Роковая девушка

          Светлой памяти моего учителя Петра Петровича Мошкова (1952-1997 гг.)

          С чувством признательности за помощь в редактировании романа моему другу, журналисту Сергею Смирнову

                Глава I. Знакомство

          Эта история началась в феврале 1998 года, когда я поднялся на крыльцо вуза, на фасаде которого гордо стояло восемь статуй, известных в институтской среде как «восемь непьющих». На память пришли строчки стихотворения неизвестного мне поэта:
                «Опять сентябрь, и снова осень,
                Надежды, молодость, мечты...
                И, как всегда, непьющих восемь
                Спокойно смотрят с высоты»
         Я уже отучился здесь полтора года, но потом мне пришлось взять академический отпуск. Теперь я пришел в деканат для того, чтобы восстановиться в институте.
          Заместитель декана Владимир Иванович, спросил меня:
- Ну, Трофимов, в какую группу тебя записывать?
- Там, где девочек побольше! – улыбнулся я.
- В первой группе девчонок много, - сказал Владимир Иванович, и, смеясь, добавил, - но они все двоечницы!
- Тогда, во вторую.
- Во второй группе девчонок тоже хватает, - продолжая смеяться, ответил Владимир Иванович.
          Так я оказался во второй группе. Вокруг меня были незнакомые мне люди. Эту ситуацию надо было менять, поэтому на перемене я подошел к группе пацанов, которые что-то обсуждали, и заговорил с ними:
- Привет, меня зовут Евгений, - улыбнулся я. - Буду теперь с вами учиться.
          Пацаны тоже заулыбались и стали представляться, протягивая руки:
- Гриша.
- Сергей.
- Андрей.

          Шел март 1998 года – уже месяц, как я учился в новой группе. Шестого числа, в пятницу, я предложил своим сокурсникам вместе отметить приближающийся женский праздник – 8 марта, и многим эта идея понравилась. Оля Новгородская, которая была душой любой компании, сказала:
- Давайте у меня!
          Все согласились. Общий сбор должен был состояться в 16 часов, на одной из станций московского метро, находившейся на севере столицы. Мой новый институтский товарищ, Андрей, обратился ко мне и к Сереге:
- Поехали к Оле на машине!
          Мы одобрительно закивали и договорились собраться минут через десять после лекции, при выходе из института. Андрей и Гриша ушли. Мы с Серым немного задержались в аудитории, потом отправились вслед за ними. Встретившись у главного входа, направились к машине. Сели в «шестерку», Андрей стал разогревать двигатель и врубил «Scooter». Ритмичная музыка настраивала на боевой лад, и я решил, что на вечеринке надо будет с кем-нибудь «замутить». Мы поехали.
          В динамиках гремела музыка, что мешало беседе, потому все молчали. Воспользовавшись паузой, я задумался о своих новых знакомых. Андрей Татаринов, по прозвищу Татарин, был самым старшим из нас – ему было 22 года. У него были хитрые глаза, мягкий голос и улыбка, которая располагала к нему окружающих. У меня сложилось впечатление, что на каждую ситуацию он имел свое мнение, однако практически никогда его не озвучивал. Этим, а также неярко выраженной меланхоличностью, он напоминал мне Арамиса из романа Александра Дюма «Три мушкетера». Скользкий субъект.
          Гриша Багров, известный под прозвищем Багор, был младше Андрея на полгода. Он был живым и подвижным человеком, быстро реагировавшим на происходившие события. Своим богатырским телосложением Гриша напоминал сангвиника Портоса. Он нравился женщинам. Багров, не стесняясь, давал резкие оценки людям, правда, делал это преимущественно в нашей четверке. В больших же компаниях он предпочитал молчать и улыбаться.
          Третий мой спутник, Сергей Ударцев, известный в наших группах как Удар, был младше меня почти на два года. Серый, пожалуй, был самым выделяющимся из нас: одевался довольно безвкусно; носил длинные волосы, чуть ли не до середины спины. Мне никогда не нравились крайности в прическе и одежде, однако при первом знакомстве на его примере я решил, что взгляды на жизнь, царящие в моей новой институтской группе, весьма свободные. Но как я понял за истекший месяц, этот вывод был преждевременным. Здесь, как и везде, царили свои внутренние правила поведения, отступать от которых не рекомендовалось. Посему подобный внешний вид Сереги вызывал нарекания. Кроме того, у него всегда было свое мнение, которое он имел смелость заявлять вслух. Думаю, это стоит делать не всегда и не везде, однако меня это подкупало. По темпераменту Серега был чистым холериком – быстрым и порывистым, как д’Артаньян.
          Такими были мои наблюдения о новых друзьях. В целом же компания, которую я дополнил флегматичным темпераментом Атоса, представлялась мне неплохой.

          К назначенному сроку мы подъехали к условленной станции метро, встретили Олю, а затем, купили выпивку и еду. Когда пришли в ее съемную квартиру, я сразу обратил внимание на незнакомую мне девушку, одетую в короткую черную юбку, такого же цвета колготки и футболку. Она тоже внимательно посмотрела на меня. Барышня мне сразу понравилась: у нее было приятное лицо, серо-зеленые глаза и стройная фигура. Я сел рядом с ней на диван. Она улыбнулась и сказала:
- Привет.
- Привет, - улыбнулся я в ответ.
- Как тебя зовут?
- Женя, - ответил я. - А тебя?
- Ира.
          Я решил, что никогда раньше ее не видел, поэтому стал дальше выяснять, что к чему и кто с кем.
- Ты Олина подруга?
- Да. А ты разве не знаешь?
- Нет!
- Я же учусь в параллельной с тобой группе! - засмеялась она.
          Так мы познакомились. И мне было непонятно, как до этого момента я не замечал такую девчонку. Когда все сели к наспех сооруженному столу, я постарался оказаться рядом с Ирой – и мне это удалось. Как бы невзначай я прижался к ней плотнее, чем это было необходимо на самом деле. Ира не отодвинулась. Мне это польстило, и я почувствовал себя хозяином положения.
- Почему никто не ест лук? – смеясь спросила Ира, кивком головы указав на лежавший на праздничном столе большой пучок зеленого лука, а затем ехидно добавила:
- Кто-то думает, что потом будут поцелуи?
- Нет! - категорично ответил я и все остальные присутствующие парни. Хотя, наверно, про себя каждый подумал: «А почему бы и нет?». По крайней мере, в тот момент это были мои мысли.
          Вечеринка набирала обороты. Пили с тостами и без них, играла музыка. У меня вдруг возник синдром deja vu – на мгновение мне показалось, что похожую картину я уже видел такой же весной, с таким же заходящим солнцем, только четыре года назад. Лучи вечернего солнца осветили меня, находившихся в комнате людей и окружающие предметы бронзовым светом.
          Ира ушла за чем-то на кухню. Чтобы не терять времени, я предложил потанцевать своей одногруппнице Юле, но она наотрез отказалась. Меня это практически не задело – ну, может самую малость – поскольку как к человеку я не испытывал к ней симпатий – ее высокомерие не располагало меня к ней.
          Вскоре вернулась Ира, и я обратился к ней:
- Потанцуем?
- Позже, - смеясь, ответила она.
Я одобрительно кивнул.

          Время шло. Вскоре в квартире осталось четыре человека: Ира, Сергей, Гриня и я. Остальные, во главе с хозяйкой квартиры, направились на вокзал провожать Юльку, которая уезжала в Питер к своему парню. Андрей же уехал по каким-то своим делам. Ранняя мартовская ночь полностью вступила в свои права. К этому времени Ира изрядно захмелела и ушла спать в маленькую комнату. О танцах в тот момент не могло быть и речи. И нам – троим пацанам – надо было чем-то заняться. Поэтому я предложил:
- Давайте подкинем монетку, кто из нас пойдет к ней, - кивком головы я указал в сторону комнаты, за дверью которой скрылась Ира.
- Не-е, я не буду, - почему-то отказался Серый.
Мои шансы пойти к Ире, стали равны пятидесяти процентам.
- Ну, давай, бросай, - улыбаясь, сказал Гриня.
Я достал из кармана монету достоинством в один рубль и сказал:
- Выбираю решку!
- Тогда я – орла! – ответил он.
          Я подбросил монетку. В этот день мне явно фартило до неприличия: жребий выпал моей стороной. Решив ковать железо пока оно горячо, я открыл дверь маленькой комнаты и вошел внутрь. В неверном свете настольной лампы я увидел Иру, которая лежала на маленькой кушетке, накрывшись с головой пледом. Я присел на диванчик, откинул покрывало и попытался добраться до ее губ, но она отвернулась к стенке со словами:
- Дайте пьяной девушке поспать!
          В моем распоряжении оказалась ее шея и небольшой участок предплечий. Я стал целовать девушке шею в надежде на то, что она откликнется на мои ласки. Ира не сопротивлялась, но и не отвечала. Вдруг, словно протрезвев, она вскочила, подошла к письменному столу и села на его крышку. После этого сняла телефонную трубку, позвонила пейджинговому оператору и, назвав чей-то номер, стала наговаривать разную чушь. Я же сел на стол рядом с ней и продолжил целовать ее в шею. Видимо ей это нравилось, так как она не предпринимала никаких действий, чтобы помешать мне.

          Вскоре вернулись Ольга и другие провожавшие Юлю, потом подъехал Андрей – так что к 8 часам вечера компания снова собралась почти в прежнем составе. К этому времени я успел задать Ире весьма некорректный вопрос, предварительно заглянув ей под юбку:
- А ты трусики носишь?
- Когда холодно – ношу, а когда летом жарко – нет, - нисколько не смутившись, ответила она.
          Тут к нам подошли Серый с Гриней, и мы стали играть в «буркозла» по парам: я с Гришей против Иры с Сережей, которого через некоторое время сменила одна из Олиных подруг, Наташа. В горячке игры я сильно повздорил с Ирой, и она расцарапала мне левую щеку ногтями. В ответ на это я попытался дать ей пощечину, но она увернулась и, схватив меня за волосы, прижала мою голову к поверхности дивана. Я хотел вырваться, но мне это не удалось, и я с силой сдавил запястье девушки рукой, надеясь, что это вынудит ее отпустить мои волосы. Так мы держали друг друга некоторое время, но боль в районе макушки заставила меня поменять тактику, и я разжал руку. Ира продолжала держать меня в том же коленопреклоненном положении. И я взмолился:
- Ирочка, хорошая, отпусти меня…
          Немного помедлив, она разжала пальцы, и я выпрямился.
- Дрянь! – сказал я, заглянув в ее пьяные глаза.
          Конечно, за подобные вещи, надо было дать по физиономии, но мой отец всегда говорил мне, что женщин бить нельзя. Этот конфликт меня расстроил. «В первый же день подраться с девчонкой, которая тебе понравилась, и с которой у тебя в дальнейшем что-то могло произойти, это ни в какие ворота не лезет!» – подумал я. Но как поправить сложившуюся ситуацию, идей у меня не было.
          Выход из этой ситуации нашла сама Ира, прижав меня к своей красивой груди. Я испытал эйфорию, ощутив себя на вершине блаженства. Эта девушка мне однозначно нравилась. После завершения игры мои сокурсники то ли по своим делам, то ли из деликатности один за другим стали покидать комнату. В конце концов, в ней осталось двое: я, сидящий с ногами на диване, и Ира, лежащая на нем. Видимо у меня были хитрые глаза, потому что, улыбаясь, она спросила:
- Они решили, что что-то будет?
- Не знаю, - лукаво улыбнувшись, ответил я.
          Затем, взяв Иру за запястья, я наклонился к ее лицу, чтобы поцеловать. Сначала она крутила головой, а ее ярко-накрашенные губы кривились в насмешливой улыбке, но потом она позволила это сделать. Наверно, примерно это ощущали олимпийские Боги, когда пили свою амброзию. Ни с одной девчонкой до этого я не чувствовал ничего подобного – ее губы были сладкими! Их сладость показалась мне значительно более сильной, чем что-либо известное ранее. При этом они не были приторными. Я всегда считал, что высказывания о сладости девичьих губ являются метафорой, но, оказывается, был не прав!

          Вскоре в комнату начали возвращаться наши сокурсники, и мы с Ирой стали держать дистанцию приличия: она села в кресло, а я остался на диване. Андрей расположился в другом кресле и включил телевизор. Тусовка, как это часто бывает, распалась на несколько частей, и мы с Ирой оказались в разных группках. Мне хотелось продолжения столь приятного общения, поэтому я подошел к ней и присел на подлокотник ее кресла. Она улыбнулась, а я наклонился к ее лицу, собираясь повторить поцелуй.
- Нет, - сказала Ира негромко, - на людях не надо целовать в губы.
          При этом она позволила целовать и покусывать ей шею и предплечья, отчего я испытал сексуальное возбуждение. Очевидно, Ире это тоже доставляло удовольствие, поскольку она не пыталась помешать мне, а напротив, звонко смеялась и откидывала голову назад, чтобы мне было удобнее приложиться к ее шее. Но время шло, и Ира покинула плен моих объятий, чтобы налить себе стопку водки. Я пересел на диван. Она вернулась, села рядом со мной, обняла за плечо и сказала:
- Ну что ты грустишь? На, выпей водки.
          Я обнял ее за талию, и отпил немного этого сгубившего многих напитка.
          Видимо, Ира не отличалась постоянством, потому что, недолго посидев со мной, она упорхнула к своим подружкам. И тут ко мне подошел улыбающийся Сергей.
- Что-то ты слабо играл в карты, - заметил я. - Пока Ира играла в паре с тобой, ваша пара постоянно проигрывала – даже было неинтересно. Когда же тебя сменила Наташка, игра стала острее!
- Я нарочно поддавался, - улыбнувшись, тихо ответил Серый.
- Зачем? – не понял я.
- В надежде на то, что когда наша пара окончательно проиграет, Ира меня пожалеет и приласкает.
          Я ухмыльнулся. Да, эта девушка была явно популярной у мужчин. И все же сегодня она обнималась и целовалась со мной!

          Около одиннадцати часов вечера три моих товарища и я собрались уходить и стали со всеми прощаться. Когда мы уже стояли в прихожей, ко мне подбежала Ира и, обвив руками мою шею, стала целовать меня в губы. Я был немного пьян, да и она была трезвой лишь отчасти, поэтому, потеряв равновесие, мы завалились с ней под вешалку, продолжая целоваться. И я снова почувствовал сладкий вкус ее губ.
          Спустившись вниз и сев в машину, мы некоторое время молчали. Я упивался быстрой победой над понравившейся девчонкой, а Гриня сказал мне:
- Ну, ты молодец! Ну, ты ее быстро крутанул!
          Я ничего не ответил, скривив рот в подобии улыбки. Если бы мне кто-то тогда сказал, что эта девушка проведет меня через ад, я, наверное, рассмеялся бы ему в лицо.
          Всю дорогу домой образ Иры не выходил у меня из головы. А когда я лег спать, то долго смеялся, уткнувшись лицом в подушку.

                Глава II. Телячьи нежности

          На следующей неделе встретил Иру в институте. Я улыбнулся и поздоровался, но она не ответив, прошла мимо. «Ну что ж, поиграли – и хватит», – решил я, перестал думать об этом приключении, и начал присматривать себе другой вариант. Однако еще через неделю на одной из пар Оля передала мне записку, в которой было сказано: «Женя, напиши, пожалуйста, свой телефон». Я печенкой почувствовал, кому понадобился мой номер, и тем охотнее выполнил эту просьбу.
          Вернувшись после занятий домой, я решил немного отдохнуть, побездельничать. Тут раздался телефонный звонок, и я понял, что знаю, кто звонит. Предстоящее общение завораживало меня. Я снял трубку.
- А Женю можно услышать? - произнес нежный женский голос, который я сразу узнал.
- Зачем звонишь? – грубо спросил я, снова почувствовав себя хозяином положения.
- Если не хочешь общаться, общаться не будем, - сказала обижено Ира.
- Почему не хочу? Просто ты первая не стала здороваться в институте, - ответил я, смягчая тон.
- А ты хотел, чтобы при встрече, я у всех на виду тебя обняла, поцеловала и крикнула: «Женя, это было прекрасно!»? В наших группах и так об этом шушукаются!
- Ну, не знаю, - сказал я, пытаясь выдержать тактичную линию, а про себя подумал: «Конечно, хотел, черт возьми!».
- Вообще я звоню только для того, чтобы сказать, что я вовсе не такая, какой ты себе меня представляешь!
          Я понимал, что она лжет.
- Ясно, - ответил я.
- Тогда давай знакомиться по-нормальному. Кстати, сколько тебе лет?
- Леди не задают таких вопросов джентльменам.
- Скажи, что тебе за полтинник! - засмеялась она.
- Нет, - усмехнулся я в ответ. - Мне двадцать. А сколько тебе?
- Джентльмены не задают таких вопросов леди!
- Но я же сказал, сколько мне лет!
- Ну, ладно…, - сдалась она. - Мне восемнадцать.
          А потом, вкрадчиво добавила:
- Ты знаешь, я совсем не помню, что было тогда вечером.
- В смысле? – не понял я.
- Оля говорит, между нами что-то было… Что мы с тобой целовались… Потом завалились под вешалку. Но я ей не верю! – засмеялась она.
- Правильно Оля говорит! Так и было!
- Нет! – игриво ответила Ира. - Я вам не верю! Вы все придумали!
- Думай, как хочешь, - ответил я, а затем спросил:
- А почему ты не веришь Оле?
- Потому что она еще добавила, что после вашего ухода я танцевала на столе! Правда потом Оля сказала, что пошутила. Поэтому я и думаю, что насчет всего остального она тоже пошутила! - засмеялась Ира.
          Я не поверил Ире, что она не помнила событий 6 марта, однако решил не спорить на эту тему, а развить успех в настоящем.
- Летом я была на море, - продолжила Ира, - так у нас там каждый день был нечто вроде нашего 6-го марта!
- Мессалина!
- Что значит Мессалина? – спросила Ира.
- Мессалина Валерия – жена римского императора Клавдия. Ее имя стало синонимом разврата!
- Не называй меня так, - обиженно ответила Ира. – Мне это неприятно!
          Мне показалось, что я уловил в ее голосе фальшивые нотки.
- Мессалина, - тихо повторил я.
- С тобою в группе учится девушка, которая считает меня плохой девчонкой, - поделилась своим «несчастьем» Ира.
- Что значит, плохой? – не понял я.
- Ну, говорит, что я… В общем, что я шлюха.
          Услышав такое мнение, я стал надеяться, что оно ошибочно.
- С чего это?
- Ну, она претендует на то, что является лучшей подругой Оли, и естественно ревнует ее ко мне!
- А кто это?
- Даша, - ответила Ира.
          В общей сложности мы общались около пяти часов, с двумя небольшими перерывами, когда Ира ходила за сигаретами и еще по каким-то делам. Когда я повесил трубку, у меня остался номер ее телефона и убедительная просьба, чтобы никто, кроме Оли, не знал о нашем общении.

          На следующий день, придя в институт с большим опозданием, я решил не заходить в аудиторию во время занятия, а подождать до звонка. В коридоре мне встретилась Даша – противница «пьяной девушки». Мы разговорились. В это время мимо нас, не здороваясь и не поворачивая в нашу сторону головы, гордо прошла Ира. Мне понравилась ее походка – очень эротично.
- Вот, - с неприязнью в голосе констатировала Дашка, - не здоровается!
          Поскольку я был в курсе трений между девчонками, то спросил:
- Почему ты к ней так относишься?
- Ну, такая она… стерва, - брезгливо поморщившись, ответила она.

          На другой день я сам позвонил Ире. Мы общались около двух часов, разговаривая о своем прошлом, о родственниках, иногда заглядывали в будущее. Ира нравилась мне все больше и больше.
- А твои родители вместе? – поинтересовалась она.
- Да, конечно.
- Везет! А мои в разводе. Они разошлись, когда мне было четырнадцать лет. Я долго плакала…
- Они у тебя долго были вместе?
- Да нет, не очень… Около пятнадцати лет. Они стали встречаться, когда обоим было по восемнадцать… Ну и мама забеременела. Так родилась я, - сказала она и замолчала.
          Я понял, что эта история до сих пор тревожит ее, поэтому перевел разговор на своих родственников:
- Мой старший троюродный брат, доктор Дима, развелся со своей женой, а мой младший троюродный брат Тима стал с ней встречаться. Скандал был страшный!
          Ира, засмеялась и спросила:
- У вас в роду всех женщин передают «по наследству»?
- Время от времени, - усмехнулся я. - За родной сестрой моего прадеда сначала ухаживал Николай Николаевич, а потом она вышла замуж за его двоюродного брата Петра Петровича. Но это старая история, начала ХХ века.
- Но ведь Тима младше тебя, - сказала Ира, - выходит ее «передали» в обход «законного наследника».
- Нужна она мне больно! – снова усмехнулся я. - К тому же мне Димка – троюродный брат, а Тимке – двоюродный. Так что, «передача» состоялась более близкому родственнику. Вообще-то за такие вещи убивать надо!
- Ну, уж не девушку же убивать! – серьезно заметила Ирина.
- Ну, уж не брата же мочить! Барышень много, а братьев ограниченное количество, - парировал я.
          Прийти к общему мнению нам не удалось. Ира считала, что наказан должен быть мужчина, я же считал, что брат есть брат и подвергнуть «экзекуции» следует бывшую жену. Однако в одном мы сошлись: кого-то нужно было наказать.

          Наше телефонное общение стало регулярными. Оно происходило примерно через день; чаще звонила она. Поразительно, но я всегда знал, когда Ира мне позвонит. При этом тесно общаться в институте она отказывалась, не объясняя причины. Хотя однажды на лекции она все-таки села за парту передо мной и часто оборачивалась, чтобы посмотреть на меня. Эмоции захлестывали нас, и мы, сильно смущаясь, не могли удержаться от смеха. Мне было очень приятно видеть Иру, чувствовать на себе ее взгляд и слышать обращенный ко мне ее нежный шепот.
          Мне казалось, что этой весной солнце светит ярче обычного, синева небес чище, а птицы щебечут громче. И все потому, что в мою жизнь вошла Ира. Я наслаждался таким необычным преображением окружающего мира и радовался каждому дню. Я чувствовал себя счастливым, и грезилось мне, что счастью не будет конца.
          В одном из телефонных разговоров, она задала мне вопрос:
- Зачем ты у пьяной девушки стал спрашивать про нижнее белье?
- А зачем ты мне ответила? – усмехнулся я.
- Ну, что ты хочешь с пьяного человека?! - обиженно сказала Ира.
- Я тоже был пьяным!
- А ты от чего был пьяным? – спросила она, - Ты же почти не пил!
- От тебя, от твоих губ. Они у тебя такие сладкие!
          Ира засмеялась, а потом сказала:
- С чего ты вообще взял, что с девушками можно так себя вести?
- Ну, Ира, у нас сексуальная революция!
- Ты не правильно понимаешь сексуальную революцию, - возразила она.
- А как же ее надо понимать? – удивленно спросил я.
- Не так, - сказала Ира и почему-то поменяла тему разговора. - Ты мне так сильно сжал руку, что у меня на запястье остались синяки!
- А ты мне ногтями щеку расцарапала, - парировал я. - Я потом несколько дней не брился, чтобы не было лишних вопросов от родителей!
- Думаешь, ты был первым, кого я поцарапала? – звонко засмеялась Ира.
          Естественно, я так не думал. Я прекрасно понимал: Ира – видная девушка, поэтому полагать, что в ее жизни было мало подобных приключений, просто глупо. Я задумался о перспективе наших дальнейших отношений. Пока я размышлял, Ира о чем-то говорила и вдруг, оборвав фразу на полуслове, спросила:
- Алле, ты еще здесь?
- Конечно же, я здесь.
- А почему тебя не слышно?
- Просто я сижу, как мышка, - сказал я.
- Нет, Женя, - сказала она, - ты сидишь как кошка!
          Мне это польстило. Я почувствовал себя настоящим котом, который сидит в засаде и выслеживает маленькую красивую мышку по имени Ирочка. Еще чуть-чуть, и он запустит в нее свои когти. Но он не будет делать ей больно, может, только самую малость, чтобы она не убежала.
- Зачем ты общаешься с Сережкой, - она внезапно снова сменила тему.
- А почему я не должен с ним общаться? – изумился я. - Серега нормальный парень!
- Он – нормальный?! – воскликнула Ира. - Да ты посмотри, как он одевается, как себя ведет!
- То, как он одевается, лишь внешняя сторона дела, - немного помедлив, ответил я. - Не смотри на эти детали – и ты увидишь нормального пацана.
- Серега – шизофреник, - уверенно ответила Ирина, как будто была профессором психиатрии.
          Я высказал ей свою точку зрения и не видел смысла развивать эту тему. Расположенность Иры была важна для меня, поэтому я избегал обсуждения тем, в которых наши взгляды были противоположными, стараясь выбирать те, где проще было найти точки сопряжения. В своих разговорах мы затрагивали абсолютно разные стороны нашей жизни. Так я узнал, что Ира ведет дневник.
- И о чем же ты там пишешь? – спросил я.
- Обо всем, что происходит… Некоторые записи в нем посвящены тебе! – игриво ответила Ира.
          Мне это польстило, а еще больше – заинтриговало, и я сказал:
- Я тоже веду дневник. Почитай, пожалуйста, мне что-нибудь, желательно про меня. А я прочитаю тебе что-нибудь из своего дневника.
- Нет, - сказала Ира, - это слишком личное. К тому же, я только что зашвырнула его за диван.
          Еще она поинтересовалась:
- А у тебя была девушка в институте?
- Была, на первом курсе.
- У меня тоже на первом курсе был парень. Он занял у меня триста долларов, а потом не отдал! А твоя бывшая девушка все еще учится в нашем вузе?
- Да.
- Ты мне ее покажешь?
- Нет, - ответил я.
- Почему?
- А зачем?
- А я тебе своего бывшего парня покажу.
- Больно надо! Дело прошлое, не хочу об этом вспоминать.
- У тебя к ней было все так серьезно?
- Ага.
- Бедный! Ну, нельзя же так убиваться в восемнадцать лет из-за девчонки.
          Я ухмыльнулся.
- Я не убивался, просто она мне нравилась, поэтому я сожалею.
          В моей памяти всплыло лето перед первым курсом, когда я решил, что надо будет завести в институте девушку. Сказано – сделано. Ее звали Наташа. Она была очень стройной, можно даже сказать, хрупкой девушкой со светлыми волосами и серыми глазами. На Новый год я подарил ей мягкую игрушку, зайца. Ната была рада. Но в феврале, когда она вернулась в Москву после каникул, отношения закончились. С ее стороны не было никаких объяснений, просто – тишина. Когда я попытался выяснить причины подобных метаморфоз, то получил заверение о том, что она относится ко мне, как и ко всем другим людям, хорошо. Я понял, это была точка в отношениях, и расстроился. Сейчас же я был вдохновлен Ирой, и Наташка уже ничего для меня не значила.

          Кроме разногласий относительно Сергея, у меня с Ирой было расхождение во взглядах на девушку Лизу, с которой я учился на одном потоке до академического отпуска. На фоне своих подруг Лиза выделялась непроходимой глупостью, но внешне она мне нравилась. Примерно метр семьдесят пять ростом, стройная, с хорошими формами, со светло-карими глазами и светлыми, чуть вьющимися волосами. Одним словом, блондинка. Как-то я показал ее Ире в институте, а потом в телефонном разговоре сказал, что Лиза мне симпатична. Услышав это, Ира принялась меня стыдить:
- Женя, да ты что?! Лиза – крокодил в юбке!
          Я слегка опешил.
- Да ладно… симпатичная девчонка.
- Кто симпатичная?! Лиза?
- Ну, да!
- Женя, у тебя совершенно нет вкуса в отношении девчонок!
- Кто знает, - усмехнулся я.
          Позиция Иры по данному вопросу мне абсолютно не понравилась. И дело было даже не в том, как она оценивала внешние данные Лизы, а в том, что она с неприкрытой директивностью пыталась навязать мне свои взгляды.
          В другой раз она спросила:
- А сколько зарабатывает твой отец?
          Я понял, что Ира прощупывает вопрос моей финансовой состоятельности. Мой отец был кандидатом исторических наук и зарабатывал, что называется, «не очень». Обозначать это Ире я не собирался, и ответил уклончиво:
- Когда как. По-разному бывает… Поэтому я не могу тебе сказать точно.
- И все же, сколько? Мой отец, например, получает около двух тысяч долларов.
          Подобные суммы кандидаты наук в новой России, прибывавшей в «буржуазном угаре», не получали.
- Ир, я точно не знаю, - снова уклонился я от прямого ответа, - но на жизнь хватает!
          Этот разговор оставил у меня не хорошее впечатление. Тем не менее, я хотел общаться с этой девушкой, поэтому, сменив тему, спросил у нее:
- Ир, а какая у тебя фамилия?
- А ты что не знаешь?!
- Нет!
- Пожарская! Моя фамилия мне очень нравится! Жаль будет, если она пропадет…
- Хорошая фамилия, - согласился я. - А почему она должна пропасть?
- Когда я выйду замуж, то возьму фамилию мужа. И вдруг у моего единственного брата будут не сыновья, а дочери… Вот и пропадет фамилия! – объяснила она, а затем, засмеявшись, добавила. - Может быть, я – родственница князю Пожарскому, которому на Красной площади памятник стоит?!
- Боюсь, что нет. Род князей Пожарских пресекся в конце XVII века.
- Ты про них так много знаешь?
- В общем-то, нет… Только то, что написано в энциклопедии.
- А вообще – кто они такие были?
- Потомки ростовского князя Юрия Долгорукого, которому приписывается основание Москвы. Предполагается, что их роду принадлежал город Погар, отстроенный на месте пепелища, оставленного Батыем. По названию этого города они и получили свое родовое имя.
- А почему тогда Пожарские, а не Погарские?
- Правильный ты вопрос задаешь! На территории Владимиро-Суздальской Руси, которая была отчиной потомков Юрия Долгорукого, города с названием Пожар, который мог бы дать имя этим князьям, нет. Зато на Балканах, в Сербии, есть город Пожаровец. Может он и принадлежал князьям Пожарским?
- Это слишком далеко от России.
- Далеко – недалеко, а в Средние века князья и цари династии Рюриковичей называли себя потомками Пруса, родственника античного римского императора Октавиана Августа. Это еще дальше, - заметил я, - как в пространстве, так и во времени!

          На большой перемене, Серега, Гриша и я зашли за учебниками в библиотеку. Между делом Серый завел разговор о женщинах. В ходе общих рассуждений встал вопрос о том, кого легче добиться: Иры, или нашей одногруппницы Веры Филатовой? Последняя была недурна собой, однако вела себя скромнее Ирины. В конце разговора я сделал вывод:
- Веры добиться сложнее.
          Пацаны со мной согласились. И тут Серега сказал:
- Я могу добиться Ирки без проблем!
          Памятуя просьбу Иры, чтобы никто не знал о нашем общении, я промолчал, но слегка улыбнулся, зная о том, как к нему относится девушка со сладкими губами. Серый сделал паузу, а потом, обращаясь персонально ко мне, сказал:
- Конечно, если у тебя с Иркой серьезно, я не буду тебе мешать!
          Услышав это, я едва заметно улыбнулся и подумал: «Спасибо, старина, что не собираешься перебегать мне дорогу!». При этом я был удивлен тем, что Серега предполагал наличие взаимоотношений между Ирой и мной.
          В это время к нам подошел Андрей, и обратившись ко мне, сказал:
- Несколько вечеров пытался тебе дозвониться, а у тебя все время занято.
          Я улыбнулся:
- Хорошо, когда есть с кем поболтать.
- С девушкой?
- Конечно, - снова улыбаясь, ответил я.
          После этого разговора Гриша и Андрей отвалили по своим делам, а мы с Серегой пошли в кафе. Выпив чаю, собрались уходить, и тут в помещение вошла Ира. Мы поздоровались с ней глазами. Вдруг мой друг сказал:
- Трофим, подожди.
          Он направился к Ирине, и вступил с ней в диалог. Видя это, я испытал легкую ревность: в эти мгновения мой товарищ имел возможность общаться с ней, а я нет. Разговор Сереги с Ирой получился коротким. Вскоре Сергей направился ко мне, а она, заходясь от смеха, смотрела в мои глаза и одаривала ослепительной улыбкой.

          Я мог бы спросить своего товарища, о чем он говорил с Ириной, но решил выяснить это у самой «пьяной девушки».
- О чем вы с Серым разговаривали в кафе? – поинтересовался я у Иры во время очередного телефонного разговора.
- Он спрашивал у меня про какую-то библиотечную книгу – выяснял, не брала ли я ее у него в том семестре.
- И что ты ему ответила?
- Сказала, что нет, конечно!
- А на самом деле?
- А я не помню! – засмеялась Ира.
          В ходе этой беседы, она впервые задела мое самолюбие. Ира сказала:
- В моем городе у меня есть парень – жених.
          Я понимал, что у каждой незамужней женщины может быть жених, следовательно, он бог быть и у Иры. Это вполне естественно, но ее слова задели меня. Я, конечно же, не знал, сказала она правду, или лишь набивала себе цену, однако решил ответить ей симметрично.
- Ну…, - протянул я, - у меня тоже есть невеста.
- Кто? – почему-то засмеявшись, спросила Ира.
- Моя троюродная сестра Оля! Мы уже пару лет назад договорились, что когда она вырастет, я на ней женюсь, - уверенно солгал я.
          Не знаю, насколько мой ответ на ее выпад по поводу жениха был правильным, но в этот момент ничего лучшего я не придумал.

          В начале апреля у нас с Ирой вышла первая ссора. Я видел, что барышня не спешит переводить дружеские отношения в интимные. И хотя общаться с ней по телефону было очень приятно, я хотел большего. Более того, если подобная трансформация наших взаимоотношений не входила в ее планы, то я не видел смысла попусту терять свое время. Поэтому во время очередного телефонного разговора повел разведку боем:
- Ира, я хочу с тобой целоваться и дальше!
- Женя, нет! – смеясь, ответила она. А потом серьезно добавила:
- Мы с тобой общаемся, но давай договоримся: только не влюбляться!
          Я ухмыльнулся и сказал:
- Ира, ты такая нежная, такая ласковая девушка.
- Я ласковая? Я нежная? Все это глупости! Телячьи нежности – я их не люблю!
- У меня такое впечатление, что ты играешь со мной, - ответил я.
          Ира ответила самым серьезным тоном:
- Женя, никто с тобой не играет, я общаюсь с тобой нормально! А если ты считаешь, что с тобой играют, тогда нам вообще надо перестать общаться! Я больше не буду тебе звонить. Женя, пока!
          Раздались гудки. После такого поворота я уже и не ждал продолжения общения. Это меня несколько расстроило, и я решил пойти заварить крепкого чая и чем-нибудь перекусить. Едва я принес чашку бодрящего напитка в свою комнату, раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал фразу сродни той, которую произносил царь Иван Грозный в фильме Леонида Гайдая:
- Ты почто, пес смердящий, боярыню обидел?!
          Только голос принадлежал не актеру Юрию Яковлеву, а моей одногруппнице Ольге.
- Оля, что за шутки?! – сразу узнав ее, взвился я.
- Зачем Иру обидел?!
- Не обижал я ее!
- Она позвонила мне сильно расстроенная, сказала, что вы поссорились. И попросила вас помирить…
          У меня защемило в груди.
- Мири…,- тихо ответил я.
- Ты будешь с ней общаться?
- Я? Конечно! Ты мне только объясни, причем тут пес смердящий и причем тут боярыня?
- Ира попросила меня начать разговор с этой фразы, - засмеялась Оля.
- Угу. А если бы к телефону подошел мой отец? У нас с ним голоса похожи! А ты бы ему выдала про пса смердящего! Интересно, что сказал бы папа?!
- Ты непременно хочешь с ней встречаться? А просто дружить не хочешь?
- Да, Оля! Я хочу с ней встречаться!
          К тому времени я уже начал испытывать к Ире неопределенное чувство, которое если и нельзя было охарактеризовать как любовь, то влюбленностью его можно было назвать точно.
- Она пока не готова к этому, - сказала Ольга, - но она может подарить тебе свою дружбу. Как ты на это смотришь?
          Дружбы мне, конечно, было маловато, но переговоры по этому поводу надо было вести не с Олей.
- Посмотрим… - уклончиво сказал я.
          Ольга оказалась весьма разговорчивой телефонной собеседницей, и мы проболтали больше часа. Наш разговор касался не только Иры.
- Знаешь, когда я только появился в нашей группе, ты мне жутко не понравилась, - признался я, - а потом понял, что ты очень хороший человек!
          В самом начале моего с Олей знакомства, я действительно был не в восторге от нее. Ее настойчивые попытки вникать во все заботы и проблемы окружающих людей – в том числе и меня – раздражали. Однако к началу марта барышня смогла расположить меня к себе, и я стал считать ее своим, если не другом, то, по крайней мере, хорошим товарищем.
- Ты мне тоже сначала не понравился. Такой пристальный взгляд! Но потом я тоже поняла, что ты хороший. Почему у тебя взгляд такой?
- Издержки образования, - засмеялся я.
- Может быть, воспитания?
- Нет, Оля, образования!
          Когда мы заканчивали разговор, было около 11 часов вечера.
- Я сейчас перезвоню Ире и уговорю ее позвонить тебе, -  пообещала мне Ольга.
          Минут через пять, раздался телефонный звонок, и я снял трубку.
- Женя, это Ира, - негромко произнесла она.
          Когда я услышал ее, сердце мое защемило, а голос стал дрожать. Ирин голос тоже звучал сдавленно. С каждой минутой я испытывал к ней все больше и больше душевного тепла.
          Ира сказала мне:
- Женя, помни, мы в ответе за тех, кого приручаем.
- По-моему, это ты меня приручаешь, - возразил я.
- Нет, Женя, это ты меня приручаешь!
- Ты мне очень сильно нравишься, - я не смог сдержать своих чувств.
- Ты мне тоже нравишься, - ответила она.
          Мы проговорили два часа кряду и закончили разговор только в час ночи. Мне казалось, что перспективы у нас самые радужные и наши отношения могут развиваться только по восходящей линии.

          На следующий день я поехал в гости к Любови Николаевне Мошковой, вдове моего покойного учителя Петра Петровича. Мы сидели у нее дома и весело болтали.
- Как у тебя с девочками? – спросила меня Любовь Николаевна.
- Ну… - протянул я, - есть одна на примете. Ее зовут Ира. Мы регулярно общаемся по телефону, но пока не встречаемся.
- Хорошая?
- Очень! – улыбнулся я.
- Ну, так крути ее быстрее. Хочешь, я тебе на нее погадаю?
- Хочу.
          Любовь Николаевна достала колоду потрепанных карт и стала раскладывать их на столе. Карты предвещали мне большое будущее, известность и дьявольское везение.
- Когда тебе будет около тридцати, у тебя будут выходить книги! – предсказала мне Мошкова.
          Я засмеялся.
- Ну, это вряд ли!
- Так говорят карты, - пожав плечами, сказала она.
          В раскладе карт постоянно присутствовал аркан с царицей, которая приручала льва.
- Эта царица, - предположила Любовь Николаевна, - скорее всего, твоя Ирка, которая приручает тебя. Есть такое?
- Есть маленько…
- Смотри, не поддавайся. Ты должен быть ее господином, а не наоборот.
          Я прекрасно понимал это, но мне доставляло огромное удовольствие испытывать давление со стороны «царицы». Это было в новинку – никогда ранее я с подобным не сталкивался. Я позволял Ире немного доминировать в наших взаимоотношениях, испытывая от этого эйфорию. Благодаря Ире в мой мозг словно попал какой-то неизвестный мне ранее фермент, какой-то наркотик, который вызывал у меня это чувство, усиливающееся день ото дня. И я, очертя голову, стремился ощутить эту эйфорию, этот кайф все больше и больше.
- Хочешь, - сказала Любовь Николаевна, прервав мои размышления, - при помощи гипноза я выведу тебя на уровень ясновидения, и ты посмотришь, как у вас с Иркой может сложиться жизнь?
- Да, я в ясновидение, вообще-то, не очень-то верю, - протянул я. - Будущее еще не наступило! Как же его можно увидеть?
- А Вольф Мессинг, а баба Ванга? Они же как-то его предсказывали!
- Ну, я не знаю…
- А в гипноз-то, ты, я надеюсь, веришь?
- В гипноз верю.
- Вот и отлично. Иди, садись в кресло.
          Я прошел в небольшую затемненную комнату и сел в красное кресло, а Любовь Николаевна расположилась напротив меня на стуле.
- Внимательно посмотри мне в глаза, - сказала она, - сделай глубокий вдох, закрой глаза и войди в транс!
          Я сделал все, что она мне велела, и откинулся на спинку кресла. А Любовь Николаевна продолжала:
- По мере того, как ты слышишь мой голос, ты все глубже и дальше погружаешься в состояние покоя, сна и отдыха… В твоей голове появляется приятный легкий туман, и все посторонние мысли уходят… И твое дыхание становиться более ровным и более глубоким… И твое тело полностью расслаблено… И твои руки и ноги начинают тяжелеть… тяжелеть… И все твое тело становится тяжелым.
          Я ощутил в теле тяжесть, будто его наполнили густым тяжелым свинцом, почувствовал, как меня стало вдавливать в кресло, а сидевшая напротив женщина продолжала:
- Твое солнечное сплетение становится теплым, и это тепло разливается по всему твоему телу, а лоб остается приятно прохладным… А теперь сконцентрируй свое внимание на процессе дыхания… Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…
          Я чувствовал, что начинаю «плыть».
- И ты ощущаешь прикосновение к спинке кресла, на котором сейчас сидишь, - говорила Любовь Николаевна, - и твоя внутренняя сосредоточенность становится все больше и больше… И ты слышишь за окном звук проезжающей машины и все глубже и дальше погружаешься в транс… А теперь все посторонние звуки уходят… Ты слышишь только мой голос! Слышишь только мой голос! Мой голос звучит у тебя в голове! И с каждым звуком моего голоса ты все глубже и дальше погружаешься в транс… И сейчас ты выходишь на уровень ясновидения… Ты можешь знать, что тебя ждет в будущем! И ты можешь говорить, и ты говоришь, с каждым звуком все больше и дальше погружаясь в транс.
- Представь, - продолжила Любовь Николаевна, - что Ирка стала твоей! Ты видишь это?
          К этому моменту я уже хорошо «загрузился» и, выполняя инструкцию, стал окидывать сцены своего будущего внутренним взором. Будущего, которое в действительности могло быть всего-навсего смоделировано моим мозгом.
- Да, я вижу это, - произнес я, и мой голос прозвучал несколько необычно для меня самого. - Ира вышла за меня замуж.
- Смотри, что будет дальше! Когда тебе будет 30, она будет с тобой?
- Да.
- Как ты считаешь, ваша семейная жизнь складывается благополучно?
- Да, что-то не очень, - ответил я все тем же глухим голосом, - скандалы… потасовки… рукоприкладство.
- Ясно. У вас будут дети?
- Да, сын – Георгий.
- Смотри дальше – тебе 40 лет. Как там дела?
          И узрел я то, чего совсем не желал видеть.
- Мне 40… Мы с ней вдвоем в каком-то коридоре… Опять скандал… Она называет меня и моих родственников идиотами… Я отталкиваю ее от себя… она ударяется затылком о стену… и умирает у меня на руках.
- Все, ладно, пора тебе оттуда уходить, - услышал я голос Любови Николаевны. - Сейчас я досчитаю до трех, и ты проснешься… Один! Ты начинаешь пробуждаться… Два! Ты полон сил! У тебя все хорошо! Пусть у тебя все будет хорошо! Три! Ты великолепно себя чувствуешь! Открыл глаза и пришел сюда!
          Я разомкнул веки. Клочья гипнотического сна «висели» перед глазами мутной пеленой. Я потряс головой.
- То, что ты видел, - сказала Любовь Николаевна, - были картинами из твоего возможного будущего. Тебе это надо?
- Нет… но я хочу ее! - воскликнул я, и услышал, что мой голос начинает звучать почти как обычно.
- Дело твое. Однако имей в виду, что эта девушка тебе в будущем может очень дорого «отлиться». Я бы тебе не рекомендовала с ней связываться. Вы еще не начали встречаться, а в твоей голове уже такие образы.
- Я хочу быть с ней! – решительно сказал я. Мой голос снова звучал в привычном резонансе.
- Каждый человек строит свою судьбу сам. Решать тебе!
          В этот день я ушел от Любови Николаевны в некоторой растерянности, смущенный увиденными образами.

          Я решил, что дальше клинья следует подбивать к Ире в живую, при встрече. И в очередном телефонном разговоре спросил:
- Как ты смотришь на то, что бы выпить бутылочку вина, потанцевать?
- Было бы неплохо. Но где? У тебя нельзя, у меня нельзя… Можно конечно у меня в подъезде – там довольно чисто.
          У меня в подъезде тоже было довольно чисто, но это явно было не место для распития вина с красивой девушкой.
- Ну, нет, в подъезде я пить не буду. Что я, бомж, что ли? Если у тебя нельзя, у меня нельзя, остается только один вариант – у Оли.
- Ладно, - согласилась она, - я с ней поговорю.
- И, пожалуйста, выясни: не будет ли она против, если я останусь у нее переночевать.
- Хорошо, - произнесла Ира.

                Глава III. Свидание

          Оля была согласна, чтобы я остался у нее с ночевкой. Поэтому в ближайшую субботу я приехал к ней к 16 часам, купив по дороге торт «Птичье молоко». Когда я пришел, девчонки были только что из постели. Оля уже сходила в ванную, а Ира пошла туда перед моим приходом. В кухне, на уровне двух метров от пола, было окно в ванную-комнату, где в это время принимала душ девушка, которая занимала все мои мысли. Когда Оля зачем-то ушла в одну из комнат, мне представилась возможность подсмотреть за раздетой Ирой. Соблазн был большой, можно сказать, просто огромный! Однако я не стал пользоваться ситуацией, опасаясь, что Ира меня заметит и наши отношения мгновенно закончатся.
          Из комнаты вернулась Оля, а вскоре из ванной, сияя улыбкой, вышла Ира. В тот момент эта роскошная улыбка предназначалась только мне одному. Ира была одета в обтягивающие тонкие рейтузы зелено-бурого цвета и полосатую безрукавку с белыми и красными полосками. Мы сели пить чай с тортом. Разговаривали о том, о сем. В колонках магнитофона звучала песня Андрея Губина «Зима – холода». Когда певец пропел: «Ветер твои заметает следы, но не спрячешься ты в этом замке пустом», я сымпровизировал:
- Клавдий Нерон заметает следы, но ему не уйти от ножа и судьбы!
- Нерона так звали? – спросила Ира.
- Да, - улыбнулся я.
          Ира записала на настенном календаре мое имя и фамилию и переписала буквы в обратном порядке. Прочитав получившееся – Йинегве Вомифорт, – она рассмеялась.
          Тут Ольга принялась меня отчитывать за то, что я, позвонив Дашке, не поздоровался с ее матерью, а сразу сказал: «Дашу, позовите».
- Женя, когда кому-то звонишь надо здороваться!
- Что, Оля?! Это говоришь ты, которая позвонила мне домой, и, не представляясь и не здороваясь, сказала: «Ты почто, пес смердящий, боярыню обидел?!».
          Услышав это, Ира заулыбалась, а Ольга зашлась в приступе сухого смеха, который крупными бусинками рассыпался по кухне.
          Закончив с чаем, мы перешли в большую комнату и стали играть в карты. К этому времени начало смеркаться, но люстру не включали, довольствуясь интимным светом настольной лампы. Во время игры разговоры заходили на самые разные темы. Между девушками состоялся очень краткий, но многозначительный диалог:
- Ты с ним уже пересекалась? – спросила Ольга Иру.
- Еще нет.
- А планируешь?
- Посмотрим, - негромко ответила Ира.
          Из этого разговора я понял, что Ира пытается вести «военные действия» сразу на нескольких «фронтах» любви, и что мой рубеж, является для нее малозначительным, а то и вообще неинтересным. Это открытие негативно отразилось на моем настроении. Я был шокирован тем, что та, о которой были все мои помыслы, строит планы в отношении других мужчин, а также тем цинизмом, с которым обе барышни, безусловно знавшие о моих симпатиях к Ире, при мне обсуждали перспективы ее встречи с другим мужчиной.
          В тот вечер Ира, вновь схватив меня за волосы, прижала мою голову к поверхности дивана. Как и в первый раз, я сдавил ей запястье, а затем взмолился, и она меня отпустила. После этого, разозлившись, я раскидал карты, часть которых упала за диван, а Оля недовольно спросила меня:
- Ты хочешь поработать дворником?
          Я собрал колоду, а потом, сидя на диване, стал обнимать Иру сзади за плечи, пытаясь навязать ей ласки. Но она всячески показывала, что не желает этого. Тогда я положил свою голову ей на плечо.
- Какая у тебя голова тяжелая, - сказала Ира, - наверно, пустота!
- Наверно, - усмехнулся я.
- Мне скучно, я вообще сейчас поеду домой! – сказала она.
- Ира, пожалуйста, не уезжай! - запротестовал я.
          По правде говоря, я уже и не знал чем ее занять.
- Сходи, купи что-нибудь выпить, - обратилась ко мне Ольга.
- Хорошо, - обрадовался я, увидев в этом способ поднять настроение Ире. - А что взять?
- Возьми джин-тоник, - ответила за Олю Ирина и слегка мне улыбнулась.
          Когда я вернулся из магазина, Ира, выпив алкоголя, немного подобрела, после чего мы с ней стали играть в «буркозла». И скоро я снова оказался в ее объятиях. Правда, перед этим я опять был схвачен за волосы и прижат головой к дивану. Потом мы стали играть в «дурака». Облокотившись на стену, Ира полусидела-полулежала на диване, а я, положив голову ей на грудь, улегся на нее спиной. Она беззастенчиво смотрела в мои карты, однако свои не показывала. Что удивительно, при этом она ни разу не смогла меня обыграть! Под конец карточного кона, когда я уже слез с нее, а Ира еще не поменяла своей позы, она – то ли случайно, то ли специально – уронила одну карту себе между ног и, чуть прикрыв глаза, с улыбкой смотрела, как я ее доставал. В это время мои чувства к Ире вошли в стадию стремительного развития: я почувствовал ее своей хозяйкой, а себя – преданным слугой.
          Потом был ужин, во время которого девчонки кормили меня рыбным супом. Ира сидела напротив меня, и мы глядели друг на друга, давясь от смеха. Я больше не мог смотреть на объект своих желаний. Продолжая задыхаться от смеха, я наклонил голову над тарелкой и едва не коснулся волосами супа. Ира схватила меня за вихры и откинула мою голову назад.
- Ты чуть не утонул, а Ира тебя спасла! – оригинально интерпретировала это происшествие Ольга, а затем добавила:
- Давайте пригласим Андрея и Гришу! Они живут недалеко и могут приехать в течение получаса.
- Давайте! – приободрилась Ира.
          Ее «давайте» мне не понравилось. Однако я счел более разумным поддержать данную инициативу, нежели противоречить барышням, ибо Оля была вольна пригласить к себе домой кого угодно, хоть призрака отца Гамлета. Лишний же раз возражать Ирине также было не в моих интересах, поэтому скрепя сердцем я все же одобрительно кивнул:
- Хорошая идея. Звони!
          Оля набрала номер:
- Привет Андрей, это Оля. У меня в гостях Женя Трофимов и Ира Пожарская, и мы хотели бы пригласить к нам тебя и Гришу! Приедете? … Ну, хорошо, будем вас ждать! – улыбнулась Ольга, и, обратившись ко мне, сказала, - Тебя Андрей.
          Я взял трубку и услышал Дрона:
- Привет, как у вас дела? – спросил он.
- Да все нормально! Приезжайте, посидим, - постарался произнести я как можно бодрее.
- Хорошо, я сейчас позвоню Грише, и думаю, примерно через час, будем у вас. Пока.
- Пока, - ответил я и повесил трубку.
          Действительно, примерно через час они приехали и тусовка несколько оживилась. В процессе общения Андрей понизив голос и улыбаясь, сказал мне:
- Я удивлен, что снова вижу тебя в компании Оли и Иры!
          Не желая раскрывать, что меня сюда привело, я также негромко ответил:
- Всякое бывает…
- Когда я разговаривал с тобой по телефону, то решил что ты уже пьяный здесь валяешься! – подняв громкость голоса до обычного уровня, признался Андрей.
- Ну, как видишь, я практически трезв, - рассмеялся я.
          Затем Ира, Оля, Гриша и я сели на диван играть в карты, а Андрей устроился в кресле перед телевизором и стал смотреть ночные программы. Я заметил, что, несмотря на отсутствие открытого конфликта, Ира от меня дистанцируется.
          Около трех часов ночи Ольга ушла спать в маленькую комнату, а полпятого Гриня и Андрей уехали. После этого мы с Ирой разделись – на ней оставались красные трусики-бикини и безрукавка – и вместе легли спать на диване. Ира, по ее словам, с тринадцати лет привыкшая спать без подушки, и на этот раз обошлась без нее. Во мне еще теплилась надежда, что между нами все-таки что-то произойдет. Я нежно провел ладонью по ее плечу. Ира, перехватив мою руку за запястье, резким движением отбросила ее от себя и зло сказала:
- Не трогай меня!
- Ну, ты мегера! – усмехнулся я.
          Ира ударила меня кулаком по зубам, а затем быстро схватила за волосы и, притянув мою голову к своему лицу, строго спросила:
- Извиниться не надо?!
          На этот раз хватанию за волосы я уже не сопротивлялся. Однако просить прощения за то, что мне дали по зубам, я не собирался. При этом я снова, даже на расстоянии, ощутил сладкий вкус ее губ.
- Не надо! - гордо ответил я.
          Она пнула меня ногой под одеялом и отвернулась. Естественно, что ни о какой близости не могло быть и речи. Я почувствовал себя скверно и мог заранее сказать, что в этот остаток ночи, не смотря на усталость, не усну. Меня начали одолевать два чувства, комбинацию которых я счел весьма нежелательной. Во-первых, я почувствовал себя виноватым перед Ирой. Во-вторых, что было намного хуже, ясно и отчетливо понял, что люблю ее. Впервые за многие годы у меня потекли слезы. Я решил, что надо срочно восстанавливать треснувшие отношения, и попросить у нее прощения.

          Не раз я слышал рассказы о том, как люди хотели что-нибудь произнести, однако у них не получалось издать ни звука, но всегда думал, что это глупости. Я раскрыл рот в попытке сказать: «Ира, прости меня, я тебя люблю!», но находясь, словно под гипнозом, не смог вымолвить ни слова. Я пробовал снова и снова – без результата. Мне ничего не оставалось, как повернуться на бок и смотреть на Иру. Она часто ворочалась с боку на бок, и очередной ее поворот дал мне возможность увидеть ее мягкое место с впившимися в него трусиками. Остаток ночи я провел без сна, не отрывая взгляда от «пьяной девушки» и вынужденно слушая карканье ворон на крыше дома.
          Около десяти часов утра, мы поднялись, оделись, умылись и прошли на кухню. Оля еще не показывалась, и ее никто не беспокоил. Я хотел заварить чаю, но Ира сказала:
- Оставь, я сама.
          По ее тону и сухим фразам я понял, что трещина между нами расширяется. Мы сели пить чай. Проснувшаяся Оля пришла на кухню. Ира, обращаясь к ней, но явно говоря для меня, сказала:
- Мне приснился сон, в котором я постоянно убегала!
- От него? – Ольга повела головой в мою сторону.
- Нет, - засмеялась Ира. - Не от него!
- А… Понятно, - многозначительно ответила хозяйка квартиры.
          Мы собрались уходить, оставляя Ольге немытую посуду. Я отправлялся домой, а Ира по делам. Конечно, можно было навязаться проводить ее, но мне хотелось спать, а главное – я понимал, что это ничего не даст.
          В коридоре я внимательно посмотрел на себя в зеркало. Вид у меня был не лучший: суточная щетина и темные круги под глазами. Такая внешность вряд ли мог «завести» мою любовь. Еще я обратил внимание на то, что Ира действительно была немного выше меня – она как-то говорила мне об этом в телефонном разговоре, но я не поверил.
          Зайдя в лифт, закрыв за собой его двери и нажав на кнопку первого этажа, мы продолжали молчать, стоя друг от друга на том максимальном расстоянии, которое только позволяла кабина лифта. Выйдя из подъезда, я молча поплелся за Ирой. Никогда не думал, что она умеет так быстро ходить – я с трудом поспевал за ней. Ира обернулась и сказала мне:
- Может, ты пойдешь рядом, а не сзади?
          Я ускорил шаг, поймав себя на том, что стал беспрекословно повиноваться Ире, и любая ее фраза являлась для меня установкой к действию. Все также же молча, мы вошли в метро и сели в поезд. На ближайшей пересадочной станции, ей надо было выходить, и я, накрыв ее ладонь своей, спросил:
- Я позвоню?
- Позвони, - холодно ответила она.
          Она вышла из вагона, оставив мне грустные воспоминания о прошедшей ночи.


                Глава IV. Новые чувства

          Через несколько дней я позвонил Ирине.
- Здравствуй, Ира!
- Здравствуй, - отвечала она холодным голосом.
- Чем занимаешься?
- Женя, я только что из ванной… Стою полуголая в коридоре. Чего ты хотел?
          Я хотел сказать ей: «Ира, я от тебя млею». Но ее холодный голос и сухие фразы дали мне отчетливо понять, что мои слова не будут услышаны. Поэтому разговор был быстро закончен. Позже я делал еще несколько звонков ей, но все с тем же результатом. Наверное, в этой истории следовало поставить точку, но я решил ограничиться многоточием…
          После того, как Ира прервала наше общение, я отчетливо понял, что наша жизнь – это динамика. И как бы мне не хотелось воспринимать ее как нечто неизменное – это не так. Хотя прежде мне, видимо, так удобней было воспринимать окружающий мир. И когда у меня произошел разрыв с Наташкой, я был не только расстроен, но и неприятно удивлен, поскольку привык полагать, что жизнь статична, без резких изменений. Теперь же, когда Ира оттолкнула меня, мне хватило ума не комплексовать и не искать причины в себе, как я делал после расставания с Натой.
          В это время я увидел сон, в котором фигурировали Ирина и Ольга. Это было мое первое ночное видение, где действовала девушка со сладкими губами. Я не понял, что подсознание хотело сообщить мне через эти образы. Но посчитал, что «послание», если оно действительно имело место, несколько запоздало.

          Сидя в большой лекционной аудитории в ожидании занятия, боковым зрением я заметил, что в помещение вошла Ира. Окинув ее беглым взглядом, я отметил, что она укоротила волосы на затылке. Поскольку наше общение было прервано, я решил, что не будет ничего плохого, если я заговорю о ней с Серегой.
- Смотри, как постриглась Пожарская, – негромко сказал я.
- Это не Пожарская! – ответил Серый. - Это ее подруга Карина, по прозвищу Белка. Она тоже из первой группы. Ты с ней не знаком?
- Нет… Как они похожи!
- Да, похожи! Такая же яркая и уверенная в себе девчонка! Нравится?
- Ничего… - улыбнувшись, ответил я. Затем сказал:
- Смешное у нее прозвище!
- Это по фамилии – Белых!
          Внимательней присмотревшись к ней, я отметил различия между девушками. Волосы Белки были светлее. Она казалась более миниатюрной: бедра уже; грудь – также немного меньше.
          Наверно, ощутив на себе пристальный взгляд, она посмотрела на меня и, улыбаясь, громко спросила:
- Чего?!
- Просто так! – слегка улыбнувшись, ответил я.
          Белых рассмеялась.

          В конце апреля, когда после занятий, четыре «мушкетера» сидели в институтском кафе, я предложил:
- Давайте съездим в гости к Ольге!
          Я знал, что по пятницам Ольгины подруги часто собираются у нее дома. Мне не то чтобы очень хотелось провести с ними время, но я рассчитывал, что Ира тоже будет там. И встреча с ней, возможно, даст мне шанс наладить наши взаимоотношения.
- Давайте съездим! - радостно подхватил Серега.
          Андрей и Гриня согласились, и мы поехали. Снег на обочинах дороги полностью растаял, а с поверхности озера, которое в начале марта было замерзшим, сошел лед. Однако вид окружающего мира, который открывался из окна машины, в этот раз меня не вдохновлял. Что-то подсказывало, что феерия того мартовского вечера сегодня не повторится.
          Когда мы приехали к Ольге, веселье было в самом разгаре. Я оказался прав – Ира тоже присутствовала. Но, увы, она не стала со мной общаться – она просто меня игнорировала. Я почувствовал себя зрителем, который задержался в театре, где только что отгремела блестящая пьеса. Теперь же осталась лишь пустая скучная сцена, и этот человек, всматриваясь в ее глубину, пытался усилием памяти «оживить» недавно закончившееся представление. Однако он видел только пыльные декорации да рассохшиеся доски театральных подмостков. Несмотря на то, что в этот день «труппа» собралась почти в полном составе, сегодня не было той игры страстей, которая висела в воздухе 6 марта.
          В разговоре с Серегой я обронил:
- Может остаться здесь на ночь???
          Однако в следующий момент пришло осознание того, что я высказал свою идею слишком поспешно. Та, ради которой я хотел остаться, меня в упор не видела. К тому же у Ольги эта инициатива восторга явно бы не вызвала. Поэтому я решил трубить «отступление».
- Что-то мне подсказывает, что я это плохо придумал…, - сказал я после некоторой паузы. - Лучше поеду домой.
- А я останусь! – твердо произнес Серега, и в его глазах блеснул огонек авантюризма.
- Ну, давай…, - ответил я.
          В начале двенадцатого ночи, расцеловавшись с Олей и тихо пожелав Сереге удачи, я отправился домой. Когда же в понедельник пришел в институт, то услышал два варианта ночных событий: один – от Серова, другой – от Оли. Исходя из законов логики, я знал, что врет кто-то один, либо врут оба. Однако можно было сказать точно: и он и она одновременно говорить правду не могли.
- Я лег спать рядом с Иркой, - сказал Серый. - Но она во сне так пихалась ногами, что я, собрав подушки, ушел спать на пол!
          При этих словах я вновь почувствовал легкую ревность к своему товарищу – ведь, по его словам, он имел возможность провести ночь рядом с Ирой.
          Рассказ Оли был схож с Сережкиным, однако отличался некоторыми деталями:
- Ира разбудила меня и говорит: «Сережа собрался идти домой!». Я говорю ей: «Ну, хорошо, пусть идет!». А Ира отвечает: «Оля, сейчас три часа ночи!». Ну, мы его и оставили ночевать, отведя место на полу.
          Как я понял, Оля была крайне недовольна тем, что Серега остался у нее на ночь без приглашения. А значит, уйдя домой, я поступил правильно. Кроме того, я догадался, что врал все-таки Серый – черта с два Ира легла бы с ним рядом!

          Жизнь продолжалась, и я посчитал, что если не сложились отношения с одной девушкой, нужно налаживать их с другой. В мае я начал проявлять знаки внимания к своей одногруппнице Вере Филатовой. Правда, перед этим у меня были некоторые колебания: ее подруга, Валя Мазина, откровенно строила мне глазки. И мне она тоже нравилась. Однако надо было сделать выбор: либо одна, либо другая. Из разговоров окружающих, а также собственных рассказов Веры и Вали, я стал собирать о них сведения. Взвесив полученную информацию, я остановился на Вере.
          В конце мая у Веры был день рождения, а днем позже – у Иры. Я пришел на лекцию с роскошной розой – она предназначалась моей новой избраннице. Когда я проходил между рядами, Ира, сидевшая недалеко от прохода, увидела меня, идущего с цветком по направлению к ней, и расплылась в улыбке. Поприветствовав ее улыбкой и кивком головы, я прошел мимо. Возможно, она думала, что роза предназначалась ей, однако когда я подарил розу Вере, она, конечно же, поняла, что ошибалась. С тех пор, когда Ира видела меня вместе с Верой, она неизменно награждала нас улыбкой, за которой, как я предполагал, скрывалась ревность.
          Своим типажом Вера была похожа на Наташу, с которой я встречался на первом курсе: стройная, невысокого роста, обладательница прямых темно-русых волос. По моим ощущениям, ее внутренний мир разительно отличался от внутреннего содержания девушки со сладкими губами. Ее поведение было более скромным, чем у Иры, без вызовов. При этом она всегда вела себя с достоинством. Вера была старше меня на полтора года, однако меня это нисколько не смущало.
          В тот момент я оказался не единственным, кто положил на Веру глаз. После того, как я стал проявлять к ней знаки внимания, а затем на зачетной неделе вместе с Верой ходить по институту, клинья подбивать к ней начал Серега. Мне казалось, что в дальнейшем конфликт на этой почве между нами неизбежен. Но я сознательно не шел на открытую конфронтацию, поскольку еще не знал, к чему выведет та дорожка, по которой я старался идти рядом с Верой. Кроме того, последнее слово было за девушкой, а я видел, что она отдает мне явное предпочтение.

          Вера любила театры, а идеальной исторической эпохой считала XIX век. Мы ходили с ней в театр и просто гуляли по городу-герою Москве, я дарил ей красные розы, угощал мороженым. К Вере меня переполняли чувства, которые я воспринимал как любовь. И все же мысли об Ире время от времени приходили мне в голову.
          В начале июля Вера, по ее словам, уезжала в Саратов в гости к родственникам. В середине августа она вернулась в Москву. Мы несколько раз общались по телефону; все было как будто нормально. Но когда я пригласил ее на свиданье, она ответила:
- Мы с тобой увидимся в сентябре в институте!
- А до этого ты не хочешь со мной встретиться? - поинтересовался я.
- Нет! – твердо ответила она.
          Я понял, что меня списали в тираж. Одновременно с этим я осознал, что чувства к Вере были всего лишь влюбленностью, а никак не любовью. Последнее обстоятельство приглушило горечь от того, что мне дали отставку. И вскоре я стал воспринимать Веру как недолгий и навсегда пройденный этап моей жизни.


                Глава V. Ящик Пандоры

          Первого сентября нового учебного года мы почти полным составом встретились в институте. Потеря была только одна – Дашка, противница «пьяной девушки», которая вместе с родителями уехала на ПМЖ в Германию. Но, как мне показалось, никто особенно не расстроился.
          На совете четырех «мушкетеров» было принято решение в ближайшую пятницу поехать ко мне на дачу, взяв с собой кого-нибудь из сокурсниц. Мне, конечно, хотелось пригласить Иру и Олю; мое воображение рисовало разные интересные ситуации. Я представил, что Андрей вместе с Олей и Гриней решат поехать на станцию чего-нибудь купить, а я тихо стану уговаривать Дрона на самом деле поехать в Москву. И он согласится! Когда же Ира поймет, что ее оставили на даче вместе с хозяином, возвращаться электричкой будет поздно. Я положу ее спать на первом этаже, а сам пойду на второй. Ночью ей станет страшно, и тогда… А на следующий день, мы, взявшись за руки, поедем в Москву! Однако я отдавал себе отчет в малореалистичности такого развития событий. Поэтому когда Серега предложил взять Нину, я не стал возражать; пацаны также были согласны.

          В пятницу, на последней паре я получил от Оли записку, в которой было сказано: «Женя, раньше мы тусовались у меня, давай сегодня поедем к тебе на дачу». О, какой был удобный момент, чтобы попытаться восстановить отношения с «пьяной девушкой»! Но Нина была уже приглашена, и я не хотел менять свое решение. Поэтому написал следующий ответ: «Оля, у нас сейчас другие планы». По выражению ее лица я понял, что Оля обиделась. Однако, если сказано – значит должно быть сделано. Поэтому ко мне на дачу поехали Сергей, Гриня, Андрей, Нина и собственно я.
          К сожалению, тусовка не задалась. Поначалу мы впятером сидели на терраске, а затем Андрей с Гришей ушли в машину. После этого заботы о развлечении Нины легли на Серегу и меня. В общем, все сложилось так, что уже на следующий день и вспомнить было нечего… То ли обстановка не располагала, то ли кадровый состав был подобран неверно.
          Когда мы собирались уезжать, Андрей тихо сказал мне:
- Надо было приглашать Олю и Иру.
          «Спору нет, надо было!» – подумал я. Дрону же резонно возразил:
- Мы бы вшестером не поместились в машину.
- Надо было поехать без Сереги.
- Как без Сереги?! - удивился я предложению, которое в рамках нашей четверки граничило с подлостью. А затем поинтересовался:
- Как бы ты от него отделался?!
- Ну, надо было аккуратно, тихонечко… - улыбнулся Дрон, - пока, пока… до понедельника…
- Что сделано – то сделано! – хмыкнул я.

          Этот учебный год начался для меня не совсем обычно: у меня напрочь отсутствовало желание учиться! Большую часть занятий я просиживал в институтском кафе, болтая на разные темы с пацанами, которые той осенью жадными до занятий не были тоже. В один из таких дней я все-таки соблаговолил пойти на лекцию, которую вела молодая преподавательница Татьяна Ивановна с моей легкой руки, получившая прозвище Тай-Вань. Я сидел в самом верху «ступенчатой» аудитории и шепотом переговаривался с Андреем. На одном из нижних рядов сидела Ира, и я, изредка скользя взором по присутствующим, выхватывал ее из общей группы людей и задерживал на ней взгляд. Один раз она обернулась, и наши глаза встретились. Не могу объяснить этот феномен, но иногда бывает, что люди встречаются глазами и, словно зачарованные, не могут отвести друг от друга взгляда. Так случилось и с нами: ни я, ни она не могли отвести глаз. При этом нас колотило от смеха, с которым мы не могли справиться. Это не осталось незамечено Тай-Ванем, которая сделала нам замечание:
- Пожарская, Трофимов! Перестаньте переглядываться!
          Видимо, Андрей также не оставил наше с Ирой невербальное общение без внимания, потому что по завершении пары он спросил:
- Ты с Пожарской общаешься?
- Нет! - гордо ответил я. - На публику не работаю!
- Что ты имеешь в виду?
- Тот, кто поддерживает с ней тесные отношения, тем самым создает себе привлекательный имидж в нашей студенческой среде. Но мне этого не надо. Я такой, какой есть.
- Понятно… - тихо и многозначительно ответил Андрей.
          На большой перемене Андрей, Серега и я, сидя в кафе, дружно обсуждали наших сокурсниц, и Дрон заговорил об Ире. К моему удивлению, он стал высказываться о ней крайне отрицательно, сопровождая свою речь характерными словами. Мне это не понравилось, и я сказал:
- Я благодарен ей за ту чайную ложечку любви, которую она мне подарила. И я не стану говорить о ней плохо!
- Мне ее рожа не нравится! - не останавливался Андрей, - Меня от нее тошнит!
          В ответ на это я только пожал плечами.

          Когда я пришел вечером домой, то набрал некогда заветный номер и услышал голос Иры. Что я хотел от этого звонка? Ничего определенного. Я не испытывал к ней любви. Даже не был в нее влюблен. Было лишь какое-то душевное тепло к этой девушке. Не так уж и много. Однако пофлиртовать я был готов.
          Узнав, кто ей звонит, она радостно прощебетала:
- Вау, Женя позвонил!
- Солнышко, как твои дела? - спросил я.
- Лучше всех, - весело ответила она, - но Солнышком меня называть не надо!
- Почему? – удивился я.
- Это слишком лично, - ответила Ира.
          У нас завязался довольно милый разговор, во время которого я намекнул: хорошо бы возобновить наше общение. Она сразу поняла мои тонкие намеки.
- Нет, - сказала Ира, - мы с тобой больше не будем общаться. Я не хочу…
- Почему???
- Ну, потому, что тогда я нарушу два правила порядочной девушки.
- Это, какие?
- Первое: порядочная девушка никогда не будет звонить молодому человеку первой. И второе: девушка не должна звонить мужчине чаще, чем звонит ей он!
          «Милая моя, - подумал я, - да ты их уже давно нарушила!».
          Я был раздосадован тем, что Ира, некоторое время назад с легкостью нарушавшая эти, в общем-то, верные правила, вдруг решила их соблюдать. Причем именно в отношении меня.
- Летом мы с Олей и Кирой были на нудистком пляже, - гордо сказала Ира, - со стороны это, должно быть, выглядело очень красиво!
          Я хмыкнул, когда перед моим внутренним взором встали образы трех обнаженных сокурсниц, и подумал: «Должно быть… Только для чего ты мне это сказала? Чтобы я удостоверился, что ты плохая девчонка, какой тебя считала Дашка, которая готова выставлять на суд толпы мужиков свои интимные прелести? И подруг своих передо мной зачем-то засветила!».
- Ты теперь с Ниной тусуешься? – продолжила Ира.
          Ее вопрос я интерпретировал как «Ты теперь с Ниной встречаешься?». Тон, которым Ира задала его, содержал массу эмоциональных оттенков. Здесь была и ревность собственницы – легкое недовольство тем, что я не нахожусь у ее ног, а встречаюсь, как она предположила, с другой девчонкой. И высокомерные нотки отношения к Нине. И подчеркивание того, что я не могу быть с ней – с Ирой, что я достоин только такой девушки, как Нина.
          Безобидный вопрос, но что-то меня в нем насторожило. Откуда Ира могла знать, что ко мне на дачу ездила Нина? Так, стоп! Кто-то слил информацию. Но кто? Я решил, что должен узнать, кто ее проинформировал. Нас было пятеро. Я Ире об этом не говорил. С Серегой Ира не общается. Значит, не он. Нина? Нет, девушки также не поддерживают контактов. Остаются двое: Андрей и Гриня. Правда, пацаны на моей памяти с Ирой практически никогда не общались. Однако, жизнь – движение: все течет, все меняется. Раньше Андрей никогда не втаптывал ее имя в грязь, а сегодня с упоением взялся за это. Можно допустить, что их общение стало более тесным… Однако кто именно проинформировал Иру? Кому не стоит доверять? Скорее всего, Грине, нежели Андрею… Почему? Да потому, что Андрей вряд ли мог заинтересовать Иру как мужчина. Следовательно, у них должно быть меньше точек соприкосновения. А вот Гриша вполне мог заинтересовать… Выбираю Гришу. Будем условно считать, что я прав, а там будет видно… Кстати, стоит спросить у Иры, кто ей об этом поведал. Ее ответ может пролить на это свет. Конечно, не исключен и третий вариант: пацаны рассказали Оле, а она – Ире. Я выполнил этот анализ за считанные секунды, поэтому долгой паузы в диалоге не было.
- Тусуюсь, - ответил я. - А кто тебе об этом сказал?
- Люди рассказали!
- Кто именно? – стал допытываться я. - Рыба нашептала?
- Какая тебе разница? – засмеялась Ира, а потом спросила, - Ты Олю что ли, рыбой называешь?
- Нет, это образное выражение из фильма «Ищите женщину». И все-таки, кто сказал?
- Ну, какая разница? Скажу только одно: это не Оля!
          Круг подозреваемых лиц сужался.
- Ну, разница есть… - протянул я.
          «Так, - решил я, - ты, Ирочка, хочешь поиграть в кошки – мышки? Поиграем!».
- У нас в группе есть люди, которые не очень хорошо о тебе отзываются... - мимоходом бросил я.
          Ира, казалось, была расстроена моим откровением.
- И кто это?
- Ну, этого я тебе не скажу! – победоносно ответил я.
          Я не хотел начинать войну с Андреем, поэтому имен называть не стал.
- Ну, скажи, - стала настаивать Ира. - Хоть напоследок оставь о себе хорошую память.
- Нет, - усмехнулся я.
- Да, - протянула она, - скоро у вас в группе будут играть в игру «Скажи десять плохих слов об Ире».
- Да, что ты расстраиваешься, - стал успокаивать ее я, - тебе не плевать, как кто к тебе относится?
- Нет, не плевать, - серьезно ответила Ира.
- Знаешь, если все твои проблемы сводятся только к тому, что о тебе кто-то плохо думает…
- Мои проблемы не сводятся только к этому! – перебила она. - У меня проблем хватает. Я просто никому не показываю, что они у меня есть, - тихо закончила Ира.
          Ее настроение явно ухудшилось, и разговор был быстро свернут.

          Когда на другой день я пришел в институт, то снова услышал, как Андрей продолжает ядовито высказываться в адрес Ирины. Только с удвоенной силой! Меня это удивило, и я спросил:
- Тебе еще не надоело говорить про нее?
- Нет! – рассмеялся он.
          «Бывает», - подумал я, но не придал этому значения.
          На следующей неделе я, улучив момент, когда рядом не было лишних ушей, сказал Сергею:
- На нас кто-то стучит первой группе.
          Серега внимательно посмотрел на меня, а потом спросил:
- Кому именно?
- Пожарской… Скорее всего, это Гриша. Ира знает о том, что мы тусовались у меня на даче с Нинкой.
- А ты не допускаешь, что это Андрей?
- Допускаю, однако со значительно меньшей вероятностью, - ответил я.
- Согласен, - кивнул Сергей, - если выбирать из них двоих, то я бы тоже выбрал Гришу!
- Отсюда вывод: при нем – никакой лишней информации! – подытожил я.
- Угу, - согласился мой друг.

          День шел за днем, и Андрей все больше и больше порочил «пьяную девушку». Поначалу мне это не нравилось, и я старался защитить ее имя, но постепенно тоже втянулся в это занятие. Вчетвером, втроем, а иногда вдвоем – я и Андрей, сидя на паре или в кафе, мы «плющили», как это называл Дрон, «ее потрепанное имя». Обычно это начиналось с вопроса, который он же и задавал:
- Ну, что, «поплющимся» насчет Пожарской?!
          Все были за.
- Ирка – плохая девчонка, пьянючая! – сделал «закваску» очередного разговора Андрей.
- Ну, какая есть! – смеясь, подхватил Серега.
- Да, возможно, что Ирка – плохая девчонка! Но она все равно мне нравится! – улыбаясь, ответил я, а затем как бы в шутку задал вопрос:
- Может на ней жениться?!
- Ирка – шлюха позорная! С такой, как она, свою жизнь лучше не связывать, - заметил Гриня, - а взять ее, конечно, можно!
- Таких, как Ирка, надо брать, а потом бросать! - усмехнулся Андрей.
          После этого наша компания зашлась в приступе смеха, от которого перехватывало дыхание. Однако, хотя я и втянулся в это занятие, мой внутренний голос время от времени говорил мне: «Остановись, от этого “развлечения” ты только потеряешь».
          Несмотря на свое участие в процессе «плющенья», относился к Ирине я позитивно. И когда во время очередного подобного разговора мы вчетвером заходились от хохота, мне снова пришла мысль о том, что я делаю что-то не то. Тогда я мысленно отдал себе приказ-команду: «Мышцы лица расслаблены!» Формула самовнушения, словно резкий порыв ветра, сорвала с моего лица хохочущую маску, и его выражение приобрело серьезный вид. Вместе с этим спокойствие пришло и в мое сознание: мысль о том, что Ира – плохая девчонка, больше не порождала во мне неудержимый смех. Я стал внимательно вглядываться в лица сидевших напротив меня пацанов. Внезапное изменение моей мимики не осталось незамеченным сидевшими напротив меня Андреем и Гриней. Они тоже перестали смеяться, глядя на меня с изумлением; сидевший рядом со мной Серега, увидев их реакцию, также умолк.
- Как ты это сделал?! – спросил меня Андрей – Ты ведь только что заходился от смеха – и вдруг успокоился!
          Решив не говорить, что владею самогипнозом, я одарил вопрошавшего кривой улыбкой.
- Ты что, дома перед зеркалом тренируешься?! – не унимался Дрон.
          Я хохотнул, а потом серьезно сказал:
- Мне просто не нравится, когда говорят плохо про Ирку!
- Но ты же сам… - начал было говорить Андрей.
          Я перебил его, с ходу поняв вопрос:
- Я сожалею, что поддерживал подобные разговоры. Это не делает чести ни мне, ни вам! Поэтому я призываю всех перестать вести о ней подобные базары-вокзалы!
          После этого жесткие разговоры об Ире на какое-то время прекратились, но она все равно продолжала обсуждаться в нашем кругу. И во время одних таких «дебатов» я высказал мысль, которая пришла мне в голову несколькими днями ранее:
- Ира страдает от нехватки любви! Я имею в виду чувств, а не секса, - пояснил я. - Тот, кто даст ей эту любовь, станет ее хозяином до гробовой доски.
- И ты планируешь дать ей свою любовь? – с серьезным выражением лица спросил меня Андрей.
- Я? Пожалуй, нет!
- До чьей гробовой доски? – смеясь, спросил Гриша.
          Я пристально посмотрел ему в глаза, и он отвел взгляд.
- До ее! – с напором ответил я.
- Ну, половину жизни она уже прожила, - заметил Серега.
- С чего ты взял? – задал я вопрос, ответ на который представлял для меня определенный интерес – я помнил увиденные прошедшей весною образы ее смерти в возрасте около 40 лет.
- Не знаю, - ответил он, - просто интуиция!
- А ты ей доверяешь? – поинтересовался я.
- Вполне!
          И хотя я сам не очень доверял своей интуиции, возможно, в силу того, что она была слабо развита, более полагаясь на логику, тем не менее, я не стал сбрасывать со счета эти интуитивные «разработки».

          Однажды на лекции мне понадобился «штрих», и я попросил его у Веры, но у нее его не оказалось. Тут обернулась Ирина и кинула его мне на последнюю парту. Я воспользовался им и уже хотел, было, его вернуть, когда сидящий рядом Сергей предложил мне:
- А ты напиши «штрихом» что-нибудь на столе.
- Что именно? - спросил я, предчувствуя, что появился новый повод «поплющиться».
- Напиши: «Пьянству бой, за замазку спасибо!».
          Идея пришлась мне по вкусу, и я вывел эти слова на крышке стола.
          Несмотря на мое, в общем-то, хорошее отношение к Ирке, я периодически, не задумываясь о последствиях, давил ей на психику разными глупыми приколами. Ира злилась, но меня это только больше раззадоривало. В конце сентября я сказал ей ради шутки:
- Ира, я тебя люблю!!!
- Женя, молчи! – ответила она и куда-то ушла.
- Не волнуйся, я вас помирю, - тихо сказал мне Андрей.
- А как ты это сделаешь?
- Ну, я позвоню Ире, объясню, что ты хороший, и скажу, что ты просишь ее тебе позвонить.
          Мне показалось, что для меня блеснул лучик надежды.
- Ладно, - согласился я и подумал о том, что, к сожалению, пару лет назад не нашлось человека, захотевшего приложить усилия для восстановления моих отношений с Наташкой.
          Вечером раздался телефонный звонок. Это была Ира.
- Женя, здравствуй, - сказала она спокойным голосом.
- Здравствуй, Ира, - ответил я, предвкушая один из тех наших разговоров, которые мне так нравились. Однако ее следующая реплика обрушилась на меня неистовым криком:
- Женя, ты сумасшедший! Ты и дальше можешь дружить с Сережей-шизофреником и приглашать Нину в гости на дачу! Я тебя знать не желаю, но в институт ходить разрешаю! – при последних словах она засмеялась.
          Такого поворота событий я не ожидал!
          «Большое спасибо, Ира, за разрешение продолжать учебу, а то, наверное, бросил бы институт, опасаясь попадаться тебе на глаза», - с сарказмом подумал я, а вслух сказал:
- Не надо на меня кричать!
- Я у себя дома! - зло ответила она.
- Тюрьма – твой дом! - сказал я. - Вообще это была шутка, я вовсе не люблю тебя! А почему ты меня знать не желаешь?
- Ну, потому, что ты – дурак!
- А ты – бешеная! Тебе пора пить торазин!
- Что это?
- Это сильное психотропное средство, назначаемое при маниакальных и бредовых состояниях, - усмехнулся я.
- Нет, мне это точно принимать не надо, - серьезно ответила она - Вообще я общаюсь с тобой последний раз!
- Неужели ты себя так плохо чувствуешь? – съязвил я.
- Нет, я просто не буду с тобой общаться! Теперь ты можешь общаться с Сережей-шизофреником!
- А почему ты называешь его шизофреником?
- Ну, потому что он сумасшедший, - ответила она, смеясь.
- Вовсе он не сумасшедший, - парировал я. - У Сергея имеются задатки политического лидера. Он может стать каким-нибудь крупным политиком, - повторил я слова Андрея, которые услышал на днях.
- Ну, да, - засмеялась она в трубку, - вот я уеду за рубеж, выйду там замуж. Сережа станет политиком с мировым именем, ты сделаешься его правой рукой. А я буду говорить своим внукам: «Как жалко, что я больше не стала целоваться с Женей».
          «Действительно жалко…» - подумал я.
- Ты позвонила, потому что Андрей передал тебе, что я хочу с тобой поговорить? - спросил я.
- Нет, - ответила Ира, - он мне не звонил!
          По окончании разговора я пребывал в растерянности. Я осознал, что, образно выражаясь, получил от Иры «черную метку». Подобная ее реакция говорила о серьезных «перегибах» в общении с ней. Но больше всего меня обескуражило пришедшее понимание того, что я действительно чувствую к ней нечто подобное любви и хочу с нею быть.
          На следующий день, встретив в институте Андрея, я поинтересовался:
- А чего ты Ире не звонил?
- Как не звонил? Звонил! И она пообещала перезвонить тебе.
- Понятно…
- Она тебе звонила? – спросил Андрей.
- Нет! - солгал я, еще не успев отдать отчет себе в том, что не стоит говорить Дрону правду, но, очевидно, уже придя к этому заключению на подсознательном уровне.

          После этого разговора я крепко задумался над сложившейся ситуацией. Все указывало на то, что Татарин «двойной агент». Это означало, что я, вероятно, ошибся, когда решил, что утечка информации происходит от Гриши. Хотя последнее обстоятельство и не создавало ему алиби – рассказать Ирке о нашей поездке на дачу могли оба. Получалось, что на самом деле я не знаю своих институтских друзей, либо вообще не умею разбираться в людях. А также – что у меня нет сторонников, а есть только одни противники. Это открытие меня обескуражило. Оно напоминало внезапный порыв ветра, растрепавший края мушкетерских плащей Андрея и Гриши, под которыми обнаружились камзолы гвардейцев кардинала. Как говорится, пару таких друзей – и врагов не надо, а у меня как раз было два таких «друга». Я был один как перст против целой толпы явных и скрытых противников и уже не знал, кому можно верить. Таким был мой анализ ситуации, сложившейся вокруг меня. Сделав этот расклад, я понял, что в моей жизни вот-вот начнутся проблемы.
          Моим реальным союзником был только Серега. Правда, у него имелся серьезный недостаток – его рейтинг в глазах большинства моих сокурсниц был ниже фарватера. Еще в начале осени я отметил изменение его поведения в общении с барышнями. Если раньше он старался расположить к себе девушек нашего курса, то с этого сентября без видимых причин, начал создавать с некоторыми из них конфликтные ситуации. Он переругался со всеми девчонками из Олиной тусовки. И часто, говоря о женщинах, громогласно называл их бабами, за что барышни на него сильно обижались. У меня сложилось впечатление, что подобное поведение Серого было ответной реакцией на то, что девушки нашего институтского потока его игнорировали. Ввиду этого он был неоднозначным союзником, и неизвестно еще, чего больше он мог принести – помощи или вреда. Поэтому когда он вызвался поговорить с Иркой и объяснить ей, что я хорошо к ней отношусь, я ответил отрицательно.
          Возможности найти союзников в первой группе у меня не было: я никого близко в ней не знал. И потом, попытка отыскать там «творческие контакты», наверняка, станет известна Ирине. Это неизбежно создаст лишнюю «точку напряжения» между нами. К тому же, если бы я хотел «потопить» девушку, еще можно было надеяться найти взаимопонимание. Может быть, Ира кому-то перешла дорогу или кого-то обидела… Но поиск тех, кто захотел бы помочь наладить с ней взаимоотношения представлялся мне не решаемой задачей.
          Студенты третьей группы тем паче не подходили для этого. Они, хотя и были с нами одной специальности, относились к другой кафедре. По этой причине контакты с ними были слабыми. Я же вообще никого лично из них не знал.

          Я сделал попытку сыграть «на повышении ставок»: на протяжении нескольких дней в упор не замечал Иру. Однако девушка не делала попыток восстановить взаимоотношения. Она сама не поддерживала со мной общения, не здоровалась – максимум, что допускала, это изредка бросить на меня недобрый взгляд. Зато я чувствовал к ней любовь. И это не была рядовая влюбленность – это были настоящие, полностью захватившие меня чувства. Мой мозг постоянно проигрывал в памяти ее образ. Свободный сектор моего сознания, незанятый Ирой, сократился, наверно, процентов до десяти. Девяносто же процентов отныне были отданы ей. Это вынудило меня отказаться от ранее выбранной тактики, которая оказалась не эффективной. Я снова стал пытаться наладить с Ирой межличностный контакт. Но девушка всячески показывала, что в этом не заинтересована.
          К своему ужасу, я заметил, что Гриня явно обхаживает девушку со сладкими губами – на лекциях регулярно садится рядом с ней, а на переменах беседует с ней t;te-;-t;te. Ее же улыбки указывали на то, что она готова принять Багра. Я никак не мог понять: неужели она не видит, как он относится к ней на самом деле? Или она, зная об этом, закрывает на это глаза? Либо подобное отношение к ней Иру полностью устраивает, и она, возможно, получает от этого удовольствие? Теперь я понял, с какой целью некоторое время назад меня «жестко кодировали» на то, что Ира плохая девчонка. Этой «кодировки» оказалось достаточно для того, чтобы я запутался в приоритетах и сам смешал свои карты.

          Андрей позвонил мне воскресным вечером. Мы разговорились. К этому времени я уже начал испытывать к нему вражду, но старался этого не показывать. Ситуация сложилась таким образом, что я ничего не мог ему «предъявить». Да, своими словами он порочил ее имя. Все так! Однако разве она была мне невестой или родственницей? Нет! Поэтому на любые мои попытки защитить ее имя, бросив ему в лицо обвинения, он мог ответить: «Что за предъявы, Женя! Она тебе кто? Я не наезжаю на тебя, а то, как я отношусь к Ирке – это мое личное дело».
          Андрей сказал:
- Ира передавала тебе привет!
- А где ты ее видел? – спросил я.
- Ну, мы вчера вечером с Гришей ехали по Тверской – она там стояла…
          Сказав, что видел Ирину в том месте, где «голосуют» проститутки, Татарин вновь попытался очернить ее имя. Я ни на секунду не поверил ему, но в душе защемило. Я вдруг осознал – попавший в меня психологический «свинец» не был шальным; он выпущен преднамеренно! Только не по прямой, а рикошетом от Иры. Хитро!!! Я понял, что у меня есть враг, который зачем-то старается меня достать. Враг, которого еще недавно я считал другом. Враг, которого зовут Андрей! И то обстоятельство, что Ира день ото дня относится ко мне все хуже, имеет скрытую связь с тем, что Дрон так часто о ней говорит.
          Этот разговор, как поворот калейдоскопа, сложил отдельные эпизоды последних событий в моем сознании в целостную картину. До меня стало доходить, что меня стараются заставить играть по чужим правилам, пытаясь навязать мне, как я должен относится к Ирине. Одновременно с этим против меня ведут скрытая информационная война. Пацаны действуют неявно. Андрей исподволь наносит по мне удары, которые вызывают в моем сердце тупую боль. Гриня окручивает Иру. Ясно, что его основная цель – затащить девчонку в постель, а не довести меня до нервного срыва. Но его действия причиняют мне сильные душевные страдания. Открытый бой мне дает Ира. На вторых ролях проявляют активность ее подруги – Ольга, Кира и Белка, которые любят повыступать, создавая информационный шум. Их сторона постоянно проводит против меня явные и скрытые атаки, а я бессистемно обороняюсь. Они не дают мне возможности собраться с мыслями и трезво оценить сложившуюся ситуацию. Очевидно, что серьезная сшибка между нами неминуема – фактически она уже идет! В данной ситуации я мог бы перестать закрывать глаза на выпады Ирины, даже не «кусая» девушку, просто показать ей зубы. Но это только подтолкнуло бы ее в объятия Гриши. Я мог дать встречный бой пацанам, но тогда на их сторону немедленно встала бы Ира. В общем, какой бы удар я ни нанес, мое положение только усложнится. Я понял, что в данном противостоянии поражения мне не избежать. Оставалось только ждать, пока случай сдаст мне на руки козырные карты.

          Осознав, что против меня ведется скрытая война, я перестал обсуждать с пацанами «пьяную девушку» и начал посещать занятия. Но Дрон с упорством маньяка преследовал меня разговорами о ней.
- Я видел, как ты ей шею языком мыл, - сказал он. – Наверно, она давно не мылась!
- Когда это ты видел?! – опешил я.
- Когда у Оли 8-е марта отмечали. Ира сидела в кресле, а ты – на его подлокотнике. Я же сидел в другом кресле, делая вид, что смотрю телевизор, а на самом деле наблюдал за вами! - засмеялся Дрон.
          При этом Татарин – чертов извращенец-вуайерист – умудрился стать ее другом! Я же нервничал и делал ошибки. Наверно, пришло мое время принимать торазин. Пригоршнями! Находясь в этом состоянии, при очередном телефонном разговоре я заявил барышне:
- Ира, я тебя люблю! И жить без тебя не могу!
- Женя, - ответила она, - я не хочу быть с тобой! У меня другие планы!
- Почему ты не хочешь быть со мной?
- Ну, потому, что ты глупый и жадный! – засмеялась Ира.
          Это неправда – жадным я никогда не был! Что касается глупости – все может быть. Раньше я с подобной оценкой моих умственных способностей не согласился бы. Однако после того, как я проморгал, что Гриня окручивает Ирку, о градусе моего интеллекта можно было поспорить.
- А ты помнишь, как говорила мне, что мы в ответе за тех, кого приручаем?
- Но ты же не думаешь, что из-за этих слов я буду связывать свою судьбу с человеком, который мне не нравится!
- Раньше ты говорила, что я тебе нравлюсь! – напомнил я.
- Ну, это было раньше… Кроме того, ты никогда не проявлял ко мне хорошего отношения… Не делал мне ничего хорошего…
          «А разве мои чувства не являются проявлением хорошего отношения к тебе? Странно. Неужели ты такая меркантильная?» - с грустью подумал я.
- Ира, скажи, где в общении с тобой я допустил ошибку? Я хочу это знать, чтобы в другой раз ее не повторить.
- Женя, другого раза не будет! – отрезала она.
- Я имею в виду не тебя, - солгал я, пытаясь вскрыть причины ее негативного ко мне отношения, - а какую-нибудь другую девушку.
- Женя, такой больше нет, я такая одна! – гордо ответила Ира.
          Это объяснение в любви было моей первой, самой неподготовленной атакой на ее бастионы, которая просто была обязана захлебнуться. И она захлебнулась.
          После этого поведенческое сходство Иры с набоковской Лолитой, которое я отметил минувшим летом, посмотрев одноименный фильм, в моих глазах еще больше усилилось. Несмотря на то, что здесь и там были совершенно разные возрастные группы, и, тем более, иные взаимоотношения, в Иркиной тени я стал видеть Лолиту, глумившуюся над чувствами человека, который в ней души не чаял.

          Дождливый октябрь всегда действовал на мое настроение негативно, а тут еще добавились такие тяжелые обстоятельства. Хмурое небо, регулярно моросящий холодный дождь, облетающая листва и бесконечные лужи… Временами мне казалось, что это моя «последняя осень». В голове крутились строчки из одноименной песни Юрия Шевчука, которые в точности отражали мое душевное состояние. Мне казалось, что я приближаюсь к своему пределу, за которым… неизвестно что. И все же я обладал некими внутренними ресурсами, которые не позволяли мне сломаться и давали силы бороться тогда, когда все казалось потерянным.
          Второй осенний месяц ознаменовался для меня регулярными конфликтами с Ирой и ядовитыми подколками Андрея. Однажды я не выдержал и сказал ему:
- Если что, всегда можем сходить на улицу и разобраться там один на один! Не так ли?
          Он помолчал, потом тихо ответил:
- Ну, можно…
          Энтузиазма в его голосе я не уловил. И хотя особого желания получить по физиономии у меня не было, я, тем не менее, был готов «размяться». Допек он меня! После этого разговора Андрей заметно «сбавил обороты». Однако мой мозг этого делать не собирался и постоянно «прокручивал» образ Иры, что привело к одному казусу.
          На короткой пятиминутной перемене между Ольгой, Верой и мной завязался разговор. Мои отношения с первой из них были натянутыми, в общении со второй также не наблюдалось чувственности. Одну из фраз я начал с поименного обращения к Вере, но когда стал говорить, ее глаза буквально округлились, и она, поджав губы, ничего мне не ответила. Ольга этого не заметила, но я понял, что сказал что-то не то. Мысленно повторив сказанную фразу, я легко нашел ошибку. Мне стало смешно и немного неловко перед Верой. Я назвал ее Ирой!
          Этот случай натолкнул меня на размышления о том, как могла сложиться для меня эта осень, если бы в минувший сентябрь я вошел вместе с Верой. Не обратил бы на Иру внимания? Или все равно «втрескался» в нее, и меня бы ждал жуткий скандал с Верой? А может быть, увидев, что я неровно дышу к Ирке, она тихо отошла бы в сторону? Я понимал, что это были вопросы без ответов, которые к тому же ничем не могли мне помочь, поэтому я не стал дальше на них сосредотачиваться и отбросил за ненадобностью.
          Вскоре мой уставший мозг выкинул очередную «шутку». На парте у Белки лежало несколько черно-белых фотографий. На них я узрел Иру. Не в силах отвести глаз, я впился взглядом в ее образ. Увидев это, Белых спросила:
- Как считаешь, я хорошо получилась?
- Очень! – глухо ответил я, поняв, что опять перепутал девчонок.

          Несмотря на ее резко негативное отношение ко мне, которое Ира демонстрировала на людях, однажды она все-таки снизошла до того, чтобы пообщаться со мной по-человечески. Правда, ни Гриши, ни Андрея рядом не было – в их присутствии она вряд ли стала бы так себя вести. В тесной аудитории находились все три группы нашего потока. Мы с Серегой сидели на предпоследнем ряду, а сзади нас – Оля и Ира, располагавшаяся по диагонали от меня. Мы перекидывались сухими фразами, которые иногда разбавлялись остренькими высказываниями в мой адрес. Ирины остроты меня расстраивали, Олины замечания раздражали. При этом я не мог ответить тем же. В отношении Иры я был ограничен своими чувствами. С Ольгой тоже не следовало портить отношения больше, чем они уже были испорчены. Будучи прирожденным лидером, в нашей студенческой среде она оказывала сильное влияние на мнение о человеке. Поэтому, призвав на помощь всю заложенную во мне дипломатию, я стал лавировать между остротами и замечаниями девушек. Чтобы перевести разговор в более выгодную для меня плоскость, я предложил Ире поиграть в ассоциации «Если бы я был(а)…». Она согласилась.
- Если бы я был животным, - сказал я, - я был бы котом.
- Если бы я была животным, - сказала Ира, - я была бы мышкой.
          «Ну, да, такой маленькой мышкой…, с оскалом зверя из бездны!» – подумал я.
- Если бы я был деревом, я был бы дубом.
- Если бы я была деревом, я была бы японской вишней – сакурой.
- Если бы я был природным явлением, я был бы ураганом.
          На это Ира ответила:
- Если бы я была природным явлением, я была бы ветром.
          И тут же она поправилась:
- Нет, не ветром. Я бы была радугой!
          Радугой – вот кем она была. Прекрасная и неуловимая, изменчивая и обманывающая мои надежды. По народному поверью, если пройти по радуге, то на другом ее конце можно найти горшочек с золотом или свое счастье. И я верил, что если смогу покорить эту Радугу, то действительно обрету счастье.


                Глава VI. Вопреки всему

          В первых числах ноября Ира позвонила мне. По ее голосу чувствовалось, что она изрядно пьяна.
- Что делаешь? - спросил я.
- Женя, как всегда – напиваюсь и трахаюсь!
          Она рассмеялась и бросила трубку.
          От любви до ненависти всего один шаг, и он оказался мне под силу. Я возненавидел Ирку всеми фибрами души!
          В понедельник в институте я сказал Татарину:
- Давай достанем Пожарскую!
- Чего это ты вдруг решил ее достать? – удивился он.
- Так надо! – глухо ответил я.
- Ну, давай, - улыбнувшись, согласился Дрон.
          Началась лекция, и мы с Андреем сели за последнюю парту, а Ира с парой подружек расположились перед нами.
- Ира, - начал Татарин, - когда ты собираешься за Женю замуж?
- Андрей, отстань! Ты уже достал меня этим вопросом! Я не собираюсь за Женю выходить!
- Почему? Он человек хороший!
- Ну, раз он такой хороший…
          Я перебил ее, мрачно сказав:
- Я-то, может быть, и хороший, а ты – нет!!!
- Да, да, Женя, я очень плохая! И от меня вдобавок мочой воняет!
          Такого психологического айкидо я не ожидал! Своей последней фразой она смешала все мои карты.
- Все, прекращаем разговор! Я больше не хочу тебя слышать! – сказал я и отодвинулся на свободное место, стремясь создать между нами максимальную дистанцию.

          К этому времени у меня на лбу проступили морщины, которых раньше никогда не было – это говорило о сильном эмоциональном перенапряжении. За последнее время на меня слишком много навалилось. Я чувствовал, что мой мозг устал. Мне было ясно, что сложившуюся ситуацию надо сглаживать, а не накалять еще больше.
          Тем же вечером я набрал ее номер. Она подошла к телефону, и я сказал:
- Ира, не вешай, пожалуйста, трубку, и выслушай меня в течение пяти минут.
- Хорошо, - ответила она.
          В ее голосе слышался смех.
- Ира, - продолжил я, - так больше нельзя! Ты мне слишком дорого обошлась. Я больше не буду претендовать на тебя. Давай забудем все обиды и не будем больше ругаться. Мы вполне можем здороваться при встрече, как и раньше. Вообще, прости меня!
- Ну, хорошо, давай больше не ругаться.
          Затягивать разговор не имело смысла, поэтому я поспешил попрощаться:
- Ира, пока.
- Женя, пока, - ответила она, как мне показалось, чуть сдавленным голосом.
          После этого разговора я почувствовал легкость на сердце и в мозгу. Мне показалось, что она отпустила меня, что все связанные с Ирой проблемы остались за поворотом времени.

          На следующий день, проходя мимо Иры, сидевшей на парте в окружении девчонок, я улыбнулся ей и тихо сказал:
- Привет.
          Ира улыбнулась мне в ответ и тоже негромко произнесла:
- Привет.
          При этом лица ее подруг стали выражать полное недоумение и немой вопрос: «С чего бы это?!». То же самое было написано на физиономии Татарина, когда он увидел, что мы с Ирой больше не враги, что мы примирились.
          Однако Ира, очевидно, не собиралась меня отпускать. В конце недели она позвонила мне от каких-то своих друзей.
- Женя, - спросила она, - а чем я тебе дорого обошлась?
          Мне показалось, что девушка была этим заинтригована и, может быть, даже польщена.
- Ира, - ответил я, - у меня весь лоб в морщинах и появились седые волосы.
- У меня тоже есть седые волосы, - сказала Ира.
- Знаешь, какая странная штука любовь: когда кого-то любишь, то не представляешь себе жизни без чувств. А когда нет, то думаешь: «На кой черт нужна эта любовь?! Без нее так спокойно».
- Да, знаю, - томным голосом ответила Ира, а затем добавила:
- После твоего звонка, когда ты сказал, что больше не претендуешь на меня, я позвонила Андрею и сообщила ему, что ты меня бросил!
          После этих слов она засмеялась. Мне же было не смешно.
          В ее словах я отметил хронологическую неточность. Если бы в тот же вечер она позвонила Татарину и пересказала ему содержание нашего разговора, то на следующий день он не был бы удивлен разительным переменам наших с ней взаимоотношений. Однако он был обескуражен, можно сказать, просто шокирован. Это указывало на то, что если подобный звонок действительно имел место, то он произошел не в день нашего примирения, а позже. Мне оставалось надеяться, что эта неточность в ее рассказе являлась следствием случайной ошибки, что за этим не скрывается какая-то подоплека.
- А почему до недавнего времени ты так плохо ко мне относилась?
- Помнишь разговор, когда ты сказал мне, что в вашей группе есть люди, которые плохо про меня говорят? – спросила Ира.
- Да.
- Ну, так после этого разговора я позвонила Грише и потребовала у него объяснений. И он сказал, что это ты обо мне плохо говоришь!
          С моей стороны тот разговор был лишь холостым выстрелом, но и он, как известно, дает отдачу. И она не замедлила последовать: Ира позвонила Грине и тот свалил все на меня. Оказывается, меня просто подставили. Пацаны «купили» меня разговорами об Ире и обещанием помочь наладить с ней отношения, а затем «продали» той же Ире, выставив перед ней в самом нелицеприятном свете.
- А потом Андрей показал мне надпись на парте, которую ты сделал моим «штрихом», и я разозлилась на тебя еще больше, - продолжила свою мысль Ира, а затем, засмеявшись, спросила:
- Зачем ты извел мою замазку на непотребные нужды?!
          Я вспомнил, как Татарин очень настойчиво выяснял у меня, где находится сделанная мною надпись. Теперь стало понятно, почему он интересовался этим. Мне стало не по себе от того, как этот человек умеет использовать все в своих интересах. Судя по Ириной фразе, которая словно острый клинок, резанула меня по сердцу, – «напиваюсь и трахаюсь», – с большой долей вероятности можно было предположить, что пацаны внушали ей мысль о том, что я считаю ее алкоголичкой и шлюхой. Да, что ни говори, а действовали они лихо!
- Вообще, ты хороший… Но какой-то не из нашего времени. Как будто из Средневековья, - сказала Ира, а затем продолжила:
- Ты так много обращал на меня внимания, а знаешь ли ты, что я чаще всего ношу, когда холодно, – юбку или джинсы?
          Этим вопросом я был поставлен в тупик. Однако ситуация требовала от меня ответа, поэтому, исходя из своих представлений о том, что в холодное время года женщинам следует беречь репродуктивную систему, я ответил:
- Когда тепло – юбку, когда холодно – джинсы.
- А вот и нет! - рассмеялась Ира. - Все наоборот: в теплое время года я ношу джинсы, а в холодный период – юбку!
- Почему? – удивился я, не увидев в этом логики.
- Потому, что поздней осенью и зимой я ношу сапоги, которые тяжело налезают на джинсы, а когда тепло – туфли и ботинки, с которыми хорошо сочетаются джинсы. Эх, ты, Женя, а говорил, что любил! При этом элементарных вещей про меня не знаешь! Врал, что ли, насчет чувств?! – засмеялась она.
          Я, конечно, мог бы сказать ей, что говорил правду, однако, что бы это дало? Мне ничего, а Ире – лишний повод для шушуканья у меня за спиной. Поэтому я ответил сверхнеопределенно:
- Увы…
- Мне тут мальчики передали, что Сережа рассказывал вам, что он себе грудь бреет электробритвой. Он действительно это говорил?
- Да, говорил, - подтвердил я слова «мальчиков».
- А ты себе не бреешь?
- Главное, чтобы ты себе грудь не брила, - усмехнулся я, - и тогда все будет хорошо!
          Ира рассмеялась и сказала:
- Подожди минутку, к моей подруге пришел мальчик, который в школе был в меня безответно влюблен. Я хочу пойти поцеловать его в щеку!
- Давай, иди, - улыбнулся я в трубку.
          Вскоре она вернулась и мы продолжили общение. Разговор длился уже больше часа, когда на заднем плане я услышал незнакомый женский голос:
- Ира! Иди к нам!
- Сейчас приду! – громко ответила Ира.
- Что ты там делаешь целый час? – не унималась ее подруга. - Трубкой, что ли, мастурбируешь?
- Нет, - смеясь, крикнула в ответ Ира, - лучше!
          Я не понял смысла этого звонка и был им смущен. Ира, недавно метавшая в мою сторону гром и молнии, оказалась очень отходчивой от обид. «А что, если… Хотя нет! Но… В общем, не знаю! Посмотрим!» - не мог я унять метания своего разума.

          Ее звонок снова раздул пожар чувств в моем сердце, которое уже начало остывать. После этого разговора я принял решение бороться, решив, что отойти в сторону уже не могу, да и не хочу. Я понял, что готов идти до конца. Мне перешли дорогу, и я не буду закрывать на это глаза. Я допью эту чашу до дна. Напиток, налитый в ней, был вначале беспредельно сладок, сейчас же он нестерпимо горчил. Но я готов узнать, что будет дальше, чего бы это ни стоило. После этого звонка я переступил черту «невозврата» – теперь бег этой истории остановить было нельзя.
          Несмотря на то, что я примирился с Ириной, ее подруги – Ольга, Белка и Кира – не переносили меня на дух. Это обстоятельство сильно давило мне на психику. Кроме того, будучи по понятным причинам злым и нервным, я перепортил отношения со всеми, с кем до этой осени поддерживал дружеские контакты. Единственным, кто оказывал мне моральную поддержку, был Сергей. Как говорится, друг познается в беде. Если бы не он, все было бы для меня намного плачевнее.
          После нашего с ней примирения ситуация несколько разрядилась: Ира стала относиться ко мне лояльнее, а подколы Татарина были менее болезненными. Это дало мне возможность хотя бы изредка переводить дыхание.
          Вскоре после этого в институте ко мне подошел Андрей и спросил:
- Жень, твой брат, доктор Дима, сможет проконсультировать меня по медицинским вопросам?
- Не знаю, - пожал я плечами, - надо ему позвонить.
- Позвони ему, пожалуйста.
- Хорошо. Но думаю, его консультация будет платной.
- Не вопрос, - улыбнулся Дрон.

          Вечером того же дня я позвонил родичу, и он назначил консультацию на следующий день. Утром я передал это Андрею.
- Я поеду к нему на машине, но боюсь, что могу заблудиться, - сказал Татарин. - Ты поедешь со мной?
- Хорошо, - ответил я. - А кто еще будет?
- Ну, Гришу можно взять.
- А Ольгу?
- Можно и Олю, - улыбнулся Андрей.
          Мне эта поездка была ни к черту! Так же как совершенно не нужны были Новгородская и Багров. Просто через них я надеялся вытащить еще одного человека.
- А может, тогда пригласим… и Иру?
- Ну, мне-то все равно, - Дрон расплылся в приторной улыбке, - но если хочешь – можем позвать и ее.
          В этот момент к нам подошла Ольга, и Андрей спросил у нее:
- Мы сегодня с Женей поедем к нему на дачу – мне надо с его  братом, доктором Димой, встретиться. Ты поедешь с нами?
- Ну, можно.
- Тут Женя интересовался, поедет ли с нами Ира? – спросил Дрон.
- Ну, я спрошу у нее. Если Ирка захочет – то поедет…
          Ира была согласна. Общий сбор назначили на первом этаже института после последней пары. По окончанию занятий у гардероба собрались Дрон, Гриня, Оля и я.
- Ира скоро подойдет, - сказала Ольга, - пойдемте к машине.
          Выйдя из института, мы неспешно спустились по лестнице, а затем, повернув направо и пройдя через арку, обогнули здание вуза. Пройдя вдоль его тыльной стороны, мы подошли к машине Татарина и стали в нее рассаживаться. Дрон, естественно, занял водительское сидение, Гриня сел на переднее пассажирское, а мы с Олей разместились сзади. Таким образом, Ире оставалось заднее пассажирское место рядом со мной. Она как раз подошла к машине и, оглядев диспозицию на сидениях, сказала:
- Я сзади садиться не буду! Гриш, пересядь, пожалуйста, назад.
- Не, я здесь поеду! – усмехнулся он.
- Ну, пересядь. Я с ним… Я там сидеть не хочу!
- Ну, ладно, - ответил Гриня, и, выйдя из машины, уселся на заднее сиденье рядом со мной.
          Мы поехали. Мои спутники быстро включились в разговор, места в котором мне не находилось. Я не лез в него, но внимательно слушал. Так я узнал, что у этой четверки происходят регулярные встречи дома у Оли.
- Ребят, вы не обижайтесь, что в прошлый раз мы с Иркой не подготовили стол. Когда в следующий раз приедете – обязательно подготовим! – сказала Ольга.
- Да, да, да, - стала вторить ей Ира, - обязательно подготовим!
- Мальчики, давайте, приезжайте ко мне в ближайшую среду после занятий, - стала развивать свою мысль Оля.
          Я понял, что это приглашение ко мне не относится.
- Хорошо, - закивали пацаны, - мы будем!
          Когда приехали к брату, я запустил Ирку, Ольгу и Гриню в мой дом, а вместе с Дроном отправился к Димке. Проводив сокурсника к родичу, я вошел к себе. Картина, которую я увидел, заставила меня напрячься: на стуле около стола сидела Ольга, а на высокой кровати рядом друг с другом – Ира и Гриша. В комнате царило молчание: разговор, который они, скорее всего, вели, при моем появлении был свернут.
          Не говоря ни слова, я подошел к столу и, взяв из вскрытой упаковки кусок копченого мяса, которое в магазине у станции купил Андрей, стал есть. Потом повернувшись лицом к Ире и Грине, я прислонился спиной к стоящей напротив них другой высокой кровати. Никто из нас не мерился взглядом, но в комнате висело психическое напряжение. Внезапно Ира выкинула финт, которого я от нее не ожидал, – положила голову Грине на плечо и стала улыбаться. Мое сердце сжалось – я понял, что это было демонстративно сделано для меня. В это время в комнату вошел «двойной агент», и Ира быстро выпрямилась. Она, как будто, постаралась скрыть от него, что только что ластилась к Багрову. Я предположил, что между Ирой и Татарином не все ровно.
          Через некоторое время мы собрались уезжать. Ира вновь заняла переднее пассажирское место, а Гриня, Ольга и я набились сзади. На этот раз я оказался рядом с правой дверью, так что нас с Ирой разделяла только спинка кресла. Протянув руку, можно было прикоснуться к ней, однако я понимал, что следствием подобного поступка будет ее ругань. Поэтому я отбросил эту идею.
          Солнце уже село, и мы ехали в темноте, из которой навстречу нам, светя фарами, шел непрерывный поток машин. Дрон включил кассету с детскими треками, и когда в динамиках заиграла песня из мультфильма «Мама для мамонтенка», Ира сказала:
- Я в детстве всегда под эту песню плакала!
          Мои попутчики завязали разговор, а я, отвернув от них голову и упершись лбом в стекло, смотрел в окно, время от времени переводя взгляд на Иру. Мое настроение было прескверным, и мне очень хотелось послать троих по хорошо известному в России адресу, а четвертую стиснуть в объятьях.
          Андрей высадил Олю, Иру и меня у Белорусского вокзала, и они с Гришей уехали. Мы спустились в метро. Новгородская поехала по «кольцу», а мы с Ирой – по «радиалке». У меня был выбор: выйти через одну станцию и пересесть на нужную мне линию, либо же ехать дальше вместе с Ирой и осуществить пересадку позже. В других условиях я выбрал бы вариант, который давал мне возможность быть рядом с ней как можно дольше. В данной же ситуации я решил, что на сегодня мне ее уже хватило. Поэтому, проехав два перегона, я поднялся с места и сказал Ире:
- Пока.
- Пока, - сухо ответила она, и я шагнул на перрон.

          С частотою раз в неделю она мне звонила – возможно, у нее ко мне была подсознательная тяга. В одном из телефонных разговоров она заявила:
- Ничего не существует, кроме меня. Окружающий меня мир создаю я!
          Сама того не зная, Ира встала на утопическую позицию солипсизма – философского учения о том, что ничего не существует, кроме самого человека.
- И даже я не существую? – осторожно спросил я.
- И тебя нет! – уверенно ответила Ира, произнеся это так победоносно, что можно было подумать, после этих слов я исчезну.
- Но если я – плод твоего сознания, воображения, то зачем ты сохраняешь рядом с собой негативную константу? Представь, что меня нет, и я исчезну, - предложил я.
          Она не нашла что ответить.
          В одном из телефонных разговоров я прочитал Ире на память стихи из книги античного историка Светония «Жизнь двенадцати цезарей», посвященные римскому императору Тиберию. Я говорил о том, что он «беспощаден, жесток – говорить ли про все остальное?» И что «он позабыл про вино, охваченный жаждою крови». А также, что «ныне, покуда он жив, веку железному быть».
          Когда я закончил, Ира сказала:
- Стихи мне понравились, - и добавила. - А ты не любишь петь?
- Когда я пою, ангелы начинают плакать, - пошутил я.
- Ну да, у тебя ведь скрипучий голос. А я пою, когда принимаю душ.
- И вовсе у меня не скрипучий голос, - ответил я, - он у меня немного хрипловат, только и всего!
- Я сейчас интересуюсь вопросом энтропии, - сменила тему Ира. - Ты знаешь, что это такое?
- Конечно! Это тепловая смерть Вселенной. Об этом говорит второй закон термодинамики. Еще пару лет назад я читал книгу физика Пригожина «Порядок из хаоса». Правда, мало что смог понять. Слишком много там для меня оказалось формул!
- Ты зашел дальше меня – я про энтропию книг не читала, - ответила Ира.

          Наши разговоры часто носили личный характер. Так Ира сказала, что жутко боится двух вещей: гастроскопию и аборты. Узнав об ее страхах, я решил их немного усугубить:
- Мой троюродный брат, доктор Дима, говорил мне, что сейчас стали выпускать аппараты для гастроскопии значительно больших размеров, чем прежде, с сильно выступающими частями!
- Женя, - воскликнула Ира, - это ужасно!
          Мне показалось, что она поверила и реально ужаснулась. Шутить по поводу абортов я не стал, заподозрив, что Ира могла их «проходить».
          Интимный характер бесед заставлял меня думать, что ее отношение ко мне значительно лучше, чем она демонстрирует на людях. Это обстоятельство, а также ее регулярные звонки укрепляли во мне уверенность в том, что когда-нибудь я одержу победу.
          В свои девятнадцать лет Ира была самым настоящим ребенком: она не могла отличить настоящих чувств от блефа. При этом она была жестоким ребенком. Так, в одном из телефонных разговоров Ира сказала мне:
- Женя, пойди, повесься!
          Услышав это «заманчивое» предложение, я решил подыграть:
- Ну, я пошел!
- Нет, нет, нет! Женя, остановись! - затараторила она. - Я пошутила!
- А я уже собирался выполнить твой приказ, - солгал я.
- Не вздумай!
- Почему? – продолжал играть я.
- Не надо, - сказала Ира. - К тому же я бы тебя спасла.
- Времени бы не хватило доехать, - усмехнулся я.
- Я перезвонила бы твоим родителям.
- Я не стал бы вешать трубку, - не растерялся я.
- Ну, тогда бы я стала звонить твоим соседям…
- Ты не знаешь их номеров, - резонно заметил я, а затем пошутил:
- Если бы я умер по твоей вине, я вернулся бы с того света, чтобы терзать тебя по ночам!
          Этой осенью мысли о самоубийстве пару раз приходили мне в голову, но я никогда не рассматривал их всерьез. Скорее даже, это были прикидки из серии «а что было бы, если…?» Но я понимал, что мой уход из жизни будет означать окончательное поражение. К тому же я прекрасно представлял реакцию противной стороны на подобный поступок. Багор и Татарин стали бы злорадствовать, посчитав, что смогли сломить мою волю. Давать же им повод думать подобным образом, тем более что это не соответствовало реалиям, было нельзя. Ира, узнав о том, что из-за нее я свел счеты с жизнью, может быть, плохо спала бы пару ночей, а через год и не вспомнила обо мне. Наверное, единственным человеком с противоположной стороны баррикад, расстроившимся из-за моего ухода, была бы Ольга. Поэтому я видел массу причин для того, чтобы, несмотря на душевную боль, жить и бороться, и не видел ни одной для того, чтобы до срока сойти в могилу.
          Промелькнувшую в голове идею о шантаже Иры суицидом я сразу отмел. Во-первых, вряд ли девушка купится на это. Во-вторых, Ирина или кто-то из ее окружения мог порекомендовать не затягивать с этим. А поскольку я не планировал подобного финала, то, ко всему прочему, выставил бы себя балаболом.
          Мог ли я умереть из-за Ирки? Нет, однозначно нет! Мог ли я умереть за нее? Очевидно, да! В критической ситуации первым моим порывом было бы спасти Ирину, невзирая на ту цену, которую пришлось бы за это заплатить, поскольку она значила для меня больше, чем все главные ценности моей жизни. Моя жизнь и была – Ира плюс все остальное.

          На одном из семинарских занятий, когда две наших группы сидели в одной аудитории, Ира прислала мне тетрадный лист, сложенный вчетверо. Я развернул его. Это был рисунок карандашом в стиле шаржа, изображающий меня в полный рост. В верхнем правом углу находилась надпись, выполненная большими печатными буквами: «ЖЕНЯ». Я усмехнулся, а Серега сказал:
- Ты должен быть рад, что она тебя рисует!
          Я промолчал, а когда пара закончилась, решительно шагнул по направлению к Ире. Я еще не знал, что ей скажу, но посчитал, что ситуация подскажет. Увидев, что я направляюсь к ней, Ира сорвалась с места и, смеясь, побежала к женскому туалету.
          Вечером следующего дня, я ей позвонил.
- Привет, - сказал я.
- Привет, - произнесла она мелодичным голосом.
- Ира, зачем ты вчера от меня побежала? – сходу поинтересовался я.
- Я боялась, что ты меня будешь бить! – ответила Ира и звонко рассмеялась, оставив меня в недоумении.

          Да, она мне улыбалась, она регулярно мне звонила, и часа по полтора-два общалась со мной по телефону, она даже меня рисовала. Но при этом не шла на сближение. И все же мне казалось, что Ира к этому готова. Складывалось впечатление, что стоит еще немного поднажать – и это даст нужный результат.
          Но в начале декабря мне показалось, что небеса разверзлись у меня над головой, поразив жестоким ударом и обдав потоком ледяного ветра, от которого кровь стыла в жилах. Новый виток этой истории доставил еще больше боли, чем все предыдущие. Словно молния озарила местность, ранее покрытую густым мраком, высвечивая находившихся рядом со мной людей и давая возможность увидеть то, что раньше было скрыто от моих глаз: я понял, что Ира и Гриша стали любовниками.
          В тот вечер Гриша, Андрей, Ира и я спускались по лестнице парадного подъезда института. У Иры в руках был пакетик с орешками, который она протянула Грише с вопросом:
- Ты будешь?
          Я полагал, что он примет это со спокойной учтивостью, либо вежливо откажется. Однако, мне суждено было увидеть другое. Гриша, вплотную подойдя к Ире и схватив ее за руку, громко и развязано сказал:
- Давай, давай! Все давай!
          Потом он засмеялся и обнял ее за талию.
          И хотя этого можно было ожидать, данное открытие стало для меня ударом, как смерть больного близкого человека. Ты знаешь, что он должен умереть, однако его смерть в любом случае становится для тебя внезапностью. В этот момент мне показалось, что я без кожи остался вдруг {обыгрываются слова песни В.С. Высоцкого «Баллада о борьбе»}.
          Я понял, что проиграл эту битву. Но все равно продолжал отчаянно любить Иру.

          Через несколько дней после этого Ира спросила меня на большой перемене:
- Ты Гришу Багрова видел?
- Видел, - буркнул я, предвидя ее следующий вопрос и готовясь грубо на него ответить.
- Где?
- В гробу! - оскалился я и отвернулся от Иры.
          В середине декабря я оказался в кафе за одним столом с Ирой и Гришей, который одаривал меня многозначительными улыбочками. Конечно, я понимал, что в интересах психологического здоровья следовало избегать подобных встреч. Однако моя потребность видеть ее в каждый момент времени, была сильнее этого.
          Сидевшая напротив меня Ира радостно щебетала:
- Когда у меня родится ребенок, его крестным отцом я сделаю Андрюшу!
          Конечно, я понял, при каких условиях Дрон станет крестным ее ребенка… Это произойдет, если отцом будет Гриша. В этот момент мне подумалось, что я стану пищей для червей, когда он жениться на ней {обыгрываются слова песни В.С. Высоцкого «Про любовь в Средние века»}. И все же у меня были подозрения, что в планы Багра брак с Ирой не входил. Это давало мне надежду на то, что я еще поживу! И поборюсь!
          Несколько дней спустя в институтском кафе за столиком собрались Ольга, Ира, Гриня и Андрей, к которым «на птичьих правах» присоединились мы с Серегой. Мне было очевидно, что в этой компании нас никто не ждал. С другой стороны, прогнать нас они тоже не могли: мы вместе учились, объявленной войны между нами не было. В этот раз среди прочих разговоров Андрей завел речь обо мне. Я же решил отстраненно послушать его мнение.
- Женя Трофимов занимается хренью! – в качестве общего рассуждения двинул мысль Дрон.
- Ты пойми, - ответил ему Серый, - Трофим сейчас в сложной ситуации: у него нет ни бабы, ни денег. Однако он не теряет стойкости духа!
- Женя неправильно воспринимает окружающий мир. И ему это очень сильно мешает в жизни! – не унимался Татарин.
- Он воспринимает мир так, как умеет! – ответил Сергей.
          Ольга, улыбаясь, молча, слушала пацанов, при этом было ясно, на чьей она стороне. Ира и Гриша в разговор не вступали, обмениваясь взглядами, улыбками и короткими фразами.
- Ты пойдешь? – спросил Гриня Иру.
- Пойду, - кивнув, ответила она.
          Я внимательно слушал Татарина, поскольку более четкое представление о его отношение ко мне позволило бы с большей легкостью спрогнозировать его поступки. Я собирал информацию.
          Разговор Сереги и Дрона продолжался.
- Женя во многом не прав! – продолжил гнуть свою линию «двойной агент».
- В чем же он не прав?
- В том, как он относится к людям!
- Женя относится к людям так, как диктует ситуация, которую создали эти люди, - ухмыльнувшись, парировал Серега.
          «Надо было еще прибавить – “в том числе и ты!”» - подумал я, но промолчал.
          На этом обсуждение моей скромной персоны было закончено. И тут Оля начала делится своими переживаниями:
- Мне очень жалко женщину, которую недавно застрелили в Петербурге…
          Ольга говорила об убийстве в ноябре этого года одной ярой представительницы новой политико-экономической формации, в свое время принимавшей активное участие в развале Краснозвездной державы. Но, как говорится, Бог не фраер, Он все видит!
- Все люди смертны, - ухмыльнувшись, загнул я трюизм. - Вечен только Бог, бессмертен только дьявол! Чего ты так переживаешь? Ты ее лично знала?!
          Услышав это, Новгородская завелась с пол-оборота, выдав гневную тираду:
- Ты что, не понимаешь?! Убили женщину!!! А женщины – это матери! Когда убивают мужчин, это не так ужасно!
- Чем мужчине умирать легче, чем женщине? – решил выяснить я, допуская, что могу чего-то не знать в этом вопросе.
- Да, если бы тебя убили, это было бы лучше, чем то, что убили эту женщину!!!
          Видимо, я ошибся, когда некоторое время назад предположил, что моя смерть может расстроить Новгородскую.
- Ясно! - сказал я, а потом добавил:
- Давай закончим этот разговор, пока мы тут друг друга не поубивали!
- Давай! - буркнула Ольга.
          Я понял, что собрал в этот раз достаточно информации: один считал меня неадекватным человеком, а другая почти открыто желала мне смерти.

          Несмотря на то, что Ира стала встречаться с Гриней, она все равно продолжала мне звонить. Как и раньше, мы могли позволить себе беседы на любые темы, но об ее романе никогда не говорили. Хотя во время каждого разговора я чувствовал, что этот вопрос безмолвно висит в воздухе. Думаю, Ира тоже это ощущала, но, возможно, из деликатности обходила его стороной. Данной темы она вскользь коснулась только однажды:
- Я пытаюсь приделать синице, которая у меня в руках, журавлиные крылья.
          Я понял, о чем она говорит. «Но синица с журавлиными крыльями не сможет летать!» - подумал я, но свою мысль не озвучил.
- У Андрюши недавно был день рождения, - продолжила Ира. - Мы с Олей его поздравляли. А ты его поздравил?
- Да будь я проклят, если когда-нибудь поздравлю его!!! – взорвался я.
          Сказав так, я навсегда лишил себя возможности поздравлять Татарина, ибо привык держать слово. К тому же мне совсем не хотелось попасть под собственное проклятие. Я верил, что произнесенное в момент дикой ярости, сильного отчаянья, жуткой боли или смерти, оно должно сбыться.


                Глава VII. Любовь и ненависть

          Ира позвонила вечером второго января и спросила:
- Женя, у тебя есть учебник по предмету, который ведет Тай-Вань?
- Нет, я уже получил зачет и сдал учебник в библиотеку.
- А ты можешь еще раз взять его, для меня? – продолжила Ира, у которой с первого курса были долги перед библиотекой, поэтому пользоваться ей она не могла.
- Могу!
- Возьми мне его, пожалуйста.
- Когда он тебе нужен?
- Завтра!
- Хорошо. Приходи в институт к десяти часам. Я возьму для тебя учебник.
          На следующее утро, я пришел в институт, но библиотека не работала. И когда я спускался по лестнице, то встретил поднимающуюся Ирину.
- Привет, - сказал я ей. - Библиотека сегодня не работает!
- Ну и ладно, - холодным голосом сказала Ира. - Я уже сдала зачет, а учебник… просила не для себя.
- Да я так и понял!
- А зачем тогда согласился мне помочь?
- Но ведь это же ты меня попросила, - ответил я, сделав ударение на слово «ты».
          После этого я поехал домой к Сереге готовится вместе к экзамену. Вначале мы, конечно, почитали лекции и поспрашивали по ним друг друга, а потом начались чай, шахматы, карты и дружеский треп. Разговор все время крутился около Ирины, хотя ее имя не было произнесено ни разу.
- Ты, безусловно, сильная личность, - сказал Серый. - Но сейчас, фигурально выражаясь, тебе ввели парализующий яд. И ты, как застывший удав, лежишь ничком, а цыпленок, которого удав раньше мог проглотить, потеряв страх и обалдев от безнаказанности, ходит по нему взад-вперед и гадит.
          Я по достоинству оценил метафору. Сергей же продолжал:
- Я прекрасно вижу, что ты ограничиваешь себя в выборе средств борьбы, чтобы не навредить одной особе. Хотя я тебя не понимаю! На вечеринке девчонка чуть-чуть дала и чуть-чуть не дала… Что из-за этого убиваться?
- Люблю я ее… - тихо ответил я.
- Она же идет по головам! Сейчас на тебе наступила! Как пел Высоцкий: «по черепам и трупам, за метром – метр»!
- Я – жив! – напомнил я Сереге.
- Потоптаться на живом вдвойне интересно! – произнес мой собеседник, а затем добавил:
- Знаешь, Татарин возненавидел тебя с первого дня твоего появления в нашей группе.
          Я был удивлен. И задумался о том, когда же я успел так поглупеть, что сам «не доехал» до этого элементарного вывода?
- Почему? – спросил я, но когда задал вопрос, понял, что в этот момент он не имеет смысла. Поэтому тут же развил тему:
- Ты уверен, что эта вражда имеет такие старые корни?
- Он напрягался всем телом, как только ты появлялся в тусовке. Единственное, что я знаю с его же слов, – он ненавидит тебя. Его выводит из равновесия твой взгляд.
          Сказанное Серегой стало для меня моментом истины, который расставил все по своим местам в этой запутанной партии.
- Но если это так, зачем он на протяжении длительного времени скрывал свое истинное отношение ко мне, маскируясь под друга? – задал я вопрос, который был по большей части адресован мне самому, нежели моему собеседнику.
- Возможно, он ждал удобного случая, чтобы атаковать, а может быть, раньше был не готов.
- Возможно, - сказал я.
          Затем я мысленно подвел итог: «Если без войны не обойтись, значится п о в о ю е м! Не я ее начал, но эта война стала моей. То, что Татарин мой враг, я осознал еще в октябре, так славно начавшегося и так тревожно завершившегося для меня 1998 года. Но еще десять минут назад я был психологически готов списать ему часть долга, поскольку наши взаимоотношения вошли в стадию перемирия. Я не был готов забыть три горьких осенних месяца, однако мог не вспоминать о них. Но сейчас понял, что я враг Дрона. И это меняет все – теперь о списании долгов не может быть и речи!».
          Я еще раз кратко прокрутил в голове эту историю. В феврале 1998 года я вышел из академического отпуска, на мартовской вечеринке познакомился с Ирой. Спустя неделю она звонит мне, и наше общение по телефону становится регулярным. Я начинаю испытывать к Ире нечто большее, чем привязанность, и надеюсь, что это взаимно. Я предлагаю ей встретиться на квартире у Ольги, и Ира соглашается. «Вечер встреч» заканчивается для меня фиаско: вместо того, чтобы разделить со мной ложе, Ира дает мне по зубам. После этого через наши взаимоотношения пробегает глубокая трещина, которую я пытаюсь преодолеть в течение пары недель, но Ира всячески показывает, что не хочет идти на примирение. Но на улице стоит весна, а я молод и мне хочется женского тепла, внимания – одним словом, любви. Я начинаю ухаживать за Верой. Май, июнь, июль, а в августе все заканчивается. Опять сентябрь, и я снова вижу в институте Иру, и она вновь волнует меня. При этом Татарин в кругу пацанов принимается втаптывать ее имя в грязь. Это меня удивляет, но еще больше раздражает. Да что там раздражает, просто бесит! Я призываю его перестать высказываться о ней подобным образом, мотивируя это тем, что благодарен Ире за чайную ложечку любви, которую она мне подарила. Все! Я показал ему свою «ахиллесову пяту». Не теряя времени, он вонзает в нее «копье». Боль и ярость. И снова, как и несколько месяцев назад, горячее желание обладать Ириной. Может быть, ничего бы и не было, если бы я не сказал про «чайную ложечку любви». Кто знает… Череда провокационных разговоров Андрея со мной по поводу Иры, и, очевидно, подобные разговоры-провокации с Ирой по поводу меня. Я не купился на них, но Ира повелась и стала считать меня своим главным недоброжелателем, а Татарина – верным другом. Но Дрон был «двойным агентом», который не предан ни одной из сторон, работая только на себя. Я прочитал его, а Ира, видимо, еще нет. И значит, она на нем еще обожжется!
          Однако, что бы ни произошло потом, на данный момент против меня единым фронтом выступали Ира, Гриша, Андрей и Ольга. В настоящее время у них были все основания для того, чтобы праздновать победу – я был ими оплеван и втоптан в грязь. Ну, что ж, веселитесь «други», но помните, что за все в жизни надо платить. И хотя я сам не являюсь воплощением добра, Багор и Татарин на эту роль тем паче не подходят. Поэтому они еще будут платить за свои деяния. Я уже сполна плачу за то, что имел глупость вместе с ними «плющить» ее имя. Они же заплатят потом, но уже по более высоким ставкам. В довершении к моим злоключениям Ира и Гриша стали любовниками. Тяжелый удар, буквально сбивающий с ног. Очень тяжелый, но все же не смертельный. У меня еще есть силы и воля, чтобы подняться и провести контратаку.
          Ненависть! Ненависть ко мне, и, возможно, к Ире. Вот ответ на вопрос, почему все закрутилось подобным образом. Но я умею не только горячо любить, я умею и люто ненавидеть. Татарина я ненавидел! Ненавидел ли я Багра? Сложный вопрос: вроде бы и не за что – мы просто заинтересовались одной барышней, и она выбрала его. Но по понятным причинам я испытывал к нему глубокую неприязнь.
          Там, где не было никакой логики и смысла, и мой рассудок метался среди хаоса чувств, поступков и обрывков мыслей, появилось уравнение с несколькими неизвестными. Но уравнение можно решить! Ай, да Серега, ай спасибо за подсказку, старина!
          Психологически я был настроен на победу. Как известно, смелость города берет. Еще Наполеон говорил: главное – ввязаться в битву, а там будет видно. В «битву» я уже ввязался, теперь надо перехватить инициативу. Качай, Женя, качай ситуацию. Это нелегко, но возможно, а главное – нужно. Так… Пока Ира встречается с Багровым, мои атаки будут только мне вредить… Следовательно, надо перейти с тяжелых боевых действий на легкую позиционную игру. Надо перестать выглядеть подавленным, необходимо быть уверенным и счастливым – это притягивает. Хорошо бы завести в институте девчонку. Встречаться с ней и ждать, когда Ира и Гриня расстанутся – в том, что это произойдет, я практически уверен. Тогда придет время для более решительных действий. Время работает на тебя, Женя. Жди.

          В начале февраля, когда в институте начались занятия, Багров продемонстрировал мне свое истинное отношение к Ире. После пар я зашел в институтское кафе, где взял чашку кофе. Сидя лицом к двери, я увидел, как в кафе вошли Гриша и Андрей. Они купили поесть и присели со мной за стол. Следом в кафе зашла Ира и направилась к стойке бара. Я опустил глаза. Вероятно, мое замешательство было замечено пацанами, потому что Багор тут же завел о ней разговор. Я, конечно, предполагал, что для него Ира значит гораздо меньше, чем для меня, однако не думал, что он оценивает ее в стоимость фантика от жвачки. Он стал называть Ирину последними словами, смешивая ее имя с грязью, подобно тому, как минувшей осенью поступал Татарин. Услышав это, я ухмыльнулся и поджал губы.
          Теперь я был полностью уверен: рано или поздно они расстанутся, и тогда придет время для моих действий. Поэтому, как и планировал, я затаился и старался улыбаться всем персонажам этой «пьесы». И все же я не мог довести выбранную тактику до логического конца: у меня не хватало душевных сил войти в их тусовку и спокойно взирать на то, как Ира встречается с другим мужчиной. Когда я видел рядом с ней Багрова, у меня начинались психологические «ломки», сопровождавшиеся тупой болью в области сердца и почему-то непременным напряжением глазных мышц. И я часто уходил, убегал с занятий на работу к Любови Николаевне Мошковой, которой плакался о своих проблемах, а она говорила:
- Ты что, не понимаешь – Ирка буквально купается в твоей любви?! При этом она ни на грош не ценит твоих чувств! Разве можно позволять ей так поступать?
- Нельзя! Но что мне делать? – вопрошал я.
- Начни ухаживать за какой-нибудь ее подругой – и сразу увидишь, как ревность начнет душить Ирку. Ну, а тогда она сама захочет с тобой встречаться! Вообще у тебя женщин должно быть столько, чтобы ты их мог поставить от Москвы до Сергиева Посада! Не зацикливайся на ней!
          Возможно, что у меня и должно было быть женщин, как от Москвы до Сергиева Посада, но в эти месяцы впервые в жизни я познал отчаяние. И думается, я уже был бы рад ночному визитеру, который усевшись верхом на стул, придвинул бы ко мне флакон, содержавший то ли кровь, то ли чернила, и предложил бы подписать союз {обыгрывается стихотворение А.А. Галича «Еще раз о черте»}. Но, слава Богу, он не пришел!

          В конце февраля я заметил, что Иркино окружение стало относиться ко мне несколько иначе, нежели прежде. Однажды перед началом семинарского занятия Ольга с улыбкой обратилась ко мне:
- Женя, это твой домашний адрес?
          При этом она показала мне листок бумаги – на нем действительно был мой адрес. Я сообразил, что эта информация получена с помощью телефонной базы данных, которую можно было купить на любом углу.
- Да… Но откуда он у тебя? – спросил я, изображая полное замешательство.
- Неважно! – гордо ответила Новгородская.
          Олин вопрос говорил о многом. Во-первых, вероятно моя персона регулярно обсуждается в их тусовке. На это указывало то, что Ольга, а возможно, и сама Ира, решила выяснить мой адрес. Это в целом неплохо, даже если обо мне и не говорят ничего хорошего. Это означало, что Ира сама себе компостирует мозги моим образом. Во-вторых, Ольга разговаривала со мной мягким голосом и даже улыбалась. Я был уверен, что это – не игра, поскольку давно отметил: Новгородская очень прямолинейна и не умеет притворно изображать хорошее отношение к людям. Поэтому было очевидно, что под воздействием каких-то обстоятельств ее отношение ко мне претерпело изменение. А еще это значило, что Ира тоже может сменить гнев на милость, в том числе и под влиянием Ольги. Я принял это как добрый знак. Мои часы, заскрипев от огромной нагрузки, наконец-то пошли вперед.

          Я хорошо помнил о своей задумке завести девушку в стенах института. Прокачав возможные варианты, я остановил выбор на Вале Мазиной. Она была симпатичной девчонкой – стройная, с разбросанными по плечам светлыми волосами и карими глазами. Своим типажом она, даже больше чем Вера, напоминала мне мою первую институтскую девушку Наташу. Раньше я отдавал этому типу барышень безоговорочное предпочтение, но, познакомившись с Ириной, свои вкусы изменил.
          Я стал обхаживать Валентину, но мои знаки внимания оставались без должного внимания. Если в конце второго курса Валя откровенно кокетничала и строила мне глазки, то сейчас она меня игнорировала. Возможно, это была месть за то, что я в свое время не уделил ей внимания. А может быть, Валя поддалась общему негативному отношению ко мне. Не исключено также, что она слышала, как еще несколько месяцев назад я признавался в любви Ире, и поняла, что, начни со мной встречаться, окажется разменной картой в чужой игре. Как бы там ни было, Валя осталась холодна к моему нежному взгляду и томным воздыханиям. К сожалению, никакой другой кандидатуры на роль моей девушки в тот момент я не видел.

          Наступил последний учебный день перед праздником 8 марта. Ровно год прошел с момента моего знакомства с «пьяной девушкой». За это время наши отношения успели претерпеть сильные метаморфозы, начиная от поцелуев, общения по телефону, общего ложа и довершая тем, что было в наличии сейчас. Когда закончилась последняя пара, сокурсники начали быстро покидать лекционную аудиторию. В отличие от них я не торопился – мне не к кому было спешить. Серега, наблюдая мою медлительность, тоже сидел на месте. В конце концов, в аудитории осталось шесть человек: мы с Сергеем, а также Ира, Оля, Гриша и Андрей. Две противостоящие группировки оказались в полном сборе и без свидетелей. Хотя, думаю, никто к этому сознательно не стремился. Эти четверо сидели на своих местах и бросали на нас с Серым короткие взгляды. Было очевидно, что у них назначена «сходка», на которую я и мой друг не приглашены. Я быстро глянул в серо-зеленые глаза Ирины, а затем кивком головы показал Сергею на дверь. Не говоря ни слова, мы двинулись к выходу, и, удушаемый яростью, я отравился домой.

          На большой перемене я сидел в лекционной аудитории. Вокруг «бурлила» задорная студенческая жизнь, а меня пожирало пламя неразделенной любви. Тут ко мне подошла Ольга.
- Жень, у меня есть пробничек хороших мужских духов, - весело сказала она. - Мне он все равно не нужен, давай я тебе его завтра принесу?!
- Приноси, - с легкой улыбкой ответил я.
          На следующий день, когда я уже и забыл об этом предложении, Оля присела за соседнюю парту рядом со мной и Серегой.
- Вот, то, что я тебе обещала принести! – с этими словами она поставила на парту бежевую коробочку с пробником.
- Спасибо, - сказал я.
          Оля ушла. Я же напрягся, потому что у меня появились вопросы, которые, учитывая непростые отношения с Ольгой, были вполне обоснованными. Почему она сделала этот подарок мне? Ольга могла отдать духи Андрею или Грише. Или, в конце концов, Сереге. Однако принесла именно мне! Почему? Неужели… яд?! Способна ли она на это? Знать бы заранее, кто на что горазд... К тому же у нее могли быть «инструкторы» – так, что все возможно… Может быть, ее улыбочки были призваны усыпить мою бдительность?
          Дома я поставил коробку с духами на секретер, собираясь в ближайшее время избавиться от нее. В это время ко мне приехал троюродный брат, и, увидев на полке пробник, принялся расспрашивать:
- Где взял?
- Барышня одна подарила, - ответил я отрывисто.
- Ого, - воскликнул Тимка, - тебе девушки духи дарят?!
- Дарят, брат. Только я не уверен в чистоте ее намерений.
- В смысле?
- У нас с ней вялотекущий конфликт. И вдруг она мне духи дарит! Может, отравить хочет? Как думаешь?
- Да брось ты, зачем ей это надо?! Подарила и подарила. Теперь пользуйся!
- Ты знаешь, я не рискну! Чем черт не шутит, когда Бог спит!
- Ну, хочешь, я ими сейчас надушусь?
- Можешь вообще себе забрать. Только помни, Тим: я тебя предупредил!
- Ну, все, спасибо! – брат, смеясь, убрал пробник в карман.

          В конце марта Ольга устроила секс-опрос: во время лекций она передавала сокурсникам записки с вопросами интимного характера. Такую записку посчастливилось получить и мне. В ней содержался текст: «Женя, когда у тебя был первый сексуальный опыт?».
          Я написал: «В 16 лет».
          После этого от Оли пришло новое «письмо»: «А где это произошло?».
          Усмехнувшись, я написал: «На квартире».
          И вновь я получил «дополнительную минуту» для ответа на «дополнительный вопрос»: «Вы были пьяные?».
«Я был трезвым, девушка пьяной», – отписался я.
          Следующий бумажный листок не содержал вопроса, а являлся как бы констатацией факта: «Ну, это у тебя как всегда!». Оля явно намекала на «пьяную девушку».
          К этому времени отношение Новгородской ко мне стало явно теплым – с начала марта у нас возобновились приятельские отношения. Довольно часто во время занятий Ольга посылала мне воздушные поцелуйчики, и я отвечал ей тем же. К тому же мой брат, слава Богу, был жив и здоров, и я понял, что подозрения насчет яда были ошибочными.

          В середине апреля, когда для защиты чьей-то кандидатской диссертации потребовалась большая лекционная аудитория, нас, студентов трех групп, отправили слушать лектора в актовый зал. Пара еще не началась, и я разговаривал с Серегой. В это время перед нами села Ира и, не обращая внимания на моего товарища, обратилась ко мне:
- Женя, ты поможешь мне сделать упражнение по предмету «Деловой русский язык»?
- Помогу, - опустив глаза, тихо ответил я. - Что надо сделать?
- Ну, тут надо из нескольких слов составить предложение со смысловой нагрузкой.
- Давай.
          Ира протянула мне задание, а потом спросила:
- Хочешь финик?
- Хочу!
          Она дала мне заморский плод.
- Я сейчас отойду, а ты посмотри за моей сумкой, - сказала мне Ира.
          Я кивнул. Она ушла, а я принялся за составление предложений, заедая этот процесс фиником.
- Если Ира меня отравила, ты ей за меня не мсти и никому не говори, что финик мне дала именно она, - пошутил я, обратившись к Сереге.
          Мой друг громко засмеялся, а потом сказал:
- Ладно, уговорил!
          Вскоре вернулась Ира и, сев передо мной, принялась что-то писать. Я закончил выполнять упражнение и, отдав результат Ире, спросил:
- Что пишешь?
- Письмо маме, - отозвалась «пьяная девушка». А потом, улыбаясь, добавила:
- Хочешь тоже что-нибудь написать моей маме?
- Не знаю… - протянул я.
          Я расценил ее предложение как явную провокацию. Было ясно – мое письмо попало бы не к ее маме, а стало бы «гулять» среди наших групп. Да, и что я мог написать? «Я безумно люблю вашу дочь». Не более! Не более, потому что все сводилось к этой короткой фразе, наполненной для меня огромным смыслом. Но написать так – значило вновь расписаться в своих чувствах к ней. «Нет, Ира, - подумал я, - на этот раз ты меня не разведешь! Максимум слабости перед тобой я уже прошел. И сейчас я постепенно набираю силы, приводя в равновесное состояние психику. А это значит, что в относительной пропорции ты слабеешь».
- Ну, что, ты будешь писать письмо? – прервала она мои размышления.
          Я улыбнулся Ире.
- Нет!

          Примерно раз в две недели Ира мне звонила. Было ли это желание в очередной раз помучить меня? Или это были «контрольные звонки», чтобы я не забывал ее, чтобы при необходимости она смогла воспользоваться моей помощью? Однажды, позвонив, она представилась очень запоминающимся образом:
- Женя, это я, Ирочка Пожарская!
          Иногда ей звонил я, но это не всегда сулило мне приятное общение. Ира могла сказать, что ей некогда или что у нее плохое настроение, и быстро закончить разговор.
          Время от времени масла в костер моих чувств подливала Оля. Как-то раз, когда мы с ней стояли в метро, она спросила:
- Хочешь, я тебе принесу Иркины ногти? У нее по квартире много валяется!
- Нет, не хочу! – твердо ответил я, измерив Ольгу взглядом.
          Однако сколь бы уничижительным ни было для меня это предложение, я охарактеризовал его для себя скорее, как положительное. Оно дало мне основание рассчитывать на Олю как на агента влияния, способного оказать мне помощь в «многоходовке», которую я планировал разыграть.

          В середине мая Ира и Гриша рассталась. Мне об это никто не говорил, однако я заметил, что они перестали общаться. Все: путь был открыт – я мог атаковать. Лагерь моих противников, которые доселе выступали единым фронтом, распался на две группы, оставив мне в «наследство» сложные отношения с Ириной. Правда, мне стало легче держать удар. Теперь, когда я начну подбить к Ире клинья, это не будет автоматически становиться известно пацанам. Мои же выпады в их сторону не станут одновременными атаками на Иру. Я начал свое наступление осторожно, исподволь, прекрасно понимая, что стремительным наскоком здесь ничего не решить.

          В последних числах мая у Иры был день рождения, и я позвонил ей.
- Ира, - сказал я, - поздравляю тебя с наступающим днем рождения. Я знаю, что он у тебя завтра, но завтра у тебя будут гости, и тебе будет не до меня.
- Спасибо! - ответила она радостным голосом.
- Как твои дела?
- Твоими молитвами, - смеясь, ответила Ира.
          Когда я услышал эти слова, мне вспомнилось, как в феврале я зашел в расположенную недалеко от нашего института церковь святого Иоанна Воина. Иконы, иконы, иконы. На одной из них святой Георгий Победоносец убивал копьем змея, а его конь топтал ползучего гада копытами. Купив пару свечей, я поставил одну перед иконой со святым воином несущим победу, в надежде, что он мне поможет; другую – за здравие – конечно же, в этот момент я думал об Ире.
- Недавно я пролила себе на ногу кипящее масло, - сказала Ира, - весь дом слышал!
          Наверно, она мне об этом рассказала, чтобы, я пожалел ее. Однако я решил съязвить:
- Весь дом слышал, как масло на ноге шипело?
- Нет! – с кривлянием в голосе ответила Ира. - Как я кричала!
- Бедная, - посочувствовал я.
          Мы проговорили еще какое-то время, а напоследок Ира сказала:
- Спасибо, что поздравил. Мне очень приятно!
          Но приглашения не последовало.

          В июне я дал «пьяной девушке» почитать книгу Роджера Желязны «Хроники Эмбера». Это давало мне повод встретиться с Ирой во время летних каникул под предлогом возвращения книги. Однако когда в августе я позвонил Ире, она спросила меня:
- Эта книга нужна тебе сейчас?
- Нет… - помедлив, ответил я.
- Тогда я верну ее в сентябре.
          Иными словами, она сказала: я не хочу с тобой встречаться.
- Почему ты меня игнорируешь? – спросил я.
- Я тебя не игнорирую, - серьезно ответила Ира.
- Тогда мы могли бы встретиться у тебя, попить вина, поговорить за жизнь.
- Ну… в принципе… можно… - растягивая промежутки между словами, словно, что-то обдумывая, ответила Ира, - но не сейчас!
- А когда?
- Например, осенью. Скажем, в сентябре.
          Я стал ждать сентябрь.

          В конце августа я мучился от бессонницы, поэтому часто заваливался спать днем. В одну из таких дневных «ночей» мне приснился короткий сон, заставивший мое сердце биться сильнее обычного. В нем увидел я одноэтажное строение с прямой крышей и широко распахнутой дверью. И увидел я Иру, и услышал ее веселый смех. Я протянул к ней руки и взял в свои ладони ее ладошки. И сказал я ей:
- Я хочу, чтобы это место запомнило тебя!
          Все, обрыв пленки. Я проснулся и привстал в постели. Ира снилась мне нечасто, поэтому ее образ, который я видел в своих снах, был мне дорог. Мой взгляд упал на левое запястье, на котором с недавних пор я носил золотой браслет. Его не было!
- Черт! - вслух выругался я. - Порвал!
          Я буквально перерыл одеяло – браслета нигде не было. В недоумении поднял подушку. Под ней, аккуратно сложенный, лежал мой браслет. Он не был порван, его тугая застежка была просто расстегнута. «Так, - подумал я, - значит, это ты сняла браслет с моей руки…». Этого не могло быть! Но факт оставался фактом: когда я засыпал, браслет был у меня на руке, а когда проснулся, он был уже под подушкой. Я точно помнил: когда ложился спать, руки под нее не клал. Когда же проснулся, они также лежали поверх одеяла. Случайно ли я во сне коснулся ее рук, а она – моих? После этого случая я стал смотреть на свой браслет как на вещь, связанную с Ириной.


                Глава VIII. Божественное создание

          В сентябре Ирина вернула мне книгу, а я дал ей вторую часть «Хроник Эмбера», написав на одной из страниц карандашом: «Ты божественное создание… 13.9.99». Ира никак не прореагировала на это, при этом я был уверен – она поняла, к кому обращена надпись.
          Да, я обожествил ее. Правда, вскоре понял, что сделал это зря. Дело в том, что там, где есть божество, есть и ад. Существует точка зрения, что ад – это не озера горящего масла и ледяные цепи, а лишение благодати Господней, лишение права на общение с Ним. Моим Божеством была Ирина. И она лишала меня права на общение с ней, поэтому для меня это был ад. Она не хотела дать мне ни одного шанса стать к ней хотя бы немного ближе. Даже когда я напомнил Ире о том, что она была не против раздавить на двоих бутылочку вина, она ответила:
- Женя, нет!
- Почему?
- Ну, потому, что ты будешь меня домогаться.
- Ира, я не буду тебя домогаться!
          Я был искренен, когда говорил, что не собираюсь приставать к ней: мне было очевидно, что для «штурма ее бастионов» время еще не пришло. Сначала надо было расположить ее к себе и только после этого переходить к более решительным действиям.
- Женя, все равно, нет! – ответила она.
          Распространено мнение, что полной противоположностью любви является ненависть, и соответственно наоборот. Однако это не так! Полной противоположностью любых чувств является их игнорирование. Я любил Иру, но она не отвечала мне ненавистью, она просто не замечала меня. Это означало, что расстояние, разделявшее нас, измерялось не в шагах, а, вероятно, во времени, которого должно было пройти достаточно много, прежде чем мы смогли бы оказаться рядом. И чтобы изменить сложившуюся ситуацию, как мне казалось, необходимо было чаще общаться с ней. Однако с этим у меня возникли непредвиденные сложности: Ольга и Ирина были в нешуточной ссоре, что не позволяло мне, общаясь с первой из них, оказываться рядом со второй. Эту вынужденную «паузу» я посвятил укреплению дружеских отношений с Олей. Я регулярно садился рядом с ней на лекциях, на семинарах тоже старался оказаться поблизости. Я всячески поддерживал ее в различных дискуссиях и пытался унять Серегу, когда он спорил с Ольгой до ругани. И она оценила это. Теперь в нашей институтской тусовке, где Оля всегда была заводилой, я находился на правах ее приятеля. Окружающие, как мне казалось, наконец, увидели во мне адекватного человека. Прежнее негативное отношение ко мне начало уходить, и я стал набирать очки.
          Однажды, опаздывая на первую пару, я встретил в метро Ольгу. Она была простужена и часто кашляла. Когда мы поднимались по эскалатору, Оля спросила меня:
- А ты еще не болеешь?
- Нет, - ответил я. - А что, должен?
- Ну, естественно, я ведь договорилась насчет тебя с заразой!
          Я печенкой почувствовал, о ком идет речь, но подавив невольную улыбку, спросил:
- С какой заразой?
- С Пожарской, конечно! - смеясь, ответила Оля.
          Разумеется, чтобы обольстить «заразу-Пожарскую», мне нужно было покончить с имиджем бедного студента: приодеться, разжиться карманными деньгами. Для этого у меня имелся только один способ – устроиться на хорошо оплачиваемую работу. Однако я отдавал себе отчет, что окончив три курса института и не обладая опытом, я не являлся специалистом, которого все и везде ждут. Но тут, как мне показалось, передо мной нарисовалась отличная перспектива. Сергей сообщил, что устроился на работу:
- Я нашел место в одной из аналитических структур МЧС, и платят там неплохие деньги. График работы достаточно гибкий, поэтому я смогу и в институте бывать!
- Ты меня туда сможешь порекомендовать? - спросил я.
- Попробую, - ответил он. - Завтра выйду и поговорю насчет тебя с начальником.
          Я загорелся желанием попасть в это подразделение, чтобы заработать денег и сделать Ире подарок: купить что-нибудь из ювелирных украшений.
          Спустя несколько дней, когда Серега вновь появился в вузе, он сказал:
- Я верю своим снам. Если ты попадешь туда, последствия могут быть для меня самыми отрицательными!
          Я не стал выяснять, что за сон посетил его ночью, потому что не принял его слова за чистую монету. Мне было очевидно: причина в чем-то другом. Однако факт существования этого отдела и возможности получать там неплохие деньги я под сомнение не поставил.
- Ты мне хоть название и адрес подскажи, - попросил я Серого. -  Я сам туда пойду!
- Нет, - замотал Серега головой, - не скажу!
          После этого разговора я, выяснив телефон справочной службы Министерства по чрезвычайным ситуациям, стал искать нужную структуру. Результаты моих поисков были неоднозначны: все как будто что-то слышали про это подразделение, но никто толком ничего не знал. Я метался от одного отдела к другому, от «Иванова» к «Петрову», от «Петрова» к «Сидорову», пока не поговорил с подполковником Кремневым, который пригласил к себе на встречу. Когда я к нему приехал, он, еще раз выслушав мой вопрос, посоветовал обратиться к начальнику центра анализа и прогнозирования «Контрстихия», доктору географических наук Владиславу Романовичу Бокову.
          В тот же день я отправился по указанному адресу и имел возможность встретиться с ним. Владислав Романович, в кабинете которого на стене висел портрет министра Шойгу, хотя и не знал точных координат этого отдела, но подтвердил, что подобное подразделение существует. Мой собеседник пообещал, что при случае выяснит для меня подробности. Я же, в свою очередь, должен был регулярно ему звонить. Это меня обнадежило. Надо сказать, что знакомство, пусть и мимолетное, с двумя этими людьми оставило в моей душе неизгладимое впечатление. Пообщавшись с подполковником Кремневым не более десяти минут, а с начальником прогнозного центра Боковым в течение получаса, я ощутил, что это люди очень сильного духа, что именно на таких, как они, держится Россия, и настоящий мужчина должен быть похож на них. Я проникся уважением и к этим людям, и к тому министерству, которое они представляли.

          Жизнь катилась своим чередом. Правда дорога, по которой мне приходилось двигаться, вся была в колдобинах и ухабах. Но за очередным поворотом меня ждали романтические отношения. Ее звали Катя. Внешне она была похожа на «пьяную девушку», но, несмотря на это, Ирину мне заменить не смогла. Наш роман завязался на вечеринке, которая затянулась до поздней октябрьской ночи. У Катюхи был вздорный характер, который меня несколько напрягал. Тем не менее, отношения с барышней, которая была похожа на Иру, имели для меня огромное психологическое значение. Они предавали мне уверенность.
          В первых числах ноября, Ира, позвонив мне вечером домой, почти что с угрозой выпалила в трубку:
- Женя, человек у которого я снимаю квартиру, попросил меня съехать в течение недели. Женя, найди мне квартиру, ты же не хочешь, чтобы я переехала в общагу!
          А потом, смеясь, добавила:
- Ну, или перееду жить к тебе на дачу.
          Я понимал, что это шутка, но идея мне понравилась, и я спросил:
- А ты будешь приглашать меня в гости?
- Ну, ты будешь иногда приезжать, чтобы поколоть дрова, растопить печку. Потом я тебя напою чаем, и ты поедешь домой, - вновь засмеялась она.
          Мои расспросы у родственников и московских знакомых положительного результата не принесли. Оставался последний вариант: поехать в Подмосковье к троюродному брату Тимке, обойти с ним его знакомых и узнать, не сдает ли кто-нибудь из них квартиру в Москве. Мороз стоял лютый, но с Богинь не спрашивают, их любят, им поклоняются. Поэтому, отложив планы провести выходные с Катериной, я собрался ехать к родственникам.
          Моя поездка увенчалась успехом: Тимин друг дал мне номер телефона своего приятеля, который сдавал квартиру. Вернувшись в Москву, я позвонил ему, и он подтвердил, что квартира сдается. Тогда я перезвонил Ирке и оставил ей телефон этого человека. Ира поблагодарила меня и спросила:
- Не надо сказать, что я твоя девушка?
          В ее голосе слышался смех. Я тоже решил пошутить:
- Да нет, зачем, и так все знают!
          Она снова засмеялась.
          Не знаю, кто из них был тормозом, однако Ира не смогла выяснить у этого товарища, сколько он хочет за квартиру.

          Время от времени Багор и Татарин проводили разведку боем – заговаривали со мной об Ире. То ли они желали поглумиться над проигравшим, то ли надеялись получить момент истины, заставив меня проявить свои чувства. Подобное «прощупывание» моей нервной системы, естественно, не приносило мне удовольствия, однако серьезным шрамов на душе не оставляло. Но однажды их риторика стала намного жестче: мне было подробно рассказано о том, как, куда и в каких позах… В мое сердце вернулась тупая боль, а мышцы глаз вновь напряглись. Мне снова показалось, что я без кожи остался вдруг! Я молча бесился, стискивая зубы и впиваясь ногтями в ладони. Мои нервы были натянуты до предела, и я боялся, что не смогу себя проконтролировать. При этом я понимал, что не имею права поддаться на провокацию, показав, что меня это задевает. Мне было ясно, что прояви я свое истинное отношение к данному вопросу, пацаны тут же устроят новый виток «плющенья» ее имени. Сначала это будет происходить у Иры за спиной, а затем перерастет в открытую травлю и ее и меня. Я пытался не допустить этого всеми своими силами. События третьего курса научили меня проявлять выдержку, и я следовал этой тактике.
- Ты с ней спал? – спросил меня Андрей.
- У нее спроси! – отрезал я, не имея никакого желания давать ему правдивый или лживый ответ.
- Я спрашивал у нее. Она говорит, что не помнит.
- Значит, не твое дело! - хлестко ответил я и «придавил» Татарина взглядом.
          Он отвел глаза, а я подумал: «Странно, что ты так сказала… Но, может быть, у тебя на это были свои причины... Могла ли ты использовать незнания Багром этого нюанса, как некую разменную карту в своей игре?».
- Когда я ее кинул… - начал Гриня, но не успел закончить фразу, потому что я перебил его.
- Ты ее кинул? А не наоборот?!!! – криво усмехнулся я.
          Я просто не мог себе представить, что такую девчонку можно бросить.
- Она тебе сказала, что это она меня бросила? – тоже усмехнувшись, спросил Гриня.
- Не важно, что она мне сказала! – отрезал я. - Так значит, это ты ее бросил?
- Да. Я просто перестал ей звонить!
- Почему? – негромко спросил я.
- Вообще она была отличной любовницей! Но при этом хотела, чтобы я ей «конверт клеил»! – засмеялся Багор. - Но я этого делать не собирался! Она же настаивала!
- Чего клеил??? – не понял я.
          Гриша громко захохотал, а Андрей, улыбаясь, провел у себя перед губами, сверху в низ, расставленными в форме буквы V указательным и средним пальцами правой руки.
          Я понял и слегка кивнул. Одновременно в голове у меня появился длинный ряд мыслей: «Да ты, Гриня, не мужик, если кинул такую девчонку… Хотя, дело, наверно, не в этом… Неужели я один вижу, что может привнести Ира в жизнь мужчины, с которым она будет? Несгибаемость воли! Неукротимость стремлений! Даже находясь с ней в конфронтации, я все равно вдохновляюсь Ирой и, наверно, не без ее помощи, аккумулирую в себе эти психологические качества! Возможно, умение воспринимать окружающий мир в целом, а не в деталях, позволяет мне видеть то, что не могут увидеть другие люди».
          Что я мог противопоставить их клике? Естественно, только те ресурсы, которыми обладал: аналитические способности, волю и выдержку. Последняя позволяла мне прятать от окружающих свои чувства. Что могли противопоставить мне они? Хитрость Татарина – раз. Их объединенную волю – два. Психологически подавить каждого из них в отдельности было делом несложным: и тот и другой при общении один на один отводил глаза под моим взглядом. Но когда они вдвоем заводили со мной разговор об Ире, держать их общий психологический удар было очень тяжело. Хотя пока мне это удавалось. Однако сломить их объединенную волю у меня не получалось. После подобных волевых состязаний я чувствовал себя сильно уставшим. К тому же они знали мою болевую точку – Иру. Да, теперь я знал, за что мне ненавидеть Багрова – он слишком много сказал!
- Знаешь, Ира была не против общаться с тобой, но боялась, что если она будет это делать, Гриша ее бросит, - сказал Андрей.
          Я не знал, какую форму общения имел в виду Татарин: по телефону или вживую, но решил не уточнять. Также я не стал говорить моим «друзьям», что Ира время от времени звонила мне. Если они были не в курсе, то это могло дать им лишний повод перемыть ей косточки и поднять мне нервы.
          Дрон продолжал:
- Но Грише было все равно: общается она с тобой или нет – он ее не ревновал. В конечном итоге, он все равно ее бросил. Теперь Ира считает, что это я подбил Гришу с ней расстаться. За это она меня ненавидит! Но на самом деле я его не подбивал – он сам так решил!
- Почему? – поинтересовался я, поскольку это знание в один прекрасный момент могло дать мне в руки дополнительный козырь.
- Потому что я никогда серьезно не относился к ней! - ухмыльнулся Гриня.
          Серьезно не относился?! Не ревновал?! С первым утверждением я был полностью согласен. Второе же, скорее всего, было только полуправдой. В памяти всплыла ситуация, произошедшая в начале этого года, когда они еще были вместе. Я стоял в проходе между партами и вел беседу с Ниной, кажется, о том, как каждый из нас привык спать. За соседней партой сидел Багор и, не принимая участия в разговоре, время от времени многозначительно мне улыбался. В то время у него были все основания так себя вести – он был победителем, черт возьми. Его гримасы стали меня раздражать, и я решил сделать ход конем.
- У меня есть знакомая девушка, - сказал я Нине, преднамеренно увеличив громкость голоса, чтобы привлечь внимание Багра, - которая с тринадцати лет спит без подушки!
          Нинка засмеялась, а лицо Грини претерпело разительные изменения: оно потемнело, улыбка, словно сорванная порывом ветра, мгновенно исчезла, а мышцы его физиономии напряглись – он прекрасно понял, о ком шла речь. Наверно, Багор считал, что только он имеет право говорить о девушке, с которой встречался. Гриня промолчал, хотя я и задел его самолюбие. Он испытал ревность собственника.
          Логика борьбы подсказывала мне – надо найти слабое место в дружбе моих врагов. И когда они в очередной раз попытались завести со мной разговор об Ире, я так и поступил. Я использовал то обстоятельство, что Татарин был членом политической партии КПРФ, а прадед Багра – кулаком. Поэтому, как только разговор зашел об Ире, я перевел стрелки:
- Смотри, Гриша, - сказал я, показывая на Татаринова пальцем, - такие, как он, после революции 17-го года, ставили к стенке крепких хозяев, как твой прадед!
          Провоцируемый мною Гриня показал свой ум во всей красе:
- Да, да, - завелся он, - сволочи! Этих коммуняк стрелять надо!
          Однако Дрон сразу сориентировался.
- Ты что, не видишь, что он нас стравливает? – взвинтился он.
          Но Гришу уже понесло:
- Да, такие, как вы, развалили Российскую империю! Да если бы не ваше семидесятилетнее правление, Россия бы сейчас отлично жила!
          Так я нашел и стал использовать в своих интересах мировоззренческие противоречия этих людей, поднимая этот вопрос при каждом удобном случае. Достаточно было бросить слово комиссар или ВЧК и результата не приходилось долго ждать.

          Я в одиночестве стоял на пятом этаже института, когда ко мне подошел Татарин. Мы обменялись рукопожатиями и повели нейтральный разговор. Нейтральный – потому, что он не касался Ирины, что уже было хорошо. Андрей спросил меня:
- У тебя девушка есть?
- Недавно расстались, - хладнокровно ответил я, внимательно смотря ему в глаза.
          Не выдержав моего взгляда, Андрей отвел свой, а потом продолжил:
- А чего расстались?
- Проблемная барышня, не люблю таких…, - ответил я, вспоминая Катерину.
- Красивая?
- Да-а!
- Не жалко?
- «Много есть еще Катерин», - усмехнулся я, цитируя известную песню.
- А как ты с ней расстался? - вкрадчивым голосом спросил Татарин.
- Это забавная история, - ухмыльнулся я. - Мы сидели в ее комнате. Температура взаимоотношений дошла до точки кипения. «Дверь там!» - рявкнул я на Катьку, указав в соответствующем направлении. Она обалдела, а я встал и ушел.
          Андрей зашелся в приступе смеха, а потом сказал:
- Указать на дверь хозяйке – это круто! Ну, ты мерзавец!
- Да, что там мерзавец, просто подонок! – занял я агрессивную психологическую стойку.
          Я решил перевести разговор с моей персоны на личность Андрея, поэтому спросил:
- А у тебя есть девушка?
- Была одна, давно. Меня напрягают подобные отношения. Предпочитаю короткие связи.
          Я не психолог, но думаю, что подобный подход к отношениям с женщинами выдавал какие-то личностные проблемы Андрея. Возможно, именно этим объяснялось, почему он постарался сломать мои, в общем-то, достаточно ровные отношения с Ириной после того, как я сказал, что люблю ее. Может быть, чувства других людей не давали ему спокойно спать. Очевидно, Татарину было хорошо, когда другим людям было плохо, и наоборот. Хотя глубинные причины подсознания Андрея, заставлявшие его так поступать, не имели для меня значения.

          Время шло, я регулярно звонил начальнику прогнозного центра «Контрстихия», доктору географических наук Бокову, но никаких новостей для меня у него не было. Оля и Ира воротили друг от друга носы, и мною начинало овладевать опасение, что я могу не успеть.
          В конце декабря 99-го года, когда заветный зачет был сдан, я, уходя из аудитории, подошел к Ире.
- Это твои? – тихо спросил я, указывая на конспекты на ее столе.
- Да, - ответила она вполголоса.
          Тогда я написал на них: «С новым годом!». И ушел.
          Она позвонила мне в январе, долго щебетала на бытовые темы, а когда узнала, что я некрещеный, спросила:
- Хочешь, я буду твоей крестной матерью?
- Да! – радостно ответил я. Но одумавшись, тут же сказал:
- Нет!
          Если бы Ира стала моей крестной, я не смог бы, потом на ней жениться! Когда византийский царь Константин Багрянородный захотел взять в жены киевскую княгиню Ольгу, та попросила его стать ее крестным отцом. Константин выполнил просьбу княгини и потерял право жениться на ней. Не мог же он жениться на своей «дочери»!
- Почему? – удивилась Ира.
- Это слишком позорно, - бросил я первое, что пришло мне в голову.
- Раз я тебя позорю, тогда пока, - расстроенным голосом ответила Ира.
- Ира, Ирочка, Ириша, Ируся! Прости меня, пожалуйста! Я больше так не буду! – взмолился я.
- Ладно, - с кривлянием в голосе ответила она. - Прощаю!
          Она меня простила. Но в самом ли деле Иришка обиделась? Или только притворялась? Во всей этой истории были «великий океан любви», «моря ненависти» и «глубокие озера лжи». Я любил Иру и ненавидел своих врагов. Татарин ненавидел меня. И все мы лгали друг другу, поэтому никому нельзя было верить!


                Глава IX. Наперсница

          В начале февраля, когда я и Ольга в числе других студентов пересдавали «неуды», я к своей радости заметил, что Ира и Оля дружески общаются.
- Вы больше не в ссоре? – вкрадчиво спросил я у них.
- Нет, - ответила Ира голосом, в котором было столь знакомое кривляние.
- Ну, хорошо, - с улыбкой подытожил я.
          Ира провела ладонью по моей щеке, и я забалдел.
          Девчонки помирились – наконец-то пришло время использовать Ольгу как агента влияния.
- Мы – в кафе. Пойдешь с нами? – спросила Оля. Ира при этом улыбнулась.
- Нет. Я к родственникам, в Подмосковье.
          На прощание Ольга сказала мне:
- Ты иногда мне что-нибудь сбрасывай на пейджер! Угу?
- Угу! – ответил я и отправился в путь.
          Сидя вечером дома у дяди, я решил выполнить Олину просьбу, и, набрав номер оператора, за подписью братьев Карамазовых распорядился грузить апельсины бочками.
          Когда же в понедельник я пришел в институт, Ольга, смеясь, обратилась ко мне:
- Женя, ты так больше не шути! Я полдня мучилась, пытаясь понять, кто такие братья Карамазовы!
          Я засмеялся, а потом спросил:
- А как ты догадалась, что сообщение послал я?
- А это не я догадалась. Я рассказала об этом Ирке, и она сразу определила, что это ты прислал!
          Да, что ни говори, а девочка меня чувствовала и мой «подчерк» узнавала безошибочно. К своей досаде, разоблачительницу моей шутки я не увидел: вместе с одной из своих подруг, Ира уехала в Прагу.

          Ирина вернулась из Чехии через неделю. Когда она и ее подруга вошли в аудиторию, лекция уже началась. Гордо проследовав между рядами, Ира села за одну парту со мной. Другая девушка расположилась поодаль.
- Привет, - тихо произнес я.
- Привет, - ответила она. - Хочешь посмотреть фотографии?
- Твои?
- Мои! - улыбнулась Ира.
- Давай! – улыбнувшись ей в ответ, сказал я.
          Она дала мне большую пачку фотографий, и я принялся их рассматривать. Говорят, Прага красивый город, но в тот момент, меня не интересовали его башни и стены, дворцы и соборы, мосты и питейные заведения. Я подолгу разглядывал фотографии с изображением Иры, быстро пролистывая фотки ее подруги. На одном из снимков Ира была взята в фокус с большого расстояния, и подруга моей Богини, наверное, решив, что я не пойму, кто здесь запечатлен, пояснила мне:
- Это Ира.
- Ты думаешь, он меня не узнал?! – спросила «героиня» фотографии свою подругу. - Да он меня в любом виде узнает!
          В ее голосе слышались нотки превосходства над приятельницей. Надув свои сладкие губы, Ира погладила меня по голове. При этом ее серо-зеленые глаза озорно заблестели. Внимание на это обратила наша сокурсница, сидевшая в соседнем ряду, и меряя нас взглядом, негромко засмеялась.

          В марте месяце я все-таки «расколол» Серегу.
- Старик, - сказал я, - деньги нужны позарез, скажи адрес аналитического отдела МЧС.
- Трофим, - отвечал Серый, - если хочешь, дай мне в морду! Я все наврал!
          После этого мы долго смеялись над тем, как я оборвал телефон доктора географических наук Владислава Романовича Бокова. Смеяться я, конечно, смеялся, но моя очередная атака не принесла желаемого результата – она оказалась выстрелом по Серегиному мифотворчеству. В моем мозгу все больше и больше укоренялась мысль, что никому нельзя верить!
          Жизнь продолжалась, и надо было продолжать борьбу. Отношение ко мне со стороны Иры стало намного теплее, нежели было зимой или осенью, при этом она все равно держала меня на дистанции. И оттого, что Ирина подпустила меня на более близкое расстояние, но оставалась недоступной, было только больнее. Видимо, правду говорят, что чем цель ближе, тем она желаннее. Однако я увидел в этом добрый знак. Но под лежачий камень вода не течет. Я знал, что Ира первого шага не сделает и наши взаимоотношения сведутся только к тому, что она и дальше будет строить мне свои красивые глазки. А значит, его нужно совершить мне. При других обстоятельствах это было бы вполне естественно. Но произошедшие события тяжелым пластом легли на мою душу. Поэтому решиться на этот шаг мне было непросто.
          Мне нужен был помощник, который подстрахует, а в случае негативного развития ситуации смягчит последствия. Таким человеком однозначно была Ольга. С целью добиться более глубокого уровня подсознательного доверия девушки, я стал называть ее сестрой. А также старался как можно чаще оставаться с ней один на один, чтобы привыкала. Я планировал обозначить ей свое намеренье сделать «пьяной девушке» подарок. Эта идея пришла мне в голову после того, как перед восьмым марта я увидел, что некоторые мои сокурсницы дарили друг другу косметику и шампунь. Я думал, что Ольга, услышав такое предложение, скажет: «Молодечик, умница, хорошо придумал». Но вышло наоборот.
          На маленькой перемене Оля предложила мне спуститься на первый этаж – купить, что-нибудь попить. У меня появился шанс остаться с ней наедине и высказать свою идею с глазу на глаз. Взяв воды, мы ждали лифт. Наверно, у меня на лице было написано, что я хочу, но не решаюсь что-то сказать, поэтому сестра спросила:
- Ну, что хочешь сказать? Говори быстрей!
          Легко сказать – «говори быстрей». Я подумал о последствиях: что если Оля меня высмеет и всем расскажет? Я содрогнулся. Мы вошли в лифт. Однако тянуть время и откладывать разговор было нельзя. Я прислонился к стенке кабины и страдальчески спросил:
- Ты никому не расскажешь?
- Зуб даю! - сказала Ольга и ногтем подцепила верхний зуб.
          Я понял, что разговор начался; прямо сейчас предстоит посвятить Ольгу в мои планы. После этого я буду полностью открыт перед сестрой и окажусь в ее власти. Оставалось надеяться только на ее порядочность. Я набрал побольше воздуха в легкие и сказал:
- Я хочу сделать Ире подарок…
          Лифт остановился на пятом этаже, и мы вышли. Сестра внимательно посмотрела на меня и сказала:
- Это ты плохо придумал!
- Почему? - сдавленным голосом спросил я.
- Если Ира примет твой подарок, она станет тебе обязанной!
          Об этом я не подумал. Конечно, я ничего против этого не имел, однако учитывая негативное отношение к этому вопросу Ольги, можно было ожидать, что она откажется помогать.
- Не говори глупостей! – стал отрицать я то, с чем сам был частично согласен. - Не будет она мне обязанной! Я очень хочу сделать ей подарок!
- Ладно, я подумаю.
          Для первого разговора этого было достаточно. Пара уже началась. В легкой прострации я зашел в аудиторию, встретившись глазами с объектом своих чувств и желаний, и, заторможено прошагав между рядами, сел на свое место.

          Я хотел подарить Ире духи. Позиция Ольги по отношению к моему решению была двоякой. С одной стороны, она согласилась помочь, с другой, – полагала это нецелесообразным. Оля также считала, что дарить духи нельзя, так как, по ее словам, это был слишком личный подарок. Мы часто разговаривали на эту тему, в сторонке от основной группы студентов. При этом Татарин явно проявлял к нашему общению повышенный интерес, наблюдая за нами. Ира также смотрела на нас с улыбкой, а ее серо-зеленые глаза лучились. Может быть, она догадывалась или даже знала, что говорят о ней.
          Однажды во время разговора я спросил у Оли:
- Ты сможешь уговорить ее принять подарок? Иначе, если она откажется и устроит скандал, мне останется только застрелиться!
- А ты не боишься, что за такие дела она меня задушит? - спросила меня моя тайная помощница.
- Ну, значит, нас похоронят вместе. Даты рождений у нас близки, дата смерти будет одна. Грех вместе не лежать! - подытожил я.
- Не дари ей духи, - настаивала Ольга. - Купи, например, тортик, принеси в институт, мы сядем в кафе и поедим его с чаем.
- Оля, - я начал заводиться, - какой к черту тортик?! Ты что тортика давно не ела? Я тебе куплю большой тортик!
          Тут к нам подошел Андрей и я сразу замолчал; Ольга последовала моему примеру. Но, видимо, Татарин успел «срисовать» серьезность нашей беседы.
- Привет, - сказал он, одарив нас приторной улыбкой. - О чем говорим?
          «Задай этот вопрос “товарищу Маузеру”», - подумал я и достал из кармана стреляную пистолетную пулю калибра 7,62 мм, затем показал ее Дрону:
- Это моя, мне ее подарили в МЧС, - честно глядя ему в глаза, солгал я. - Твоя следующая… Теперь иди, куда шел!
          Андрей ухмыльнулся и отвалил.
          «Наверно что-то заподозрил, - подумал я. - Вот и отлично, пусть теперь поломает голову!». Я был уверен, что на этот раз действую достаточно осторожно, что даже такой лис, как Андрей, не сможет сложить из «пазлов» доступной ему информации целостную картину. В общении с этим человеком, чтобы не проиграть, нужно было руководствоваться принципом: думай одно, говори другое, а делай третье.
          Я посмотрел на Ольгу и продолжил:
- Какой тортик, Оля?! Хочешь, чтобы эти, - я показал пальцем в ту сторону, куда ушел Татарин, - Ирку достали и меня допекли?!
- А ты хочешь, чтобы никто не знал?
- Естественно…, - с облегчением сказал я, почувствовав, что меня начали понимать. - Я хочу все оставить в тайне! Что знают трое, знает свинья!
- А зачем вообще тебе это надо?
- Я обидел ее тогда… у тебя дома. Хочу, чтобы она меня простила, - тихо ответил я, пытаясь избежать слов о чувствах.
- Понятно, - многозначительно сказала Ольга.

          Ира больше не чуралась общаться со мной в институте при свидетелях. Однажды на перемене, когда я сидел в аудитории рядом с Ольгой и Ирой, она, не обращаясь ни к кому конкретно, сказала:
- Я хочу жвачку.
- Сходи, купи девушке жвачку, - велела мне Оля.
- А какую? - спросил я Ирину.
- Ну… - протянула она, - купи «Сладкую мяту».
          Стоит ли говорить, что я, конечно же, купил ей жвачку.
- Спасибо, - улыбаясь, поблагодарила меня Ира.
          А Ольга пошутила:
-  Не дружи с ней, она тебя плохому научит!
- Да ладно… - улыбнувшись Ире и отмахнувшись от Ольги, ответил я.
          После этого случая Ира начала откровенно со мной флиртовать. Это проявлялось по-разному – начиная от поглаживания меня по голове и заканчивая пинками ногой под столом. Однажды, когда я стоял в коридоре пятого этажа института и листал записную книжку, подошедшая ко мне Ира выхватила ее у меня из рук и отступила на несколько шагов назад. Я стал наступать на нее, чтобы отобрать блокнот и при случае войти в плотный контакт.
          Недалеко от нас стояла Оля, и Ира, смеясь, кинула записную книжку ей. Ольга не поймала, и та упала на пол. При этом ее страницы оторвались от корочек. Я расценил это как указание на то, что Ира готова к игре со мной. Меня это обнадежило, и я принял эту игру.

          Наши с Ольгой взаимоотношения, видимо, не давали Андрею спокойно жить, потому что он очень настойчиво интересовался у меня:
- О чем ты постоянно шепчешься с Олей? И почему, когда я к вам подхожу, вы сразу прекращаете разговор?
          Если бы этот вопрос исходил от кого-то другого, это можно было бы списать на простое любопытство. В случае же с Татарином на это рассчитывать не приходилось!
- Андрей, я дурак, к тому же сентиментальный. Но ты еще больший дурак! – засмеялся я.
          Себя я назвал дураком, потому что на третьем курсе вовремя не увидел, что Багор обхаживает Иру. Как говорил мне потом Серый, это было заметно невооруженным глазом, а на мой вопрос, почему он меня не предупредил, отвечал, что, по его мнению, я и сам все видел. Андрея же я называл еще большим дураком, потому что он не мог понять о ком я совещаюсь с сестрой. Несмотря на всю свою хитроумность, очевидно, аналитическими способностями он не обладал. Иначе, как я полагал, он смог бы прокачать ситуацию и понять о ком мы с Ольгой шепчемся.
- А почему ты себя дураком называешь? – поинтересовался Андрей.
- «И ничего, что я дурак», - напел я ему слова известной песни, - «в природе все не просто так»!

          Шел апрель 2000 года. То, что я испытывал в эти дни, можно было пожелать только лютому врагу. Я задыхался от своих чувств к Ире. Это были самые настоящие психологические «ломки». Я чувствовал, что жизнь уходит из меня по капле. К тому же меня по несколько ночей подряд, стала терзать бессонница. И даже приказ-команды самогипноза – спать, спать крепче, глубже – не помогали ее победить. Я засыпал только под утро. Еще я стал плакать, что раньше мне было совершенно несвойственно. Вечером перед сном или утром после пробуждения у меня текли слезы. Я, конечно, не всхлипывал и не причитал, но и ничего не мог поделать со своими слезами.
          Если бы, не дай Бог, Ирка умерла, мне было бы проще ее забыть, поскольку уже не на что было бы надеяться. И я, потупив взгляд, зашагал бы по дороге жизни к своей черте, разделяющей мир живых и мертвых. Но Ира была жива, а значит, было, к чему стремиться, поэтому я не мог забыть ее. Я знал, что лимитирован интервалом времени примерно в год, по завершении которого мы все разлетимся по свету, как подброшенная в воздух колода карт. Учитывая инертность данной ситуации, я понимал, что времени у меня осталось, фигурально выражаясь, только на полет снаряда. Поэтому я боялся не успеть.
          Во время очередных посиделок в институтском кафе Ольга сказала мне:
- Недавно на пейджер мне пришло сообщение, и я решила, что это твое. А потом Ира призналась, что это она пошутила.
- Какое сообщение? - заинтересовался я. - Что было в нем написано?
- Оля, не говори ему! Не говори! – засмеялась Ира.
- Оля, скажи мне! – стал давить я, пристально смотря сестре в глаза.
- Не говори ему! – повторила Ира.
- Ладно, не скажу! – ответила Ольга.
- Оля, скажи мне! – настаивал я.
- Да не скажу!
- Почему?
- Ну, потому, что Ира просит тебе не говорить.
          Ситуация была интересной: на поверку выходило, что Ира думает обо мне, раз развлекается тем, что «работает» под меня, копируя мой «почерк». Поэтому, ее флирт не случаен. Однако ее заигрывание было для меня палкой о двух концах. С одной стороны, я видел в нем обратную связь с «обрабатываемым» субъектом – с Ирой, что не могло не радовать! С другой стороны, это еще сильнее наводило на меня депрессию, потому что флирт – это только флирт, и не более того!
          В тот день, закончив с чаем, мы втроем пошли в метро. Когда мы ждали поезд на платформе, я приблизился к Ире и заглянул в ее декольте.
- Оля, он мне в декольте смотрит! – загнусавила Ира.
          Ольга только засмеялась.
          Да, теперь я мог подойти к ней почти вплотную и она больше не шарахалась от меня, как демонстративно делала осенью третьего курса, при любой моей попытке приблизиться к ней. Я мог заглянуть ей в декольте и увидеть, насколько было возможно, ее красивую грудь. Но уже очень давно я не мог обнять Иру: как говорится, «видит око, да зуб неймет». И от этого я все дальше и глубже проваливался в болото депрессии. Конечно, я всячески сопротивлялся этому состоянию, стараясь как можно больше общаться с людьми. Это помогало. Правда, не всегда.

          В один из погожих солнечных дней апреля, рядом с дверью нашей кафедры я увидел Андрея и Гришу. Мы обменялись рукопожатиями и разговорились. Багор достал маленький винтик и стал нагревать его в пламени зажигалки. Потом попытался приложить разогретый металл к руке Андрея, который отпрыгнул от него с шутливой руганью. Тогда Гриня переключился на меня. Мне представился шанс одержать небольшую моральную победу над врагом. Поэтому, подставив ладонь, я решительно произнес:
- На, клади!
          Гриня положил. Мне было больно, но я держал. Увидев это, пацаны были удивлены! Чтобы как-то выбраться из той лужи, в которую Татарин сам себя посадил, показав страх перед ожогом, он сказал:
- Металл уже остыл!
- Нагрей заново, - бросил я.
          Гриня так и сделал. На этот раз было горячей, однако я держал. Пацаны были удивлены еще больше, и Багров протянул:
- Ну, ты – терминатор!
          В его голосе мне послышались нотки уважения. Да, мой дух оказался сильнее плоти. «Но полная победа будет только тогда, когда я смогу прижать к себе Иру, желательно без одежды», – думал я.

          Учебный год подходил к концу, и на последней неделе апреля у нас был экзамен по бухучету. Надо сказать, что этот предмет я не понимал. Теоретический вопрос я, конечно, списал, а вот решение задачи взять было неоткуда. Я в очередной раз прочитал условие, однако идей, как с ней справиться, у меня не возникло. В этот момент сидевшая сзади меня Ира сказала:
- Давай сюда свою задачу.
          А потом приказным тоном добавила:
- И ручку!
          Отказываться от такого предложения было глупо с любой точки зрения. В результате Ириниными стараниями и некоторыми своими усилиями я получил оценку отлично. Но когда я попросил Иру вернуть ручку, она ответила:
- Женя, это моя ручка! Я купила ее утром, в институте на первом этаже.
          Я посчитал это частью игры. «Прорвемся!» – подумал я. При этом, отвернувшись в сторону, буркнул:
- Мерзавка!
          Это услышала моя одногруппница, которая видела, что задачу мне решила Ира, и удивленно спросила:
- Почему ты так о ней говоришь? Она тебе только что посчитала задачу!
- Старые счеты…, - пояснил я.
          Когда же я рассказал Ольге про то, как Ира не отдала мне ручку, сестра сказала:
- Ну, что ты хочешь от старой женщины!

          Вскоре после этого я уговорил Олю подарить Ире флакончик духов. В конце апреля мы договорились встретиться в метро. Я стоял и ждал сестру, прислонившись плечом к колонне. Как тень, Ольга подкралась ко мне сзади и схватила руками за шею. Я находился не в лучшей психологической форме, и от этой невинной шутки мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
          Когда мы пришли в магазин, Оля еще раз спросила меня:
- Ты все-таки хочешь подарить ей духи? А может, что-нибудь другое посмотрим? Например, вот эту свечку.
          Я посмотрел на большую свечу в форме банана, своими очертаниями напоминающую фаллоимитатор, и спросил:
- А что она с ней будет делать?
- Ну, поставит на стол…, - неуверенно предположила Оля.
          «… И будет на ней скакать», – зло подумал я, а вслух сказал:
- Нет, я считаю, что духи – это оптимальный подарок.
- Ты бы ей еще трусы подарил! - раздраженно сказала Ольга.
          Несмотря ни на что, я не утратил врожденное чувство сарказма, поэтому тут же парировал:
- Зачем ей трусы?! Она все равно их не носит!
          Оля выпучила глаза:
- А ты откуда знаешь?!
- Она мне сама говорила!
- Пожарская, вот озабоченная! - рассмеялась Оля.
          Идея с трусиками мне понравилась, однако было ясно, что время для подобного подарка еще не пришло.
          Сестра долго выбирала духи и, в конце концов, остановила выбор на марке «Hugo». Их запах мне очень понравился, оставалось надеяться, что Ира его тоже одобрит. Я купил их, и, когда мы вышли на улицу, Оля спросила меня:
- Ты уже решил, как их ей подаришь?
- Я думал, ты мне поможешь, - тихо ответил я.
- А почему я должна тебе постоянно помогать? - психанула моя наперсница.
- Можно преподнести ей духи как благодарность за посчитанную на экзамене задачу, - сказал я более уверенно.
- Ну, пожалуй, можно, - согласилась Оля.
          Потом мы поехали к ней домой, где просидели до двух часов дня, разговаривая на волнующую меня тему. Оля спросила:
- Ты ее так сильно любишь?
- Да, - тихо ответил я. - Просто с ума схожу!
- Тогда имей в виду, что Ирка – не подарок. Если у вас с ней что-то получится, тебе будет с ней непросто.
- Да, я так и понял… - протянул я.
- Мы с ней – лучшие подруги, но когда на первом курсе стали снимать одну квартиру, у нас тут же начались крупные ссоры. Стоило нам разъехаться, как мы перестали ссориться.
- Как мне ее завоевать? – спросил я.
          Оля помолчала, потом ответила:
- Для нее, скорее, важен успех, чем деньги. Стремись к успеху!
- Может вступить в «Молодежное Единство»?! – задал я вопрос, который был адресован, прежде всего, мне самому.
- Что это такое? - спросила Оля.
- Это молодежное общественное движение, недавно созданное при политической партии «Единство».
- Зачем тебе это надо?
- Это возможность сделать политическую карьеру, а значит, добиться успеха!
          Говоря это, я для себя отметил, что «Единство» возглавляет министр МЧС Шойгу. И предположил, что состоящие в молодежном движении люди могут быть похожи на известных мне сотрудников этого Министерства: доктора географических наук Бокова и подполковника Кремнева. И если так, заключил я, то состоять в этой организации большая честь!
- Не знаю! Тебе решать! Вообще ты не живи будущим, - стала учить меня наперсница, - живи настоящим. Вот я всегда живу «сегодня». Начни встречаться с какой-нибудь девчонкой!
          «Довольно спорный совет – жить только сегодняшним днем. Надо хоть иногда заглядывать в будущее», - подумал я, а вслух сказал:
- Я встречаюсь с девчонками, но это не то… Мне нужна Ирка.
- Ладно, я попробую тебя ей разрекламировать! – пообещала Ольга, а затем спросила: - За что ты так сильно ненавидишь Гришу и Андрея?
- Ты считаешь, что я их ненавижу?
- Что я, не вижу, что ли?!
          Я помолчал, а затем, подбирая слова, ответил:
- Они слишком много мне рассказали… Поверь, очень непросто любить девчонку, про которую тебе говорят, что она… шлюха и далее по списку!
          Услышав это, Оля округлила глаза:
- Теперь я тебя понимаю! Досталось же тебе…
          Потом мы отправились в институт, где я в очередной раз встретил свою Богиню. Однако в тот день, по договоренности с Ольгой, подарка ей я не сделал, отложив это «действо» на следующую неделю.

          Наконец настал день, когда мне предстояло преподнести Ире подарок. Я думал о том, как она отреагирует. Что, если откажется его принять и устроит скандал, растрезвонив об этом сокурсникам? В этом случае слухи дойдут до Татарина и Багра, и тогда все предыдущие невзгоды покажутся мне веселым пикничком! Из-за этого меня заранее колотил нервный озноб. Однако пути назад не было – для меня его не было уже с осени 98-го года. Поэтому приходилось давить, жать и «прессовать» данную ситуацию. Или ситуация «упрессует» меня.
          После занятий в институтском кафе собрались следующие персоны: моя Богиня, названная сестра, их институтские подруги и я. Я сидел рядом с Олей и смотрел в одну точку в пространстве перед собой. Оля наклонилась ко мне и шепотом спросила:
- Ты готов?
- Ну, наверно, - тихо ответил я.
- Я с ней выйду, договорюсь, а потом вернусь за тобой. Уху? Готовься.
          Ольга под каким-то предлогом вызвала Иру в коридор, и я остался без поддержки. Через несколько минут вернулась Оля, и подойдя ко мне, спокойным голосом сказала:
- Ну, пошли.
- Не могу, - еле слышно прошептал я.
- Пошли! - повысила голос моя наперсница.
          Это подействовало на меня должным образом: я встал и, наверно, с видом осужденного на казнь, на ватных ногах, поплелся за Олей. Мы подошли к двери кафе, ведущей в коридор, вышли из него, повернули за угол налево. С этого места я еще не мог видеть Иру, так как коридор имел изгиб. Тут я обратился к Оле со словами:
- Когда я буду дарить, ты стой сзади меня, чтобы я не упал.
          Она промолчала.
          До поворота коридора было идти всего ничего – не более двадцати шагов, но мне казалось, что мы идем слишком долго, что время замедлило свой бег, чтобы понаблюдать за моим «падением». Мы повернули за угол. В двух шагах от меня стояла Ирина. Ее глаза сияли, а на губах была потрясающая улыбка. Ее трясло не меньше меня. Разговор начала Ольга:
- Вот, это за помощь, которую ты оказала ему на экзамене.
- Женя, только через брак! - смеясь, сказала Ира.
          Этой фразой я был окончательно смущен – меня всего колотило, в том числе и от смеха.
- Пожарская, возьми, пожалуйста, - попросил я, от смущения назвав ее по фамилии, чего раньше практически никогда не делал.
- А что это, мышка?
          Ира была любительницей ручных мышей.
          Я протянул руку, со сжатой в ней коробкой духов. Она протянула свою. Я обратил внимание на удивительную красоту и изящество ее рук. Ира взяла мой подарок. Господи, как я был счастлив! Это была моя первая атака, которая увенчалась успехом.
          В этот момент мимо нас по коридору прошли Филатова и Мазина. Мне показалось, что в их взглядах был написан вопрос: «Что Трофимов делает в компании с Пожарской?!». Если в последний учебный год окружающие привыкли видеть меня рядом с Ольгой, то в число людей, с которыми общалась Ира, я, увы, не входил.
          Невольные свидетельницы нашей «тайной сходки» скрылись из виду. Некоторое время Оля, Ира и я озорно переглядывались. Затем барышни направились в кафе, а я сказал им вслед:
- Только никому не говорите…
          Я подумал о том, что на этот раз все прошло гладко не только потому, что мне помогала сестра, но также и потому, что я изначально настаивал на полной конфиденциальности. Я, конечно же, допускал, что информация о моем намерении сделать Ире подарок давно была распространена среди ее подруг. Однако надеялся, что в этом случае Ольга дала им жесткую установку помалкивать, поскольку это было и в ее интересах. Если бы произошла утечка сведений, это неминуемо, в моих глазах, оставило бы несмываемое пятно на ее репутации. Ольга же относилась к той категории девушек, которые полагают, что все просто обязаны считать их исключительно порядочными барышнями. Меня это полностью устраивало, поскольку создавало определенные гарантии.

          Через день Ира появилась в институте, вся благоухающая запахом «Hugo». Я трепетал… Но в наших отношениях ничего не изменилось. Только теперь она точно знала, что я ее люблю. Это давало ей возможность видеть все мои карты и предугадывать мою реакцию на ее поступки. На этот раз атака была проведена до конца, и небольшой плацдарм был мною захвачен, однако мой «противник», казалось, и не думал на это реагировать. При этом Ира продолжала мучить меня разными намеками и замечаниями. И когда в тот день она с подругами собралась идти играть на бильярде, Кира предложила:
- А давайте возьмем с собой Женю!
          Услышав это, Ира на меня посмотрела и безапелляционно ответила:
- Нет, я не хочу!
          После этого, когда я чувствовал запах «Hugo» в транспорте или на улицах, у меня просто «крышу сносило». Я понимал: это условный рефлекс на то, что надушенная подаренными мною духами Ирина в ответ одарила меня очередной порцией боли, не захотев играть со мной на бильярде. Однако от этого понимания легче не становилось.
          Одновременно с этим мою душу буквально переворачивала песня Андрея Губина «Было, но прошло», которая регулярно звучала этой весной из музыкальных ларьков. Больше всего на меня давили слова о том, что она «целовала не всерьез» и что «ничего вернуть нельзя». Я боялся, что эти слова про меня и про Иру. Становясь невольным слушателем этой песни, я был готов лезть на стену. При этом я никому не говорил, что творится у меня в душе. Думаю, никто и не догадывался, правда один раз мама спросила:
- Ты какой-то не такой. У тебя что-то случилось?
- Прорвемся! - глухо ответил я.

          Я продолжал сходить по ней с ума, а она регулярно отпускала в мой адрес замечания, которые выводили меня из состояния зыбкого психологического равновесия. В одном из разговоров Ира, перейдя с обычного тона на крик, заявила мне:
- Я больше не буду уделять тебе своего внимания!
          У меня возникло очень неприятное ощущение, что Ира видит меня насквозь, поскольку ее кричащее обещание попало точно в цель: ее внимание было для меня жизненно необходимо.
- «В час до смерти, да сгоревшего не жаль», - мрачно ответил я.
- Чего это ты стихами заговорил? – спросила Ольга.
- А-а, - отмахнулся я.
          В тот же день за столиком в институтском кафе мы с Ирой оказались друг напротив друга. Об этом позаботились ее подруги, демонстративно оттеснив ее в такую диспозицию, что сев за стол, она оказалась напротив меня. Мы часто «сталкивались» глазами, и тогда между нами «искрило»; казалось, что пространство между нами заполнялось статическим электричеством. И, наверное, под воздействием этого Ира, ковыряя клеенку вилкой, сказала девчонкам:
- А давайте ему глазки выколем!
          Услышав это предложение, ее подруги дружно засмеялись.
          Несмотря на все перипетии, я с интересом наблюдал за психологической стороной противостояния, поскольку было очевидно, что ситуация стала развиваться не так как ожидала барышня. Думаю, что, по мнению Иры, она полностью подавила волю Жени, который «разбит и не оправится вовек». И теперь, как ей, очевидно, казалось, она могла гордо расхаживать перед моими позициями, раздавать «авансы» глазками, гладить меня по голове и пинать под столом ногой. И должно быть, Ира была удивлена, когда я шагнул ей навстречу, показав, что «отступать я не намерен».
          В сложившейся ситуации мне приходилось рассчитывать только на себя. Какие ресурсы я мог использовать? Волю? Да, безусловно! Веру в победу? Да, сколько угодно! Деньги? Нет. Их почти не было. Популярность? Увы… Ее тоже не хватало. Мое прежнее наплевательское отношение к положительному имиджу – способности производить благоприятное впечатление – было серьезной ошибкой! Тень событий третьего курса все еще скользила за мной, прилипая к ногам. Кроме того, в новых политико-экономических реалиях этот ресурс зависел от толщины кошелька. Конечно, имея в арсенале все эти «компоненты», мне было бы легче. Но как говорится, используй то, что под рукой и не ищи себе другое!
          В это время меня стала сильно раздражать Белка. Если остальные подруги «пьяной девушки» деликатно старались не показывать мне, что они в курсе моих переживаний, то она обрывками фраз и невербальными намеками демонстрировала, что владеет информацией о сложившейся ситуации, и открыто надо мной смеялась. Хотя, наверно, в душе Карина могла бы позавидовать Ире, что подле нее находится человек, который испытывает к ней подобные чувства. Но как бы там ни было, ее смех меня оскорблял. Поэтому мне хотелось жестко ответить Белке. Однако я молчал, прекрасно понимая, что должен избегать открытого конфликта с Иркиной подругой.

          В конце мая я был в гостях у троюродного брата Тимофея. Мы сидели в его «восьмерке», стоящей в гараже, и пили из горла настойку из болотных ягод. Когда первая бутылка закончилась, решили, что этого мало, поэтому тут же поехали в магазин за второй, которая тоже пошла хорошо.
          На улице темнело. Брат набрал по радиотелефону какой-то девушке и принялся с ней разговаривать. Я же сидел, развалившись в кресле с закрытыми глазами – мысли мои в этот момент были далеко. Меня «ломало». Затем трубку взял я и скинул на пейджер Ольги сообщение о том, что сейчас я пью с братом вторую бутылку. Затем мы снова выпили. Нас «развозило», но «ломки» мои в тот день не сдавались и отступать не собирались, даже под действием паров алкоголя. Я решил скинуть на пейджер Ольги еще одно послание. К этому моменту алкоголь вкупе с «ломками» сделал свое злое дело – язык у меня заплетался. Поэтому разговаривать с пейджинговым оператором я поручил брату, а сам диктовал ему сообщение. Текст был с сильным налетом романтизма: я говорил, что безумно люблю Иру, жить без нее не могу, и что мне очень плохо. В завершении сообщения я просил сестру мне помочь.
          Когда мы закончили пить, было около двенадцати часов ночи. Хорошо, что моя мама не видела меня в тот момент. Мы с братом могли стоять на ногах, только держась друг за друга. Тем не менее, когда мы немного протрезвели, брат перекинул пустую бутылку через забор склада, и она с веселым звоном разбилась на его территории. Когда залаяли сторожевые псы, а охранник пообещал нам кое-что оторвать, мы убежали через переулок на другую улицу.
          Мы болтались по ночным улицам любимого мною подмосковного города и горланили песню Юрия Шевчука «Просвистела». Когда я был ребенком, то часто в летней ночи слышал песни пьяной молодежи. Подобное поведение я всегда осуждал. Теперь же я знал, что в жизни бывают моменты, когда надо напиться и вместе с другом, братом или сватом пошататься по улицам и поорать песни.

          В первых числах июня Оля сказала мне:
- Ира хочет, чтобы ты нас с ней сводил в дельфинарий. Ты как?
- Конечно, пойдем! – расплываясь в улыбке, ответил я.
          Я был счастлив, услышав такое пожелание моей Богини, и чуть ли не каждый день теребил сестру вопросом:
- Оля, когда мы пойдем в дельфинарий?
- Скоро пойдем, - улыбаясь, отвечала моя наперсница.
          Однако этому не суждено было произойти. После очередного моем вопроса, сестра ответила:
- Ира передумала. Она не хочет идти.
          Услышав это, я замер на месте.

          В июне нам предстояло сдать экзамен строгому преподавателю Юрию Владимировичу, после которого мы должны были защищать дипломы бакалавров. Перед экзаменом я вместе с другими студентами решил посидеть в институтском кафе. Напротив меня сидел Гриня и Ольга. Вдруг в кафе вошла Ира. Она поздоровалась со всеми. Затем обогнув стол, встала сзади меня и прижалась ко мне грудью. Потом принялась раскачиваться из стороны в сторону, нежно поглаживая меня по голове. От этих действий «крыша» у меня «съехала»; я замлел, я потерялся. В таком состоянии нечего было и думать о сдачи экзамена. Я решил сдавать его отдельно от группы.
          Тем временем Андрей достал из портфеля пригоршню конфет и положил по одной перед каждым из сидящих за столом. Мои сокурсники одобрительно закивали, и вскоре послышалось шуршание фантиков. Ира же не притронулась к лежавшей против нее конфете. Я тоже проигнорировал свою.
- Ира, съешь конфетку, - сказал Андрей.
- Не буду, - холодным голосом ответила она.
- Женя, ну ты-то хоть съешь! – обратился Татарин ко мне.
- Не хочу! – отрезал я и откинул конфету обратно Андрею.
          Я вспомнил, как в апреле этого года, зайдя в кафе, увидел как из-за стола, за которым сидели мои сокурсники, резко поднялась Ира и принялась быстро складывать в сумку лежавшие на столе вещи. Я подошел и присел на свободный стул. Ирочкины глаза метали гром и молнии. Не произнося ни слова, она собрала сумку и ушла. За столом повисла гробовая тишина.
- Что это она? – наклонившись к Ольге, тихо спросил я.
- К нам подсел Андрей, а Ира сказала мне, чтобы я его прогнала. Ну, а я этого делать не стала. Вот она и ушла.
- А-а, понятно! - громко сказал я. - Могла бы и прогнать! А то девушка расстроилась!
          Хоть и по разным причинам, мы с ней, испытывая схожие чувства к этому человеку.
          Сегодня же, в день экзамена, мои сокурсники сидели в кафе долго, не спеша идти на сдачу, поскольку Юрий Владимирович имел привычку принимать его с утра до самого вечера. Тут Татарин завел старую пластинку:
- Женя, ты зачем Ире шею языком мыл?! Она долго не мылась, что ли?!
          За столом повисла тишина. Я бросил взгляд на Иру: девушка сидела неподвижно с отсутствующим взглядом. Можно было только догадываться, что она чувствовала. Возможно, в тот момент Ира проклинала меня за те поцелуи. Багор, скользя взглядом по присутствующим, молчал и лыбился. Было ясно – Татарин сделал этот ход конем с его согласия. Я решил дать встречный бой. На несколько секунд закрыл глаза и отдал себе приказ-команду: «Два глаза сильнее одного!». Разомкнув веки и наклонив вперед голову, показал Татарину белки. Двумя глазами я впился в его правый глаз – обычно этот прием помогал остановить психологическую агрессию.
- Девчонку пожалей! - процедил я.
          Под моим взглядом Дрон смешался. Очевидно, стараясь замаскировать это, он принялся вслух вспоминать:
- Осенью третьего курса, мы с Трофимом из-за чего-то здесь в кафе поругались… Он стал смотреть на меня так, как смотрит сейчас… Я пошел относить пустую чашку и уронил ее! Женя – Лихо одноглазое!
          Дрон рассказал реальную историю. Кажется, в тот раз пацаны вновь «плющили» имя Иры, а я ее защищал. Потом мой «друг» расколол чашку. Моей ответственности в этом, кажется, не было, но я никого не стал переубеждать. Если пацаны хотят верить, что я могу оказывать подобные воздействия – пусть верят. Мне это на руку!
          Рассказ Дрона снял напряжение в компании – вновь пошли общие разговоры. Постепенно люди за столом менялись. Пока среди нас были Багор и Татарин, я не смотрел на Иру, хотя мне этого очень хотелось. Когда же они ушли, я перевел на нее взгляд и буквально засмотрелся. Реакция Иры, с моей точки зрения, была, мягко выражаясь, не вполне адекватной.
- Женя, перестань на меня так смотреть!!! – громко воскликнула она, сделав ударение на слово «так».
          Я опустил глаза, и в этот день больше на нее не смотрел.
          Вернувшись вечером домой, я понял, что те нежности, которые подарила мне Ира, были сделаны лишь для того, чтобы заставить приревновать Багрова. Стерва!!!

          Несколько дней спустя мы с Андреем стояли у деканата, чтобы получить индивидуальные ведомости для сдачи пропущенного экзамена. В отвлеченном разговоре он спросил меня:
- А как ты сам себя охарактеризуешь?
- Я всегда верен России и самому себе! Всегда помню своих друзей и никогда не забываю врагов! – экспромтом выдал я.
          Андрей засмеялся. Он все понял, хотя, конечно, знал об этом и раньше, но я сознательно подтвердил ему этот факт.
          Вскоре мое положение еще более осложнилось – я потерял своего единственного союзника: Ольга категорически отказалась мне помогать.
- Забудь ее, эта девочка не для тебя, - строгим голосом сказала она.
- Не могу! – буркнул я.
- Ты что, хочешь, чтобы над тобой смеялись все три наши институтские группы? Над тобой и над ней и так все девчонки из нашей тусовки смеются!
- А ты смеешься? – спросил я.
- Я?! Громче всех!
- А почему над ней-то смеются?
- Ну, потому, что она никак не может определиться: держать тебя рядом с собой, или нет, - сказала Оля, а затем продолжила:
- Что ты, как женщина, живешь сердцем?! Живи умом!
          Слова о том, что эта девочка не для меня, сильно задели мое самолюбие. Я мысленно повторил фразу Оли и сформулировал принцип, который стал пытаться воплотить в жизнь: все, что я пожелаю, может и должно быть моим!

          В июне все студенты успешно защитили дипломные работы, и 7 июля нам вручили «корочки» дипломов бакалавров. Не знаю, по какой причине, только Ира плакала. У меня ее слезы вызвали смешанные чувства. С одной стороны, мне было безумно жалко девушку со сладкими губами. Хотелось ее пожалеть, приласкать. С другой стороны, сам не знаю, почему, я злорадствовал.
          «Хочешь плакать, плачь» – подумал я и вспомнил, как осенью третьего курса, спросил у Иры:
- А ты когда-нибудь плачешь?
- Ну, иногда бывает.
- А когда плакала в последний раз?
- Недавно… когда Гриша меня обидел, - сказала Ира. - А ты плачешь?
- Конечно, нет! - ответил я, решив не ставить ее в известность о том, что плакал из-за нее той бессонной апрельской ночью.
          Отмечать получение дипломов решили в скверике перед институтом. Для группового снимка большинство сокурсников расположились перед высокой, состоящей из трех ярусов, клумбой. Ира, Оля и еще несколько человек забрались на верхний ярус, а Вера и я разместились на средней площадке. Фотоаппарат щелкнул, сверкнула вспышка и снимок был сделан. Мы стали спускаться с импровизированного постамента. При этом Ира умудрилась порвать колготки на коленке, а оказавшись на земле, сказала мне:
- Мог бы помочь девушке! Хоть бы руку подал!
          Да, мог бы. Но я помнил ее высокомерный взгляд, когда она пришла в институт надушенная подаренными мною духами. Помнил и дельфинарий, в который она хотела со мной пойти, а потом передумала. Помнил и был немного обижен. Конечно, только самую капельку, потому что на Богинь нельзя обижаться… Но все же помнил, поэтому мрачно ответил ей:
- Тебе, Ира, ничего и никогда!
          Какое-то время Ира ходила в рваных колготках, но нейлоновая нитка ползла и дырка увеличивалась. И «пьяная девушка» решила их снять. Белка заслонила Ирину от любопытных глаз студентов. В тот момент я находился в стороне от своих сокурсников, поэтому Ира попала в фокус моих глаз. Она видела, что я смотрю не нее, но все равно стала снимать колготки. Я улыбнулся и осуждающе покачал головой. Увидев мою реакцию на этот легкий стриптиз, Ира засмеялась и, махнув рукой, негромко сказала мне:
- Да ладно…
          Немного позже, когда я сидел на лавочке, Ира подошла ко мне и стала нежно гладить меня по голове. Она задала вопрос, ответ на который был ей, безусловно, известен:
- Что ты грустишь, что-нибудь случилось?
          От ее неожиданных ласк я опять потерялся. Конечно, я мог бы сказать, что это все из-за нее, что мне не хватает ее внимания, что я безумно ее люблю. Но что бы это изменило?
          В тот день мы расстались с ней до сентября, который должен был начать последний год нашего обучения в вузе. В июле я стал участником Общероссийского общественного движения «Молодежное Единство», где старался как можно больше загружать себя делами. Чаще всего это помогало избежать «ломок» в дневное время. Однако иногда оказывалось недостаточно и этого. В такие дни после того, как в Москве спадала жара и начинало вечереть, я приходил к ступеням нашего института, на фронтоне которого «без питья и хлеба» стояли «восемь непьющих». В этом месте мне как будто становилось чуть ближе до девушки со сладкими губами. Однако перед сном или утром у меня все равно текли слезы.
          В середине августа я решил посетить дом, в котором Ира снимала квартиру на втором курсе. Выяснив по номеру телефона его адрес, я отправился на Дербеневскую набережную. Подъезд дома «сталинской» постройки действительно был довольно чистым, но едва ли это было место, чтобы пить там вино, как она когда-то предлагала. Поднявшись по лестнице на пятый этаж, я оказался рядом с квартирой №55, где она раньше жила. Немного постояв, я мысленно пообщался с Ириной «образца» марта – апреля 1998 года. Спустившись на лифте на первый этаж, вышел на набережную. В голове промелькнула мысль: возможно, даже скорее всего, здесь когда-то гуляла Ира. Наклонившись над серым каменным парапетом, я стал смотреть на Москву-реку. Непрерывное течение воды с игравшими на ней бликами Солнца наводило легкий транс. Встряхнувшись, я направился к метро, при этом сказав себе: «Я вернусь». Вернусь, чтобы рядом с квартирой № 55 написать: «Ира, я люблю Тебя».

          В конце августа мне позвонила Ольга.
- Как дела? – спросила она.
- Ничего, - негромко ответил я.
- Ну, ты как, успокоился?
- В каком смысле? – спросил я, прекрасно поняв, о чем меня спрашивают.
- По поводу Ирки успокоился?
- Не знаю, может быть… - протянул я, стараясь уйти от прямого ответа. Я не желал раскрывать перед бывшей наперсницей слабость своих флангов, поскольку не имел понятия, почему и для кого Ольга выясняет этот вопрос.
- Ну, вот и правильно! С ней кашу не сваришь.
          Когда мы закончили разговор, я задумался о возможных причинах, по которым Оля могла набрать мой номер. Было ли это простое любопытство, возможно, смешанное с небольшой долей сострадания? Или за этим звонком стояла чья-то воля? Могла ли этим интересоваться Ира? Вполне. С какой целью? Трудно сказать… В принципе, были возможны любые варианты. Или Оля звонила по просьбе Татаринова? Этого также нельзя было исключить – при условии, что она меня сдала, рассказав ему о моих чувствах к Ирине. Если так, то очевидно осень обещала жаркий конфликт. Хотя какие новые сведения открылись Ольге после этого разговора? В принципе ничего нового! Полная неопределенность моего ответа вряд ли могла сказать ей о многом.
          Может быть, у меня уже развилась паранойя, вследствие которой я подозревал абсолютно всех. Однако имея таких институтских «друзей», я был вынужден, совершая некоторые действия, постоянно оглядываться через плечо, чтобы посмотреть, кто там стоит! Я не собирался раскрывать свои карты перед девушкой, которая несколько месяцев назад отказалась мне помогать. Я решил, что не покажу их ей даже картинками вниз, пусть остается в неведенье – сколько у меня карт в рукаве.


                Глава X. Падший ангел

          В следующий раз я увидел Иру первого сентября 2000 года. После занятий сокурсники решили тусануться, однако я предпочел не оставаться, чтобы не ломать глаза ни себе, ни ей. Я поехал в Московский Дворец молодежи (МДМ), в котором располагался штаб московского отделения «Молодежного Единства». В этот день здесь проходил концерт популярных исполнителей. К тому моменту я занимал пост председателя совета районного отделения «Молодежки», и, водя дружбу с МДМовскими членами нашей организации, пользовался блатом в отношении концертов и кино. В этот день наши глаза остались не сломанными, но мои психологические «ломки» продолжались.
          Здесь на «сцене театра боевых действий» появилась еще одна барышня. Ее звали Алиса Хайлова. Она была аспиранткой первого года обучения нашего института. Как говорится, мечтай об одной, гуляй с другой и в результате не проиграешь! Теперь я сам использовал эту тактику, которая когда-то повергла меня в шок. И мне нравилось думать, что я изменяю Ире.
          Алиса… Алиса любила выпить. Мы пили с ней за плюшевую игрушку, за «Молодежное Единство», за разум, пили за секс. В один из вечеров, когда мы «давили» бутылку красненького, я завел разговор об Ире. Мне просто надо было с кем-то о ней поговорить!
- Помнишь, прошлой зимой, я сидел за последним столом нашей кафедры, тут подошла ты, а потом «нарисовалась» девчонка. Она стала предъявлять мне какие-то претензии, а я, оборвав ее тираду, сказал вам обеим: «Женщины, оставьте меня в покое!!!». Помнишь?
- Помню, - тихо ответила Алиса.
- Так вот, раньше у меня с ней были хорошие отношения. Однако потом Андрей, которого я тебе показывал, испортил их до состояния ненависти! – сказал я, а затем пояснил:
- Она меня возненавидела!
- Что значит, хорошие? Вы встречались или только дружили?
          Я разлил в кружки очередную порцию вина и, подняв свою, как бы за здоровье Алиски, ухмыльнулся:
- Дружили… только! Но эта дружба для меня много значила!
- Зачем ты мне про это говоришь?
          В ее голосе мне почудились нотки недовольства тем, что я с сожалением говорю о потерянной дружбе с другой барышней.
- Почему бы и нет? Я всегда хорошо к ней относился, продолжаю также относиться и сейчас. Когда-то даже был влюблен в нее, - улыбнувшись, сказал я.
- Ты не собираешься поступать в аспирантуру? – сменив тему, спросила Алиса.
          Мне показалось, что это был завуалированный вопрос из серии: «Какие у тебя планы насчет меня?».
- Не знаю… Конечно, было бы хорошо, но боюсь, это не реализуется.
- Почему?
- Потому, что не имею в настоящее время представления о том, что будет после окончания института.
- А что может быть?
- Будет либо конец, либо начало. Хотя большой разницы нет, поскольку конец – еще не конец, это лишь чье-то начало, - перефразировал я Высоцкого.
- Какой ты пошлый! - ухмыльнулась Алиса.
- Я не в том смысле.
- Но если не имеет значения, будет ли конец или начало, то какая тебе разница? – резонно заметила девушка.
- Разницы нет для других. Для меня – огромная!
- Ты говоришь загадками.
- Я знаю.
- Ты умрешь?
- Не думаю. Хотя… все люди смертны и каждый человек может умереть в любой момент времени. Однако это к делу не относится. Просто то, что имеет огромную ценность сейчас, потом может не стоить ничего.
- Почему?
- Когда костер догорает, остается зола, которая никогда вновь не станет деревом. Ну, а разве пепел имеет ту же ценность, которую имело дерево?
- Нет… И что ты будешь делать с этим пеплом?
- Наверно, развею по ветру.
- А по жизни?
- Еще не знаю, - ответил я и, улыбнувшись, стиснул ей коленку.
          Чувств между нами не было, что меня вполне устраивало. Хотя Алиска была мне симпатична, и, судя по всему, она относилась ко мне схожим образом.

          В конце сентября мне позвонил Андрей, очевидно, решивший поживиться моими мыслями. Мы проговорили около часа, каждым словом стараясь ужалить друг друга. Разговор зашел о наших Оле:
- Почему ты так трепетно относишься к Новгородской? – спросил Татарин.
          Я не собирался рассказывать ему о том, что сестра оказывала, и как я надеялся, и в дальнейшем будет оказывать мне помощь и моральную поддержку.
- Ну, Оля – священная! – брякнул я.
          Все правильно: если Ира божественная, то ее подруга должна быть священной!
- Да какая она священная?! - возмутился Андрей, - самая обыкновенная девчонка. Да, что ты ею восхищаешься? Она того не стоит!
          «Тебе, Татарин, не нравится, что я называю Олю священной?! Значит, ее следует так называть!» - решил я. Ольга всегда была заметной фигурой, и, возможно, Андрей, поступки которого чаще всего оставались незамечены окружающими, испытывал ревность к ее известности. Из четырех «мушкетеров», которые в марте 98-го года поехали на вечеринку к Оле, он, несмотря на всю свою хитроумность производил, как мне казалось, впечатление самой бледной личности. Именно поэтому он был трижды опасен. Змей!
- Нет, - сказал я голосом глубоко верующего человека, - Ольга – священная!
- Какая она священная? – начинал уже беситься Андрей.
          Я подумал о том, что когда Ира встречалась с Багром, Татарин имел тесные дружеские отношения с Ольгой – по крайней мере, он демонстрировал свое хорошее отношение к ней. После же того, как Гриня бросил Иру, отношения пацанов и, прежде всего, Андрея к Ольге претерпели заметные изменения. Если раньше он держался рядом с ней, то потом вместе со своим другом начал от Оли дистанцироваться – лично мне это было хорошо заметно. Это был еще один момент истины: оказывается, пацаны с Ольгой общались только потому, что Багор встречался с ее подругой. Если раньше Татарин часто расхваливал Олю, то сегодня он не был готов принять ее возвеличивания.
- Священная! – упорно повторял я.
          Поняв, что в этом противостоянии меня не одолеть, Татарин переключился на Иру:
- Трофим, ты единственный человеком, который любил Пожарскую по-настоящему.
          Андрей сказал то, о чем я не раз думал. Нужно было отдать ему должное: с головой он дружил. И это делало его опасным игроком. Я внимательно вслушивался в его слова, пытаясь понять, что же он знает. Вернее, то, чего он не знает, поскольку последнее для меня сейчас было важнее. Правда, успокаивало то обстоятельство, что говоря о моих чувствах, он использовал прошедшую форму времени. Иными словами он, очевидно, не догадывался о том, что использовать надо настоящее время. Это значит, что на данный момент мои фланги выглядят закрытыми, а также, что с вероятностью процентов девяносто пять Ольга меня Андрею не сдала. После того, как я сделал этот вывод, рейтинг сестры в моих глазах заметно подрос.
- Если бы ты знал заранее, чем закончится для тебя знакомство с Ирой, ты, наверное, стал бы целоваться с Олей! - попытался подколоть меня Татарин.
- Если бы я знал, чем закончится для меня знакомство с Ирой, я бы вообще туда не поехал! - парировал я его выпад.
          Андрей рассмеялся, а потом сказал:
- Будь моя воля, я тебя с Иркой прилюдно расстрелял бы на Красной площади!
          «Что ж, если уж она не хочет быть со мной при жизни, то нас хотя бы вместе казнят! – подумал я. – А может, даже и похоронят».
- Ладно! Только ты нас вместе не хорони! – сказал я, вспоминая старую сказку, где братец Кролик просил братца Лиса делать с ним что угодно, только не бросать в терновый куст.
- А где тебя похоронить? – спросил Андрей.
- В пределе Иоанна Предтечи Архангельского собора Московского Кремля, рядом с полководцем Михаилом Шуйским Скопиным, - немного подумав, ответил я.
- Шуйский, он кто?
- Шуйский?! Русский князь, потомок Александра Невского! В 1610 году бил поляков-оккупантов так, что все паны в страхе бежали!
- Ну, понятно. А что бы ты сделал со мной и с Пожарской, если бы у тебя была такая возможность?
          Я задумался о том, чего бы никогда не сделал, если бы это было в моей власти.
- Я посадил бы вас в смежные камеры, перегородка между которыми была бы из стекла. Вы бы видели друг друга каждый день, и ваша взаимная ненависть становилась все больше и больше! - усмехнулся я.
          Дрон засмеялся. Затем стал вещать:
- Знаешь, Пожарская классно занимается сексом! Она так выразительно делала мне…
          Поняв, что Татарин вновь пытается меня достать, я перебил его:
- Скажи гвоздика!
- Ну…, гвоздика… - несколько растерянно ответил он.
- Не свисти-ка! – в рифму зло бросил я.
          Немного помолчал, словно что-то прикидывая, он спросил:
- Хочешь, я устрою вам с ней еще один третий курс? Так, на прощание?!
          Я напрягся всем телом, но затем волевым усилием заставил себя расслабиться. После событий двухлетней давности я всегда относился к Татарину настороженно, а тут насторожился еще больше.
- Не вздумай! - буркнул я.
          «Спокойствие, только спокойствие, – шептал мне внутренний голос. – Закрыться сам и закрыть Иру от его атак ты сможешь за спиной Ольги». Конечно, нельзя сказать, что прятаться за женщину – это поступок, достойный мужчины, но, как говорится, на войне и в любви все средства хороши, а здесь было и то, и другое. К тому же самым главным для меня было оградить от козней Андрея Иру, а уж я-то небольшую порцию психологического «свинца» был в состоянии пережить.
- За что ты ненавидишь Иру? - задал я вопрос, знание ответа на который я мог как-то использовать в определенных обстоятельствах.
- Меня плющит ее рожа! – тоном удалого гусара, который давно познал всех красавиц мира, ответил Татарин.
          Я понял: его слова – низкосортная ложь. Если бы дело было в том, что Ира не нравилась ему внешне, это не привело бы к столь жесткой конфронтации между ними. Временами мне казалось, что Татарин сам неровно дышит к Ирине, однако зачем-то, как школьник, маскирует свои чувства неприязнью.
- Вообще никакой любви нет. Я в нее не верю! – сказал Андрей.
- Любовь – это не предмет веры. Это твои чувства и ощущения. Только и всего! Если ты ее не испытываешь, значит, для тебя любви нет. Если же ты ее чувствуешь, значит, опять-таки для тебя, она существует, - возразил я.
          Угроза Андрея повторить события третьего курса встревожила меня. Это вынудило меня обратиться к Ольге, надеясь в ее лице обрести союзника. В понедельник, отозвав на перемене ее из общего круга тусовки, я сказал:
- У меня на днях был разговор с Андреем. Он пообещал устроить нам с Ирой повторение третьего курса. Проследи, пожалуйста, за его действиями и, если что, пресеки его поползновения.
- Опять ты за старое! - недовольно ответила сестра, - Выкинь ты это из головы! Никому это не нужно!
- Оля, мне поступила подобная угроза. Если это произойдет, я этого не переживу! У меня просто нервов не хватит! - завелся я.
- Ладно…, если он начнет что-то подобное, я это пресеку, - пообещала Ольга.

          Мне вновь предстояло сделать Олю своей наперсницей. Как председателю районного совета «Молодежки», мне регулярно выдавали контрамарки на два лица в кинотеатр МДМ. Я решил использовать этот административный ресурс: в начале октября пригласил Ольгу в кино. Сестра согласилась, правда, с ней увязались Белка и Кира – пришлось пожертвовать еще одной контрамаркой.
          Мы пошли на южнокорейский фильм «Ложь». Ничего более развратного на киноэкране я ранее не видел: мужчина и девушка секли друг друга собранными на улице прутьями, а в перерывах между этим занимались сексом.
          Конечно же, девчонки рассказали Ире о содержании фильма. И когда на следующий день я увидел ее в институте, она мне сказала:
- Женя, вот поженимся, будем по улице ходить, палочки собирать!
- Никогда…, - опустив глаза, еле слышно прошептал я.
          Хотя почему бы и нет? Эх, я бы ей за все всыпал!
          На следующей неделе мы вдвоем с Ольгой пошли в МДМ-кино на картину «Человек-невидимка». Оставшись с сестрой наедине и выйдя на разговор об Ире, я сообщил, что собираюсь продолжить борьбу за «пьяную девушку». Оля повторила слова, которые я уже от нее слышал:
- Забудь ее, эта девушка не для тебя.
          Я нахмурил брови и мрачно поглядел на сестру:
- Все, что я желаю, может и должно быть моим!
- Ну, тогда борись за нее, - ответила Оля. - Может быть, у вас, что и получится.
          Эти слова словно целебный бальзам подействовали на мою израненную душу.
- На третью годовщину нашего с Ирой знакомства я хочу подарить ей цветы и сводить в кафе, - раскрыл я свои планы Ольге.
- Ладно, я помогу, - пообещала сестра. - Знаешь, если бы ты прикладывал столько усилий, чтобы добиться меня, ты бы меня уже давно завоевал.
          Либо это была простая констатация факта, либо… я влюбился не в ту девчонку. На память пришло, как весной четвертого курса, когда я подыхал от неразделенных чувств, Ольга сказала мне:
- Давай скажем всем, что мы встречаемся!
          А потом она засмеялась. Иногда у меня возникало ощущение, что в этой истории, кроме классического любовного треугольника, который возник на третьем курсе, был еще один… скрытый.

          В темноте зрительного зала МДМ-кино мы с Ирой смотрели американский фильм. В картине были вороненая сталь стволов, перестрелки, моря крови и высокий градус заокеанской тупости. Я обнял Иру рукой за плечо, выждал ее реакцию и, не получив отрицательных сигналов, наклонился к ее губам и стал целовать девчонку. И она мне ответила! Вдоволь нацеловавшись, я сказал:
- Ты хорошо целуешься.
- Спасибо. Ты тоже, - отозвалась Ирина, а потом серьезно добавила:
- У тебя вроде есть девушка?!
- Угу!
- Значит, ты ей изменяешь!
- Немного…
- Женя, ты – падший ангел!
- Спасибо, мне понравилось это сравнение! - усмехнулся я.
- Ты не любишь свою девушку?
- Нет.
- А она тебя?
- Думаю, что нет. Хотя это и не важно.
- Почему?
- Мы просто снимаем стресс.
- Понятно. А вообще ты кого-нибудь любишь?
- Несколько лет назад на одной вечеринке я познакомился с девушкой, которую, как и тебя, зовут Ира. И когда мы на прощанье целовались в коридоре, то завалились под вешалку. Вот такая история… Поэтому я буду звать тебя Ирен!
- Нет, не надо. Мне не нравится имя Ирен!
- Тогда, Ира Маленькая, - усмехнулся я.
- За маленьких срок дают, - засмеялась семнадцатилетняя Ира.
- Это раньше надо было ждать до восемнадцати лет, а теперь целоваться можно с четырнадцати! - рассмеялся я и снова прильнул к ее губам.

          В начале ноября в МДМе был объявлен концерт «Песни нашего века». Я рассказал об этом сестре и спросил ее:
- Пойдешь на концерт, если я достану билеты?
- Конечно! – ответила Ольга.
- А Иру возьмем?
- Ну, я спрошу у нее.
          Ира была согласна; я достал три билета. Однако за несколько дней до концерта Оля сказала, что пойти на него сможет. Я расстроился, она же стала меня успокаивать:
- Ничего страшного, пойдешь с Ирой.
          От перспективы сойтись с Ирой один на один аж дух захватывало! Правда, я отдавал себе отчет, что без Ольгиной поддержки я буду чувствовать себя неуверенно. Поэтому после того, как моя Богиня дала согласие пойти на концерт, я одновременно и ликовал, и нервничал. Однако дальнейшие события показали, что эти переживания были преждевременны. За пятнадцать минут до моего выхода из дома, мне позвонила Ира:
- Женя, я не приду.
- Почему?
- Ну, во-первых, я сейчас слишком пьяная, а во-вторых, я не в Москве.
- Всегда ты так, - сказал я расстроено.
- Ладно, Женя, я не люблю долго говорить по мобиле. Пока.
          «Ладно, - решил я, собрав волю в кулак, - если ты не пошла, почему не должен идти я?». Я стал прикидывать, с кем пойти на концерт. Алиска отпадала сразу – у меня оставался всего час, а за ней надо было еще заехать. Ира Маленькая? Немного поразмыслив, я решил, что не хочу ее сегодня видеть. Может быть, все-таки Хайлова? Опоздаем минут на сорок… Это нестрашно, концерт долгий… Но нет! Она мне уже порядком надоела, поэтому у меня не было желания с ней встречаться. И я пошел на концерт один, а потом купил бутылку вина и перед сном залил горе красненьким.

          После «октябрьских» праздников, Ольга спросила меня в институте:
- Ну, как?
- Никак, - мрачно сказал я, - она была пьяной и не пошла!
- А ты?
- Я тоже напился.
- Вот видишь, сколько у вас общего, может, что и получится.
          Это было слабое утешение. Но я же сам выбрал эту «игру». Я преследовал Иру, затрачивая кучу энергии, но не мог ее догнать. «Не пора ли устроить Сизифу обеденный перерыв?» - подумал я, но тут же сам себе ответил: «Нет, нельзя! За это время “пьяная девушка” уйдет еще дальше. Вперед! Прорвемся!».
          Кроме Алисы, моим собутыльником бывал мой троюродный брат Тимка. Иногда же я в одиночку приходил в располагавшийся недалеко от нашего института бар «Пиф-Паф» и выпивал двести–триста граммов красного вина. Возможно, все было написано у меня на лице, а может быть, действительно есть люди, способные к невербальному восприятию информации. Как бы там ни было, поднявшись из-за стола, за которым он сидел с двумя подвыпившими женщинами, ко мне подошел мужчина лет сорока пяти, с черными глазами и серо-седыми волосами.
- Алексей, - представился он зычным голосом и протянул мне руку.
- Евгений, - ответил я, пожимая руку.
          Он присел рядом и спросил:
- Из-за бабы?
- Да, - кивнул я.
- Она того не стоит.
- Стоит! - уверенно ответил я, сделав очередной глоток красного вина «Черный монарх».
- Худо? - спросил он.
- «Ломает», - ответил я.
- Сейчас я положу свою руку тебе на лоб!
- Угу, - филином ухнул я.
          Он положил свою большую ладонь мне на лоб, и я почувствовал, как от нее идет мощный поток энергии. Потом, убрав руку, Алексей уверенно сказал:
- «Ломать» больше не будет, но в ближайшие несколько месяцев не пей – теперь все в твоих руках. Пусть в твоей жизни будет больше куража!
          После этого Алексей вернулся к своим нетрезвым женщинам.
          «Чародей» не обманул: с тех пор я не испытывал того «ломающего» состояния. Я будто восстал из ада, унеся оттуда тревожные мысли и грустные воспоминания, но оставив там невыносимую боль.

          Как-то вечером, когда за окном шел густой снег, мне позвонила Ира. Она была в приподнятом настроении. Меня больше не «ломало» при звуке ее голоса. Очевидно, поэтому разговор удался и был раскрашен веселыми красками.
- Ты прости меня, что я не пошла на концерт. Так получилось.
          Это было первое извинение, которое я от нее услышал.
- Ладно, - сухо бросил я.
- А ты ходил на концерт?
- Ходил, и не один, - солгал я.
- А с кем ходил?
- А ты думаешь, мне не с кем пойти?! – ухмыльнулся я.
          Мы продолжали разговаривать.
- Откуда ты звонишь? – спросил я, зная, что некоторое время назад у нее не было городского телефона.
- А ты думаешь, мне не от кого позвонить?! – подколола она меня.
          В ходе беседы я пытался посеять в ее голове идею, что мы можем быть просто друзьями. Еще я задал вопрос, ответ на который интересовал меня уже давно:
- Тебе понравился мой подарок?
- Да, неплохой запах. Но больше так не делай! И Олю не подговаривай!
          Ее фразу я растолковал как «хорошо, но мало».
          После разговора меня колотил нервный озноб. А снегопад уже закончился, и природа, давно ждавшая снега, преобразилась и представила зиму в ее лучшем виде.

          Во второй половине декабря я сошелся с ней за бильярдным столом. Правда, кроме нас было еще двое сокурсников – Кира и Костя. Мы сыграли три партии двое надвое: Ира и Кира играли против меня и Костяна. Они выиграли: два – один.
          Спустя несколько дней своим телефонным звонком меня «наградил» Татарин. Разговор как всегда проходил в обоюдных подколах. Вдруг Дрон сказал:
- У меня недавно был день рождения.
- Я знаю, - констатировал я.
- Мне исполнилось 25 лет!
- Я знаю, - продолжил я таким же ледяным голосом.
- Мог бы хоть поздравить! - обиделся он.
- Не могу!
- Почему? – в его голосе прозвучало неподдельное удивление.
- Я не должен этого делать! Устраивает?!
- Но почему?! – вновь удивился Дрон.
- Ну… два года назад Ира сказала мне, что она с Олей поздравляла тебя с днем рождения. А потом спросила, поздравил ли я тебя? На что я ответил: «Да будь я проклят, если поздравлю его!». Так что не обессудь!
          Андрей зашелся в приступе хохота. Я знал, что он помнит о событиях двухлетней давности. И он тоже знал, что я помню о них.

          С целью продвижения этой истории в нужном для меня русле, я решил нанести по Ире «удар» с использованием административного ресурса. Еще летом 2000 года я предложил Вере Филатовой, которая к тому времени была уже замужем, вступить в «Молодежное Единство», и она зачем-то согласилась. Я всегда относился к этой девушке с уважением и симпатией и, когда была возможность, доставал ей контрамарки и пригласительные билеты в МДМ. В январе я вновь достал ей контрамарку в кино, при этом сказав:
- Я, к сожалению, не знаю, расписания сеансов и какие картины идут в этом месяце, - и, сделав небольшую паузу, продолжил:
- Но об этом может знать Ира Пожарская, которая часто покупает журналы с киноафишами.
- Тогда я спрошу у нее, - ответила Вера.
          Услышав это, я решил пойти ва-банк.
- Было бы хорошо, если бы, спрашивая у нее расписание сеансов, ты упомянула, что контрамарку достал тебе я.
- Хорошо, - сказала она, - я позвоню ей и выясню.
          Не знаю, что подумала насчет этого Вера, однако, скорее всего, поняла, что это неспроста. Мне даже показалось, что в уголках ее губ прячется улыбка, которая может стать явной, если я сам улыбнусь. Но я не хотел провоцировать ее, поэтому, надев маску бесстрастия, ответил:
- Договорились.
          Через несколько дней я встретил Веру рядом с институтом, которая сообщила:
- Я звонила Ире и между делом сказала, что контрамарку дал мне ты.
- Спасибо, - слегка улыбнулся я.
- Вообще Ира мне не нравится. Она нехороший человек!
          Услышав это, я был удивлен. Вера всегда демонстрировала положительное отношение к Ирине. Правда, она была не первой, кто выказал мне свое негативное отношение к «пьяной девушке». Минувшей осенью между мной и Ирой состоялся следующий разговор:
- Женя, - требовательно сказала она, - возьми для меня книгу в художественном отделе библиотеки!
          Я как всегда, был готов сделать для нее очень многое, однако Ирин тон мне не понравился, и я решил отказать.
- Нет, не возьму!
- Женя, что?! Бунт на корабле?! – воскликнула Ира, а затем перешла к прямому шантажу:
- Если ты не возьмешь мне книгу, я попрошу это сделать мою подругу!
          Вынести столь «жуткую» угрозу я не мог, поэтому, улыбнувшись, взял у Иры листок бумаги, на котором были написаны название и автор книги, а затем получил ее в библиотеке. Это «милое» общение произошло в кафе, когда за столом присутствовал Алексей, парень из первой группы, который не был посвящен в вопросы наших сложных взаимоотношений.
          В тот же день, только позже, он сказал мне:
- Ира – плохой человек!
          Услышав это, я, скривил лицо и ничего не ответил. Леха же продолжил:
- Когда-то я неровно дышал к Ирке …
- Любил что ли? – стал уточнять я.
- Любил – это слишком сильно сказано… Был влюблен. Весной второго курса оказывал ей знаки внимания. Как-то в институте подарил розу. Но когда с ее стороны ощутил равнодушие, чувства сами собой резко закончились, не успев разгореться! У меня не получилось найти с ней общего языка! Возможно разность менталитетов и жизненных позиций.
- Повезло, что не втюрился! – подытожил я.
- По-моему, она очень цинична! – сказал мой собеседник.
- Не без того…, - ухмыльнулся я.
          Эта сторона институтской биографии моей Богини ранее была мне не известна. Я понял, что могу не знать многих ее составляющих. Одновременно я вспомнил, как Ира кому-то говорила:
- Леша у меня вызывает когнитивный диссонанс!
          Когда ее попросили пояснить, девушку ответила:
- Это состояние психического дискомфорта…


                Глава XI. Последний бой

          В следующий раз очно пообщаться с Ирой мне довелось на пересдаче экзамена. Правда, за день до этого я разговаривал с ней по телефону. Этот звонок моей Богине был инициирован Ольгой, которая позвонила мне с таксофона и поручила передать Ире, что на следующий день будут принимать экзамен у не сдавших и двоечников. Конечно же, я позвонил «пьяной девушке» и вкрадчиво изложил все, как просила Оля:
- Здравствуй, Ира. Оля просила тебе передать, что завтра будут принимать экзамен у несдавших и двоечников.
- Ясно, спасибо, - ответила она.
- Ну, все, тогда пока, - быстро закруглил я разговор.
- Пока, - ответила Ира, и я положил трубку.
          На следующий день, когда Оля, Ира и я встретились в институтском кафе, между нами произошел примечательный разговор:
- Он на меня вчера так кричал! - пожаловалась Ира моей сестре.
          Это была ложь. Она снова играла со мной. Конечно, я мог бы сказать: «Нет, этого не было!». Но правила игры требовали от меня многозначительно промолчать, как будто я и впрямь наорал на Иру.
          В этот момент к нам подошел Татарин, и разговор сразу был свернут. Ира, умница, показала себя прекрасной актрисой: в присутствии нашего общего «друга» она делала вид, что не замечает меня. Когда Дрон отвалил, я посмотрел на мою Богиню. Ее глаза сияли, а на губах играла озорная улыбка. Я заглянул в ее серо-зеленые глаза и, словно находясь под гипнозом, больше не мог отвести свои. Ира тоже. Нас просто колотило. Продолжая смеяться и смотреть мне в глаза, она спросила:
- А ты не думаешь, что я смущаюсь?!
- А ты не думаешь, что я тоже смущаюсь?! - парировал я, сказав ей чистую правду.
          В январе мы сдали последнюю сессию. Не могу сказать, что четыре с половиной года пронеслись как один день, но минули они быстро. Нам оставалось пройти практику, подготовить и защитить дипломные работы, а затем проститься с альма-матер. Это обстоятельство создавало для меня дополнительные сложности. Теперь не приходилось рассчитывать на то, что я увижу Ирину на лекциях или в кафе института. Отныне мне предстояло приглашать ее на свидания, что, учитывая ее взбалмошный нрав, было непростым делом.
          Но то ли случай, то ли сама Судьба, снова столкнули нас в вузе. 30 января я зашел в институте на кафедру, чтобы позвонить по телефону. Там увидел двух барышней – Иру и секретаршу кафедры Марину. По словам Сереги, последняя была похожа на «пьяную девушку», – правда я этого сходства никогда не видел. Как оказалось, Ира зашла, чтобы также воспользоваться телефоном. Она набрала номер, но не смогла дозвониться. Тогда к телефону подошел я и, позвонив в МДМ, поймал в его стенах председателя окружной организации «Молодежное Единство». Он сказал, что может дать мне контрамарку в кино, срок действия которой истекал 31 января, то есть на следующий день. К этому времени контрамарки стали редкостью даже для председателей районных ячеек. Как я понимал, это было связано с общим кризисом движения. С одной стороны, «Молодежка», хотя и существовала уже около года, практически никак себя не проявила. С другой, складывалось впечатление, что партии «Единство» «комсомол» не нужен: не было ни финансирования, ни постановки перед нами задач.
          Закончив разговор, я поехав в МДМ и контрамарку забрал. Однако передать ее кому-нибудь из людей, состоящих в моей районной организации, мне не удалось. Тогда с трепещущим сердцем я позвонил Ире, с целью предложить ее ей.
- Хочешь сходить в кино? - спросил я.
- Когда?
- Завтра.
- Ну, давай сходим, - ответила Ира.
          Такого поворота событий я не ожидал: моя Богиня готова пойти со мной в кино! Когда я предлагал контрамарку, то вовсе не подразумевал, что с ней пойду я. Однако упускать подобную возможность было глупо!
          При этом Ира, с укором в голосе спросила меня:
- Ты теперь ходишь в кино с Верой Филатовой?
          На этот раз моя картечь попала точно в цель: Ира была явно задета тем, что, как она решила, я ходил в кино с Верой.
- Нет, она ходила со своим мужем, - ответил я.
- А почему ты с ней не пошел?
- Я же говорю, она ходила со своим мужем.
- А почему ты с ними не пошел? Сейчас втроем модно! - засмеялась она.
          В ее словах и смехе было что-то от поведения капризной маленькой девочки, которая минуту назад злилась на то, что, как она думала, ее кукла досталась другому ребенку. Но вдруг обнаружила, что игрушка всего-навсего завалилась за кровать, а не попала в чужие руки.
          Утром мы созвонились и договорились пойти на один из дневных сеансов. За полчаса до выхода я пошел бриться. Больше всего я боялся, что раздастся телефонный звонок. И он раздался. Моя душа опустилась в район коленок.
- Женя, я не пойду, - сказала Ира, - я себя плохо чувствую.
          «Ту Люсю!» - подумал я.
- Ира, ты меня столько раз обламывала. Пойдем, пожалуйста.
- Женя, будь мужчиной, не ной.
- Я не ною, - огрызнулся я.
          В общем, мы не пошли. Вечером я сбросил Ольге на пейджер сообщение об этом. Сестра перезвонила мне и стала успокаивать:
- Не расстраивайся, она не пошла потому, что на самом деле плохо себя чувствовала – магнитные бури. В другой раз она с тобой обязательно сходит. А ты мне дашь контрамарочку?
- Конечно! – пообещал я.

          В начале февраля я достал Оле контрамарку, и сам ее ей отвез. Мы немного посидели в кафе и обсудили волнующую меня тему.
- Ты не дари ей розы. Подари, например, хризантемы. Девять роз это, конечно, очень красиво, но ясно виден сексуальный подтекст. Стань для начала ее другом.
          «В принципе правильно, - решил я, - так и сделаю. Девять белых хризантем – тоже красиво». Мысль о том, что для начала надо стать ее другом давно обитала у меня в голове.
- В районе 6 марта мы втроем сходим в какое-нибудь кафе. Этот вопрос я с ней уже согласовала, - сказала Оля.
          Услышав это, я был очень обрадован. Мне казалось, что та дорога, по которой я иду, непременно приведет меня к Ире. Я ждал рассвета своего Солнца, имя которому было Ира. И мне чудилось, что на востоке уже брезжит тонкая полоска его края. Тьма как будто начала отступать. Я видел и чувствовал, что ситуация изменилась.
          Вечерами, не находя себе покоя, я ходил из угла в угол своей небольшой комнаты. «Скоро, - думал я, - уже совсем скоро что-то произойдет, что-то случится. Но вот что? Что ждет меня впереди? Победа? Или поражение?». Время от времени я доставал колоду и сдавал «картинки», которые в моем раскладе обозначали моих сокурсников. Манипулируя картами, я пытался выявить возможные скрытые от меня взаимосвязи между «участниками» пасьянса. Хотел понять, насколько могу опереться на друзей, и в какой мере следует опасаться врагов. Сделать это было непросто, поскольку приходилось наделять людей характеристиками, которые могли и не отвечать действительности. Кроме того, я понимал, что о чем-то могу не знать.
          Клика Багра и Татарина: сейчас они не представляют прямой угрозы, но и их я пока оставлял в пасьянсе. Дойди до них информация о моих действиях, они могли перечеркнуть все мои достижения. Один – шутки ради, другой – потому что ненавидит меня.
          Оля тоже карта с большим вопросом. Она помогает мне, стараясь при этом оставаться в стороне, словно боится запачкаться в интригах. Подобное ее поведение было мне не вполне понятно. Чего она опасается? Если Ольга не является моим верным союзником хотя бы процентов на девяносто, а я чувствовал, что сестра не дотягивает до этого критического рубежа, – могу ли я доверять ее? Нет, определенно нет! Однако приходится! И еще: Оля довольно лояльно относится к моим врагам. У меня складывалось впечатление, что она не видит или не хочет видеть истинное отношение к ней этих людей. Я никогда не призывал сестру испытывать к ним такие же чувства, какие питал сам, но Ольга хотя бы из солидарности с подругой, которой тоже досталось от них на орехи, могла бы смотреть на пацанов без симпатии. Но ее отношение к ним было более чем лояльным. Это означало, что в случае возникновения между Ольгой и мною трений, она может изменить всю расстановку сил, даже не переходя открыто на сторону моих врагов, а просто сообщив им о моем намеренье добиться Ирину.
          Кроме того, я чувствовал, что у сестры во всей этой истории имеется какой-то свой интерес. Это служило мне определенной гарантией того, что Ольга не предаст меня, переметнувшись в стан врагов. Ее интерес практически незаметен, но он есть! Если бы я смог понять, в чем он, что она хочет получить в результате, мне было бы проще управлять ее поступками. Но Оля была не так глупа, чтобы раскрывать свои карты. К сожалению, посоветоваться и обсудить этот вопрос мне было не с кем.
          Еще у меня есть друг, хотя и непосвященный в детали сегодняшней ситуации, но имеющий представления о том, как все закручивалось. Но сейчас Серый помочь мне ничем не может. Что ж, отложим до времени в сторону его карту.
          Теперь самая главная карта пасьянса – червонная дама, которая была выбрана мною для обозначения Иры. Мое воображение рисовало на аркане портрет девушки, заключенной в алый квадрат, символизирующий мои чувства и мою решимость. Алый квадрат давит на нее, и она никуда не может из него деться.

          14 февраля, в день всех влюбленных, мне снилась Ира. Тут ко мне в комнату вошла мама, и я проснулся. Сюжет сна тут же ускользнул из памяти: я помнил лишь то, что в нем фигурировала Ирина.
- Тебя к телефону, - сказала мама.
          Я взял трубку и услышал голос той, которая только что являлась ко мне во сне. Налицо был феномен телепатии – передачи информации на расстоянии. Ира, собираясь позвонить мне, просто не могла обо мне не думать, а я подсознательно воспринял ее мысли, которые были трансформированы моим мозгом в сон с ее участием. Конечно, всегда можно сказать, что это простое совпадение. Однако учитывая, что я практически всегда чувствовал, когда она должна мне позвонить и, присовокупляя к этому факт, что сны с ее участием снились мне редко, думаю, можно говорить о проявлении телепатического феномена. Что ни говори, а наши психики были хорошо сонастроены!
- Женя, давай сходим в кино, - сказала Ира.
          Все, мой час пробил! Ира назначила мне свидание! Она желает сойтись со мной t;te-;-t;te!
- Ира, у меня сейчас нет контрамарки, но я достану, и на днях мы сходим! - пообещал я.
          Несколько лет нашего противостояния научили меня браться за преодоление трудностей стремительно и решительно, подчас шокируя людей нахрапистостью. Поэтому после нашего разговора я позвонил в МДМ и переговорил с начальником аппарата «Молодежного Единства»:
- Александр, у меня к тебе будет личная просьба. Мне сейчас позвонила девушка, свидания с которой я ждал три года, и сказала, что хочет сходить в кино! Ты мог бы дать мне в этом месяце еще одну контрамарку?
- Ну, ладно, - усмехнувшись, ответил Александр. - Раз у тебя такое дело, подъезжай сегодня, я дам тебе контрамарку!
          Через несколько дней мы с Ирой пошли в кино на картину «Быть Джоном Малковичем». Этой встрече предшествовал телефонный разговор, во время которого Ира спросила:
- А цветочки будут?
- А надо? – уточнил я.
- Ну… я не знаю.
          Взвесив все pro et contra, я решил подарить цветы в марте.

          Когда мы встретились в метро, я увидел, что Ира изменила прическу. Раньше она укладывала волосы феном, либо делала аккуратную стрижку с зачесом на бок, теперь же отпустила волосы и зафиксировала их заколкой.
- У тебя другая прическа, - констатировал я.
- Уже давно, - улыбнувшись, ответила Ира.
- Я не видел.
- Это потому, что мы давно не виделись.
- Не моя в том вина, - тихо ответил я.
          Перед началом сеанса мы сидели в кафе при кинотеатре и разговаривали.
- Один мой знакомый хочет подарить мне на восьмое марта CD-ROM. Раньше мне дарили цветы, духи, - на последнем слове Ира сделала ударение и улыбнулась, - а теперь CD-ROMы дарят!
          Я усмотрел в этом признание того, что она помнит мой подарок. За неполные три года, прошедшие с той бессонной апрельской ночи, Ира подпустила меня к себе ближе всего.
          Мы вошли в зал слишком поздно: он был переполнен, и нам пришлось сесть на ступеньки лестницы. Как и в первый день знакомства, я прижался к ней плотнее, чем это было необходимо. И она вновь не отодвинулась! Странно, но я не почувствовал нервной дрожи, которая, как мне казалось, должна была обязательно возникнуть. Возможно, надо было обнять ее за плечо или взять за коленку, или сделать что-то еще, но я этого не предпринял. У меня не было чувства застенчивости перед женщинами, но, очевидно, былые события поставили между Ирой и мной психологический барьер. Хотя если бы она дала мне понять, что чего-то ждет, я бы этим воспользовался. Думаю, ее поцелуй снял бы все преграды. Но она не показала свою готовность к подобному развитию ситуации, а посему я ее не обнял, и не поцеловал.
          Картина показалась мне неинтересной. Выйдя из зрительного зала, я поинтересовался:
- Как тебе фильм?
- Мне понравился, - ответила Ира.
- Да…, ничего, - протянул я, стараясь подстроиться под точку зрения моей спутницы.
          Когда мы спускались по эскалатору, я впервые за долгое время смог рассмотреть ее вблизи. Бог мой, как она изменилась: морщины у глаз и на лбу. Той восемнадцатилетней девочки, которую я когда-то безумно полюбил, уже не было. Доехав до кольцевой линии, мы вступили на следующий длинный эскалатор. Ира первой шагнула на его ступеньки, а я последовал за ней. Она осталась стоять ко мне спиной. Я знал, чувствовал, что Ира не повернется. Думаю, она тоже понимала, что и я не спущусь на ступеньку ниже нее. Никто из нас не хотел сделать первого шага. Если бы я занял позицию ниже Иры, то расписался бы в своей слабости перед ней, а делать это было нельзя. Я должен был продемонстрировать девушке свою психологическую силу. Именно по этой причине я не стал дарить цветы, хотя случай был подходящий.
          Мимо нас с обеих сторон медленно ползли пыльные шары старых светильников. «Интересно, - подумал я, - что произойдет, если мы упадем вниз с такой высоты? Мы умрем или только покалечимся?». Я легко провел рукой по ее волосам, окрашенным в черный цвет. Ира не отреагировала. Я усмехнулся сам себе, поняв, что никогда не узнаю, что может произойти, если мы упадем с вершины эскалатора. Не узнаю потому, что не возьму ее за плечи и не оттолкнусь ногами от ступеней. Я не имел морального права лишать ее жизни, так же как и самого себя. Это не было связано с христианскими заповедями. Это было проявлением основных инстинктов живого мира: № 2 – как бы не помереть; и – куда более важного № 1 – как бы не помереть всем!
          Мы благополучно доехали до низа лестницы и сели в вагон поезда. Вместе нам предстояло проехать один перегон. Разговор не вязался. Когда Ира собиралась выходить на станции пересадок, я попросил:
- Ты должна быть дома раньше меня, поэтому, когда приедешь, позвони мне и попроси передать, что звонила Ира.
- Зачем?
- Ну, чтобы я не дергался, как ты доехала.
          Времени было около полуночи.
- А ты не дергайся, - сказала Ира.
- Позвони, пожалуйста.
- Нет! – пошла она на принцип.
- Что б я еще с тобой пошел! - психанул я.
- Что б я еще с тобой пошла! - парировала Ира и вышла из вагона.
          Однако когда я пришел домой, мама сказала:
- Тебе звонила Ира.
          Я не знал, что и думать.
          После того, как я пересказал историю встречи Ольге и пожаловался на то, что Ира вела себя холодно, сестра сказала:
- А ты хотел, чтобы она сразу стала целоваться?
          Черт возьми, конечно, хотел!
- Но ты не расстраивайся – мы еще в кафе пойдем. Обещаю тебе много не есть, - смеясь, добавила моя наперсница.

          Я с нетерпением стал ждать начала марта. Мои чувства были обострены до предела, кровь играла. То, что я чувствовал в эти февральские дни, напоминало ощущения мартовских и апрельских дней 98-го года, когда я точно знал, что Ира мне позвонит. Впервые за последние годы я почувствовал себя счастливым! Однако это было лишь ожидание праздника, которого мне не суждено было дождаться. Когда в начале марта я позвонил Оле, она произнесла слова, от которых мое сознание слегка поплыло:
- Ира идти не хочет. И ничего тут не поделаешь!
          После этого у меня опустились руки. Я устал бороться: три года сильнейшего психологического напряжения – это очень тяжело. К тому же той восемнадцатилетней девочки уже не было – «юность – рвущийся товар». Стоило ли продолжать борьбу? То, что чувства постепенно уходят, я начал ощущать еще прошлым летом, но старался не заострять на этом внимание. Однако после ее очередного отказа я честно признался себе в их ослаблении. И еще один чисто психологический момент: после того, как я ходил с ней в кино, ее божественность в моих глазах несколько померкла. Это было связано с тем, что Богини не ходят со смертными в кино, а Ира ходила!
          Если бы можно было отразить эту ситуацию в «зеркале» осады крепости, то взору наблюдателя предстала бы грустная картина. Осаждающие войска измотаны и обескровлены, в лагере заканчиваются продовольствие, порох и ядра, а боевой дух пришел в полное расстройство. Еще совсем недавно солдаты шли на приступ, веря, что он последний. И думали, что им отдадут город, где будут женщины и вино. Но и этот штурм был отбит, а сил на новую атаку, кажется, уже не было. Зато стены осажденного города практически не пострадали.
          Памятуя о психологическом барьере, который я ощутил, прижавшись к ней плечом в зрительном зале, я подумал о том, что именно он и мог мешать наладить мои взаимоотношения с Ирой. Ведь пойдя со мной на свидание, она подняла свой «шлагбаум»; я же продолжал ощущать препятствие. Очевидно, это говорило о том, что кроме ее «баррикад» существует и мой собственный барьер, который мне, по-видимому, не преодолеть.
          В это время на экране телевизора стали крутить клип группы «Backstreet boys» – «The call». В нем молодые люди безрезультатно гнались за красивой девушкой. Этот сюжет напомнил мне мою ситуацию. Я бегу за Ирой по ленте времени и никак не могу ее догнать. Тщетность усилий угнетала. Но вторая половина марта принесла мне некоторое облегчение. События стали развиваться со все нарастающей скоростью. Это одновременно заглушало боль от предвидения приближающейся разлуки с Ирой, и подобно воде, разрушало в моем сердце гранитный утес моих чувств и страданий.

          Случай столкнул меня в институтском кафе с одногруппницей Ирины Аней. У нее были безумно красивые глаза: огромные зрачки, обрамленные серо-голубой радужной оболочкой. В них можно было «утонуть», что я и стал делать.
          Наш разговор случайно зашел об Ире.
- Ты к ней хорошо относишься? – улыбаясь и хлопая своими прекрасными глазами, спросила Аня.
          Я улыбнулся ей в ответ и, пожав плечами, спросил:
- А что?
- Да просто… Я вроде бы что-то слышала по этому поводу.
- Ты непременно хочешь получить ответ на свой вопрос?
- Да, - мягко ответила она.
- Тогда пойдем, поиграем на бильярде! - предложил я.
- Это шантаж, - Аня очаровательно поджала губы.
- Ну и что, - тихо ответил я.
- Ну, пойдем, - сказала она тоном, в котором улавливался флирт.
          Я обратил внимание на Аню в конце мая 98-го года, когда стоял в очереди перед аудиторией, чтобы сдать зачет. Видимо, в тот год, мне суждено было замечать самых красивых девушек моего курса в последнюю очередь. Увидев ее, я чуть не ахнул оттого, что в течение четырех месяцев совершенно не «фиксировал» такую девчонку. Мне показалась, что эта девушка – ангел во плоти. В ее глазах, как и у Иры, был гипноз… только мягкий. И вот сейчас я шел играть с ней на бильярде!
          Пока мы направлялись к бару «Пиф-Паф», Аня щебетала на посторонние темы, но вдруг вспомнила, что так и не получила ответа на свой вопрос.
- Так как насчет ответа? Тебе нравится Ира?
- Да… нравится.
- И что?
- Ну и все… Ты спросила меня, нравится ли мне Ира? Я ответил.
          Аня негромко засмеялась. Я понял, что она разочарована тем, что за оговоренную плату получила ровно столько, на сколько договаривалась. Ни на йоту больше.
          Мы сыграли две партии в «пул». Да, Аня была очаровательна во всем: и в общении, и в игре за бильярдным столом, и даже в том, как в случае неудачного удара кием еле слышно ругалась. Мне никогда не нравилось играть в бильярд с девушками, но эта барышня оказалась исключением.
          На обратном пути из бара она вернулась к разговору об Ире:
- Кажется, Ира встречалась с Гришей Багровым?
- Да, - выдавил я.
- По-моему, у тебя с Ирой непростые отношения?
- Точно, - констатировал я печальный факт. - Татаринов хорошо постарался, чтобы они стали такими.
- Ну, да, Гриша и Андрей – близкие друзья… На четвертом курсе Гриша пытался завязать со мной близкое знакомство, но Ира предостерегла меня, что ничего хорошего от этих отношений ждать не приходиться. А у тебя с Ирой что-нибудь было?
          «Интересно, почему Ира “предостерегла” Аню: не хотела, чтобы она попалась на ту же удочку? Или потому, что испытывала ревность?» - подумал я, а затем ответил:
- Маленько было… Целовались на втором курсе, спали в одной постели… Но больше ничего.
- Да… - протянула Аня. - Я даже не знала, что у нас на потоке разворачиваются такие события. И ты в нее влюбился?
- Да.
- Как женщина, я могу позавидовать Ире: она смогла оставить в твоей душе такой след!
- Чему ты завидуешь? – усмехнулся я. - Тому, что не пила из меня кровь в течение трех лет?
- Нет! – отрицательно покачав головой, с серьезным выражением лица ответила Аня.
          Я улыбнулся, а она спросила:
- Зачем ты общаешься с Сережей? Он же своим поведением бросает на тебя тень.
- Серега был единственным человеком, который оказал мне поддержку когда Ира встречалась с Гришей… Для меня это были страшные времена. И я ему за это благодарен!
          Я понял, что Аня имеет свои источники информации, которые еще до нашей беседы сформировали ее мнение об этой истории. И, кажется, они выставляли меня в положительном свете.
          Эта прогулка, а возможно, и этот разговор, привели к тому, что наши встречи стали довольно частыми: мы стали ходить в кино и играть на бильярде. Анечка или «французская женщина», как я стал ее про себя называть, была хорошим кандидатом на то, чтобы заменить мне Иру. Я был ею покорен и целовал барышне руки, а она принимала это как должное. Анечка однозначно была той девушкой, к которой Ира стала бы ревновать. Но я сразу для себя решил, что ни при каких обстоятельствах не стану использовать ее как разменную карту. Если Иру начнет душить ревность, то так ей и надо, поделом!

          В апреле я выполнил свое обещание. Проводив Анечку, я пришел в дом, где раньше жила Ира, и рядом с квартирой №55 небольшими буквами сделал надпись: «Ира, я люблю Тебя!». При этом я задал себе вопрос: «А правда ли это?». И не смог на него ответить. За три последних года я узнал многое: и сладость ее губ, и чувство эйфории от общения с ней, и предательство людей, которых считал друзьями. Узнал и обжигающее чувство неразделенной любви, и поддержку единственного друга. Я узнал, как сложно вернуться в неформальную группу после того, как был ею отвергнут. Пройдя этот трехлетний путь и не добившись желаемого, необходимо было, если и не закрыть эту историю, то, по крайней мере, скорректировать дальнейшую дорогу. С учетом того, что теперь я не знал, люблю я Иру или уже нет, надо было пересмотреть тактические, а возможно, и стратегические цели. Борьба ради самой борьбы меня не интересовала. Я не был готов и дальше стоять, уперши лоб в беду {обыгрываются слова песни А.М. Городницкого «Атланты»}. «Если мое сердце до сих пор открыто для тебя, Ира, то я буду продолжать рваться к цели. А если я уже не люблю тебя, то… прощай» - подумал я. Впервые за долгое время у меня появился момент выбора, которого раньше не было или который я просто не видел.

          Апрель принес в мою жизнь еще одну девушку – секретаршу нашей кафедры, студентку-вечерницу Марину. Она стояла на лестнице пятого этажа и курила, я же расположился напротив нее, прислонившись к перилам. Мы разговаривали и флиртовали. Мне вдруг захотелось ее поцеловать. Я обнял Марину за талию и наклонился к ее лицу, готовый отведать ее губ, но в последний момент она быстро отвернула голову в сторону. Моя рука, лежавшая на талии девушки, скользнула ниже, и пальцы ощутили приятную упругость. Марина со смешком отпрянула от меня, а я спросил:
- Целоваться пойдешь?
- Ну… можно, - немного подумав, улыбнувшись ответила она.
          После того, как Марина закончила работу, мы пришли на площадь, где стоял памятник Владимиру Ильичу Ленину, и присели на скамейку. И тут, как я понял, девушка повела разведку боем.
- А ты кого-нибудь любишь?
- Люблю… - ответил я.
- Она красивая?
- Да.
- Фотка есть?
- Есть, - усмехнулся я.
- Покажи!
- Не покажу!
- Не покажешь – целоваться не буду!
          Это был шантаж, но лишний поцелуй терять не хотелось. Я решил, что ничего плохого не будет, если покажу фото Ирины, и полез в карман пиджака за паспортом. Раскрыв обложку документа, я показал Марине распечатанное на цветном принтере изображение Иры.
- Кто это? – спросила она.
- Со мной учится…
- Как зовут?
          Я помедлил с ответом.
- Ира Пожарская…
- А… я ее знаю, - сказала Марина. - И что ты в ней нашел? Самая обычная девчонка, ничего интересного!
- У нее губы сладкие! - улыбнувшись, ответил я.
          Потом мы стали целоваться… А позже в тот же день я рассказал своей единственной слушательнице эту историю.

          На улице стоял май. Кровь играла. Мы с Мариной сидели в институте на лавочке на лестничной клетке между четвертым и пятым этажами, болтая на разные темы. Вдруг девушка резко подняла голову и посмотрела на площадку пятого этажа.
- Любовь твоя идет, - тихо сказала она.
          Я бросил беглый взгляд на лестницу и увидел спускающуюся Иру.
- Я бы сказал, смерть моя, - поправил я Марину.
          Я не стал смотреть в ее сторону, делая вид, что рассматриваю что-то на полу. Когда Ира прошла, Марина сказала:
- Когда она нас с тобой увидела, то сразу отвела взгляд. Ты задел ее самолюбие!
          «Неужели, Ира, тебе так неприятно видеть меня с другой барышней? - подумал я. - Но ты, девочка, сама виновата! Видно пришло твое время отводить взгляд».
          Мои отношения с Мариной явно давили Ире на психику. В конце мая мы с Мариной, взявшись за руки, шли из института. Справа тротуар был ограничен проезжей частью, слева – стенами домов, в одном из которых размещалось кафе, выходившее окнами на дорогу. Когда мы проходили мимо, то через стекло узрели сидевших за столиком Олю и Иру. Девчонки тоже увидели нас, и глаза последней буквально округлились, а мы, весело смеясь, пошли дальше.

          В июне, за день до защиты дипломной работы я пришел на кафедру решить некоторые вопросы с научным руководителем. В это время в помещение зашли Ира, Оля, Белка и Кира. Увидев меня в компании с Мариной, моя экс-Богиня, видимо, решила показать, кто в доме хозяин.
- Женя, пойдем, покурим! – обратилась она ко мне громким голосом.
          Но жесткий женский гипноз ее серо-зеленых глаз на меня больше не действовал, поэтому я также громко ответил:
- Я не хочу с тобой идти курить!
          Ира ушла, за ней потянулись ее подруги. И тут настало время Марины.
- Пойдем, покурим! - улыбнувшись, сказала она.
          Я улыбнулся в ответ, и мы пошли. Приблизившись к лестничному пролету, я увидел Иру, прислонившуюся к перилам, возле которой стояли ее подруги. Мы с Мариной расположились поодаль, при этом я повернулся к Ире в полоборота. Она периодически бросала на нас недобрый взгляд, а докурив сигарету, оставила своих подруг и быстро ушла, стуча каблуками. Ее самолюбие вновь было уязвлено. Ира испытала ревность. И пусть это была лишь ревность бывшей «хозяйки», все равно мне было приятно. Так закончилась эта история. То, что казалось «прибито насмерть, не оторвешь», пало прахом и ушло в небытие.

          P.S.
          На следующий год после окончания института я столкнулся с Ирой в метро, в переходе между станциями «Добрынинская» и «Серпуховская». Увидела меня, она заулыбалась. Мы поздоровались. Я решил, что стоять посреди потока людей не стоит и слегка оттолкнул ее рукой к стенке, обозначая направление движения.
- Женя, у меня здесь все-таки грудь! – смеясь, сказала Ира.
- Можно подумать, я тебя в первый раз за нее трогаю, - парировал я.
- Ну, да, конечно, не в первый! - вновь засмеялась она, а потом попросила:
- Покажи кольцо!
          Я показал ей руку, на которую в начале этой осени в ЗАГСе Марина надела обручальное кольцо.
- Классно, - протянула она, а затем добавила:
- Я тоже скоро замуж выхожу!
- Поздравляю!
- Спасибо, - тихо ответила она.
- Ты позволишь? – спросил я, кивком головы показав на ее руку?
- Что? – не поняла она.
          Без резких движений я взял ее правую ладонь, и, поднеся к губам, поцеловал.
- Ира, я тебя очень сильно любил! Спасибо за тот свет, который ты мне дарила! – улыбнувшись, сказал я, и мы расстались.


                Вместо эпилога

          Я шел по четвертому этажу института, выпускником которого стал четыре года назад. Подойдя к деканату факультета, я под влиянием любопытства, наверное, смешанного с сентиментальностью, стал смотреть расписание занятий студентов, теперь здесь учившихся. При этом боковым зрением я заметил сидящую на скамейке девушку, однако не заострил на ней внимания. Вдруг я услышал негромкий и, как мне показалось, хорошо знакомый голос:
- Боже мой, неужели это ты?! Или у меня видение?!
          Я повернулся. Мои глаза округлились. Глаза девушки, обращавшейся ко мне, тоже были буквально круглыми. Передо мной сидела та, которую я когда-то безумно любил. Любил так, что и не передать. Та, которая игнорировала мои чувства и знаки внимания. Та, которой я когда-то дарил духи. С кем на закате студенческой жизни ходил в кино. Та, с которой я уже и не чаял когда-либо свидеться. В общем, та самая…
- Неужели это ты, Ира?! - сказал я. – Не может быть!
- Женя, это действительно ты?!
- Я…
- А что ты здесь делаешь?!
- Что ты здесь делаешь?! – стал давить я.
- Просто сижу…
- Не ври мне! Каким ветром тебя сюда занесло?
- Мне нужно рекомендательное письмо, чтобы продолжить обучение… А ты что здесь делаешь?
- Может быть, я тебе об этом когда-нибудь скажу, - засмеялся я. – А на кого ты собираешься учиться?
- На кого возьмут… А ты что, здесь учишься?
- Ага. На первом курсе… Шутка. Конечно, нет.
- Работаешь?
- Работаю, однако не здесь.
- Понятно, - сказала она многозначительно.
- У меня недавно родился сын! – гордо сказал я.
- Я слышала… Григорий.
- Какой Григорий?! - возмутился я. - Георгий! Несущий победу!
- Второй?
- Нет, первый.
- А у кого-то, я слышала, двое.
- У Сереги недавно родился второй ребенок.
- У него двое?
- Он мне рассказывал только о двоих, - усмехнулся я.
          Она тоже усмехнулась.
- Как твои дела? – спросил я.
- Все хорошо, все хорошо, - спешно ответила Ира.
          В эту минуту из деканата вышел мужчина, очевидно, незнакомый мне преподаватель, и обратился к ней:
- Вы Владимира Ивановича ждете?
- Да.
- Так его сегодня больше не будет. Приходите завтра.
- А к какому времени?
- Ну, подходите часам к девяти.
          Неизвестный ушел.
- Все, Женя, я пошла, - объявила она.
          Мне показалось, что Ира произнесла это с какой-то легкой нервозностью в голосе, возможно, боясь, что я захочу проводить ее или начну приставать, добиваясь поцелуя – ну хотя бы в щечку. Ха! Если она действительно опасалась этого, то совершенно напрасно! Для человека, который ее до смерти любил, этого слишком мало. А для человека, который ее уже не любит, этого слишком много.
- Alles! - с силой выдохнув из легких воздух, ответил я.
          Вряд ли поняв смысл этого немецкого слова, означающего – всё, она поднялась и пошла по направлению к коридору. Я не стал провожать ее взглядом. Ира изменилась: в общении со мной она утратила прежнюю уверенность, которая когда-то позволяла ей манипулировать мною. Она стала какой-то нервной, что раньше ей было совершенно несвойственно. Видимо, за прошедшие годы она приобрела целую кучу комплексов, которые поменяли ее, сделав гораздо более уязвимой, чем она была раньше.
          Что почувствовал я, встретив ее? Ничего! В моем сердце ничего не екнуло, как это бывало раньше. И я не был смущен этой встречей. Однако теперь я точно знал, что это была Судьба, которая в очередной раз столкнула нас в самом неожиданном месте, дав мне, а может быть, и ей, понять, что наше знакомство в марте 1998 года не было случайностью.