Метод мизантропа.
Лев Семёнович подходил к своему кабинету. На двери висела большая металлическая табличка с гравировкой «психотерапевт Зарецкий Л.С, доктор наук, профессор».
По обыкновению, следуя ежедневному утреннему ритуалу, он открыл кабинет, неспешно разделся, критически оглядев себя в зеркале, поправил галстук, затем подошел к крану, смочил водой специальную тряпочку и протёр надпись.
Докторскую он защитил недавно, во многом благодаря нужным знакомствам и своему научному руководителю, который входил в состав принимающего совета, да и тему ему дали не сложную, впрочем, об этом мало кто знал, главное – итог. Он посмотрел на гравировку: надпись с новым статусом на дверях его кабинета радовала глаз, самооценка взлетела.
На сегодняшний день были записаны четверо. До прихода первой клиентки было еще минут пятнадцать. Лев Семенович заодно смахнул пыль и с большого хрустального шара, который он продуманно поставил по самому центру на своем рабочем столе, на такой же хрустальной подставке. На этот атрибут почему-то любили смотреть его посетители: по всей видимости, он действовал успокаивающе и настраивал их на бОльшую откровенность. Солнечные лучи зайчиками скакали по резному, массивному, выполненного из африканского черного дерева, полированному столу – скромного подарка одного из пациентов за желаемую постановку диагноза его жене… Небольшой, так сказать, уклон в нужную сторону, благодаря чему, при разводе его клиент беспрепятственно получил все права на бизнес и отсудил право воспитания ребёнка….
Лев Семёнович задернул шторы. Теперь в кабинете царил полумрак: самая подходящая для врачевателя человеческих душ рабочая обстановка.
В дверь постучали.
- Проходите, - Лев Семёнович сел в кресло.
На двери нежно звякнули привезенные из Индии колокольчики. В кабинет вошла лет тридцати пяти женщина.
«Скромного достатка, скорее всего проблема с мужем, или сыном, второй вариант более вероятен, и предполагает один максимум – два сеанса, не более», - визуально оценил клиентку доктор.
- Садитесь, слушаю вас, - незаметно он нажал кнопку диктофона, находящегося в приоткрытом верхнем ящике стола: давняя выработанная практикой привычка фиксировать «на всякий случай».
- Здравствуйте, не знаю, как начать…, у меня проблема с сыном-подростком: не воспринимает меня, в качестве родительского авторитета…, - начала свой рассказ посетительница.
«Одно и то же, ничего нового», - подумал профессор, однако этикет обязывал принять заинтересованное выражение лица… Он выслушал.
- Что ж, мальчик трудный, насколько я понял - сам он сюда не пойдёт, а жаль, поэтому, в таком случае, будем работать непосредственно с вами. Мы разобьем наш курс на несколько сессий, скажем, например, на восемь – двенадцать.
- Извините, неудобно об этом вам говорить.., я понимаю, что так, конечно, эффективнее, а нельзя сократить количество моих приходов до двух-трех? Видите ли, я без мужа, одна работаю…
«Естественно вижу, и также вижу, что хочешь вытащить из меня всё возможное за один раз, но не получится»…
- Я понимаю вашу проблему, но что делать: психика - штука одновременно и хрупкая, и в тоже время, трудно поддающаяся коррекционным методикам, а нам следует выработать правильную стратегию в ваших с сыном взаимоотношениях, а по мере наших с вами успехов, а это мы увидим в процессе продвижения, мы будем корректировать и выбранную линию… Нам следует учитывать, что одна и та же установка или один и тот же мотив могут иметь противоположный смысл в разных системах представлений и отношений…» - он знал, как не упустить клиента и сделать всё возможное, чтобы количество сессий было максимальным.
- А пока начнём с, так называемой, плановой решетки. Доктор достал чистый лист формата А-4, расчертил на нём квадрат выверенными линиями, и продолжил:
- Это репертуарная решётка. Вот здесь (он указал на нижний ряд отсеков) восприятие индивидом конкретных жизненных явлений, объектов, поступков и т.п…. Здесь, - продолжал он, - Пристрастности субъектов восприятия, плюс их индивидуальный опыт и жизненная позиция…
Час консультации подходил к концу.
- На сегодня всё, - улыбнулся профессор, жду вас в четверг, в семнадцать часов.
Женщина, озадаченная, вышла.
***
Следующим клиентом тоже была женщина. Средних лет, волосы осветлённые в блонд, платье – мини, на высоких каблуках, уверенная в себе… - полный антипод утренней пациентке. Поздоровавшись, покачивая бедрами, особа проплыла к своему креслу. Следовавший за ней шлейф духов заполнил помещение. «Вульгарщина», - охарактеризовал запах Лев Семёнович, «ничего, потерпим», - решил он, заранее зная, что дамочка из тех, кто денег на себя не жалеет, остается одно: лишь понравиться ей, как специалисту.
Положив ногу на ногу, она откинулась к спине и спросила:
-Здесь курят?
«Наглости не занимать, однако.., из «рублёвских жен» скорее всего.., мучается со скуки», предположил врачеватель душ, разглядывая контуры подкаченных гелем губ.
- Нет, вообще-то это запрещено правилами, но в виде исключения, вам можно, - он немного приоткрыл окно.
Дама достала тонкую сигару и закурила. Изучая хрустальный шар, она выпустила тонкое колечко дыма…
«Из провинции, не москвичка точно», - явила себя очередная догадка.
- Хотите предположу, для чего вы сюда пришли?
- Попробуйте, - голосом «госпожи» отозвалась посетительница.
- Скука… Вроде бы всё есть, но ничего не устраивает. Есть деньги – но нет внимания, настоящая жена вашего мужа – работа; есть куда пойти – но всё, извините за выражение - опостылело.., друзья – не друзья, знакомые – не знакомые.., верить никому нельзя; депрессия - вот он, итог, так?
- Вы умный…
-Проницательный, - поправил он, - из какого вы города?
- С Москвы, естественно.
«Вот я и прав», - на лице отобразилась едва заметная усмешка.
- А если честнее?
- А что, у меня на лбу что-то написано? – не сдавалась «рублёвская».
- Ну, вы же сами признали меня проницательным, - он улыбнулся.
- Ну, из Саратова я, вам-то какая разница? Я давно тут живу. У меня менталитет московский.
Он чуть не рассмеялся: «Слово-то какое выучила: менталитет… Интересно, сколько она его запоминала? «Менталитет московский» - они все так считают, и имя им - легион…, нет, дорогая, провинция у тебя сидит прямо в твоей крови, и её оттуда не вытащишь ничем …
- Мне, ровным счетом, – никакой. Я просто полюбопытствовал. Ну что, покурили, теперь перейдём к делу: он протянул листок с тестом. Вот здесь представлено двенадцать символов. Вам нужно…
В американскую систему тестов Лев Семенович давно уже не верил. Иллюзия диагностики. Плюс огромный процент погрешностей…, но кого это волнует? Психология пошла по американскому вектору, вследствие чего потеряла свое «лицо». Но до этого никому нет дела… К тому же, пациенты обожают всякие тесты, особенно не блещущие интеллектом…. Наверное, эти тесты придумали такие же, не блещущие интеллектом психологи…
- Вот, вроде всё - «рублевская» протянула исписанный листок.
Хорошо, оставьте здесь, о подробной расшифровке мы поговорим в ваш следующий приход, потому что расшифровка будет объемной, для чего требуется время, а в оставшееся время этого сеанса мы займемся вопросом паттерна гармонизации перцептуальных позиций…
- Что?
- Видите ли, наша способность к восприятию мира собственными глазами…, - начал психолог…
Когда консультация закончилась, Лев Семёнович включил чайник. Время отдохнуть. До прихода следующего клиента оставалось около сорока минут. Открыв окно пошире, чтобы поскорее развеялся назойливый, тошнотворный послед парфюма, он глянул вниз: мадам погружалась в припаркованный у парадной Лексус…
***
«Чашечка горячего крепкого кофе не повредит», - Лев Семёнович был не только большой ценитель кофе, но ещё и эстет. Дома, в полном спокойствии и под мягкую классическую музыку он предпочитал исключительно «Kopi Luwak», под блюз хорошо подходил «Hacienda La Esmeralda», ну, а сейчас, в рабочем кабинете сойдет и мелкого помола «Starbucks Rwanda Blue Bourbon». Вдыхая аромат, он откинулся в кресле… Нарезанный тонкими ломтиками сыр, уже был аккуратно разложен на блюдечке…
Из открытого окна послышался детский плач. Доктор поморщился: окно пришлось закрыть. Нельзя сказать, что он не любил именно детей, нет, скорее он не выносил крики, капризы и всю ту суету и шум, что были связаны с понятием «дети».
«Неправда, что дети – «цветы жизни», какие же это «цветы», если с первых фраз, как только едва научились говорить, изо рта исходит лишь «мне», «дай», «купи»… И разве из «цветов жизни» вырастает вся та мерзость, коей полон земной шар, под названием «человек»…
Звякнувшие у двери колокольчики, прервали его размышления… В кабинет вошел молодой человек.
- Проходите за ширму, снимите обувь, ложитесь, - Лев Семёнович включил легкую музыку: по плану был очередной сеанс гипноза, небольшая настройка подсознания на адаптацию после психотравмы. Ничего особенного, но и доктору предварительно нужно было погрузиться в определённое состояние: он прикрыл глаза…
Они уложились в двадцать минут. Худощавый молодой человек попрощался и закрыл за собой дверь.
***
Профессор закурил трубку… Метод гипноза требовал больших затрат энергии, он почувствовал усталость. Захотелось перекусить, но в записи числился еще один посетитель.
«Ну что, пора уже, что-то запаздывает», - Лев Семёнович заглянул в ноутбук – запись сохранена, снятия не было. «Что ж, подождём еще», - он взял в руки журнал с новейшими концепт карами – скорость не была его страстью, но просматривать всяческие новинки, разработки, да и просто, разные тюнингованные авто, он любил.
В дверь аккуратно постучали.
- Войдите, - отозвался доктор.
Звякнули колокольчики – на пороге показался средних лет лысеющий мужчина.
- Прошу прощения, немного задержался…
- Пробки? – решил помочь с ответом профессор.
- Нет, знаете ли.., просто стоял внизу и сомневался: идти ли сюда..
- От чего же? Позвольте спросить.
- Ну.., - замялся посетитель, - У меня проблема, можно сказать не решаемая: я законченный мизантроп. Ненавижу людей, правила, так сказать, игры.., само общество… Я одинок. В тоже время, я никого не ищу, потому что никого не пускаю в свой мир. Не то, что бы я никому не доверяю, хотя и это тоже, несомненное присутствует, но ещё есть другой фактор: чем больше я кого-то узнаю, тем больше этот человек вызывает у меня отторжение…, неприязнь.
Лев Семёнович ахнул: пациент стопроцентно описывал его собственный случай. Это было его тайной… Он и «в психологию» окунулся лишь за тем, чтобы вытащить себя из человеконенавистничества, но все усилия оказались тщетными. Нет, в социуме он себя вполне нашел: у него стабильная, приносящая хороший доход работа, годами наработанные клиенты, статус профессора, однако мизантропия, сидящая глубоко внутри, выработала у него стойкое презрение ко всему человеческому, что впрочем, не означало никакой психопатии, скорее это была сложившаяся из ряда факторов установка его личного восприятия мира…
- Не то, что бы я «возвышаюсь над миром», нет, такого у меня нет… Мания величия – не мой случай, - продолжал мужчина, - И то, что человек несовершенен я понимаю.., но вот ненавижу глупость, тупость и, простите, что так выражаюсь - всю ту духовную быдло-массу, что заполнила собою пространство… Мне трудно найти, что называется, «общий язык», а от того, что люди всегда поступают в угоду лишь себе, прикрываясь при этом какой-то удобной для них философией, - часто все кажутся мерзкими… И эта мерзость – что-то вроде гниения в человеке, или в человечестве…
Доктор вздохнул: он собирался задать вопрос: не идеалист ли тот, но посетитель только что опередил его своим ответом, ситуация усугублялась… Немного помолчав, мужчина дополнил:
- Мне и здороваться-то ни с кем не хочется, всё равно это не искренне… Я знаю, что люди это делают скорее из чувства такта, так сказать, дань вежливости… Поэтому, часто, увидев какого-нибудь знакомого, если тот еще не заметил меня – я перехожу на другую сторону улицы, или шаг ускоряю, чтобы скорее дойти до дома, нырнуть в подъезд и успеть уехать одному в лифте… Но, уважаемый док, я так поступаю вовсе не из-за социофобии, или прочих комплексов, я просто не хочу тратить время на ненужные разговоры. Я также знаю, что люди любопытны, и если они поделятся чем-то с тобой, то взамен непременно начнут заступать за допустимые грани дозволенно и пытаться проникнуть в твою личную жизнь…
Он замолчал. Лев Семенович крутил в руках карандаш. Как назло в голову ничего не приходило… Стопроцентно его случай…
- Ну, давайте не будем торопиться с выводами, это смотря под каким углом рассматривать мизантропию, вполне возможно, что это ваше достоинство… Как сказал господин Андреев, дававший интервью журналу «Мысль»: «Моя относительная нелюдимость, которая есть просто признак здорового ума, предпочитающего проводить время наедине с самим собою и книгами, чем тратить его на праздную и пустую болтовню, могла сойти за болезненную мизантропию» - доктор тянул время.
- В том-то и дело: вы сказали «относительная нелюдимость», но у меня она, к сожалению, полная…
- И всё же, смею вас утешить для начала тем, что мизантропами часто становятся люди с интеллектом выше среднего. Вот например, выдающихся личностей часто не понимают, не принимают, не любят или даже ненавидят. И как следствие, эти самые выдающиеся личности отвечают им взаимностью…
- Насчет интеллекта, безусловно, вы правы. Чем выше интеллект, тем больше одиночества… Но, я не считаю себя выдающимся, и ненавижу, когда заурядные личности считают себя таковыми… Определенно, у меня есть свои таланты, достоинства, но я не гениален, не знаменит… Мне также чужды любые кампании…
- Пробовали ли вы поискать что-то хорошее в людях? Или, например, пытались ли вы выйти из дуализма, приняв человека вместе с его несовершенством? Ведь мир не делится на черный и белый, он цветной. Что если попытаться найти весь спектр цветов в одном человеке? Возможно, в какой-то степени это уменьшит проявления мизантропии.
- Разумеется, доктор. Но это тщетно. Дело в том, что скорее я вижу, если так можно говорить, «человеческую сущность» насквозь, а от того не могу закрыть глаза на всё гнилое, отрицательное, которое часто составляет большую часть этой сущности… Как следствие, акцентируясь на всем отрицательном, прихожу к тому, что людей просто нельзя любить…. Точнее, их не за что любить. Я никакой не маньяк, не психопат, у меня просто неприязнь, при случае сменяющаяся тихой ненавистью… И мало кто догадывается о ней, хоть и порой скрывать её невыносимо трудно... Пожалуй, всё.
- А были ли случаи, что вы помогали кому-то? Может быть, вы заступились за кого-то, я имею в виду любого рода бескорыстную помощь.
- Конечно, такие случаи бывают и даже довольно часто. Но это ничего не меняет. На прошлой неделе я заступился за консьержку, что дежурит в нашем подъезде: на нее с грубой бранью накинулся один из жильцов за неубранный вовремя мусор, хотя в общем-то, это не её компетенция. Я тогда вступился, но двумя днями позже, издалека увидел, как она погнала беременную кошку, которою подкармливают некоторые из наших жильцов.. Она прогнала её с такой злобой, что я понял: я вступился не за того человека…
«Психология на этом кончается», - доктор задумался… «Он во всём прав»…
- А я ведь, знаете ли, и вашего брата, скажем так, не люблю. Говорят умные заученные фразы, выражение лица соответствующее, а сами даже со своими проблемами справиться не могут, не то, что с чужими. А многие вообще не компетентны, зато самомнения выше крыши…
«И здесь ты прав, черт возьми, но надо держать «марку»».
- Но всё же, вы здесь, смею заметить.
- Да, но это лишь для того, чтобы лишний раз убедиться, что я прав, хотя, зная о вашем опыте, доля надежды всё же остаётся, поэтому я здесь.
- Еще один вопрос в связи с тем, что и сама мизантропия бывает нескольких видов. Один из вариантов – ненависть к людям, сопряженная с зависимостью от других людей: получаете ли вы наслаждение от, например, унижения того, кто вам нелицеприятен? Иными словами, возникает ли у вас желание хотя бы иногда причинить боль другому? Люди нуждаются в людях, но эта нужна, знаете ли, имеет разную, весьма неоднозначную основу.
- Нет, доктор, злоба, страх и зависть переполнили мир и двигают миром, и я стал мизантропом именно по этой причине. Нет, у меня нет желания причинить боль, иначе, чем я бы отличался от всех тех, кого так отторгаю?
«Ты гораздо лучше меня, чище…», - Лев Семёнович крутил в руке карандаш, - «я частенько не брезговал причинить боль, и, признаться, получал наслаждение, когда ставил какого-нибудь дегенерата в унижающее его положение… Однако, речь не обо мне… Если бы я знал, как помочь тебе – я бы помог и себе…»
- Ситуация проясняется, ваш случай редкий: вы мизантроп, как это ни странно, от любви к людям… Вы испытываете боль от того, что люди настолько эгоистичны и равнодушны, грубы и агрессивны, невежественны и глупы, циничны по отношению друг к другу. В вашем случае мизантропия - это мироощущение, которое никак не влияет на реальное отношение и поступки.
- Именно, док, но понимание этого факта не облегчает грусти и одиночества моей души.
Время консультации подходило к концу, надо было что-то предпринимать.
- Наша жизнь невозможна без тесного взаимодействия между людьми. Так или иначе, люди окружают нас на работе, в общественном транспорте, во время отдыха, где бы мы ни были, словом – везде есть люди. Вы правы в том, что общение с людьми, а тем более – тесное общение, приносит больше разочарования, нежели радости, а учитывая тот факт, что жизнь построена на конкуренции, коей движет корысть и эгоизм человека, то и условия, и взаимодействия этого мира получаются очень жесткими. Мы ищем понимания, дружбы, любви, однако убеждаемся в том, что людьми движут куда более прозаичные мотивы. Многие гении мысли видели в обществе, в людях в частности лишь зло, порочность, глупость… И в этом есть своя правда… Вы задумались о том, как вытащить себя из этого состояния, ведь, что и говорить – неприязнь, или ненависть любого рода разрушительно действует на нас самих. Но ваша мизантропия происходит от неравнодушия, от понимания несправедливости, от чувства боли за незащищенного, слабого…, в конце концов - от любви к людям… Вы не позволили бы себе совершить любого рода подлость по отношению к кому-либо, а о того не можете смириться с тем, что по отношению друг к другу люди это совершают постоянно. Я предлагаю вам, что называется, сделать «рокировку». Вы кстати, играете в шахматы?
- Пациент молча кивнул.
- Не сомневался. Поэтому, давайте на какое-то время поменяемся ролями: вашим пациентом буду я. Допустим, это я обратился к вам за помощью с этой же проблемой. Вы не любите и не доверяете психологам. Побудьте в таком случае моим консультантом. Поначалу вам будет казаться, что эта игра лишена всякого смысла, но углубившись, и может быть даже, полюбив эту игру, вы обретёте смысл. Она заставит вас погрузиться в глубины проблемы, посмотреть на ситуацию совсем с другого угла зрения. Вам может открыться то, что не открылось бы в привычном восприятии. Ваша предрасположенность такова, что вы не можете не помочь человеку, а потому вы начнете думать. Мы оба будем действовать по вашей методике, и потом, кто знает, может быть, мы с вами чем-то очень похожи… Я предлагаю вам прийти сюда ровно через неделю. Вы согласны?
Некоторое время мужчина молчал.
- Полагаю, другого выхода нет? Но давайте попробуем, доктор.
Они распрощались.
***
Неделя пробежала незаметно: обычный круговорот привычных дел. Близился четверг: пациент был записан на шестнадцать часов.
«Придёт», - полагал Лев Семёнович, - «потому что, если не придёт – это будет означать, что он ничем не отличается от всей той массы безответственных людей, которым пообещать и отменить своё обещание не стоит ни малейшего труда». Он не ошибся. Ровно в четыре часа вечера нежно звякнули висевшие на двери колокольчики.
- Проходите, присаживайтесь, - жестом пригласил войти профессор, - Надеюсь, вы не забыли, что пациент ваш – я?
- Я ничего не забываю, доктор, вопрос лишь в том, что я чувствую некую неловкость – общаться с профессором, как с пациентом.
- От чего же неловкость? Ведь это я сам так решил. Так что, здесь нет ничего некорректного, а посему перейдем к делу. В течение недели вы думали об этой проблеме, я тоже думал.., и всё, что нам требуется – это перебирая варианты, прийти к общему знаменателю, а именно к эффективности терапии.
- Хорошо, док, значит, положим, что мизантроп – вы. Тогда скажите, есть ли в вашей жизни человек, которого вы очень сильно любите, или любили? Если это не посторонняя женщина, ставшая вашей любовью, то, возможно, это ваша сестра, или мать?
Лев Семенович замялся… Такого поворота он не ожидал. Не хватало только, что бы он изливался о глубоком личном своим же клиентам.
- Не волнуйтесь, док, я не собираюсь лезть к вам в душу, хотя иногда местами поменяться, действительно полезно: вы в полной мере ощутите себя пациентом и, что называется, на собственной личности испытаете, каково это – вытаскивать всю свою «подноготную» незнакомому человеку, снисходительно посматривающему на вас, еще и за собственные деньги, - пациент широко улыбнулся, - Возможно, вы поймёте, почему люди не любят психологов… Вы сильно напряглись, как я вижу, но я повторю, что не буду лезть к вам в глубины души, просто на мой вопрос вы ответьте себе правдиво и мысленно. Уверен, в вашей жизни обязательно должен быть такой человек, полагаю, это будет ваша мама. Впрочем, не важно. Важно следующее: вы также честно ответите себе на второй вопрос: что бы вы простили этому человеку? На какие поступки, или может быть, оскорбления, вы закрыли бы глаза? Что бы вы простили этому человеку, чего не простили бы никому другому? Мизантропы презирают человеческую гниль, но я понял одну вещь: когда заходит речь о том, кто им по-настоящему дорог, они готовы «закрыть глаза», мало того, они бросаются на защиту своих ближних. Получается, дело лишь в том, считаем мы «своим» этого человека, или нет. Если «ты – свой», то я воспринимаю тебя, как часть себя, как «моё», как то, что принадлежит «мне». Если ты чужой – за все те же самые поступки я презираю тебя… Например, нам всем не нравится, что нас обвешивают, скажем, на рынках. Рынков в Москве осталось совсем мизер, но представьте эту ситуацию, что вы за чем-нибудь приехали на рынок. Вы купили там нужный продукт, пусть это будут фрукты, а приехав домой заметили или недовес, или немного подложенной уже загнивающей продукции. Ваша реакция вполне предсказуема, возможно, вы даже пошлёте несколько ядовитых стрел в виде ваших мыслей этой продавщице. По всей видимости, так отреагировал бы каждый, даже не мизантроп. Но учитывая, что вы мизантроп (как мы с вами договорились), то ваша реакция будет усиленной в разы.
Но теперь представим обратную ситуацию. Эта продавщица – ваша мать, или сестра, словом, любой человек, кто вам дорог, или же, когда-то был дорог (время в «сейчас», или в прошедшем не имеет никакой разницы). Положим, это будет ваша мама, торгующая с утра до вечера на рынке, а вы - маленький мальчик с бабушкой ждете ее дома. Допустим, у вас нет отца, потому что если бы он был уважающим себя мужчиной, ваша мать не пошла бы торговать, стоя и в жару, и в мороз на торговой точке. Иными словами, ваша мать одна кормит вас, себя, бабушку, и помощи ждать не от кого. Вам (мальчику) нужны школьные принадлежности, полное обеспечение, бабушке – лекарства, жизненно важные, но неподъёмно дорогие, плюс каждые полгода дорожающая «коммуналка». А тут за просроченный, не успевший продаться товар, хозяин лавки повесил на беднягу еще и весь этот убыток, недостачу. Согласитесь, вас, как члена этой семьи, впрочем, также как и вашу бабушку, никак не будет волновать, то, что ваша мама кому-то подсунула пару испорченных груш, или сделала маленький недовес. Это ведь не преступление… Напротив, вы посчитаете это правильным, ибо вам нет дела до других, так как вы знаете, что ваша семья выживает, ваша мать старается для вас, и вас, признайтесь себе честно - заботит только это.
Мужчина взял паузу. Доктор тоже молчал. Наконец, нарушив затянувшееся молчание, посетитель произнес:
- Разумеется, доктор, у большинства людей обмануть, нахапать, прихватить, развести другого – стало привычкой, второй натурой человека, абсолютной нормой этого общества. И никакие обстоятельства не оправдывают этого волчьего отношения людей друг к другу. Но я специально взял для рассмотрения почти что безобидный пример, нужный всего лишь для того, чтобы вы ответили на вопрос: что бы могли простить тому, кто вам дорог, в то время как этот же поступок от чужого человека вызвал бы у вас привычное чувство омерзения.
Лев Семёнович кивнул. Настроение почему-то упало… Пациент выжидательно смотрел на него.
- Неделя на размышления для нас двоих, доктор?
- Пожалуй, так.
- До следующего четверга, - он вышел из кабинета.
- Не переживайте об оплате, - уже в спину сказал профессор.
***
Лев Семёнович откинулся в своём кожаном кресле и закурил трубку… Пациент сам того не зная попал в самую болевую точку: мать… Для мамы он бы сделал что угодно, и ей простил бы что угодно… Вспомнилось детство: он рос болезненным мальчиком, а от того часто пропускал школу и сидел с бабушкой дома. Но и в этом был свой плюс: благодаря большому количеству свободного времени он много читал, благо дело, в их интеллигентной семье книг было предостаточно. Нет, его мать не была торговкой с рынка, она работала участковым врачом-педиатром, и чтобы прокормить семью, в которой не было отца, ей приходилось упахиваться на двух участках, которые государством почему-то оплачивались не как две ставки, а всего лишь, как полторы… Плюс обязательные бесплатные дежурства дважды в месяц…. Особенно тяжело приходилось зимой: иногда количество вызовов достигало сорока штук, а ведь по мимо этого, нужно было еще отсидеть полный приём… Из-за усталости и постоянного контакта с вирусной инфекцией здоровье мамы пошатнулось: иммунитет падал, и мама заболевала сама, заражаясь от своих пациентов. Часто, чтобы не брать больничный, который оплачивался в процентном соотношении от ставки, и чтобы не вызывать недовольства начальства, мама выходила на работу совсем больной: наглотавшись жаропонижающих, и с нашатырём в кармане сумочки - на всякий случай, если вдруг от слабости закружится голова…
«Опять ты заболела, Танюша», - сокрушалась бабушка, уводя Лёву в другую комнату. «Их дети, мам, дышат, чихают и кашляют мне прямо в лицо», - рассказывала мама, - «И никому из этих родителей не придёт в голову сделать замечание своему драгоценному чаду - им просто нет ни до кого дела, им есть дело лишь до себя и своих детей, а уж врач – так это вообще не человек: ему в лицо можно кашлять, брызгать своей слюной, не прикрываясь, для них это в порядке вещей. Но не дай бог чихнуть в них в квартире: вы что, больная, со своими вирусами к нам пришли? К нашему ребенку?», - недовольный вопрос и выражение лица возникнут сразу же, это в их поведении уже как прописная истина, а то, что от них заражается врач, у которой тоже есть маленький сын, и помочь нам некому – им с большой колокольни всё равно…».
Лев Семёнович уже с малых лет возненавидел всех этих мамаш и их отпрысков. Видя, как упахивается мама, ненавидел он и всё то, что подразумевалось под словом «государство». Денег постоянно не хватало… Зная это, ни новых игрушек, ни чего-то другого он никогда не просил. Да, их семья выживала: он знал, что иногда, очень редко, за совсем небольшую плату мама помогала кому-то из своих пациентов - тем, кому доверяла, со справками на различные занятия: кому в бассейн, кому - на борьбу… Усталая, после работы, она гладила его вьющиеся волосы и нежно спрашивала: «Ты покушал что-нибудь Лёвушка? Уроки все сделал?» Как-то раз мама привела в дом мужчину: «Знакомьтесь», - сказала она бабушке и Лёве, - «Это Константин Дмитриевич, наш отоларинголог»… Маленький Лёва обрадовался: будет теперь с кем поиграть, полазить… Мама так хотела, чтобы у него был отец… Но не сложилось… Как-то Лёва услышал их приглушенный разговор: мама обмолвилась, что Лёве нужны новые ботинки, а то старые уже стоптались, да и нога выросла у мальчишки. Он никогда не забудет холодный ответ того мужчины: «Я готов, в общем-то, жениться на тебе, но твой сын – это твоя забота, не вешай пожалуйста это на меня, иначе у меня сложится впечатление, что тебе нужен не я, а лишь отец твоему ребёнку». Лёва похолодел… Больше к дяде Косте он не подходил, да и тот вскоре перестал приходить в их дом… «Ничего, Танюша, не получилось, и слава Богу», - успокаивала бабушка, -«чужие дети никому не нужны», - добавила она, вздохнув…
Мама… Он простил бы ей всё, чего не простил бы никому и никогда…
***
Дома вдруг захотелось перебрать детские фотографии. Вот бабушка ведет его в первый класс, вот он с другом сажает яблоньку во дворе своей школы… Вот мама первый раз вывезла его к морю… Из альбома выпала неприкреплённая маленькая фото. Лев Семёнович взял её в руки: на фото лет шестнадцати улыбающаяся девушка, в городском парке среди весенней первой зелени… «Марьяна.., интересно, какая она сейчас стала»… Когда-то она была его первой любовью… Они вместе ходили в школу, из школы.., иногда пропускали уроки ради интересного кино… По выходным дням он терпеливо ждал её, чтобы встретить с подготовительных курсов.., но эти встречи длились недолго: к ним в класс пришел новый ученик - красивый и высокий парень, из очень обеспеченной семьи, одетый, что называется «с иголочки», имеющий при себе всегда достаточно наличности, чтобы сводить понравившуюся девушку в какое-нибудь интересное место… Уверенный в себе, он быстро стал всеобщим любимцем… Его внимание пало на Марьяну, и та как-то очень сразу изменилась: «Лёв, не ходи за мной больше, пожалуйста», - сухим неузнаваемым голосом однажды произнесла она. Лёва тогда пообещал себе, что обязательно станет богатым… Не ради того, чтобы Марьяна была с ним, а чтобы, наблюдая заинтересованность противоположного пола, с унижающей женщин легкостью, отказывать таким, как она…
Он непременно станет богатым.., а его мама никогда больше не будет убиваться на работе…
***
Неделя действительно прошла в раздумьях. Как-то вечером, возвращаясь домой, в подъезде он задержался у почтового ящика, просматривая квитанции и обложки нескольких выписываемых журналов.
- Разрешити, - на ломанном русском раздался голос за спиной.
Лев Семёнович повернулся: женщина- таджичка, приехавшая в Москву на заработки, мыла полы. Он молча отошел от ящика. Гастарбайтеров он, что называется, не переваривал. «Своим бы людям лучше работу давали, в стране безработица, а тут эти, едут сюда целыми эшелонами, всех русских уже вытеснили», - мелькнула привычная мысль. Посмотрев на её худую фигурку более внимательно, он сказал сам себе: «с другой стороны, не от хорошей же жизни они едут сюда, в чужую страну, за тридевять земель». Положив почту в пакет, он поднялся к лифтам. Вспомнился пример пациента о том, «а если бы это была ваша мать», и вслед за этим плывущая фраза «если «ты – свой», то я воспринимаю тебя, как часть себя».
«Если бы на месте этой женщины работала моя мама, я возненавидел бы всех, проживающих в этом доме за унижения, за сытые, самодовольные лица…», - неожиданно прозвучало в мыслях. Лев Семёнович еще раз взглянул на таджичку: та, стоя в наклоне, оттирала плинтуса.
- Вы уже заканчиваете убираться, или только начали?
- Простити? – не поняла женщина.
- Дождитесь меня, минут пятнадцать, я принесу вам некоторые вещи, одежду, - Лев Семёнович сел в лифт.
Порывшись в шкафах, он собрал пару свитеров, шарф, вязаную спортивную шапочку и еще несколько вещей, которые могла бы надеть и женщина тоже, и, спустившись вниз снова, отдал пакет.
- Возьмите, они почти новые, пригодится.
- Бальшой спасибо, - женщина закивала.
«Не узнаю себя… Нет, на сегодня хватит этих мыслительных анализов, я просто хочу поесть и выпить кофе», - подумал Лев Семёнович, вновь пересекая порог дома.
***
В четверг с утра присутствовала некая нервозность. Она словно витала в воздухе. «С какой стати это чувствую я», - спрашивал себя Лев Семёнович, «это пусть он нервничает, но не я»…
Он пришел без опоздания. Улыбнувшись с порога («а ведь раньше такого не было», - заметил доктор), он начал с вопроса:
- Здравствуйте док, насколько я понимаю, человек воспринимает мир, как «я» и «не я», если речь идет о предметах, или объектах, принадлежащих к «я», то человек проявляет одни свойства личности и определённую направленность реакций, если речь идёт о «не я», и «не моё», то при взаимоотношениях с миром можно наблюдать несколько иной набор личностных характеристик и, соответственно, другой тип эмоционально-поведенческой реакции, я прав?
- Совершенно верно. У подавляющего большинства это так и есть.
- Хорошо, это даёт нам право сделать проекцию на нашу проблему, а именно на мизантропию, верно?
- Это даёт нам право сделать проекцию хоть в бесконечность, - улыбнулся доктор.
- Тем более… - на секунду мужчина замолчал, - Тогда следующий шаг: отследить свою реакцию по отношению к «я» и «моё», и как она поменялась бы, если бы речь шла о «не я». Иными словами, мы пытаемся выявить то, с какими поблажками, или скидками мы относимся к себе, и как мы всё тоже самое осудим до полнейшей неприязни в других.
- Отличный ход для мизантропа, полагаю это самое правильное решение.
- Знаете, док, когда я в прошлый свой приход привёл вам пример с вашей матерью, я ведь всё тоже самое обдумал и в отношении себя, и вот результат: я стал терпимее…
«А я подарил гастарбайтеру одежду…, но это тебе знать вовсе не обязательно», - усмехнулся про себя Лев Семёнович, - «А напряжение ведь не зря возникло: следующий шаг – вытащить на поверхность часть айсберга своей личности»…
- Не хотите ли чашечку горячего кофе? Заодно и расскажите о ваших сдвигах: стать терпимее в суждениях для мизантропа большой шаг…
Пациент согласился…
***
Поздно вечером, перед сном, Лев Семёнович взял в руки томик Ницше. Открыв страницу наугад, он прочел:
«Вся правда проста… или это двойная ложь»?
«Гений мысли.., да, главное не лгать хотя бы самому себе о себе... Прав мой пациент: «я» и «не я», вот грани нашего отношения к миру… То, что я позволяю себе по отношению к другим, не позволительно с их стороны по отношению ко мне… Ущемлённое «я» сразу кричит о несправедливости в этом мире… Оно требует справедливости, но отрицает эту справедливость, коснись это собственной личности». Он прочитал еще: «Любой, кто назвал кого-то идиотом, или нехорошим человеком, раздражен, когда выясняется, что это неправда».
Лев Семёнович улыбнулся: «идиот» - было одним из самых частых его употреблений…
Уже лёжа в кровати мелькнула мысль: «а могу в чьих-то глазах быть «идиотом» я? Могу, конечно… Взять, хотя бы, моего пациента, что он может думать про меня: «сидит, мол, зазнайка, говорит за деньги прописные истины, корчит из себя ученого, а сам, ни хрена не может помочь в ряде случаев», и он прав… Чем в таком случае я не «идиот» в его глазах? А сколько раз я, нарабатывая клиентуру, откровенно шел на сделку с совестью… Приходилось идти на многое… И ради чего: звание и деньги… Хотел вылезти из бедности, и вылез, но какова была цена… Если вспомнить некоторые случаи – сам себе опротивеешь… Поэтому, я всегда закрывался от воспоминаний… Парадокс.., потому что именно воспоминания я всегда вытаскиваю из каждого моего клиента, убеждая их в необходимости этого шага… Глубины подсознания ведают всё… Закрывайся – не закрывайся, но правда в том, что есть факты… Я даже в собственных глазах «идиот», не то, что в глазах пациента-мизантропа. А женщины… Знали бы они, как я отношусь к большинству представительниц прекрасного пола – они никогда не пришли бы ко мне, как к психологу… Впрочем, сейчас это неважно: я работал на имя, теперь имя работает на меня… А всё личное – за дверью моего кабинета… Лишь в собственных глазах мне надо реабилитировать свое «я», своё «имя»… При анализе собственной личности самому себе казаться идиотом… Это уже похоже на диагноз»…
В эту ночь спалось плохо: вспомнился случай, когда один его клиент, из тех, кому «не отказывают», попросил провести своей жене несколько сеансов гипноза, нужную, так сказать, настройку сознания… Дело тогда попахивало детективом… И он провёл… «Господи, и после всего этого я еще осмеливаюсь презирать «человеческое»»…
«Когда я стал таким?, озлобленным, циничным прагматиком», - Спрашивал сам себя Лев Семёнович, - «После фразы дяди Кости, этого маминого знакомого, или после предательства Марьяны, или еще раньше, от обиды за маму… Когда?»… Он не находил ответа. Возможно, это просто предрасположенность, реализовавшая себя при «удачных» стечениях обстоятельств…
***
На следующую встречу его пациент пришел в хорошем расположении духа.
- Вы чем-то порадуете меня?, - поздоровавшись спросил Лев Семёнович.
- И «да», и «нет», доктор. «Нет» - потому что я всё тот же мизантроп, а «да», потому что я уже не тот самый мизантроп… Вроде бы противоречие, но это так. Я по-прежнему ненавижу бездушие, но я открываюсь тем, кому нужна моя помощь, хоть я и не психотерапевт, как вы. Для меня это уже большой шаг вперед: вы же знаете, насколько я был замкнут. Что-то изменилось, профессор… Время покажет – что именно. Знаете док, вчера я был в детском доме. Проезжал мимо, и вдруг остановился и зашел… Что-то побудило зайти туда. На следующей неделе отвезу туда игрушек. Финансово мне это по силам. Этот небольшой вклад, но, возможно, кому-то из ребятишек он доставит радость…
- Похвально, я удивлён, это, действительно прогресс… Но этого мало: наша задача состоит в том, чтобы не было откатов назад.
«Господи, что я несу, мне до него и палкой не докинуть»…
- Откаты назад возможны лишь в одном случае: когда понимание поверхностно. Если же понимание глубинно, откаты невозможны, это что-то вроде одностороннего моста: перешел какую-то грань, и плато старого этапа исчезло… Профессор… Я бы хотел, чтобы и вы тоже посетили любой из детских домов. Просто один раз. Знаете, когда смотрю на этих избалованных и зажранных детей богатых «господ», становится противно, даже мерзко. Но там… Там у детей другие глаза. Мне бы хотелось, чтобы заглянули в эти глаза… Если, вы, разумеется, не против такого предложения. Я никогда вам не сказал бы этого, но ведь мы в начале терапии договорились, что мы поменяемся местами: я психолог, вы – мой пациент, мизантроп…
«Если бы ты знал, насколько это правда», - Лев Семёнович теребил в руке карандаш.
- Я непременно это сделаю, кстати, будьте так добры – напишите адрес, - он протянул карандаш и листок бумаги.
- Когда мне теперь прийти, док? Хотя, скажу честно, хотелось бы побыть в этом новом состоянии наедине с собой, поразмышлять побольше. Углубиться в него…
- Навестите меня чрез пару недель, я думаю, это будет оптимальный промежуток.
Колокольчики звякнули: пациент вышел…
***
«Назвался груздем – полезай в кузов», - Лев Семёнович припарковался у «дома ребёнка». Взяв из багажника большую коробку с упакованным туда музыкальным центром и еще несколько пакетов, он подошел к дверям…
Пройдя пропускной пункт охраны, он остановился в холле.
- Кабинет директора прямо и налево, - подсказал охранник.
Лев Семёнович пошел в указанном направлении, но дойдя до нужного кабинета, он резко свернул на лестничный пролёт. Поднявшись на второй этаж, он осмотрелся: длинный узкий коридор с дверями по правую и левую сторону. «Спаленки», - предположил профессор и, увидев, что одна из них приоткрыта, заглянул внутрь. В комнатке никого не было: кроватки отказались пустыми. Лев Семёнович хотел уже удалиться, как вдруг услышал чей-то тонкий голос:
- Дяденька…
От неожиданности он чуть не выронил пакеты. Войдя в комнату, он заметил сидящую в уголке на полу девочку.
- Почему ты сидишь на полу, и где все остальные? Ты одна здесь?
- Одна, - кивнула девочка, - Все в актовом зале, к нам сегодня какой-то театр приехал…
- Тогда почему ты не с ними?
- Не знаю… утром болел животик вот здесь, - показала она пальчиком.
- А сейчас тоже болит?
- Нет, прошел…
- Тогда почему ты не смотришь спектакль?
- Не знаю… Я не очень люблю театр… - она посмотрела на него как-то печально.
«Знала бы ты, как я не люблю театр… Но жизнь и есть один сплошной театр, где люди играют свои роли лучше любого профессионала».
- Я тоже не люблю театр, - он улыбнулся, - Сколько тебе лет?
- Пять недавно исполнилось, тётя Наташа так сказала.
- А зовут тебя как?
- Саша.
- Александра, значит… Послушай, у меня есть игрушки, ты что бы для себя хотела? Куколку?
- Я… Куколку… А мишка есть? Чтобы я с ним спала, девочка вскинула на него свои большие печальные глаза.
- Есть большой плюшевый заяц, но давай в следующий раз я привезу тебе мишку? А зайца мы кому-нибудь подарим. А пока вот тебе куколка, - он распаковал один из пакетов.
- Спасибо, она красивая… Но у меня её всё равно отнимут из старшей группы… Заберите лучше, пожалуйста, обратно..
- Возьми, не отнимут. Я поговорю с девочками этой группы, да и они в обиде не останутся.
- Правда? – она прижала куклу к себе.
- Правда, обещаю тебе. Хочешь немного погулять? Я видел у вас тут качели во дворе, мы отпросимся у вашего директора и пол часика погуляем, пойдешь?
Девочка молчала…
- Ну что ты?
- Я… Нет, спасибо, я не пойду.
- Почему?
- Вы уедете потом, а я к вам привыкну… Всё равно же вы меня не возьмёте к себе. Тетя Зоя говорит, что чужие дети никому не нужны…
«Чужие дети никому не нужны», - фраза резанула его слух. Точно так когда-то сказала бабушка, утешая его маму, после неудачной попытки организовать свою личную жизнь.
- А кто это, тётя Зоя?
- Она утром тут пол мыла, - девочка нахмурила лобик.
«Нянечка, значит», - догадался Лев Семёнович.
- А может она ошибается, эта тетя Зоя?
- Нет, -вздохнула девочка, - Тут брали один раз Петю, но потом вернули обратно: он им там что-то разбил дорогое…
- Послушай, все люди разные, но ты молодец, что не веришь никому. В наше время это правильно. Но человека судят по его поступкам. Слова – вода… Давай так сделаем: мы немного погуляем, но я тебе обещаю: я обязательно еще приеду и привезу тебе мишку, хорошо?
- Хорошо, - она протянула к нему свою ручку…
В течение часа прогулки он рассказывал ей о том, почему птицы летают, кто самый быстробегающий из животных, какие птицы улетают зимой, а какие нет, какие есть созвездия, о съедобных и ядовитых грибах… Палочкой на земле он чертил буковки, из них складывал слоги… Девочка повторяла за ним, радуясь, когда называла правильно.
У директора он узнал, что Сашу нашел у ворот их дворник: был самый конец февраля, девочке был примерно месяц от роду. Она завернутая лежала прямо на снегу. Видимо родная мать была где-то рядом и, заметив, что идет дворник, поскорее подложила ребенка, надеясь на то, что он сразу и обнаружит «сверток». Девочка не была замерзшей…
***
Он действительно приехал чрез три дня. В машине лежали несколько плюшевых медведей, чтобы у Сашеньки другие девочки не отняли её игрушку. Сашенькин (про себя он так ласково называл девочку) мишка был в розовой кофточке. Девочка прижала его к груди:
- Какой хорошенький! Это девочка! Я ее назову мишка-Маша.
Она уложила его в постельку:
Сейчас тихий час будет, Маша устала, - объявила она со всей своей серьезностью.
Лев Семёнович улыбнулся: никто еще не радовался так искренне его подаркам. Хотя, признаться, он давно уже никому ничего не дарил…
Внезапно девочка погрустнела.
- Ты выполнил обещание, - сказала она, - Значит, уже больше не придешь сюда?
- Приду.
- Ко мне?
«За тобой», - чуть не вырвалось из уст. Сам опешив от своей мысли, Лев Семёнович взял паузу.., посмотрел в большие грустные глаза и тихо сказал:
- К тебе, Сашенька. Приду, обещаю.
***
Сидя в кабинете директора, он записывал порядок процесса удочерения.
Итак, - диктовала женщина, - Чтобы получить документы для усыновления/удочерения ребенка, кандидаты должны обратиться в орган опеки и попечительства (данный адрес можно узнать в местном комитете по образованию). Возьмите с собой также копию вашего паспорта и свидетельства о браке (если он есть), а также справку о вашей жилплощади. Также понадобятся данные о доходах и медицинское заключение о состоянии вашего здоровья….
Она всё говорила, а он писал… Самое верное решение – то, какое спонтанно принимает сердце. И если это случилось, то дать волю размышлениям и сделать задний ход – значит предать свое сердце… Решение принято и обратной дороги нет.
***
Время полетело с какой-то невероятной скоростью: количество консультаций на эти две недели пришлось сократить: поездки по инстанциям требовали большого объема времени. Собирая необходимые документы, справки, свидетельства, простаивая в очередях различных заведений, он думал об одном: «поскорее бы». Не забывал он навещать и Сашеньку, за это время девочка к нему привыкла и уже ждала его приходов, требуя точного дня визита. Разумеется, свои обещания он выполнял. Возвращаясь домой, чувствовал валящую с ног усталость… Но эта усталость была приятной, она имела особый смысл…
Закрутившись в череде текущих событий, Лев Семёнович совсем забыл про своего пациента: с момента последней встречи прошло уже три недели. В очередной наступивший четверг он вспомнил о нём… «Немудрено, всё равно почти вся запись за последнее время была отменена», - профессор включил ноутбук, - «Но все документы собраны, дело сделано, осталось ждать три месяца до того, как он сможет окончательно забрать Сашеньку домой, уже под своей фамилией.., ну а пока возвращаемся в привычное русло», - сам себе сказал профессор. Ноутбук загрузился, на экране появилась Сашенькина фотография. «Вот так, улыбайся и смотри на меня, ты – моё светлое пятно в жизни…»
***
Звякнули колокольчики, вошла «рублёвская». Она была третьей из пациенток и последней по записи на сегодня.
- Проходите, минуточку подождите, я найду распечатку второго этапа вашего тестирования, - он выложил из стола папки.
- Что мы еще будем делать сегодня?
- Сейчас мы посмотрим на результаты, всё расшифруем, обсудим и наметим план на дальнейшее наше сотрудничество, одну минуточку.
У «рублёвской» зазвонил телефон.
- Щас приду, - громогласно объявила она.
Лев Семёнович тут же открыл окно: немного сквознячка не помешает, приторный шлейф духов уже вызывал тошнотворную реакцию.
- Пока, мой Пусик! Чмоки-чмоки! - раздалось за дверью.
«Если бы глупость умела летать…, ты бы вспорхнула, как голубица», - вспомнилась фраза из какого-то фильма…
Мадам профланировала обратно к своему креслу.
- Ну что, вот возьмите распечатки, результаты таковы: коммуникативная, перцептивная и интерактивная стороны общения….
Сеанс прошел за сорок минут. Всё на сегодня… Наступила долгожданная тишина. Лев Семёнович закурил трубку. Сашенька смотрела на него с экрана монитора.
«Бедная моя девочка…, не знала ни родительской любви, ни ласки…Ничего, мы всё исправим, Уже скоро...»
***
В дверь робко постучали.
«Кто-то еще разве?»
-Войдите.
- Это я, профессор, - улыбаясь, зашел пациент.
- Вижу, - также улыбаясь, ответил доктор. – Проходите.
- Извините, что зашел наугад, не предупредив. Кто это, дочка? – поинтересовался посетитель, взглянув на экран.
- Дочка…
- Похожа… Знаете, док, возможно и у меня будет дочка…
Лев Семёнович улыбнулся: он понял…
- Верное решение то, которое приняло ваше сердце, иногда вопреки всей логичности ума…
- Вы, как всегда правы, док, никогда не верил ни психотерапевтам, ни психологам, а вот вам так быстро удалось что-то изменить… Я даже не знаю, что именно, но я стал какой-то другой. Ваш метод… Вы заставили меня взглянуть на мою проблему отрешенным наблюдателем, совсем с другой стороны… Когда мы поменялись, если можно так говорить, местами, ситуация стала выглядеть много проще: я как будто думал для вас, а получилось, помог себе. Спасибо вам, доктор, я чувствую себя гораздо лучше и легче, честно говоря, не верил в эффективность вашего метода. Кстати, как называется ваш метод?
«Метод мизантропа»- ухмыльнулся про себя Лев Семёнович, - «Нет, мой друг, этот метод твой, это я выполнял всё то, с чем ты приходил ко мне…, просто ты об этом не знаешь… Это тебе спасибо за всё, и это я стал другой…»
- Ну.., пускай это будет метод "обратной связи"…
- Доктор, а почему вы не взяли с меня денег?
«Потому что, тебе это знать не надо…»
- Потому что вы не верили в психотерапию… И со взглядом скептика пришли убедиться в этом очередной раз, - выкрутился Лев Семёнович.
- Извините меня, возможно, я сказал тогда лишнего, но я говорил правду… Выпишите мне квиток об оплате, пожалуйста.
- Нет, забудьте об этом. Скажем так, вы мне тоже помогли.
- Вам? Чем, профессор?
- Ну…, например глубже понять суть вещей… Заглянуть в себя…
- Я зашел попрощаться… И поблагодарить вас…
- Непременно приходите еще, если будете здесь неподалёку. Посидим, поговорим за чашечкой кофе, а вы мне расскажите, как там ваша дочка, - улыбнулся Лев Семёнович.
- Обязательно, док. Непременно зайду.
***
Они распрощались. Лев Семёнович откинулся в кресле и снова затянул трубку… Колечки дыма медленно плыли вверх… За окном весна.., птичий звон возвращал что-то утраченное: жизнь… С экрана монитора улыбаясь смотрела Сашенька. В её ручках была детская сумочка, из которого виднелась голова любимого мишки…