеком в местном правительстве.
Когда Николай Иванович открыл первый магазин, вымогатели не посмели  его потревожить.
Просто другие торговцы стали платить еще больше отступных.
Мечтали о ребенке, но врачи отказали.
Жена предложила взять из детского дома, Николай Иванович согласился.
Выбрал заведение, куда как на экскурсию водили иностранцев. У нас никто и ничто не забыто.
А там обратил внимание на девочку с родинкой на щеке.
Исподволь  разузнал о ней.
Супруги забрали девочку, она поверила их легенде.
Младенца украли из коляски, и не сразу удалось ее отыскать.
Иногда спиной, позвонками ощущала тяжелый материнский взгляд, но когда оборачивалась, та скрашивала его дежурной улыбкой. Приподнималась верхняя губа, обнажались неровные зубы.
Словно оскалился зверь,  казалось девочке, но тут же отметала нелепое сравнение.
Веточкой хмеля приникала к материнской груди.
Или к отцовской, тот особенно не баловал ребенка, но не мог устоять.
Однажды задохнулся и ослаб.
Девочка росла длинноногим жеребенком, но в семнадцать лет повзрослела, впитав в себя земные  соки.
И уже кокетливо поглядывала на парней.
Такую не поставишь в угол и не отберешь компьютер, обескураженный отец все чаще прятался  в своем кабинете.
Училась она в престижной школе, охранники провожали  до дверей и дожидались в вестибюле.
Как и многих  одноклассниц, девчонки сговорились и взбунтовались.
Больше не провожали, но присматривали, Люба не догадывалась об изощренной слежке.
Любовью нарекли ее в детском доме, так называли почти всех подкидышей, надеясь, что громкое имя поможет  выжить и выстоять.
Иногда сбываются эти надежды.
Девчонка высмотрела жениха, Николаю Ивановичу доложили, тот тщательно изучил донесение.
Дочка, кровинушка, единственный свет в окошке, и невозможно отдать ее в чужие руки.
Пустое, безошибочно определил хозяин, выдирая обличительные страницы.
Потом в клочки изодрал их.
Подбросил и они закружили бумажными снежинками.
В детстве, когда набегаешься на морозе, и разгорятся щеки, ловишь их пересохшими губами. Или обламываешь  сосульку
Эти снежинки не охладили жар.
Но недруги могут собрать осколки и сложить из них кривобокую вазу.
Поэтому в пепельнице сжег обрывки.
Они корчились и чернели перед гибелью.
В огромном зале за книжными шкафами с фальшивыми обложками выделил себе закуток.
Положение обязывает, но так и не смог преодолеть боязнь открытого пространства, и, выпроводив надоедливых просителей, спешил укрыться в убежище.
Быстро сгорели обрывки.
В запахе гари подобрался к иконке.
Нынче модно посещать церковь и усердно отбивать поклоны, за Правителем приобщились к вере его приближенные.
А он, воспитанный в безверии, не сразу последовал их примеру.
Однажды  случайно забрел в храм.
Служба закончилась, чадили свечи, рубашка взмокла на спине и подмышками. Запах ладана перебил запах пота.
Со стен укоризненно смотрели святые.
Разобрался в славянской вязи букв, отыскал Святого Николая.
Своего тезку и покровителя, кажется, он помогает морякам.
Жизнь наша – бурное море, и захлестывают огромные волны. И почти невозможно выбраться на берег.
В зыбком мареве испарений различил почерневший от времени лик, показалось, что угодник протянул спасительную руку.
Но когда попытался ухватить ее, наткнулся на стекло.
Кокон, за которым укрылся спаситель, напрасно ощупал его, надеясь отыскать лаз.
Лицом прижался к горячему стеклу – рубашка прилипла к воспаленной коже, - то прогнулось, но не треснуло.
Под осуждающий гул прихожан.
Потом обернулся на ласковый, но твердый голос.
- Что мне делать? – спросил у батюшки.
Увидел не лицо, но черное одеяние – сплошная облачность, и уже  не пробиться солнцу.
С головой погрузился в эту черноту, напрасно барахтался и пытался выплыть.
- Она моя дочка, а я вижу в ней женщину! – Погрузился на самое дно.
Грешен! возопили святые, и не замолить  грех!
Еще больше потемнел лик  покровителя, уже не протягивал руку, но книгой или свитком отгородился от преступника.
Поэтому бесполезно выслушивать слова скорби и утешения.
Оттолкнул батюшку, отринул подступившее безумие, но не избавился от осуждения и проклятия.
Отошли ее от себя! Потребовали все,  напрасно зажал  уши.
Будто включили сирену, и не уберечься от  крика.
Услышали  и работники, еще ниже склонились над мониторами, когда разобрали тяжелые его шаги.
Но не потрескались стены и не рухнули потолочные балки, и здание не сложилось карточным домиком.
Мы так погрязли в своих проблемах, что не замечаем чужой беды.
К залу примыкала кладовка, сменил пропотевшее белье, и только потом распорядился.
Привык повелевать,  и голос его не дрогнул.
Подготовился к искупительной акции.

3.Пробилась предбанником, секретарша оскалилась в приветственной гримасе.
Бесполое существо неопределенного возраста; наверное; отец специально подобрал такую, чтобы отпугивала нежелательных посетителей
Впрочем, она умела и улыбаться, от  улыбки терялись даже высокие гости. Ощупывали одежду: все ли на месте и застегнуты ли пуговицы. Самые впечатлительные трижды плевали через левое плечо. Лучшее средство защиты от сглаза, иногда это  помогало.
Но Любе не пересекла дорогу черная кошка, и не встретилась женщина с пустыми  ведрами, и она не прошла мимо  дома с покосившимися стенами, и постовой не погрозил укоризненным пальцем. 
Ничто не угрожало, поэтому передразнила привратницу, скопировала ее улыбку.
У несчастной женщины обвисли уголки губ, краска поблекла, глаза и волосы выцвели,  измялись щеки.
Она трижды сплюнула и ощупала одежду
Сбежались  кошки, и забросали пустыми ведрами, и рухнули балконы, и со скрежетом столкнулись автомобили.
Так почудилось девочке.
Почему отец подбирает престарелых сотрудниц? мысленно вопросила она, ей наверняка за тридцать.
- Жизненный опыт, и не такая я уж старая, - обиделась секретарша.
За объяснениями не успела предупредить хозяина.
- Сообщать обо всех! – накануне предупредил он.
Все – это просители, другие хозяева, члены правительства, опрометчиво не включила в этот список его дочку.
А  он  не готов был сообщить девочке о предстоящей ссылке.
И когда услышал, как скрипнула дверь, отгородился от нее.
То есть укрылся в   убежище, будто очутился во льдах.
Такой мороз, что птицы замерзают на лету, а струя, не успев долететь до сугроба, осыпается желтоватыми льдинками.
Солнце погасло, Земля остыла, и нет  спасения.
Но перед девочкой расступаются льды и зеленеют травы.
Расцвел стол, и ни одной проплешины не осталось на этом лугу.
Потом зелень выхлестнула из шкафов, зазеленели дипломы и наградные листы, развешанные по стенам.
А стены, как показалось ему, покрылись плесенью, она  заползла на потолок, тот потрескался, просочилась в щели.
Извечная борьба добра со злом, сообразила девочка, всегда встречал ее, оплошал на этот раз.
Или неправедным судьей готов вынести приговор.
- Вот еще, просто пришел возраст. – Забросила она пробный шар.
Услышала тяжелое дыхание за книжными шкафами.
Преддверие приговора.
Поэтому поспешила оправдаться.
Как положено в суде, картинно оперлась на спинку стула, одну ногу поставила на сиденье.
- Граждане судьи, вы видите обездоленную девушку…, - адвокатом защитила себя.
Судья не откликнулся.
- Женщину! – поменяла  свидетельские показания.
- Я задумала выйти замуж! – призналась она.
Кажется, у нас не осуждают за намерения, или наоборот -  еще сильнее наказывают.
- За то ничтожество? – Наконец услышал обвинитель.
Приговорил, и надо немедленно сообщить ей, а он вместо этого вступил в бесполезную перепалку.
Убежать на другой конец света, как приказал батюшка; выбрался из своего закутка -  первый и самый трудной шаг по дороге бегства.
В гневе затуманены глаза, различила девочка.
Все гуще туман, мне не увидеть, с отчаянием подумал мужчина.
-  Он -  больше, чем ничтожество! – воззвал из тьмы.
Не поймать его взгляд, на всякий случай оттолкнула стул и оправила юбку.
- Мы  уже! – отважно заявила она.
- Уничтожу его одним движением пальца! – Обменялись  болезненными уколами.
- То есть, скоро будет уже. – Сбавила  накал противостояния.
- Помнишь? - спросил отец.
Она вспомнила.
Как жених трусливо пригнулся и руками прикрыл затылок.
Напрасно поманила его: кончиком языка облизала пересохшие губы и поправила бретельку на плече.
  Видела в каком-то фильме.
- Нет, после твоего совершеннолетия! – отшатнулся незадачливый жених.
Чулок перекрутился, медленно и призывно задрала подол и поправила резинку.
Если раньше срока, то могут посадить, научили  опытные товарищи,  и когда ей надоест и донесет, тебе не поздоровится.
Сгноит, или пожрет самкой богомола, и ветер подхватит  пустую оболочку.
Поэтому напрасно дразнила его. А потом, когда он побежал, по-бабски выбрасывая ноги, впустую осыпала  проклятиями.
Не только ее, но и себя довел до последнего предела, и если немедленно не убраться…
Споткнулся и упал, но пополз.
Вырос в бедной семье; выбирай невесту тоже пришибленную жизнью, поучала мать, а он не прислушался к ее наставлениям.
Будто на поле боя, и все ближе разрывы снарядов, успеть бы заползти в воронку.
- Вспомнила? – Не ведал пощады отец.
Ухватил ее за руку, опять обожгло пальцы, притерпелся к боли.
Втащил  в свою каморку,  пеплом сгоревших бумаг запорошило глаза.
Развенчал жениха, а значит, унизил и ее, не сразу придумала, как возвыситься.
Пальцы его обгорели, искалеченную руку спрятал за спину.
Глаза ее мечтательно затуманились.
- Дети знатных родителей обязаны учиться за границей, - неохотно и скрипуче произнес он.
Будто каркнула зловещая птица.
- Поди прочь! – прогнал  черного вестника.
Губы ее вспухли в любовном угаре.
- Школу закончишь за границей, - вынес приговор.
Или себя приговорил к каторге. К ноге приторочили ядро. Безжалостно ударила плеть.
- Вот еще, у меня другой! – придумала и отбилась девочка.
Взгляд соскользнул с лица.
Тело ее пылало в любовном угаре.
Как погасить это пламя? столько книг, умные авторы расскажут.
Но лишь пустые обложки, и бесполезно спрашивать совета.
Только один способ, обещал батюшке.
- Я уже договорился, скоро улетишь! – приказал он.
Огромная стая, от взмаха  крыл сотрясаются стены. Или всколыхнулась земная твердь.
- Вот еще, останусь с любимым! – разобрал среди гибели и распада.
- С кем? – с трудом пробился в птичьем грае.
А девчонка неожиданно вспомнила парня; такой неуклюжий, не сумел поменять  колесо.
Охранники насмешками проводили недотепу.
Оглянулся и так посмотрел, что они онемели.
А когда хотела щелкнуть его по лбу, чтобы привлечь внимание, тот  перехватил  руку.
И она не сразу  вырвала ее.
Может быть, он сумеет постоять за себя.
Четко и раздельно назвала.
Гордое имя ругательством прозвучало для мужчины.
Зарычал  раненым зверем. Или заплакал, или застонал, трудно различить.
А она ушла.
Через другие двери, чтобы не встречаться с избранником.
Сам заварил кашу, пусть сам и расхлебывает.
Каблучки ее ударили.
Каждый удар вонзался в сердце.

4.Главный специалист временами мнил себя надсмотрщиком на галере.
И если гребец отлынивал, безжалостно наказывал его.
Но проглядел на этот раз, хозяин указал  на нерадивого раба.
Младшие надзиратели подхватили того под руки и поволокли по палубе.
Сам пошел, но наблюдали за каждым шагом.
Вроде бы еще ниже склонились над экраном, прикрылись ладонью, но видели в щель между неплотно сжатыми пальцами.
В команде преобладали женщины, некоторые пытались  расшевелить сослуживца.
А тот вежливо и бесстрастно отвечал на самые коварные вопросы.
Какая разница сколько ножек у таракана, теребили его самые решительные, существуют более сладостные занятия, что ты строишь из себя недотрогу?
А он лишь хлопал огромными глазищами и пожимал могучими плечами.
Нет, не боялся и не презирал женщин, но неукоснительно придерживался мудрого правила.
Не ищи там, где работаешь.
Досконально следовал этому.
Впрочем, для поисков почти не оставалось времени.
В институте после занятий пропадал в лаборатории или в библиотеке.
За годы учебы успел опубликовать статью и подать заявку на изобретение.
Николаю Ивановичу требовались такие специалисты.  Обещал помочь  защититься,  за полтора года Игорь написал диссертацию.
Нет, конечно  не оставался девственником, но редкие встречи не приносили удовлетворения.
Женщина, совратившая его, ночью привела в свое логово.  В коммунальную квартиру, он не знал, что такие еще существуют.
Пока крался длинным  темным коридором – она вела  за руку,  и рука онемела, - казалось, что к замочным скважинам приникли дотошные наблюдатели.
И к замочной скважине ее комнаты; он застыл в ступоре, она привычно раздела.
Чтобы растормошить, при этом раздевалась и сама.
От запаха пота кружилась голова.
В школе несколько лет занимался борьбой, так пахнет в спортивном зале во время отчаянной схватки.
Противник подсек запрещенной подножкой.
Упал на спину, и ладонью ударил по жесткому матрасу, признав  поражение.
А она оседлала  лихим наездником.
В бедра вонзились костлявые ягодицы.
Пятками впилась в бока, погнала застоявшегося скакуна.
Через бугры и рытвины заезженной постели.
На губах изможденной всадницы выступила пена.
И когда  капли упали и прожгли  грудь, он взбрыкнул и откликнулся победным ржаньем.
Наслаждение, смешанное с болью, запомнилась боль.
Больше никогда, обещал себе, но если все валится из рук, и тошно смотреть на экран…
Высматривал на вечерних улицах.
Несколько условий, ему не перечили.
Привычная поза, и никаких ужимок и прыжков.
Больно охота нам прыгать, соглашались девицы.
И чтобы с закрытыми глазами.
А на что  смотреть? удивлялись девицы.
И не снимать одежду.
На это соглашались не все, а если сомнется, кто будет гладить? Или кто заштопает прорехи?
Но некоторые гладили и зашивали.
Необходимый физиологический процесс, так коновалы пускают дурную кровь, или массажисты разминают натруженное тело.
Когда  снимал очередную девицу, то испуганно оглядывался, вдруг подсматривают  сослуживцы.
Узнают, и тогда не удастся изображать добродушного, простоватого увальня, погруженного в  формулы и расчеты.
Но все тайное рано или поздно становится явным, застукали и донесли.
Еще тогда в общежитии, отталкивая друг друга, стопились около замочной скважины.
А потом рассказали друзьям и   соседям.
Круги на воде, волны отражаются от берега, сталкиваются, и уже угрожают смыть прибрежные постройки.
Слухи ширились и расползались.
Добрались и до хозяина.
  Тот не единожды поучал своих работников.
Мы должны быть чисты и неподсудны, только так можно выжить и пережить разруху.
У чекиста обязаны быть чистые руки, вспомнил Игорь давнюю присказку, невольно изучил свои.
Работал в основном на компьютере, паста и чернила не въелись в кожу.
А также на лице не осталось следов.
И поэтому, если донесли хозяину, сумеет оправдаться.
Главный специалист тоже не был безгрешен; отправляя  соратника на опасную вылазку, попытался задобрить его.
- Слишком низкие барьерчики, можно легко перемахнуть и вырваться на волю, - раскритиковал устройство кормушек.
- На волю? – рассеянно переспросил Игорек.
Неожиданно увидел прекрасную в своем совершенстве конструкцию.
Говорят, Архимед, когда враг занес меч над его головой, тоже придумал.
Игорь отринул нелепое сравнение.
- Достроить их до потолка, у каждого свой кабинет! – размечтался главный.
Игорь не разобрался в его предложении.
Была только конструкция, забыл про девиц, которых подбирал на улице.
И про девчонку, дочку хозяина.
Глупа и самонадеянна, мгновенно определил он, от таких лучше держаться подальше.
Но когда та отчаялась около пробитого колеса, зачем-то выбрался на улицу.
А там вроде бы  не заметил ее.
Но боковым зрением различил, как показала ему кулак.
И сегодня, когда услышал ее  дыхание. Но не поднял голову. А потом наугад выбросил руку и двумя пальцами перехватил  запястье.
Сжать посильнее и лопнут косточки.
Не сжал, подавил естественный  порыв.
И когда она отступала, волосы сбились в тугой жгут; намотать бы на руку и потянуть.
Все смешалось: дешевые податливые девицы, прекрасная  в своем совершенстве конструкция, хруст шейных позвонков как месть хозяину.
Главный довел своего подопечного до дверей приемной, и перекрестился на всякий случай.
Хозяин обзавелся иконкой.
Не сразу разобрались, как креститься: справа налево или наоборот,  выбравшие ошибочный вариант наверняка поглядывают на запад, будто там их ждут с распростертыми объятиями. В лучшем случае устроятся  подсобниками на стройку.
Но не задумывались о такой перспективе.

5. Крепость, которую мысленно возвел Игорь, состояла из отдельных башен, стены не успел достроить.
Днем горожане  укладывал  камни, но ночью ураганный ветер  разрушал  кладку.
Так в минуты отчаяния и бессилия казалось  строителю.
Еще казалось, что на башнях  устроены сторожевые посты, и когда замечают врага, наблюдатели пытаются предупредить соседей.
Но дрова отсырели, и не запалить  костер, приходится кричать, рупором сложив ладони.
Враг напал, Николай Иванович не ведал пощады.
Когда проводил совещания в большом зале, то распалялся с каждой минутой.
Не зал, а пустыня, изнываешь от жажды, увязаешь в песке, и не высмотреть оазис.
Поднимается ветер и вздымает песок, тот наждаком обдирает кожу.
Но я выжил,  уговаривал себя, им не  добраться, пока свой человек в местном в правительстве.
Здоровье родственника пошатнулось, врачи глубокомысленно отмалчивались.
Поэтому, заплутав в пустыне и потеряв точку опоры,  обрушивался на своих подчиненных.
На ежедневных пятиминутках напрасно те пытались уберечься от праведного гнева.
Страшен  хозяин в своем неистовстве, к лицу приливает кровь, и кажется, что лопнет  кожура, и выхлестнет гниль.
Чтобы уберечь и уберечься, в разгар баталии убегал в свое убежище и там прикладывался к  иконке.
Только так удавалось успокоиться.
С важными и нужными людьми встречался в гостевой комнате, туда еще не просочился песок пустыни. И если иногда видел усталых верблюдов, то отмахивался от пустых видений.
Но на Игоря напал в большом зале, зачерпнул горсть праха и швырнул тому в лицо.
- Если еще раз подойдешь к моей дочке…, - прохрипел он.
Нет никого опаснее раненого хищника.
Мужичок среднего роста, а казалось навис над преступником.
Перед экзекуцией Игорь, наконец, достроил крепость, надежные стены опоясали город. Напрасно старается враг.
- Да, я отпишу ей все мое состояние, но тебе… Вот что будет тебе! – Задохнулся и не нашел убедительных слов хозяин.
Жесты убедительней.
Большой палец всунул между средним и указательным, этой фигурой ткнул мальчишке в лицо.
Тот не дрогнул, разве что слегка отстранился.
Его крепость, стены еще не рухнули.
Хозяин удлинил нос растопыренными пальцами.
Они шевелились ядовитыми гадами.
Лазутчики просочились в крепость.
Хозяин ребром ладони ударил по локтевому сгибу.
Некоторые лазутчики выжили. И теперь проповедовали на площадях.
Слабые и больные прислушивались.
- Тебе ничего не достанется! – прохрипел обвинитель.
Стены устояли, но враг обложил город, защитники не обзавелись провиантом. Некоторые уже поговаривали о капитуляции.
И можно пасть на колени, на коленях подползти к господину и облобызать карающую  руку.
Игорь не покорился.
Так иногда случается.
Мы подобострастно заглядываем в рот начальству. 
Но когда туго затягивают гайку, могут сорвать резьбу.
И тогда непредсказуема наша реакция.
Вздернул голову, и наскакивающий петухом мужичок уже не казался великаном.
- Мне все достанется! – придумал мальчишка.
- Ты уволен! – Уволил нарушителя хозяин.
Лицо его побагровело, из пор выступила гниль.
Скорее бы укрыться в убежище. А он  брел пустыней. И все глубже увязал в песке. Задохнулся в раскаленном воздухе, прахом забило горло.
Бородавка ощетинилась жесткими волосиками.
Едва Игорь обжился , как враг попытался пленить его.
Откупался идеями. Сторожевыми башнями, еще не соединенными надежной стеной.
Плакал и выплачивал дань.
Но слезы высохли под вымышленными обвинениями.
Крутанулся с такой мощью, что скрипнули каблуки и половицы.
Беззащитной спиной к убийце.
Он не посмеет ударить в спину.
Такая огромная спина, что невозможно промахнуться.
Наивная простота, мы научились бить исподтишка.
- Тебя нигде не примут, - попрощался с ним убийца.
Кровь отлила от лица, осталась гипсовая маска, только бородавку можно  различить в этой белизне.
У изгнанника ровная механическая походка, так передвигается робот, и поскрипывают механические суставы.
Но споткнулся и сбился на пороге.
- О твоем предательстве везде узнают, - проскрипел гонитель.
Забыл, в какую сторону открывается дверь.
- И погибнешь в пустоте  одиночества, - проклял повелитель.
Дверь скрипуче затворилась за спиной беглеца.
Или себя приговорил хозяин.
В беспамятстве добрел до оазиса. Когда повалился в зелень, то содрал плодородный слой. И песок выступил в прорехах.
Напрасно потянулся к  лику угодника. Песок исхлестал лицо.
Секретарша улыбкой встретила беглеца.
Подслушивала, приникнув к двери. Или давно  обзавелось  надежными устройствами.
Надо знать, чтобы  помогать  людям.
Она знала.
Несколько добрых дел в этот день.
Впустила в кабинет девчонку. Пусть всколыхнет застоявшееся  болото.
Та  всколыхнула, полопались пузыри.
И не предупредила мальчишку о предстоящей взбучке.
Иначе он мог прикинуться больным.
Хозяйский гнев крепчал с каждой минутой, и в дальнейшем мог погубить виновника.
А так тот отделался малой кровью, выжил в этой передряге.
Теперь следует предупредить жену хозяина.
Деньги переведет на дочку, выгонит опостылевшую супругу, и та обнищает.
Она не позволит.
Беглец отшатнулся, наткнувшись на улыбку. Увидел уродливую маску.
Задыхаясь, вывалился на улицу
Очередная пандемия, горожане натянули на лицо марлевые повязки. Будто так уберегутся от гибели.
Он не уберегся.
Совершенная крепость, которую мысленно возвел.
Но враг просочился поземными коммуникациями.
Конструкция рухнула.
Смертельные колючки вонзились, напрасно он выковыривал их.

6. Света приехала в Город из провинции, как многие ее сверстницы.
Не сомневалась,  поступит в театральный институт.
Но не прошла дальше первого тура.
- Задери юбку! Еще выше! – потребовал взыскательный экзаменатор.
Глазки его заблестели.
Девчонки, что подслушивали в коридоре, безропотно исполнили приказание.
Послушно разденутся и не оттолкнут насильника.
Старик, возглавляющий приемную комиссию, разобрал шорох одежды.
А Света не смогла. Подол юбки тяжелой гирей оттянул руки.
- Девочка, возвращайся в детский сад, а здесь собрались взрослые, самостоятельные и ответственные люди. – Выгнал ее экзаменатор.
Она ушла под усмешки и презрительные гримасы.
Взрослые и раскрепощенные девчонки стаей воронья ворвались в просмотровый зал, потрепанных и ощипанных этих птиц тоже безжалостно вышвырнули на улицу.
Света не призналась в своем провале, матери отписала, что приняли ее в артистки.
Повезло: устроилась работать в магазине, и хозяйка милостиво разрешила стеречь дом на окраине. Сама давно перебралась в благоустроенную квартиру.
Пусть стережет, пока не снесут  старье.
Недавно намекнула об  этом.
- Собирай вещички! – приказала ей.
- А мне все равно, где будешь жить, хоть в лесу, в поле, в овраге, - отмела пустые возражения.
- Если за пол года не сумела найти покровителя!.. – осудила неумеху.
Как на просмотре Света прикрылась скрещенными руками.
Вроде бы усердно искала.
После провального экзамена купила лекарство.
До этого не лечилась, но так поступала мать в тоске и отчаянии.
- Была  желанной, теперь даже кривые и хромые не привечают, - пожаловалась дочери.
- Но ты жди принца,  - изрядно приняв, научила ее.
Дочка послушно ждала.
- И много не пей, - предупредила  мать.
Девочка  прислушалась к мудрому совету.
Изредка прикладывалась в магазине. С такими же обездоленными старшими подругами.
Хозяйка не перечила. Так проще помыкать ими. Лишь бы не замечали покупатели. Те не замечали, хватает своих забот и неприятностей.
Потом приспособилась пить после работы в   развалюхе.
Когда возвращалась домой, иногда видела, как девчонки льнут к своим спутникам. Овивают их гибкой лозой, карабкаются по стволу. Добравшись до вершины, сливаются в объятиях.
Снова отгораживалась скрещенными руками, но прикрывала не живот, а грудь. Надавливала, соки бродили и грозили выплеснуться.
Найду принца, обещала матери, попадались сантехники.
Ее не прельщали унитазы и ржавые трубы.
Когда труба и унитаз нацелились - соискатель дождался около магазина, - отбилась, будто изучила навыки и приемы выживания.
Совратитель охнул и прижал ладони к паху.
Потом  заголосил в смертной тоске.
Травмы, несовместимые с привычной похотью.
Крик услышали, у мужчин потускнели и сморщились петушиные гребни, женщины отстранились от падших повелителей.
Тем вечером приняла больше обычного.
А когда забылась, показалось, что ласкают желанные руки.
Пальцы с груди соскользнули на живот, подползли к лону.
Тело выгнулось под настойчивыми руками.
Девочка вскрикнула и проснулась.
В подполье завозились крысы.
Подкармливала их долгими вечерами.
И крысы печалились вместе с ней, домашним животным свойственны человеческие эмоции.
Самцы оскалились, глазки их вспыхнули.
Долго не могли угомониться.
Наверное, последняя ночь совместного проживания, утром приникли к щелям, провожая человека.
Придется вернуться в свой медвежий угол.
- Лучше погибнуть, - в магазине машинально поздоровалась с пришельцем.
Со сказочным богатырем, тот с трудом протиснулся  узким дверным проемом.
Другой не обратил бы внимания на ее слова, а он судорожно ухватился за них.
Небо покачнулось; чтобы не рухнуло, крепкими руками уперся в потолочную балку. Шапка съехала на затылок, пшеничные кудри тугими прядями упали на высокий лоб. Затопила необъятная синева глаз.
Ослепла в этой синеве и захлебнулась, напрасно барахталась и пыталась выплыть.
- Пусть погибну, - повторила она.
Лоза пытается вскарабкаться и отчаянно цепляется за ствол, вспомнила девушка.
- Это я погиб, - услышал и согласился богатырь.
Горькие слова, губы  сморщились, синева помутнела.
Или всхлипнула труба, послышалось ей.
- Я тебе…Я для тебя, - заплутала  в простеньких словах.
Если руки его подогнутся, рухнет небесный свод.
Брови наползли на переносицу, нахмурился и вгляделся.
А она не заслонилась,  бесстрашно вскинула голову и отвела плечи.
Туго обтянул замызганный передник. Двумя мягкими холмами выступила грудь.
Пришелец сглотнул  слюну.
Опять вскрикнула труба, послышалось ей.
Но если до этого жаловалась и прощалась, то теперь просила помочь и спасти.
- Сейчас… Подожди, не убирай руки, рухнет небо,..  Еще немного, и я подрасту и окрепну…, - бессвязно обещала она.
Мир потускнел и сгинул, остался только мужчина.
Не видела, как покупатели обтекают эту глыбу, как завидуют ей, превозносят и ненавидят ее старшие подруги.
- Хотел осчастливить человечество…, - пожаловался он.
- Нет, - отказалась Светлана.
Некогда тоже хотела Джульеттой, или Изольдой, или любой обездоленной девушкой предстать перед публикой.
А они не пожелали смотреть.
Вспомнила, но тут же забыла о неблагодарных зрителях.
- Я –  твое человечество, - позвала  мужчину.
Руки его подогнулись.
Но она уже подросла и окрепла.
Раньше не доставала до потолочной балки, но теперь уперлась, даже не пришлось вставать на цыпочки.
И если бы ветром грозило сорвать крышу высотного дома, дотянулось бы и до нее.
Так иногда случается с женщинами.
И тогда могут они излечить.
Врачевала мужчину, плечо ее прогнулось под непомерной тяжестью.
Вывела  из подземелья, и никто не посмел задержать.
Мужчины приосанились, женщины искусали губы.
Вела и почти не прислушивалась к  бреду.
- Ты у меня первый, - бесстрашно призналась. – Первый и единственный.
А он попытался рассказать о совершенной своей конструкции, но сбился, остались лишь руины.
- Женщины, что они понимают, - откликнулся на ее признание.
- Женщины – они такие…, - обвинил их.
- Я – такая, - согласилась женщина.
- Физиологическая необходимость, - проговорился он.
- Осчастливить человечество, - напомнила ему.
- Хотя бы тебя, - согласился он.
- Спасибо, - поблагодарила она небесного своего жениха.

7. Застегивая куртку и прилаживая рюкзак, на улицу вывалился неприметный мужичок.
Куртка и брюки мышиного цвета, фуражка с мягким козырьком, будто солдат неведомого войска, на служивых давно уже не обращают внимания.
И можно вплотную подобраться к подопечному, а тот  не заметит.
Но припозднился и потерял след, внюхался заправской ищейкой.
Куда может пойти отчаявшийся человек?
Только одна дорога, и не выбраться из колеи.
Зажав нос и прикрывшись ладонью, вслед за ним ввалился в пивнушку.
Табачный дым желтыми каплями оседал на стенах и на лицах. Капли  прожигали кожу.
Едва различил подопечного в ядовитом тумане.
Тот выхлебал около стойки.
Не яд, а желанное зелье; у преследователя засосало под ложечкой, но справился с болезненным приступом.
Когда-то и сам захаживал в подобные заведения. Все чаще становились  посещения, все дольше изливал  душу.
В результате потерял семью и работу, пришлось подшиться, только с медицинской справкой приняли  в частное сыскное агентство.
С тех пор возненавидел весь мир. Одних за то, что пьют и наслаждаются. Другие притворяются трезвенниками, но тоже потягивают втихомолку.
Поэтому поклялся обвинить очередного тихоню.
И эти разговоры, наизусть знал, что говорят посетители.
Жалуются на подруг, которые их не понимают.
И если его подопечный не жалуется, то и не протестует, а значит, соглашается с ними.
Так напишет в  отчете.
Пустой стакан тот поставил на стойку.
- Ненасытная утроба! – обругал его преследователь.
Затаился около двери, пока еще не замечали его.
Если заметят, то ополчатся в пьяном кураже.
Насмотрелись шпионских фильмов, вытолкнут и изувечат шпиона.
Барменша послушно наполнила  стакан.
Признала новичка, таким можно подсунуть любую гадость, даже отраву посчитают они дорогим напитком.
На этот раз поднадзорный присел за угловой столик, но словно стеной отгородился от соседей.
Они и не приставали, задушевный разговор, не позволим вмешаться и испортить праздник.
Не только подруги, не понимает и начальство, наглеет с каждым днем.
И это признание войдет в отчет.
Обидел девчонку, а теперь замахнулся на ее отца.
Стоит тому шевельнуть пальцем.
Он уже шевельнул, хозяин сыскной конторы проинструктировал агента.
- Ему не поздоровится! – пообещал преследователь разобраться и обличить.
Нечего доказывать, не сомневался в его виновности.
Барменша, она же и хозяйка, услышала, как обвинили начальство, и насторожилась. Ей не нужны неприятности. И так зачастили комиссии. С каждым разом все дороже откупаться. Будто у нее  прииск и лопатой черпает золото.
Погрозила болтунам укоризненным пальцем.
А те не заметили или не разобрались.
Верховная власть им потворствует, заявил самый несдержанный.
Деньги иссякли, а выпить хочется, если его услышит иностранный разведчик, то, может быть, завербует, то есть заплатит.  И тогда не придется подсчитывать копейки.
Другая  хозяйка сразу бы вызвала полицию, и те, заломив руки, уволокли бы смутьяна.
Но женщина пожалела завсегдатая. Всего лишь на полную громкость врубила музыкальный центр.
Взревели трубы и ударили барабаны.
Этот грохот окончательно добил соглядатая.
Невозможно смотреть, как они отдыхают и наслаждаются.
Очернитель и враг, отметил в своем досье, выскакивая на улицу.
Холодный ветер навалился и развеял остатки тепла и здравого смысла.
Жаль, что забыли старинные русские обычаи.
Раньше за такое сажали на кол. А чтобы тот не сразу вонзился, подкладывали под ноги кирпичи. И неторопливо по одному выбивали их. Растягивали казнь на несколько часов.
Будь его воля…
Но приходится терпеть, и лишь приглядывать за преступником.
Тот шел прямо, не покачиваясь, но прохожие предусмотрительно расступались.
Остановился и посмотрел на тучи, нависшие над головой.
Будто небо могло рухнуть и раздавить.
Преследователь спрятался в поднятый воротник и ладонью прикрыл затылок.
Невидимые волны страха, прохожие поспешили укрыться в ненадежных убежищах.
Вслед за беглецом преследователь юркнул в какие-то катакомбы.
В магазинчик, торгующий подержанными продуктами.
Навалился запах гнили и разложения.
Могучими руками богатырь уперся в треснувшую потолочную балку.
Руки постепенно подгибались.
Испуганно верещали продавцы и покупатели.
Не решались помочь.
Кроме девушки, лицо ее опухло, кожа потрескалась от превратностей жизни.
Но когда она встала рядом с пришельцем и тоже уперлась, опухоль рассосалась, морщины и складки разгладились.
Какие-то слова, преследователь не разобрался в этой невнятице.
Прощальные пожелания и проклятия.
Своды пещеры рухнули, или упал в пропасть, не сразу удалось собрать себя из осколков.
Восстал из праха, успел заметить, как беглецы остановили машину.
Выскочил на дорогу и едва не попал под колеса зазевавшегося частника.
- Жену увели! – наитием отыскал правдивое объяснение.
- Им не уйти! – откликнулся такой же обездоленный водитель.
Обернулся гончей, преследующей знатную дичь.
Погнался, призрев правила дорожного движения.
И ни один постовой не посмел остановить. Другие водители покрутили пальцем у виска, или погнались, но сбились со следа.
Очередной рывок, машина мчалась из последних сил, из-под капота вырывались клубы пара.
Мотор закашлялся и заглох.
Водитель очнулся от наваждения, в отчаянии схватился за голову.
Загнал лошадь, та рухнула на снег.
И милосердно пристрелить несчастное животное.
Водитель достал монтировку.
Но преследователь уже вывалился из машины.
Обычно прижимистый и бережливый, на этот  раз выгреб из кармана  мелочь.
На эти копейки удастся купить разве что подкову.
Не до этого, успел заметить, где спрятались беглецы.
Несколько развалюх на окраине, к одной из них  протоптана тропинка.
Снег почернел от пыли и гари.
Остались следы,   сапоги не затоптали крошечные отпечатки  башмачков.
Направился  к дому,  оголодавшим зверем устремляясь к  добыче.
Шел, напролом, затаптывая   следы.
Вспомнил предавшую его жену.
- Так тебе и надо! – отомстил ей.
Даже не заглянул в окно.
Начальство не поверит словам и домыслам, нужны более веские доказательства.
Из рюкзака достал аккумуляторную дрель, вставил  тонкое сверло.
То легко вошло в гнилую древесину.
Они не заметят, едва вошли в дом, как наверняка набросились друг на друга.
Любовная игра, от нее  сотрясаются стены.
Но не рухнули и не погребли соглядатая.
Миниатюрная видеокамера, последнее слово шпионской техники.
Заключительный аккорд тщательно разработанной операции.
Сначала подозреваемого допекли справедливыми обвинениями.
А когда тот вывалился на улицу, случайный прохожий подсказал, где находится пивнушка.
Покачнулся и ухватился за беглеца, отравил его угарным дыханием.
И конечно, тот послушался дельного совета.
- Я бы послушался, - проговорился наблюдатель. – Скорее бы кончилась подшивка, еще два месяца маяться! – пожалел себя.
Говорил не скрываясь, в полный голос, им не до этого, оглохли подобно токующим глухарям.
Видел на экране тепловизора.
Кроваво- красные фигуры слились в бесформенное пятно.
Наверное, толком не настроил прибор.
Ничего, начальство разберется.
Он тоже разобрался.
Выгнал из дома жену-изменницу.
Все они  злые колдуньи, запросто наведут порчу.
Поэтому, когда увидел на экране, то поспешно отвернулся.
Не желает видеть и знать.
Вспомнил, как в детстве забрался на крышу пристройки, и приник к закрашенному стеклу.  В краске уже протерли дырочку.
Увидел голую женщину, та с шайкой воды устроилась около окна.
Она различила пытливый его взгляд. Но вместо того чтобы прикрыться, ладонями вздернула  внушительные груди.
Словно квашня выхлестнула из кадки, почудилось ему.
Скатился с крыши, сломал ногу.
Едва не погиб, поэтому отвернулся от экрана, но услышал скрип лежанки и воспаленное их дыхание.
Кажется, вскрикнула женщина.
Под брючный ремень запустил руку.
Нащупал и сдавил.
Проклял женщин, проклятие это бумерангом ударило по нему.
Тоже вскрикнул, но сразу же опомнился.
Испоганенную ладонь обтер снегом.
Снег растаял и мутными каплями упал на брюки.
И казалось, не отмыться от грязи.
Лишь бы никто не заметил, испуганно огляделся.
Окружили крысы.
Если они расскажут…
Горстями захватывал снег и швырял в них. Или камни, иногда их удавалось выковырнуть из мерзлой земли.
Звери  неохотно отступали.
Домашние животные, Светлана приручила их долгими одинокими вечерами.
Не возмутились, когда привела  мужчину.
Но ополчились на преследователя.
Когда тот сворачивал свое оборудование, снова подступили.
Убегая, тот отмахивался  рюкзаком с инструментами.
Некоторые недобросовестные ученые, которым поведали об этом, сделали поспешные выводы.
Когда мы вымрем, наше место займет крысиное племя, ошибочно посчитали они.
Тараканы еще более  устойчивы к радиации, откликнулись оппоненты.

8. Игорь очнулся глубокой ночью или ранним утром, но не вспомнил, как сюда попал, и не знал, где находится.
Привиделась пыточная камера,  он умолял и отказывался, но палач вливал в глотку расплавленный металл.
Каждый глоток выжигал внутренности.
Сам был и палачом и преступником, и напрасно уговаривал, но подбрасывал в костер хворост и наслаждался болью.
А когда лица превратились в  смутные пятна,  покинул зверинец.
Небо подвешено на тонких ниточках, они лопаются; чтобы не погибнуть, укрылся в пещере.
Небо рухнуло, уперся в потолочную балку, спасая  человечество.
Девушка тоже уперлась, вдвоем удалось выстоять.
От чудовищной перегрузки лицо ее опухло, глаза запали, щеки и нос иссекли багровые прожилки.
Спасла его, обязан помочь и излечить измотанную помощницу.
Но тоже изнемог и забылся, а когда очнулся, то увидел ее.
Одеяло сбилось, она лежала на спине.
Случайно дотронулся до обнаженного бедра и поспешно отдернул руку.
Одежда в беспорядке валялась на полу.
Осторожно сполз с кровати и только тогда вгляделся.
Различил в боли тяжелого похмелья.
Вчера показалось, что беды и превратности оставили на лице зримые следы.
Но ночью будто добрая фея тронула  волшебной палочкой.
Девчонка улыбалась во сне, и ни одно пятнышко не обезобразило чистую кожу. Беззащитно раздвоилась почти детская грудка.
И преступно надругаться над  ребенком.
Если согрешит твой член, то отсеки его, вспомнились библейское изречение.
В конторе, где еще  недавно  работал, с легкой руки хозяина сотрудницы увлеклись религией, иногда зачитывали ему сокровенные места.
Нет, мысленно отказался беглец, она невинна, остались бы следы моих грязных пальцев.
Просто перебрал вчера, а она надышалась ядовитых испарений.
Придумал, и боль еще сильнее навалилась.
В боли и отчаянии  оделся.
Чиста и непорочна, а он привык общаться с ночными бабочками и не способен на высокие чувства.
Бежать пока не поздно, уговорил себя.
Подобрался к двери и оглянулся на пороге.
Напрасно оглянулся, не смог уйти, не покаявшись.
Отыскал листок и оставил записку.
Длительная командировка, так долго, что деревья состарятся. Так далеко, что не долетит  ракета.
Забудь меня и найди другого.
Будь счастлива с ним, написал напоследок.
Когда пожелал счастья, рука дрогнула, оставил закорючку, похожую на стрелу.
Почудилось, что стрела вонзилась.
Прихрамывая,  выбрался на улицу.
Рядом дорога, слышал гул машин, но не видел  в тумане.
И можно заплутать в бескрайних снегах.
И не видно следов. Ее следов, словно специально затоптали их.
А значит, ничего не было, просто почудилось, а  чудес не бывает.
Пока не поздно устроиться  в другую контору, наверное, бывший хозяин еще никого не оповестил..

9. До полудня приводил себя в порядок, родители были на работе, и не пришлось объясняться.
В таких случаях врачи советуют  съесть таблетку, запить горечь рассолом.
Есть народные средства -   утренние пьянки начинаются с пива. Некоторые напрасно доверяют врачам, Игорь доверился.
Голова уже не раскалывалась, но ослаб после болезни, поэтому не удавалось достойно отвечать на вопросы.
- Да, такие нужны! – обрадовались в первой конторе.
Парень чуть старше Игоря, с ровесником легко найти общий язык.
Помешали непредвиденные обстоятельства.
Игорь назвал фамилию, словно тучка набежала ни лицо собеседника.
Только что светило солнце, лицо лучилось самоварным золотом. Но мгновенно поблекло; не золото, а медь в налете патины, показалось Игорю.
На окне не было штор, пошел снег, снежинки разбивались о стекло, капли воды стекали на подоконник.
Зима кончается, реки вскоре выйдут из берегов, принесет ли весна новые свершения.
- Слышишь? – прислушался собеседник.
Она проснулась, и не может найти, почудилось Игорю.
Так сжал кулак, что вонзились ногти, несерьезной этой болью не отогнал видение.
- Что? – спросил он.
- Меня зовут! – разобрал собеседник.
Спасся бегством, и бесполезно  искать.
Но все же претендент заглянул в  комнатушки.
Сотрудники пожимали плечами, но одна девушка пожалела пришельца.
- Ушел и не вернется, - заявила она. И кивнула на неприметную дверь в углу комнаты.
Наверняка подсобка, где хранятся швабры и тряпки.
И не сложно отыскать  среди нехитрого инвентаря.
- Ушел и не вернется, - повторил Игорь, ужасаясь безнадежности этих слов.
Девчонка ищет его и все сужает круги поиска, подбираясь к записке на столе.
- Странный он, хорошо, что не взяли, - Обиделась пожалевшая пришельца девушка.
- Нас бы этот с потрохами сожрал! -  выбрался из убежища укрывшийся там сослуживец. Воздел указательный палец. Все согласились с его предположением.
Поступило устное указание. Помощник местного правителя лично проконтролирует исполнение.
Не до этого  ему, на очередном заседании соратники обвинили того в провале программы возрождения.
Николай Иванович еще не узнал о его падении.
В другой конторе Игоря встретил опытный кадровик.
Начинал работать еще при старом режиме, наизусть выучил все уловки претендентов.
Русский, безошибочно определил он, выращен в щадящей домашней обстановке, теперь напрасно пытается вырваться из-под опеки.
Ночь наверняка провел в злачном месте, там помимо порочной связи изрядно выпил, а теперь мучается угрызениями совести.
От этих мучеников никакого толку.
Сами не будут работать и другим не позволят. Попросят соседа осудить и наказать, а когда тот согласится, укорят его за бессердечность.
Добралась до записки, различил Игорь, еще не вникла в содержание.
- Нет, - отказал ему опытный кадровик.
Даже не узнал фамилию, безошибочно вычислил по почти неприметным   признакам.
Глупо и опасно  принимать со стороны, только по рекомендации надежных людей.
Лучше всего по записке, но мало кто рискует оставлять письменные свидетельства.
- Прочла записку, - различил и проговорился Игорь.
- Какая записка? – разозлился кадровик. Не терпел, когда обманывают.
- Вот и вот! – Вывернул пустые карманы. – Не было никакой записки! – вынес окончательный приговор.
Игорь опять оказался на улице. Над головой нависли тяжелые тучи. На этот раз не готов  поддерживать небесный свод.
Снежинки таяли на лице. Но капли воды уже впитали пыль и гарь большого города и разъедали кожу.
Он вернется, сказала девчонка. Отбросила  ненужное и второстепенное, только это вынесла из записки.
- Нет, - вслед за кадровиком отказал он.
Постепенно вспоминал события безумной ночи.
Приехала из уездного городка, устроилась работать в  магазине, но  хозяйка вышвырнула ее на улицу.
Поэтому обеими руками ухватилась за него, определил Игорь.
Родители не поймут и осудят, если привести ее в дом.
Выставят, а если он будет упорствовать, отец проклянет единственного сына.
Семья их из староверов, и хотя отказались от давних устоев, но в глубине души сочувствуют былым единоверцам.
Жениться по выбору родителей, Игорь посмеивался над подобными пережитками, но не перечил.
И никакого блуда, предупредили его.
Поэтому и пользовался услугами ночных бабочек, это не блуд, а физиологическая необходимость, уговорил себя.
Но то, что случилось нынешней ночью…
- Она сама виновата, заставила меня силой! – осудил девчонку.
Уже на другом собеседовании, сюда, видимо, не  дозвонился бывший хозяин, или им уже сообщили о падении высокого чиновника.
Женщина, что вопреки строгим предписаниям, готова была взять его под свою опеку, испуганно отшатнулась.
Когда его привели на допрос, заглянула в щелочку. После этого подкрасила губы и поправила прическу.
Не боялась местных предпринимателей, нашла зарубежного спонсора.
Но после непродолжительной беседы убедилась в невменяемости претендента.
Скрытая болезнь, в момент обострения может искалечить.
- Где справка от нарколога и психиатра? – Прогнала его.
Он послушно убрался.
Если откажусь, то девчонка представит меня психом, ужаснулся он.
Если соглашусь, проклянут родители.
- Псих и совратитель! – Ошибочно назвался на очередном собеседовании.
Вроде бы закинул пробный шар: как они поступят, сразу сдадут в дом   скорби или попытаются излечить пустыми словами.
Не то и не другое, крепкие ребята помогли выбраться на улицу. Так завернули руки, что хрустнули суставы.
А прохожие вроде бы и не заметили, милые бранятся – только тешутся, придерживались этой версии.
Как справиться с ненастьем? над головой нависли тучи, нацелился ураганный ветер.
Выстроилась и изготовилась к бою тяжелая строительная техника. Домишки снесут, на их месте разобьют  развлекательный парк или построят очередной супермаркет.
И пока девушка металась по дому, разыскивая любимого, скреперы и экскаваторы надвинулись.
И уже некоторые крысы покинули обреченный дом. Со своим скарбом потянулись в другие дома. Остались  самые преданные.
Значит решить надо немедленно.
А Игорю немедленно устроиться на работу.
В их семье не признают бездельников.
- Ничего не было, мне пригрезилось! – разобрался он.
Просто  что-то подмешали в пивнушке.
Он слышал про такое.
Одни для одурманивая добавляли табак, другие керосин.
С каждым годом увеличивается количество преступлений.
Вылакал и вообразил.
И должен понести суровое наказание.
Не заслуживает, не имеет права, поэтому отказывается от самых выгодных предложений.
Пройти чистилище, и только после этого возродиться.
В полулегальной частной конторе не стали выяснять и  придираться.
  За несколько минут  освоился с новой профессией.
Нажать на кнопку, шлагбаум поднимется и пропустит автомобиль. Водитель обязан отдать разовый пропуск. Если такового не окажется,  оштрафовать его.
- И попробуй,  утаи хоть копейку! – предупредили нового работника.
- Все отдал,  - согласился тот.

10. Все семьи несчастливы по-своему, вспомнила Ксения Петровна.
Все семьи несчастны, ухватилась за это откровение.
Позвонили и дали прослушать запись:  муж обещал все отдать  ребенку.
А для нее   сложил известную фигуру из трех пальцев, потом ребром ладони ударил по сгибу локтя.
После многих лет совместной жизни.
Дядя помог получить его.
И поначалу она боготворила мужа и повелителя.
Но время разъедает даже благородный металл. Тем более, если на поверку оказывается он дешевой подделкой.
Давно уже существовали порознь, ночью запиралась в своей спальне, будто опасалась подвергнуться насилию.
Напрасно опасалась, но на всякий случай кое-что выяснила.
Совсем не сложно подобрать выпавший волос или разжиться каплей слюны.
Специалисты разобрались.
Не отец и дочка, а посторонние люди, безошибочно определили они.
Разве что очень отдаленное родство, поскольку все мы произошли от Адама и Евы, пошутил лаборант.
Ксения Петровна припрятала обличительные документы.
Все состояние обещал перевести на дочку, сообщил неизвестный доброжелатель. На какую дочку? еще  одни документы – неопровержимое доказательство его бессилия.
С этими бумагами непременно одолеет, а если все же он выживет, и волной выбросит его на берег, добьет недрогнувшей рукой.
Дядя поможет, он давно уже косо поглядывает на отбившегося от рук предпринимателя.
Еще не знала о падении покровителя.
Обвинили в неполном соответствии.
Такая емкая формула, что угодно может таиться за этими словами.
Надзорные органы насторожились.
Утечка секретной информации, за границей узнали о военных заказах.
И виноват прежде всего куратор.
Напрасно провинившийся чиновник рвал на груди рубаху и готов был пройти проверку на детекторе лжи. Некоторым удается одурачить и этот прибор.
Пока еще поместили  под домашний арест, но решили досматривать   посетителей.
Чем проще ловушка, тем скорее попадется противник.
Свои люди сообщили Николаю Ивановичу.
И можно огорчиться и пожалеть бывших небожителей.
Когда выталкивают их из гнезда, напрасно сучат они руками, надеясь опять  вознестись.
Уже другие птицы заняли  место.
Или утопающие хватаются за борт перегруженной лодки.
Но лодка пойдет ко дну, если жалость восторжествует, поэтому веслом колотят по  пальцам.
Помог когда-то,  память об этой несущественной помощи мешает развернуться в полную силу.
Преследователь, разглядывающий его в прорезь прицела.
Или капитан, что может наказать по своей прихоти.
Но грянула буря, капитана выбросило за борт, и никто не протянул дружескую руку.
Николай Иванович запалил свечку перед иконкой. Выбрал правильного покровителя, этот не потребует поделиться добычей.
День очередных свершений: сменил покровителя и уничтожил мальчишку, не для такого сопляка вырастил дочку.
День скорби и печали: на днях отправит девочку учиться за границу.
Боготворил ее, как переживет несколько месяцев разлуки?
И пока возвращался, терзали два противоречивых чувства. То облизывался сытым котом и потирал ладони, то хмурился, истончались губы, устало и брезгливо опускались уголки рта.
Иногда жена встречала его; если дочка была дома, то разыгрывала небольшое представление.
Склонялась в шутовском поклоне, он слышал, как скрипят позвоночные диски, когда-нибудь переломится позвоночник, и надо запретить этот обряд, но кивал в ответ на ее приветствие.
Дочка была дома, наверняка заперлась в своей комнате, безошибочно определил он, жена встретила, но не поклонилась.
Наизусть выучил ее повадки, измыслила очередную каверзу.
- Ну? – поздоровался  с постылой супругой.
Некогда снизошел к ней из жалости.
Даже вырядившись в дорогое платье и нанеся на лицо боевую раскраску, была она золушкой, случайно попавшей на бал.
Платье износилось, краска истерлась, золушка не обрела покой и мстила за несложившуюся  жизнь.
- Вот,- отчиталась она.
Если люди долго живут под одной крышей, то понимают друг друга с полуслова.
Рука дрогнула, когда принял документы, постарался скрыть предательскую дрожь.
Долго разглядывал незнакомые буквы, а когда узнавал их,  не мог распознать слова.
Не слова – выстроилась и изготовилась расстрельная команда.
Не слова – пули вонзались в обнаженную плоть.
Или в бронежилет, оставались синяки от ударов, нескоро они рассосутся.
Пусть стреляет, окрепну от этого,  но тут же отринул эту мысль.
Чтобы лучше вникнуть, достал очки, почти никогда не пользовался ими.
Надвинулся на женщину, желая уничтожить недоброго вестника.
Очки хрустнули под сапогом убийцы.
Надо отступить, спрятаться за надежной дверью.
Скосила глаза и различила: пусть рядом лишь тень  защитника, муж не решится ударить.
- Нет никого, его уже нет, - тихо и зловеще сказал он.
Дважды ударил: сообщил о падении родственника и в клочки разодрал обличительные документы.
Всегда бил ее, она притерпелась и научилась ударом отвечать на удар.
- Нет у тебя дочки, ты не способен на деторождение, - не пощадила мужчину.
- Осудили за шпионаж, - сказал он.
Пока ехал домой, мысленно повторял эту фразу.
То патетически возводил руки и славил страну, то отмахивался от нелепых подозрений. Это ее родственник, ей отвечать, ее наказывайте.
А в результате сказал просто и без надрыва. Перегорел на репетиции.
Поэтому женщина не восприняла обвинение.
Сама обвинила: у него не может быть детей, безошибочно определили специалисты.
На этот раз сразу разобрал слова, и не потребовалось очков, и не уничтожил обличительные документы.
Если  она не моя дочка…, мелькнула крамольная мысль.
- Хотел отдать все чужому человеку, - обвинила женщина.
- Его осудили, - повторил мужчина.
- Кого? – спросила она,
Догадалась, как ответит, ладонью зажала рот. Чтобы не закричать и не забиться в истерике.
- И теперь я свободен, - прозрел мужчина.
- Нет, так много прошли вместе, - справилась  она с болью и отчаянием и взмолилась о пощаде.
- Да, еще можно спасти его! – придумал Николай Иванович.
- Спасти? – ухватилась  за волшебное слово.
- Покаянные свидетельские показания! Твои показания! – зарапортовался он.
Душа пела и ликовала, не вдумывался в смысл слов.
- Немедленно, каждая минута на счету! – Подтолкнул ее к  входной двери.
Опять она проиграла. Подготовилась к долгой борьбе и отчаянному сопротивлению, но как всегда не смогла выстоять.
Понурившись, выбралась на улицу.
Николай Иванович предусмотрительно не отпустил машину.
Водитель услужливо распахнул дверцу.

11. Она всегда прислушивалась и приглядывалась.
И когда, чтобы пресечь слухи, выбрала  провожатого, уже знала, у них не сладится.
Споткнулся около двери и плечом задел косяк.
Будто не пускали его, а он наперекор всему пытался пробиться.
Парень, которого недавно приняла в свою женскую команду.
А потом на зависть сотрудницам увела с собой.
Он споткнулся, и разбил плечо, и замешкался около машины. А когда она резко затормозила, лбом чуть не высадил стекло.
Эта капля переполнила чашу  терпения.
Перегнулась через него, локтем  ударила в солнечное сплетение, и распахнула дверцу.
- Убирайся! – попросила покинуть машину.
Подобно глубоководной рыбине попавшей на поверхность тот разинул рот.
Огляделась в поисках тряпки. Милосердно заткнуть зияющую  рану. Как назло тряпка запропастилась.
Неудачный эксперимент, мужики не стоят ее внимания.
Поэтому вытолкнула его за машины.
Зато доказала сотрудницам, больше не будут перешептываться  за спиной.
Стоило им сойтись, как наговаривали и осуждали.
Викторией – победительницей назвали ее родители, Витой называла она себя, Вита - жизнь – главная наша победа.
После того, как избавилась от назойливого попутчика, долго не могла отдышаться. Поэтому не сразу разобрала, как кричат зловещие птицы, и что стая нацелилась на добычу.
- Так ему и надо! – прокляла случайного попутчика. – Больше ни к кому не полезет! – усилила проклятие.
Снова остановилась когда  камешек ударил в стекло, или машину подбросило на ухабе, или случайно надавила на тормозную педаль. задымились покрышки.
На обочине выстроилась строительная техника, нацелились грозные механизмы.
Выбралась из машины и отступила от смертельного железа.
Высмотрела спасительную тропинку.
Очередная подсказка, она не противилась незримой покровительнице, что вела  по жизни.
И одевалась, как та повелела.
Презрела юбки и кофточки, складки и воланы.
Брюки с молнией на ширинке, рубашка и пиджак с пуговицами  на мужской стороне. Нагольный полушубок, будто собралась на рыбалку или на полюс холода. Шапка-ушанка дорогого меха.
Так приучили  родители.
Мечтали о сыне, дочку одевали на мальчишеский лад.
Она привыкла.
Но следопытом исследуя тропинку, расстегнула полушубок и сдвинула шапку на затылок.
Высмотрела след башмачка, склонилась над ним и попыталась очистить от гари, исколола ладонь о льдинки.
Тропинка вела к развалюхе, чье-то временное убежище, но если попросить промыть рану, подруга не  откажет.
Подруга, не сомневалась она, только молодая и сильная женщина   выживет в  нечеловеческих условиях.
Поэтому не удивилась, когда подобралась к двери и услышала  воспаленное, как и у нее,  дыхание.
- Ты вернулся? – позвала  подруга.
- Да, - откликнулась Вита.
- Я так долго ждала.
- Я еще дольше, - познакомились они.
Дверь отворилась.
Навалился и выдавил слезы запах перегара.
Вита не увидела  в тумане.
Да и не пыталась вглядеться.
- Если бы ты задержался…, - сказала Светлана.
- Я не задержалась, - согласилась Вита.
- Дом завтра сломают, ты бы не нашел меня.
- Я нашла, - сказала Вита.
- Правда? – не поверила Светлана.
- Он мой брат, - придумала Вита.
- Не брат, муж, - строго поправила хозяйка.
- Я – это он, - придумала и поверила Вита..
- Правда? – переспросила Светлана.
Вместо ответа Вита обняла девчонку, та безвольно обмякла в сильных руках. Запрокинула голову, застонала в безжалостных объятиях.
Вита очнулась, но не оттолкнула девушку.
Просто навалился запах сивухи, и провисли потолочные балки, и накренились стены, и надвинулась строительная техника, и почти невозможно спастись.
Она и не пыталась, отыскала какую-то тряпку и набросила девчонке на плечи.
На обнаженные плечи, прикрыла их, чтобы не ослепнуть, но все равно под футболкой, под рваным одеялом угадывалось  тело.
Прикрыла, чтобы  не увидели.
Крысы, они выбрались из подполья и смотрели. Обернулась кошкой, неохотно отступили.
Воронье зависло над крышей. Обернулось соколом, попрятались по гнездам.
Строители изготовились в своих машинах.
Дотянулась до кабины и вытащила оттуда предводителя.
Тот  жалобно пискнул.
Обыкновенная женщина, но в гневе превращается в ведьму и колдунью. И тогда никто не может противостоять дьявольской  силе.
Ведьма прикинулась обыкновенной женщиной и приголубила кавалера.
Но тот так умолял простить и пощадить, что  выкинула его из машины.
Он поскакал, торопясь ускакать, но прихрамывая.
Потом расправилась с птицами, со зверьем, со строителями.
Но горожане высыпали на улицу, и козырьком приставили ладонь ко лбу, высматривая и подглядывая.
Ополчилась на них северным пронзительным ветром.
Попрятались по  убежищам.
Обернулась плотным туманом, чтобы не смогли  различить.
Вовсе не богатырь, но помогла девчонке  дойти до машины.
Вообразила невесть что, будто сивушным духом пропитались стены. И только так можно спасти ее.
А у той от долгого воздержания пересохло горло. Но свыклась с  сухостью.
Когда еще работала в магазине, один из покупателей оставил  на пробу пакетик с чудным порошком.
- Когда  будет плохо и уже ничто не помогает…, - сказал он.
Плохо стало утром, когда очнулась.
В забытье бродила неземными лугами. От пряного запаха нездешних трав кружилась голова.
И долго не удавалось выбраться из  кружения.
Опомнилась и ужаснулась. Искала и не могла найти.
Никто не видел и не знал. А если видели, то не сказали.
Из нескольких пустых бутылок накапала в рюмку. Приняла лекарство, но не обрела зоркость.
Вспомнила о чудном порошке.
Не ощутила вкус, просто онемели язык и небо.
А когда онемение затронуло грудь, и сердце  остановилось, он вернулся спасти ее.
Увел из подземелья, если остаться, то  не увидишь солнце.
Она увидела.
- Без тебя мне больно и страшно, - поделилась  с любимым.
На руках донес ее до машины.
Усадил и бедра укутал пледом.
- Как самое ценное  у меня, - неловко пошутила Светлана.
- Самое ценное, - повторила Вита.
Еще и хрупкое, упаковала в вату и все равно боялась разбить, осторожно вела машину.
Таких медлительных водителей  презирают сильнее, чем лихачей, старые и ржавые машины выбрасывали в лобовое стекло ядовитые клубы дыма.
Довезла желанный груз до  загородного дома.
Крошечная собачка, которую  завела, чтобы коротать долгие вечера, учуяла хозяйку и зашлась радостным лаем.
Редко кто заходил в этот дом, песик рычанием встречал непрошенных гостей.
Не зарычал на незнакомку.
- Я завела собачку,- сказала Вита.
Песик обнюхал Светлану.
Понурился и побрел в будку в углу прихожей.
- А теперь завела подругу, - сказала женщина.
Подруга задремала, измотанная долгой дорогой.
- Пойдем, я намою тебя, - позвала хозяйка.
Неожиданно охрипла и закашлялась.
Собачка жалобно тявкнула.
- Сидеть! Я знаю, что делаю! – прикрикнула на нее женщина.
Справилась с болью, уже не кашляла и не задыхалась.
- Так долго тебя ждала, - очнулась Светлана.
Чудное снадобье, видения ее обернулись явью.
Только тело было чужим и непослушным.
- Ты сам, я не могу, - взмолилась она.
- Сама, - откликнулась хозяйка.
Помогла добраться до ванной и раздеться.
Когда раздевала ее, то зажмурилась. Тело  без следов увядания. Могут изуродовать ее неловкие руки.
Не только не смотрела, но старалась не дотрагиваться.
Даже от одежды отскакивали искорки и обжигали ладони. Сладостная и желанная боль.
Наслаждаясь и сдерживая себя, усадила в теплую воду.
И все же губами прикоснулась к ямочке на ключице.
Бархатистая кожа, от бархотки распухли губы.
- Тебя так долго не было, я износилась  за долгий день разлуки, - позвала Светлана любимого.
- Износилась  без тебя, - повторила Вита.
- Ты отмоешь от грязи? – спросила Светлана.
- Отмою, - обещала женщина.
Уже не хрипела, но шептала, неожиданно пропал голос.
Можно намылить мочалку. Выбрать из самого тонкого  волоса. Чтобы ласкать и нежить кожу.
Не существует таких мочалок, раздерет до крови, останутся язвы и порезы.
Можно выбрать самое душистое мыло. Чтобы насладиться ароматом.
Не существует такого мыла.
Ничем не перебить запах молодости и чистоты.
Поэтому только губами, боясь этой теркой оцарапать кожу.
Ничего не пропуская.
Губы с ключицы сползли на грудь. Вскарабкались по мягкому и податливому склону, добрались до вершины.
Та потемнела и набухла под дотошными губами.
Но не дотянуться до другого холма.
Перешагнула через низкий бортик, вода выплеснулась из берегов; их дом, жизнь, надежду еще не смыло это половодье.
Вода вспенилась и потемнела.
Удалось дотянуться.
Одной рукой удерживалась за бортик, чтобы не утонуть, другой пыталась содрать постылую свою одежду. Та прилипла и отдиралась вместе с кожей.
Бросила это; если суждено захлебнуться, то бесполезно противиться.
Губы сползли на плодородную равнину.
Вода выхлестнула из берегов, накрыла ее, и уже не выбраться из глубины.
Просочилась в легкие, выдавила  остатки воздуха.
Светлана очнулась на пыточном ложе, снадобье уже не действовало.
Надо  признаться и признать, тогда не будут мучить.
Ладонями надавить на макушку. Подождать, когда перестанет дергаться тело. А если ждать невмоготу, нащупать и сдавить шею.
Не надавила и не нащупала.
Приподнялась, чтобы женщина не захлебнулась.
Та вынырнула, губы еще ниже сползли по животу.
И оттолкнуть их, будто уничтожить.
А если пожалеет, может быть, он вернется.
Попыталась вообразить.
Губы сползли на бедра.
- Никто и никогда так тебя не полюбит, - позвала Светлана любимого.
Мысленно так долго и напрасно призывала его, что тоже охрипла.
Он не откликнулся.
Уже стояла, лозой выгибаясь под настырными и настойчивыми  губами.
- Никто и никогда…, - бредово повторила она.
Потом вскрикнула и поникла.
Вода с грохотом и шипением устремилась в сливное отверстие.
Запах хлорки и похоти, хлева с пота, почудилось Светлане.
Запах этот смешался с остатками снадобья.
Или неосторожно взбаламутила осадок.
Или, только забывшись, можно уйти в несуществующий мир.
Вита завернула ее в махровую простыню, помогла добраться до постели.
Выбрала самую грубую мочалку, и терла, терла свою воспаленную кожу. Кое-где та уже свисала окровавленными лоскутами.
Подвывая от боли, подобралась к кровати.
Но устроилась на полу, чтобы не потревожить избранницу.
Собачка могла бы зализать раны, но  мстительно затаилась в своей конуре.
Не скоро удалось заснуть.

12. Далеко она не уехала.
- К дому правительства! – приказала шоферу.
Вообще-то тот мог отказаться, учуял, что хозяева поссорилась. И так называемая мужская солидарность…
Но в таких случаях не стоит выказывать свою позицию, помирятся и накажут.
- Хоть к черту на куличики, - пошутил, все же не сдержавшись.
- Да, туда нельзя, - согласилась Ксения Петровна.
Молодые и зубастые сослуживцы ополчились на старика.
Вытолкнули на крыльцо, ухватили за руки и за ноги.
Они нынче здоровые,  тренируются и оттачивают умение.
Раскачали и бросили.
И бесполезно выспрашивать у них, и с ней поступят подобным образом. Никакого уважения к старикам и женщинам.
- К нему домой! – поменяла решение.
Сразу не выгонят из квартиры, можно забаррикадироваться и выдержать  осаду.
Без пищи, говорят, удается продержаться больше месяца.
Им надоест  и отступят.
Но если уже обложили крепость, то перехватят  на дальних подступах.
И только в книгах наши лазутчики выдерживают любые пытки.
А она сразу проговорится. Стоит им показать орудия дознания.
Поэтому лучше заранее, тогда наверняка поверят.
Опять переиграл ее муж. Вроде бы тщательно подготовилась, предъявила веские доказательства.
Справка о несоответствии.
А если не поверит -  ошиблись на этот раз,  вот другое убийственное заключение.
В  пустыне ничего не растет.
Пуст и бесплоден, обвинила мужа.
Убийственное обвинение, а он выжил и на этот раз.
Показалось, пуля отскочила от невидимой брони,  рикошетом задела ее.
Оскалился в привычной улыбке.
Так скалятся его сотрудники, приветствуя хозяина. И сводят ладони, изображая аплодисменты.
Хозяин  отбивается заученными фразами.
Тщательно подготовился, догадалась жена. Подговорил свидетелей, чтобы те выступили с ложными доносами.
Приписали высокому чиновнику обладание яхтами и особняками во враждебных странах.
Тот обокрал своих сограждан или ему заплатили за разглашение секретных сведений.
И то и другое карается по закону.
- Нет! – Отшатнулась от оскалившегося мужа.
- Свободен, - выдохнул тот.
Будто носил вериги, наконец, избавился от них.
- Мои свидетельские показания в его защиту! – попыталась она отбиться.
- Не дочка, но женщина, - определил мужчина.
Разглядел батюшку, что преследовал  в бредовых видениях.
Приоткрыл дверцу в подземный мир. Под огромным котлом  развели огонь. В его отблесках мелькали чумазые  кочегары. Они приманивали непристойными жестами. 
Над котлом поднимался пар.
Но не грешник, а обычный человек.
Поднатужился и опрокинул котел.
Вода вылилась и залила огонь. Бесновались и напрасно грозились ошпаренные адские прислужники.
Огненные брызги ударили, женщина прикрылась скрещенными руками.
- Вашим обвинениям не поверят! – В боли и отчаянии  попыталась выстоять.
- Вырастил, вылепил по своему образу и подобию, она  - мое творение, - сказал мужчина.
- Обращусь в самые высшие инстанции! – напугала женщина.
Показалось, что оступилась и упала в воду.
А на борту не заметили.
И бесполезно взывать о помощи.
- Иди, спасай своего падшего ангела-хранителя! – выгнал ее мужчина.
Оглянулась на пороге.
Показалось, что он помолодел.
Расправил плечи и вздернул голову. Волосы растрепались и прикрыли лысину. Разгладились морщины.
Просто такое освещение, уговорила себя.
Впрочем, тут же забыла об этом, прежде всего, спасти человека.
Спасаясь, попросила остановиться, не доезжая до  правительственной резиденции.
Несколько неприметных мужчин около ворот.
Будто вылепили их в инкубаторе: одного роста, с одинаковым выражением лиц. Массивные подбородки, хищный прищур глаз. Брюки траурной расцветки, такие же черные куртки.
Под курткой угадываются погоны.
Ходят строем и чеканят шаг.
Такие же граждане около жилья.
Разве что пожиже телосложением и передвигаются вразнобой.
Но заметили  и насторожились.
- Прощайте, - попрощалась она с шофером.
Тот поспешил умчаться.
Жизнь сложна и путана. Если поможет хозяйке, хозяин может наказать за вмешательство в личную жизнь. Если не поможет, то накажет за невмешательство.
Надежнее всего прикинуться хворым. Знакомая врачиха за небольшую мзду выпишет нужную справку. Есть экзотические болезни типа пятнистой лихорадки скалистых гор, даже профессора не смогут разобраться и опровергнуть.
Ксения Петровна высмотрела отделение полиции.
Если бывший муж возрождался от ее обвинений, то она, наоборот, сникала с каждым шагом.
Сколиоз, определили еще в школе. Пришлось носить корсет. Даже под венец пошла в  нагруднике.
Снимала только ночью, чтобы не пугать мужа.
Но все же напугала, корсет износился, и не залатать дыры.
Окончательно лопнул перед окошком дежурного офицера.
Тот, привыкший к бандитским разборкам и перестрелкам, скатился со стула и затаился под столом.
Но тут же опомнился, бандиты давно обернулись примерными дельцами и богатыми дарителями.
- Просто нога зачесалась, карандаш закатился, - на выбор предложил несколько вариантов.
Эту каргу перекосило от злобной ненависти, безошибочно определил он.
- Я все расскажу, - обещала просительница.
- Если шпион, то это не по нашему ведомству, есть более компетентные органы, - предупредил офицер.
- И вымогатель, и взяточник, и тайный совратитель! – нагромоздила она чудовищные обвинения.
Потом назвала преступника. Шепотом и с оглядкой, чтобы не  разобрали посторонние.
- Нет! – испугался офицер. - Здание в аварийном состоянии, стены рухнут в любой момент, мне скоро на пенсию! – понес околесицу.
Многое переняла от  мужа. Тот обычно наказывал в актовом зале. Обвинял и распалялся с каждым словом.
Но молча смотрел на самых злостных нарушителей.
И тем казалась, что низвергают их в бездну. И уже не выбраться оттуда.
Она посмотрела, дежурный откупился от нее ручкой и бумагой.
И допросной камерой, где сможет  состряпать донос.
Ключ со скрежетом провернулся в замке. А глазок, чтобы не рухнуть в бездну, залепил  пластилином.
Несколько простеньких действий, но обессилел от запредельной нагрузки.
Из дома прихватил  пару бутербродов. Если немедленно не подкрепиться…
Колбаса показалась пресной и безвкусной, а хлеб горьким и ядовитым.
Прежде всего, он мне не родственник, сообщила женщина. Просто наши родители дружили семьями.
Подумала и вымарала фразу.
Случайно познакомились родители, выбрала более безобидный вариант.
Узнала о его заграничных связях, наябедничала она.
Случайно узнала, исправила кляузу.
В то время, как мы восстанавливали производство, создавали новые рабочие места,  приписала себе мужнины заслуги.
Присосался пиявкой…Нет, клещом, обвинила она.
Забыла, чем питаются клещи, лимфой или кровью. Или выступает сукровица, когда гноятся раны.
Питаются выделениями нашего рабочего организма, обобщила она.
- Все так называемые надзорные органы питаются, - обвинила женщина, но тут же ладонью зажала поганый рот.
Если услышат,  ей не поздоровится.
Дежурный офицер не насытился, выбросил остатки в помойное ведро.
Некогда есть, пора приниматься за дело.
После многочисленных напоминаний допросную комнату оборудовали видеокамерой.
Напрасно противился местный начальник.
- Может, вы еще и клозеты высветите! – бесстрашно заявил генералу.
- Если вы такие поносные, то высветим! – прервал тот бесполезную дискуссию.
Столько вместе выпито, почти что сроднились, но иногда генерал напоминал о своем высоком статусе.
- Слушаюсь, ваше  высокое превосходительство! – откликнулся полковник.
- Так-то лучше, - смилостивился начальник.
Потайную камеру установили.
Дежурный офицер вгляделся и вслушался.
Обвинила большого человека, но не угомонилась.
Вскарабкалась еще выше.
С этой вершины, не сомневался наблюдатель,  не видно, что происходит у подножия.
Поэтому, как и многие ее предшественники, пытается очернить нашу действительность.
Тем более не видно, что скрыто за облаками.
Сомневается и в божественном предначертании наших правителей.
Теперь другие времена, другие нравы.
Высших чиновников в худшем случае отправляют на пенсию.
И напрасно она злобствует и наговаривает.
Поэтому решился позвонить.
- Понимаете… Мне кажется…, - сообщил он.
- Скорее всего, временное помешательство, - поставил диагноз – Надеюсь, что временное.
- Как скажите, Николай Иванович, - согласился с абонентом.
- Никуда мы не денемся, - обещал дождаться врачей.
Потом достал захватанный носовой платок и промокнул лоб. Несколько капель скатились на шею, ослабил узел галстука и рванул ворот.
- Но почему все беды происходят в мою смену? - пожалел  себя.
- Есть более достойные профессии, родители предупреждали, - вспомнил стариков.
- Скорее бы приехали, - поторопил спасателей.
Они приехали, вошли не таясь, от тяжелых шагов прогибались половицы.
На всякий случай полицейские попрятались по  кабинетам.
Начальство непредсказуемо: ладно, если это учения, пусть и приближенные к боевой обстановке. Холостые патроны не убивают.
Но вдруг явились по их душу.
Кто без греха, пусть бросит  камень, так, кажется, сказано в какой-то книге.
Столько грехов, что не хватит камней и гор.
Дрожащими руками дежурный офицер отпер заветную дверь.
Двое санитаров нацелились на больную.
Один, тщедушный, недостаток сложения возмещал командным голосом.
- Стоять! – привычно скомандовал он.
Еще не забыл армейские привычки; избавившись от него, сослуживцы не просыхали несколько дней.
Дежурный офицер на всякий случай прищелкнул каблуками и застыл изваянием.
- Мы тебе обязательно поможем, - обещал второй пришелец.
Руки у него свешивались ниже колен, от такого не убежишь и не спрячешься.
И хищно нацелились пальцы. Не выжить, если вопьются.
Ей показалось, что впились.
Так  зримо представила, что различил и офицер, не отличавшийся богатым воображением.
Оглядел свои – короткопалые и нехваткие. Сокрушенно покачал головой.
- Пойдем, моя хорошая. – Потянулись к ней руки.
Невозможно противиться, настоящий мужчина, уговорила себя.
Этот не предаст и не бросит.
- Карета подана, - пригласил тот.
Подхватил ее под руку и повел.
Врожденный сколиоз, а корсет затерялся; невзирая на боль, старалась идти ровно и не гнуться под порывами ветра.
Кажется, ей удалось.
Напарник проводил завистливым взглядом удачливого  товарища.
- Всего лишь дослужился до ефрейтора, - то ли осудил, то ли восхитился.
- Если я заболею… Когда я заболею…, - сказал дежурный.
Санитар придирчиво оглядел его.
- Не ты, пусть он заберет, - отшатнулся от него служивый.
- Упакуем по высшему разряду, - утешил  санитар.
Поспешил за товарищем. Некогда болтать, работы непочатый край.
Сегодня еще повезло, иногда приходилось прогонять и отлавливать чертей. А они не желали сдаваться.
Вот и теперь, когда в карете устроился рядом с больной, подступили и захороводили.
- Чур меня! – привычно отбился от них.
- Мы тебе обязательно поможем, - вспомнила женщина обещание другого санитара.
Но уже сама не верила этому заклинанию.

13. – Ты обязана знать! – жестко приказал Николай Иванович.
Фильм, что состряпали опытные провокаторы.
Не смогла вырваться и убежать, придавили тяжелые ладони.
Стул с пыточным сидением, в ягодицы вонзились стебли бамбука. Или струны, или провода высокого напряжения, попыталась сосредоточиться на этом.
Не удалось, хотя зажмурилась, чтобы не смотреть на экран.
Но видела сквозь сомкнутые веки.  Тогда ладонями закрыла глаза. Видела в радужных кругах.
И слышала, стоны громовыми раскатами  взрывались в черепной коробке.
Зажала уши, чтобы не слышать.
Позавидовала многоруким индийским богиням.
В ослепительных вспышках и в грохоте канонады напрасно извивалась под беспощадными пальцами.
Они то сползали на ключицы, то отступали, словно обжегшись.
И тоже обжигали, кожа покраснела и воспалилась.
Не только кожа, жилы, сухожилия, все тело.
На экране ее подлый избранник стонал в похоти и вожделении.
Или стонал мужчина, что пытал ее.
Не мужчина, чудовище, притворившееся  отцом.
Вырастил по своему образу и подобию, проговорился он,  подтвердил  это обманными документами.
Она в клочья растерзала их.
Будто могла так спастись.
Он не  ведал пощады, впечатал в стул и заставил смотреть.
Есть такие сайты, одноклассницы рассказывали, однажды она решилась.
Исполнилось ли вам восемнадцать лет? спросили заботливые модераторы.
Я умудренная и побитая жизнью взрослая женщина, мужественно ответила она.
Нет, не страдаю падучей и после просмотра не наброшусь на соседа.
Плохо ей стало с первых  кадров.
Несколько голых чернокожих кобелей окружили обнаженную белую сучку.
Та встала на колени и по очереди  ублажала их.
Люба зажала рот ладонью и едва успела добежать до уборной.
Вырвало ее желчью.
Вернувшись, в дребезги разбила компьютер.
Его собрали из осколков, а изображение вывели на большой экран.
Измотав жертву, насильник с экрана вышагнул в просмотровый зал.
Плечи ее промялись под цепкими пальцами.
Руки она спрятала за спинку стула, чтобы не вцепиться ему в лицо.
Вырастил себе на потребу, показалось ей.
Или он так подумал, мысли его материализовались, навалились вместе с пальцами.
Вознамерился добить ее этим признанием и похабным фильмом.
Более не могла терпеть, и когда лицо  надвинулось, ударила.
Ей бы впиться в него когтями, разодрать до окровавленных мускулов. Выцарапать глаза и выдрать остатки волос.
А напоследок метко пристукнуть каблучком.
Женщины знают, куда  бить.
Чтобы комком страха и боли, поджав к животу колени, повалился к ее ногам.
А она вместо этого выбросила кулак.
Будто так можно сокрушить.
Тем более, ослепнув от огненных вспышек.
Он легко и небрежно перехватил  руку.
Кажется, хрустнули кости.
Но пальцы уже не проминали плечи, вырвалась из его объятий и откинулась на спинку.
А потом весте со стулом рухнула в пропасть.
Чтобы разбиться о скальные выступы, хотя бы так избавиться от боли и унижения.
Упала на пол и не разбилась.
Отползла от преследователя.
Он мог  настигнуть ее;  но показалось, что уперся в резиновую стену.
Или распрямилась пружина и отбросила его.
Доползла до двери и дотянулась до ручки. Вывалилась в коридор
Пытал и домогался в малом просмотровым зале, только поэтому удалось вырваться; большой зал, наверное, был усеян трупами неведомых ее подруг.
- Еще рано, она еще не готова, фрукт должен созреть! – пытался уговорить себя мужчина.
Все больнее и безнадежнее наваливался очередной весомый аргумент.
Чтобы выстоять под этой тяжестью, когтями впился в лицо.
- Ты должна была вцепиться! – позвал беглянку.
Под корень  обкорнал когти, чтобы никого не задрать.
Поэтому не расцарапал до крови, остались едва заметные полоски.
Потом ухватился за волосы.
Тоже аккуратно, их  не так много, и скоро не удастся прикрыть лысину.
Напоследок ударил себя в пах.
Но рука дрогнула, не покалечил, но все же повалился, к груди подтянул колени.
Так плод пребывает в утробе, так легче пережить временные заморочки.
Незадачливый преследователь, другой на его месте собрал бы всю челядь.
С криками и проклятиями принялись бы они загонять красную дичь.
А та, задыхаясь  и отчаиваясь, металась бы во все сужающемся круге преследователей.
Не приказал, но подготовился и предусмотрел.
На то и капитан, чтобы провести  корабль по бушующему океану. Среди скал, рифов и отмелей.  Среди обломков менее удачливых судов. Среди взывающих о снисхождении рук.
К богатым островам, не отвлекаясь на крики о помощи.
Приплыл и оторопел.
Дорогие камни поблекли и потеряли  блеск и величие.
И только теплом рук и души можно возродить былое.
Женских рук; после долгих поисков, кажется, нашел такие.
Напрасно она убегает и прячется, на каждом перекрестке, около каждого дома поставил  людей.
И когда она убедится, что не вырваться за красные флажки, вернется и покается.
И он милостиво простит беглянку.
- Кто старое помянет… Око за око…Если тебя ударят по одной щеке…, - смешал пословицы и  поговорки с неверными цитатами из святой книги.
Пробрался в другую просмотровую комнату (почти не пострадал от ее кулачков и ногтей), где большой экран монитора был расчерчен на аккуратные квадратики.
Вгляделся, затаив дыхание.
Пыталась умчаться на машине.
Но когда вставила ключ зажигания, мотор не откликнулся привычным гулом.
Пнула ногой колесо, так научили инструкторы, но не исправила повреждение.
Наблюдатель удовлетворенно хмыкнул.
Забыла переодеться, и когда побежала, двумя трепещущими крылами распахнулись полы халатика.
Преследователь закусил губу.
Царапины, что оставила на его лице, покраснели, выступили капли крови.
Сглотнул горькую и соленую слюну.
Парни перегородили тротуар.
Наверное, орнитологи, развивающиеся полы халата посчитали крыльями гигантской бабочки.
Под одеждой угадывалась наплечная кобура.
- Если вы хоть пальцем дотронетесь до нее! – предупредил придирчивый. наблюдатель.
То ли не услышали, то ли презрели его предупреждение. ( В дальнейшем их примерно накажут за это.)
Ударила с разбега и  разбилась о живую преграду.
- О, какая благодать! - не сдержался командир заградительного отряда.
Мягкие  груди расплющились о его броню. Броня  потрескалась и прогнулась.
Халатик еще больше распахнулся.
Ноги ее бесконечно струились.
Преследователь расцарапал лицо и вцепился в волосы.
Они вылезали клочьями. Но не витали легкими пушинками, а острыми концами вонзались в кровоточащие раны.
Попыталась уйти мостовой.
Неприметная машина с замазанными номерами прижалась к поребрику.
Из приоткрытого окна высунулось дуло пистолета.
Подделка из деревяшки, догадался Николай Иванович, но машинально отшатнулся от экрана.
Беглянка поверила и будто застыла на бегу.
Так иногда случается в закатные минуты.
- Пух! – округлил щеки и выстрелил шутник.
Зависла над землей, и неизвестно: воспарит к  звездам или не преодолеет  притяжение.
Последний аргумент, мысленно приказал преследователь.
Так отчаянно, что его услышали.
Девчонка оглянулась.
Рядом изгалялись другие бандиты.
Окружили  жертву и не позволили вырваться.
Как в том гадком фильме, подумала беглянка.
Ее услышали и постарались повторить.
Одни достали сапожную ваксу и втерли  в лицо, другие принялись срывать со своей жертвы одежду.
Швырнули ее на колени.
На асфальт, тот теркой разодрал кожу.
Тело ее было захватано грязными руками, остались  следы. Навечно въелись, их не  смыть.
Груди обвисли, соски почернели и растянулись, по раздувшемуся животу и складчатым бедрам ветвились прожилки, распухли ноги.
Окружили и хотели надругаться, но отступили от урода.
Увидели зависшую в прыжке беглянку.
Выпростали язык,  хлопьями упала пена.
Показали, во что превратится беглянка, если не вернется.
Николай Иванович расцарапал лицо, и выдрал волосы, и так лягнул себя в пах, что полопались мускулы.
Иногда спортсмен взвивается к новым рекордам, но разбивается при падении, не попав на маты. 
Беглянка разбилась.
Понурившись, косолапя, загребая ногами пыль, побрела к особняку. В темницу, возведенную для нее.
- Вот еще, ничего не было, ничего не будет, мне почудилось, -  пыталась уговорить себя.
Тяжелые полы халата свешивались до земли, обволакивали ноги, с трудом давался каждый шаг.
И такие непрочные стены, она увидела изнутри, обретя провидческую зоркость.
Они прогнили, жучок пожрал древесину, а ржавчина  железные конструкции.
- Вот еще, ничего не будет, а если будет, стены рухнут, и я погибну в развалинах, - предугадала она.
- И все начнется сызнова, - опрометчиво предсказала.
Иногда сладостны наши ошибки.
Но напрасно хватаемся за соломинку.

14. Вита устроилась на полу, чтобы не потревожить подругу.
Не сразу удалось заснуть.
А когда забылась, почудилось, что  осталась одна.
Приподнялась на локте и различила в неверном свете уличного фонаря.
Одеяло сбилось, девочка лежала на спине; зажмурилась, чтобы не ослепнуть.
Наощупь осторожно укрыла  одеялом.
Измаяла и  измаялась, необходимо отдохнуть
Будто рядом бутон, и когда губами прикасаешься к нему, лепестки раскрываются.
Но их может сдуть шальным порывом ветра.
Чтобы не сдуло,   пересадила цветок в теплицу.
Могут похитить,  окружила стеной.  Не решилась выставить стражу – мужчины трусливы и ненадежны, а женщины разучились владеть оружием, поэтому забрала бойницы железной  решеткой.
Стену опоясала рвом, насторожила  капканы.
Не забыла и о сигнализации, даже мышь не проскочит.
Не проскочила, завибрировал мобильник, очнулась и привычно нащупала зеленую кнопку.
- Что? – хрипло и испуганно прошептала она.
А потом, оглядываясь на спящую подругу, осторожно выбралась из спальни.
Показалось, что та всхлипнула во сне; едва не разбила проклятый телефон.
- Нет, - отказала невидимому абоненту.
Грабитель взломал офис, необходимо приехать и помочь следствию.
Из-под двери дуло, холодно стоять босиком, по птичьи поджала одну ногу.
- Так называемые мужчины! – выругалась хозяйка.
- Состоял со мной в интимной связи? – возмутилась она.
- Сколько он выпил? – нашла приемлемое объяснение.
Отогрела ногу и поджала другую.
Надо сделать теплые полы, чтобы девочке было тепло, придумала Вита.
- Присылайте снимок, - согласилась она.
И никаких музеев, театров, концертов, она моя, ни с кем не поделюсь.
На экране мобильника высветилась картинка.
Полицаи повязали партизана, пришло нелепое сравнение, один завернул ему руки, и тот скрючился,  другой ухватил за волосы и вздернул голову, чтобы  различить лицо.
Глаз заплыл, губы распухли и кровоточили.
И все же она признала.
- Да, -  прохрипел обманщик. – Она отдалась и отдала, - опорочил ее. – И теперь я здесь хозяин!
Убрали подлое лицо, показали помещение, увидела, что учинил погромщик.
Разбитые компьютеры, разорванные и скомканные документы.
- Правда? – строго вопросили служивые.
- Да! – выкрикнул обманщик. - Выжала до последней капли и выбросила как использованную резинку!
Не баба – зверь, то ли сказали служаки, то ли послышалось ей.
Извечная мужская солидарность, им все равно не победить.
В машине случайно локтем ударила его в солнечное сплетение, удар этот обернулся гнусными наветами.
Им не спастись, приедет и проучит.
Как в древности поступали  победители.
Ослепляли поверженного врага и милостиво отпускали его.
Не только ослепит, но и лишит  мужского достоинства, если таковое  сохранилось.
Вместо того, чтобы ударом ответить на  удар, прикрывают пах и убегают. Ноги волочатся, на паркете и на асфальте остаются черные полосы.
А потом мстят исподтишка. Убедившись, что никого нет, вламываются по ночам.
И если немедленно не покарать их…
Представила, как оскопляют борова. Тот захлебывается болью и криком. Но находит и пожирает отсеченные гениталии.
Она заставит их пожрать.
- Приеду! – напугала врага.
Перед поездкой на два оборота ключа закрыла дверь спальни. А на окне прочная решетка, ей не выбраться.
На севере год засчитывают за два, а на войне – за три.
Туда и обратно, чтобы разобраться и наказать, словно  два или три года.
И когда вернется, сполна отыграется за эту задержку.
Подруга, наперсница, любимая женщина.
Вместе обрели себя.
Умчалась, не попрощавшись с собачкой.
И той бы выбежать, распластаться перед хозяйкой. Повалиться на спину и подставить беззащитный живот. Признать ее вожаком и повелителем.
Бесполезно, ее не вернуть, осознала собака.
Животные гораздо ближе нас к природе, а мы заблудились  среди пустых надежд и нелепых заблуждений.

15. – Ничего не было, мне приснилось,- уговорила себя Света.
Очнулась в темнице, показалось, что нары  сколочены из горбыля, сучки вонзились и искалечили.
- В больном сне заперли в камеру, - уговорила себя.
- Помнишь нашу ночь любви и страсти? – попыталась  вернуть былое.
Мужчина ее грез и сновидений даже не оглянулся на пороге.
- Я не сама, она заставила, - попыталась оправдаться.
- Опоила зельем и обесчестила.
- Нет, распяла на кресте, и  вбила гвозди! – попыталась разжалобить беглеца.
В старших классах посещала уроки богословия, так поведал им батюшка.
И когда рассказывал, хлюпал носом и сморкался.
Подтягивал рукава  рясы и разглядывал запястья.
Высматривал следы от гвоздей,  поздно догадалась Светлана.
- Вот, что ты натворил, - пожаловалась узница.
Побежала за ним, но наткнулась на запертую дверь. Разбилась о нее.
- Буду верной рабыней, - позвала его.
- Волосами омою твои ноги!
И об этом, кажется, говорил батюшка.
- Только не уходи! – позвала единственного.
Шарканье ног, сумятица голосов, как  различить в этой неразберихе?
- Я оступилась, но исправилась, пожалуйста, поверь мне, - взмолилась она.
- Хочешь, поползу по твоим следам? – придумала  наказание.
Ее прижгли раскаленным  железом. Боль растеклась  по телу, а потом сосредоточилась в нижней части живота.
И не избавиться от нее, но вместе можно выжить.
- Вместе, - напрасно позвала единственного.
А тот  не обернулся.
- Разве я виновата, что лицом швырнули грязь и надавили на затылок? Если ты уйдешь, то не выбраться из грязи!
Разобрала шаги за забором.
Подкрался к воротам и ощупал замок.
- Пришел, - выдохнула пленница.
Простенькая задвижка, определил опытный взломщик, и нет обзорных камер,  в этом бедном доме ничем не поживиться, различил за внешней помпезностью.
Настоящие богачи возводят обманки.
Покосившиеся сараи, но  охраняют их не только обзорные камеры, но и свирепые волкодавы.
И под щербатыми досками таятся хрустальные стены и золотые купола.
А здесь все на продажу.
Поплелся дальше по своим воровским делам.
Вернулся, чтобы выслушать, Света рассказала и покаялась.
А он не простил, и уже не отмыться и не очиститься.
И только смертью можно доказать  непричастность.
Выдернула ящик ночного столика, повезло, отыскала лезвие.
Положено лечь в ванну, чтобы чистой и безгрешной уйти из жизни. Или хотя бы насладиться напоследок.
Слюной смочила запястье левой руки.
Почти как гвозди для того  заступника, вспомнила уроки богословия.
Прицелилась и ударила.
Но то ли ослабла, то ли дрогнула рука.
Осколки вонзились в пальцы.
Вытряхнула их и зализала раны.
От пряного запаха и горького вкуса  закружилась голова.
Все кончено, разобрала в  этом кружении, он не простит и не вернется.
- Будь проклята! – прокляла своего палача. Женщину, что обесчестила ее. Приложила ко лбу раскаленное железо.  Кожа зашипела и оплавилась. И не вытравить  позорное клеймо.
И слишком   просто одним ударом избавиться от поругания.
Пусть сначала все осудят.
Кривляясь и торжествуя, подступят мальчишки. Некоторые уже подобрали камни и прицелились. 
Камни ударили, стены содрогнулись.
И бесполезно скрываться и прятаться.
Снова толкнулась в дверь.
Когда пришлые мастера возводили этот дом, то приобретали самые дешевые материалы.
Замок, слепленный в глухой китайской провинции.
Хозяйка закрыла дверь спальни на два оборота ключа. От скрежета железа заложило уши.
И стоило посильнее толкнуться, как поддались ненадежные запоры.
Суждено погибнуть под градом камней, но перед этим попрощаться с ним, единственным.
Деньги нашла в ящике кухонного стола. Выгребла их, не считая. Мизерная плата за гибель и бесчестие.
Собака боязливо подобралась.
Наклонилась и на прощание поцеловала ее в мокрые губы. А та лизнула в щеку. Язык был мягкий и теплый.
Животные не отвечают за наши деяния. Но пытаются утешить в беде.
Если бы они умели говорить… Собака молча проводила беглянку.
Та выбралась на улицу.
Расставила ноги, чтобы устоять на шаткой палубе. Все сильнее раскачивается  судно.
Забыла о палачах и преследователях.
Врач прописал, надо принять лекарство.
Напрасно попыталась привлечь внимание водителей. Наконец догадалась, проголосовала деньгами. Случайно завалялись в кармане, зоркий водитель подобрал знатную пассажирку. 
А в пути  пожаловался на тяжелую  жизнь.
Гаишники, сказал он; откупилась от них  очередной купюрой.
Разбитые  дороги, дорогие запчасти, оттепели и ледяные дожди; одолела и эти беды.
Будто сбрили волосы, пробили черепную коробку и безжалостно терзают рану.
И только так можно притерпеться к боли.
Выгрузил обезумевшую пассажирку около строительной площадки и  умчался.
Безумие заразно, чтобы не заразиться, забрал у нее всю наличность.
Не строительная площадка – пригнали похоронную команду.
Выкопали глубокий ров и стаскивают туда трупы.
Доски, что торчат из руин, похожи на изломанные ребра гигантского скелета.
Когда-то на Земле жили исполины, мы измельчали, и чтобы хоть как-то приблизиться к ним, вооружились железом, оседлали скреперы и бульдозеры.
Строительная техника надвинулась ковшами и  ножами.
И в руинах, в прахе не отыскать волшебный порошок, что возродит к жизни.
Но  волшебник подсказал, где можно обрести, она вспомнила, все потеряв.
Понурившись, побрела на поиски.
И если раньше башмачки  оставляли на снегу едва заметные отпечатки, то теперь глубокие вмятины отмечали  путь.

16. Еще около дома почуяла неладное.
Незапертая калитка, настежь открытые двери.
Собачка  забилась в свою конуру и не приветствует хозяйку.
- Специально ограбили  и вызвали меня, - обвинила  недругов.
- Вам  не одолеть! – выстояла под  обстрелом.
По стене сползла на пол, руками обхватила голову.
Существо неопределенного пола и возраста.
Ночью в ее коротко остриженных волосах появились  серебряные блестки.
Поэтому собака затаилась в конуре.
Две глубокие складки от уголков губ.
Морщины удлинили переносицу.
Над верхней губой пробились усики, Нос заострился клювом хищной птицы.
И костюм, что мешковато болтался на плечах, но туго обтягивал бедра, перестал болтаться и обтягивать.
Запястье оплели бугристые вены.
Но не забыла безумную ночь любви и страсти.
Слова вперемежку со стонами боли и наслаждения.
Смысл и содержание отрывистых признаний.
Девчонка поведала о насильнике.
Вита представила, как тот овладел ей.
Подкараулил  около дома, к шее, где пульсировала беззащитная  жилка, приставил лезвие.
Плача и глотая слезы, она покорилась.
А когда случайно дернулась, нож вонзился.
Вита увидела старый, почти незаметный шрамик на ключице, приникла к нему губами.
А потом шершавая ладонь теркой содрала кожу.
На груди, на животе, на бедрах.
И опять врачевали воспаленные ее губы.
Девчонка проговорилась.
Вита выведала  имя и адрес насильника.
Тот настолько уверовал в свою безнаказанность, что презрел осторожность.
Одна из многих, тут же забыл об очередном преступлении.
А  она не забыла, и поделилась своей болью.
- Я отомщу за несчастных и поруганных! – поклялась Вита.
Собака забилась вглубь конуры.
Усики  загустели, морщины еще больше измяли лицо, когда Вита  направилась к машине.
Собака выбралась из своего убежища и обнюхала следы.
Шерсть поникла, заползла под диван и затаилась.
Неудачно выехала за ворота, зеркалом задела за боковую стойку, брызнули осколки.
Невелика потеря, и так обойдется.
Ни разу не была на той окраине, и забыла включить навигатор. Но будто вел ее неведомый покровитель, не сбилась с дороги.
Шаг вправо или влево приравнивается к побегу, вспомнила горькие страницы нашей истории, хоть бы пристрелили при побеге, взмолилась она.
Не пристрелили,  выскакивали из-под колес, разве что грозили  кулаком и показывали средний палец.
Не сбилась с дороги, но выбрала самый дальний и путаный маршрут.
Так зверь высматривает добычу, но осторожно приближается к отравленной приманке.
Отравили, а чтобы замести следы, пригнали строительную технику.
Столкнули труп в яму, а сверху завалили обломками бетонных плит и кирпичей.
Вита попыталась докопаться, обломала ногти, разодрала пальцы и  отчаялась.
Надвинулась на похоронную команду.
Металлические чудища замерли.
Устали убивать и издеваться, отгородились от нее пыльной завесой.
Победила на этот раз, победа эта сходна с поражением – не уберегла любимую.
Тем более, должна отомстить насильнику.
Ему не уйти от возмездия.

17. Поручили опытному специалисту.
Тот разузнал за несколько дней.
Больше не мог терпеть, с мясом вырвал вшитую в плечо капсулу.   
Глотнул – услышал, как вскипела кровь, - лишь потом обрывком простыни перевязал рану.
Вскипела и разошлась горячей волной.
В горячечном бреду доложил заказчице.
Неприметный человечек в форме мышиного цвета  и в измятом картузе.
Но слабенький тонкий его голосок огрубел от живительного глотка. Быстрее отчитаться и снова приложиться.
Возненавидел эту женщину.
Вспомнил, увидев усики.
В детстве забрался на крышу пристройки и приник к дырочке в закрашенном стекле.
Женщина различила его пытливый взгляд, но  не прикрылась, а надвинулась.
Боевая машина: взбугрились мускулы, встопорщились груди, пригнулась перед прыжком, угрожающе расставила пальцы.
Но более всего напугали его усики, скатился с крыши и сломал ногу.
А теперь работает с ее сестрой или подругой.
Прикрылся ладонью, когда отчитывался,  может быть, удастся уберечься.
Рукав прилип к окровавленной повязке.
- Не пропускает ни одной юбки! – возвысил  беглеца.
Когда подглядывал за ним в домике на окраине, и   сотрясались стены, решил выковырнуть капсулу.
Пусть  погибнет, но успеет насладиться.
И не позволит изгадить последние  часы.
- Не пропускает и штаны, если их носят так называемые женщины! – придумал он.
Так называемые, выделил эти слова, обвинив таким образом бесполое существо, которому вынужден угождать.
- И на работе его оценили! – накрутил небывальщину.
Извечная мужская солидарность.
Но распалился, подглядывая, выковырнул капсулу, и вскоре обретет былое величие.
Еще несколько глотков.
Выскажет все начальству.
Потом подстережет жену. Сурово накажет  изменницу. Намотает волосы на руку, услышит, как треснут шейные позвонки. От  крика всполошится воронье.
Скорее бы она убралась.
- На работе! Где? – Надвинулись на него  вздувшиеся мускулы.
Прижала к стене, не вырваться и не убежать.
Надо перехватить инициативу, ударить первому.
- Назначили заместителем генерального! – придумал он.
- Где эта контора? – не отступила женщина.
Показалось, что  на картузе и на лице выступили ржавые пятна.
Победил или проиграл, не имеет значения, лишь бы избавиться от нее.
Заранее подготовился к битве, вручил ей адресный листок. С подробным планом местности, чтобы не заблудилась.
Уже  все выпытав, она наугад ткнула пальцем и покалечила.
Услышала, как булькает жидкость.
Найдет насильника и покарает.
Выслушала свидетельские показания.
Русский богатырь, хором заявили пострадавшие.
Тем более требуется   уничтожить.
Им не различить за ложным фасадом. Мотыльками  устремляются  на обманный этот огонь,  и погибают, не успев наказать убийцу.
Она поможет неведомым подругам.
Множество бездельников. За несколько бутылок охотно помогут разобраться.
Нет, не убьют, это слишком мягкое наказание. Останутся шрамы на лице.  И при ходьбе пусть подволакивает ногу, и рука не будет сгибаться. И слух ослабнет, и увидит в тумане.
Хоть на это сгодятся мужики, более от них никакого прока.
Только они способны уничтожать и калечить себе подобных, природа ошиблась, создав их.
Взглянет, приговорит и исправит ошибку.
Подъехала к зданию, огороженному сигнальной лентой – осыпалась облицовочная плитка, - и выбралась из машины.
Так надежнее, не насторожится и не успеет спрятаться.
Кроме адреса и плана ей вручили снимок, достала его и вгляделась.
Мужички, с которыми сравнивала, втягивали голову в плечи и торопились убраться.
Когда-то здесь располагался институт, новые хозяева сдали  помещения в аренду.
Погаными грибами после дождя расплодились  фирмочки. Их ненадолго хватало.
Но пока исправно платили…
Установили шлагбаум при въезде во двор.
По копеечке, по зернышку наполняются закрома.
Увидела привратника и оторопела.
Игоря предупредили.
Бывший хозяин разыскивает его по всему городу.
Если прослышит о создании очередных причудливых конструкций, то пришлет   костоломов.
Ушел со скандалом,  хозяин опомнится, отыщет беглеца, и тому не сдобровать.
И надо переждать неспокойное время,  и возродиться, когда все забудется.
Поднимал шлагбаум и пропускал машины.
При выезде сдавали разовые пропуска, но некоторые ленились обзаводиться ими.
Когда впервые попытались откупиться от привратника, тот отдернул испоганенную руку.
Но вспомнил наставления напарника.
Не выделяться, отметят и доложат.
Ищейки хозяина насторожатся.
Принял подачку и склонился в дурашливом поклоне. Низко, насколько позволила поясница.
Она еще не износилась.
Вита увидела.
Не надо никого приглашать;  уже наказали насильника. Показалось, что кровь залила подбородок.
Откупился очередной посетитель.
Показалось, что лицо распухло, опухоль наползла на глаза.
Лохмотьями повисли уши.
Искривился позвоночник, туловище накренилось получившим пробоину  кораблем. На спине вырос горб, руки свесились ниже колен. С расплющенных пальцев содрали ногти.
Одна нога не гнется, протезом служит грубо обструганная деревяшка.
Вита  не пожалела инвалида.
Подъехала и заплатила, отдавая деньги,  не посмотрела на него.
Самое верное – внутреннее зрение, и невозможно ошибиться.
Отомстила,  обошлась без помощи  неверных соратников. Пусть продолжают проклинать постылых жен  и жадных хозяев.
Поехала, высматривая очередную наперсницу.
Так  медленно, что возмущенно гудели нетерпеливые водители.
Не слышала их.
Увидела и остановилась под запрещающим знаком.
Девчонка прижалась к стене дома.
Боль и отчаяние еще не испоганили лицо.
Вита вылезла из автомобиля.
Девочка крестом раскинула руки.
Невидимые нити опутали их.
Еще можно рвануться и вырваться.
Нити обернулись канатами.
- Ну вот, я пришла, - поздоровалась со своей подопечной.
Показалось, что вдали, на окраине города, на окраине жизни разразилась гроза.
Отринула  случайное видение.
- Пойдем, грозы не будет, - позвала подругу.
А та не ответила, то ли согласилась с ней, то ли смирилась с очередным поражением.
Увела, и никто не остановил их.
              ………………… Март 2016……………..