Кыш, магия! несерьезная повесть для весёлых друзей

Юрий Михайлович Иванов
Глава первая, в которой стучится Странный Почтальон, и с лунным
светом приходит пухлое-пухлое письмо

Саня сидела на подоконнике, глядела в окно и размышляла над тем, как ей
не по вкусу собственное имя. Потому что все, абсолютно все, кто слышали
её имя, но саму пока не видели, полагали что она – мальчик. Правда, она
себя успокаивала: «Когда повзрослею и сделаюсь тётенькой, меня будут
красиво величать Александрой». Но от этого делалось ещё печальней: как
бы Сане не мечталось переменить имя, ей для этого вовсе не хотелось
стареть. А пока лишь один человек на целом свете звал её Александрой – это
дядя Артур, мамин брат.

Когда он приезжал в гости (что случалось редко, всего три раза в год – на
три дня рождения: папин, мамин и Санин), тогда в доме воцарялся весёлый
переполох. Мама говорила, что брат несносен, потому что навсегда остался
ребёнком. А вот Сане дядя Артур нравился очень-очень.

Дядя был забавный, он рассказывал волшебные истории и показывал
фокусы. Одним взмахом превращал тросточку в букет цветов – и ничего что
бумажных. У него были «хитрые» монеты. Одна «бегающая», которая сама
собой переносилась из руки в руку, то пропадала, то вынималась у Сани
из-за уха или даже из носа. Другая монета была «мошенническая»: сколько
ни подбрасывай, она всегда выпадала вверх решкой. Саня-то знала секрет:
обе стороны у монеты были подделаны одинаковыми. И Саня весело
смеялась всякий раз, когда дядя кому-нибудь предлагал разрешить
серьёзный спор подбрасыванием монеты. Это было замечательно: решать
нудный спор подкидыванием шутовской монеты. В общем, дядя привносил
радость к ним в дом, балагурил и дарил чудесные подарки.

Так вот. Сейчас Саня в окно высматривала дядю Артура, который должен
был с минуты на минуту появиться у их дома – ведь назавтра был день
рождения её папы.

Незаметно опустился вечер, а дяди всё не было.

Тогда-то в дверь и постучал Странный Почтальон.

Почтальон был странным хотя бы потому, что постучал, а не позвонил –
ведь дверной звонок работал исправно. Ещё, на нём была форменная
одежда, что для сегодняшних почтальонов необычно. Форменный китель с
маленькими погончиками горел ярко-красным цветом. Фуражка была алой и
такой высокой спереди (эта часть у фуражек зовётся тульей), что было
загадкой, как Почтальон прошёл в прихожую и не зацепил тульей притолоку
двери. А ещё (Саня могла в том поклясться) от него исходил диковинный
аромат приключений!

– Вам телеграмма, – объявил Странный Почтальон и полез в чудную сумку,
которая висела на ремне через плечо и была такой узкой, что одна-
единственная телеграмма и могла в ней уместиться. Почтальон таинственно
глянул на Саню и прибавил: – Ещё будет пухлое-пухлое письмо.

Наконец, он вытянул кончиками пальцев телеграмму. Мама потянулась за
ней. Но Почтальон отстранился от руки и строго возразил:

– Мне поручено не вручить, а зачитать, – с этими словами поднёс
телеграмму к глазам и прочёл безо всякого выражения: – «Не могу приехать
точка Александра жди лунный свет точка дядя Артур точка».

– Теперь давайте письмо, – сказала мама.

Странный Почтальон вытаращил на неё большие честные глаза и ответил
почему-то с обидой:

– Разве не ясно, что пухлое-пухлое письмо ко мне в сумку не поместилось
бы! Оно будет доставлено с лунным светом, как сообщается в телеграмме.

– Каким-таким лунным светом? – всплеснула руками мама и огорчённо
вздохнула. – Ну, разве мой брат не ребёнок?

Странный Почтальон пожал плечами, одарил Саню таинственным взглядом
и ушёл, поскрипывая новенькими ботинками.

Мама с папой посудачили недолго о том, как исправлять дядю Артура – ни
на чем путном не сошлись, и семья дружно отправилась спать.

Саня ворочалась в своей комнате в постели, ей не спалось. Было обидно, что
дядя не приедет. Сане вспомнился таинственный взгляд Странного
Почтальона и обещание доставить пухлое-пухлое письмо с лунным светом.
Тогда, чтобы не прозевать лунный свет, Саня тихо-тихо оделась (при этом
огорчилась, что не взяла в комнату туфельки), села на кровать и настроилась
на долгое-долгое ожидание – если понадобится, так до утра.

Но столько ждать не пришлось!

Только над городом взошла луна, свет пролился в комнату и разостлался по
столу будто бы серебряным снегом с одним сугробом.

От удивления Саня подскочила на кровати. Побежала к столу, зачерпнула
полную пригоршню дивного снега – он пах сладко, булочкой с ванилью.
Саня слепила снежок и завертела головой, думая, куда метить, – да не
придумав, просто кинула в стену. Снежок ударился, разлетелся на лунные
брызги: одна капелька даже попала на нос Сане – она взвизгнула от
сюрприза, но мигом зажала ладонью рот и юркнула под стол.

Хорошо, что ни мама, ни папа не проснулись. А Саня (став глубоко
ответственной, как того требовали необычные обстоятельства) принялась
исследовать стол, покрытый лунным снегом.

Саня опасливо запустила в сугроб пальцы, они наткнулись на что-то…
твёрдое. Она склонилась, дунула – и ах! из-под снега оголился огромный
пухлый-пухлый конверт. Внутри была обувная коробка, в которой лежали…
и впрямь, башмачки. Серебристые, как лунный свет, они сверху были
украшены золотыми бантами в виде бабочек. На дне коробки находилось
письмо. Саня подставила бумагу под льющийся из окна свет луны и прочла,
волнуясь:

«Милая Александра, я угодил в жуткую беду – меня назначили королём в
стране Набекрения. Но ты-то знаешь: какой из меня король? Быть королём
ужасно скучно! Я обращаюсь за помощью к тебе, а не к твоим родителям,
потому что они всё равно в это не поверят. А чтобы попасть в Набекрению,
надо не просто верить – нужно твёрдо знать, что это место существует!
Думаю, ты уже готова к путешествию и стоишь одетая, но, чтобы обуться,
тебе придётся красться в прихожую. Не ходи, никого не буди. Надень эти
правильные! башмачки.
Если решишь остаться дома – не обижусь, это верное решение, потому что
здесь очень-очень-очень опасно.
А если всё-таки пустишься на выручку, тогда внимательно прочти письмо
до самого конца… и, надеюсь, мы оба до утра вернёмся домой живы-
здоровы.
 Твой дядя Артур, теперь ещё и король».

Разве Саня когда-нибудь чего-нибудь боялась? А тем более, опасных
странствий!

Она решительно сунула ноги в башмачки, но они оказались жутко малы.

«Как несправедливо, – подумала она, – натирать ноги тесной обувью в
дальнем путешествии».

– Наверное, где-то тут что-то тут неправильно.

Только сказала, башмачки – хлоп! вытянулись так сильно, что за пятками
появилось сантиметров по десять свободного места. Саня сокрушённо
вздохнула и попробовала пройтись по комнате, но вышло одно ковыляние и
шарканье.

«Ковыляя и шаркая, не спасёшь никого, – решила она. – В пору будет меня
саму спасать команде каких-нибудь вертолётных спасателей… или обувных
спасителей!»

Тут вспомнила волшебные слова, что недавно произнесла, и догадалась:
«Наверное, где-то тут что-то тут неправильно – это увеличительные слова.
Надо поискать уменьшительные. Они, конечно, должны быть схожими, но
звучать как-то наоборот».

Она стала придумывать и проговаривать без разбору разные похожие слова,
совершая медленные обходы вокруг стола:

– Где-то не тут что-то не тут правильно. Было – не было, всё туфельками
поросло. Быль – небыль, туча пыли. Бух – не пух, бах – петух, всем привет!

Но башмачки или никак не реагировали, или только увеличивались. Когда
все слова были испробованы, Саня тащилась по полу в гигантски
вытянувшихся башмаках, будто шла на лыжах.

Тогда стала читать башмачкам умасливающий стишок, который тоже
сочиняла на ходу, тем более что её ход в сверхдлинных башмачках сделался
сверхмедленным:

Шли ботинки в магазины
Любоваться на витрины:
Сапоги там из резины,
Ещё щётки из щетины.

Там стояли сандалеты
И пуанты из балета,
Тапки были из вельвета,
И очень старая котлета!

Вдруг Сане надоело нести околесицу, и она не на шутку осерчала.

– Ну-ка, – сказала она, грозя башмачкам пальцем, – немедля станьте
правильными! Или подарю вас подруге Зине, а она такая неряха, никогда
обувь не чистит!

И, о чудо! Башмачки мигом съёжились и пришлись по ногам – наверное,
испугались. А может, подействовал приказ стать правильными, ведь дядя
так и писал: это правильные! башмачки.

Разобравшись с башмаками, Саня бросила на стол письмо, которое по-
прежнему держала в руке.

Невероятно! Письмо, упав в лунный снег, принялось складываться, пока
не сложилось в бумажного голубя – птица замахала крыльями и полетела.
Лунный свет, встревоженный крылами, сорвался со стола и потянулся
дорожкой за птицей. Она сделала круг и устремилась в стену – туда, куда
Саня попадала снежком. Голубь коснулся стены и пропал, будто пролетел
насквозь. Лишь лунная дорожка осталась висеть протянутая от стола к
стене.

Новая игра пришлась Сане по вкусу, и она бодро полезла на стол. Оттуда
ступила на лунную дорожку и не провалилась: свет прогнулся, но выдержал.
А вот идти по свету оказалось сущей морокой – он провисал и раскачивался
под ней.

Саня вздохнула и, не придумав ничего лучшего, опустилась на четвереньки.
Так она дочетверенькала до стены. Окинула прощальным взглядом комнату
и вдруг поняла, что прощаться-то не с чем. Она покидала скучную, тысячу
раз исхоженную комнатенку, а впереди ждало приключение,
новоиспеченное и неразведанное!

Тут она, к месту вспомнив о разведке, сунула руку в стену – туда, где исчез
бумажный голубь. Рука провалилась по плечо и, наверное, вылезла в
Набекрении. Саня представила себе, как там торчит ее рука и такая же
девочка, только тамошняя, видя эту ничейную руку без туловища, сейчас
бухается в обморок. Саня решила, что это нехорошо.

Она запустила в стену вторую руку и полезла вслед за руками. Проход
оказался неширок, и она застряла. Положение было неприглядно: где-то
впереди, в чужом мире, торчали руки, где-то позади, в родном мире, торчали
ноги, а сама Саня застряла здесь, между мирами. Она уже подумала
вернуться, но прогнала пораженческую мысль и, выдохнув воздух без
остатка, взялась пропихиваться вперед, дрыгая попеременно ногами.

Внезапно она вывалилась наружу и шлепнулась… на поляну.

Здесь светило солнце, пели птицы и воздух был необычайно свеж – в общем,
над поляной витал дух летних каникул. Поляну устилали одуванчики. Саня
гостила прошлым летом у бабушки, которая потчевала её одуванчиковым
мёдом. Он был золотистый, душистый и отличался от всех мёдов резким
незабываемым вкусом.

На этой же поляне одуванчики были уже другие. Их семена поспели, и
теперь имелись шарообразные опушённые хохолки. Тут стояло ровным
счётом девятьсот девяносто девять хохолков (откуда Саня столь точно знала
– необъяснимо, но знала точно!).

Вдруг Сане так и захотелось их всех разом обдуть!

Но надо быть великаном (или хотя бы вентилятором), чтобы дунуть на всю
поляну. Она застыла, примериваясь так и этак, и вдруг побежала, размахивая
руками, будто ветряная мельница. Пух с одуванчиков сорвался, полетел,
взвихрился сплошной завесой вокруг Сани, а она, дурачась, закричала:

– Меня упаковали в вату! Или даже в сахарную вату!

Неожиданно налетела стая птиц. Они врывались в пуховое облако,
склёвывая семена на лету. Это выглядело волшебно: вокруг Сани вьюжили
тысячи крохотных пушистых парашютов, за которыми ныряли десятки
проворных птиц.

– Ох! – воскликнула Саня. – Похоже, я заварила пуховую революцию. Пора
уносить ноги, пока не слетелись огромные орлы, которые примут меня за
одуванчик и утащат на высокую скалу к голодным птенцам.

Она представила себя сидящей в огромном гнезде из веток в окружении
больших орлиных птенцов: она будто бы читала им умный стишок, а глупые
птенцы не слушали и всё время пытались её склюнуть.

Саня покачала несогласно головой и пошла прочь с поляны. Благо рядом
пролегала лесная тропинка. Саня беззаботно запрыгала по ней и вскоре
увидела впереди тропиночный перекрёсток. А чуть правей него, возле
роскошного куста шиповника паслись две осёдланных лошади и огладывали
ягоды.

– Привет, лошадки! – крикнула шутливо Саня.

– Привет! Ты кто? – ответили ей.

– Привет! Куда путь держишь? – ответили ещё раз.

Но Саня-то видела, что лошади усердно жевали – им было не до разговоров.
Потому заподозрила розыгрыш и, чтобы проверить свои подозрения,
демонстративно громко сказала:

– Лошадки, я – Саня, иду себе мирно по делам!

Сама же тихо-тихо прокралась на цыпочках к кусту, где они паслись.

– Скажи, Саня, – раздался голос из-за шиповника, – ты какой: умный…

Саня заглянула за куст. На траве лежали двое стражников в блестящих
касках, в длиннющих зелёных кафтанах (и это несмотря на жаркий день!).
Оба явно мучились бездельем.

– …Или глупый? – продолжил другой, что лежал левей.

– Я вижу вас, обманщики! – категорично объявила Саня.

Стражники подняли головы, поглазели на неё и сказали:

– Ступай отсюда, девочка, не мешай.

– Ступай, мы разговариваем с мальчиком Саней.

Саня печально вздохнула и призналась:

– Я – девочка.

– Вот именно, отойди девочка!

– Беги отсюда, не мешай разговаривать с мальчиком!

Тут Саня заметила на пересечении тропинок столб с указателями. Она
изумилась, потому что надписи на них были комичны. На указателе «влево»
было написано «К берлоге Магистра, хо-хо». А на указателе «вправо» –
«Деревня Глупцов, туда не ходи».

Саня сказала стражникам:

– Саня – это я, девочка. Это я с вами говорила, – и спросила: – Так вы из
Деревни Глупцов?

– Всё же нам ответь: ты умная или глупая?

– Я умная, – гордо сказала Саня.

– Наконец-то! – стражи вскочили, похватали острые пики и объявили: –
Именем короля Изольды ты арестована!

– Это с чего бы? – не согласилась Саня.

– Нам велено ловить умных путников и везти к нам в деревню. А когда в
нашей деревне пойманных умных станет больше, чем нас, местных глупых,
тогда деревню переименуют в Деревню Умников. Таков величайший план
нашего короля Изольды по улучшению нашей деревенской жизни.

– План королевы Изольды, – твёрдо поправила Саня и пояснила: – Изольда
не может быть королём, потому что из женщин получаются только
принцессы или королевы.

– Да ну? – стражники засмеялись. – Вот ты – Саня, а не мальчик. Если Саня
может быть девочкой, так отчего бы Изольде не быть королём! Ты
арестована во благо нашей деревни!

– А вы поймайте! – подзадорила Саня и помчалась к берлоге Магистра, хо-
хо.

– Стой! – стражники, забыв о лошадях, пустились в погоню.

Но трудно угнаться за резвой Саней, если одеты в длинные кафтаны,
стальные каски и несёте тяжёлые пики – тут уж не до быстроты.

Саня же легко летела в новых башмачках. Чудилось, сами башмачки
подкидывали ноги, будто пружинили или даже окрыляли. Конечно, она не
собиралась ни в берлогу, ни к Магистру, а думала промчаться мимо того
странного места и оставить погоню с носом.

Внезапно тропка под ногами переменилась, превратилась в глянцевую
дорожку, отливавшую точно оранжевое стекло. Но Сане рассматривать было
некогда, так как преследователи были настырны. Стражи тяжело пыхтели,
отставали, но не сдавались и грозно кричали:

– Стой, умная!

– Сдавайся, умная!

Саня не сомневалась: от них, неуклюжих, убежит в два счёта. Но вдруг
горизонтальная дорожка наклонилась и сделалась горкой. Саня упала,
перекатилась на живот, попыталась уцепиться пальцами хоть за что-нибудь.
Но, ни малейшей зацепки. Тогда, распластавшись и уперевшись в оранжевое
стекло носами башмачков, она постаралась прилипнуть ладонями к горке,
точно муха, однако не вышло (и это понятно, ведь она была девочкой, а не
мухой). Саня неумолимо сползала вниз.

– Но дорожка вела к Магистру! – вспомнила она и крикнула наобум:

– Ау! Магистр! Хо-хо!

– Зачем так громко? – сурово спросил старичок откуда-то снизу, из-под
дорожки. – Я не глухой. Но извиняй, я занят необычайно важным делом –
дремлю после сытного обеда.

– Но я падаю!

– И падай себе на здоровье. Я под тобой соломки постелил – не ушибёшься.
Ты из Деревни Глупцов?

– Нет! Я из далёкого города!

Голос сразу подобрел:

– Другое дело, таким гостям рад! Тогда чего цепляешься? Вались вниз, и
добро пожаловать в берлогу.

– Так и быть, валюсь, – мрачно пробурчала Саня.

Однако валиться не получалось: она по-прежнему медленно съезжала по
скользкой горке.

Тогда Саня спокойно улеглась на бок, подпёрла рукой щёку – в общем,
устроилась поудобней. Ведь неизвестно, сколько ещё лет ей предстояло
ехать к Магистру при таком-то неторопливом скольжении. Может, два года,
а могло статься, все двадцать. Саня представила себе, как двадцать лет будет
ехать и ехать, потихоньку старея. И когда наконец ввалится в берлогу (уже
старенькая и седенькая), тогда с чистой совестью скажет: «Здравствуйте,
давным-давно я выехала к вам Саней, но доехала уже Александрой!»

Или даже так, красиво: «Бонжур, я престарелая бабуся из Франции, теперь
зовусь Александра!»

Тут поняла, что тогда совершит дурной поступок, соврёт! ведь она не из
Франции. Но мигом отыскала выход. Если сейчас же поклянётся себе, что
потом обязательно съездит во Францию, то соврёт она ненадолго, только до
поездки в эту страну. И когда оттуда возвратится, тогда ложь обернётся
правдой и она сразу перестанет быть врушей-грушей!

Но поклясться она так и не успела, потому что стеклянная горка внезапно
оборвалась, и Саня наконец-таки повалилась хоть куда-то…


Глава вторая, в которой двери прячутся за дверьми, а Люминивый
Попугай слишком много на себя берёт

Падая, Саня глянула вниз и увидела под собой крышу домика, но не успела
испугаться, как пролетела её насквозь. Она упала на пол, выстланный
толстым ковром, бархатистым и пружинящим. Саня села и огляделась.

Комнатушка, в которую она приземлилась, выглядела нелепо. Вся мебель
была сплетена из толстой лозы: даже умывальник в углу, картины и,
поразительно, светильники на стенах. В кресле-качалке, тоже из лозы, тихо
сидел старичок без бороды в белых брюках, белой рубашке и белых-белых
теннисных туфлях. Он выглядел эдаким одуванчиком: чистенький,
седенький и благодушный.

Старичок покачивался в кресле, заложив ногу за ногу, и добродушно
посматривал на Саню одним правым глазом, зрачок которого был серым и
тусклым. Левый же глаз был прикрыт чем-то, что Саня окрестила
«несуразным моноклем». Это была большая круглая оправа со стеклом,
заклеенным обрывком газеты с надписью «брысь!», выведенной красным
карандашом. Несуразный монокль ни на чём не держался (не было ни душки
за ухо, ни верёвочки), он просто висел, прикрывая левую глазницу старичка.

Саня вспомнила, что неприлично пялиться на незнакомых людей, и перевела
взгляд на окно. Но занавески закрывали его столь плотно, что смотреть туда
оказалось неинтересно. Тогда она перевела дух и сделала четыре хороших
дела зараз – состроила сердечное лицо, поздоровалась, поблагодарила и
представилась:

– Здравствуйте. Спасибо. Я – Саня.

Старичок ответил отчего-то сокрушённо:

– Хотел бы с излишними церемонностями пригласить тебя в гости, да
поздно: уже ввалилась кубарем. Я – Вверх Магистр, а «хо-хо» не значит
ничего, это я так, для смеха, на указателе приписал.

Слова прозвучали чудаковато, а имя и вовсе чудно, но Саня решила: не её
это дело. И, чтобы наладить тёплые отношения, любезно посочувствовала
старичку:

– Очень, очень жаль, что вы его потеряли.

– Что потерял?

– Ваш глаз.

– Батюшки! – переполошился хозяин берлоги. – Я потерял глаз. Нужно
срочно искать!

Он сделал едва уловимое движение бровью – и несуразный монокль сам
собой перескочил через переносицу на правый глаз. Старичок, сидя на
кресле-качалке, наклонился, согнулся пополам и принялся осматривать пол
открывшимся левым глазом.

– Куда ж он закатился? – сетовал хозяин.

– Ой! – вскликнула Саня. – Да у вас оба глаза на месте.

Старичок поднял взгляд на неё, обстоятельно оглядел, похоже, с затаённым
подозрением. А Саня, позабыв о приличиях, уставилась на глаз, что
открылся. Зрачок его жёлто горел точно тигриный глаз. Ещё в нём время от
времени пыхало золотое пламя – и тогда на грудь старичку низвергалась
россыпь искр, таких же ярких и жёлтых, как сам зрачок.

Магистр вновь двинул бровью, монокль прыгнул обратно и прикрыл
«тигриный» глаз. Старичок пожевал губами в раздумьи и Сане медленно
выговорил:

– Несуразная ты какая-то. С крапивной чудинкой, да не злая. Это вроде как
не ахти – да недурственно, местами славненько.

– Не обижайтесь, пожалуйста, – грустно попросила Саня. – Я нечаянно так
решила про ваш глаз… по ошибке… глядя на заклеенный монокль.

Старичок расплылся в улыбке и охотно пояснил:

– Это не монокль, а отпугмаг. Видишь ли, серый глаз у меня заурядный –
обычный человеческий. Другой же, который цвета волшебства, –
магический. Увы, когда не ворожу, вынужден держать его под заслонкой,
чтобы невзначай не сотворить чего ненужного… или опасного… или
бесконечного.

– Так вы – волшебник! – Саня распахнула рот в изумлении, но спохватилась
и запахнула. – Что такое отпугмаг?

– Это сокращение от слов «отпугиватель магии».

– А надпись зачем?

– Это милое «брысь!»? – зачем-то уточнил Магистр.

Саня кивнула.

Старичок поднял к потолку указательный палец, как поступают пожилые
люди, когда требуют особого внимания, и обстоятельно растолковал:

– Как раз «брысь!» и прогоняет назойливую магию, которая вьётся над моей
головой, норовя залезть в левый глаз. А отпугмаг вроде цепного пса: не лает,
не кусает и в глаз не впускает!

Саня поникла: сказать не сказать, и всё-таки не удержалась, поправила
старичка:

– Не лает, не кусает и в дом не впускает – эта загадка не про собаку, а про
надёжный замок.

Тут откуда-то снаружи домика долетел громкий стук, будто со всей силы
били ногой в дверь.

Саня вздрогнула.

– Кстати о замках, – старичок беззаботно улыбнулся и, указывая на окно,
пояснил: – Это там, наверху, дверь ломают.

– Дверь? Не видела никакой двери.

Магистр добродушно хихикнул:

– Ну, ты же нормальная. А они… – он брезгливо скривился, – …привыкли
всюду двери ломать, вот и здесь ломают. Нужно не нужно, есть дверь – нет
двери. Всё одно, ломают.

– А вдруг выломают? – спросила с тревогой Саня.

Магистр пожал плечами и в свою очередь спросил:

– Как можно выломать то, чего нет?

Теперь уже Саня пожимала плечами.

Старичок встал, подошёл к окну и раздвинул занавески.

– Ух, ты! – воскликнула Саня.

За окном вдали высились могучие горы, а вернее сказать: могучие горы
низились, потому что были перевёрнуты вершинами книзу. Снежные шапки
с горных пиков опасно провисали, да не срывались. Узкий ледник взбирался
по ущелью, также перекувырнутому вверх тормашками.

Магистр же расценил её восклицание по-своему: озорно подмигнул Сане и
решительным толчком рук распахнул оконные рамы. Высунулся по пояс
наружу и с деланной сердитостью прокричал:

– Хватит тарабанить! В берлоге никого нет. Хозяин вернётся через сто лет.
Просьба обождать и не беспокоить. Хо-хо!

Магистр вернулся из окна в комнату и, безмерно довольный своей шуткой,
ликующе сообщил:

– Какой я молодец, знатно их разыграл!

В самом деле, несмотря на явную нелепицу его заявления, удары
прекратились, и топот бегущих ног зазвучал удаляясь.

Магистр весело прибавил:

– Побежали доносить королю Изольде, что меня нет дома. Хотя, если
поразмыслить: ну откуда королю быть в деревне? Деревня же не
королевство! – и, заметив только сейчас в глазах Сани немой вопрос,
всполошился: – Ох-ох, что не так?

– Горы.

Старичок доверительно повинился:

– Абсолютно права: это горы. Понимаешь, я прожжённый гурман: души не
чаю в чистом горном воздухе.

– Я не про то, – сказала Саня. – Там наверху, на тропинке, гор не было… И
почему они перевёрнутые?

– Моя берлога лежит на ином, на Горном Уровне, – обыденно пояснил
Магистр. – А что горы перевёрнуты, так это на свежесть воздуха не влияет.
Ну ладно… чтобы тебя не смущало...

Магистр надавил рукой на угол подоконника, и оконная рама, вся целиком,
перекрутилась вокруг центра. С рамой перевернулся и пейзаж за окном,
точно был картиной. Снежные пики устремились вверх, как и полагалось от
природы. Но теперь оказалось опрокинутым окно: подоконник вздернулся
вверх, а шнур, на котором крепилась занавеска, переехал вниз – оттого
шторки свесились аж до пола.

Старичок в раздумье побарабанил пальцами по оконной раме, да махнул на
окно рукой и сказал:

– Бяк сяк, пустяк. Так зачем я тебе столь срочно понадобился?

– Ни зачем, – пожала плечами Саня. Ведь правда, сюда она попала
совершенно случайно, спасаясь от погони.

Хозяин берлоги не подивился такому ответу, лишь переспросил,
скрупулёзно уточняя:

– Как сильно ни зачем: просто ни зачем, или нисколечко ни зачем?

– Ни капельки ни зачем, – предложила Саня третий вариант.

– Ого! Дело особой судьбоносности! – ошеломлённо воскликнул Магистр. –
Заплутавший путник – это не какой-нибудь мелкий лазутчик, это мировая
катастрофа!

Он бровью переслал отпугмаг, открыв волшебный глаз.

Саня увидела, как полоска золотистого света проблеснула у старичка из-за
уха и шмыгнула в магический глаз – наверное, это было то самое кружившее
над головой волшебство, о котором он говорил. Глаз запульсировал
неведомой силой, обсыпая грудь и плечо старичка золотыми искрами.

Магистр по-хозяйски распорядился:

– Следуй за мной, не отставай ни на шаг, коль жизнь дорога.

И пошёл вдоль окна.

Саня могла поклясться: только что справа от окна не было двери. Теперь же
дверь, низкая и широкая, сама отворилась перед Магистром.

Магистр прошёл первым. Саня переступила порог следом, помня о строгом
наказе не отставать.

Они вошли в комнату, которая была квадратной. В углу по жёрдочке
расхаживал попугай диковинной расцветки, будто его обсыпали
алюминиевой пудрой. Он важно ступал лапами в густых перьях как в
штанишках. При этом хитро щурился и на каждом шаге кивал себе хохлатой
головой, точно бы соглашался с тайными мыслями.

Понизу комнаты шли четыре нормальных двери, а над ними возвышались
четыре двери, перевёрнутые вверх тормашками как недавно горы в окне.
Для верхних дверей полом служил потолок. Кроме того, ещё одна закрытая
дверь лежала на полу, прямо-таки под ногами.

Магистр указал на неё и остерёг:

– Не наступи, не то… – он вскинул руки над головой, резко растопырив
пальцы, – ба-бах!

Сам прилежно дверь обогнул и отворил другую, нормальную, в
противоположной стене. За ней тянулся коридор, в конце которого была
дверь. Далее новый коридор и снова дверь. Там ещё коридоры, ещё двери...

Неожиданно старичок приостановился и скомандовал:

– Ступай медленней. Медленней. Ещё медленней.

– Извините, – не утерпела Саня, придерживая шаг. – Зачем вам столько
дверей и пустых коридоров?

Магистр смятенно обернулся:

– Будь добра, не отвлекай. Я меняю измерения пространства на многих
уровнях сразу. Это нелегко. Зато мы отлично ходим по кругу.

– Но круг никуда не приведёт.

– Естественно! Но закруглит нас к Магистрате!

– Кто такая Магистрата?

– Она – сестра Магистра.

– Но Магистр – это вы.

– Ай-ай-ай, бедняжка. Ты только сейчас это поняла? Конечно, Магистр –
именно я, не сомневайся.

– Стало быть, Магистрата – ваша сестра, – вдумчиво пояснила Саня.

Магистр стал как вкопанный и огорошенно произнёс:

– Э, вона как дело обернулось. То-то гляжу, мы со старушкой похожи. Эх,
мне бы не забыть эту новость ей передать – вот старушенция обрадуется.

Он пошёл дальше, сокрушённо покачивая головой.

Из его мудрёных ответов и головоломных суждений Саня уяснила лишь
одно: не нужно старичка отвлекать.

Пройдя следующую дверь, они оказались опять в квадратной комнате с
попугаем. С той лишь разницей, что бывший потолок теперь стал полом, а
прежний пол – потолком. Опасная дверь в центре него распахнулась и
висела, качаясь на петлях и скрипя: в проёме было видно ночное небо, всё в
звёздах.

– Эти звёзды, они настоящие? – спросила изумлённая Саня.

– Естественно, нет, – возразил Магистр. – Эти звёзды истинные, это
Млечный Путь. Но мы по этому пути не пойдём.

И он отправился вперёд через комнату.

Попугай был на жёрдочке вниз головой. Внезапно он сощурил глаз,
сорвался с насеста и облетел комнату на спине, выбрасывая крылья так, как
выкидывает руки плывущий на спине человек.

– Он что, ненормальный? – изумилась Саня.

Попугай вернулся в угол, опять повис на жёрдочке хохлатой макушкой
книзу и оттуда невежливо прокричал Сане:

– Сама ненор-рмальная! Это ты ногами ввер-рх!

– Вверх – это он меня приветствует, – радостно объявил Вверх Магистр и
приветливо помахал ладошкой попугаю.

– А давайте, – вежливо предложила Саня, – выпустим попугая на волю. Ему
явно не по нутру сидеть взаперти.

– На волю? – Магистр непонимающе вытаращился на Саню, но мигом
расплылся в широкой улыбке. – Ты добрая. Но не переживай – это не живой,
а Люминивый Попугай. Он иллюзия, которая мне нужна, чтобы верно
определять высоту-глубину у коридоров пространства, когда их изгибаю.

Затем Магистр кивком указал на дверь справа:

– Наш путь лежит через эту Толковую дверь и по вещевому хранилищу, что
за ней. Но впустит ли дверь тебя? Всё зависит от чистоты твоих помыслов и
намерений...

– А если во мне… дурные мысли, тогда что?

– Испепелит на месте, – сказал старичок и быстро остерёг: – К Толковой
двери пока не прикасайся, дождись, я отойду в сторонку, чтобы и меня в
случае чего нехорошего не сожгло пламенем.

Он отступил от Сани, пятясь задом и не прекращая, однако, её ободрять:

– Как отойду, толкай смело: чему суждено сгореть – того не потушить.

Саня всерьёз задумалась: стоит ли вообще толкать Толковую дверь? Решила,
что стоит: ведь за ней пряталось что-то необычайное. Она честно поискала в
себе тёмные намерения, но не обнаружила, поэтому смело толкнула дверь,
думая лишь о том, чтобы дверь в ней не ошиблась невзначай.

Саня ощутила, как горячие мурашки припустили по спине, и в голове
закопошились чужие вопросы. Они, понятно, исходили от Толковой двери.

«Где находится Северный полюс?»

– На севере, – твёрдо ответила Саня.

«Где находится Южный полюс?»

– На юге, – твёрдо ответила Саня.

«Где находится экватор?»

– Посередине между севером и югом, – твёрдо ответила Саня.

«Где находится…»

– Эй-эй! – закричала Саня, которой допрос двери надоел. – Если ничего не
знаешь – так изучай географию. Ну-ка, проваливай из моей головы.

Стороннее присутствие исчезло, заявив напоследок: «У-у, нахалка!» И на
смену вопросам явилась редкая лёгкость, будто прибавилось сил – даже
башмачки, преисполнившись энергии, затанцевали сами собой.

И вдруг Саня, не желая того, пустилась в пляс! Со стороны это выглядело
неважно, потому что башмачки отплясывали бесконтрольно. Ноги
выделывали чудные коленца, от которых Саня то подпрыгивала, то
приседала – иногда и то, и другое разными ногами одновременно. От этого
ноги заплелись, и она растянулась на полу.

А в голове отчётливо раздалось:

«Будешь знать, как хамить Толковым дверям!»

Следом и Люминивый Попугай раскричался:

– Танцор-ры с возу упа-али! Попр-рошу во-он!

– Месье Попугай, – сказала Саня, которая сидела на полу и отдыхала после
сумасбродного танца. – Вы слишком много на себя берёте!

Но главное случилось: Толковая дверь, что вела в хранилище, широко
распахнулась.

– Славненько, что в тебе не ошибся, – похвалил Магистр и обошёл Саню
опасливыми шажочками, – хоть и капитально в тебе сомневался.

Саня встала, вслушалась в голову – но там стояла милая сердцу тишина.
Тогда девочка сказала Магистру:

– Сумасбродная у вас берлога. Здесь одни двери прячутся за другими, будто
бы играют друг с другом и с нами в прятки.

Но Магистр не согласился категорически:

– Нет-нет, что ты! Большую часть времени мои двери играют в салочки!

– Они что, все гоняются друг за другом? – не поверилось Сане.

– Нет-нет! У нас всё по правилам. Только водящая дверь гоняется за
другими, чтобы их осалить – а те, сама понимаешь, несутся сломя голову. И
на пути у них лучше не стоять, поэтому я прячусь под столом.

Сказал так и прошёл в Толковую дверь.

Саня побрела следом, размышляя: «Неплохо бы наловчиться понимать:
когда старичок говорит правду, а когда шутит».

Здесь, в центре просторной залы, была навалена высоченная гора из старых
вещей – пожалуй, тонны всякого хлама. Тут лежали сотни ковров, потёртых
и побитых молью до дыр. Тысячи столов и стульев топорщились
поломанными ножками. Из середины завала выпирало железными боками
нечто грандиозное, похожее на старинный паровоз, какой Саня видала по
телевизору. Там и сям из ворохов старья торчали ржавые стеллажи и полки.
От кучи растекался угнетающий запах лежалого тряпья. В общем, не
хранилище, а заброшенная свалка.

Однако лицо Магистра сияло счастьем:

– Это я в прошлом году, когда тут порядок наводил, всё так аккуратненько
по местам сложил.

– Аккуратненько? – Саня всплеснула руками и хмыкнула иронично.

Она ещё на раз окидывала взглядом свалку рухляди, где не было видать и
намёка на порядок.

– Конечно, аккуратненько, – подтвердил Магистр, потирая руки. – Заглянула
бы в соседнюю комнату – вот где, признаюсь, полнейший обвал.

Саня промолчала из вежливости.

Старичок тем временем пояснил:

– Тут хранятся волшебные вещи.

– Всё это: волшебные вещи? – ахнула она.

– Да. Хочешь, подарю волшебную палочку?

Саня решила, что палочка сгодилась бы. Но выпрашивать что-либо
посчитала дурным тоном, потому просто кивнула, как бы соглашаясь с
решением самого Магистра, но не попрошайничая.

– Легко отыщем, – старичок заходил вокруг кучи, вглядываясь в предметы. –
Вспомнить бы, куда её положил.

Саня указала на побитые молью ковры:

– Это что, ковры-самолёты?

– Кто б знал, – отмахнулся Магистр, который, согнувшись, рылся в куче
хлама. Но найти здесь что-нибудь определённое было невозможно. Он
выпрямился: – Видать, палочку я положил в другое место. Там, где полный
обвал, то есть в соседней комнате.

Он прошёл бодрыми шажочками к неказистой двери с облупившейся по
всей поверхности краской. И со словами: «Точно! Она здесь!» потянул за
дверную ручку.

Водопад из вещей, сдерживаемых до того дверью, ринулся на свободу…

– Берегитесь! – воскликнула Саня, да поздно, Магистра завалило с головой.

Накативший вал вещей утрясался усаживался около минуты, пока, наконец,
не затих.

– Магистр! Вверх Магистр, где вы? – напрасно звала Саня, обегая навал с
трёх сторон.

Старичка не было видно. Она ухватила причудливую металлическую
загогулину, потянула...

Вдруг вещи сами лениво зашевелились. А затем...

Весь навал зараз подскочил к потолку и там закружил. На полу остался
только Магистр. Он лежал на спине, и ярко-жёлтый глаз источал золотистую
магию. Старичок победно сжимал в руке короткую толстую палочку, длиной
с карандаш и толщиной с сардельку. Он гордо произнёс:

– Видишь, не обманывал: обвал тут полный.

Саня подала руку, чтобы помочь подняться. Но волшебство уже подхватило
старичка и, перевернув через голову, утвердило на ногах.

Саня с опаской покосилась на кружащую над головой тучу из тяжелых
остроугольных предметов и со вздохом сожаления сказала:

– Кабы знала, сколько всего на вас обрушится – так и не надо бы мне
волшебной палочки.

– Ах, как ты права – действительно, не проблема.

Иногда казалось, что старичок уходил от мира во внутренний разговор, из
которого извлекал свои диковинные ответы.

Из магического глаза полетели искры, и вещи из-под потолка ринулись
гуртом обратно в открытую дверь – они толкались, спеша обосноваться на
насиженных местах. Когда набились стеной, тогда из недр выскользнула
резиновая перчатка. Она надулась, пальцы-сосиски ухватили дверную
ручку, потянули – и дверь захлопнулась, издав зубодробительные звуки:
кряц-бряц-бац-цац!

Сделав дело, Магистр прикрыл магический глаз отпугмагом и отдал
волшебную палочку Сане:

– Держи подарок.

Саня опасливо повертела вещицу в руках.

– Что может эта волшебная палочка?

– Одно из двух: или может всё или ничего, – магистр мучительно свёл
брови, стараясь выудить из памяти нечто ускользающее, но сник: – Память
как решето – ничегошеньки не помню об этом волшебстве. Сколько же мне
лет?.. Эх, хоть кто-нибудь знает: сколько же мне лет?

– Не беда, – сочувственно ободрила Саня.

– Точно. Спрошу сестричку, у неё с памятью всё в ажуре.

Но Саня покачала головой:

– Лучше не знать свой возраст. У моей подруги Зинки жила ручная мышь.
Хорошенькая, пушистая. И вот, когда справляли день рождения мыши – а
стукнуло ей три годика – Зинка вычитала в журнале, что домашние мыши и
живут-то всего два-три года. И по глупости рассказала мышке, что ей сейчас
– будь она человеком – исполнилось бы девяносто лет. Мышь услышала
такое, осознала возраст – и вмиг померла.

Магистр воодушевлённо заторопился вправо.

Там, конечно, стояла дверь. Саня уже не удивлялась нескончаемым дверям,
но эта была особенная: высокая-высокая и узкая-узкая – будто бы вытянутая
до потолка дверца одёжного шкафа.

Магистр постучал, повторяя:

– Магистрата… Магистрата… Магистрата…

Дверь открылась сразу.

Саня не видела Магистрату – спина старичка полностью перекрывала узкий
проход – но была очарована сиянием, пролившимся из комнаты. Сияние
выглядело так, будто все холодные цвета палитры красок смешались, и
полученный оттенок заиграл вертикальными полосами света. Так, верно,
переливалось и северное сияние, которого Саня никогда в жизни не видала.

– Чего надо? – спросил ворчливый старушечий голос.

– Я шёл спросить, – признался Магистр, – сколько мне лет. Но уже не хочу,
потому что от этого знания мрут даже мыши.

– Вздор! – Магистрата захлопнула дверь у него перед носом.

Саня же серьёзно воскликнула:

– С Зинкиной мышью был не вздор, а всамделишно!

Дверь снова распахнулась, и старушечий голос озадаченно вопросил:

– Кто хоронится за тобой?

– Знать не знаю! – отчего-то радостно ответил Магистр. – Просто Саня.

– Мальчик Саня или Саня девочка?

Магистр неуверенно сказал:

– Скорей всего, Саня девочка. Потому что в платье, но без отчества и без
фамилии.

– Зачем фамилия? – встряла в разговор заскучавшая Саня. – Просто –
Александра.

– Входите, – позвала старушка. – И просьба: ноги не вытирать. Ни в коем
случае!


Глава третья, в которой оладьи водят хороводы, а Люминивый Попугай
выделывается уже по полной

Саня протиснулась в проём двери и оказалась в огромной зале – природной
пещере, образованной в недрах горы.

Высокий потолок был покрыт кристаллами хрусталя, усеян изумрудами и
топазами. Они царственно сияли, порождая полосы холодного света,
которые Саня видела из-за двери. Дивный свет нёс восхищение.

Посередине пещеры на малахитовом постаменте возлежал исполинский
прозрачный шар, диаметром, пожалуй, в два роста Сани. Постамент обегала
дорожка, усеянная мелкими кристаллами-песчинками: ярко-жёлтыми,
сочно-зелёными, пылающими красными. Смешанные, они искрились,
создавая чарующую текучесть: будто ручеек многоцветья обтекал постамент
с шаром.

Большую часть пещеры занимали глыбы гранита и мрамора, разбросанные
как попало. На них возлежали ящерки, золотые и серебряные, их была тьма-
тьмущая.

«Какие красивые украшения, – подумала Саня. – Много же лет Магистрата
потратила, чтобы выплавить их все».

Вдруг ящерки сорвались, переметнулись на соседние глыбы – будто золотая
волна с серебряным гребнем прокатилась по граниту и мрамору. Ящерки
замерли на новых местах, нежась под истекающим от потолка светом.

– Да они живые! – ахнула Саня.

– Конечно, – кивнула Магистрата. – Зачем мне здесь мёртвые ящерицы?

Магистрата была приятной старушкой в ситцевом платье цвета ягод чёрной
смородины и вишнёвом платке.

Она улыбнулась Сане, гордо представилась:

– Я – Магистрата, хозяйка горных недр.

Затем забрала у Сани толстую волшебную палочку, повертела в руках –
потом постучала согнутым пальцем по лбу Магистра и его спросила:

– Хоть знаешь, что подарил?

Саня хотела спросить: «И что?», но Магистр опередил:

– И что?

– Волшебную палочку, – отчеканила Магистрата.

– И она может всё, – радостно воспрянул духом Магистр.

– Нет. Она только и может, что печь оладьи. Поэтому такая упитанная.

– Какие ещё оладьи? – опешила Саня.

– Оладьи, От Которых Нельзя Отказаться.

Магистрата взмахнула палочкой.

Перед лицом Сани повисла в воздухе оладушка: округлая, пухлая,
поджаристая.

Но старушка поморщилась и выговорила палочке:

– Не отлынивай, чтоб с мёдом.

Рядом с прежней оладушкой появилась другая, более пухлая, и третья, уже
облитая янтарным мёдом.

– Извольте откушать! – громко сказала Магистрата.

– Не хочу, спасибо, – отказалась Саня.

Но руки сами собой потянулись – и, вопреки желанию, она схватила сразу
две оладушки и сунула в рот. А руки тут же сцапали новые оладьи и
попытались запихать в набитый рот.

Летающих оладий становилось больше. Вдруг они заводили хоровод перед
глазами и запели чудинку-песенку:

Кушай-кушай,
Никого не слушай,
Ни папу, ни маму,
Ни гиппопотаму.

Если ты не будешь кушать,
Если станешь маму слушать,
Никогда не раздобреешь,
Никогда не растолстеешь.

Кушай-кушай,
Только нас и слушай,
Не врачей, учителей,
Только нас – твоих друзей!

При первых же словах чудинки-песенки мир перед глазами будто отступил –
и с того мига Саня видела только оладьи и ощущала лишь приторно-сладкое
благоухание мёда. Но это благоухание ей не нравилось, оно нисколечко не
походило на вкуснейший аромат бабушкиного мёда из одуванчиков. Однако
руки продолжали со страшной жадностью выхватывать оладьи из хоровода
и пытаться затолкать в рот.

– Полноте! – громко сказала Магистрата.

Оладьи, кружащие перед Саней, истаяли. Они исчезли даже изо рта, а
пальцы и щёки, заляпанные мёдом, стали чисты.

Она в недоумении оглядела руки и пробормотала:

– Что со мной было?

Старушка добродушно посмеялась:

– Чародейство, – и вернула палочку Сане. – Главное, никакая другая магия
это не остановит. Нужно лишь взмахнуть палочкой, говоря: «Извольте
откушать». И всё, окружающих за уши не оттянешь от оладий! Держи, авось
сгодится.

Саня сунула палочку в карман платья.

А Магистрата спросила:

– Что тебя привело в нашу Набекрению?

– Ищу дядю Артура, которого здесь против воли удерживают королём.

Старушка направила ладони на стеклянный шар, что покоился на
малахитовом постаменте, и сказала:

– В этой Хрустальной Сфере мы увидим всё. Ну-ка, Сфера, яви нам дядю
Артура – короля.

Сияние из-под потолка камнем упало вниз, влетело в Сферу, и внутри неё
проступили картины далёкого Дома. Око Сферы плавно скользило по
коридорам, повторяя замысловатые повороты, пока всё нутро хрусталя не
заполнил шикарный Тронный зал, отделанный золотом. Отчего-то запахло
парным молоком. На высоком троне сидел… дядя Артур в короне и смотрел
на монетку, что бегала по пальцам – наверное, гонял со скуки.

– Дядя Артур! – закричала Саня.

– Напрасно, Александра, – сказала Магистрата. – Сфера не пересылает звук,
лишь передаёт изображение. Зато теперь знаем, где искать: он назначен
верховным королём в Доме Королей – это столица нашей страны.

– Понятно, Дом Королей стоит в вашей столице.

– Нет. Дом Королей и есть столица.

– Я почему-то учуяла запах парного молока, – сказала Саня и поморщилась:
парное молоко она не любила.

– Ого! – закричал Магистр. – Это отличный знак!

– Знак? – удивилась Саня.

– Конечно, – подтвердила Магистрата. – Это означает: если поторопишься,
то успеешь спасти, пока он не забыл самого себя!

– Как это?

– Когда взрослые начинают всерьёз верить, будто они короли, тогда
заигрываются и напрочь теряют самих себя, истинных, и навсегда роняют
искренность!

– Куда роняют?

– О-о-о! Падение искренности ужасно… – начала Магистрата.

– …И бесповоротно, – закончил Магистр и прибавил: – Думаю, мы с
сестрицей подсобим тебе добраться хоть не до Дома Королей, но за пределы
нашего Горного Уровня и за границы Деревни Глупцов.

– Ох, как замечательно, – порадовалась Саня.

Магистр, не теряя времени, восторженно закричал:

– Что ж, мы поедем, мы помчимся! – и послал сноп золотистых искр из
магического глаза в стену пещеры.

Стена задрожала мелко-мелко, затем содрогнулась от могучего толчка – из
неё прямо на них вылетел огромный паровоз, с округлыми боками, чёрной
трубой и железными колёсами. Только рельсов под ним не хватало, но это
не повлияло на быстроту, с которой он вынесся.

Саня живо отпрыгнула, однако ни старушка, ни старичок не двинулись с
места. Паровоз, не докатив до них каких-нибудь полметра, затормозил с
противным визгом колёс. А вдогонку ему из стены вылетел Попугай.

Саня сообразила, что паровоз приехал из кучи волшебных вещей, а Попугай
был Люминивым Попугаем, что обитал в квадратной комнате.

Магистрата что-то нашептала. Попугай опустился на мраморную глыбу,
распугав ящерок, и – бах! обратился в человека, в железнодорожного
служащего. На нём был серебристый китель с алюминиевым аксельбантом,
три алюминиевых ордена на груди и фуражка с алюминиевой кокардой.
Если что и выдавало в нем птичье происхождение, так это нос, крупный с
большущей попугаичьей горбинкой.

Магистр, обращаясь к Попугаю, предложил:

– Ты – кочегар, я – машинист!

– Сам кочегар-р! – разорался Люминивый Попугай, причём голосок у него
(хоть он и стал человеком) остался таким же вреднючим.

– Как пожелаешь, – не стал спорить Магистр и полез по железной лесенке в
кабину паровоза.

– Приступай к службе, машинист! – приказала Магистрата.

Попугай-железнодорожник тоже влез в кабину и сразу раскричался на
старичка:

– Кочегар-р, не спать! Швыр-ряй др-рова в топку!

– Стойте! – воззвала Магистрата. – Александру не забудьте.

Саня, которая взирала на паровоз с большим недоверием, с ужасом себе
представила, как стальные колёса примутся бомбить по камням, когда
поедет. Тогда она громко, чтобы привлечь внимание всех, сказала:

– Колёса-то железные. Вот стук и тряска будут.

Из окна высунулся Магистр.

Попугай у него за спиной заорал ещё противней:

– Кочегар-р, лентяй, уво-олю!

– Заткнись, – спокойно парировал Магистр. Он окинул колёса оценивающим
взглядом и проворчал: – Да уж, та ещё железяка. Но ничего, сейчас обуем
колёса в подушки!

Из волшебного глаза сыпанули искры, и пышные стальные подушки
обернулись вокруг колёс.

Саня хмыкнула и, имея в виду подушки, красноречиво выговорила:

– Железо осталось железом. Они же стальные!

– Но подушки же! – возразил Магистр.

Саня собралась снова оспорить… да вдруг понеслась такая свистопляска,
что не зевай!

Входная дверь сорвалась с петель и пролетела над головами Магистраты и
Сани с неистовым гулом. В дверной проём полезли другие двери. Они с
шумом врывались в пещеру, где гоняли по воздуху кругами.

Саня, уже сидя на корточках, соображала, что творится, – но всё поняла из
фразы Магистра, который прокричал из окна паровоза:

– Эй, двери! Кто водит сегодня?

– Салит Толковая дверь! – крикнула в ответ Магистрата и в ужасе шепнула
Сане: – Спасайся в паровозе, быстро.

Сама же побежала в противоположную сторону, прикрывая руками голову.
Сходу впрыгнула в нутро Хрустальной Сферы и оттуда, гордо
выпрямившись во весь рост, крикнула дверям:

– Что, поймали? Куда вам, неуклюжие деревяшки!

Но Саня страшилась встать с корточек – такое множество дверей носилось
над головой. Она точно бы очутилась под тенью грозовой тучи, что
нагрянула внезапно.

Вдруг над Саней зависла дверь, которая сразу и без спросу сунулась с
разговорами к ней в голову. Дверь (а это, конечно, была Толковая дверь)
изрекла у Сани в уме:

«Вот осалю за непослушание и будешь водить вечно, потому что летать за
нами не сумеешь!»

– А у нас во дворе, – возразила Саня, – эта игра называлась «баши». Наш
водящий не осаливал, а передавал баш. Так что не лезь ко мне со своей
ошибочной игрой!

Толковая дверь жутко вспылила:

«Это моя-то игра ошибочная? Это твой двор неправильный. Сейчас
схлопочешь от меня по кумполу».

Она навалилась на Саню, забурчала. И тогда Саня искренне возмутилась:
будет какая-то дверь учить её, мастера игры, как правильно играть в баши!
Она упёрлась руками и толкнула надоедливую дверь вверх. Дверь подлетела
на метр – и случилось такое! Три двери с разгону врезались в Толковую
дверь: раздался треск, и полетели щепки. А Саня опрометью кинулась к
паровозу и влетела пулей в кабину.

Магистр отворил дверцу на топке и вместо дров запустил внутрь шикарный
сноп искр из глаза. Паровоз рванул и закружил вокруг постамента со
Сферой.

А из Сферы приветливо махала рукой Магистрата. Саня на миг испугалась:
чем старушка дышит в стекле? Но вспомнила, что Магистрата – чародейка и
хозяйка горных недр, потому отлично знала, что делает!

Паровоз, громыхая, помчался на стену.

«Как мы выедем из горы наружу?» – только подумала Саня, как и паровоз и
Попугай, и Магистр, и она сама стали золотистыми, под стать магическим
искрам из глаза старичка. И бабочки на башмачках прямо-таки налились
золотом, запылали, точно солнце, и шевельнули крыльями.

«Ага, мы целиком волшебные!» – восхитилась Саня.

Так оно и было.

Паровоз на всех парах помчался из пещеры, пронизывая гору. Настала
пугающая тьма – но через минуту они вырвались на дневной свет.

Вперёд убегала тропинка, и паровоз беззаботно покатил по ней, переваливаясь на стальных подушках.

Саня глядела на проносящиеся мимо окон деревья и вскоре увидела, как
паровоз нагоняет двух конных стражников, скачущих во весь опор по этой
же тропинке. Она их узнала: это были те самые стражи, что пытались её
арестовать. Сейчас они гнали лошадей и оглядывались на паровоз – но
чародейный локомотив ехал быстрей. Он нагнал их и… наехал на конных.

Саня ахнула, тревожась за стражей, но уже через секунду их головы и плечи
объявились внутри кабины. Это было чудно: лошади бежали по земле, а
всадники торчали тут, в паровозе. Они вытаращились на Саню, не
соображая с перепуга. Тогда Магистр присел на полу, заглянул по-доброму
в глаза стражам и сказал:

– Учитесь у этой мудрой девочки. Она двери не ломает, а по-соседски
приходит за советом.

Стражники быстро-быстро закивали.

Тут Люминивый Попугай внёс свою ералашную лепту, он высунулся из-за
плеча Магистра да как на стражей заорёт:

– На пер-рвый – втор-рой р-рассчитайсь! Пер-рвый – налево, втор-рой –
напр-раво, р-рысью мар-рш!

Ошалелые от страха всадники рванули в разные стороны и мигом
выскочили из кабины.

Паровоз летел весело! Вскоре выехал на пересечение тропинок, где был
столб с табличками «К берлоге Магистра, хо-хо» и «Деревня Глупцов, туда
не ходи».

Паровоз просвистел в гудок и остановился возле столба.

Саня повертела головой, озираясь, и с обидой выговорила:

– Именно отсюда я сбежала в берлогу. А вы обещали вывезти меня дальше.

– Дело, дело говоришь! – закивал машинист Попугай.

Паровоз снова тронулся, но на сей раз проехал ровно метр и стал
окончательно. А Попугай нахально объявил:

– Тепер-рь ты дальше. Вали из тр-ранспор-рта!

– Выходим! – радостно подхватил Магистр и бодро сбежал по лесенке на
траву.

Саня, очень недовольная, сошла медленно.

Вдруг… паровоз подскочил и рванул с места. Люминивый Попугай
прокричал на прощание:

– Пока, р-раззявы! Ух, пр-рокачусь с ветер-рком!

– Куда он? – спросила Саня, глядя вслед локомотиву.

Магистр задумчиво почесал кончик носа и ответил:

– Чается мне, Люминивый Попугай угнал паровоз. Ничего, посмотрим, как
запоёт, когда магия в паровозе иссякнет.

Тут ещё, вдобавок ко всем бедам, в конце тропинки показались те самые
двое всадников, они быстро приближались. Саня, не желая встречи, юркнула
за спину Магистра и затаилась.

Но всадники были настроены благодушно. Подъезжая, они махали руками и
кричали:

– Не бойся, Саня, ты нам не по зубам!

– Ты мудрая, а нам приказано хватать только умных!

Саня, довольная собой, вышагнула из-за Магистра.

Всадники спешились, недобро поглядывая на Магистра. И обратились к
Сане с мольбой:

– Научи, мудрая девочка, как нам – всей нашей деревней – сделаться хотя
бы умными?

«Ну и вопросик!» – закручинилась Саня. Но знала: людям нужно помогать
всегда, и (с потаённым вздохом) дала совет:

– Перестаньте арестовывать честных путников и начните изучать разные
науки.

– Какие?

Саня покопалась в голове и глубокомысленно сказала:

– Во-первых, ботанику: высаживайте много цветов и обязательно кусты с
розами. Во-вторых, астрономию: любуйтесь на звёзды. В-третьих,
стихотворчество: сочиняйте стихи и читайте друзьям.

– Спасибо! – закричали стражники, садясь на коней.

Магистр поднял вверх палец, говоря:

– И хватит делать по утрам зарядку – ведь от этого хочется мускулами
поиграть. Ещё передайте королю Изольде, что она – всего лишь глупая
деревенская купчиха.

Но стражники уже скакали к деревне.

Саня взглянула на Магистра и сокрушённо покачала головой:

– Вы меня вывезли дальше на один-единственный шажок, а до Дома
Королей всё так же далеко!

Магистр проникновенно улыбнулся и ответил:

– Дорогой мой человечек, самое дальнее путешествие начинается с первого
шага. И любой шаг куда-нибудь да приведёт – главное, бойко шагай!
Запомни тайные координаты твоей ближайшей цели: семнадцать шагов
вперёд, семь шагов влево, семь шагов вправо.

– И что там будет?

– Как отшагаешь – так увидишь.

– А как я пойму, что это – то самое?

– Как увидишь – так поймёшь, – затем прибавил не к месту: – Эх, видела бы
меня в юности… Кстати, если увидишь, то передавай мне приветик от меня.

И старичок, независимо посвистывая, зашагал по тропинке обратно, к
невидимым отсюда (но таким любимым) горам и пещерам.


Глава четвёртая, в которой проясняется роль орехов в мироздании и
раскупоривается фляга с недоразумениями

Саня оглядела залитую солнцем тропинку, что гладко стелилась под редкой
сенью берёз, и пошла вперёд, тщательно чеканя шаги. Когда насчитала
семнадцать, как было велено, тогда стала. Повернулась налево строго-
строго, как делают бравые солдаты, и тронулась дальше, разрешая ногам
шагать так, как пожелают. Все семь шагов получились широкими-
преширокими.

Вдруг сверху донёсся негромкий голос:

– У тебя не ноги, а циркули.

Саня подняла глаза и увидела над головой белку, вальяжно разлёгшуюся на
ветке. Белка была большой и толстой – размером с маленькую собачку. А
выражение толстощекой мордочки показалось Сане невероятно хитрым.

– Нетактично незнакомым людям говорить гадости, – сказала Саня, –
особенно, если вы – всего лишь белка!

Белка подняла столбом хвост, выгнула фигурой, как вопросительный знак
(очень пузатый и пушистый), и проговорила загадочно:

– Белка… или не белка… – вот в чём вопрос!

– Что?

– Я не белка. Я – Белк!

– Ерунда, – сказала Саня. – Не стану говорить с вами, потому что цель моего
отшагивания не вы.

– А кто твоя цель? – спросил Белк.

– Пока ещё цель сокрыта недошагиванием, – высокопарно произнесла Саня.
– Наверное, увижу, когда отшагаю до конца. В общем, моя цель лежит от
меня в семи шагах справа.

– Ну, тогда прощай, – сказал Белк.

– Прощайте.

Саня поворотилась направо и тут на свою беду обнаружила, что в метре
перед ней стоит берёза. Она расстроенно вздохнула и пошла короткими-
короткими шажками, но после шестого уткнулась носом в белый ствол. Но
всё-таки завершила счёт, поставив основательную ножную точку прямо на
стволе – попросту пихнула берёзу ногой, как бы шагая в седьмой раз.

Тут снова услыхала над головой голос.

– Ну, здравствуй, – сказал Белк.

– Незачем было ходить за мной следом, – сказала Саня.

– Я не следом, – ответил Белк, который возлежал на ветке. – Я не двигался с
места, так что это ты шла следом. Признавайся: зачем?

– И зачем бы мне ходить за вами следом?

Белк мигом выложил предположение:

– Может, за мной шпионишь.

Вдруг Саню осенило: «А вдруг Белк и есть моя ближайшая цель. Ведь
конечный шаг завёл меня на берёзу». Открытие очень заинтересовало, и она
сказала уже дружелюбно:

– Меня зовут Саня.

– Вот она, неразбериха в лесу и в головах. Из-за этой неразберихи
порядочных орехов не сыскать.

– А когда наступит разбериха?

– Когда мальчики перестанут рядиться в девичьи платья.

– Но я не мальчик Саня, я – девочка Саня.

– Ещё худшая неразбериха! Погляди на меня: раз я не белка-девочка, а
мальчик – так и имя моё, соответственно, мальчишечье: Белк.

«То меня поучала дверь, – насупилась Саня. – Ещё не хватало, чтобы
поучала белка!» Она перешла в контрнаступление:

– Ошибаетесь. По вашей логике: если бы я была мальчиком, то звалась бы
Сан. А я зовусь Саня – значит, я девочка.

Белк подумал-подумал, чихнул и сказал:

– Ты меня в конец запутала. Чего в лесу ищешь?

Саня решила, что не скажет первой встречной белке, что ищет дядю Артура.
Поэтому чуток схитрила:

– У меня крайне важный поиск.

– Ага! Тоже ищешь орехи!

– Нужно больно. Орехи – это не самое важное в жизни.

– Не скажи! – надулся Белк. – Да весь мир вертится вокруг орехов. Если у
бабушки в доме прекрасный комод, то обязательно будет ореховый. «На
орехи достанется» – так говорят о наказании, ожидающем кого-либо.

– Орехами сыт не будешь.

– Ещё как будешь! – Белк всерьёз оскорбился: – Не знаешь, а заявляешь. Ты
слушай умудрённого опытом Белка. Если в кармане дыра, так и говорят
проникновенно: прореха.

– Прореха, – возразила Саня, – никак не связана с орехом.

– Как бы не так: а если из прорехи просыплются орехи? Вот будет ужас! И
ещё «набить шишки» – так говорят только потому, что шишки под завязку
набиты орехами.

– Думаете, так говорят именно поэтому?

– Конечно. Кому были бы нужны шишки, если бы в них не было орехов. Ты
хотела бы делать наоборот: набивать орехами пустые шишки?

– Мне бы не хотелось вообще шишки себе набивать.

– Видишь! – закричал Белк, который в порыве энтузиазма даже сдвинулся
животом по ветке. – Внимай мудрость: «разделать под орех» – одержать
верх над кем-либо в споре.

– Мой дядя Артур никогда никого не разделывал. Он побеждал в споре
мирно – подбрасывал монету, которая всегда выпадала вверх решкой.

– Ага! И здесь: орешкой! Орех рулит в мире!

Саня в край запуталась и внезапно подумала: «Если Белк такой знающий,
может, именно он и укажет мне верную дорогу. Не зря же Белк оказался
ближайшей целью». И открылась:

– Я иду освобождать дядю Артура из верховных королей. Но где лежит
прямой путь к Дому Королей? Если знаете – так посоветуйте.

– Знаю, да не посоветую. Прямой путь – это легче лёгкого, топай по той
тропке прямо-прямо и налево. Но придётся пройти через лужайку
художников Нутси-Дутси. А с ними надолго застрянешь. Лучше ступай по
окружной дороге – тогда пришлёпаешь к Арифметикам по кругу. Но им не
сболтни, что шла по кругу. Скажи, шла по квадрату – они квадрат особо
ценят. Ещё хотел тебя спросить. Слушай…

И Белк замолчал.

Саня подождала, но продолжения не было. Она сказала:

– Ничего не слышу.

– Я ещё не спрашивал. Слушай…

И опять замолчал.

– Снова не слышу.

– Это я специально такую глубокомысленную паузу делаю, чтобы ты
прониклась глубокой мыслью перед ответом…

– Хорошо-хорошо… вот, прониклась. Спрашивайте уже!

– Как думаешь, какой орех этакий царь-орех: грецкий или фундук?

– Я слышала: кракатук!

– Правда?.. Здорово! И где такой взять?

– Ума не приложу, – развела руками Саня.

– Всё-таки приложи, – попросил Белк, – старательно приложи.

Только затем, чтобы Белк отстал, она состроила вид, будто прикладывает
ум. Прижала кисть руки ко лбу и возвела глаза к небу (вышло очень
жеманно), чуточку поискала взглядом в траве возле башмачков, затем
честно призналась:

– Смутно помню ту историю, но в ней участвовали мыши!

Белк сокрушённо замотал головой:

– Мыши – они как белки, только хвостики у них неприлично тонкие. Но
орехи не ценят. Побегу-ка лучше к воронам.

И он ускакал в крону дерева, махнув пушистым хвостом, и растворился
среди листвы.

– Вот невежа, – сказала Саня. – Упрыгал: ни здрасте вам, ни до свиданьица.

Из листвы высунулась мордочка Белка, и он с обидой выговорил:

– Неправда. «Прощай» я сказал при первой нашей встрече, а «здравствуй»
при второй.

– Это неправильно, потому что наоборот.

– Ты сама – вся наоборот.

– С чего бы?

– Ну посуди. Ты гуляешь по лесу противоестественными прямыми углами.
Вначале рубишь шажищами-циркулями, затем ползёшь шажочками-
капельками, в конце даёшь пинка берёзе. И мечтаешь не о новой кукле – как
все милые девочки – а о том, как напасть на Дом Королей и похитить
верховного короля. Разве это нормально? Отныне буду тебя звать: Саня
Шиворот-Навыворот!

– Это невежливо.

– Зато правдиво. Что ж, я помчался к воронам!

Однако тут Белк призадумался и уточнил:

– Верно ли тебя понял? Ведь ты сказала: «каркатук»?

– Нет, «кракатук»!

– То есть не «кар», а «крака»?

– Причём здесь «кар» или «крака»? – уже неуверенно переспросила Саня,
которая немного запуталась в этих недосказанных «карах» и «краках». –
Разве было непонятно? КРАКАТУК!

– Было непонятно, – подтвердил Белк. – Когда говоришь такое важное
слово, нельзя чтобы во рту каша была. Нужно слоги отчётливо
проговаривать. Ведь если «крака» – тогда зачем мне к воронам? Нужно
бежать к ракам!

И Белк пропал в листве, на этот раз с концами.

А Саня потопала к художникам. Художники её не пугали, и тянуть с ними
время она не собиралась. Саня верила, что пересечёт их лужайку без помех и
мигом очутится у Арифметиков.

Берёзы над головой шелестели, шептались, будто сплетничали о ней.
Изумительный аромат чистого леса приятно щекотал ноздри. Не прошло
пяти минут, как Саня услыхала впереди пение. Пение ей всегда нравилось,
поэтому она прибавила ходу и вскоре нагнала дружно (но медленно)
идущую компанию.

По тропинке весело шагали Барсук, Ондатра, Кабан и, поразительно,
Могучий Олень. Отчего поразительно? Да потому что он возвышался над
остальными высоко-высоко, а шагал в ногу с самыми маленькими. Шагая,
все образцово задирали колени (оттого-то шли по-черепашьи медленно) и
пели перекривлённую песенку-лесенку:

Весёлые Шагатели,
 Секретов раскопатели,
  Зря времени не тратили,
   А всё подряд лопатили!

    Чашки, ложки и гантели,
     Ручки-ножки употели.
      Мы копали, мы винтили,
       С фляги крышку отвинтили!

        Но!..

         К ней в нутро не поглядели,
          Потому что все галдели.
           А во фляге джинны спали,
            На звяка-звяк не отвечали!

Сане песня понравилась, и она подумала, как будет здорово шагать в
весёлой компании (тем более, когда всем по пути), и закричала:

– Постойте! Подождите!

– Стой, раз-два! – скомандовал Могучий Олень.

Весёлая команда дружно стала.

– Здравствуйте, – сказала Саня, подходя. – Такая замечательная песенка – и
потому досадно, когда её портят мелкие несуразности. Конечно, можно
откопать чашки, ложки и гантели – тут не спорю. Но джинны живут не во
флягах, а в лампах. И что означает это глупое «на звяка-звяк не отвечали»?

– Что ты, что ты, – возразил Могучий Олень, – мы знамениты тем, что поём
только то, что увидим – оттого поём одну правду.

Он мотнул рогами, указывая себе на спину:

– Видишь ремень?

Действительно, его опоясывал широкий ремень.

– Вижу, – подтвердила Саня.

– Зайди с другого бока, – предложил Могучий Олень и таинственно
намекнул: – Чуток поверни крышку, и сама услышишь «звяка-звяк». Только
не отвинчивай до конца.

Саня обошла и увидела на ремне стальную фляжку, у которой крышку и
горлышко соединяла недлинная цепочка. Саня пальцами провернула на
фляге крышку – чуть-чуть. Цепочка зазвенела, издавая отчётливые звяки,
что звучали так: «звяка-звяк», потом пауза и «звяка-звяк», и дальше только
так!

– Но так не должно быть, – сказала Саня.

– Мало ли чего на свете не должно быть, – сказал Барсук. – Не должны ежи
накалывать барсуков.

– Не должна эта грубая парочка: Он да Трой – быть ондатрой, – сказала
Ондатра.

– Не должны кабана обзывать свиньёй, – сказал Кабан.

– И ещё много чего никто никому не должен, – подытожил Могучий Олень.
– Но, девочка, мир не справедлив, так устроили джинны во флягах, которые
первыми начали делать всё не так, как положено правильным джиннам.

Саня возликовала: как раз джинны и разрешат её проблемы, если она
загадает им три желания. Во-первых, пускай вернут домой дядю Артура.
Во-вторых, она давно мечтала о летающем кресле – ведь ходить ногами так
утомительно. В-третьих, чтобы у всех в её семье стало по четыре дня
рождения в году, чтобы приходилось по одному на весну, зиму, лето и
осень. Тогда дядя Артур будет гостить чаще в четыре раза.

Барсук, Ондатра, Кабан и Могучий Олень ей что-то говорили, но Саня не
слушала. Прячась за Могучим Оленем, она незаметно отстегнула флягу с
пояса и отвинтила крышку, невзирая на отчётливые «звяка-звяк». Крышка
повисла на цепочке, из фляги повалил сизый дым. Необъяснимо, но дым нёс
просоленный запах древнего моря.

Весёлые Шагатели загалдели, обвиняя Саню во всех ошибках мира, – но она
не обращала внимания, ждала, когда из дыма сформируются джинны.

И наконец, это свершилось.

Дым уплотнился в два силуэта, причём у обоих носы были огромными и
синими-синими. А отличались джинны только тем, что у первого голова
была лысой, а у второго на дымной голове были дымные волосы,
накрученные на дымные бигуди. Саня поняла, что первый был Джинн, а
вторая – Джинна.

Только Саня собралась назвать свои желания, даже загнула в первую
очередь указательный палец и уже сказала:

– Во-первых…

– Ты уверена, что не корону с бриллиантами?! – закричала Джинна. –
Кстати, меня зовут Звяка!

– Не хочу корону, – отказалась Саня. – Во-первых…

– Уверена, что не крокодила в болоте?! – закричал Джинн. – Кстати, меня
зовут Звяк!

– Не желаю крокодила, – отказалась Саня. – Во-первых…

– А если без болота? – вторила Джинна Звяка.

– Да выслушайте же меня! – потеряла терпение Саня.

Но джинны летали вокруг и наперебой предлагали новое и новое – так без
конца.

– Хочешь дом со сквозняком?

– А если без дома?

– Хочешь бутерброд с мазутом?

– А если без бутерброда?

– Хочешь усы под носом?

– А если без носа?

Саня разгадала их хитрый манёвр. Они не дозволяли вставить ни словечка в
нескончаемую чехарду своих вопросов, чтобы она не озвучила своё
желание. Тогда она демонстративно заткнула уши пальчиками и, не обращая
на выкрики джиннов внимания, громко-громко истребовала:

– Моё первое желание: дядю Артура немедля разжаловать из королей и
вернуть домой.

Джинны зависли без движения, состроили на дымных лицах такие кислые-
прекислые мины, что Саня испугалась за них: не стряслось ли сердечного
удара? Она вытащила из ушей пальчики и миролюбиво справилась:

– Ну что, исполните?

– Какая ты скучная, – сказала Джинна Звяка.

– Какая ты нудная, – сказал Джинн Звяк.

– Какая есть, – парировала Саня. – Исполняйте!

– Конечно, исполним, – сказал Джинн Звяк. – Но, чтобы желание мы
исполнили, тебе нужно строго следовать инструкции для джиннов.

– В той инструкции, – продолжила Джинна Звяка, – изложена неизменная
очерёдность действий для любых случаев. Заказ желаний описан в точности
так: «Возьми волшебную лампу в левую руку, правой рукой потри бок
лампы – джинны выйдут и исполнят твои желания».

– Давай, три лампу, – сказал Джинн Звяк. – и мы всё исполним.

– Но у меня нет лампы, – развела руками Саня.

– У неё даже лампы нет, а она желанные желания желает! – закричала
Джинна Звяка.

– А нет лампы – нет исполнений! – закричал Джинн Звяк.

– Но вы живёте не в лампе, – возразила Саня.

– Прости, но мы сейчас не выясняем: кто где живет, – сказала Джинна Звяка,
– а говорим о том, что ты отказываешься тереть лампу!

– Но… – было вставила Саня.

– Прости, но сейчас ты требуешь от нас, чтобы мы нарушили тысячелетнюю
инструкцию джиннов, которой джинны испокон веков гордились…

– Но… – снова было вставила Саня.

А Джинны кричали уже наперебой:

– Прости, ты принимаешь нас за неклятвенных преступников, а это
оскорбительно…

– Прости, ты принимаешь нас за клятвенных отступников, а это ещё более
оскорбительно…

– Прости, ты принимаешь нас за клятвенно-неклятвенных преступников-
отступников, а это уже…

Неизвестно как долго изливались бы обиды джиннов, но к ним подбежали
Барсук и Ондатра с веером. Барсук выхватил флягу из рук Сани, а Ондатра
замахала веером на джиннов и закричала:

– Спать-спать, пора отдыхать!

От взмахов веера оба джинна потеряли форму, вновь развеянные в
неорганизованный дым. Барсук подставил флягу, а Ондатра взмахами веера
погнала дым в горлышко. Сизый дым вредничал, упирался, но был без
остатка загнан во флягу. И Барсук ловко завинтил крышку.

– Уф, какие вы молодцы! – поблагодарила Саня.

– Эта девочка дальше не с нами, – заявил Могучий Олень.

– Это отчего ж? – возмутилась Саня.

– Ты нам теперь не нравишься. Ещё оттого, что ты пришла, куда шла, –
Могучий Олень указал копытом налево.

Саня увидела между берёзами прямую тропку, что вела на солнечную
лужайку, где стояли треножные мольберты. Здесь явно располагались
художники.

– Как вы узнали, куда я шла?

– А всех врунишек притягивает к другим врунишкам – они называют это
тягой к художествам!

Саня пренебрежительно фыркнула в ответ на оскорбление, а сама подумала:
«Просто удивительно, как скоро я прихожу туда, куда хочу! Будто весь
здешний мир топчется вокруг меня, но всё-таки на один шаг впереди».

Весёлые Шагатели пошагали с новой песенкой-лесенкой, в которой, конечно
же, рассказывалось о том, что повидали:

Весёлые Шагатели,
 Людей распознаватели,
  Глупышку в лесу встретили,
   Ей на вопрос ответили.

    Но!..

     Она украла флягу –
      Сошлём её в тюрягу,
       Таким в лесу не место,
        Засунем её в тесто!

– Никакая я не глупышка! – крикнула вослед Саня и поспешила по тропке
на солнечную полянку, откуда веяло ароматом чудесных грёз искусства.


Глава пятая, в которой Саня впервые в жизни отказывается от подарка и
отправляется вроде как к Арифметикам

В центре лужайки стояли треножные мольберты с пустыми холстами и
восемь ванн: семь были наполнены до краёв семью различными красками –
под стать цветам радуги, а в восьмой была, похоже, чистая вода.

Возле ванн стояла высокая худая девушка, одетая в брючный костюм
цыплячьего цвета. На груди было пышное кружевное жабо, из-под рукавов
жакета выходили кружевные манжеты, а на голове – жёлтый берет, лихо
заломленный набок. Около девушки суетливо толкались и о чём-то горячо
спорили Енот и Медвежонок.

Стоило Сане вышагнуть из-под сени ветвей, как Медвежонок метнулся
навстречу, суматошно размахивая лапами и крича:

– Вам сюда нельзя! Сюда нельзя!

– Но я ищу художников Нутси-Дутси, – сказала Саня.

Тут она разглядела на маковке у Медвежонка ещё какого-то зверька,
похожего на тушканчика. У него были округлые ушки и длинный хвост с
чёрно-белой кисточкой на конце. Зверёк стоял на задних лапках, а в
передних держал собственный хвост и размахивал им. При этом писклявым
голоском кричал Сане на тарабарщине, состоящей из жуткой смеси языков:

– Ноу, проваливай! Вас дас идти дальше, чуток форвард!

Медвежонок подскочил к Сане и вдруг разом утихомирился и спокойно
разъяснил:

– Вернитесь на тропинку, пройдите чуток вперёд – и там найдёте вход к
художникам. У них сегодня торжество: открытие выставки! Если
поспешите, то окажетесь первым посетителем, – и прибавил доверительно
тихо, чтобы никто в лесу не подслушал: – Первому почётному посетителю
вручат Особый Подарок.

– Спасибо, – поблагодарила Саня.

Она вернулась на тропинку. Всего через десять шагов увидела
ответвляющуюся дорожку из красного кирпича, над которой была вывеска
«Вернисаж Нутси-Дутси. Это Взрыв Мозга!». Саня свернула под вывеску,
ёжась и надеясь, что мозг будут взрывать не ей, а кому-нибудь другому.

Она вышла на лужайку – и это была та самая лужайка!

Но теперь Медвежонок бежал к ней, раскрыв объятия, широко улыбаясь и
крича:

– Ура! Вы – первейший посетитель!

И зверёк, что балансировал у Медвежонка на маковке, будто на шаре, тоже
раскрыл маленькие объятья и прокричал приветствие на том же ломаном
смешении языков:

– Вэлкам сюда! Вы меня понимать? Ес?

– Ес и чизбургерс! – ответила Саня зверьку на чистейшем (как ей
представлялось) английском, а Медвежонку выговорила: – Как не стыдно!
Вы заставили меня блуждать в обход!

Медвежонок ответил деланно ласково, даже заискивающе:

– Поверьте, в том повинна лишь моя любовь к посетителям! Тот вход
предназначался только для сотрудников. Но теперь вы вошли через
парадную дверь – и стали первым почётным гостем. Поэтому вам положен
Особый Подарок.

К Сане подошла девушка, та самая, что была в наряде цыплячьего цвета, и
представилась:

– Я – художница Взрыв Мозга.

– Саня, – сказала Саня.

– А я художник Медвежонок, – сказал Медвежонок.

– А я художник Енот-Полоскун, – сказал Енот.

– А она из Англии, – сказала Взрыв Мозга, указывая на зверька, гулявшего
по маковке Медвежонка, – и видишь, на хвосте у неё кисточка – отсюда
понятно, её зовут Английская Рукавичка.

– Рукавичка? – удивилась Саня, которая подумала: «Верней бы: Кисточка,
раз кисточка на хвосте», и уточнила: – Почему?

– Потому, что всем и так хорошо понятно почему, – ответила Взрыв Мозга.
– А теперь марш в кресло. Я буду творить!

Саня огляделась, но кресла не увидела. Зато заметила крохотный табурет,
что стоял приткнутый между ваннами с зелёной и синей краской. Саня
замешкалась, но Медвежонок подтолкнул её именно к этому табурету,
приговаривая:

– Сядьте в кресло. Вытяните ноги. Она будет творить.

Взрыв Мозга подошла к севшей на табурет Сане с двумя кистями для
живописи. Окунула одну кисть в ванну с синей краской, другую – в ванну с
зелёной и густо намазала подошвы башмачков девочки разными красками.
Скомандовала:

– А теперь в путь!

Саня послушно встала и пошла. Крашеные подошвы липли к траве и
противно чвакали, когда от неё отрывались. Саня оглянулась: за ней
тянулась цепочка следов, синих от левой ноги и зелёных от правой.

Художница бросила кисти, прытко нырнула Сане за спину и ножом
вырезала прямоугольный кусок дёрна с травой. Подхватила его, уложила на
мольберт – и вышла ненормальная картина. На ней были четыре чётких
следа Сани: следы пузырились краской и булькали, как пузырится и
булькает неприглядная жижа в грязевых гейзерах.

Саня сморщила нос на это «произведение» и сказала:

– Это не творчество, а мазючество!

– Это великий шедевр! – закричали хором художники.

Но Саня не сдавалась:

– А не могли бы вы нарисовать что-нибудь по-настоящему красивое?

Взрыв Мозга сузила глаза в недобрые щёлки и заявила:

– Не вопрос! Скажи, какое самое красивое место в стране, из которой ты
сюда притащилась?

Саня решила, что слово «притащилась» лучше пропустить мимо ушей, и
собралась уже заявить: «Самое распрекрасное – это мой дом». Но
вспомнила, как папа учил, что в чужих краях нужно оставаться патриоткой
своего государства. И Саня ответила так, чтобы наверняка вышло
патриотично:

– Самое красивое? Красная площадь и Кремль.

– Хорошо, – сказала художница Взрыв Мозга. – Сейчас ты на деле узреешь
процесс великого сотворения!

– Не узреешь, а узришь, – поправила её Саня.

– Нет-нет, ни в коем случае, – замахала руками Взрыв Мозга, – ты ничего
не узришь. Но всё УЗРЕЕШЬ!

Она дала отмашку своей команде. И вокруг Сани заварилась сумятица
сотворения – то есть, честно говоря, закружила такая чехарда, которую
только поспевай УЗРЕВАТЬ!

Выглядело это крайне смешно!

Художники забегали по лужайке. Медвежонок кубарем покатился по траве,
при этом Английская Рукавичка держалась у него на голове, вцепившись в
ухо – ни дать ни взять, живая клипса. Медвежонок, выйдя из кувырка,
подпрыгнул и бухнулся спиной в ванну с красной краской – только брызги
полетели! Когда оттуда выбрался (краска с него текла ручьями), побежал к
Взрыву Мозга, что поджидала у мольберта с чистым холстом. Художница
ухватила Английскую Рукавичку, потёрла ею о спину Медвежонка и
заводила по холсту, закрашивая его полностью в красный цвет. Особо
старательно обвела углы, на два раза.

Затем Взрыв Мозга передала Английскую Рукавичку Еноту. Енот-Полоскун,
потешно проковылял на трёх лапах (в четвёртой держал Рукавичку) к ванне
с водой, вспрыгнул на угол и стал прополаскивать маленького зверька,
выпачканного краской.

Взрыв Мозга пояснила изумлённой Сане:

– Нутси-Дутси используют только акварельные краски. Они легко
растворяются даже в колодезной воде.

Дальше чехарда переросла в полный ералаш!

Когда красная краска была смыта с Английской Рукавички, тогда Енот-
Полоскун принялся ее трясти, подсушивая на ветерке. А в освободившуюся
ванну с чистой водой плюхнулся Медвежонок, повертевшись в ней, вылез и
побежал к ванне с жёлтой краской, но туда лишь присел. Когда вернулся к
художнице, возле нёе уже стоял Енот-Полоскун с прополосканной
Рукавичкой. Взрыв Мозга вновь схватила Английскую Рукавичку, поваляла
её в жёлтой краске на Медвежонке и прижала Рукавичку в центре красной
картины. Когда отняла от холста, тогда осталось грязно-жёлтое пятно.

Потом художница вернула Английскую Рукавичку Еноту-Полоскуну – тот
вслед за Медвежонком помчался к ванне с водой, которая была уже не
чистой, а красно-бурой.

Взрыв Мозга с чувством исполненного долга отступила от мольберта и
многозначительно, словно бы вывешивая на верёвку каждое слово, спросила
Саню:

– Каково – твоё – никому – ненужное – мнение?

– По-моему, была полная неразбериха.

– Нет, я про картину.

– Про какую картину? – растерялась Саня.

– Про ту, что ты заказывала: Красная площадь и крем ли?

– Я говорила: Кремль.

– Я и говорю: крем ль? И твоё сомнение «крем ли это?» воплотилось в
картине. Вот оно, твоё сомнение, узри! – Взрыв Мозга вывела пальцем по
грязно-жёлтому пятну знак вопроса. – А я своим творчеством отвечаю тебе
категорично: да, это именно крем! И не простой крем, а знаменитый крем-
брюле на красной-красной площади! После этого подменяем в картине твою
шаткую неуверенность моей твёрдой убежденностью…

Художница решительно намалевала пальцем поверх вопросительного знака
– знак восклицательный! Затем восхищённо полюбовалась полотном и со
вздохом сожаления сказала:

– Бери. Наш шедевр в подарок тебе, как обещали.

Саня с сомнением оглядела «шедевр» и спросила:

– И как эта картина с кляксой называется?

Взрыв Мозга совершенно неожиданно назвала:

– «Утро в ёлочной норе».

– Сейчас день, вокруг берёзовый лес и ни одной норы.

Взрыв Мозга с величайшим снисхождением пояснила:

– Творчество, моё неразумное дитя, подразумевает некоторое отстранение
от реалий жизни и приближение к кое-какой бюрократии в пейзажах и
натюрмортах.

– Вы сказали: бюрократии? – поразилась Саня. Она не помнила, что слово
«бюрократия» означало, но была уверена: что-то плохое.

– Ну естественно, к созидательной бюрократии.

– Тогда зарубите себе на носу, – честно сказала Саня, – ваша бюрократия
вышла некрасивой. И вообще, это не картина, а мазня мазнёй по мазне!

– Дилетантка, – пробурчал Медвежонок. – На том интрига и была
исчерпана.

– А по-моему, не было никакой интриги, – сказала Саня, – зато был
полнейший бред.

Тут Английская Рукавичка закричала, забывая коверкать произношение и
уже не прибавляя иностранных слов:

– Ты не доросла до нашего искусства!

 – И эту картину как Особый Подарок мы тебе не подарим! – объявил Енот-
Полоскун.

– Подумаешь, – заявила Саня. – Даже хорошо, не придётся таскать с собой
брюле-пятно на красном пятне!

Тут она вспомнила слова Белка, что нужно пройти лужайку Нутси-Дутси
насквозь, – и твёрдо пошла на другую сторону, где уже заметила неширокую
дорожку.

– Туда нельзя выходить! – кричали позади неё художники. – Выходить из
выставочного зала надлежит туда, откуда зашла, то есть в вестибюль!

Саня не слушала. Она скрылась в берёзовом лесу, наслаждаясь пением птиц
и стрекотом кузнечиков. Лес был негустой, потому здесь было солнечно и
пахло безмятежностью.

Вдруг сверху раздался знакомый голос:

– Жду не дождусь, Саня Шиворот-Навыворот!

Конечно, это был Белк. Он сидел на кривой ветке и сверлил Саню недобрым
взглядом.

И вдруг (как озарение свыше) мудрая Саня осознала: у одних не было
таланта кататься на коньках, у других – сочинять стишки, а у неё самой,
видать, отсутствовал талант вести переговоры с белками. И она, махнув
рукой на беличьи заморочки, сказала:

– Обзывайте, как хотите.

Пошла и села на пенёк в стороне.

Белку пришлось скакать по древесным кронам вокруг, чтобы подобраться к
Сане, он от лишних прыжков не пришёл в восторг, оттого сердито
выговорил:

 – Пока ты зависала с Нутси-Дутси, я побывал и у ворон, и у раков – им
неведом ни КАРКАТУК, ни КРАКАТУК. Ещё навестил игроков в крокет и
кротов – этим неизвестен ни КРОКЕТУК, ни КРОТОТУК. Признавайся: ты
этот орех нагло выдумала!

Саня (уже в который раз) попыталась вспомнить ту историю, что читала ей
бабушка в детстве, – Саня тогда была маленькая и слушала вполуха. Потому
история всплывала в памяти несвязанными обрывками. Саня сказала:

 – Какой вы дотошный! Ничего я не выдумала и прямо сейчас важное
вспомнила: Мышиный Король вроде как заставлял Щелкунчика расколоть
кракатук. Может, это орешек знаний?

– «Орешек знаний», ага! Ещё одно доказательство, что орехи правят миром,
– обрадовался Белк, соглашаясь: – Орешек знаний не всякому по зубам – тем
более, не глупым мышам. Они даже живут в норах под землёй, а не в дуплах
на деревьях, как делают вразумительные создания.

 – Ещё в той истории была ёлка!

 – Лучше бы там была белка, – сказал Белк и призадумался. – Кстати, тут
неподалеку растут ёлки.

 – И загляните к художникам, они нарисовали картину «Утро в ёлочной
норе», – на тех словах Саня схватилась за голову и, ею покачивая,
прибавила: – Ой-ой, не картина, а тихий ужас.

 – К художникам ходить бесполезно, – изрёк Белк. – С ними только хвост
краской запачкаешь. Помчусь туда, где ёлки. А ты сейчас выйдешь к
Арифметикам – их расспроси про орешек знаний. Я буду ждать тебя на
дереве за их городом.

Белк скрылся в ветвях.

Саня встала с пенька и пошагала к Арифметикам.

Через сто шагов широкая тропинка разделилась на две узких, и в развилке
тропок стоял большой камень:

«Налево пойдёшь – в град Арифметиков придёшь. Направо пойдёшь – на
концерт в Лесной Театр попадёшь. Прямо пойдёшь – об этот камень
ударишься».

Саня подумала: «К Арифметикам всегда успею. Гляну одним глазком на
Лесной Театр, послушаю чуток песенки, а потом бегом-бегом к
Арифметикам».

И она свернула направо, к Театру.


Глава шестая, в которой звучат песенка и стишок, а потом все разбираются
с кражей двух всемирно известных предметов

Лесной Театр располагался посреди, конечно, леса. Здесь была устроена
деревянная сцена с кулисами, а в зрительном зале под открытым небом на
стульях сидели, конечно, зрители.

Это были вперемешку люди и звери. Саня не знала никого, кроме весёлой
ватаги Шагателей: Барсук, Ондатра, Кабан и Могучий Олень внимали
пению, лившемуся со сцены.

На сцене в пафосной позе стоял Исполнитель Песен во фраке и выводил
рулады приятным опереточным баритоном:

На балалайке я играл,
На пианино не играл,
На фортепьяно я играл,
На гармошке не играл,
На тамбуринах я играл
На кастаньетах не играл,
На виолончели я играл,
На барабанах не играл…

«Что за глупости? – подумала Саня о песне. Ещё раз оглядела компанию
Шагателей, тихонько фыркнула, говоря себе: – И с этой вздорной ватагой не
желаю видеться».

Саня собралась уйти потихоньку. Но только развернулась, как натолкнулась
на Кенгуру, что надёжно перекрыла путь к бегству. У неё из сумки свисала
длиннющая лента из билетов – ясно, Кенгуру служила билетёром.

Кенгуру покачала головой и полушёпотом укорила:

– Как не стыдно? Исполнитель Песен допел лишь до барабанов, а вы
пренебрежительно фыркаете и уходите! Откуда в вас такая нелюбовь к
песне?

Саня возразила:

– Что вы, что вы, я люблю ХОРОШИЕ песенки!

– Тсс, тише, – выговорила ей Кенгуру. – Это ваше раздутое самомнение
непочтительно вопит на весь зрительный зал!

Саня, не сдерживая уже возмущения, ещё громче сказала:

 – Но какой в этой песне смысл?!

Все вокруг зашикали на Саню, даже Шагатели обернулись и, конечно, её
узнали – так что сбегать теперь не было проку. Тут ещё и Кенгуру
настойчиво посоветовала:

– Перестаньте искать смысл, лучше поищите себе стул и наслаждайтесь
звуками голоса Исполнителя Песен.

Делать нечего, Саня направилась к первому ряду: если уж слушать эту
глупость – так хотя бы с хорошего места.

Но Исполнитель Песен как раз завершил пение:

На контрабасе я играл,
На гитаре не играл,
На тромбоне я играл,
На трещотке не игра-а-ал…

Люди и звери зааплодировали, притоптывая ногами, лапами и копытами.
Исполнитель Песен откланялся на три стороны и скрылся за кулисами.

На сцену вышел Чтец Стихов.

– Ну, – сказал с очень серьёзной миной, – какой хит сезона желаете
услышать? Исполняю заявки.

– Давай «Дерущиеся зарубежные ёжики!» – закричал Ёж. – Да так, чтобы
сердечко моё заныло по-ежовому!

– Какие – такие ёжики? – удивилась Саня со своего места в самом первом
ряду, прямо под сценой.

Чтец Стихов глянул вниз, улыбнулся Сане загадочно и сказал:

– О, юная девица столь юна, что и не ведает, какие хулиганства творятся в
зарубежных королевствах. Так просветим её!

Он принялся неспешно и с глубоким выражением, подкрепляя декламацию
плавными движениями рук, читать:

Ёжики бодаются,
Иголками сцепляются,
Спешит, бежит к ним бурундук –
Он ёжикам первейший друг:

«Не бодайтесь ёжики,
Вы же не бычки,
Расцепите, ёжики,
Цепкие бочки!»

Кто такие ёжики?
Поведаем девице:
Ёжик – это мордочка
В ежовой рукавице.

И причёска – ёжиком
И бочки – ежом.
Вот такие ёжики
Живут за рубежом!

На этом месте к Сане снова прицепилась Кенгуру-билетёр:
– Ага, уселись. Платите за билет.

– У меня случайно с собой ни копеечки.

– Вы надо мной потешаетесь?

– Нет, почему вы так решили?

– Потому что понятия не имею, что такое копеечки.

– Ну, это такие маленькие кругляши – типа денежки.

– Здесь храм искусства, здесь денежки не в ходу.

– А чем платят в храме искусств?

– Конечно, аплодисментами и криками «браво». Давайте, не стесняйтесь.

Саня встала и громко закричала: «Браво!», забила в ладоши. Затем у
Кенгуру спросила:

– Ну, достаточно?

– Нет, недостаточно. Так вы заплатили лишь за одно место, а вам нужны по
меньшей мере три.

– Зачем мне три?

– Вон, глядите, сидит Мышка – она занимает один стул. Неужели вы, такая
громила, осмелитесь утверждать, что вам, как Мышке, нужно только одно
место? Я думаю, вам надо три стула.

– Я – не громила.

– Нет уж, поверьте мне, билетёру с десятилетним стажем, вы – громила! И
вам следует брать три громильских билета.

– А Могучий Олень, он тоже брал три билета?

– Он? Ни одного! Потому что, как видите, он сидит стоя и на стул не
претендует. Оплачивайте скорей. Великий Чтец Стихов стоит, молчит, ждёт
только вас.

Саня снова забила в ладоши, закричала «браво!» и под конец запрыгала,
якобы от счастья.

– Довольно, не переплачивайте, – поморщилась билетёрша Кенгуру,
отрывая три билета и вручая Сане. – Садитесь уже.

Чтец Стихов вдруг умилился и сказал:

– Спасибо, спасибо, милые слушатели, – и пошёл за кулисы.

– А ещё стихи? – закричали из зала.

– Зачем мне читать ещё? – изумился Чтец Стихов. – На сегодня я уже
получил свои великие Овации.

И окончательно ушёл.

Все загалдели, поругивая Саню за глупую растрату оваций.

А Могучий Олень так и вовсе сказал:

– Опять эта воровка поломала хорошую компанию.

– Я – не воровка, – сказала Саня.

– Воровка, воровка! – закричали Шагатели.

– И что я у вас украла?

– Ты стащила джиннов.

– Неправда, я лишь пыталась загадать желание – и всё.

– Но фляга исчезла.

– Может, вы плохо завинтили крышку, джинны выбрались на свободу и
сами унесли флягу…

Препираясь, слушатели не заметили, как на сцене появилась девушка
скромного вида, у которой в руках был кларнет.

– О, милая, – сказала она Сане, – как я тебя понимаю! Ведь печать воровки
лежит и на мне, как на тебе, незаслуженно. Выслушай мою грустную
историю…

Девушка тяжко вздохнула и продолжила:

– Однажды, давным-давно, мой лучший друг украл у меня одну вещь, а я в
ответ украла у него другую. И хотя меня считают воровкой, потому что ту
вещь я всё-таки у друга украла, но ведь я стащила его вещь взамен
похищенной им у меня – поэтому в итоге получился честный обмен. Так я
считаю. Но теперь всякий тычет мне в нос незаслуженным упрёком: украла,
украла, украла.

– Подробней! – закричали зрители. – Подробней!

– Хорошо, слушайте. Меня зовут Клара. У меня был друг, которого звали
Карлом. Случилось так, что Карл украл у меня, у Клары, кораллы. Это было
невыносимое вероломство, потому что я души не чаяла в своих кораллах. Я
долго-долго думала-думала, как поступить, решала-решала, гадала-гадала,
раскладывала и так и этак… взвешивала все за и против…

Саня, которой надоела эта льющаяся со сцены нескончаемая тягомотина,
встала во весь рост и закончила историю девушки одним предложением:

– А Клара у Карла украла кларнет!

– Потрясающе! – воскликнула Клара. – Ты умеешь читать мысли!

Зрители наперебой загалдели, обращаясь к Сане:

– Прочти и мои мысли!

– Нет, мои!

– Мои прочти, пожалуйста!

Тогда Саня вздохнула и, чтобы отделаться разом ото всех, хитро объявила:

– Я стану читать подряд мысли всех без разбору, а вы сами разбирайтесь,
где они чьи, – и принялась молоть чепуху, говоря всё, что шло в голову: –
Хворост, хворост, где ты плыл? Веточка, цветочек – далёкий огонёчек! Мы
шагаем, мы играем – очень весело жуём! Папа у Оленя силён в чемодане!
Двенадцать свечей задули силачей! Эх, полетим, поколотим, покусаем!

Неожиданно случилось такое, чего Саня никак не ожидала. Все, кто сидели
в зрительном зале, обрушились друг на друга с взаимными упрёками! В
каждом из пустых высказываний Сани они отыскали только им одним
понятный смысл – и теперь винили друг друга во всех мыслимых и
немыслимых преступлениях.

Ёж кричал:

– Хворост уплыл – а я говорил Кабану: «Не оставляй хворост для костра на
берегу у кромки воды»!

– Ты, Ёжик, очень весело его жевал – а это был мой салат! – кричал Страус.

– Я говорила Могучему Оленю: «Возьми папин чемодан» – так он в ответ:
«Отвали, а то забодаю!» – кричала Ондатра.

– Страус, да ты летать-то не умеешь, кого это ты решил поколотить, покусать? – кричала Мышь.

– Я тогда дул на свечи из искренних побуждений, а не ради хулиганства. Я
не хотел огонёчком на Кабане шерсть опалить! – кричал Могучий Олень.

– Хотел-хотел! Мечтал спалить меня дотла! – кричал Кабан.

Тут Саня испугалась: а если она и вправду прочла их мысли! Нет, такого ей
не желалось вовсе. Представляете, что пойдёт за жизнь, если в голове будут
постоянно вертеться чужие мысли – да ещё ссорящие всех в округе!

Она потихоньку вышла и в одиночестве быстро пошагала по первой
попавшейся дорожке. Голова всё ещё была оккупирована мыслями, незнамо
чьими: своими, чужими? Наконец мысли выветрились от скорой ходьбы, и
Саня остановилась перевести дух. Внезапно она поняла:

– Ой, а ведь я иду в другую сторону от Арифметиков!

Вдруг её нагнал на огромной скорости Страус. Он проскочил мимо метров
на двадцать, развернулся и возвратился к Сане уже медленно. На спине у
Страуса восседала Мышь. Они радостно завопили наперебой:

– Спасибо, что открыла нам глаза друг на друга!

– Мы уже помирились!

– Но узнали друг о друге столько тайного!

– Столько важного!

– Наша дружба стала только крепче от этого испытания!

– Рада за вас, – сказала Саня.

– Куда направляешься? – спросила Мышь.

– Вообще-то я ищу Дом Королей.

– Выручим тебя, – солидно сказал Страус. – Ведь сегодня благодаря тебе мы
капельку подрались, чтобы навсегда надёжно помириться. Мы – Аэронавты!
Мы отвезём тебя по небу на воздушном шаре прямиком к Дому Королей.

И Страус с Мышью на спине умчался по дорожке.

«Повезло так повезло», – подумала Саня и погналась за Страусом. Но через
минуту поняла, это тщётно: птицы и след простыл. Саня стала, согнулась
пополам и упёрлась руками в колени, силясь отдышаться.

Страус возвратился. Саня выпрямилась. Мышь прыгнула в руки к ней –
отчего Саня чуть сознание не потеряла с испугу.

– Не трясись, – ободрила Мышь, проворно забираясь к Сане на плечо. –
Маленьких не обижаю. Будем знакомы, меня кличут Мышка-Великанша.

Саня чуть не рассмеялась, потому что Мышка-Великанша была размером
как обычная мышь.

– Садись ко мне на спину, – сказал Страус и лёг животом на дорожку,
облегчая Сане задачу. – Меня кличут Страус Санька.

– Ого! – обрадовалась Саня. – Как замечательно получается, я тоже Саня!

– Ну, нет, – всполошился Страус Санька. – Тогда не повезу! От девочки с
мальчишечьим именем так и жди какой-нибудь гадости. У тебя, поди,
рогатка припасена в кармане.

– Нет у меня рогатки, – сказала Саня. А сама на всякий случай потрогала
карман – и, конечно, нащупала только волшебную палочку, которая умела
печь оладьи.

– Не слушай её, Страус, – сказала Мышка-Великанша. – Она над тобой
дурачится, её совсем не так зовут.

– Нет, так! – сказала Саня.

– Никогда не ври! – укоризненно выговорила Мышка-Великанша. – Я
слышала в Театре, как билетёрша тебя кликала: Громила. Не ахти себе
имечко, да какое есть. Не стыдись!

– Я не Громила, – Саня твёрдо стояла на своём.

– Как пожелаешь, – сказала Мышка-Великанша, заглядывая с плеча Сани к
ней в глаз. – В общем, выбирай. Или продолжишь дурачиться – и потопаешь
до стоянки воздушного шара ногами, а путь не близок. Или признаешься,
что Громила, и прокатишься на скоростном Саньке с ветерком! Ну как?

Саня оглядела дорожку, бегущую вдаль, затем свои ножки в красивых
башмачках, потом Страуса – и грустно выбрала:

– Естественно, я – Громила.

– Во-во, – согласилась Мышка-Великанша. – Ты прямо-таки на глазах
похорошела, потому что правда – она людей красит.

После этого, Саня с Мышкой-Великаншей на плече залезла на прилёгшего
Страуса Саньку. И Саня увидела, что на спине у Страуса стоит
(прикреплённый ремнями) небольшой горшок с чем-то сыпучим, похожим
на песок. Саня устроилась за горшком – и все трое помчались к стоянке
Аэронавтов. Саня подскакивала на каждом шаге длинных ног Страуса и,
чтобы не вылететь «из седла», крепко сжимала руками высоченную шею
птицы.

«Главное, – думала она, – не придушить, а то прозовут Громилой, Убийцей
Добрых Санек».

Такого имечка ей точно не желалось. Тогда и на воздушный шар не возьмут
– а ей было так охота поскорей добраться до дяди Артура. Ведь он заждался
и, могло статься, что именно сейчас его искренность падала, глубоко и
бесповоротно. Да-да, следовало поспешать.

Саня поджала коленями бока Саньки, погоняя.


Глава седьмая, на которую сваливаются воздушные приключения

Вскоре лес переменился. Вместо белых берёз поднялись разлапистые сосны.
А через пять минут пропали и сосны, уступив место густым кустам,
высоким, как деревья. Неожиданно Саня вспомнила, как однажды они всей
семьёй собирали в лесу грибы и папа назвал эти кусты-деревья орешником.
Орешник! Она сразу вспомнила о Белке: «Он напрасно ждёт меня за
городом Арифметиков!» От расстройства она поспешно выкрикнула:

– Стой!

Страус Санька стал как вкопанный, а Саня с Мышкой-Великаншей по
инерции вылетели «из седла» и приземлились в траву.

– Больше так не делай! – раскричалась Мышка-Великанша на Страуса, как
только вскочила на лапы.

– Но она сказала «Стой!», – оправдывался Страус Санька.

– И что? А если бы сказала «Лети!», ты бы полетел?

– Было бы расчудесно, – Страус Санька мечтательно прикрыл большие глаза
длинными ресницами-опахалами.

– Но ты – нелетающая птица! – настаивала Мышка-Великанша.

– А вдруг бы… – упрямо гнул своё Страус Санька.

– Никаких вдруг, – категорично отрезала Мышка-Великанша. – Ты НЕ
ЛЕТАЕШЬ!

И обратилась уже к Сане:
– А с чего ты, Громила, решила, будто Страуса можно осаживать на бегу,
как лошадь?

– Ничего я не решала. Просто увидала орешник и вспомнила об одном
знакомом Белке…

– Тихо ты, тихо… – быстро перебила Мышка-Великанша.

Страус Санька задрожал всем большим телом, с кончика носа до кончика
хвоста.

– Через минутку всё объясню, – сказала Мышка-Великанша Сане, – а сейчас
снимай у него со спины горшок.

Саня встала на цыпочки, отстегнула ремешки, взяла горшок и протянула
Мышке-Великанше. Но та указала лапкой на землю перед Страусом и
распорядилась:

– Ставь аккуратненько сюда, прямо у него под носом, чтобы совпало
совершенно отвесно.

Саня послушно исполнила.

– Теперь рассказывай, – кивнула Мышка-Великанша.

– За городом Арифметиков меня ждёт Белк. Он…

Страус Санька издал тревожный глухой рёв, плоская голова на длинной шее
стремительно упала и воткнулась в горшок.

– Порядок, – сказала Мышка-Великанша. – Когда пугается, он прячет голову
в песок. А песок есть не везде, и тем более не на воздушном шаре, – оттого
нам, Аэронавтам, приходится полный горшок песка с собой возить. Зато
теперь можем поговорить спокойно… Дело в том, что Страус Санька
панически боится белок. Однажды, когда был ещё страусёнком, мама
подарила ему корзину орехов, но напали стаей белки… и всё отняли. Так-то!
А по сути, было бы из-за чего переживать, орехи – это ерунда на постном
масле, ещё и бесполезная.

– Не скажите, – возразила Саня, вспомнив горячие доводы о ценности
орехов, услышанные от Белка. – Весь мир вертится вокруг орехов.

– Да начхать всем на орехи, – сказала Мышка-Великанша и чихнула. –
Истинная услада связана с сыром. Сама посуди, ведь когда болтают о жизни,
полной довольства, тогда не орехи вспоминают, а сыр: «Как сыр в масле
катается». Когда заваривается новое дело, задорный рабочий переполох,
говорят: «Сыр-бор разгорелся». На масленицу празднуют «Сырную
неделю». Знай, вокруг сыра не только мир вертится, но и само вкусненькое
счастье.

– А и правда, – Саня хлопнула себя по лбу. – Вот, припомнила одну весьма
жизненную басню.

И прочла с восторгом:

«Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр, Лисицу сыр пленил».*
______________________________
* Крылов И.А. Ворона и лисица.

– Не поминай Лисицу без причин… – сказала Мышка-Великанша, озираясь,
– …не успеешь глазом моргнуть: она тут как тут. Кстати, о глазах. У орехов
глаз нет, зато в сыре глазков хоть отбавляй – ну, это такие воздушные
дырочки.

– Знаю, знаю, – закивала Саня и с ходу сочинила пословицу: – Для потехи –
грызи орехи, для еды – кушай сыры.

Мышка-Великанша поморщилась:

– У нас иная мудрость: «Держи сыр в норе, а орехи на горе». Да кому нужны
орехи? Только белкам – они глупые и живут на деревьях, а не в норках, как
делают вразумительные создания.

– Где-то уже слышала… – задумчиво проговорила Саня.

– Белки – они как мыши, только хвостики у них пушистые до неприличия.

– И это слышала – да вроде как наоборот…

– Ты не просто слушай, а впитывай мою мудрость: «Когда спешишь в Дом
Королей – тогда не время думать о белках!»

Сказав так, Мышка-Великанша постучала по шее Страуса Саньку. Он
вытянул голову из песка, вытаращил глаза и спросил:

– Что, мир не рухнул? Или вы не говорили на опасную тему об этих
зверских созданиях?

– Говорили-говорили, и мир на месте, – успокоила Мышка-Великанша.
Потом обернулась к Сане: – Громила, крепи ремнями горшок на место – мы
едем дальше.

Дальше ехали резво, в сосредоточенном молчании, и вскоре Страус Санька
выбежал на край просторного поля.

Посреди поля у самой земли покачивался воздушный шар, наполненный
газом для полётов. Сверху на шар была наброшена сеть из канатов, снизу к
ним была прикреплена большая корзина, привязанная к столбу, вбитому в
поле. С земли в корзину вела лесенка – возле неё ходил, тревожно
поглядывая на часы, крупный Кот в белой манишке на грудке.

Только Страус Санька остановился, как Мышка-Великанша соскочила на
поле. Саня же слезала медленно, потому что ноги от неловкого сидения,
казалось, закостенели. Когда, наконец, встала на землю, Мышка-Великанша
с гордостью сообщила:

– Это Облезлый Кот – он знаменитый воздухоплаватель.

Саня внимательно оглядела Кота, но не нашла на нём никаких следов
облезлости, а Мышка-Великанша уже представляла её Коту:

– Познакомься, это Громила – она полетит с нами.

Кот надулся, встопорщил усы и воспротивился:

– Она такая большая, мы все не влезем в корзину.

– Влезем-влезем. Мы обещали ей помочь.

– Как хотите, – отступился Облезлый Кот.

Страус Санька и Мышка-Великанша заспешили к лесенке. Облезлый Кот
глядел им вслед с такой жадностью в глазах, которая совсем не понравилась
Сане. И вдруг она отчётливо увидала, как Кот облизнулся и тихо, но внятно
промурлыкал:

– Ням-ням…

– Но-но! – призвала его к порядку Саня. – Чего облизываешься на друзей?
Любишь птичек и мышек?

Облезлый Кот посмотрел на Саню с тоской и сказал:

– Такая громадная птица – не птичка, а мышь – агрессивная Великанша, что
тоже ограничивает мои возможности.

– То есть, не будь она Великаншей, ты бы её съел?

– Эй, Саня-Маня, укороти язычок – у тебя сплошные «то есть, кабы да
если». Гляди на мир реальней, – он снова облизнулся, на сей раз уныло. –
Мы, Аэронавты, не разлей вода, наша дружба бескорыстна!

«Так тебе и поверила», – подумала Саня и побежала к лесенке. Она ловко
взобралась в корзину, где сидели Страус Санька и Мышка-Великанша.

Облезлый Кот прыгнул на угол корзины, отвязал парковочную верёвку от
столба – и шар величественно поплыл в небо.

Как только корзина поднялась над деревьями, Саня заметила в стороне,
откуда приехала на Страусе, крышу большого-большого дома.

– О-го-го, домище! – восхитилась Саня.

Страус Санька глянул и сказал:

– Это Дом Королей, куда мы везём тебя по воздуху – здорово, правда?

– Это и есть Дом Королей? – сначала удивилась Саня, а потом возмутилась:
– Выходит, вы его специально обогнули, когда сюда бежали.

– Конечно, обогнули, – не стала скрывать Мышка-Великанша. – Возле него
всегда толпа – не протолкнёшься, и Страусу там не разбежаться – он бы
тащился, точно черепаха на ходулях.

– Но, – обиженно сказала Саня, – мне надо в Дом Королей срочно. Вы могли
бы просто подвезти меня ближе по земле.

– По земле – не геройски, – сказала Мышка-Великанша, – а летать –
геройски. Теперь ты, как и мы, – геройский Аэронавт, а вскоре станешь и
геройской парашютисткой.

– Парашютисткой? – Саня оглядела дно корзины и увидела в углу
сложенные стопкой четыре рюкзачка – похоже, это были парашюты. – И вы
тоже прыгнете?

– Ни за что, мы в своём уме, – сказал Облезлый Кот и, указывая лапой на
парашюты, пояснил: – Они лежали здесь всегда, на всякий пожарный
случай. Не знаю, исправны ли – хорошо, сегодня хоть один проверим на
годность.

Саня обиделась окончательно. Прыгать с парашютом она не желала, но и,
что делать дальше, не знала. Если бы они находились на земле, она вылезла
бы из корзины и ушла. Но земля была внизу – хоть недалеко, да уже не
соскочишь. Дул попутный ветер, и корзина с Аэронавтами неспешно плыла
к Дому Королей.

Саня поразмыслила и решила: если она проявит уважение и по-доброму
подскажет кому-нибудь из Аэронавтов что-либо полезное, тогда заручится
верным союзником, который убедит остальных приземлить шар возле Дома
Королей. Саня испытующе всех оглядела и, выбрав целью Мышь, принялась
завоёвывать её доверие, подбираясь издалека:

– Мышка-Великанша, я дам вам ценный совет совершенно бесплатно.
Никогда не узнавайте, сколько вам лет, а если случайно узнали – никогда
над этим не размышляйте.

– Это почему? – изумилась Мышка-Великанша.

– Эту тайну не могу вам открыть, – сказала Саня. – Просто не делайте так –
иначе сразу помрёте.

– Не собираюсь я помирать, – сказала Мышка-Великанша. – Мне всего-то
три года.

– Ой-ой! Ужас! – Саня схватилась за голову. – Не скажу, ни за что не скажу,
рот на замок, и ни гу-гу. Потому что вы уже на грани!

– Что ещё за грань?! – вспылила Мышка-Великанша и гневно заскакала по
дну корзины. – Ну-ка говори, а не то, когда станешь прыгать, я тебе
парашют не выдам…

– Не давайте, больно надо, – Саня поняла, что вместо союзника обрела,
похоже, недоброжелателя. Но твёрдо решила: ничего Мышке не скажет и
прыгать вниз не станет – тогда и парашют не будет нужен…

Неожиданно Облезлый Кот, который всё время так и сидел на углу корзины,
заорал:

– Мяу! Пиратские змеи!

Саня устремила взгляд в небо и впрямь заметила двух воздушных змеев –
однако, ничего пиратского в них не обнаружила. Это были обыкновенные,
склеенные из реек и бумаги воздушные змеи. Они реяли в потоках воздуха,
рвались в свободный полёт – но, увы, натянутые к земле нити одёргивали их
обратно. Наверное, ими играли мальчишки.

Один змей, на котором была нарисована яркая смешная рожица, подлетел к
шару вплотную.

– Нас атакуют! – закричал Облезлый Кот.

– Чепуха, – возразила Саня. – Это просто воздушные змеи.

– Змеи всегда нападают! – закричала Мышка-Великанша.

– Они на привязи, – воззвала к благоразумию Саня.

– Это ненадолго! Они меняют рывками направление полёта, чтобы оборвать
нить и напасть – других мыслей у них нет.

– У них вообще нет мыслей, – сказала Саня, – это лишь рейки, бумага и
клей.

Неожиданно первый змей совершил крутой вираж, врезался в шар чуть ниже
экватора и застрял в канатной сети. Нить, ведущая к земле, натянулась и…
лопнула.

– Нас взяли на абордаж! – завопил Облезлый Кот.

Саня огорошенно глядела на змея: похоже, он вправду атаковал.

– Страус, спасай миссию! – приказала Мышка-Великанша. – Вынь его и
кинь за борт.

Страус Санька полез по канатной сети, перебирая сильными ногами по
узлам. Он быстро добрался до змея, запутавшегося в оснастке, – и всё
кончилось бы хорошо, если бы к первому змею не подлетел второй, на
котором – о, ужас! была нарисована наглая белка с двумя орехами в лапах.

Страус Санька увидал белку и в панике мгновенно спрятал голову в песок,
то есть в воздушный шар, пробив дырищу в оболочке. Лёгкий газ потёк
наружу, оболочка обмякла, и шар начал опускаться. Страус висел на сети,
держа голову внутри съёживающейся оболочки, – улетучивающийся газ так
и свистал вокруг его шеи.

Саня глянула вниз и поняла, что они летят на крышу Дома Королей. Тут
Кот, который так и сидел на углу корзины и рассеянно почёсывал когтём
подбородок, вдруг воодушевлённо заворчал:

– Страус, что птица, а не птичка, застрял наверху. Мышь, что Великанша,
осталась одна. Может, не такая уж она и Великанша?

– Эй, ты же Аэронавт: геройский Облезлый Кот! – воззвала к кошачьей
совести Саня, угадав его намерения.

– Но прежде всего я – кот!

– Полундра! – закричала Саня Мышке.

Облезлый, который вмиг забыл своё геройское имя и сделался обычным
котом, с охотничьим урчанием спрыгнул в корзину. Но Мышка, которая
также вмиг забыла, что была грозной Великаншей, шмыгнула под
парашюты. Кошачьи лапы двинулись под рюкзачки, пытаясь нащупать
спрятавшуюся Мышь.

Но тут корзина ударилась о крышу Дома Королей, накренилась. Саня
увидела, как Мышь выскочила на черепицу – следом сиганул Кот, которому
гоняться по крышам за мышами было в радость. Что случилось дальше –
Саня так и не узнала, потому что в этот миг на неё свалился Страус. А шар,
имевший под оболочкой остаток газа, поволок корзину к краю крыши,
откуда она вместе с Саней и Санькой мягко шлёпнулась на площадь.

– Ага, мир рухнул! – сказал Страус, не раскрывая глаз. – И где это зверское
создание?

– Ну-ка, сдвигайся с меня, трус! – закричала Саня.

Она стремительно вывернулась, вылезла из-под Страуса и успела отбежать
от лежащей корзины до того, как оболочка шара накрыла корзину со
Страусом.

Первым делом Саня огляделась: вокруг толпились зеваки, они друг другу
что-то рассказывали, указывая пальцами то на неё, то на крышу, то в небо.
Саня пригнула голову, пряча лицо (вроде как я – это вовсе не я) и
быстренько потопала вдоль стены Дома туда, где виднелись большие
ворота.


Глава восьмая, в которой изрекается арифметическая мудрость и
похищается глиняный горшок

Дом Королей был огромен. Здесь не было башен с флагами, не было
пристроек. Это был просто громадный двухэтажный дом, внутрь которого
вели двери, широкие, как ворота. Они были открыты настежь, и четверо
стражников, выстроившись в шеренгу, перекрывали проход алебардами.

Перед Домом Королей лежала широкая, как поле, площадь. Здесь
ремесленники мастерили изделия прямо на глазах у любопытствующих
ротозеев, купцы торговали заморскими товарами, а покупатели немного
покупали, но большей частью глазели, слоняясь без дела.

Саня хотела проскользнуть мимо стражников в дверях, но алебарды
сомкнулись перед лицом, и главный страж сказал:

– В Дом Королей входят только короли, королевы, принцы и принцессы!

– Но, простите, я иду к самому верховному…

Однако упёртый главный страж стоял на своём:

– В Дом Королей входят только короли, королевы, принцы и принцессы!

Тогда Саня возмутилась:

– Вы что, заведённый болванчик? Вы умеете говорить что-нибудь другое?
Давайте обсудим погоду. Сегодня отличный денёк для пикника…

– Посторонись! – внезапно прокричали у неё над ухом.

Саня отпрыгнула. Мимо нее на розовом пони проехала девочка в
испачканном платье. Лицо её и руки были грязными, зато в немытых
волосах сверкала каменьями диадема. И запах от девочки шёл
неестественный – будто её натерли мятной жвачкой.

Стражники расступились перед девочкой со словами:

– Добро пожаловать, принцесса.

– Дело мутное, – задумчиво проговорила Саня, оглядывая девочку, которая
ни капельки не походила на принцессу.

И тогда кто-то легонько тронул Саню за локоть.

Она обернулась. Позади неё стояла девушка, которая мигом придвинулась к
уху Сани и зашептала:

– Напрасно теряешь время со стражей. Пойдём, мы сделаем тебя
принцессой.

Девушка быстро пошла по площади. Саня старалась не отставать, но это
давалось нелегко, потому что девушка ловко, точно кошка, проскальзывала
между торгующимися людьми. У Сани так не получалось: она нет-нет да на
кого-нибудь натыкалась, и один раз ей чуть не отвесили подзатыльник – она
увильнула лишь чудом.

Наконец они отошли от Дома Королей на окраину площади, где Саня встала
столбом от изумления.

Статный, как гренадёр, мужчина с усами, закрученными в кольца, водил по
кругу маленьких пони. В одной руке он держал уздечки трёх пони,
окрашенных в розовый цвет и с диадемами на сёдлах. В другой руке –
уздечки трёх белых пони, а к сёдлам были приторочены деревянные мечи,
плащи и короны. От шерсти пони истекал резкий запах мяты.

– Вот, – указала девушка Сане. – Вариант принцессы будет тебе стоить одну
золотую монету за прокат пони, одну за прокат диадемы, и три монеты
оставишь в залог – когда возвратишь реквизит, тебе их вернём.

Саня недоумённо оглядела ещё раз пони и поняла:

– Так это маскарад?

– А ты думала? В Доме Королей живут настоящие короли и королевы –
поэтому к себе в гости они допускают лишь принцев и принцесс, пускай
даже фальшивых. У нас и верховный король поддельный – таковы нелёгкие
законы нашей страны.

Вдруг округу растревожила песнь горна.

Все мигом присели.

Саня увидела Глашатая, который неспешно ехал на статном коне посреди
расползавшихся людей и трубил в горн.

– Сядь, сядь, – дергала Саню за подол севшая на корточки девушка. – По
закону никто не смеет затмевать солнце Глашатая. Его должны видеть все.

Саня присела.

Глашатай выехал на середину притихшей площади и зычно огласил:

– Внимайте! За городом Арифметиков пойман злыдень с хитрой мордой,
пушистым хвостом и страдающий неизлечимой ореховой манией. Он
ожидал там второго злыдня по имени Саня Шиворот-Навыворот.
Заговорщики замышляли выкрасть из Дома Королей нашего верховного
короля. Вскоре стража пойдет в город Арифметиков и доставит злыдня на
справедливый суд.

Глашатай развернулся и поехал обратно к Дому Королей, а на площади
воцарился гул: все обсуждали тревожную новость.

Саня сообразила, что речь шла о Белке (кто ж сильней него страдал
ореховой манией!). И он ожидал за городом Арифметиков именно её – Саню
Шиворот-Навыворот.

Она встала с корточек и сказала девушке:

– Мне очень надо в Дом Королей, но у меня нет пяти монет. Я вернусь к вам
позже, а пока тут недолго похожу.

– Походишь-поворуешь? – девушка осуждающе покачала головой. – Уж не
та ли ты девица, что стянула джиннов у Шагателей, а перед тем стащила
кларнет у бедняги Карла и сорила ворованными овациями в Лесном Театре?

– Нет, – категорично ответила Саня. – Укажите мне тропинку, которая ведёт
к городу Арифметиков!

– Город стоит там, на другом краю этой площади.

– Нет-нет, ошибаетесь. Мне нужен тот город Арифметиков, что стоит в лесу.

– Что тут непонятного? Утром в лесу – сейчас на площади. Ступай по
окраине, пока не увидишь две подводы и людей в мантиях и профессорских
шапках. Или дождись стражников и следуй за ними – они скоро пойдут
забирать опасного злыдня.

Ждать стражников – ни-ни! Саня поспешила по кромке площади вдоль
кустов, за которыми начинался лес. Люди болтались даже здесь. Вскоре она
выбежала к двум телегам – обрадовалась, но телеги оказались гружены
глиняной посудой и горшками на продажу. Обманувшись, Саня от обиды
чуть не расплакалась, но вовремя увидела рядом ещё две конные подводы.
Возле них не было ротозеев.

На ближней подводе были выстроены игрушечные домики, тротуары, и
множество крохотных пластилиновых человечков гуляли по маленьким
улочкам. Ну, как гуляли? Конечно, человечки не двигались, но были
слеплены в таких позах, будто гуляли и даже ехали на велосипедах. Сбоку
на подводе была надпись: «Град Арифметиков. Ровно 1003 жителя».

На второй подводе скучали трое Арифметиков (они были одеты в учёные
мантии и квадратные шапки) и стояла клетка, где томился пленёный Белк.
Он, обиженный на весь мир, сидел надув щёки и потупив глаза. При
появлении Сани оживился, глазки забегали. Но Саня вскользь коснулась
пальцем губ, давая Белку знак, что она здесь инкогнито. И, чтобы отвлечь
Арифметиков от клетки, громко-громко восхитилась:

– Откуда взялся такой замечательный городок?!

Всем Арифметикам на свете только дай посудачить, потому они с
удовольствием принялись пояснять.

Первый Арифметик степенно сказал:

– Слушай! В Доме Королей живёт триста человек. А нас, Арифметиков,
было всего три человека, и это выглядело не величественно – поэтому на нас
не обращали внимания.

Второй Арифметик сказал:

– Тогда мы выстроили целый град Арифметиков, где проживает тысяча три
человека! Если в других городах население со временем меняется, то в
нашем граде, как положено у Арифметиков, всегда ровно и точно. И стало
величественно.

Но Третий Арифметик, который был стар и подозрителен, недоверчиво
спросил:

– Ты кто такая?

– Меня зовут… – и чуть было не сказала «Саня», но вовремя спохватилась: –
Громила. Я тоже изучала арифметику. Можно поглажу эту толстую белку?

Арифметики насупились, однако им было скучно:

– Только если ты достойна нашего града. Устроим экзамен. Какие основные
действия применимы в арифметике?

Саня напыжилась, она терпеть не могла экзаменов, поэтому возразила:

– И не просите, не стану показательно решать задачки ни на сложение, ни на
вычитание.

– И правильно, так как ни сложения, ни вычитания не существует. Надо
говорить: прибавление и отнимание.

– Во как? – поразилась Саня.

– Учись! – призвал Первый Арифметик и достал яблоко из кармана мантии.
– Даю тебе яблоко! Разве я складываю его с тобой?

Он несильно надавил яблоком на плечо Сане.

– Нет, яблоку не сложиться с тобой. Видишь, сложения нет. Но… – он сунул
яблоко в руку Сане, – …у тебя прибавилось одно яблоко. Значит, это
прибавление.

– А я, допустим, яблоко съем, – сказала Саня, – всё-таки получится
сложение.

Но Второй Арифметик возразил:

– Нет, тогда случится пропадание: если ты съешь яблоко, то его не станет. А
сейчас, – он тут же отобрал яблоко у Сани, – я его отнял – значит,
отнимание налицо.

– Видишь, как просто! – сказали они дружным хором.

Сане пришлась по вкусу мудрость Арифметиков. Она даже представила
себе, как дома удивит всех новыми познаниями – просто сразит наповал!
Ведь что получалось: всё то, чему учат в школах её мира, – неверно, и
решила выяснить это до конца:

– А что скажете насчёт умножения?

Но Третий Арифметик поставил жирную точку в разговоре:

– Мы сделали вывод: ты невежественна и не арифметична, потому не
соответствуешь нашим высоким требованиям. И белку гладить запрещаем,
тем более она – преступница.

– Я не «она», я – Белк! – возмутился Белк из клетки.

– Без разницы, – проскрипел Третий Арифметик. – Скоро за тобой явится
стража.

Саня обиделась:

– Это я-то не арифметична? Я хотя бы живая – а пластилиновые жители
вообще не могут быть арифметичными.

– Нет-нет, ошибаешься, девочка.

Саня вредно прищурилась и поинтересовалась:

– Разве они решат задачку, если задам?

– Решат, решат, – заулыбались Арифметики, – все они профессора, равные
нам по академическому рангу.

– Пластилиновые люди не ответят.

– Ответят, ответят, – заверили Арифметики.

– Ладно, – сказала Саня. – Задаю на прибавление.

Она задумалась, сочиняя задачу посложней. Пока придумывала, Первый
Арифметик вдруг стал на четвереньки и пополз под телегу с игрушечным
городом.

«Ага, – смекнула Саня, – хотят меня обжулить». И вдруг великолепный план
высветился в голове. Она сделала вид, будто ни о чём не догадалась, а сама
подступила к клетке с Белком. Потом состроила из себя совсем уж
простушку, предложив:

– Проверять так проверять! Я придумала сразу три сложных задачи для трёх
пластилиновых жителей и задам их одновременно. Пусть и они решают
одновременно.

– Задавай! – согласились Второй и Третий Арифметики и, подобрав подолы
мантий, тоже полезли под телегу с городком.

Сане того и было надо! Она стремительно откинула крючок на клетке,
распахнула дверцу. Белк как ошпаренный вылетел наружу, соскочил на
площадь и оцепенел, не зная как быть. Наверное, по причине излишней
толстоты не очень-то соображал.

И тогда как гром среди ясного неба громыхнул окрик:

– Где пленёный злыдень?!

Саня подняла глаза от площади и увидела стражей – целый отряд стражей,
они были совсем близко.

Белк вместо того чтобы бежать в лес, прыгнул с перепуга на телегу с
глиняной посудой и юркнул в пустой горшок.

А главный страж уже сверлил злым взглядом Саню и, указывая на пустую
клетку, грозно рычал:

– Где злыдень? Отвечай!

Тут ещё из-под телеги с городом послышался другой требовательный голос:

– Девочка, задавай скорей задачи!

Неожиданно Саню осенило. Она сказала стражам:

– Слышали? Злыдень прячется под телегой.

Стражи кинулись к Арифметикам, а Саня стояла и смотрела на людей
вокруг, которые таращились на неё и на горшок, в котором сидел Белк.
Людей было немного, но они всё прекрасно видели. Саня впала в
противоречие. Если она на глазах у свидетелей спасёт Белка, то на неё
устроят охоту и путь в Дом Королей будет закрыт навсегда. Но если она
бросит Белка в беде…

Саня краем глаза увидела, что стражи вытащили Арифметиков из-под
телеги. Значит, обман сейчас вскроется. И, отбросив трусливые мысли, Саня
схватила горшок с Белком (они вместе оказались очень тяжёлые) и побежала
к лесу, который благо был рядом.

Вдруг услышала, как позади неё заголосила девушка, та самая, что
предлагала нарядить принцессой. Девушка вопила:

– Держите её! Это знаменитая воровка! Она крала джиннов, кларнеты и вот,
принялась за горшки!

Но Саня без оглядки углублялась в лес. С каждым шагом ноша в руках
становилась тяжелей – однако, Саня не сдавалась, хотя уже не бежала, а
еле-еле тащилась. Если будет погоня – ей конец!

Белк, высунув голову из горшка, подбадривал по-беличьи:

– Давай, беги, прыг-скок, подскок-переворот...

– Ты, от горшка два вершка, вылезай! – Саня встала у сосны и прижала
тяжёлый горшок животом к стволу.

Белк не стал упрямиться и попытался вылезти – но тщетно, он оказался
такой упитанный, что застрял даже в широком горле горшка.

– Никак, – объявил он, упираясь изо всех сил передними лапами в
горловину.

– А придётся! Ты же как-то внутрь пролез! Ну-ка, хватайся лапами за
дерево!

Белк пожал плечиками, извернулся в горшке и впился когтями в кору на
сосне.

– Держись, – предупредила Саня и… выпустила горшок.

Горшок упал, и в какой-то миг, когда уже казалось, что тело Белка будет
растянуто до земли, – пум! он вылетел пробкой и повис на когтях. Горшок
ударился об узловатый корень сосны и с мрачным хрупом раскололся
надвое.

Белк взмыл на дерево, но спустя минуту мордочка склонилась с ветки над
часто дышащей от бега Саней. Он сказал:

– Плохая новость: ты меня растянула на пару миллиметров. Хорошая
новость: нас не преследуют. Здешние стражи ленивы.

И снова куда-то умчался.

Саня опустилась на траву без сил, но в славном настроении. Хотя она
понимала, что отныне ей вход в Дом Королей заказан, – нисколько не
сожалела о своём поступке. Ведь она совершила доброе дело: вернула
свободу невинному Белку. А может, и жизнь ему спасла.


Глава девятая, в которой отыскивается утренняя пропажа, а потом звучит
знакомая песенка, только чуть переделавшаяся

Саня сидела под сосной и строила невероятные планы того, как прокрадётся
к дяде Артуру – возможно, через подвал или через окно Дома Королей. Пока
думала-размышляла, возвратился Белк. Он свесился с ветки и с деловитым
видом объявил:

– Недалеко в лесу видел железную штуковину – думаю, и тебе нужно на неё
глянуть.

– Зачем мне глядеть на железную штуковину?

– Потому что это предлагает лучший друг!

– С чего бы ты – мой лучший друг?

– Более того, друг единственный, – сказал Белк и пояснил: – Мы, вся наша
троица, объявлены в розыск.

– Что ещё за троица?

– Я. Потом: Саня Шиворот-Навыворот. И ты – воровка, что украла, похоже,
всё у всех на свете: тебя обвиняют во всех нераскрытых кражах по стране за
последний год.

Саня вздохнула, встала с травы и сказала:

– Теперь к Дому Королей лучше не соваться. Ладно, веди к своей железяке.

Белк, указывая дорогу, весело запрыгал по деревьям, а Саня поплелась
следом без настроения. Хотя в лесу восхитительно пели птицы, даже их
светлые голоса не доставляли Сане радости – до той поры, пока она не
увидела железяку!

На лесной прогалине стоял паровоз с трубой и круглыми боками – тот
самый, на котором ехали с Вверх Магистром. Возле паровоза, привалившись
спиной к колесу, сидел Люминивый Попугай. Выглядел он скверно.
Человеческий силуэт поблёк, а руки обратились назад в крылья – будто сама
энергия существования покидала его.

Напротив него, спиной к Сане, стоял мальчуган, что с любопытством
разглядывал паровоз. Мальчуган был ростом повыше Сани, одет в белые
джинсы, белую-белую рубаху и обут в белые кеды. Саня видела лишь спину
и стриженный накоротко затылок. Осторожными шажками она пошла к
мальчугану. Белк настороженно прыгал следом по траве, было ясно: он
готов задать стрекача к деревьям в любой миг.

Ощутив, видимо, на себе взгляд Сани, мальчуган обернулся. Она увидела
прямой нос, тонкие губы, светлый чуб и большие роговые очки. Эти очки
будто о чём-то напоминали. Чем ближе Саня подходила, тем больше
разгоралось чувство, что она видела подобное раньше – нет, не мальчугана,
а… нечто, сходное с этими очками. Левое стекло в оправе было заклеено
бумагой. Наконец, она прочла на бумаге надпись «кыш!», толсто
выведенную алым карандашом. Саня остановилась в трёх шагах, наблюдая.

Мальчуган не двигался и смотрел одним глазом отрешённо, точно пребывал
мыслями где-то далеко: то ли в просторах морей, то ли на горных высях.

Саня уверенно заявила:

– Ты похож на Вверх Магистра, только в юности!

– Да, – ответил мальчуган, – я именно с ним сейчас и говорю.

Затем загадочно улыбнулся и прибавил:

– Он спрашивает тебя, Саню, почему ты не передаёшь мне привет от него?

Саня ахнула, отчётливо вспомнив слова Магистра: «Эх, видела бы меня в
юности… Кстати, если увидишь, то передавай мне приветик от меня». Она
потерянно сказала:

– Я думала, он пошутил.

– Не шутил. Сейчас тебе повторяет: «Самое дальнее путешествие
начинается с первого шага. И любой шаг куда-нибудь да приведёт –
главное, бойко шагай! Ну, и где ты теперь?»

– Я? – Саня пожала плечами. – Я возле Дома Королей. Но полностью
провалила миссию – внутрь мне не пробраться.

Мальчуган вдруг совершенно ожил и сказал:

– Всё, связь прервалась. Старик рассмеялся на твои слова и сказал
напоследок: «Она с двумя глазами, а не видит паровоза!»

– Причём тут паровоз? Он теперь не волшебный.

– Но есть я, – сказал мальчуган, – я – Юный Вверх Магистр. Зови меня
просто – Юн.

– Но как такое с вами обоими произошло?

– Магия – штука капризная, – отмахнулся Юн. – Давай чинить эту старую
штуковину.

Он снял очки, чудесный глаз открылся – искры золотистого волшебства
полетели к паровозу. Вначале они оседали только на нём. Потом настал
черёд Люминивого Попугая – искры кружили над ним, точно снежинки, и
опускались, возрождали человеческий образ. Засиял алюминиевый
аксельбант на кителе, заблистали алюминиевые ордена и алюминиевая
кокарда. Даже нос с попугаичьей горбинкой загорелся внутренним светом
чародейства, точно яркий индикатор иллюзорной жизни.

Люминивый Попугай живенько подскочил и призвал:

– В дор-рогу, кана-альи!

– Остынь, Люминька, – сказал Юн. – Ты угнал паровоз – и Вверх Магистр
велел глаз с тебя не спускать. Если покажешь себя хорошо, тогда позволю
тебе в одиночку перегнать паровоз в горное хранилище.

– Лады! – вроде как согласился Люминивый Попугай, хитро постреливая по
сторонам птичьим глазом.

Но Юна не провёл. Мальчуган погрозил пальцем:

– Никак, запамятовал, что чуть не стряслось с тобой! Если бы я сегодня же
тебя не отыскал – к утру бы ты исчез без следа. Думаешь смыться – давай,
всё в твоих руках и крыльях. Только… один день, и – пуф! и тебя больше не
существует на свете.

– Хор-рошо, – Люминивый Попугай закивал головой, – вер-рну пар-ровоз в
гор-ру, бар-рмалеи!

– Так держать, Люминька, – похвалил Юн, обернулся к Сане и спросил: – А
почему подушки на колёсах стальные?

Саня пожала плечиками:

– Когда Вверх Магистр их создавал, меня не послушал.

– Так перечудесим их в пуховые.

– Но пуховые мигом прорвутся.

– Они же будут перечудесенные! – возразил Юн.

Вокруг стальных подушек обернулись ещё другие: пухлые и белые, верно,
пуховые.

Юн с восторгом оглядел творение своих рук и воскликнул:

– Ну что, в путь!

– Может не надо, Юн, – неуверенно сказала Саня. – Мне многие собирались
помочь, но ни разу ничего путного не вышло.

– Так страна у нас такая – Набекрения. Здесь мозги у всех набекрень.
Поэтому даже помощь получается кривой да нелепой.

– Пожалуй, брошу я эту затею с освобождением дяди Артура…

Юн улыбнулся, открыто, проникновенно:

– Нетушки. Поверь, добрые затеи нужно доводить до конца. Ни для чего,
просто так, чтобы добро не переводилось в мире.

Лицо Сани расцвело в ответ, она сказала:

– Прочь гнилые сомнения, поехали!

Люминивый Попугай, за ним Юн, следом Белк поднялись в кабину
паровоза. Саня забралась последней. Бантики-бабочки на башмачках, попав
в волшебное поле паровоза, запылали точно солнце.

– Ценные у тебя башмачки! – сказал Юн.

Паровоз свистнул и помчался напрямки сквозь кусты и деревья, потому что
снова стал волшебным. Правда, стволы сосен проскакивали через кабину,
что Сане не понравилось. Когда она скривилась в очередной раз, тогда Юн
посоветовал:

– Просто терпи. Нам даже стены Дома Королей – не помеха.

– Понимаю, да не могу. Мне как-то не по нутру, когда деревья врезаются в
лоб. Будто свет в глазах на миг гаснет и всё запахивает запах сосновой
смолы.

– А мне не по нутру гам и гул на площади.

Они как раз приближались из леса к её краю.

И Юн сказал:

– Прибавим скорость и включим громче радио.

– Но это не автомобиль, тут нет радио! – возразила Саня.

– Как же! Радио есть всегда и везде, только надо знать, как включить.

Он щёлкнул пальцами. Паровоз прибавил ходу, и в кабине зазвучало радио,
потешая слушателей спортивной песенкой:

Шестнадцать строгих джентльменов
Отправились сыграть в пельменов,
Один был из посёлка Джен,
Пятнадцать родом из Тльмен.

Нет, что вы! Было всё не так!
Вначале где-то свистнул рак,
Потом шестнадцать джентльменов
Сыграли вовсе не в пельменов.

Да, был у них пельменов шар,
Однако клюшкой был удар!
А коли ты играешь клюшкой,
То не почешешь всех за ушком.

А без почёсыванья ушек
В пельменов просто не сыграть!

Когда песня умолкла, паровоз уже пересёк площадь и вкатился в Дом
Королей. Рванул по коридорам, делая лихие повороты. Наконец влетел в
какие-то двери и остановился.

Саня глянула в окно паровоза и увидела два десятка королей. Они гурьбой
стояли около стены, одетые в радужные мантии и с коронами на головах.
Перед ними на полу сидел шут. Раскрыв от потрясения рот, он тряс
бубенцами на несуразной шапке. Саня перешла к левому окну и обнаружила
у другой стены трон, на котором сидел понурый дядя Артур. Через
подлокотник трона была переброшена снятая королевская мантия, а поверх
неё громоздилась золотая корона – огромная и раздутая, как самомнение
всех королей.

Дядя Артур увидел Саню, соскочил с трона, крича:

– Саня, спасайся! Это засада против злыдней!

Но предупреждение запоздало. Половина из стоящих королей скинули с
плеч мантии, под ними оказались одеяния магов. Маги выставили ладони, и
жёлто-бурая магическая сеть облепила паровоз, крепко спеленала.

Юн что-то нашептал, и локомотив яростно замолотил колёсами по полу –
однако не сдвинулся ни на сантиметр.

– Мы пр-ропали, ох, пр-ропали, – испуганно бубнил Люминивый Попугай.

– Чтоб, чу, без паники! – твёрдо сказал Юн, а Сане мрачно открыл жуткую
истину: – С десятью магами я не справлюсь. Но и к нам в кабину не пущу.

– И что будет?

– Уже есть – позиционная схватка. Будем сражаться, пока у магов силы не
иссякнут: ведь тяжело удерживать паровоз, который на всех парах
стремится порвать ловчую сеть.

В кабину поднялся дядя Артур. Маги даже не попытались его остановить,
ведь паровоз надёжно увяз в маго-сети.

– Нам не взять верх, – сказал дядя Артур. – Они тщательно готовили
западню. В правом крыле Дома Королей собрались ещё полсотни магов,
которые наверняка уже бегут сюда.

Потом дядя Артур обнял Саню и сказал:

– Брось нас, используй правильные! башмачки.

– Использовать башмачки? – удивилась Саня.

– Ты не знала? – изумлённо вытаращился дядя Артур. – Тогда как попала в
Набекрению?

– Ногами притопала по лунному свету.

– По лунному свету? – глаза дяди Артура полезли на лоб. – Но я специально
послал тебе правильные! башмачки… и на обороте письма подробно
разжевал, как ими пользоваться...

– На оборотной стороне письма?..

– Я же чётко указал: прочти письмо до самого конца…

– А конец был на обратной стороне?

– Стоп, стоп, стоп! – замахал руками Юн. – Так она долго не поймёт.

Он повернулся к Сане и пояснил:

– У тебя на ногах правильные! башмачки. Если ласково погладить золотых
бабочек, которые спят – то бабочки проснутся и перенесут тебя в любое
место. Так что думай о родном доме и смело гладь. Прощай.

– Но… – Саня была не уверена, – что станет с вами?

– Ну, – сказал Юн, – посидим годик-другой в темнице…

– Не хочу сидеть, – возмутился Белк, который доселе молчал, потому что его
укачало от быстрой езды. – В темнице не будет милых сердцу деревьев, и я
не смогу искать кракатук.

– Зачем тебе кракатук? – заинтересовался дядя Артур.

– Он – царь-орех в царстве орехов! – с гордостью пояснил Белк.

– А каким, по-твоему, должен быть царь-орех?

– Это самый вкусный на свете орех!

– Поверь, – сказал дядя Артур, – на вкус и цвет товарищей нет. У каждого –
свои любимые орехи, мои – это простой кешью.

– Кешью! – с восторгом произнес Белк. – Не пробовал. Вот он, новый поиск
моей беличьей жизни. Тогда тем более в тюрьму мне нельзя.

– Хорош болтать, – решительно сказала Саня. – Пора действовать.

И громко прокричала королям из паровоза:

– Переговоры! Иду на переговоры!

– Не ходи, – сказал дядя Артур. – Тебя схватят.

– Куда им! – Саня рассмеялась. – После всех сегодняшних приключений я
такая проворная, что не по зубам ни королям, ни магам.

Она потянулась к уху Юна, зашептала:

– Раскочегарь паровоз на полную мощность и, когда придёт время, рвите
отсюда без меня.

Саня сбежала по лесенке и пошла к магам. Они на неё даже не смотрели, они
напряжённо тянули колдовскую сеть. Но в переговоры вступили короли, что
прятались за спинами магов.

Один король сказал:

– Никаких переговоров! Но мы принимаем твою капитуляцию. Сейчас на
тебя оденут кандалы.

– Кандалы мне в подарок? Спасибо! – с фальшивым согласием кивнула
Саня. – Тогда примите и ответный дар, вами заслуженный.

Она сунула руку в карман, внутренне собралась и с криком «Извольте
откушать!» взмахнула волшебной палочкой.

Закружили Оладьи, От Которых Нельзя Отказаться. Они были аппетитные:
округлые, пухлые, облитые янтарным мёдом.

– Больше оладий, ещё больше! – весело командовала Саня.

Руки магов и королей сами собой потянулись – и вопреки желанию хозяев,
они жадно хватали оладьи и пихали в раскрывшиеся рты. Но оладий на всех
не успевало напечься, поэтому короли и маги начали толкаться, бороться.
Началась сумятица.

Саня оглянулась. Магическая сеть на паровозе замерцала… и угасла.

– Щелкай каблуками, Александра! – закричал дядя Артур. – Немедля
щелкай, чтобы я уехал со спокойным сердцем!

Но Саня махнула рукой Юну, мол: «Давай, не задерживай меня». Она
хотела, чтобы друзья умчались подальше от Дома, от алчных королей и
жестоких магов. Юн понял, и паровоз, прогудев на прощание, улетел
стрелой сквозь стену.

Саня обернулась к королям и магам. Они с отвратительной жадностью
совали оладьи в рот. Волшебная палочка расстаралась на славу: летающих
оладий становилось больше и больше. Наконец они заводили хоровод и
запели чудинку-песенку:

Кушайте-кушайте,
Никого не слушайте!

Мы замешаны на лете,
Мы печёмся на привете,
И тебе большой привет,
Не терзайся: да иль нет?
Уплетай за обе щёки,
И мы ляжем жиром в боки!

Кушайте-кушайте,
Только нас и слушайте,
Не советников, врачей,
А нас – лакомых друзей!

Саня на всякий случай ещё помахала волшебной палочкой, крикнула
королям и магам лишний раз:

– Извольте откушать! – высказала палочке просьбу: – Испеки оладий
побольше, задержи этих злыдней подольше.

Затем положила палочку на пол, сказала этому чудесному, съехавшему
набекрень миру «до свидания»… и нежно погладила золотых бабочек по
узелкам-спинкам, думая о родном доме.

Бантики-бабочки вспорхнули с башмачков, поднялись над Саней. Она
ощутила, что взлетает вслед за ними и… Тронный зал с королями и магами
растаял, словно глупый сон.


Глава десятая, в которой всё старое заканчивается и всё новое начинается

Саня открыла глаза и увидела, что сидит на кровати в своей комнате одетая,
– правда, на ногах не было башмачков. Их не оказалось и на столе, откуда
пропала и коробка, и стаял лунный снег. За окном разгоралось утро, и
солнышко окрашивало город румяной безмятежностью.

Саня потянулась сонно и пошла из комнаты.

За порогом её встретила мама:

– Чего вскочила в такую рань?

– Не спится…

– И сколько раз тебе талдычить: не надевай платье, пока не умоешься и не
почистишь зубы.

– Хорошо, – сказала Саня. – А ты почему не спишь?

– Мы поим чаем дядю Артура.

– Дядя Артур приехал?! – радостно закричала Саня.

– Приехал-приехал, – сказал папа, появляясь из кухни.

– С днём рождения, па! – закричала Саня.

– Спасибо, – отец подхватил её, закружил и поставил на ноги. – Ступай,
поздоровайся с дядей.

Саня влетела в кухню. Дядя Артур сидел за кухонным столом и пил чай. Он
отставил чашку, улыбнулся и пошутил:

– Никак казаки-разбойники пожаловали!

Саня полезла на другой стул и, не спуская ликующих глаз с дяди, спросила:

– Ты к нам надолго?

– Прости, Александра, нет. Я не домосед – я бродяга. Уже завтра… – он
посмотрел Сане в глаза, ставшие такими просящими, жалостными, –
…ладно-ладно, погощу целых два дня, но потом всё равно отправлюсь в
новое странствие.

Саня заметно повеселела:

– Куда?

И дядя Артур сказал такое, сказал такое:

– Я обещал переслать мешочек с орехами кешью Белку.

– Белку? – Саня вытянулась, точно струна, потрясённая, поющая.
Зашептала: – Значит, это был не сон?

– Даже не знаю, как это зовётся, – тихо сказал дядя Артур, – но Набекрения
существует и… добряк Белк ждёт не дождётся орехов.

– Так побежали в магазин, купим! – предложила Саня.

Дядя Артур покачал головой.

– Магазин – это скукота-скучища. Кешью родом из Бразилии, туда и
отправлюсь. Знай, если хочешь получить что-либо по-настоящему
необыкновенное – бери всегда с дерева. Желаешь со мной? Только
предупреждаю, придётся бродить по диким лесам и малярийным болотам.

Саня глядела на дядю Артура и не понимала: шутит он или предлагает
серьёзно. И тогда ответила тоже серьёзно:

– Нет, спасибо. Первым делом хочу побывать во Франции. Чтобы, когда
будет надо, могла честно представиться: «Бонжур, я из Франции и теперь
зовусь Александра!»

– Понял, – дядя Артур кивнул. Затем мягко указал: – Значит, ты недовольна
именем. Считаешь, звучит по-мальчишечьи?

– Я скрывала, – расстроенно призналась Саня. – Не хотела, чтобы
кто-нибудь догадался. Особенно ты.

– Слыхала о Великой Тайне Неимени?

– Нет. А что это?

– Ну-ка, вспомни, как тебя сегодня прозывали?

– Как только не звали! – Саня смешливо фыркнула и перечислила: – И
глупышкой, и Громилой, и воровкой, и Саней-Маней и Саней Шиворот-
Навыворот и даже злыднем! А один раз чуть было не прозвали Громилой,
Убийцей Добрых Санек – но хорошо, Санёк всё-таки остался жив.

– И ты всякий раз менялась внутренне, подстраивалась под новое прозвище?

– Вот ещё!

– Тогда неважно, как тебя назвали, пускай и при рождении, – главное, кем
себя сама считаешь, как сама себя зовёшь. В этом и есть Великая Тайна
Неимени.

«Ох, вон оно как!» – подумала Саня.

В кухню вошла мама, строго глянула на Саню и пожурила:

– Солнышко, немедля умываться!

«Солнышко – звучит неплохо! – подумала Саня и решила: – Буду сама для
себя – Солнышко, как бы другие не прозывали!»

И побежала смывать с лица остатки вчерашнего дня, чтобы новый день мог
поселиться на чистом месте. Тогда жизнь будет не скучной – а новой и
новой, каждый новый день.


Конец повести