Чёрные птицы падают в небо

1.
Не могу дышать…

Как чёрные птицы в таком же чёрном проклятом небе, как застывший осенний воздух в лёгких, что камнем давил на рёбра, как тишина, оглушающая и разрывающая барабанные перепонки, лишь один вздох, один единственный. Но эти руки железной хваткой впились в шею, а ненавистные птицы кружились всё ниже и ниже, им бы плоть мою разорвать на куски, на части, а мне лишь один вздох нужен был. Я помню это лицо, кажется, каждую морщинку и трещинку, эти спокойные глаза, надменную ухмылку, а мне бы воздуха глоток. В висках стучало невыносимо громко, но я слышала и свой хрип, пугающий хрип без пяти мертвеца. Жизнь покидала тело мое, сочась теплом с кончиков пальцев, и вот я уже не чувствовала рук, и в лёгкие словно набился песок, и сердце, что почти замерло. А птицы так низко были, кажется, их крылья шуршали по моему лицу, царапая кожу…
И я подумала о тебе, о том, чего не успела тебе сказать… Если бы я только могла знать, что мы виделись тогда в последний раз, я бы столько всего тебе поведала, я бы открыла тебе самые тайные мысли свои, которые душили меня годами…  Ты говорил, что это не конец, не последний раз, что мы еще увидимся, я смотрела тебе в спину, и сердце мое сжималось, но я знала, что мы еще обязательно помиримся, ведь я не сказала тебе самого важного! А что теперь? Я задыхалась, и агония моя была невыносима, словно слишком много было не сделано, чтобы уйти вот так внезапно и навсегда. Но кто мог предугадать такое? Кто мог сказать мне, что здесь, недалеко у обрыва, где плещется вода, я встречу этого человека, на первый взгляд ничем непримечательного и мирного, но именно он оборвет мою жизнь. Что я сделала? За что? Я никому не желала зла, никому не причиняла боли, или же это было ненарочно. Кто дал ему право распорядиться моей жизнью? Только не так, только не сейчас! Я смотрела в небо, и реальность покидала меня вместе с жизнью, но я должна была найти хоть что-то, что могло спасти меня. Мои онемевшие пальцы скребли землю, но ничего под руку не попадалось. А шум в ушах всё нарастал, я отчаянно молотила ногами, из последних сил пытаясь вырваться из рук своего убийцы. В последний рывок я вложила все силы, что оставались в моем теле. Мысли хаотично гомонили в голове. Сейчас или никогда! Сейчас, или я умру вот так здесь посреди парка, где так часто гуляют люди, даже не подозревая, что в паре метров будет лежать труп девушки. Сейчас или это конец! Я ринулась вперёд, и на секунду мне показалось, что руки мучителя разжались, и он выпустил меня, вырвав лишь клок волос. И я полетела вперед, сквозь ветки и кусты, как невесомая пушинка, не чувствуя ничего, кроме страха и отчаяния! Но когда я оглянулась назад, я закричала беззвучным голосом… Я летела не вперед, а вверх, а тело мое осталось там внизу в ворохе опавших листьев, с вытаращенными глазами и скрюченными холодными пальцами. Он убил меня… Убил-убил! И часть меня возносилась всё выше, я видела ледяной океан, старый маяк, желтеющий лес и хмурые тучи. Я всё кричала и кричала, но звука не было, голоса не было, ведь его нет у призраков… Я призрак? Я рвалась вниз в свое тело, но невидимые потоки несли меня к тучам. Я сопротивлялась им, что есть сил, и вот они ослабли, и выпустили меня, я камнем рухнула на землю, подняв в воздух сухие листья и пыль, словно я всё еще была материальна. Побежала по лесу, в том направлении, где, казалось мне, осталось мое тело. Я неистово кричала, ветром просачиваясь сквозь деревья, это уже была не я, но тогда я отказывалась верить в происходящее. И вот на пути моем возник тот человек, что убил меня… Нет! Он спокойно шел, уткнувшись в телефон. Он точно сделал это? Он не мог, нет… Я миновала его и бросилась в кусты, и.. там лежало оно… мое тело, ничем неприкрытое, не спрятанное и еще тёплое, брошенное, как мусор… А ведь это был целый мир, моя жизнь!  Я склонилась над ним, но птицы так и не прилетели, они остались в небе, и жалобно звали меня.
 Это был день моей смерти, день, когда мир мой провалился в ад, когда он разделился на до и после… День, когда я превратилась в чудовище, бестелесное, но вечно голодное. Отчаяние  - это всё, что мне осталось тогда, всё, что наполняло меня и было смыслом. Что такое смерть? Это конец всего, что было или не было, что жило в мечтах, или существовало на самом деле, все несказанные слова, обещания, все желания и пути, это конец, ничего больше не будет. Теперь ты воспоминание, мысль, прах, ты ничто. Ты можешь осознать это? Можешь смириться с этим? Готов ли ты на это? Я не была готова, я металась в агонии по увядающему лесу, я кричала снова и снова, я взметала литься в воздух, но это всё, что я тогда могла… На помощь никто не пришел… Никто не спас меня…

1.2
Фрустрация

Чёртов будильник очередной раз вытягивает меня из сновидений, сплюнув в реальность.
Не-
на-
ви-
жу
утро.
Ненависть. Что я знаю о ней?
Ведь очень долгое время я лелеяла и оберегала в себе равнодушие, которое оттачивала годами.
Чтобы ни произошло в этой жизни - плевать.
Плевать. Плевать. Плевать.
Только в этом прекрасном чувстве я не учла одну важную вещь-равнодушие страшнее холодной войны, ее яд действует быстрее, ее оковы сильнее сжимают горло.
И теперь, когда не осталось мест, куда бы ни проникла эта отрава, я взращиваю в себе ненависть.
Я чувствую, как она начинает течь по моим венам и артериям.
Как она скользит по пищеводу и заполняет мой желудок.
Как она обволакивает мое сердце черными тканями, зашторивая окна моей души.
Я - сгусток поражённых тканей, воспалённое сознание микрокосмоса.
Я - раковая опухоль обезображенного эго.
И теперь ровно в шесть утра я начинаю ненавидеть все по кругу, от общего к частному.
Какого чёрта я должна просыпаться по утрам, идти куда-то, где я не очень-то счастлива, к людям, которые не очень-то рады меня видеть?
Ненавижу этот город с этими узкими улочками и пронизывающим до костей морским ветром.
Здесь мне ненавистно всё, обычно я хожу с опущенной головой, лишь бы только не видеть эти обшарпанные окна и подъезды.
Ненавижу этот дом, в нём душно, в нём слёзно и я совсем не чувствую себя в безопасности.
Каждую ночь тени сползают с потолков чёрной жижей и продавливают меня всё глубже в ад.
Дрожь бьёт мне по рёбрам, и я закрываю ладонью себе рот, чтобы не прорезать ночную тишину своими отчаянными воплями о помощи.
Горошины слёз мгновенно застилают мне глаза.
И мне снова страшно.
Я ненавижу своё отражение в зеркале.
Безжизненное и унылое оно смотрит на меня ровно и спокойно, будто бы сдерживая мою ярость внутри меня же.
Хочется разбить это чёртово стекло и найти за ним другое, которое покажет истинную меня.
Но самый эпицентр моей ненависти, точка невозврата, где мои нервные окончания опаляются и приносят жестокую и несправедливую боль- мой отчим.
Стоит мне на секунду подумать о нём, как мои глаза моментально наполняются кровью, а сердце начинает отбивать бешеный ритм.
"Ненавижу тебя, умри, умри, умри! В мучениях, в адском пламени умри!"
Но этот подонок будто слышит мои мысли и, как назло, пытается нанести мне еще больше страданий.
Его словесные пули пронзают мою оболочку ежесекундно -
в самое сердце, в солнечное сплетение, промеж глаз.
Мест больше не осталось.
Бинты, полные запёкшейся крови: их давно пора снять и продемонстрировать всем свои зияющие раны.
Я Лилит Крамер. Завтра мне исполнится 16 лет.
А послезавтра, в 22:45 я умру.
Как умирают киты, которые выбрасываются на берег, когда не хотят больше жить.
Но обо всём по порядку.

2.
Иглы в сердце

Вообще-то, в детстве со мной было не так много проблем.
Просыпалась без истерик, засыпала рано и, несомненно, предпочитала сидеть дома, перебирать свои игрушки, смотреть одни и те же мультфильмы по сто раз и вырезать фигурки животных из цветной бумаги.
Всё это доставляло мне куда больше удовольствия, чем носиться по двору, разбивать коленки и пачкать свои колготки.
Дальше своей школы я не ходила никогда и ни с кем, даже не чувствовала в этом какой-то надобности, отчего моя мама была абсолютно счастлива.
К слову, о ней. Её зовут Джесс.
В своё время она была профессиональной гимнасткой, отдавалась спорту целиком и полностью. Годами она оттачивала своё мастерство в зале, не жалея сил и здоровья, падала с брусьев и получала серьёзные травмы.
Как-то её забрали в больницу с ушибом крестца, но через пару недель она с гордым видом вернулась в зал и , стискивая, зубы от боли, продолжала тянуть свой бесконечный шпагат.
Она молодец, конечно, я люблю пересматривать её старые фотографии- белокурая, длинноногая красавица, с ясными голубыми глазами.
Представляю, как парни не давали ей прохода.
Да будь я мужчиной, то несомненно бы сама влюбилась в неё!
Всё это было, пока она не встретила Вилмера.
Знакомьтесь, вот и мой родной отец.
После школы он решил добровольно уйти в морские войска и целых 10 лет рассекал водное пространство, путешествуя по миру.
Он рассказывал мне, как здорово купаться в открытом океане и как опасно бывало по ночам на судне.
О стопроцентной и поглощающей тишине экватора, которая сводила с ума и заставляла моряков спрыгивать с корабля, отправляясь в свой вечный морской покой.
Прошло ещё пять лет и это осталось лишь его приятным воспоминанием .
Жизнь- беспощадная штука, продавливает хребет так сильно, что иногда приходится отказываться от мечты, которую ты лелеял, заставляет начать совершенно другое, более спокойное существование, во благо каких-то призрачных ценностей.
Однако, в своём сейфе он держал коллекцию стареньких флажков, чёрно-белые фотографии океана и валюту почти из каждой страны.
Он был неимоверно горд этим и не упускал случая продемонстрировать своё "богатство" друзьям и знакомым, когда они собирались у нас дома.
Почему-то мне кажется, что с мамой они были идеальной парой.
Но родилась я, и её словно подменили.
Её небесного цвета глаза вмиг потухли, превратившись в серые провалы, лицо стало бледным, а сама она сгорбилась, словно столетняя старуха. Днями напролёт она стала читать какие-то странные стихи у креста, который она повесила у себя над кроватью, вместо того, чтобы заниматься семьёй и домашним уютом.
Она развесила их повсюду - на кухне, в прихожей, в ванной и даже в моей комнате, там их было больше, чем где-либо.
Повзрослев, и, научившись читать, она принесла мне книгу, огромную и тяжелую, с чёрной обложкой, с надписью "Библия", положила на стол со словами " Ты должна это прочесть и выучить всё написанное наизусть".
Я не понимала в ней ни слова, и, немного полистав, откинула её за стол. Она заметила это и в миг, обезумев, схватила эту книгу и стала бить ею меня по рукам, крича, что Бог не терпит такого отношения и я немедленно отправлюсь в ад за непослушание.
-Бог учит нас смирению, Лилит. - повторяла она мне с каждым наносимым ударом, -ты должна благодарить за это Бога, дитя. Бог любит тебя, поэтому посылает тебе такие испытания. Нужно бояться грешить, Лилит. Ты- грешна. - твердила она.
Я не понимала ни слова, ни причин, по которым я получаю такие увечья.
Она стала пропадать по вечерам, мой отец не знал, где она и с кем.
Возвращавшись поздно домой, она говорила монотонно, что была в Божьем доме, отмаливала все грехи и грязь.
Но они ругались, с каждым днём всё чаще и сильнее.
Однажды утром они поругались на кухне так сильно, что их крик стоял на весь дом, будто сотрясая стены. В такие моменты всегда казалось, что моё подвешенное сердце с грохотом падает на бетонную плиту, разбиваясь так сильно, что осколки впиваются в самые кости.
Я затыкала уши, чтобы их голоса оставались где-то далеко, чтобы это всё шло мимо меня, будто это всё не со мной... Будто это вовсе не я...
И тут темнота. Я падаю. Медленно. Спокойно.
В глубину. В бездну. В самое тёмное дно своей памяти и снова оказываюсь на этой кухне, спустя много лет после этого.
Черная рукоятка от кухонного ножа врезается в мамину челюсть.
Мгновение. И она уже на полу, закрывая ладонью лицо. Кровь льётся из её рта багровыми полосками.
Но я ничего не могу поделать, все мысли об этом - они мне, как нож перочинный в горле.
"Папа, пожалуйста, не надо»- воспоминания проступают слезами на глазах, нет сил остановить этот поток.
Первая рваная дыра в моём теле, которая никак не заживёт.
Первые ржавые иглы в моём сердце, которые всё ещё гниют внутри.
Если это и есть тот Бог, что посылает мне все испытания, то я ненавижу тебя, кровавый и беспощадный Вседержитель!

2.2.
Ветер

Эйден… Я повторяю твое имя, как заклятие, каждую минуту, унося в потоках воздуха воспоминания, короткие обрывки из снов, а было ли всё наяву? Жила ли я? Эйден, кто мог знать, что я больше никогда тебя не увижу? Я так сожалею, что ничего не успела, я, или то, что осталось от меня, мечусь в стае черных птиц, что летят над заливом. Их перья часть меня, их крылья и есть я… Эйден, отсчитать бы те минуты назад, вернуть тот момент, когда ты уходил, а я так и не решилась крикнуть вслед, как ты был мне важен! Не плачь на моих похоронах, моя любовь существует вне времени и пространства, она будет укрывать тебя и оберегать. Пока ты помнишь мое имя, я буду жить в каждом воспоминании, в каждом вздохе твоем. Не уходи… ты важен, ты дорог мне… останься… Я никогда не смогу уже сказать тебе этого, и отчаяние мое так же велико, как и моя любовь… Всё дальше от тебя, всё выше в небо… Найди меня, пока я совсем не истлела, там в лесу, недалеко от тропинки, я лежу и смотрю на удаляющуюся стаю птиц, в которой теперь моя душа, она рвется на части, я не хочу уходить, ты… важен мне… Нет, нет, только не так, только не сейчас, я не могу смириться!
Слишком много вопросов, на которые мне нужны ответы, я не готова, не могу быть готова… Но что я теперь? Я помню твои глаза, так отчетливо, как будто ты сейчас стоишь передо мной… Что с тобой будет, когда ты узнаешь, что меня убили? Что теперь будет … с нами…? Ведь больше нет никакого «мы», смерть – это конец! Нет, я не могу вот так просто уйти, не могу! Этот мужчина убил меня, когда я шла по парку, он просто схватил меня за горло и уволок в кусты. Нечто тяжёлое и мрачное внутри меня желало ему зла, но я просто хотела жить! Он повалил меня на землю и сдавил горло, и душил до тех пор, пока я не умерла, злобно шепча мне в лицо оскорбления, словно в этом был смысл, словно это не он, а я была виновата в происходящем. Кто он? Кто он такой? Что он возомнил о себе? И почему он решил, что может убить меня? Вся моя сущность желала вырваться из его каменных объятий, чтобы спастись, чтобы нанести ответный удар за причинённую мне боль, но… я умерла…
В моей квартире осталась кошка, если через несколько дней никто не взломает дверь, она погибнет тоже, страшной мучительной голодной смертью. Бедная моя Мисти! Прости меня, я не смогу спасти тебя! Потому что меня больше нет. Понимаешь? Нет меня! Боже, как с этим смириться? Я не могу! Не могу уйти вот так внезапно! Я мертва, а убийца мой жив, он вернется домой, он съест свой ужин, он будет говорить с людьми, со своими родными, а потом он снова пойдет в парк, и задушит очередную жертву? Я не верю, что я была единственной, не верю, что он сможет остановиться! Мы все не можем сопротивляться этому тлетворному влечению слабости…
Эйден, найди меня! Узнай, кто убил меня! Доберись до правды. Я хочу, чтобы убийца мой был пойман, чтобы он ответил за мою смерть, чтобы он больше никогда и никому не причинил боли!
Эти птицы несут меня над городом, утопающем в тумане и холоде. Их крики жалобно разносятся эхом. Может, я тоже стала птицей? И теперь крылья мои разрезают воздух вместе с остальной стаей? Мысли путаются… Что я теперь такое? Призрак? Энергия?
Эйден, руки твои, такие тёплые и родные… Ты даже не обнял меня на прощание, ты уходил, а сердце моё разрывалось на части… Как же я удержалась тогда, чтобы не закричать? Почему я позволила тебе уйти? Я бы всё отдала, чтобы хотя бы еще раз тебя увидеть, обнять тебя, взять тебя за руку! Я бы всё отдала, но у меня теперь ничего нет… Я должна найти тебя, я должна придумать способ, как сообщить тебе, где я… Запомни меня живой и счастливой. Выкинь те последние дни, когда я рыдала в отчаянии, когда мы наговорили друг другу столько плохих слов! Они ничего не значат, потому, что я знаю, что не думала так, и ты не думал… Мы просто на миг стали чужими, и этот миг разделил нас… навсегда… теперь уже навсегда, но тогда я этого не понимала… Запомни меня живой, а не такой, какой я буду лежать в гробу своем, бледной и осунувшейся… мёртвой… Нет, этого не может быть? Как же так? Если бы у меня был голос, я бы сейчас срывала его в крике, но
вместо этого я мечусь в стае чёрных птиц, между ними, не зная, как упасть снова вниз, чтобы найти тебя, Эйден…
Я не знаю, сколько прошло времени, но туман уже отполз обратно к морю, и на город спустилась ночь. Птицы расселись на деревьях, а я пытаюсь управлять собой, я только вижу, но ничего не чувствую, я всё слышу, но ничего не могу сказать… Я не понимаю, как мне перемещаться, мое состоянии все более и более неконтролируемое, меня может подхватить ветер, я могу зацепиться за любой предмет, за летящих птиц! Я словно становлюсь всё более не материальной, и мне кажется, скоро я совсем растворюсь. Но мысли об убийце и Эйдене не дают мне исчезнуть. Это отчаяние, злость и боль придают мне сил. Они держат меня в мире живых, и они же заставляют безмерно страдать. Я не могу уйти вот так! Я хочу, чтобы мое тело нашли, чтобы его похоронили, чтобы Мисти была жива, и чтобы мой убийца был пойман, либо, чтобы он погиб мучительно и страшно, как заслуживает того… Мне ничего больше не осталось, дайте мне хотя бы эти крупицы, дайте мне надежду! Если бы я была способна плакать, я бы захлебывалась от слез сейчас, мне невыносимо плохо! Я хочу обнять тебя, хочу видеть, хочу сказать, как ты был мне важен… Но как мне сделать это?
Я медленно спускаюсь вниз по воздуху, словно я пушинка, семечко, кленовый лист, чем яснее мои мысли, чем лучше я представляю свой путь, тем точнее я лечу. Я приземляюсь посреди улицы, залитой светом ночных фонарей. Я воображаю, что у меня есть ноги, и я иду по асфальту вперед, и я действительно движусь, но любой порыв лёгкого ветра сносит меня в сторону, и я почти физически ощущаю это противостояние, мне приходится концентрироваться на каждой детали, не выпускать ничего, цепляться взглядом за каждый камень. Я знаю эту улицу, в паре кварталов его дом. Его… дом… Я найду Эйдена, я расскажу ему, что меня убили, он должен знать правду… Я не успокоюсь, пока мой убийца не будет наказан, и… пока ты не узнаешь, насколько я сожалею, что дала тебе тогда уйти…

3.
Психоз

В дверном проёме показался худощавый человек в потёртых джинсах светло-голубого цвета и неряшливо заправленной рубашкой.
Я вижу его глаза. Они большие и серые, густые длинные ресницы делают его взгляд спокойным и бархатистым, кажется, что он несёт в этот мир только добро и благие вести. Впрочем, забудьте это мягкое и тёплое ощущение!
Это Джид Конрой- мой без пяти минут отчим.
Моя ненависть. Мои 90% сжирающих мыслей. И, как следствие, главная причина умереть.
Кажется, ему лет тридцать пять, а то, может, и больше, его грязно-рыжие волосы старят его ещё сильнее, а нелепо расположенные веснушки на лице -отталкивают. Он похож на длинного и скользкого червя, который выполз на дорогу после ливня в субботний день.
Всё, что я знаю о нём, так это то, что он долгое время работал водителем школьного автобуса, жил на окраине города со своей матерью, в небольшом домике, который остался им в наследство от отца, почившего этот мир пару лет назад от рака горла. Он много курил, не брезговал алкоголем и малознакомыми женщинами. В доме он держал всё под своим контролем и любое непослушание жёстко пресекал, конечно же, с помощью физической силы.
А мать Джида- угрюмая и забитая женщина, много лет спустя, так и не смирившись с потерей мужа, стала постоянно что-то бормотать себе под нос, а потом вовсе потеряла память и остатки своего рассудка. Она могла не мыться неделями, а то и месяцами, сидела в своём кресле и часами раскачивалась из стороны в сторону.
Самое ужасное в этой истории то, что иногда ночью она приходила в комнату Джида, ложилась к нему в кровать и засыпала.
На тот момент сыну было тридцать лет. 
Не знаю, была ли у него когда-нибудь женщина до моей мамы, поскольку он был ужасно глуп и нелеп, когда пытался ухаживать за ней.

Сентябрь, после полудня.

Со школы я возвращаюсь, как обычно, уставшая и с одним единственным желанием поскорее и надолго уснуть. Открываю дверь, попутно кидая рюкзак в центр коридора. На нашей кухне накрыт стол и, кажется, запах от приготовленной еды проник в каждый уголок дома.
- Что за повод к пиршеству?- снимаю наушники и захожу на кухню.
Вот он, настал этот переломный момент,
когда моя жизнь чётко и ровно разделилась
на «до» и «после».
Наши взгляды пересеклись, и я смогла промямлить что-то вроде «з..з..здрасте..»
- Здравствуй, Лилит! Меня зовут Джид Конрой, твоя замечательная мама так много рассказывала о тебе! Как твои дела? Как учёба?
- Да, это, нормально... Вроде…
- Скорее садись за стол, дорогая, обед стынет!- лепечет мать и ставит передо мной тарелку с огромной порцией пасты, густо посыпанную пармезаном.
- У меня есть для тебя небольшой подарок, в честь, так сказать, нашего знакомства!
- Круто… - ковыряясь в своей тарелке, отвечаю я.
- Вот, держи,- он протягивает мне небольшой пакет, в нём розовая упаковка с чаем и такой же розовый сервис к нему. Более странного подарка в жизни не получала!
Потом они весь вечер о чём-то мило болтали, подмигивали друг другу, смеялись, спорили, потом опять смеялись, периодически что-то спрашивали у меня, про мою любимую музыку или книгу, предложили собраться и поехать в кино, поесть попкорн, ну, а мне хотелось сидеть и смотреть в одну точку, чем я, собственно, и занималась, а потом резко встала и ушла в свою комнату.
-Лил, детка, что случилось?
-Я устала.
- Но ведь мы решили пойти в ки...- захлопываю за собой дверь, не дослушав до конца.
В темноте я пытаюсь найти свою кровать, натыкаюсь на неё коленом и медленно сажусь на край. Мне хочется побыть в тишине некоторое время, чтобы прийти в себя.
Непринятие.
Нет, нет.. Нет... Не может этого быть. Наш маленький уютный мирок теперь разрушен навсегда! Пробивная ревность вперемешку со слезами разливается во мне медленно и тягуче, словно лава и застывает иголками на кончиках пальцев...
В мою жизнь, не постучав, вошла опасность.
Она всегда обрушивается в самый неожиданный момент.
Сначала принимает безобидный вид, потом долго идет за тобой по пятам, дышит в спину, а подойдя близко настолько, насколько это возможно, делает пару ножевых, да так, что и вздохнуть не успеешь, как валяешься дохлым в луже собственной крови.
В моё тело вошла леденящая дрожь и сковывает мышцы, выворачивает наизнанку, не даёт дышать.

В моё сердце пустили яд, и он обволакивает меня своими страшными чёрными щупальцами.
Внутри меня, сгустком обезображенной ткани, растёт нечто, что с каждым днём застилает мне глаза белой пеленой.
Внутри меня пустота и в этой пустоте грохочет и завывает ненависть...
...В проёме худощавый человек с добрыми глазами.
За ним дверь. За дверью - ад.
Человек открыл передо мной дверь.
И я вошла.
Опасность рядом...
Опасность прямо за тобой,
обернись, Лилит,
обернись скорее...

3.3.

Тера

Что если я совсем исчезну? Растворюсь в воздухе, словно эхо? Что если даже призрака моего не станет? Могу ли я допустить, чтобы это произошло? Я не хочу осознавать до конца, что со мной случилось…, не хочу, потому что это выше моих сил… моего понимания, я отказываюсь верить в это! Человек с растрепанными волосами и таким пронзительным взглядом светлых глаз, он чётко знал, чего хочет, это не было случайностью, он убил меня! И оставил лежать там, в лесу! Все его движения были вымеренными, спокойными и неторопливыми. Его сухие пальцы сдавливали горло отточенным приемом. Я не первая, и даже не вторая. Монстр лишил меня жизни. Монстр будет дальше убивать… Он шептал мне хриплым голосом, что это я монстр, и что он вынужден меня убить, обвиняя меня в моей же смерти, что может быть больнее?
Я застряла в лабиринте времени, я снова парю в воздухе… Убил… Убил… Убил… Этот человек убил меня! И никто не знает, где меня искать. Я поднимаюсь всё выше. Он будет думать, что я просто уехала куда-то, к кому-то… другому… Он…
Мысли об Эйдене возвращают меня в мир живых, не дают взлететь окончательно в небо, где меня поджидают проснувшиеся птицы. Я снова падаю вниз и цепляюсь онемевшими пальцами за асфальт. Помни, кто ты! Помни, что у тебя есть цель! Не смей уходить, не смей растворяться! Не смей прощать! Тебя зовут Тера, Тера Ли, и ты умерла, кажется, это было сегодня, или уже вчера? Или несколько дней назад? Чёрт, время, оно… совсем потерялось… Тера, ты должна найти Эйдена, должна рассказать ему, что твое тело в парке, и… что ты очень любишь его… Пусть он не плачет, пусть не страдает, скажи ему, что будешь приходить к нему во снах, и всегда беречь его от мрачных мыслей… Боже, это невыносимо!
Я буквально ползу по дороге, потому, что ветер стремится унести меня в высь вместе с листьями, а я должна дойти до дома Эйдена. Тера, ты Тера Ли, не забывай своё имя, даже если все забудешь, даже если окончательно потеряешь счет времени, и безумие овладееет тобой, помни свое имя и… Эйдена, и иди вперед!
Я словно чувствую силы, они притягивают меня к земле, я встаю на ноги и уже просто иду, и чем сильнее моя злость и отчаяние, тем более материальной я становлюсь, более тяжелой, и ветер уже не может подхватить меня!
Я помню прошлое Рождество, когда мы сильно повздорили, мне казалось, что я не существую для него. Что я гребаный кусок обоев на стене! Он всегда обнимал меня, но смотрел куда-то мимо, он говорил какие-то важные слова, но бесцветно и машинально, он замкнулся в себе на какое-то время, и вот я не выдержала. И это были праздники, все вокруг дарили друг другу подарки, проводили время с семьями, а Эйден сказал, что хочет уехать на пару дней, просто уехать и все тут. И на мои вопросы он не хотел отвечать. Это стало последней каплей, я решила, что нам лучше расстаться, ведь всё напоминало какой-то до боли знакомый сценарий очень плохого фильма. Только сейчас я понимаю, какой глупой была тогда! Ведь у него был такой период, когда он хотел побыть с собой наедине, а я всё истерила и истерила, как заведенная. Я требовала, ругала его, кричала. И вот он первый раз ушел! Дверь за ним закрылась, и я осталась одна в пустом доме. Наше расставание длилось неделю… самую долгую неделю в моей жизни…, я ждала звонка, но он не звонил. Я ждала сообщения, но не писал. Я выпила ни одну чашку кофе, я скурила все сигареты, но он так и не появлялся, и только когда я поняла, что это может быть навсегда, меня охватила паника… и я позвонила ему сама… Надо было ценить каждую минуту, что мы были вместе, ведь столько всего произошло за эти два года, и не всегда хорошего, но я уверена, что ты любишь меня всем сердцем, как и я тебя…Эйден. И вот смерть разлучила нас, казалось, так много времени еще надышаться…Исправить какие-то ошибки, всё изменить! А я уже не смогу взять твою руку, этого больше НИКОГДА не будет! Мне страшно. Если ты сможешь услышать меня, мне так страшно… просто невыносимо, и я не знаю, что же дальше будет, и будет ли? Мысли о тебе не дают мне уйти. Я бы хотела сказать тебе, как сожалею обо всех наших ссорах, о том, что, порой, была невыносимой и заносчивой, но я не переставала ценить тебя ни секунды! Я бы хотела сказать тебе, что целый мир был заключен для меня всего в нескольких твоих словах: «Я очень люблю тебя, я всегда ждал такую, как ты!». Ты был моей вселенной, тем лучом надежды в такой серой и неприглядной жизни. Я только прошу, не плачь, когда будешь хоронить меня, ведь я буду всегда жить в твоем сердце, в самом укромном его уголке. В воспоминаниях твоих, и наших совместных фото. Я всегда буду слышать тебя, и бесконечно звать тебя, и, однажды, мы обязательно встретимся по ту сторону реальности, ведь невозможно любить сильнее!
Мягкий свет проникает в меня и сквозь меня. Уже утро, а я прошла всего несколько сот метров. Я вижу себя, свои руки, но проходящие мимо люди нет. Меня не существует, но я всё еще здесь, я никуда не делась, переместившись из одной реальности в другую, я продолжаю параллельно этому миру идти вперед по дороге. И пусть в моем новом теперь нет времени и материальных вещей, а черные птицы преследуют меня своей неугомонной стаей, я знаю, чего я хочу. И я не отступлюсь! Если есть в этом мире сила, способная остановить меня, то пусть она сделает это прямо сейчас, потому что с отчаянием моим растет и мой гнев, и скоро он вырвется наружу! Эти проклятые птицы засели в моей голове, их крики, их перья, почему всё так? Мой труп разложится в корнях деревьев, и я навсегда останусь лишь небольшим куском на шкале времени, всё дальше уходя в прошлое. Это грустная история, но она еще не закончилась, видит Бог, только не так! У нее уже плохой конец, заранее, ведь всё предрешено, только сценарий теперь будет мой, и тот человек, что задушил меня, он поплатится! Только бы выгнать крики чёрных птиц из мыслей моих, только бы тишины минуту, и боль эту унять! Помни, Тера, твой последний шанс на успокоение находится в мире живых, ты не должна уйти, пока не будешь отомщена, похоронена и оплакана! Пока мысли твои не наполнятся благоговением перед прощением, но только месть принесет его, и только она!
Еще несколько метров, всего несколько, и ты увидишь его! Сможешь ли ты как-то донести до Эйдена, что ты здесь? Сможет ли он услышать тебя? Не испугается ли? Эти вопросы и крики птиц готовы вырваться наружу смоляной жижей, готовы превратить меня в чудовище. Слишком сильно я хочу этого, я одержима. Несколько метров, и вы навсегда покинете мою голову. Я лишь хочу обнять его, я лишь хочу взять его за руку… снова…

4.
Чёрная тьма

Мир заканчивается там, где больше нет надежд… Мир падает в бездну, твой собственный мир, в то время, когда весь остальной продолжает существовать. И никому нет дела до тебя, каждый день случаются сотни трагедий. Это обыденность, и это страшно…
Я у дома Эйдена, и если бы сердце мое билось, оно бы сейчас просто выпрыгивало из груди. Я вижу свет в его окнах, а значит, он там. Медленно проплываю мимо деревьев и останавливаюсь у двери. Пальцы мои чувствуют холод дверной ручки, но не в силах сжать ее. И вот отчаяние уже так близко, он рядом, я рядом, и всё тщетно? И тогда я закрываю глаза и просто делаю шаг вперед, ведь, если я призрак, то материальные вещи должны проходить сквозь меня? Но мне страшно осознавать это. Табачный дым, я помню терпкий запах его сигарет. Открываю глаза, и вижу его, он стоит у окна на кухне и курит, вглядываясь в отблески рассвета. Почему он не спит? Потерял меня? Переживает?
 Не терзайся, мой милый, мне холодно под теми листьями и туманом, очень…, но разве могу я заставлять тебя грустить, разве могу я вынести скорби твоей?
 Я приближаюсь вплотную, тепло живого тела проникает в мёртвые вены мои, застывшие черной кровью, причиняя мне неведомую боль, которой никогда не существовало прежде.
О, как невыносимо видеть тебя, но не мочь обнять! Хотеть сказать тебе хоть слово, но произносить лишь тишину. Я плачу невидимыми слезами мертвеца, я кричу беззвучным криком отчаяния. Наверное, я выгляжу очень страшно: белая кожа, растрёпанные волосы… Наверное, это даже хорошо, что ты не видишь меня!
Эйден выдыхает дым и тушит сигарету.
Посмотри на меня, ведь я здесь! Ведь это всё еще я! Помнишь, как я всегда слушала твои истории, как мы хотели однажды поехать в горы, где на вершинах лежит снег, а у подножия цветут цветы? Помнишь, как ты всегда держал меня за руку, когда засыпал? Это же я, Тера! И если ты хоть как-то чувствуешь мое присутствие, я прошу тебя, дай мне знать. Мне невыносимо думать, что ты не слышишь меня, что даже не подозреваешь о том, что случилось со мной. Я знаю, что ты ждешь моего звонка, чтобы помириться, но я уже никогда не смогу позвонить тебе, не смогу сказать тебе, как мне жаль, что я ушла вот так, в ссоре, в злобе, это причиняет мне боль, и в остывших венах начинает пульсировать чёрная жижа, что была раньше кровью. Последнее, что ты побудешь помнить обо мне – это ссора… моё заплаканное, искаженное гневом лицо! Не так я хотела остаться в твоих воспоминаниях, не таким я видела конец нашей истории. Я говорю с тобой, если ты слышишь меня, дай мне знать, мне очень холодно… Он… убил меня…, слышишь? Убил! Я мертва! Ты должен найти меня!
Мгновение тянется вечность, и вот лучи безжалостного рассвета проникают сквозь меня, разрезая, как ножом, несуществующую мёртвую плоть. А чёрная жижа медленно проходит через сердце, пульсируя в венах, разливаясь отвратительным холодом. Я воплощение самой смерти, я не добро, я зло, отчаяние, сгусток гнева. Иначе я бы не осталась здесь!
Услышь меня! Все мои мысли обращены к тебе. Я знаю, ты чувствуешь меня рядом…
И вот он поворачивается ко мне… и улыбается своей прекрасной ясной улыбкой…, его глаза мерцают.
Ты так прекрасен, Эйден! Я всё еще люблю тебя, и буду любить теперь уже всегда, но сейчас я пришла, чтобы сказать тебе нечто важное…
Он протягивает руку и… в меня проникает живая плоть, в меня, сквозь меня, наружу, вырывая сердце, лёгкие, ломая рёбра, заставляя почти кромешно-чёрную кровь вываливаться сгустками изо рта…, я задыхаюсь… Кто это?  Он держит ее за руку, он протащил ее сквозь меня…, он улыбался ей… Кто она? Что она делает рядом с ним?
- Она точно поняла, что вы расстались? – её голос звучит так радостно.
- Не знаю, наверняка будет звонить, как и в тот раз, но меня уже слишком все достало!
«Прошлый раз, как и в прошлый раз? Звонить как в прошлый раз? Это когда мы были в большой ссоре, это когда я задыхалась от слез, ждала его сообщения, когда наступила на горло своей гордости!»
- Пусть звонит. Я возьму трубку, и скажу, что ты давно встречаешься со мной, и пусть отстанет уже от тебя!
«Давно?»
- Ну, перестань ревновать, ты же знаешь, что я тебя люблю, с ней всё было не так, я никогда не любил ее. Я просто не знал, как бросить ее, она всюду следовала за мной? Как собака!
«Собака? Никогда? Эйден, что ты такое говоришь? Ты ли это? Я… не могу поверить. Нет! Замолчи!»
- Сумасшедшая.
- Да, но теперь всё кончено, я спровоцировал ссору, я оставил ее, пусть думает, что мы расстались по ее вине.
- А ты жестокий, - она целует его.
- Просто она, правда, достала меня, вечно несла какую-то хрень про то, что мы будем всегда вместе, про заснеженные горы, что мы должны туда поехать! В горы, представляешь? Какого хрена я там забыл? А ее истерики, что я не обращаю на нее внимания, что я с кем-то переписываюсь, пока она ходит рядом.
- Но ты же, правда, переписывался со мной.
- Да, и это, поверь мне, было очень сложно. Она всё норовила заглянуть мне через плечо и подсмотреть, кому я там пишу?
- Ненормальная.
- Точно, мне пришлось врать ей, что я люблю ее, чтобы она только отстала от меня, и дала мне фору, чтобы придумать, как же бросить ее? Знаешь ли, я не хотел быть козлом, пришлось думать.
- Нет-нет, ты не козел, всё правильно сделал. Вы расстались, она в прошлом, похоронена там, теперь ты имеешь право встречаться со мной безо всякой лжи.
«Похоронена?»
Он снова обнимает ее и целует, а я чувствую, как кровь неудержимыми потоками заливает мое пальто, оно уже почти полностью чёрное от нее… Моё сердце кусками вываливается из меня, я слышу это клокотание жижи, я чувствую, как трескается моя кожа… Я осталась здесь, чтобы сказать тебе, как ты важен мне… Чтобы ты нашел меня и похоронил, чтобы слёзы твои залечили мои раны, чтобы я могла уйти, или невидимой дымкой укрывать тебя… А вместо этого, ты вырвал мое мёртвое сердце, и сейчас пожираешь его вдвоем с этой ведьмой, которая наверняка не хотела бы оказаться на моем месте, ни за что не хотела бы быть мной!
Мир заканчивается там, где больше нет надежд… Мой мир рухнул в ад, в моих внутренностях острым лезвием вырезают слова, что он сейчас произносит ей… Ей… кто она? Давно… Был рядом со мной, а потом шёл к ней… Был рядом, я говорила, как сильно я люблю тебя, а ты писал это ей… Был рядом, но всеми мыслями с другой… Зачем всё это? Вернулся, был добр ко мне… Зачем? Я не часть твоего мира, никогда не была, и уже никогда не буду… Какой образ я создала? Ты думаешь, что пощадил меня, скрыв от меня правду? Но сейчас я слышу ее, ты этого не знаешь, но я слышу ее, и истекаю своей остывшей кровью от каждого твоего слова! И это сейчас больнее, чем наживую вырвать себе сердце… Ты думаешь, что был добр ко мне, только лишь потому, что был рядом? Делал мне одолжение? Жалел меня? А в мыслях проклинал, и знаешь, что? Твое проклятие сбылось, меня убили! Тот мужчина задушил меня в парке! Слышишь меня, предатель?! Я кричу, до хрипоты, до трещин в губах, до хруста в челюсти… Но крик мой беззвучен. Я бы схватила ее за волосы, и лицом о стену, чтобы ее кровь текла, а не моя, но пальцы мои не в силах сжаться на живом человеке! Я бы вырвала его сердце, как он мое, и раздавила бы его, мерзкое бьющееся сердце предателя, только есть ли оно у тебя? Есть ли у тебя сердце, снисходительный ты мой? Я мертва, лежу там в холоде окоченевшим трупом, а ты обнимаешь свою новую любовь… любовь… смешно, ты не знаешь, что это такое, никогда не знал! Тебе интересно, где я? Интересно, что со мной? С тем человеком, которого ты называл родным еще пару дней назад? Хочешь знать, что со мной сейчас происходит? Тогда протри глаза, ибо я перед тобой, с дырой вместо груди и осколками ребер – это всё, что мне осталось, от вырванного сердца. Не нравлюсь я тебе такой? А какой ты хотел меня видеть? Какой я должна была быть после того, что я узнала? Я чудовище! Из бестелесного призрака я превращаюсь в монстра, и гнев мой и ненависть кормят меня, я упиваюсь ими, как и безумием своим.
Я уйду? О нет, любимый мой, я буду висеть над кроватью твоей, под самым потолком, чтобы кровь моя смоляная на тебя капала изо дня в день! Я буду лежать кусками в выдвижных ящиках твоего рабочего стола: в самый верхний мы положим куски сердца с пульсирующими опарышами – это моя любовь к тебе, береги ее, так она теперь выглядит, да. А в самый нижний – глаза! Просто вырежем их из черепа и бросим туда, чтобы тьма вечная – было единственным, что я вижу. Не ваши счастливые лица в день моих похорон, не семейные фото и ее улыбка, а тьма густая и зловещая!
 И я буду везде следовать за тобой без сердца и глаз, привязанная цепью твоего предательства: мёртвая и страшная. И говори больше про меня, про нас, рассказывай, какой плохой я была, это будет питать меня, поливать мою кожу кислотой, пока она окончательно не слезет, оголив иссохшие мышцы, пока я не взвою так, что вопль мой в материальный мир проникнет, и оглушит вас, заставит трепетать от ужаса. И если ты скажешь, узнав в этом чудовище меня, что хотел как лучше, то ей-богу, беги так быстро, как только умеешь, изо всех сил, потому, что я догоню тебя и сожру, вместе с костями и внутренностями… Потому, что мне больше не нужна твоя ложь!


Глава 4.4
Рефлексия.

Тишина режет воздух ножом. Она утраивает все звуки и разносит меня на куски.
Нельзя упускать ни один момент тишины и одиночества, в них я люблю бездыханно валяться на полу, пока мой потолок ещё не совсем заплёван. Это может длиться день, два, три...
В первые сутки я начинаю бродить по закоулкам своего сознания вдоль и поперёк, искать ходы-выходы, с криком немым падать на колени, руки кусать до крови -не больно.
Не больно…
Мне не больно.
Истерика - это тяжелые, рваные тучи вперемешку со снегом, посреди чистого неба. Сначала солнце светит ровно и спокойно, но постепенно эта чернота заслоняет свет, сгущается над головой, но солнце всё ещё продолжает светить.
И вот оно скрылось, повсюду поползли тени, и завеяло холодом... В этот момент можно увидеть, что происходит вокруг. Это и есть второй день.
В нём всё опять... опять...опять… Всё опять мечется внутри и я не могу ухватиться ни за радость, ни за боль. Прямо пропорционально моей способности говорить об этом, слова путаются, словно столетняя паутина. Всё давно загнивает во мне... Я бы могла рассказать о моём бесконечно любящем сердце, например. И о том, сколько во мне небесной нежности.
И как это всё вмиг превратилось в гниющую раковую опухоль, которая сжирает по кусочку от меня каждый день. Я проигрываю себе всё снова и снова.
Остановить.
Внутренний диалог.
Уже не получается.
Я хочу понять, когда это началось??
Я вижу, как пылинки плавно ложатся на поверхность моего стола.
Телевизора.
Лампы.
Часов. Я вижу, как плавно засыпает день, закрывая своими полотнами мне глаза, уводит за собой во тьму.
За горизонтом виднеется финал - третьи сутки бесконечного падения на самое дно своей заплаканной души.
Нельзя спать. У меня гость. В этот миг комнату озаряет бело-синим цветом, рассыпанным калейдоскопом на стене, таким ярким, что хочется немедленно отвернуться и закрыть глаза.
Одиночество приходит ко мне стройной длинноволосой девушкой со светлыми глазами. Она появляется, как тень на стене, издалека кажется, что это силуэт женщины преклонного возраста, но она подходит ко мне ближе, и я едва начинаю различать нетронутые возрастом черты лица.
Она светлая. Она печальная. И то и другое вместе.
Самое настоящее одиночество, облачённое в серое пальто.
Чёрные птицы кружат возле её груди и плеч.
«Ты ненастоящая, тебя нет, тебя нет...»- шепчу я ей, сквозь слёзы.
Она совсем не слышит меня. Она...
Она настолько жестока и равнодушна в своих намерениях, что моё удушающее чувство безысходности доставляет ей только наслаждение. И она подходит ко мне. Нет, она не просто подходит, она уже внутри меня...
Она разливается могильным холодом по моим венам и мышцам, отчего их сводит беспощадной судорогой! Где-то, чуть выше рёбер, я слышу её затяжной голос, он гремит внутри меня, как старый дверной засов, бесконечно повторяя - «Мне очень холодно, Лилит... Боже мой, как же холодно...»
....
Толчок в спину. Я снова падаю в никуда и... Открываю глаза.
Я спала? Я всё это время спала?!
Моя привычная комната, с привычными наглухо зашторенными окнами. Я украдкой взглядываю на стену, с ужасом жду, что найду там следы моего ночного гостя, но всё напрасно - ничего нет.
За дверью я уже слышу, как ругаются мать с отчимом. Как же быстро этот ублюдок почувствовал себя хозяином в доме! Но мне плевать сейчас на них, после ночного кошмара по моей спине струится липкий пот и единственное желание на данный момент - это поскорее принять душ и пойти в школу.
- О, погляди на свою дочь! С утра уже выглядит, как проститутка!!! - орёт отчим.
- Не трогай мою дочь, подонок! - ругань продолжается, но я уже не слышу их.
В моей семье даже в душ утром не так-то просто попасть, не получив при этом пару упрёков или оскорблений. Если честно, я привыкла к этому и чаще всего просто не замечаю нападок отчима, игнорируя их и мысленно переносясь в совершенно другое пространство.
Но ведь самое худшее в этой ситуации - это то, что я ПРИВЫКЛА к этому.
Привыкла к тому, что он ежедневно повторяет мне, насколько я никчёмна и совершенно бесполезна в этом доме, что у меня нет никакого будущего и многое другое.
Вкупе, это всё укладывалось в моей голове слой за слоем, пока груз от невысказанных обид не переродился в страшного монстра, который стал каждую ночь нашёптывать мне -
"убей себя, убей себя... Ты ничтожество!". Голос в моей голове иногда удваивался, а иногда и утраивался, что совсем не оставлял мне шансов пережить темное время суток в здравом уме.
После таких тяжелых ночей, утром я подолгу перебинтовывала свои руки, напрочь изрезанными канцелярскими ножами, точилками и лезвиями. Не могла же я демонстрировать это в школе, меня бы быстренько упекли в дурку. В принципе, это было бы всяко куда лучше, чем жить под одной крышей с тираном и с матерью, которая трясётся над каждым его словом и готова простить ему любые издевательства, которыми он изощрённо пытает меня каждый божий день.
Я не была счастлива ни минуты в этой жизни, поэтому и умирать мне не особо страшно. Нет ничего, что могло бы задержать меня в этом мире или хотя бы дать почувствовать себя чуточку лучше....
Но и это меня сейчас не волнует. Меня волнует эта странная девушка в сером пальто, явившаяся ко мне ночью. Что-то в ней было такое тревожное... Понять бы, что?
Как же её зовут?...

5.
Противоположность.

- Эй, Лило! Лило, мать твою, проснись!!! - слышу звонкий голос в трубке, - Лило, просыпайся же ты, в школу опоздаем! Я уже вышла из дома и направляюсь к тебе! Ты просто не представляешь, что я тебе расскажу!
Это Ава Лэсли.
Моя единственная подруга и полнейшая противоположность меня.
У неё ярко-рыжие волосы, отменная фигура, правильные черты лица, обеспеченные родители и, конечно же, огромный особняк с двумя бассейнами. При всём изобилии жизни, она достаточно скромна в своих запросах, стараясь не упоминать лишний раз о семейных богатствах.
Для Авы важнее другое - все парни из нашего окружения ни за что не упустят момента щедро насыпать ей тонну комплиментов в уши, что, судя по всему, ей нравится, по этой причине популярность у мужского пола- это уязвимое место Авы, а самый жуткий её кошмар - потерять эту самую популярность.
По школе мы всегда ходим вместе, сидим за одной партой и, конечно же, живём в паре кварталов друг от друга, большую часть внешкольного времени мы стараемся проводить тоже вместе, поэтому я знаю каждый её изъян и все её страхи.
Но она доверяет мне, зная, что с моим угрюмым внешним видом и образом жизни, мне никогда не встать вровень с ней. Мне и не очень-то хотелось, хотя бы потому, что мои мысли обычно блуждают по тёмным закоулкам моего воспалённого сознания, не желая видеть яркого света.
Мне достаточно общения с ней, чтобы не чувствовать себя законченным отшельником.
- Лило, пожалуйста, проснись! Мы итак опаздываем!- так меня называет только она, мне не очень-то нравится, но я уже привыкла.
- Слушай, можешь пойти без меня? Я приду ко второму, обещаю.
- Ты с ума сошла?! Первым уроком история! Эта старая маразматичка сожрёт тебя с потрохами, если ты не придёшь. И потом, ты итак в последнее время сама не своя, что с тобой происходит, может расскажешь? - верещит она.
"Я хочу умереть, Ава! Неужели, ты не видишь?!"- хочется крикнуть ей в трубку, но вместо этого отвечаю, - подождёшь меня во дворе? Я хотя бы умоюсь...
Быстро сворачиваю одеяло в комок и бегу в ванну.
Дома никого. Странно.
Идеальное утро, чтобы уйти из жизни...- промелькнуло в голове... Нет. Не сегодня. И не так.
У меня совершенно не осталось времени на макияж и причёску, поэтому я собираю волосы в хвост, переодеваюсь, хватаю рюкзак и пулей вылетаю на улицу. Там меня уже ждёт Ава с недовольным лицом.
- Да, да, я знаю, да, мы уже немного опоздали, ну, прости!- целую её в щёку.
- Ужасно выглядишь, если честно... Опять не спишь? Всё пишешь по ночам в своих дневничках? Опять о Хью? М? М? - ехидно улыбается она, щекоча меня за правый бок.
- Отстань... Настроения нет. И сна тоже...
- Лил, ну, что с тобой происходит, на тебе же лица нет. Хочешь сегодня посидим в кафе, поболтаем, выпьем наш любимый смузи, заодно расскажешь всё своей подруге?
- Не знаю, Ав... Стоит ли?
- Конечно, стоит, о чём речь?!
Я молчу.
Потому что знаю, что уже ничего не имеет смысла.
Спасение утопающих- дело рук самих утопающих.
И меньше всего на свете я хочу, чтобы ты, моя милая подруга, была погружена в пучину моего стремительного саморазрушения...
- Послушай...- говорю я ей.
- Ам? - отвлекается она от мобильника.
- Послушай... Тебя когда-нибудь терзали кошмары? Ну, знаешь, такие реальные, что ты совсем не понимаешь, где сон, а где - реальность?
- Не-а...- она вновь переводит свой взгляд обратно в экран телефона.
Дело всё в том, что я, конечно же, люблю её, но почему-то не могу поделиться с ней своими переживаниями.
Даже не могу представить себе её реакцию, когда скажу, что покончу с этой жизнью через пару недель...Недель ли? Дней? Часов? Я не знаю.. Не знаю...
Не знаю, зачем я спросила её об этом, заранее зная ответ.
Таким жизнерадостным и светлым людям чуждо пограничное состояние, когда есть жизнь и, когда есть смерть.
И, когда есть ты - измученный и раненный, на перекрёстке всех возможных граней, готовый стереть себя с лица земли в любой момент.
Таким людям, как Ава, к сожалению, или, к счастью, никогда не
узнать чувство полнейшей отрешённости, когда ты совсем уже давно не ты , потому что из тела твоего, через грудную клетку, вытянули ржавыми щипцами всю душу, а остатки зашили тупой и не менее ржавой иглой.
Лучше тебе не знать этого, Ава...
Лучше не знать никому...
Говорят, противоположности сближаются и мы явно живой пример этому.
Иногда совершенно не понимаю, почему она дружит со мной, но в тоже время просто обожаю во время школьных обедов сесть напротив неё и слушать бесконечный трёп о шмотках и новинках в мире моды.
Я, вроде бы, в этот момент слышу её, но одновременно улетаю куда-то совершенно далеко-далеко...
И на мгновение мне становится уютно и спокойно.
Её жизнерадостный и задорный голос всегда вселяет в меня надежду.
Надежду на то, что моя жизнь однажды тоже может стать такой же весёлой и беззаботной, как у неё.
Но нет...
Меня зовут Лилит Крамер и мне всего лишь 16 лет,
а я чувствую, что будто все 70...
И это всё, что я могу рассказать о себе при встрече с новым человеком. Мой голос очень тих, несмел и обычно робок. Тусклый огонёк в моих глазах иногда отдаёт зелёным оттенком.
Я - противоречие многогранности и
молчание уже бесцветит мне губы...
Я тоньше лунного света.
Я длиннее длинной депрессии.
Я - моя жизнь, без меня.
Я – это я.
Точка.
Анемичность стен и потолочный суицид.

5.5.
Когда во тьму падают черные птицы

Когда во тьму падают такие же черные птицы, она наполняется их жалобными криками. Я ничего не слышу более, кроме этих самых криков. Все рассуждения о ценности, о важности, о воспоминаниях, они рассыпаются в прах, если ты был способен любить, то теперь внутри только могильный холод. И не исправить это ничем, потому, что есть вещи, которые невозможно изменить. Я сгнию там…, в ворохе опавших листьев, и черви будут грызть плоть мою, оставляя меня все дальше в прошлом, пока ты будешь улыбаться ей. Ты думал обо мне? Хотя бы одну минуту, одно мгновение, после того, как ушел? Думал, что со мной будет, если я узнаю о твоей лжи? Что будет с моим бедным сердцем? Или же тебе нет до этого дела? Пока я запоминала в тебе все самое лучшее, ты решал, как избавиться от меня, ведь я мешала твоему счастью… Я была всего лишь проблемой. Представляешь, а я даже после смерти помнила о тебе, настолько сильна была моя любовь… как же это смешно! За моей спиной разворачивался целый мир, другой мир, который был совсем мне неведом, а ко мне не проявили даже каплю уважения, каплю смелости, чтобы сказать мне правду… Какова она правда, Эйден? Какова она в твоем понимании? Наверное, ты думаешь, что делал все правильно, действовал, исходя из обстоятельств, только я не обстоятельство, я живой человек, я целый мир, вселенная, бесконечный космос, который ты засунул в банку и забыл. Заставь теперь забыть меня, вынь это из меня, иначе, я клянусь всеми светлыми воспоминаниями, я найду способ достать и твое сердце!
Когда во тьму падают черные птицы - это означает лишь одно - они больше не могут летать, они… мертвы…
Я лежу на крыше его дома и смотрю, как день сменяет ночь, как звезды рассыпаются надо мной тысячью галактик. Этот мир будет все так же существовать, ведь никому нет дела до какого-то разбитого сердца, когда столько трагедий происходит каждый день. Кто-то теряет детей, кого-то съедает болезнь, а я была еще относительно счастлива, потому, что жила в неведении, и умерла в нем же… Раствориться бы мне в тишине и улететь с теми птицами, но я предпочла доползти до тебя, как раненное животное… и что я узнала? Что ты будешь только рад моей смерти, ведь это означает одно – я больше не помешаю тебе… Ты будешь счастлив теперь? Ох, какой же ты подлый! Ты выставил меня сумасшедшей перед своей новой женщиной. Чтобы вы вдвоем радовались избавлению от меня. Я ваш общий враг, я проблема. Но я не была врагом тебе, никогда! Ох, если бы у меня были руки, я бы вцепилась в глотку твою, и тогда бы посмотрели, как визжала бы твоя новая любимая, охваченная ужасом. Ты хотел выставить меня чудовищем, неуравновешенной психопаткой, так почему тогда я должна была бы вести себя иначе? Вгрызться бы в артерии и вены твои, чтобы утолить жажду боли. Я хочу, чтобы тебе было больно, как мне сейчас… Когда я разлагаюсь и захлебываюсь в ненависти своей! Я хочу, чтобы тебе было невыносимо больно, лжец, чтобы ты каждой клеткой прочувствовал всю низость своих поступков, чтобы ты до капли испил отчаяние! Я хочу, чтобы ты узнал, каково это быть мной, слышать эти слова, узнавать сокрытую истину! Давай, солги ей, что будешь любить ее всегда, что искал такую как она всю свою жизнь, что она дорога тебе, лги тысячи раз, а потом брось подыхать в канаве, посыпая проклятиями! Чем я хуже? Почему именно я заслужила это? Если существует предел, то это он! Нет избавления, ни в забвении, ни в смерти, и я молюсь неведомым мне богам, молча, посылая свои мысли во вселенную: «Избавьте меня от этой тьмы, пока я сама ей не стала, не переполнилась до края, и щупальцами не поползла душить все живое! Я была доброй… была…, но меня предали, убили, оболгали…, я была…, и теперь меня нет!»
Что остается после любви? Во что она превращается, если ее вырвать из сердца? Если ее облить грязью, истыкать иголками и подвесить на крюк? Она выпустит щупальца, она превратится в ненависть, которая заполнит всю пустоту… Я чувствую это, как трескаются мои вены от черной жижи, как она течет по крыше вниз, и маслянистыми нитями свисает до самой травы… Я не сопротивляюсь этому превращению… Я больше ни во что не верю. В справедливость, в преданность, дружбу, любовь… Ты был для меня всем, я сама виновата, что столько смысла вложила в тебя, ведь ты не просто ушел, ты убил во мне все светлое, и сейчас я пульсирующий сгусток боли и обиды. И всё, что я хочу – это, чтобы ты гнил рядом со мной в том ворохе прелых листьев, ведь ты клялся мне в любви до конца, так вот он конец, он настал, а ты все еще жив! Не пришла ли пора сдержать свои обещания? Отдать долг?
Я улыбаюсь, и лицо мое так же трескается от этого звериного оскала. Я монстр, холодный, мёртвый, наполненный пустотой и злобой. Ох, что вы - что вы, не прерывайте своего праздника жизни, своих счастливых минут, не ищите меня и не пытайтесь понять, что со мной стало, ведь я рядом, я впитываю каждую секунду вашего лучезарного счастья, вашей радости на моих похоронах, и трансформирую их в обратную силу, которая ворвется в вашу жизнь безумием и отнимет ВСЁ, чем вы дорожите! Меня некому судить, меня уже приговорили, заранее к этим мучениям, и если есть на свете какая-то высшая справедливость, то сейчас она медленно течет по венам моим чернотой, заполняя мое бесплотное тело, эту проекцию. Вы встанете с утра, и будете готовить завтрак… она будет, конечно же, она… любящая женщина достойного мужчины, без тени сомнения в своем избраннике, ведь ради нее он такой милый… А я буду рядом, сидеть за вашим столом, и из моего рта будет течь эта безысходность, кромешно черным маслом на белоснежные поверхности. Вы будете лежать на кровати, обнявшись и улыбаясь друг другу, а я прилягу на краю, ледяным холодом мертвеца. Я знаю, что вы будете чувствовать мое незримое присутствие, знаю, что не поймете, но каждый фотон света я буду превращать во тьму, частица за частицей, пока он полностью не исчезнет для вас. Пока ты, Эйден, не умрешь мучительной смертью, как я, твоя преданная любовь, твоя радость! Улыбайся, мразь, до последнего, смейся, радуйся, дари ей цветы! Если у меня когда-то будет могила, я приглашу ее туда, в мой новый дом, такой же безмолвный и холодный, как и я. Пусть она прочувствует весь тот ужас, что испытала я, пусть она увидит, каково это умереть так рано, умереть преданной, умереть раньше физической смерти, в сердце того, кого ты любил больше жизни, и гнить там вместе с черными птицами. Я никуда не уйду, теперь уже точно, у меня есть смысл, и лучше вам не знать всю глубину боли моей!
Когда во тьму падают черные птицы, они становятся частью этой тьмы….

6.
Анабель.

Тик-так, время вставать.
Ленивые выходные в королевстве сахарной ваты и пони. Анабель, такое прекрасное имя. Анабель была любима матерью, как самое светлое дитя, Анабель верила в любовь, в принцев, в сказки, росла хорошей девочкой, училась лучше всех в классе и носила роскошные волосы. Анабель и ее розовые пони. Анабель и ее маленькие тонкие пальчики, играющие на пианино нетленную классику, неловко, неровно, но так настойчиво. И все в восхищении хлопали в ладоши. И мать гордилась ей, покупала ей такие же кукольные платья, водила на уроки рисования и музыки. Только Анабель умалчивала, как ненавидела все это, и свою настойчивую мать, которая упорно хотела идеальную дочь, которая деспотичной любовью своей душила ее.
Сахарная принцесса играет ту же мелодию и тринадцать лет спустя. Анабель все та же, Анабель вызывает восхищение. Носит светлые платья, распущенными волнистые светлые волосы, ангельскую улыбку и… комок чёрной слизи внутри. Анабель улыбается, а слизь внутри клокочет, Анабель переворачивает ноты, а тьма сама поёт под сердцем у нее… Анабель привыкла, что в ее королевстве все пони привязаны, а вся вата принадлежит ей. А теперь Анабель решила, что эта новая игрушка по имени Эйден тоже будет ее. Она могла выбрать кого угодно, эта прекрасная принцесса, но ей приглянулся он, ничем не примечательный принц без коня, бесконечно рассказывающий сказки. Была лишь одна маленькая проблемка – живой человек, который любил его, и, который, не подозревая об ее существовании, делил с ним свои мысли и будни…
И вот, все замки в голове построены, все будущее расписано, и эти тонкие пальчики уже стучат по крышке моего гроба. НИКТО так сильно не желал, чтобы я исчезла, умерла, растворилась. Никто, кроме этой принцессы, даже Эйден. Нет, она не убивала меня, но лучше бы убила, ведь, что может быть страшнее, чем быть похороненной заживо, задыхаясь в тесном гробу? Пока оттуда, с поверхности, доносятся звуки веселой музыки, там праздник, в королевстве сахарной ваты и розовых пони, там мои похороны. Заранее! А я кричу, я задыхаюсь, но НИКТО меня не услышит, сделают музыку погромче, чтобы вопли мои навсегда канули в Лету! Анабель старательно затирает воспоминания обо мне, Анабель и ее комок тьмы очерняют меня, все поступки мои, все слова мои, все чувства к нему… Я мертва всего несколько дней, но уже стала той главой жизни, что стыдно вспоминать… Я мертва всего несколько дней, а уже выгнила в его душе, разложилась на атомы… И они вдвоем хохочут, обсуждая какие-то моменты, связанные со мной, называют меня сумасшедшей. Ах, бедный Эйден, какой же ты был несчастный со мной, да? Засыпал рядом, держа руку мою, и был несчастен? Целовал меня и думал, как бы избавиться от меня? Я так сочувствую тебе, любовь моя. Вот, держи мое сердце, зачем оно мне? Вместо него теперь во мне пустота!
Я рывком раздираю свою рассыпающуюся плоть, ломая ребра, чёрная жижа течет на скатерти, прямо на стол, на котором я сижу. Она заливает все вокруг, белые кроссовки Анабель, ее светлые джинсы… А Анабель заходится звонким смехом принцессы и ест оладьи с черникой, которые все уже забрызганы моей гнилой кровью.
Я вынимаю сердце и кладу его рядом с Эйденом, копающимся в своем телефоне.
Забирай его, слуга принцессы, можешь сожрать его вместе с ее оладьями, на вкус оно точно такое же, как это дерьмо! Как ты, кусок подлого дерьма! Не слышишь меня? Не видишь меня? А жаль!
- Ты представляешь, - прерывает ее щебет Эйден, - Лора пишет, что Тера пропала, телефон у нее отключен, она не появлялась в сети несколько дней. Лора заходила к ней вчера, но ее не было дома. Может, что-то случилось?
- Ой, да брось, вы поссорились, она корчит из себя жертву, хочет тебя вернуть.
- Может, всё-таки стоит проверить, у меня же есть ключи!
Лицо Анабель искривилось и едва не выдало чёрную слизь внутри нее.
Тик-так, Анабель, время быть собой, время снять маски! Я наклоняюсь к ней, мои волосы волочатся по черничному варенью на ее оладьях. Время показать свою сущность, лживая принцесса!
- Я не намерена это терпеть! Она просто хочет выманить тебя к себе домой, не смей туда ходить!
- Хорошо, как скажешь, - тон его спокоен.
Взгляни на свою принцессу, Эйден! Оторвись от экрана телефона и посмотри на нее. Её лицо перекошено, а глаза полны ненависти – ненависти ко мне! За что? Что я вам сделала? Что я сделала ей? Дай ей лопату, и она сама закопает мой труп, чтобы ты больше никогда не видел меня, и даже не знал место моего захоронения. Дай ей пилу, и она сама расчленит меня, на кровавые куски и скормит своим пони. Ты дурак, раз не различаешь это чудовище внутри нее!
Я смеюсь, но чёрные птицы вторят мне за окном, нарушая сказочную, солнечную идиллию. Они теперь часть меня, и только они выдают мое присутствие, присутствие чего-то мёртвого и потустороннего в королевстве сахарной ваты. Прошу вас улыбайтесь, продолжайте непринужденно пить чай, я всего лишь умерла, какая малость! Нет-нет, не прерывайтесь, и даже не пытайтесь понять, каково это, когда тебя убивают, и какова на вкус ваша правда!
Эйден тянется за сахарницей и задевает чёрное сердце на краю стола, оно падает на пол, и всё внутри меня замирает.
Здравствуй, пустота, поговори со мной, только ты и осталась у меня, только ты тянешь ко мне руки свои плети. Обними меня и не дай отчаянию превратить меня в призрака вне времени. Обними меня, мне так больно! Невыносимо больно от каждого их слова, от этих счастливых улыбок, от запаха ее роскошных волос. Если существует сила, что во сто крат злее всего этого, пусть она заставит их заткнуться, пусть она закроет ее рот, я больше не хочу слышать и слова! Я больше не хочу слышать ее смех! Они все должны страдать! Каждую минуту своего существования, проклиная то, что до сих пор дышат! Обними меня, ибо отчаяние мое велико, оно уже часть меня, шепчет мне на ухо, и заставляет истекать застывающей гнилой кровью.
Тик-так, Анабель! Время вставать. Из могилы моей безымянной, из еще такого близкого прошлого.
Тик-так, время играет против тебя. Для меня его не существует более, а вот ты бойся, ведь оно сближает нас, и скоро ты будешь чувствовать эту нестерпимую вонь от моего разложения. Ты любишь чернику? Что ж, я тоже. Для тебя я надену лучшее свое черничное платье, пышное, как в твоем детстве, принцесса, и встану в нем на пороге, истлевшая до самых костей. И никуда тебя не отпущу, пока ты не сгниешь вместе со мной, мразь!

6.6.
Транквилизатор(ы).

Я лежала в ванной, мне слышалось, что за стеной кто-то тщательно затачивает ножи. Этот звук сопровождался завыванием и свистом ветра, порывы которого, то периодически утихали, то становились громче и сильнее.
Всё вдруг затихло.
И в этой тишине, еле слышно играла мелодия из детских шкатулок с миниатюрными балеринами. Где - то я слышала этот мотив...
Я всё силюсь вспомнить, но стоило мне только приложить ухо к стене, как меня резко оглушил жалобный крик молодой девушки.
Это всё там же: за стеной!
Страх мгновенно окутал моё изменённое сознание, но тело оставалось неподвижным.
Там может быть целая Вселенная! Целый другой мир и путь к ней преграждал только этот страшный ветер , вперемешку со скрежетом металла.
И она.
"Кто ты?" - спрашиваю я, и начинаю царапать стену в ванной ногтями. Мне нужно пробраться туда, я хочу знать, зачем она является ко мне!
Вода стала наполнять пол в ванной настолько быстро, что я начала отчаянно хватать воздух ртом, лишь бы не задохнуться.
Только зачем...?
Мои пальцы в крови, но я не чувствую боль, только продолжаю отдирать куски штукатурки от стены, оставляя на ней ошмётки своей кожи.
"Кто ты?!" - почти кричу я, хватая себя за голову.
Вода уже почти дошла до бортиков ванны, с каждым сантиметром становясь всё чернее и чернее.
Крик девушки повторился, но на этот раз внутри моей же головы, от чего я в мгновение прекратила любые свои действия, уставившись в стену.
Я боюсь пошевелиться, вдруг она меня снова увидит?
Или услышит? Как она меня находит!?
Кем она себя возомнила, что может вот так запросто залезть ко мне в голову?!
Вода неожиданно стала багровой, превращаясь в тяжёлое месиво, сжимаясь ровным кругом, вокруг моей талии.
"Лилит.. Ли-ли-т...." - её злобное шипение эхом отдаётся у меня в голове.
Мне становится невыносимо холодно.
Так холодно, будто меня только что положили в гроб и зарыли в землю самой поздней осенью, которая всегда полна ливнями и ветром.
Дождь заливает землю, а ветер разносит это на много миль вокруг, тем самым, делая почву мягкой.
И вот она, мутной жижей стекает в мою единственную обитель, обволакивая толстым слоем пронзительного и леденящего.
Это так холодно, что зубы мои стали отбивать чёткий ритм, остановить который я была не в силах.
Безысходность побеждает меня, втыкая в болезненные точки моего тела, шприцы с транквилизаторами.
И после, мне остаётся только смириться и пустить в свою кровь настоящее безумие. Разлить это сумасшествие, в последней стадии, в каждый уголок моего тела, дать всецело поглотить мозг.
Я безумна? Если я безумна, то откуда эти каштановые волосы, клочками выплывающие из воды?
-Лилит!!- молнией пронеслось около правого уха, - Лилит!,-
голос снова повторился, но уже с левой стороны.
- ДА КТО ТЫ ТАКАЯ!?? - собственный крик насквозь пробивает мне оба виска.
Мне нужно просверлить себе дырку в башке, чёрт побери, это единственный способ избавиться от неё!
Хватаю с полки маникюрную пилку и начинаю расковыривать ею свой затылок.
Ничего не выходит...
Ничего не выходит!!!
Она становится всё только ближе и ближе!
Я чувствую её присутствие за своей спиной, сопровождаемое тяжёлым дыханием, нацеленным прямо в мою спину.
Я вижу её краем глаза у левого плеча...
- Ты должна понять, они все предают… Они обещают быть рядом, но все предают…
Ты же не предашь меня, Лилит? - её голос стал мягким и убедительным.
- Пожалуйста… Пожалуйста, уходи, мне страшно! - сквозь слёзы отвечаю я.
- Если ты только сможешь пообещать мне... Если ты только будешь в силах сдержать свое обещание... Мы заставим их страдать... Их всех!
- Я не понимаю, о чём ты! Кто ты и кто должен страдать?! Ответь!
- Все рано или поздно предают. Все те, кого мы любим, кому мы верим... Чудовища среди нас, Лилит, они каждый день ходят на работу, они пьют кофе, они разговаривают с тобой... И ты никогда не отличишь их от обычных людей. Я не знала, за что меня убили? Что я сделала тому человеку, кто задушил меня? Что? И лучше бы тебе никогда не
познать насколько велико отчаяние мое! Лучше бы не видеть тебе черноты моей, но ты сама позвала меня... Всей своей болью и одиночеством... И вот я здесь... Не бойся, мёртвые не умеют причинять вред...
- Я сошла с ума! Тебя нет! Тебя нет...? Постой... Мне кажется, я знаю тебя! Ты снилась мне однажды! Но как же так?! Кто убил тебя?! Ответь, я хочу помочь тебе!
- Я плод твоего воображения, твои страхи, твоё отчаяние, и ты сама, не ведая того, звала меня протяжным воем своей погибающей Вселенной... Я услышала тебя, я здесь, и если ты пойдешь со мной, если ты готова заглянуть дальше, ты никогда не будешь одинока, я ... не оставлю... тебя...
- Как тебя зовут?
- Здесь ничего не имеет значения, ни имена, ни воспоминания, я часть тебя, часть каждого, кто в отчаянии кричит в пустоту. Я Тера, и ты должна пойти со мной, Лилит. Ты должна пообещать мне, что не предашь меня! Я так долго искала тебя, идя на твой внутреутробный зов. Никто не видит призраков, если они только не связаны с ними. Ты понимаешь, что это значит, Лилит?
- Н...нет, если честно не очень... Зачем тебе я?! Мне страшно только от одного твоего присутствия! Твоя ненависть несоизмерима. И твой голос гремит внутри меня, будто дверной засов... Тера.. Пожалуйста, скажи, кто убил тебя?
- Ты так же нетерпелива, как и твой отец, так же полна ненависти ко всему живому, но при этом, ты совсем другая. Идем со мной, и я покажу тебе мир таким, каким ты его никогда прежде не видела. И ты более не захочешь умирать! А после... Я расскажу тебе, кто убил меня...
Отец? Она знает моего отца!?
Да что, чёрт подери, происходит?!
Бесконечный поток мыслей неожиданно прервался мерзотным звуком будильника, от которого меня словно толчком в спину, выпихнули обратно в этот ненавистный, материальный мир...
И вот снова - доброе утро нового дерьмового дня! То есть, это снова был всего лишь сон!?
Снова эта девушка, но на этот раз она была реальнее обычного...
Она была внутри моего тела, будто взяла верх надо мной!
Я обязана вспомнить её имя...
Тесса?
Тетта?
Тиффани?
Нет, Боже, как же её звали...
ТЕРА! Определённо, точно, Тера! И у меня ощущение, что она в опасности, и должен быть способ хоть как-то помочь ей! Но она сказала, что она мертва...
Почему же она пришла именно ко мне?
Что я сделала такого? Или не сделала... А что она говорила про моего отца?....
Вопросов было больше, чем самих ответов... И то: очень невнятных, лишённых всякого здравого смысла ответов!
Здравого... А в своём ли я уме?!
Пока я пыталась собрать эти кусочки пазла из своих же сновидений, напрочь забыла про орущий будильник.
"Да, заткнись ты!" - бью кулаком по нему, отчего он с грохотом падает на пол.
-Лилит, просыпайся и иди в школу!- слышу голос матери за дверью.
Школы мне только сейчас не хватало...
Но выбора нет. Я откидываю одеяло и...
вижу на своей простыне клочок волос нежно-каштанового цвета! В ужасе вскакиваю с кровати, прижавшись к холодной стене.
Боже, чьё это!? Откуда это здесь!?
У меня никогда в жизни не было таких длинных волос! И уж тем более такого цвета!
Дыхание сбилось, став свинцовым, волна всепоглощающего страха вновь накрыла меня с головой....
Это Тера...
была здесь!

Глава 7.
Гниль.

Однажды я чувствовала любовь.
Запредельно сильную и красивую, о которой пишут в книгах.
Этой любви посвящают целые главы, наполненной небесной нежностью. Не надышаться, не перечитать.
Где-то в районе пупка, поднимаясь к груди, любовь порождает тепло и трепетание, иногда такое сильное, что кажется, будто можно подняться над Землёй и обнять её целиком.
Но вот она доходит до шеи, сжимаясь узкой петлёй поперёк горла, обхватывает своими щупальцами и не оставляет выбора.
Любовь испепеляющая, о которой после говорят люди с разбитыми сердцами.
Их глаза безвозвратно пустые, уголки рта опущены, улыбка больше никогда не коснётся их.
Они уже потеряли кого-то.
И с той самой потери эта мысль не покинет головы. Очень далеко, в тихом и укромном месте, на самом краю души, ещё теплится надежда, что этот, невосполнимо нужный человек, ещё твой. И сердце его всё ещё бьётся в такт с твоим.
Но нет. Никогда.
Хью...
О, Хью, мой темноволосый принц, с глазами-льдинками.
Я однажды подарила тебе своё сердце, взамен получив зияющую дыру в груди.
Я чувствовала внутри себя счастье и так сильно обжигалась ревностью. Как жаль, что ты не заметил.
Ты даже не обернулся в тот момент, когда каждый твой отдаляющийся от меня шаг, словно молотом бил меня в спину...
Я не виню тебя, нет.
Разве есть в том твоя вина, что я сама себя бросила в жертвенный огонь?
Как сейчас помню нашу первую встречу- ты был такой чудной, пытался всех развеселить, да только кому нужно было веселье в этих местных клубах с грохочущей музыкой, куда все приходят, чтобы залить свои проблемы алкоголем.
И вот я. В пучине своих бесконечных мыслей, с таким же единственным желанием убежать от проблем в семье и точно так же, как и остальные- заполнить внутри себя пустоту алкоголем.
Хоть чем-нибудь.
-Привет...
-Привет...- и наши взгляды в тот вечер не размыкались ни на секунду.
Я стою у порога своего дома с клочком салфетки, аккуратным почерком в ряд встали цифры мобильного, с подписью "Хью".
Помню, милый мой, я с этим обрывком пролежала всю ночь в обнимку, как будто бы бумага может хранить тепло твоего скромного поцелуя, которым ты одарил меня после первой встречи.
Мой прекрасный, я готова была бежать быстрее всех рассветов, лишь бы поскорее почувствовать всей своей кожей твоё присутствие.
На дворе морозная ночь, открываю окно в своей комнате, и вижу тебя под балконом.
Я помню свои холодные ладони лежат на твоих щеках. Они тёплые.
Мне было тепло, когда я целовала твои продолговатые губы.
На утро приходилось размыкать объятия, чтобы никто в доме не заподозрил, что в моей комнате ночует кто-то ещё, а тем более- мужчина!
Я помню - и это всё, что остаётся мне теперь.
Потому что потом, что-то в тебе сломалось. Отдалилось от меня бетонной стеной.
-Я ухожу - говоришь, - нам не по пути с тобой.
А я в этот момент готова прыгнуть в пропасть.
-Пожалуйста, не уходи. Ведь у меня нет никого, кроме тебя....
-Я тебя всё равно никогда не любил - говоришь мне, а я не верю, что это ты.
Нет, нет.
Мой герой, мой любимый, что у нас с тобой пошло не так?
Хотя, нет, не отвечай, я знаю...
Зачем тебе такая сумасшедшая, готовая изрубить себя в любую секунду?
Нужна ли тебе я-потухшая и безжизненная, когда внутри тебя кипит огонь и вся радость мира отражается в твоих глазах.
Я устала. Ты устал.
Я не смею больше держать тебя в задворках своей памяти- тебе не место здесь.
Ты, я знаю, видел, как я загниваю изнутри.
Иногда мне снится, как я вскрываю себе грудную клетку, а там-мрак и гниль.
Разве тебе, сердце моё, будет ли тебе приятно жить в этом тухлом, дряхлом мире?!
Пожалуйста, будь счастлив, а я буду дальше проживать эти сменяющие друг друга, ничего не несущие, дни. Заглядывая в глаза прохожим, чтобы найти хоть частичку тебя. Всё тщетно...
Я закрываю эту главу жизни, я дописываю свой дневник, пусть в нём твоё имя будет последним.
Не плачь обо мне, Хью, меня не будет очень скоро.
Потому что любовь моя превратилась в раковую опухоль, в обезображенный кусок внутренностей, что находится за вторым ребром слева.
Потому что, если мне придётся жить воспоминаниями о тебе, то лучше не жить вовсе...

7. 7
Лилит.

Вчера к Эйдену приходили полицейские. Я мертва уже две недели, и черные птицы скребутся в груди моей. Лора все-таки забила тревогу, и мой дом вскрыли. Посуда, покрытая плесенью, и десятки неотвеченных звонков. Я мертва, а как вы думали? Лора долго плакала, ее сердце чувствует, что случилось что-то ужасное. Единственная моя близкая подруга, прости меня… Не плачь. Конечно, она рассказала об Эйдене, конечно, они пошли к нему. Эйден был бледен и еле складывал слова в предложения, мысль о том, что я все-таки могу быть мертва, напугала его. Да, ему пришлось сознаться, что мы расстались (ну, хоть кому-то поведал правду), иначе он бы не смог объяснить, почему две недели не интересовался тем, где же я? Да, на него пали подозрения, но думаю, это ненадолго. Когда они ушли, он закрыл дверь, сел на порог и уткнулся лицом с ладони, мне даже показалось на какое-то мгновение, что он плачет. Из комнаты вышла Анабель, она слышала весь разговор, но в сердце ее столько льда, что весть о моей возможной кончине только обрадовала ее.
- Не бойся, у них ничего нет против тебя!
- Я не этого боюсь…
- Ну, а чего же? – она присаживается рядом с ним и гладит по волосам.
- Возможно, ей нужна была помощь, возможно, она умирала где-то и звала меня, а я не пришел, и даже не попытался.
- Она в прошлом!
- Да, но не в таком, чтобы умирать! Понимаешь? Я мог помочь ей, и где теперь она? Что с ней?
- Какая разница? Забудь, жизнь продолжается.
- Ты так говоришь, словно уже похоронила ее, возможно, Тера еще жива!
- И что с того? Жива-мертва, какая разница? Ее больше нет!
- Ты с ума сошла? Пусть она исчезла из моей жизни, но это не означает, что она вообще должна исчезнуть, я не хотел, чтобы она страдала, она была мне не чужим человеком.
- Ну и что? Кинешься ее искать? Это бесполезно, ты наконец-то избавился от нее, как и всегда хотел, ты не виноват в ее исчезновении, так что живи спокойно, всё кончено.
Он посмотрел на нее очень странным взглядом, словно увидел очертания того комка черной слизи. Она не милая, Эйден, она не добрая, присмотрись внимательнее, в принцессе целое кладбище тех, кого бы она с радостью похоронила бы!
- Не будь такой жесткой, я и так плохо поступал с ней. Тера любила меня!
- Тера, Тера, Тера, хватит уже о ней, подумай о себе, ты не обязан подчиняться ее прихоти, ты теперь со мной, МЫ пытались ей помочь, но, видишь ли, новость о том, что у тебя давно есть другая, так и так убила бы ее, сам же говорил, так, что ты не виноват.
- Может, она и не хотела ничего с собой делать, может, это кто-то на нее напал? Лежит она сейчас где-то в больнице и ждет, что я ее найду!
Анабель прищурилась, ее тонкие пальчики задрожали.
- Ты теперь со мной, мы все должны решать вместе, МЫ не будем ее искать!
Она встает и спешно уходит в комнату. А там я, сижу на ее туалетном столике, спиной к зеркалу. Анабель садится напротив зеркала, и смотрит на свое отражение сквозь меня. Как жаль, что она не видит меня, не видит моей разорванной грудной клетки, моего белого лица. Бедная принцесса, даже после смерти я продолжаю мешать ей. Домик из печенек не строится, а в колодце из зефирок всплыл внезапно труп, который она так старательно топила. Не отчаивайся, принцесса, ведь я на самом деле мертва, так что бери этого безвольного Эйдена и строй дальше свой замок.
- Чёртова мразь! – она нервно расчесывает волосы, я улыбаюсь, как же она ненавидит меня! Всем свои существом, ту несчастную девушку, которую обманывал ее возлюбленный. Не хочешь ли поменяться местами, принцесса Анабель? Я буду есть оладьи, а ты гнить где-то в лесу. Я обнимать Эйдена, а ты захлебываться в собственной крови. Я смотреть в зеркало, а ты сидеть мертвой рядом со мной. Я уверена, что тебе понравится быть мной, быть тем крюком в воспоминаниях Эйдена, что не дает счастливо ему коротать время с тобой? Быть прошлым, быть ничем…? Ох, посмотри на меня, вот она я, здесь, перед тобой, но меня не убить дважды. Анабель привстает и наклоняется к зеркалу, ее губы так близко к моим, что я вижу цвет ее помады, я чувствую ее сладкий запах, запах ванильной глазури на просроченном пирожном. Съешь его, и тебе будет невыносимо плохо от болей в желудке. Отравленная до самых костей.
Внезапно вся комната утопает во мраке, мы словно проваливаемся в ад, в другое измерение, где нет ничего, кроме кромешной тьмы и холода. Я слышу крики птиц, где-то глубоко внутри себя, но постепенно их сменяет знакомая до боли мелодия, это музыкальная шкатулка… И от этой музыки меня выворачивает наизнанку, словно птицы мои лезут через горло, их убивает этот звук, они рвутся наружу, чтобы слиться со мраком, чтобы и меня сделать частью его. Я чувствую чью-то боль, необъятных размеров тоску и печаль, и это самое страшное, здесь кто-то не хочет жить, это не моя тьма, эта тьма принадлежит кому-то иному… Душа, терзаемая тысячью сомнений, раздираемая на сотни частей. Мне невыносимо находится здесь, и музыка из шкатулки так же невыносима. Словно похоронная процессия, словно я лежу в черном гробу, доверху наполненном трупами таких же черных птиц, и тлетворный запах их разложения – единственный воздух в душном гробу. Холод пронизывает насквозь, вместо дыхания холод, я дрожу всем телом, существует оно или нет, я не знаю, но фантомная боль и леденящий холод заставляют меня страдать, невыносимо, невыразимо, бесконечно. «Остановись!» - я кричу в пустоту, - «Хватит, достаточно! Заставь эту музыку замолчать!» Но тишина в ответ падает камнем мне на грудь, где скребутся птицы. Такая же невыносимо-терпкая и гниловато-сладкая, как и все здесь. Кто-то гниет заживо, кто-то давно мёртв внутри, и я знаю это имя, ЛИЛИТ! «Мне так холодно, Лилит, здесь так холодно!»
Я открываю глаза, я все еще сижу на столике у Анабель, а она красит губы фиалковой помадой. Это был бы мой любимый цвет, если бы я не умерла. Что это было? Кто такая эта Лилит? Если это существо реально, если оно настолько полно боли и тьмы, оно должно стать моими руками, телом моим и голосом в реальном мире! Если я чувствую ее, значит, она может призывать меня, значит, я нужна ей, значит, она отомстит за меня! Должна…
Анабель пристально смотрит в зеркало, но смотрит она на меня. В груди по-прежнему скребутся птицы, мне бы выпустить их наружу, только лететь им некуда, тьма уже повсюду.
Сегодня ночью я пойду искать Лилит. Чтобы вы, твари, навсегда запомнили меня такой! Мёртвой, пустой, проклятой!

Глава 8.
Маяк.
За высокой травой, выжженной на солнце, безжизненный и обезображенный есть маяк.
Одиночество его несоизмеримо. Именно в этом месте я иногда могу побыть наедине с собой.
Это сооружение было заброшено ещё до того, как я родилась, местные жители крайне редко приходят к этому обрыву, но я люблю бывать здесь после учёбы или в любую другую свободную минутку.
Беру с собой свой потёртый дневник с записями, чёрную ручку и пару сигарет, вытащенных из маминой сумки.
Если она узнает, что я курю, то убьёт меня...
Какая ирония судьбы! Убьёт меня!
Ничто и никто не убивает меня сильнее, чем я сама...убиваю себя...
Здесь всегда ветрено и пахнет океаном.
Здесь можно привести все свои мысли в порядок. Они ложатся в рифму и перерождаются в шедевры, стоит их только обвести на бумаге.
Мой дневник начинается с рисунка лезвия, который я обвела с настоящего, однажды на уроке. Училка заметила это и тут же повела меня к директору за "неподобающее поведение на уроке истории".
А та кричала, что это неправильно, девочки в шестнадцать лет не должны себя так вести,
Так одеваться!
Так говорить!
-У тебя проблемы в семье, Крамер?- спросила меня директриса, пристально уставив свой взор сквозь очки.
-Нет, конечно, нет, что вы! Всё в порядке!- отвечала каждый раз я.
-Я слежу за тобой, Лилит Крамер, имей в виду! Сегодня я позвоню твоей матери, а завтра жду вас двоих у себя в кабинете!
- Поняла Вас, Мисс Дэлински..
Она похожа на улитку, такая же скользкая и мерзкая, видимо, поэтому её все ненавидят, но боятся. Даже ума не приложу, сколько ей может быть лет и есть ли у неё муж?
Любит ли он её или она просто по природе своей озлоблена на всех детей мира? Или, может быть, она одинока и каждый вечер, заканчивая работу, нарочно остаётся подольше в школе, лишь бы не возвращаться в пустые стены?
Пару раз я видела, как она смеётся, по-настоящему, искренне и громко. Только глаза её оставались такими же пустыми.
Я знаю эту пустоту...
В этой пустоте тускло, но ровно светит фитилёк, который помогает не споткнуться, пока блуждаешь по этой мрачной планете, в поисках своего вечного света...
Тем не менее, свою злобную роль она играет на отлично.
Я бреду по пустому коридору школы, сейчас всё ещё идёт урок, но мне плевать на него. Так же, как и плевать, что завтра вызовут мою маму, а вечером я снова буду выслушивать истеричный ор о том, что я - никчёмность и ничего хорошего в жизни мне не светит.
Но мне всё равно. Больше меня ничего не интересует.
Сейчас я всего лишь хочу пойти на "своё место".
Я не могу уйти из жизни, не попрощавшись со своим ореолом пустоты.
Решусь ли я сегодня- вопрос времени, за которое я дойду от школы до маяка. То есть, за 10 минут.
Жалкие 10 минут, когда в моей голове перевернётся с ног на голову всё и никогда уже не встанет по своим местам.
10 минут и полное забвение, тишина и вечный покой.
Я сворачиваю за угол последнего квартала, где всегда пахнет пылью и жжённой бумагой.
Вот я уже вижу крутую дорожку, ведущую к подножию.
Вот я уже коснулась высокой травы, она колышется на ветру. Я веду по ней ладонью...
Какое замечательное ощущение свободы, будто бы ветер проник не только под мою футболку, но и вглубь, до самого позвонка.
Прощай, это чувство.
Прощай, мы увидимся, наверное, не скоро...
Вот я уже сижу около дверей, ведущих на последний этаж маяка.
Сквозь них можно немного разглядеть разруху, которая царит внутри: прогнившие доски и сломанные столы, наваленные друг на друга, разбитая лампочка, прикрученная к стене и полуразваленная винтовая лестница.
"Какое же месиво внутри тебя, друг.." - начала я такими словами, писать свою, надеюсь, последнюю запись в дневнике. Его потом найдут, но никто так и не узнает, что я посвятила прощальное письмо... Маяку!
"Тебя тоже оставили все... Ты стал ненужным в один момент, который, верно, настиг тебя неожиданно, как гром среди ясного неба... И ты стоишь один, что в снег, что в дождь, и в этом огромном, грохочущем мире, нет ни единого существа,
который мог бы укрыть тебя от ненастья...
И двинуться с места ты не можешь, как будто тебя нарочно корнями пустили в самое подземелье, как будто насмехаясь, - стой и смотри на этот океан и на эту жизнь, всё это движется и всегда будет.
Но нет ты. Ты уродлив для этого мира!
Но для меня, ты всё так же красив и загадочно - одинок...
Спасибо, друг, за то, что мне радостно покинуть своё тело рядом с тобой, ведь, внутри меня не менее ужасная разруха и смрад... Можешь оставить себе после смерти мою душу.
Укрой её в своих тёмных комнатах, храни её и оберегай.
Я заслуживаю вечности рядом с тобой.
Друг... Друг, дружище. Я говорю с тобой, как с живым, потому что уверена, что у тебя тоже есть душа. Запятнанная и сгорбившаяся, словно столетняя старуха. Но она не всегда была такой, я знаю. Такими нас делает этот мир, он жесток и беспощаден. И крики мучеников доставляют ему лишь по истине огромное удовольствие...
Понимаешь, он надломил меня пополам и пустил ко дну, а я не хочу подниматься обратно. Я хочу с пустыми глазницами лежать на дне океана. Не всплывать. Никогда и ни за что.
Я готова, слиться с ним. Пусть отныне будет так, запомни, друг:

Земля к земле,
пепел к пеплу,
прах к праху.
Мой поезд пришёл к конечной станции, меня просят выйти. А за выходом -пропасть. До новых встреч".
Поставив жирную точку, я устремила свой взор в даль.
Сейчас или никогда...
Я аккуратно складываю дневник и ручку обратно в сумку, выключаю телефон.
Все эти сообщения и звонки, отображённые на экране - теперь уже всё это не важно.
Ничто не имеет значения...
Вот я уже подхожу к обрыву. От этой бешеной высоты у меня закружилась голова и я сделала шаг назад.
Сейчас или никогда, Лилит...
Я снова заглянула за обрыв и по сторонам: вокруг никого.

"Надеюсь, я умру ещё до того, как ударюсь об Землю. Не хочу лететь в... сознании...
Боже, а как же мне ещё лететь тогда?! Что, если там, на берегу сейчас гуляют мамаши со своими детьми? Они же никогда не смогут забыть это зрелище...
Да, плевать мне на этих детей, чёрт подери!!!
Интересно, а как же завтра в школе мама объяснит моё отсутствие? Она уже сегодня забеспокоится, когда я не вернусь домой. Станет названивать, но так и не дождавшись ответа, пойдёт искать меня сама...
Пойдёт ли?
Бред какой-то, почему я думаю об этом именно сейчас?!
... Но мне бы очень хотелось посмотреть на её лицо, когда она узнает, что меня больше нет. Звучит цинично. Нет, вряд ли она будет долго горевать, у неё же есть о ком заботиться, пусть будут счастливы с отчимом.
Боже, ненавижу его... Вот кто будет слишком рад этой новости, ведь он столько раз желал мне смерти.
Не забудь прятать свою мерзкую улыбочку хотя бы на моих похоронах! Ненавижу! Всей душой!"
 Так стоп!
Стоп. Остановись. Лилит!
Останови этот бессвязный внутренний монолог, ведь ещё 10 минут назад в моей голове не было ни капли сомнения! Нет времени сейчас анализировать какие-то вещи.
Или в этом и есть весь смысл? Когда ты на самом краю, то подсознательно начинаешь перебирать свою память и найти хотя бы крупинку чего-то хорошего?
Нет, это всё только отвлекает меня от самого главного! Просто сделай шаг и давай уже покончим с этой жалкой жизнью, я уверена, меня ждёт ещё много всего интересного по ту сторону...
Я ещё раз оглянулась на маяк и на сумку, которую оставила у его дверей.
Мои глаза моментально наполнились слезами.
Неужели, это всё? Неужели, я была рождена для такого конца?
Это всё так несправедливо и больно, больно, больно... А я хочу положить конец этой боли.
Определённо, с меня достаточно!
Я делаю шаг ближе к пропасти. Эта тошнота снова подступает к горлу, но я не отступлю.
Хотя бы потому, что некуда уже отступать.
Ещё шаг.
Ещё два и вот я уже наполовину не чувствую земли под собой.
Камнем вниз или раскинуть руки в сторону, чтобы лететь подбитой птицей?
Лучше закрыть глаза, в этой темноте ты сама поймёшь, как лучше...
Закрывай глаза.
Закрывай навсегда...

8.8
Мой демон

Пусть руки твои такие теплые и такие знакомые закрывают иные двери, обнимают чужие плечи. Ты все еще держишь меня здесь, в мире живых, ты причиняешь мне невыносимую боль. Ты не волнуешься обо мне, ты беспокоишься только о себе, но эта цепь из моего сердца тянется прямо к тебе, и стоит тебе только вспомнить мое имя, она выдергивает меня из любого конца реальности, из любого из миров. Я потерялась…, я не понимаю, где я, и сколько времени прошло? Ты идешь вперед в закат, не оглядываясь, а я плетусь за тобой по грязи, истекая кровью, и из груди моей торчит этот крюк с цепью, который тянет меня за тобой, по твоему следу… Если я не нужна тебе, почему ты не отпустишь меня и не останешься со своей принцессой? Если я лишь воспоминание, почему ты цепляешься за меня, Эйден? Меня не нашли нет, но ты сам можешь сделать мне могилу, и навсегда оставить меня там, вместе с моими воспоминаниями, вместе со всем хорошим, что было. Вместо этого я живу здесь, прикованная своей ненавистью к тебе, к Анабель, и к твоим мыслям. Что ты хочешь от меня? Я уже мертва, и ничего не исправить. Ты не сможешь попросить у меня прощения, потому что мертвые не умеют прощать. Я возвращаюсь к тебе снова и снова… Куда бы я не убегала, где бы ни пряталась, ты тянешь за цепь, и вот она я, стою на твоем пороге с зияющими дырами на коже. Я была бы твоим ангелом хранителем после смерти, но ты сделал из меня проклятие, слышишь, я проклята тобой! И чем дольше я здесь, тем невыносимее мои страдания.
Я искала Лилит… и я нашла, на самом дне канавы, полной страхов. Этот человек не хочет жить, и рядом я не чувствую ничего, кроме тоски. Очень тяжелое, давящее, жуткое чувство, словно сотни голых ветвей можжевельника иглами впиваются в кожу. Я сидела рядом, а она смотрела в стену в ванной, и мысли ее тонули в такой же черной, как ее волосы, воде. Человек без цели, без наполнения, без опоры. Она словно балансирует на краю табурета, засунув шею в петлю. Если демоны существуют, то они выжрали мысли ее до самого дна черепной коробки, и она все проецировала и проецировала невыносимую музыку из шкатулки, не понимая, что это звучит из ее внутренностей, тоскливой похоронной мелодией по еще живому человеку. Но, прежде чем я нашла ее в этой страшной ванной. Я металась в поисках ее следа, и Лилит звала меня снова и снова, и вот я пришла. Я вошла в ее дом, и на меня упал это гнетущий мир. Я слышала тысячи голосов и криков, наполнявших его, ослабшие и истощенные души. Они ВСЕ пришли сюда, тянулись изо всех углов белесыми скелетированными руками. Но для чего они здесь? Я прорывалась сквозь них, сквозь их страшный вой, к той самой Лилит. Она может слышать меня, она мой ключ в мир живых. Я плыла черной тенью над гостиной, обволакивая все вокруг своей смоляной кровью, беззвучно и медленно, ведь времени для меня больше нет. И внезапно я увидела его, там внизу, прямо под собой. Эти рыжеватые мерзкие волосы, веснушки… Я не могу ошибаться. Он спал в кресле перед включенным телевизором, уронив на пол газету. Я облетела его вокруг и заглянула в лицо. Голоса вокруг истошно завопили, но у них не было сил даже хоть как-то материализоваться во что-то видимое хотя бы для меня. Этот мужчина, нет сомнений, мой убийца! Или же безумие заволокло мой разум. Но я ни с кем не спутаю такое лицо. Я коснулась его пальцами, но они просто прошли сквозь  плоть… Я почувствовала гнев, невыносимый, нестерпимый, переполняющий меня. Я царапала его щеки, покрытые веснушками, но на них не оставалось следа. Я била его снова и снова, но он даже не шелохнулся. Я кричала до хрипоты, до боли, и голоса метались вокруг, лишь изредка цепляя своими костлявыми пальцами. Отчаяние полностью завладело мной! Вот он! Передо мной! Но кто я теперь? Я не в силах причинить ему вред. Крюк в моем сердце больно дернулся и второй цепью привязал меня к этому ублюдку. Я упала на пол, задыхаясь от боли, истекая кровью все больше и больше. Неужели я останусь здесь в этом ужасно доме навсегда, как и все эти души? Неужели я врасту в него, в пол и  стены? День за днем теряя силы, и, превращаясь в прошлое, в воздух, в бестелесный крик, что слышат только мертвые? Я так же буду беспомощно вопеть, когда очередная жертва найдет его? Мы связаны со своим убийцей, но мы не можем мстить, обречены страдать здесь!
 Я приподнялась на локтях, цепь моя была тяжела, крюк разрывал гниющее сердце с хрустом, вис на его лохмотьях. Но я нашла в себе силы ползти на ее голос. Здесь было так холодно, как… как в могиле… Это могильник, да, самый настоящий. Десятки неупокоенных душ застряли на веки вечные в этом доме. Они все, но, только не я.
«Лилит, ты слышишь меня, ты должна помочь мне? Слышишь меня?»
- Пожалуйста… Пожалуйста, уходи, мне страшно!
- Если ты только сможешь пообещать мне... Если ты только будешь в силах сдержать свое обещание... Мы заставим их страдать... Их всех!
Если существуют демоны, то той ночью я завела своего собственного. Ее отец – мой убийца, а в ней столько тьмы, что я могу укрываться в ней, прятаться там бесконечно долго, размножая свои вселенные. Я бы подарила ей надежду, но она не хочет жить. И прежде чем она умрет, Лилит должна стать руками моими и ножом у горла всех тех, кто заставил меня страдать.
Я снова сижу на туалетном столике Анабель. Она сладко спит и видит какие-то сказочные сны. Моя грудная клетка вся порвана, и эти цепи тянут меня в разные стороны. Я знаю, что боль прекратится, если я уйду, если я отпущу и прощу всех. Но этому не бывать! Я знаю, что должна упокоится с миром, но я лучше сдохну дважды, чем дам жить вам. Испейте же боли моей до самого дна! Держите двери на замке, мой демон Лилит скоро придет за вами. Оборачивайтесь по сторонам, молодая девочка – это лишь оболочка, за ней стою я, преданная и мертвая.
Эйден входит в комнату и ложится рядом с Анабель, спиной к ней. Я спрыгиваю на пол и медленно иду к кровати, грохоча по полу своими цепями и пачкая все кровью. Я ложусь между ними и обнимаю его. Мои сломанные ногти на холодных пальцах впиваются в его плечо. Он кладет свою ладонь сверху.
- Спокойной ночи, любимая.
- И тебе, хороших снов…

9.
Когда-то жива…

Он рубит по пальцам острием топора, и кровь брызжет во все стороны, заливая бежевое платье и солому на полу. Она кричит сквозь кляп во рту, истошно и беспомощно, словно ягненок на бойне. А глаза красные и опухшие. Двое суток плена в грязном душном сарае, с одной единственной мыслью: «бежать». Но он пришел. На этот раз с топором, и отрубил ей пальцы на правой руке, сразу четыре. Лицо его покрылось мелкими брызгами крови, но они затерялись в веснушках. Он вытирает лоб, и второй взмах топора приходится на кисть девушки. Сухожилия, вены, мышцы разрезаются до самой кости, но рука все еще на месте. Он недоволен. Девушка теряет сознание от боли. Он бросает топор, и, смачно выругавшись, пьет воду из бутылки, которую он принес с собой.
Он убьет ее, безусловно, и я ничем не смогу помочь. Эти кровавые цепи и крюк в моей груди приволокли меня сюда, в одно из его излюбленных мест. Наверное, мне повезло больше, мне не отрубали пальцы, руки, не выкалывали глаза, меня просто задушили в лесу. Но его жажда боли растет с каждой жертвой, ему недостаточно просто душить или перерезать горло, ему нужно отчаяние, смешанное с безумием. Чтобы жертва надеялась до последнего вздоха, что сможет бежать.
Он отрубил ей голову спустя полчаса после попытки отрубить руку. Я смотрела, как он наносит удары снова и снова, ведь сил в его, казалось бы, таких мощных руках, не так много. Он мерзкий и скользкий, словно личинка какого-то насекомого. Вся его сила в страхе, которым он кормит своих жертв, запихивая его в воспаленные от крика глотки.
Раз…, и дождь стучит по крыше старого сарая, проникая сквозь ветхую крышу, стекая струйками на сено и в лужу крови.
Два…, он запихивает тело в мешок, Джид Конрой – примерный семьянин, ответственный работник… маньяк. Тело уже начало каменеть, страшно скрюченные руки никак не сгибаются, цепляются за края мешка. Он берет топор и несколькими ударами заставляет их все-таки упасть в мешок. Это была девушка, гулявшая на другом конце парка, и хотевшая дойти до маяка, до самого края обрыва, чтобы ветер кидал ее волосы в лицо, чтобы почувствовать запах холодного моря. Но не дошла… Он долго волок ее по лесу, только ему известными тропами, оглушив и запихнув в рот грязный кляп. Ее платье, куртка, туфли, все извалялось в земле. Этот сарай надежно спрятан в самой гуще, прикрыт ворохом листьев, и огражден с одной стороны куском скалы. Джид случайно нашел его несколько месяцев назад, и каждый вечер приходил сюда, чтобы понять, заброшен ли он? Никто так и не появился в этой развалине. И тогда он приволок сюда эту жертву, тщательно подготовившись, натаскав свежей соломы и мешки с различными тряпками, а так же повесив новый амбарный замок на ветхие двери.
Три…, он моет руки, поливая каждую водой из бутылки, умывает лицо небрежным движением, допивает остатки и кидает бутылку в угол. Затем ворохом сена присыпает кровь.
Я слышу, как высохшие стебельки трав впитывают в себя чью-то жизнь…
Желаю ли я ему смерти? Нет, не так просто. Я желаю разобрать его на части, на органы, чтобы каждая клеточка его бренного тела страдала до самого конца. Внутри меня взрываются черные потоки, они вырываются через разорванную грудь и заливают все вокруг смоляной жижей. Ты умрешь, подонок, самой мучительной смертью в мире! А я буду наслаждаться ей, пить до капли, и не мочь никак насытиться!
Четыре…, птицы зовут меня, стучат по крыше клювами, когтями по карнизу. Я отрываюсь от земли кое-как, ведь ржавые цепи тянут меня обратно, и проникаю сквозь трухлявые доски наверх. Я в черном шелковом платье до самого пола на бретельках. О таком я мечтала когда-то, когда была жива… Я все думала, однажды, у меня будет достаточно денег, чтобы позволить себе купить его, без какой-либо экономии на других важных вещах. И это однажды, не настало, никогда… Сажусь на край крыши, спустив ноги вниз, болтая ими в воздухе, и птицы усаживаются рядом. Ветви мертвого дерева рисуют узоры на фоне отчаянного заката. Его пожирает тьма, как и меня, выливаясь нефтяными, скользкими потоками из-под сердца, из горла и вен, и стекая по шелку вниз.
Сегодня плохой день… для той девушки. Сегодня она не вернется домой. Ее не дождется мать, или любимый, или… пустота… Сегодня она умерла, и, скорее всего, ее не найдут, как и меня. Добро пожаловать в мой мир! Если ты не захочешь уходить, в доме Джида на один голос станет больше. Но я бы не советовала тебе верить в упокоение, ты не сможешь ничего ему сделать, и с каждым днем силы будут покидать тебя, если ничто другое не будет подпитывать твое бестелесное существование. Так что лучше мирно тлей в том мешке, и, однажды, твои кости кто-то обнаружит. Тебя похоронят в закрытом гробу, спустя несколько лет, и родители потеряют последнюю надежду, которую они лелеяли все это время. Нет, ты не жива, не заблудилась и не потеряла память, ты без пальцев, без головы и с отрубленными руками лежишь в картофельном мешке. И никто не знает этого, НИКТО, кроме меня… И я бы тоже не хотела знать, но мне пришлось, меня вынудили, заставили. Если бы не тьма внутри меня, я бы очень страдала, видя все это. Но она обволокла мое мертвое сердце, и я более не знаю жалости и сострадания, я желаю только мести!

Глава 10.
Обрыв(ность).

Я закрываю глаза...
Вижу себя: пустой, серой,далёкой.
Мёртвой...
Надо мной целый воздушный океан, до краёв наполненный мраком. Звёзды загораются и тут же тухнут, падая мне под ноги. Я безвозвратно утеряна и во мне нет ни одной искры жизни. В моих жилах течёт ртуть и в теле не осталось живого тепла.
Всё это здесь и сейчас болит внутри меня.
Ноет, рвёт и вырывается наружу ядовитыми щупальцами.
У меня больше нет сил держать это в себе.

Я закрываю глаза...
И я всё ещё здесь. Всё ещё на этом обрыве.
Всё ещё не решающаяся.
Солнце стремительно гаснет, проваливаясь за горизонт. На выступ камня приземлилась чёрная ворона, она аккуратно складывает свои крылья, косо поглядывая в мою сторону.
-Что тебе нужно здесь? Уходи, глупая птица, только отвлекаешь меня!- махнула я в ее сторону.
В ответ она только каркнула своим мерзким голосом, настолько отвратительным, что пришлось зажмуриться!
Я вспомнила про Аву...
Я ведь даже не попрощалась с ней... Сегодня её не было в школе, да и на мои сообщения она не отвечала, а это значит, что она спит после очередной вечеринки.
Спит и даже не подозревает.
Ни о чём.
Может это и к лучшему-мне было бы очень сложно сказать ей своё спокойное "пока", когда настало время для последнего "прощай".
Прощай, Ава... Прощай, подруга.

Я закрываю глаза...
В темноте оказывается намного проще идти навстречу к бездне.
Ведь ты так хотела лететь птицами, Лилит.
Ты хотела отречения. Ты хотела забвения.
Так вот оно всё перед тобой! Бери!
И я шагаю...

За спиной послышалось какое-то хаотичное движение в той высокой траве. Оно приближалось.
Но я не вижу, кто это или что это?
"Чёрт... Дайте хотя бы умереть спокойно..."- вздохнула я про себя.
Это нечто продолжало двигаться в мою сторону, уже можно было слегка разглядеть силуэт.
Не то, чтобы мне было дико интересно узнать, кто это, но я стала всматриваться и двигаться по направлению к этому силуэту...
Что???
Это Джид!
Как он...!? Что он... !? Что он забыл тут?!
Ноги стали такими ватными, меня будто прижимает к земле.
Нужно добежать до своих вещей как можно тише, главное, чтобы он не заметил меня!
Хватаю свой рюкзак и прижимаюсь к обшарпанной двери маяка, настолько сильно, что если бы ещё чуть-чуть, то могла бы войти в неё целиком и оказаться внутри!
Всё моё тело стало каменным, а глаза судорожно искали пути отхода.
"Боже, чёртов Джид, когда же ты оставишь меня в покое?! Я пришла в самое безлюдное место нашего городка, но и тут умудрилась наткнуться на тебя, чёрт бы тебя прибрал, мерзкий ублюдок! Как мне теперь уйти отсюда незамеченной?"
Пока эти мысли хаотично смешивались в моей голове с ненавистью к отчиму, со страхом, что он всё таки увидит меня и с полнейшим опустошением( ведь я уже мысленно попрощалась с жизнью), он неожиданно возник перед моим лицом.
Я встала, как вкопанная.
Кажется, даже ветер в эти секунды застыл и всё движение жизни прекратилось.
"Я труп... Мне конец...
Не надо было столько времени стоять у обрыва и размышлять о своей никчёмной жизни, Боже мой! Что я теперь скажу матери? Ведь, если он опередит меня с рассказом о том, что встретил меня тут, то обязательно перевернёт это всё с ног на голову, а та поверит ему!"
Но что-то тут не так. Вернее, с ним что-то не так. Он просто стоит неподвижно и смотрит сквозь меня своими белёсыми глазами, что-то бормоча себе под нос.
Я готова провалиться сквозь землю прямо сейчас, лишь бы не чувствовать этот безумный, лишённый всякой человечности, взгляд!
Как будто бы попалась прямиком в руки серийного убийцы и вот он сейчас наслаждается моими последними минутами жизни!
Я прижала рюкзак к себе ещё сильнее, будто это меня спасёт. Почему он всё ещё стоит передо мной, не сказав ни единого внятного слова?
Или мои мысли по поводу маньяка- это правда и он действительно отправит меня на тот свет?!
-Джид?- в горле так сильно пересохло, что я едва произнесла его имя.
Он так же неподвижен.
-Джид? Что... Что с тобой?
Он опустил голову и на его шее стали заметны кровавые полоски, будто следы от чьих-то ногтей.
Он переводит взгляд обратно на меня:
-Разве мы знакомы? - разворачивается и уходит через небольшой бугор за маяком.
Я проводила его взглядом, а когда он исчез, скатилась по стене на землю.
Боже, что происходит? Это что, кошмарный сон такой? Тогда я хочу срочно проснуться и забыть это всё!
Не знаю сколько я так просидела, в обнимку со своей сумкой, смотря в одну точку, но мелкая дрожь внутри стала нарастать с каждым моим вздохом.
Достаю из сумки телефон, включаю его, как тут же посыпались уведомления о сообщениях от Авы. Как я и предполагала- она спала весь день и теперь хочется встретиться, чтобы рассказать мне все подробности.
"Эй, подруга, срочно ответь мне! Надо знать, бронировать для тебя место в клубе или нет?" -вижу я последнее её сообщение.
И от мамы, которая трезвонила мне последние... Пять часов!?!?!
Мне точно не жить теперь!
Кидаю мобильник обратно в сумку и бегу домой.
На часах 22:45.
...Как можно тише снимаю обувь, но конечно же, задеваю рукой крем для обуви и он прорезает ночную тишину в доме своим грохотом.
Из темноты появляется мать.
Ну всё, твоё последнее слово, Лилит, потому что ты уже покойник....
- Где была всё это время?
- И тебе привет, маам.- протягиваю я, стараясь как можно сильнее сгладить этот надвигающийся атомный взрыв.
-Где была, спрашиваю?
- У Авы... Где я ещё могу быть?
-Не ври. Она звонила сюда и спрашивала про тебя!
-А, так, это она спрашивала... Когда мы уже разминулись. Наверно, опять забыла что-то рассказать мне. Я потом ходила гулять на море...Подышать свежим воздухом там, все дела...
- Ясно. Иди в кровать. Я устала, Джид заболел гриппом. Не шуми, он уже спит и очень устал!
-Д..да... Спокойной ночи...
Она уходит, я закрываю за собой дверь в комнату.
"Джид заболел гриппом, а как же!
Джид! Джид! Джид!
Только и слышу это имя повсюду! Джид то, Джид сё, Джид хочет это, Джид сказал так! Сколько можно таскаться с ним, как с ребёнком, глупая женщина!? Я могла сегодня умереть, но ты, конечно же, из всей этой ситуации запомнила бы то, что Джид заболел!"
Этот день был таким странным, что способность разложить все события по полочкам, отключилась мгновенно.
Я так устала.
И я ничего не понимаю.
И никак не могу забыть его взгляд...
Потому что он был страшнее, чем смерть.
Чем тот обрыв.
Чем всё то, что когда-либо случалось со мной...


11.

Компульсия.

Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Ворочалась с одного бока на другой, включала и выключала телефон, то закрывала, то открывала окно, высовывалась по пояс, чтобы, как можно глубже вдохнуть ночного воздуха, то неожиданно замёрзнув, куталась в одеяло.
Непрекращающийся водоворот мыслей, будто рой пчёл, проедал мне внутренности, но как только солнце прорезалось сквозь шторы, я тут же провалилась в сон, если его можно было так назвать...
Зацикленный на бесконечность комок вчерашних событий, вперемешку с моими кошмарными мыслями, невозможность дышать и двигаться - вот, что было вместо сна.
Всю ночь я видела перед собой тот обрыв, разбегалась, падала в пропасть и разбивалась...бы...
Разбивалась бы... Если бы не силуэт Джида, неожиданно возникавший у самого дна, который вновь и вновь возвращал меня в самое начало, откуда я опять разбегалась, падала и разбивалась бы...
Разбегалась, падала и разбивалась...
бы...
Разбегалась и разбивалась...бы...
Его руки в крови, он полон ненависти, ещё чуть-чуть и эта ненависть накроет этот мир с головой...
Но в один момент меня подхватила чья-то рука, холодная и безжизненная.
Она обвилась вокруг моей талии и пронесла куда-то далеко, отпустив на полпути...
Я проснулась абсолютно разбитой и уставшей, будто всю ночь и правда бегала туда и обратно по обрыву. Голова противно гудела, и любое движение причиняло еще больше боли в области шеи.
"Неудачница..."- говорю я сама себе и поворачиваюсь на другой бок, накрывшись одеялом с головой. Ни есть, ни пить, ни тем более вставать с кровати совершенно не хочется. А, если честно, мне просто очень страшно выходить из комнаты и наткнуться на Джида...
Чёрт его знает, что у него там в голове, и не зарубит ли он меня в следующий раз топором... Топором?
Странно, но сегодня во сне он был именно с топором...
Я сжимаюсь под одеялом еще сильнее. Чувство абсолютной незащищённости накрывает меня сильнее, чем сам страх перед ним.
За дверью не слышно звуков и это давит ещё сильнее... А вдруг я сейчас выйду, а он там, стоит около двери и ждёт.
Вдруг он помнит вчерашний день, вдруг он нарочно притворился, что не узнал меня, а сегодня он захочет уничтожить последнее, что связано со мной, чтобы никто не узнал, что он сумасшедший маньяк...
Я не знаю, почему я так в этом уверена, но тот взгляд нельзя было спутать ни с чем...
Моя голова еще больше разболелась и желание заглушить боль таблетками, оказалась сильнее, поэтому я собрала всю оставшуюся внутри меня силу, и медленно приоткрыла дверь из комнаты, выглянув из неё одним глазом. Никого...?
А как же болеющий гриппом Джид и воркующая возле него моя мать....?
Называйте это как угодно: шестым чувством, интуицией или паранойей, но я знаю, что он замешан в чём-то очень ужасном...
В чём-то, отчего ни один человек в этом мире не сможет меня защитить.
Нет ни одного, кому я могу это рассказать, и кто бы мне действительно поверил. Я вижу монстра в своём доме. И этот монстр делает мне больно каждый день!
Боже, если ты и правда есть, то пожалуйста... Пожалуйста, защити меня. Или хотя бы дай мне сил быть сильной и уничтожить это зло.
Я обязана узнать, какие скелеты в шкафу прячет этот больной ублюдок, и, клянусь всем святым, что осталось в этом мире - я узнаю.
Даже, если придётся рискнуть своей жизнью.


12.
Мёртвые птицы

Целую вечность я мертва, разочарована, разбита до самого дна своей души… Зачем я всё это узнала после? Зачем я узнала про Анабель? Зачем я здесь? Мне больно от их счастья! Я невыносимо страдаю, но страдания мои безмолвны. Я уже почти полюбила ее сама. Я знаю все ее привычки, выражения и пристрастия лучше Эйдена, ее любимые сериалы, сайты, духи… всё…
Целую вечность я рядом, за их столом пью вино из вымышленного бокала в вымышленном черном платье, окруженная воронами и тенями. Я до сих пор не смирилась с тем, что я умерла, с тем, что ты предал меня, Эйден, с тем, что всё, во что я верила, оказалось ложью и иллюзией! Не смирилась, и поэтому не хочу уходить, и ты не заставишь меня, не выжжешь меня сигаретой, не сотрешь ничем. Я здесь, и холод мой заставляет дрожать тебя по ночам, когда я обнимаю тебя. Ты всё еще мой, куда бы ты ни бежал, где бы ни прятался, не закрывал меня другими лицами – ты мой, и после смерти будешь так же принадлежать мне! Я выпью тебя до последней капли, чтобы наши кости тлели в одной могиле. Я проклята тобой, и, как твое проклятье, буду преследовать тебя, пока ты не умрешь в муках и агонии. Я проклята тобой, и вынуждена превратиться в чудовище. Так увидь же меня в новом обличье моем!
Мой труп обнаружили сегодня утром. Я почувствовала это, когда ворох гнилых листьев, подернутый инеем, раскопали, и холод хлынул в усыпальницу мою. Неведомые силы потащили меня к этому месту, словно хотели вернуть в тлеющие останки. Я сопротивлялась и кричала, цепляясь за ветки и землю, птицы пролетали сквозь меня, заполняя легкие, разрывая изнутри.
И вот я на месте. Я боялась смотреть в ту сторону, боялась увидеть этот чернеющий вздувшийся от гнилостных газов труп с выпученными глазами. Это не я, нет, не я! Я не буду смотреть. Меня нашел подросток, который гулял со своим псом, вернее его пёс Боб. Он недолго копал, прежде чем отрыл мои волосы, затем кусок одежды и скрюченные пальцы. Мальчик неистово голосил от ужаса, когда увидел пса, откапывающего тело женщины. Через час на месте уже была полиция и родители бедолаги. Мою гробницу из прелых листьев вскрыли, и вонь разлагающейся плоти заставила полицейских заткнуть носы, а один не сдержал рвотных позывов. Это новенький, Джек, Джек Берри. И он впервые наблюдал настоящий труп на задании. Нет, он видел уже трупы, когда обучался в академии, видел заспиртованный мозг, и части тел, и в морге на практике он тоже был, изучая смертельные ранения. Но смерть никогда не была так близко к нему, не дышала в лицо смрадом убиенной жертвы.
- Давно она тут, - сказал полноватый коп Бен, обращаясь к Берри. Но тот не слышал его, тошнота и головокружение – две проблемы, которые волновали его сильнее, чем неопознанное тело женщины.
Я же благодарила эти невидимые силы, что приволокли меня сюда, что они не стали затаскивать меня в мое бывшее тело, чего я больше всего и боялась. Я… не хочу смотреть на себя, увидеть себя мёртвой – означает понять, что это случилось! Но этого не случилось! Я знаю, кто убил меня, и я не смирюсь, пока он сам не подохнет! Нет, я не мертва, может оболочка, не я, не мое сознание, не страхи мои и ярость! Я здесь, услышьте меня, увидьте, почувствуйте. И ты, бедняга, Джек. Ты такой наивный и еще совсем чистый, пришел на службу, чтобы спасать людей, но спасать чаще всего некого… особенно сейчас, здесь ВСЕ мертвы!
Пёс нервно скулил, он чувствовал меня, я знаю, его испуганные глаза уставились прямо на меня, и сердце его трепетало. Я источаю зло. Я и есть само зло, самая тёмная мстительная материя.
Меня кладут в мешок для трупов и грузят в машину. Бен что-то объясняет родителям мальчишки, а пес продолжает скулить и нервничать. Я подхожу ближе, я хочу услышать то, о чем он говорит. Собака начинает отчаянно лаять. И никто не может успокоить ее. Я отступаю. Это бесполезно, животное чувствует меня, и для него я враждебное существо.
Я подхожу к Джеку Берри.
- Мой маленький Джеки-Джек, вечером ты будешь пить пиво с приятелями и нервно курить, рассказывая, как увидел первый труп в своей жизни. Потом ты придешь домой, помастурбируешь на порно и ляжешь спать. Только я не труп, Джеки, я тебе не кусок гнилого мяса, на котором можно тренировать свои навыки хренового полицейского. Я самый злобный, самый ужасный призрак. И если бы ты слышал меня, мой маленький Джеки, я бы рассказала тебе, кто убил меня! Ведь этот урод никогда не остановится, слышишь, НИКОГДА!
Берри снова тошнит. Он держится одной рукой за ствол старого дуба, а второй вытирает рукавом рот, и в один, выпрямившись, момент смотрит прямо на меня. Я так близко, что едва ли не касаюсь его губ своими губами. Он прищуривается. Нет, не может быть.
- Ты видишь меня, Джеки?
Но Джек молчит.
- Джеки… ты… видишь меня?
Он косится в сторону Бена, потом снова смотрит на меня. Я не могу поверить, что это совпадение. Но он молчит. И лицо его не выражает никаких эмоций. Скорее всего, он просто смотрит куда-то вдаль, сквозь меня, как и все люди. Как и все ЖИВЫЕ люди. Никто не может видеть меня, кроме проклятых… кроме Лилит.
- Поехали, Джек, у нас много дел! – голос Бена заставляет его вздрогнуть.
- Иду!
Он разворачивается в сторону машины.
- Нет, не уходи! – я отчаянно хватаю его за руку, хотя понимаю, что моя кисть бесплотна.
И Джек внезапно отдергивает ее. Я замираю.
- Джек… ты чувствуешь меня? Слышишь? Ведь так? Ответь мне?
- Я знаю, что здесь кто-то есть, - он тихо шепчет, видимо боясь, что Бен услышит его, - Или я схожу с ума. Но если тут правда кто-то есть, дай мне знак!
- Какой знак, Джек, какой знак я могу дать тебе? У меня нет тела, и голос ты мой не слышишь? Но ты чувствуешь меня или мое присутствие, какой тебе еще, к черту, нужен знак?!
- Если тут кто-то или что-то есть, дай мне знак прямо сейчас, иначе я буду считать, что у меня разыгралось воображение! Я просто уйду. Если ты здесь, дай мне знак прямо сейчас!
- Чёрт бы тебя побрал, Джеки! Я не могу подать тебе знак, но я здесь! – Я кричу, срывая голос, и в этот момент стая черных птиц срывается с дерева и падает мёртвым дождем на нас. Все люди в ужасе, Бен от изумления застыл с открытым ртом. А Джек стоит посреди стаи мёртвых чёрных птиц, валяющихся под ногами, некоторые из них еще дергаются в предсмертной агонии, беспомощно хлопая крыльями по земле, и разевая клювы.
- Что за чертовщина, Берри? – Бен подбегает к нему.
- Я не знаю, может, тут был какой-то яд?
- И они просто вот так взяли и упали на тебя градом? – Бен ногами переворачивает трупы птиц, пытаясь разглядеть их, - Я впервые в жизни вижу такое! Пострашнее самых жутких историй, дружище. Я многое видел, знаешь ли, это тебе не стажером штаны просиживать в служебной машине. Разное там, понимаешь, утопленников, детей маленьких, которых убивал маньяк, но чтобы с десяток птиц замертво упали разом на месте, где мы нашли труп?... Бррр…  у меня мурашки от этого места, поехали быстрее отсюда, отвезем дамочку ребятам в морг.
- Может, стоит взять одну из птиц тоже?
- Это еще зачем?
- Вдруг это какой-то яд?
- Брось, Джек, дамочка мертва уже очень давно, а эти ребята если и отравились, то где-то далеко отсюда, наклевались забродивших яблок и подохли. Будет тебе. Жутковато, конечно, но не более того. Не наше дело от чего они сдохли.
- Они едят трупы.
- Что?
- Птицы. Вороны едят падаль в том числе, они не могли умереть от гнилых яблок.
- Не суть, вечно ты так. Я понимаю, первое твое серьезное дело. Девушка, которая умерла явно не своей смертью в глубине парка, а тут еще эти птицы. Не будь таким занудой, поехали. Никаких птиц к делу ты не пришьешь, хотя согласен, что жутко. Я, знаешь ли, хоть и прогуливал, как мог, походы в церковь с родителями, но еще с тех времен помню, что вестниками прихода Антихриста должны стать мертвые птицы, падающие с небес. Но, ты тут видишь Антихриста? Ммм?
Джек молчит, счел ли он это как знак?
- Если тут есть Антихрист, Джек, пусть он выйдет к нам, явится во всей красе! Антихрист ты где? Мы ждем тебя?
- Прекрати.
- Антихрист, где ты?
- Бен, перестань, всё я понял, поехали.
- То-то же. Ужасно хочу кофе и в тепло… - они медленно удаляются к машине, - Ненавижу эти внезапные вызовы, от них ничего хорошего не жди, труп в парке, кошмар какой, бедный парень с собакой, сегодня точно не уснет…
Все люди исчезают, и тишина гулким эхом съедает пространство. Я шепчу тысячью проклятых мёртвых голосов в холодный воздух, вслед удаляющейся машине.
- Я… здесь!

13.

Не вижу зла…

- Время пять утра – время страшных историй. Ты знаешь, когда-то я верила, что после смерти попаду в рай, что есть такое место, утопающее в белых цветах и лёгкой дымке. Там пахнет мёдом и корицей, и пчелы жужжат на фоне пения птиц. Я была не слишком умным человеком лишь потому, что верила в такую ерунду. Я умерла… Давно или не очень, не помню, ничего не помню, кроме разочарования и боли, и от этого я потеряла сон. А, кстати, мёртвые могут спать? Молчишь? Ну, что ты, время пять утра, я чувствую солнце, оно вот-вот сквозь занавески лизнет твой нос… Ты не спишь, я вижу, ты думаешь… вот только о чем, Джеки?
Он не отвечает мне, его взгляд устремлен в потолок, в одну точку.
- Мой маленький, Джеки, еще вчера в академии тебе рассказывали основы криминалистики и вот он, твой первый труп – я!
Он пил, день или два, он пил, и все интересовался результатом анализа птиц. Анализ выявил следующее, от чего у даже бывалых полицейских пробежался холодок по спине: птицы были мертвы уже давно, опарыши успели проесть их внутренности, птицы были мертвы, но еще шевелились, когда упали градом сверху. Разве мёртвые могут шевелиться?
- Мне кажется, Джеки, что нас специально обманывают с раем, кто захочет умирать, зная, что после смерти попадет в эту вечность? Что его снова и снова будут пожирать страхи и боль, и кошмар станет реальностью? Кто, Джеки?
Я нашла его в одном из баров, в ту ночь я не могла спать, мне не хотелось обнимать Эйдена, к тому же он поссорился с Анабель. Она начала раздражать его своей привычкой вечно все контролировать и быть такой милой-милой в те моменты, когда необходима серьезность, когда с ней хотят поговорить о проблемах, о ее поведении. Эйден держится хорошо, не выдает свою личину – раздраженного и злящегося мужчины, он поцеловал ее в щеку и отвернулся в ту ночь. А я лежала между ними, как и всегда, когда почувствовала желание покинуть дом. Я нашла Джека в баре, он сидел с записной книжкой с бутылкой темного пива и что-то судорожно записывал, а потом к нему подошла девушка. Да-да, одна из тех девиц, что не прочь провести время с такими хорошими мальчиками за пару сотен в час. Сначала Джек смутился, покраснел, словно девственник, и стал отказываться, чуть ли не заикаясь. Милый, всё еще верящий в справедливость молодой полицейский, решивший найти убийцу девушки из парка. Но дама была убедительна, она подсела к нему, заказала себе такого же пива, и принялась расспрашивать его о том, что он пишет в блокнот, попутно постоянно поправляя волосы, убирая их с груди. Джек смущался, опускал глаза и глупо отшучивался, но его улыбка… Я не могла оторвать взгляда. Я стояла рядом и чувствовала жар его тела, он хотел эту дешевую проститутку. Хороший красивый парень, на которого смотрят все девушки в отделе, все от толстой темнокожей Норы, до секретаря Кери. Все представляют, как он хорош без этой полицейской формы, правильный парень, одиноко кормящий рыжего кота, как он хорош и заботлив, особенно после душа, когда вода крупными каплями скатывается с его подтянутого тела! Но достанется он сегодня исключительно дешевой шлюхе! И эта двойственность: правильный парень, делающий такой неправильный, но такой манящий поступок, она притягивает, оставляет за ним шлейф из еле различимого запаха похоти.
Все кончилось быстро, слава Богу, в туалете того же бара. Я не стала смотреть, дождалась его у стойки. Джек выпил еще бутылку пива после, и уже изрядно пьяный сел в такси и уехал домой.
И вот время пять утра, а он спал всего от силы пару часов или не спал вовсе. Он думает, анализирует, пытается понять, а я рядом, говорю без умолка, словно кто-то снял барьер, и слова сами посыпались из меня. Впервые за столько времени я не хочу вспоминать об Эйдене, и мне не больно. Я не слышу криков птиц, меня не терзают раны и цепи. Я хочу лишь одного, чтобы он услышал меня. Знаю, он не может уснуть из-за меня, чувствует мое присутствие, его кожа покрывается мурашками, каждый раз, как я провожу ладонью по его груди. Ах, Джеки, если бы я была жива! Где же ты был, Джеки, всё это время? Почему я не знала о тебе прежде? Мне жаль, что все это время я была с тем, кто не любил меня, кому я была лишь предметом, таким надоевшим, но тешившим самолюбие.
И вот ты здесь, и я здесь, и между нами сотни тысяч часов жизни твоей и моей смерти, потому что я не могу дотронуться до тебя в реальности. Ты здесь, и я знаю, что ты чувствуешь меня. Лежу на твоем плече, и сердце твое стучит временами так быстро. Я думала, что после смерти попаду в рай, думала, что лучшее еще может ожидать меня, а между тем, все хорошее было тогда при жизни, или сейчас, Джеки?
Он берет телефон и кому-то набирает.
- Алло, Бен, привет. Да, я знаю, который час, просто не могу уснуть, какая чертовщина в моей голове, мне не дает покоя тот факт, что птицы… они были давно мертвы, я не могу никак найти этому объяснение. Ты не выяснил, кем была та девушка? Еще нет? Я знаю-знаю, что сейчас вообще не время обсуждать это, и что завтра я могу сам в участке узнать все, да и вообще это дело уже далеко не наше, но, что если после смерти что-то есть, Бен? Что если можно остаться в этом мире в виде злобной сущности, желающей мести за свою смерть? Может ли такое быть? Ну, хоть малейшая вероятность? – он говорит тише, будто боясь, что кто-то может услышать его, но в этой комнате, кроме кота и… меня… никого нет. Он боится, что я слышу его? – Бен, я не могу спать, слышишь, кто-то или что-то… оно… нашло меня… И оно пришло оттуда, с того места, где мы нашли труп. Может быть, я схожу с ума, но я чувствую его, и оно явно не доброе. Я не думаю, что это может быть та девушка, ну, понимаешь, ее душа и все такое, потому что это нечто иное, и оно … само зло, слышишь Бен? Если существует бестелесное зло, то сейчас я очень четко ощущаю его присутствие, и мне до чертиков страшно, чувак, слышишь! Нет, я не пьян! Да, я выпивал накануне, но уже давно протрезвел. Нет, мне не нужен выходной, я просто хочу, чтобы ты знал, потому что ты единственный, кому я могу доверять. Если я умру – это оно убило меня!

14.

Инсайт.

Ничто не имеет значения.
Ни эта кровать, ни этот пол, ни эти стены, ни эта комната, ни эти шторы, ни эти самые грязные окна, ни проезжающие мимо машины, ни километры дорог, соединяющие между собой города, которые в свою очередь создают целые страны и континенты.
Ни один человек, который носит внутри себя целую вселенную, ни весь мир за окном, ничто не имеет значения...
Ничто... Кроме меня.
И этой ненависти к Джиду, которая застилает мне глаза.
Здесь и сейчас. В данную минуту.
Меня будто приковало тысячью цепей к простыням.
Мои ладони сжаты в кулаки, в висках, монотонным ритмом, тысячью молотков, бьются сгустки крови.
Ещё чуть-чуть... И я... Взорвусь!
Я не могу ничего поделать с этим. И не хочу.
Я сошла с ума, что вполне логично.
Сошла ли я с ума только сейчас или всегда была чокнутой?
Все остальные чувства бесцветной жижей болтаются где-то далеко, можно сказать, что их теперь нет.
Есть только я и моя ненависть. И она сильнее моего нежелания жить.
Можно даже сказать, что она впервые наполнилась смыслом - сделать как можно больнее, а в лучшем случае и вовсе - убить к чертям этого подонка. Такие, как он не должны жить, дышать, ходить по Земле, пить по утрам кофе, общаться с людьми, заводить семьи, но на досуге забирать чужие.
Кем он себя возомнил, больной ублюдок?!
Я убью тебя, Джид!
Я уже более, чем полностью, уверена - это ты убил Теру! Сколько ещё крови на твоих руках? О, нет, лучше молчи, даже в своей голове я не могу слушать твой мерзкий голос!
Я не могу больше сидеть здесь, взаперти и травить себя этой ненавистью. Этим ядом, который до краёв наполнил меня.
Теперь я - то самое зло, что ты взращивал и подкармливал много лет.
Я хочу вырезать на твоём теле каждое ругательство, которым ты так щедро "одаривал" меня! Каждое твоё обидное слово, что летело мне в лицо, как грязные камни.
Медленно и размашисто, смакуя каждую букву, чтобы ты почувствовал всё на своей же шкуре!
Я больше не верю ни в какое искупление грехов в следующих жизнях. К чёрту это дерьмо!
Мне нужно узнать, что он делал тогда, на том обрыве. Это явно не обычная прогулка по побережью океана.
Пару раз я видела, как он делал какие-то записи в маленьком потёртом блокноте, и каждый раз судорожно прятал его, увидев меня.
Я переверну все его вещи в комнате, вытрясу все полки, если понадобиться, но выясню. Пошёл ты нахрен, ублюдок, я больше не боюсь тебя! Даже, если ты зайдёшь в свою спальню в тот момент, когда я буду громить её, то клянусь Богом, я воткну тебе нож по самую рукоятку.
Хотя это будет слишком просто для тебя - умереть вот так быстро, но я постараюсь сделать всё возможное, чтобы ты ещё какое-то время помучился, а я понаблюдаю...
Туман внутри сгущается.
На какой-то момент мне показалось, будто всем моим разумом кто-то управляет.
Кто-то очень злой и обиженный на этот мир, посильнее меня.
Кто-то, кто прикрепил мне к спине крылья... Крылья и цепи.
И я теперь болтаюсь на них, как марионетка...
Но нет. Гони эти мысли, гони их прочь! Хватит оправдывать Джида.
Хватит всегда оправдывать тех, кто причиняет мне боль!
Никто не боялся обидеть твои чувства, так не бойся теперь и ты.
Я иду в темноте, прямиком в их спальню. Этот мерзкий запах его духов ещё сильнее затуманивает мне мозг.
Где ты прячешь свои вещи?
Да плевать, где, я собираюсь перевернуть тут каждый сантиметр пространства.
Один ящик, второй.
Третий.
И вот уже на полу разбросано всё, что попадается мне в руку- бельё матери, его верхняя одежда, эти самые духи, гель после бритья, дорогой костюм.
Такие секреты не хранят в открытых местах, нужно копать глубже.
Думай, думай же, где бы я спрятала свой дневник с самым сокровенным?
Шкаф? Компьютерный стол? Где?
Может быть между книг на полке?
Горшок с цветком?
Беру эту дрянь и кидаю на пол.
Там пусто.
Где этот чёртов блокнот?! - уже срываюсь на крик, но остановившись у зеркала, я оторопела.
Боже, что с тобой, Лилит? Ты ли это? Твоё ли это лицо?
Мои глаза багровые.
А кожа - мертвецки-бледная...
На щеках размазанная земля из под цветка.
Это всё, что я вижу сейчас в зеркале...
Что-то нашёптывает мне внутри головы, по самом центру мозга.
И я перевожу взгляд на кровать.
Я метнулась к ней, уверена, что не зря.
И правда, до чего же умный ублюдок!
Под матрасом слой брезента. С одной стороны он пришит, а с другой- аккуратно подвёрнут и закреплён скрепками.
Ещё дальше - металлические прутья.
Я шарю рукой под этой подвёрнутой частью, и, вуаля!
Вот мы и нашли все твои тайны, Джид...
Заветный блокнот.
Теперь в моих руках....


15.
В неге умирающего дня…

- Джек, эта ерунда какая-то, ты то пропадаешь, то появляешься, как ни в чем ни бывало, что с тобой, приятель? – голос Бена звучал как никогда строго.
- Я очень плохо себя чувствую.
- Тебя не было три дня, ты не отвечал на звонки, никому ничего не сказал, мы думали, с тобой что-то случилось!
- Можно мне войти?
- Конечно, - Бен чуть отступил назад, впуская Джека.
В гостиной были разбросаны вещи, как и во многих холостяцких квартирах, коробки из-под пиццы, пара пустых бутылок и недоеденная лапша на тумбочке. Жена ушла от Бена полгода назад, и с тех пор его квартира напоминала жилье студента, а не взрослого мужчины.
- У меня тут беспорядок, я так-то никого не ждал. Что стряслось, Джек?
- Бен, давай представим, чисто гипотетически, что в нашем мире существует некая сила, энергия, назовем ее как угодно, она остается после того, как человек умирает какой-то невообразимой страшной смертью. Эта энергия озлобленного и полного ненависти существа, оно жаждет мести, но оно ничего не может сделать, так как у него нет тела.
- Джеки, звучит, как сценарий к фильму ужасов.
- Нет, послушай, что если после смерти кто-то может перестать быть человеком, духом, а стать именно злобной ужасной энергией, смысл существования которой – приносить боль и страдания? Бен, я не шучу. Мы нашли ту девушку, нашли тех птиц, птицы были мертвы, Бен, мать их так, были мертвы до того, как упали на нас, кто-то или что-то сбросило на нас целую стаю разлагающихся птиц. И я хочу сказать тебе, что там я почувствовал нечто странное, оно стояло прямо передо мной, и… оно говорило со мной… Да, я не прикалываюсь, приятель, я понимаю, это похоже на бред, но это правда. Я не расслышал слова, голос доносился, будто из-под толстого слоя земли, но я чувствовал ледяное дыхание этого существа. Оно говорило со мной, оно что-то пыталось мне сказать, понимаешь. Тогда я не стал никому ничего рассказывать, вы бы сочли меня за поехавшего, что я впервые увидел труп на задании и тронулся. Похоже на то, да. Мы уехали, и все прекратилось, ничего более не стояло рядом. Однако пару дней спустя я снова почувствовал нечто похожее, на этот раз у себя дома, я лежал на кровати, и вдруг ощутил просто невыносимый холод, словно кусок льда пронесли над самой кожей, оно прошло рядом и легло рядом…
- Джек, это просто хрень какая-то, что ты несешь?
- Дослушай, Бен, прошу тебя. Оно было там, это нечто, что пыталось говорить со мной в том парке, на этот раз оно было совсем близко, лежало рядом, прямо на моем, мать его, плече, Бен! И в какой-то момент я ощутил, оно убивает меня, медленно, но верно, я не мог уснуть, не мог встать, не мог даже шелохнуться, мне было не просто страшно, мне было физически сложно пошевелиться, тяжело дышать, меня словно придавили каменной плитой. И тогда я попытался заговорить с этой сущность, попытался узнать, зачем оно преследует меня? Я говорил и говорил, прошло не меньше получаса, но я ничего не слышал в ответ. И вот спустя примерно час я расслышал голос в давящей тишине, он был у самого уха, и на этот раз я разобрал несколько слов. Это существо мертво, и оно жаждет мести и крови. И я не удивлюсь, что именно оно убило ту девушку и всех тех птиц. Бен, ты меня знаешь, я проходил стажировку у тебя после академии, я скептик, я не верю в подобную хрень, но либо я схожу с ума, либо что-то теперь преследует меня. Я чуть не умер там, у себя дома, потому что оно не отпускало меня, не давало мне встать, пойти в туалет, поесть, я еле дотянулся до стакана с водой, что стоял у кровати. И я смог подняться только после того, как оно ушло. Но я уверен, Бен, оно вернется, и мне, мать его, жутко до невозможности!
- Джек, давай предположим, что я поверил, что такая хрень действительно существует, но тогда зачем оно преследует тебя? Ты что убил кого-то или что-то натворил?
- Нет.
- Тогда зачем? Зачем душа мёртвой девушки или иная враждебная сущность преследует тебя?
- Мне кажется это потому, что я услышал ее…
- Что?
- Я говорю, это потому что я был единственным, кто услышал и почувствовал присутствие этой хрени! Больше никто и ничего не заподозрил. Это зло вцепилось меня, потому что я некий проводник между ним и миром живых, оно хочет говорить, оно хочет, чтобы его услышали, но никто не слышит, кроме меня.
- Ты серьезно, Джек, ты серьезно полагаешь, что некая сущность хочет использовать тебя, как средство общения.
- Я не знаю, Бен, видишь ли, я лишь предполагаю, ты можешь не верить мне, но я напуган, ослаблен тем, что не мог встать и хотя бы что-то съесть, я не болен, у меня все показатели в норме, кроме того, что я не ел три дня и очень мало пил жидкости. Ты должен поверить мне, я готов пройти какие угодно тесты, все, что ты хочешь, чтобы ты убедился, что я не сумасшедший. Но я боюсь оставаться один, потому что оно вернется, слышишь, и я даже не знаю, может быть, оно уже наблюдает здесь за нами и злится, вот в этот самый момент, злится на то, что я пытаюсь кому-то рассказать о нем!
- Джек, Джек, приятель, остынь, ладно? Я твой друг, я хочу тебе помочь. Ты же понимаешь, что я не могу поверить в то, что ты говоришь, потому что я ничего такого не вижу и не слышу. Но я не могу отрицать, разная чертовщина творится в мире. Может быть, ту девушку принесли в жертву в неком ритуале, и теперь какой-то мрак тащится за тобой, потому что ты стоял прямо там, на том самом проклятом месте? А еще я, знаешь ли, был ребенком в религиозной семье, и вот эти птички они, честно сказать, немного напугали меня. Они предвестники зла, если судить по написанному в Библии, но я полицейский, Джек, как и ты. Мы должны сохранять ясность ума в любых ситуациях. Я не против, чтобы ты пожил какое-то время у меня, я буду приглядывать за тобой, но, должен сказать, что видел разное, видел фанатиков, вырезающих пентаграммы у себя на груди и рисующих кровью разные знаки на стенах, видел тех, кто вспарывал себе животы с криками, что в них сидит сущность, наркоманов, утверждающих, что Сатана улыбается им, сидя на потолке. Никому из них я не верил, это были больные люди, под веществами или просто поехавшие, убитые горем матери, потерявшие своих детей и выжившие из ума наркоманы. Ты не похож на сумасшедшего, Джек, но тот факт, что с тобой злые шутки играет твоя психика, я не могу исключать, более того, в моей теории он в приоритете. Я просто хочу тебе помочь, потому что ты хороший малый, пусть и очень впечатлительный. Я тебя в обиду не дам, будь то призраки, демоны или твое собственное воображение, мы разберемся, мы найдем все ответы, и ты снова сможешь вернуться к себе домой и спать, хорошо?
Джек закивал головой, почувствовав облегчение.
- Присаживайся, приятель, я сделаю нам чего-нибудь поесть, а завтра мы поедем в участок и будем работать, потому что у нас много дел. Не будем говорить об этой истории никому, пока сами не поймем, что к чему, ты согласен?
- Да-да, конечно, спасибо Бен огромное, за понимание, я знаю, как тяжело тебе поверить мне, но все равно спасибо, надеюсь, что все это скоро закончится. И надеюсь, что смогу тебе доказать, что это не просто воображение.
- Конечно, нет проблем.
Бен направился на кухню за сендвичами с ореховым маслом, больше в его холодильнике ничего не было.

…..
В розовой неге умирающего дня все тени кажутся живыми. Люди спешат, кто куда, полны мыслей, полны надежд. Если бы знали они, что жизнь так быстротечна, если бы только могли представить, что за каждым из них смерть ходит по пятам, и дыхание ее очень близко. Нет смысла…  ни в чем…, ни в каплях дождя, ни в смехе, ни даже в этом проклятом закате.
Я сижу на крыше, и свисающий подол моего платья рвет ветер. Я полна сил, в набухших венах моих медленно гниет черная кровь, я волочу каждый день тяжелые цепи по пыли и лужам, но их вес уже ничего не значит для меня, я привыкла. Все эти дни я была рядом с Джеки, я слушала, как бьется его живое сердце, и рассказывала о том, как хотела жить, и как умерла. Мне казалось, он слушал меня бесконечно, и время, словно в масляной жиже, просто остановилось, пока я не взглянула на него, на секунду прервавшись, и тогда я поняла, что он умирает. Мой маленький красивый Джеки едва не умер рядом со мной, потому что время для меня идет иначе, а моя сущность забирала у него все силы. Я зло, концентрация зла, что вытягивает жизнь из всего, к чему прикасается. Жаль, на Эйдена и Анабель не действует это, иначе я бы иссушила их до дна, обнимая их ссохшиеся мумии, источающие сладковатый, тлетворный аромат смерти. И мы бы лежали так веки вечные, пока нас не нашла бы полиция. Я желаю им смерти, никакого счастья, никакой жизни, никаких улыбок, только смерть, жаркая агония в последнем танце, сбивающееся дыхание и конец, ничем не примечательная жизнь и такая же смерть. Ах, если бы я могла! Если бы у меня были руки! Серые, бессмысленные, подлые, предатели должны умирать!
В какой-то момент, увидев Джека, я подумала, что ненависть отпустила меня, но это не так, я и есть сама ненависть, я соткана из нее, тысячью темных игл, пронзивших кожу мою, и я хочу убить вас всех под музыку из детской шкатулки, невинно улыбаясь, с лицом в кровавую крапинку. Убить и насладиться этим моментом, смакуя хрипы и стоны, каждую деталь и каждую мелочь.
Мой бедный Джеки, ты чуть не погиб, потому что услышал голос самого Дьявола, потому что он говорил с тобой, и он посмел думать, что ты нравишься ему. Мёртвому существу, пропитанному ненавистью. Нет, я не хочу отпускать тебя, ты мой единственный шанс быть услышанной, быть любимой… Ты же можешь полюбить меня, Джеки? Если ты бы мог увидеть меня, понравилась бы я тебе? Мои глаза, кожа, волосы? Мог ли такой красавчик, как ты, полюбить меня? Чистое и доброе сердце твое смогло бы отозваться?
Но я невидима, и я отнимаю твои силы. Именно поэтому я дам тебе время все осознать, принять, поверить, и если ты откажешься от меня, если ты оттолкнешь меня и предашь, как Эйден, клянусь своими бренными останками, ты пожалеешь, вы, ВСЕ пожалеете!
Я смеюсь, но внутри все булькает и клокочет, что я такое? Во что я превратилась? Как из жертвы я перевоплотилась в само зло?
Что со мной не так?...

…..

Я следила за Джеки от самого его дома, мне казалось, что он довольно долго был один, но я не понимаю, сколько времени прошло, одна минута, день, месяц? Сколько?
Он был напуган и изможден. Передвигался по улице перебежками словно… словно боялся, что его могут выследить, заметить, словно это могу сделать я.
Но от меня не спрячешься, я вижу его в толпе, за машинами, деревьями, за стенами зданий, я иду за ним, и под поступью моей плавится асфальт, платье медленно волочится по земле, как и кровавые цепи из моей груди с ошметками кожи ,оставляя черные следы позади, а над головой в небе кружат птицы, громко гомоня голосами мертвецов.
Ты не убежишь, Джеки, твой демон слышит биение твоего сердца, и он идет за тобой. След в след, шаг за шагом.
Он в доме напарника, я не тороплюсь, медленно пересекаю улицу, в небе чернеют тучи, ветер подбрасывает мусор вверх, закат захлебывается кровью, кажется, что мир вот-вот рухнет в преисподнюю, что земля разверзнется под городом, и он целиком провалится в ад! Но ад здесь, он со мной, пульсирует опарышами в сердце, и ненавистью льется изо рта. Черна и прекрасна, чернее самой тёмной тьмы. Я пришла за вами!
Я слышу голос Джеки, он пытается что-то объяснить этому увальню, что был там с ним, в тот день, когда мой склеп из прелых листьев вскрыли. Ох, бедный Джеки, жаль, ты не видишь мысли людей, не читаешь их намерения, твой друг не верит тебе, не силься и не старайся. Я ползу по стене дома, и, свесившись вниз над карнизом, заглядываю в окно.
Бен пошел на кухню сделать им бутерброды, но только я вижу, как он берет телефон и звонит.
- Беги, Джеки! – я возникаю позади него, ледяным холодом обнимая из-за спины, - Беги!
Джек вздрагивает и оборачивается.
- Твой друг не верит тебе, он вызывает врачей, тебя заберут в клинику, и ты очень долго не сможешь выйти оттуда, день за днем тебя будут пичкать лекарствами, пока ты не превратишься в овощ, пока ты действительно не выживешь из ума, - Беги, пока не поздно, он думает, что ты сумасшедший! Не веришь мне, загляни на кухню прямо сейчас, и ты увидишь, что он звонит по телефону, и я знаю, куда он звонит! У тебя лишь несколько секунд, беги!
И Джеки внезапно разворачивается, открывает дверь и несется вниз по лестнице.
Всё правильно, крошка, я не дам им отнять тебя у меня, не дам им заткнуть меня, ты должен слышать голос мой. Пусть он похоронным маршем играет в твоей голове. Вместе мы сможем победить эту реальность. Я знаю, что нужна тебе, потому что никто не поверит тебе, они все против НАС!

16.
Реванш.

Что-то должно быть в этом блокноте, что-то, что прояснит мне всё происходящее, не просто так я вспомнила о нём!
Нашёптывающие голоса в моей голове сменяются музыкой из шкатулки, потом снова голосами, потом снова этой мелодией!
Шкатулка! Та самая, что слышалась мне, когда приходила… ТЕРА!!
Она должна мне помочь, но только как? Я не знаю точно, как можно поговорить с ней…
Или знаю…
Мне казалось, что я почти сжилась с ней, стала чувствовать её мимолётное присутствие по ночам, когда она пробирается слишком близко.
В этот момент тысячи громоздких цепей сковывают мою шею, обволакивают, как кокон, и с грохотом тянут к полу, но…
Но каждый раз я просыпаюсь, а она исчезает, подобно дыму, окутанная чёрными птицами.
И эти птицы, и её образ преследуют меня в прохладной тени вечера.
Они в зеркалах и витринах.
Их можно разглядеть в отражении грязных луж, в окнах проезжающих машин.
Даже, когда я смотрю на своё отражение в зеркале, мне кажется, будто я вглядываюсь не в своё лицо.
Безумие, что вселилось в мои внутренности, и проникла в самые кости- это она, это Тера, я уверена.
Но чего я точно не знаю наверняка, так это то, какая она на самом деле, какой цвет у неё самый любимый, не знаю, где и как она жила. С кем она виделась после работы в ближайшем кафе, в чьих объятиях мирно засыпала каждую ночь.
Я почти не видела её глаз, не могу рассказать, как красивы очертания её губ и скул.
Она вжилась в меня бесцветной субстанцией, с разорванными связками, со сдавленным горлом, вселяющая страх.
И каждой ночью, эти цепи стягиваются на мне всё сильнее и туже, будто она хочет меня этим задержать и злиться каждый раз, когда я бегу из своих сновидений.
Этот призрак, эта мечущаяся повсюду душа, ищет упокоение.
Из тысячи плачущих и стонущих живых, она услышала именно меня.
И эта тонкая, красная нить, закольцовывается на одном ненавистном, для нас обеих имени - Джид!
Еще недавно я не хотела жить - это совершенно и определённо точно.
Но сейчас я- сгусток инородной ненависти и только мысль о том, чтобы отомстить ему, наполнила меня до самых краёв.
И поэтому я здесь, судорожно листаю этот блокнот, сама не зная, что именно ищу в нём. Ненужные номера телефонов, цифры, цифры, бесконечный водоворот цифр!
Идиотские записи сменяют друг друга, одна за другой.
Ну, хоть что-нибудь! Рисунок маяка или зашифрованная дата или улица?!
Что-нибудь, Боже!
Блокнот летит в стену, ударяясь глухим звуком об пол.
- Вернись, Тера, молю тебя! - отчаянно и слёзно прошу её, обращаюсь в темноту,- ведь ты обещала!
Ты обещала мне, что не оставишь меня здесь одну. Я так давно одна, Тера, прошу, у меня больше нет сил бороться! Я пустила тебя в свою голову, поселила в своих мыслях, отдала тебе тело, которым ты можешь управлять, во имя мести! А потом ты можешь забрать мою жизнь себе, и вернутся обратно в свой дом, как ни в чем ни бывало, и забыть это, как страшный сон... Боже, что я несу?! Как можно забыть, что ты была мертва!? Тем не менее, моя искалеченная душа мне точно уже не нужна, только приди, прошу, дай мне знак!

Я рассекаю эту комнату тяжелыми шагами один раз, второй, третий, так же тяжело дыша, и, багровея от накатывающей злости, до тех пор, пока не перевожу взгляд на эту самую записную книжку, раскрывшуюся посередине.
Я метнулась к ней снова.
"Snst R 46 "- выцарапано в углу листка, канцелярским ножом.
Sunset. Road. 46! - этот подонок не написал, а нацарапал, как можно аккуратнее, не привлекая ничьё внимание, к этой надписи.
Это заброшенный закуток дороги, с такими же заброшенными постройками, около обрыва...
За высокой травой.
Спасибо. Тера!
Ты рядом, теперь я знаю это точно...

17.
Мы падаем в небо...

Я до сих пор слышу их голоса, приглушенные стенания никак не исчезнут. Зовут, завывают, требуют спасти их. Но, что я могу поделать? Кусками, слипшимися от крови волосами, вытаращенными застывшими глазами, все они покоятся на дне его души. В пластиковых мешках или просто в парке, неглубоко прикопанные лишь ворохом веток и листьев. Я не в силах освободить их души, потому что сама несвободна, прикована цепями к убийце моему, и страдала бы так же, как они, не будь мой дух так мятежен.
Я нашла новую цель, что питает меня, делает всё более материальной, и цель эта сейчас теряет свой рассудок, я свожу её с ума, капля за каплей пожирая ее личность.
 О, Джеки-Джеки, молодой, красивый, еще немного и тебе бы встретилась хорошая девушка, еще чуть-чуть и ты бы влюбился в свежее юное дитя, с румянцем и длинными волосами, но тебя выбрал мертвец. Я пью силы твои и чувствую, как жизнь возвращается в меня, в то время, как ты всё больше погружаешься в шизофрению. Сегодня утром ты предпринял попытки покончить с этим. Заставить меня замолчать. Ты ходил к врачу, психотерапевту, и тот прописал тебе сильнейшие транквилизаторы, он думает у тебя глубокая депрессия и стресс, на фоне которого возникли слуховые галлюцинации. НО только я не галлюцинация, Джек. Не плод твоего воображения, мой голос не заглушить таблетками, я всё равно прорвусь сквозь любые препятствия.
Я заслужила быть любимой, заслужила чувствовать тебя, как все те женщины, что были с тобой рядом. Моя любовь убивает тебя, но я не могу остановиться, я хочу, чтобы ты был со мной. Как наваждение, как самая сильная боль – это притягивает меня.
Лилит всё чаще кричит в моих мёртвых снах, я чувствую ее беспокойство, но не могу сейчас оторваться от Джеки. Он не ходит на работу, вообще почти не покидает дом, сидит в кресле и смотрит в стену, а я парю в воздухе над ним, и мои волосы щупальцами колышутся и расползаются к стенам. Я черное пятно, сгусток страшной энергии, боли, но этот человек пробуждает во мне нечто иное. Оно не светлое, всё же, наверное, нет, но оно завладело мной, как страсть, как азарт, как желание снова почувствовать себя живой. Когда я рядом с ним, я не страдаю, хотя очень страдает он. Он не может объяснить никому, что слышит меня, что я постоянно рядом. И это сводит его с ума еще больше.
Мой Джеки-Джек, когда ты умрешь, надеюсь, ты останешься со мной, навсегда!
В квартире раздается звонок, и я плыву словно медуза за Джеки, который идет открывать дверь.
- Сара?
На пороге симпатичная рыжеволосая женщина в черном платье до колена и с какой-то прижатой к груди папкой.
- Джек, что происходит? Бен всем говорит, что ты сошел с ума, не выдержал работы и рехнулся? Но я не хочу ему верить. Шеф подписал тебе отпуск, вот, я привезла бумаги, в отличии от Бена, он не такой говнюк, но я все же хочу знать, что с тобой? Ты болен?
- Уходи, - его голос бесцветен.
- Так не пойдет, можно мне войти? Я всего на пару минут, а потом, обещаю, я уйду.
Он нехотя отходит в сторону, пропуская эту Сару в квартиру.
- Господи, Джеки, чем это так воняет? У тебя что, кто-то умер?
- Да, - он плюхается на диван с безразличным выражением на бледном лице, - Я.
- Послушай, это не смешно, я вижу, что ты болен, ты плохо выглядишь, ты вообще ешь?
- Ты пришла, чтобы сказать мне, что я плохо выгляжу, - он смотрит на нее исподлобья.
- Нет, но…
- Так вот, что я тебе скажу, только не знаю, готова ли ты услышать это? Я слышу голоса, - Джек нервно усмехнулся, - Нет, не так, только один голос, он принадлежит какой-то мёртвой твари, которая душит меня. Это было бы смешно, если бы не было правдой. Я обращался к психоаналитику, я искал помощи у Бена, но каждую ночь, когда я закрываю глаза, я чувствую, как это мёртвое, холодное нечто ложится рядом, и мои лёгкие сковывает лёд, я не могу дышать, не могу пошевелиться, всё что я могу – беспомощно хрипеть, пытаясь, мать твою, вогнать в себя хоть каплю воздуха, пытаясь не сдохнуть до утра!
- Джек, что ты такое говоришь?
- Я не спал нормально уже не один день, оно разговаривает со мной, и я знаю, что оно меня не отпустит. Что говорит Бен? Я рехнулся? Да, пожалуйста, пусть так, только что мне делать? Эти гребаные таблетки не помогают мне, голос утихает на пару часов, а потом врывается в мой мозг снова, знаешь, что он хочет? Что хочет эта тварь?
Сара смотрит на него с открытым ртом.
- Она хочет, чтобы я умер! Потому что ей одиноко там, на том свете, и она нашла во мне смысл, питательную энергию, видимо, считает меня своим другом. Только я нее друг? А знаешь почему? Потому что друзей не убивают, а эта сущность пытается меня убить! Но мне никто не верит, никто не может мне помочь. Поэтому, в жопу ваш отпуск, в жопу Бена и в жопу психоаналитика, я ничего не буду делать, я буду сидеть и ждать, пока эта тварь прикончит меня. Если никто мне не верит и не может мне помочь, то пусть будет так, у меня всё равно не осталось почти сил сопротивляться!
- Джек, – она берет его за руку, ее зеленые глаза полны беспокойства, - Я хочу помочь тебе, ты не безразличен мне, мы что-нибудь придумаем.
- Мы? – он нервно смеется, - Какие еще к черту, мы? За тобой не таскается мёртвая тварь, какой-то демон или что-то там еще, сумасшедший здесь только один – я!
Поэтому бери свою папку и иди домой, а шефу завтра скажи, что Джек скоро сдохнет, пусть отдаст мою премию Бену, он же у нас самый матёрый коп, самый смекалистый и самый лучший друг, к тому же. Мне никто не верит, да и уже все равно, я смирился, всего хорошего! – он пытается вырвать свою руку, но она притянула  его к себе и поцеловала в губы.
Я чувствую, как бурлящая ярость наполняет мою грудь раскаленным свинцом. Никто и никогда больше не посмеет отнять у меня МОЕ! Это моё, моя вещь, мое дыхание, мои силы. Я нависаю над ними огромным черным сгустком.
- Ох, и не нравится же этой сущности то, что ты делаешь…
- А мне плевать, пусть лично скажет мне об этом, -  и она снова целует его, вцепившись ногтями в его футболку.
Перед моими глазами проносится вся жизнь, проносится сцена с лежащей на кровати Анабель в розовом прозрачном пеньюаре, и как Эйден несет ей стакан воды, а затем бережно целует в лоб, а после он одевается и идет ко мне домой, чтобы обнять меня и сказать, что любит. Проносится маяк, и волны, неистово бьющиеся о скалы у его подножия, он утопает в тумане, а я все бегу и бегу куда-то, сквозь лес, сквозь холодную непрозрачную молочную дымку, я пытаюсь кричать, но голос мой беззвучен. Я пытаюсь позвать на помощь, но на моем пути возникает тёмный силуэт, он тянет руки ко мне, и они все длиннее и длиннее, будто резиновые вытягиваются и хватают меня за шею, и волокут… в свежую яму … в могилу мою… гробницу вечных кошмаров. Я снова беззвучно кричу, собираю все силы и вырываюсь в небо, врезаясь в стаю черных птиц, и вот мы падаем вместе с ними на землю, их мёртвые глаза повсюду, их перьях чёрными тучами топят меня, и я понимаю, что мы падаем не вниз, а в небо… Словно притяжения больше нет, словно у меня больше нет тела, и меня притягивает только грозовое небо, я беспомощно падаю в него вместе с черными птицами… Чтобы гроза навеки поглотила меня. Из последних сил разрываю грудную клетку, с хрустом ломая кости, чтобы крик мой вырвался наружу, и наконец-то кричу, как в последний в раз, так, что с полок падают книги, с журнального столика банки из-под пива, а Сара ударяется о стену и в панике мечется по комнате!
Я МАТЕРИАЛЬНА, боль делает меня материальной! И я убью вас всех!
- Боже, Джек, что это было, что это? Оно… оно схватило меня и швырнуло о стену, ты видел, видел это?
Джек смеется, как безумец.
- Я говорил тебе, а ты не верила, я тебе говорил. Оно здесь, и оно все видит, и ей-Богу, Сара, лучше тебе бежать. Ты не спасешь меня, лучше спасай теперь себя!

Глава 18.

Меня нет.

Закидывать голову назад.
Чтобы слёзы не стекали обжигающим потоком по щекам, пока память рвёт внутренности, втыкает в сердце ржавые иглы, с треском ломает рёбра, подрезает все сухожилия...Не больно.
Тугое, тёмное облако нависло надо мной.
Стоит мне протянуть руку и оно раздавит меня полностью.
Стоит протянуть руку и оно раздавит меня… Наконец-то раздавит меня.
Я растекусь молекулами по всему миру, и мою память развеет ветер над пропастью, за высокой травой, выжженной на солнце, где безжизненный и обезображенный стоит маяк…
Меня нет…
Меня нет…
...Была ли я когда-нибудь вообще?
Тугое, тёмное облако, поглоти меня.
Закрой меня. Ото всех, прошу тебя, закрой.
Меня давно нет.
Меня так давно уже нет, что я не вижу своё отражение в стёклах, проезжающих машин, люди проходят сквозь меня, не слыша моих истошных криков о помощи.
Я привязываю себя всеми канатами к столбам, к светофорам, чтобы не кинуться около одного из них, под колёса несущихся на меня фур.
Меня нет…
Меня никто не ищет и не зовёт по имени. Бесконечный круговорот бессмысленных ловушек в моей голове, давно уже загнал меня в самую дальнюю и тёмную комнату, и выхода из неё не найти, даже мне.
Тугое, тёмное облако, обними меня, в последний раз обними меня, да так, чтобы разлететься осколками вокруг да около…
Ворвись в мою обитель холодным космосом, громадой звёзд, и сожги до горстки пепла.
Я хочу лететь среди этих звёзд, такой же потухшей и холодной, но зато звездой. Пусть не по траектории событий, со сквозными дырами в ядре, без спутника и света, в самое дно чёрного и бесконечного "Ничто"...
Тёмное облако уже почти внутри меня и все мысли прекращаются.
Тело отпускает душу, говорит прощальное "Лети! Улетай отсюда, как можно дальше! ".
И я ... Задыхаюсь...?!
Ненавистные глаза, полные злобы склонились надо мной, как два огненных шара, а руки сжались мёртвой хваткой вокруг моей шеи.
В водовороте безумия, я совсем не заметила, как ОН зашёл в дом, увидел блокнот в моих руках, а дальше... Дальше провал. Чёрная дыра.
И я уже путаюсь в этом разбросанном на полу белье, нет сил ни за что ухватиться. Я бессильна и он чувствует это, сдавливая горло всё сильнее.
-Н..Ненавижу тебя!- выдавливаю я из последних сил....
Пустота...
Я лечу в неё, головой вниз... Где-то вдалеке проехала машина скорой помощи, хлопнула соседняя дверь, свет от фонарей меркнет и удаляется всё дальше...
Тугое, тёмное облако, поглоти меня...
Помоги мне,
не дай мне исчезнуть...

19.
Я твои глаза…

Вся музыка утихает, когда из горла рвется крик, все звуки исчезают, когда ненависть глушит их.
- Будь руками моими, наши пути едины, будь плотью моей, в мёртвом танце превращая всё вокруг в пепел. Сожги их всех дотла, чтобы утолить мою жажду мести. Пусть каждый, кто встанет на моем пути, неистово страдает, корчась от боли в предсмертной агонии. В твои руки я вложу силу своей ненависти, я буду твоими глазами, видящими сквозь стены. И вместе мы убьем их всех, а потом и ЕГО, человека, что превратил твою жизнь в ад, что трогал своими мерзкими руками тебя и заставлял проклинать каждый день твоего существования. Если ты последуешь за мной, я покажу тебе тайное место, где он хранит свои секреты, я расскажу тебе, КТО он на самом деле! Если ты поверишь мне, я помогу тебе расправиться со всеми, кто НАС обижал.
- Почему ты так долго не приходила? Почему покинула меня, когда я так нуждалась в тебе? – её голос дрожит.
- Я не покинула, я всегда была рядом невидимой тенью, узором на выцветших обоях, но ты не слышала меня, потому что голос мой ослаб, я теряю силы, ненависть точит меня капля за каплей, они все виновны, виновны и приговорены мной к смерти. Мы убьем их всех!
- А если ты всего лишь плод моего воображения? Если все, что ты говоришь - нереально? Что тогда? Когда ты пропала, я решила, что ты привиделась мне в моем бесконечном бреду.
- Ты должна поверить мне, ведь я знаю истину, я покажу тебе ЕГО логово, склеп его страшных тайн, если ты готова, если ты не боишься, ведь назад пути не будет, Лилит?
Она смотрит в стену потухшим взглядом, губы ее обветрились и едва ли приоткрываются, чтобы выпустить звук.
- Мне всё равно, я не чувствую жизнь, не отличаю день от ночи, не могу есть, спать, дышать, мне кажется, он следит за мной, я хочу, чтобы он исчез… Это возможно?
- И он исчезнет, я твоя ярость, что пульсирует в венах, ты почувствуешь силу, которую НИКОГДА прежде не чувствовала, идем со мной, идем… - Я маню ее сладковатым запахом ночных фиалок, маню ее в ту самую ночь, что пожирала жизни невинных жертв.
Лилит вылезает в окно в одной только ночной сорочке. Лунный свет искрами играет в ее зрачках, я часть того безумия, что поселилось в ее голове, и это мое самое надежное оружие, потому что она слышит меня, потому что она из плоти и крови. Потому что её вера в меня сильна, как никогда прежде, и потому что ей нечего терять.
Она прыгает на газон, слегка подвернув ногу, но я глушу ее физическую боль, выпивая ее из тела. Нам ни к чему любая боль, мы должны быть неуязвимы. И мы идем в тот лес ночью, по тихими спящим улицам. Шаг за шагом, босиком по асфальту и траве. Никого нет, лишь сверчки стрекочут в кустах. Я маню Лилит за собой, в сырой воздух, паря над ней страшным призраком, и она отрывается от земли. Мы словно ведьмы летим над домами, возносясь всё выше в чёрное небо, здесь холодно и пусто, ветер насквозь проходит сквозь меня. Сорочка Лилит колышется в толще воздуха, словно купол и щупальца медузы. Лилит бледна, и ее тело, повисшее в небе над городом, будто восковой труп, если кто-то увидит её, паники не избежать. Поэтому я уношу её дальше к кромке леса, там, где начинается обрыв, и неистовое море бьётся о камни. В её глазах нет страха, она словно выпита изнутри, пуста… Верхушки деревьев, посеребренные лунным светом, редеют, и перед нами во тьме мечется луч маяка.
- Я была здесь, стояла на том обрыве, помышляя упасть вниз, он прошел мимо меня и… не заметил… Словно ходил во сне, словно… это был не он.
Мы пролетаем вдоль обрыва, волны накатывают на камни с рычанием и грохотом, туман выполз к кромке леса молочными завитками, угрожая упасть в бушующее море.
Эта судная ночь для тебя, мой милый, для всех вас, не надо было забывать о моем существовании, ведь смерть – это еще не конец, если душа мечется в агонии. А я в агонии, я полна ярости, и я пришла за вами всеми!
Мы приземляемся рядом с его сараем, мерзкий смрад гниющей крови окружает это гиблое место, место, откуда никто не возвращался. Здесь очень темно, лунный свет едва ли пробивается сквозь ветки деревьев.
- Что это?
- Его логово.
- Жутко.., и еще этот запах!
- Ты должна взглянуть...
Лилит дёргает покосившуюся деревянную дверь, но на ней замок, ей не по силам сломать ее.
- Дверь заперта.
- Возьми камень, разбей замок.
Еще несколько минут Лилит ищет в кромешной тьме тяжелый камень. Она бьет им по замку, но тот не поддается, она бьет снова и снова, я прекрасно вижу, как кожа на ее руках сдирается, и камень врезается в оголившиеся слои. Но она не чувствует боли, потому что так хочу я, она бьет снова и снова с неистовой силой, издавая гортанные звуки. И, наконец, замок падает на землю. Мы входим внутрь. Там так же темно, но я знаю, что под самым потолком есть старый газовый фонарь. Лилит зажигает его, и закрывает рот рукой. В тусклом прыгающем свете виднеется деревянный стол, полностью залитый запёкшейся кровью, и пень-колода с рядом стоящим топором, именно на нем он отсекал пальцы, кисти, стопы и даже головы. На лезвии топора так же пятна крови с прилипшими длинными волосами. Но самое страшное не здесь, оно в плотных черных мешках у стены, и я веду её к ним.
- Нет, Тера, послушай, я не хочу это видеть, понимаешь? Меня тошнит, я хочу уйти отсюда.
- Ты знаешь, что там?
- Нет, но я догадываюсь, это несложно, я вижу человеческие волосы на топоре, и если это он действительно, то мне надо заявить в полицию, он же убивает людей.
- Нет, Лилит, никакой полиции, они не могут раскрыть моё убийство, занимаются какой-то бумажной волокитой, пока я, слышишь, пока я разлагаюсь! Твой отчим убивает девушек, иногда он просто душит их, прямо среди белого дня, и оставляет тела в парке или бросает их с обрыва в море, а иногда он приводит кого-то сюда, и я не завидую участи этих бедняг, что теперь покоятся в этих мешках, слышишь! Его никто не остановит. Для нормальных людей он обычный человек, прилежный семьянин и работник, доказать, что это его рук дело – крайне сложно. Он будет жить дальше, а все те, кого он убил – нет!
- Но… я не смогу, что я могу сделать? Я уверена, существуют какие-то доказательства, свидетельствующие против него, у него есть записанная книжка, да, в ней он пишет каждый день, там есть адрес тупика Sunset. Road. 46, который, я уверена, очень близко расположен к этому сараю, наверняка есть и еще что-то, просто я не знаю, как я-то могу его остановить, он так же с легкостью отрубит голову и мне, понимаешь?
Я обхожу ее со спины и беру за плечи, она словно чувствует мои прикосновения и вздрагивает.
- Он ничего не сделает тебе, у тебя есть я. Если ты хочешь остановить монстра, ты должна впустить в свое сердце меня, впустить всю ту злость, что копилась в тебе годами, мы сами его приговорим. Ты не будешь виновата, это самооборона. Я помогу тебе, просто доверься мне.
- Мне страшно…
- Я знаю, но страх придает сил, как и ненависть, не бойся, я с тобой…


20.
Тысячью мёртвых птиц…

Тысячью мёртвых птиц ты отзывалась во мне, тысячью воспаленных ран я вливалась в вены твои…
Что происходит с обычным человеком, если в его сердце поселить ненависть? Ничем не убиваемую колючую и холодную, как осенний ветер? Ненависть, полностью заполонившую всю грудную клетку? Такой человек превращается в монстра, не внешне, но глубоко внутри себя. Он лелеет мрачные тяжёлые мысли, он думает о мести, он превращает все крупицы хорошего в плохое, забывая, что когда-то внутри него тоже был свет. А что будет, если такого человека убить? Если растерзать его тело и отдать на корм червям?
Ненависть останется жить после него…
Тысячью мёртвых тел я обнимала тебя…
День от ночи, свет от тьмы, нет, я всё потеряла, я разучилась отличать зло от добра, я превратилась в сгусток бесполезной энергии, озлобленной, полной боли и невыразимой горечи. Нельзя отмотать время назад и пойти другим путем, не через парк, нельзя сделать так, чтобы того дня вовсе не было. Нельзя даже сказать, что моя жизнь поделилась на до и после, потому что ее больше нет…
Тысячи громких фраз эхом живут во мне…
Твой мир ложь, всё было ложью: любовь, привязанность, тепло. Он любил другую, обнимал ее и целовал, пока я ждала его минута за минутой в тягостном одиночестве. Мой мир был ложью, и он рухнул в пропасть вместе с моим же гниющим телом. Каково это – осознавать, что всё, во что ты верил, и что любил – ложь? Гнетущее и чёрное чувство живет во мне, оно полностью поглотило и переродило меня. От прежней Теры не осталось ничего. Если бы можно было стать демоном, я бы отдала свою душу за возможность растерзать на мелкие куски тех, кто предал меня, и того, кто отнял мою жизнь.
Тысячью чёрных птиц я падала прямо в небо…
Я снова иду этим путем, он ведет меня в никуда, в его остывшую постель, к ее зеркалу, у которого она расчесывает волосы… Я не знаю, зачем я делаю это? Но мне уже не так больно. Я сажусь на столик перед зеркалом, по ногам сочится чёрная гнилая кровь, и подол платья настолько пропитался ей, что просто прилип к ним вместе с сухими листьями и травой.
- Ты обещал, что больше не будешь переписываться с теми девушками в Интернете, и что же я вижу? Ты снова рассматриваешь их фото, Эйден, так не пойдет!
- Успокойся, я просто общаюсь с людьми, это дружеское общение.
- Дружеское? Кто они тебе? Ты их вообще знаешь? Почему ты так ведешь себя?
- Я не вижу в общении ничего плохого, прекрати закатывать истерики!
Так-так, мой милый Эйден, ты взялся за старое, пытаешься обманывать свою принцессу, ради которой похоронил меня заживо?
- Потому, что ты пишешь незнакомым женщинам с одной единственной целью, и это далеко не дружба!
- Послушай, Анабель, у меня сложный период, пойми меня, я был на допросе, понимаешь, они так же подозревают меня в смерти Теры. Ее тело нашли с признаками насильственной смерти, кто-то задушил ее и просто бросил там, в парке, через который мы ходим каждый день. И знаешь, кого они подозревают, знаешь? Меня! Потому что я быстро нашел себе другую, едва ли ее объявили мертвой, я не мог сознаться им, что всё это время я изменял ей с тобой. Я сказал, что у нас был разлад, и… знаешь, что? Разлада не было! Разладом был я! Я постоянно придирался к ней, искал повода для ссор, чтобы сбежать к тебе, чтобы провести с тобой ночь, вечер, хотя бы несколько часов. Я был насколько трусом, что не решался сказать ей правду, что дело не в ней, а во мне, что я просто не люблю ее, и это не обычная ссора, это мое желание порвать с ней! Но я не мог, это выставило бы меня подлецом, понимаешь, я не хотел быть подлецом, но я был им! И теперь она мертва, и это не самоубийство, ее убили! И смелость моя больше не нужна, она никогда не узнает, что не была виновата, никогда, слышишь!?
- Какая разница? У тебя есть алиби, у них ничего нет против тебя.
- Дело не в этом.
- А в чем же?
- Я чувствую себя виноватым, и я не могу это вынести. Каждый день я думаю о том, что мог спасти ее, мог хотя бы не делать ее жизнь ужасной, но я хотел всё и сразу, и быть с ней, и быть с тобой, и не выглядеть мразью!
- Это никак не связано с тем, что ты пялишься на девушек и пишешь им, понимаешь?
- Возможно, а возможно я просто пытаюсь отвлечься ото всего.
- Ах, кто это у нас тут такой бедненький, не Эйден ли часом? Может, тебя стоит пожалеть, что ты так искусно обманывал свою подружку, которую не любил? С каких пор это причина для жалости? Её тоже поздно жалеть, она мертва, но даже мёртвой продолжает мешать нам!
- Не говори так, это звучит ужасно!
- А как? Как мне говорить? Никто не виноват, что с Терой случилась беда, никто из нас, её убил какой-то маньяк.
- Я знаю, но я мог не отравлять ей жизнь последние месяцы, я мог вести себя достойно.
- Но не сделал этого, так? Тогда в чем смысл убиваться теперь? Ведь этим ты отравляешь жизнь мне!
- Прости, но мне надоело ругаться, побудь хотя бы один день довольной, Бога ради.
- Ха, интересно, чем? Ты не выполняешь свои обещания, ты замкнулся в себе, мрачнее тучи бродишь по дому, вспоминая о Тере. Да забудь ее! Всё, конец, она мертва!
«Я не настолько мертва, тварь! Я здесь и я слышу тебя!»
- Ты слышишь меня, Теры больше нет!
Изо всех сил я толкаю ее в грудь, чувствуя на мгновение, как руки мои проходят сквозь ее тело, натыкаясь на бьющееся сердце, впиваюсь в него ногтями, вкладывая всю ненависть в этот жест. И Анабель хватается за грудь, падая на колени.
- Что с тобой? – Эйден бросается поднимать ее.
- Мне показалось, что на секунду остановилось сердце, будто что-то холодное сковало его. Боже, Эйден, мне кажется, я чуть не умерла.
- Всё в порядке, тебе надо присесть, - он усаживает ее на кровать.
- Нет, послушай, это очень странно, понимаешь? Я что-то почувствовала!
Он гладит ее по голове, прижимая к себе. Я спрыгиваю на пол и наклоняюсь к самому ее уху. Мои свалявшиеся волосы, с окровавленными концами падают ей на плечи.
- Запомни, сука, я слышу тебя, и я знаю, что ты ненавидишь меня, но я ненавижу вас всех гораздо больше! И лучше тебе молиться сейчас, ведь твой демон рядом!


21.
Приближение.

Я сошла с ума?
Или я вижу верхушки деревьев, что пролетают мимо моих стоп?
Или опять всё восстало против моей сущности?
Даже ночь посылает мне образ врага и душераздирающую ненависть.
Ночь, что всегда укрывала меня, заставила содрогнуться и упасть в пропасть, в самые тёмные глубины сознания.
Туман окутал моё тело и отверг тоже.
Всем плевать, если ты сломлен.
А, если ты сломлен, то и добить тебя не составит огромного труда.
Это проще удара в спину.
Это легче добить лежащего.
Точка невозврата сужается до атома и останавливается между третьим и четвертым ребром, впиваясь лезвиями по самую рукоятку.
Теперь моя жизнь раскололась на два обезображенных куска материи, потому что всё то, что я вижу перед собой сейчас, не могло присниться мне в самом ужасном бреду, моя больная фантазия никогда бы не смогла выдать мне эти картины.
Никогда… Пока я не встретила Теру.
Я спотыкаюсь об тяжелую и липкую цепь, разбросанную по всему сараю, и теперь мои ладони в вонючей и мерзкой жиже, которую и кровью уже сложно назвать.
- Я больше не могу тут быть! Выпусти меня отсюда, Тера, иначе я буду неистово кричать!- от бессилия кричу я ей.
- Никто не услышит тебя, и никто не придет тебя спасать. Иначе стал бы ОН здесь, в этом логове, убивать всех этих невинных девушек? Никто не слышал их, никто не знал, что в этот момент так беспощадно и чудовищно отнимается жизнь, - спокойно, будто отчеканив каждое слово, пронеслась она внутри моей головы.
Она смотрит на меня своими безжизненными глазами, я чувствую это. А мои, такие же безжизненные и пустые, отражаются в них, сливаясь и смешиваясь в один комок безумия.
Я поднимаюсь и снова беру фонарь, освещая себе путь к безвозвратному.
Ладно, Тера, будь по-твоему.
Я двигаюсь дальше, к самой тёмной части сарая, где у стены стоят мешки.
Чёртовы мешки для мусора! Он превратил их всех в перемолотую кучу мусора, а после, как ни в чём ни бывало, вернулся домой, поужинал и лёг в чистую кровать!
Как ты можешь жить с этим, больной ублюдок?!
Чёрт возьми, да это же всё, как в самых лучших традициях фильмов ужасов! Я всегда удивлялась тому, что актеры в них так быстро перестают реагировать на какие-то ужасные картины, что предстают перед их глазами. Они перестают пугаться и кричать через время, воспринимая это всё, как нечто нормальное.
И, знаете, что? Это на самом деле так.
Вот мне только что хотелось разорвать себе грудную клетку от крика, потому что страх овладел мною полностью.
И вот я уже холодно и уверенно иду по этому сараю, перешагивая через клочки волос, вперемешку с кровью, провожу пальцами по ржавым пилам и ножам.
Вот это всё - и есть его нутро. Настоящее и неприкрытое, полное ужасов, вони и всего омерзительного, что только может хоть как-то проявиться в этом мире...
То же самое он делал и со мной, только без ножей и топоров, используя вместо них обычные человеческие слова, а они имеют свойство впиваться в кожу, так же больно, как и тысячи лезвий.
Они проседают в твою плоть, оставшись там навсегда, периодически вызывая боль от каких-либо мыслей, которые, как ворох пчёл, проносятся в голове.
Ты делал мне больно, Джид, превратив каждую секунду моей жизни в ад. Теперь настала твоя очередь отвечать за свои слова.
Я поворачиваюсь к Тере, и встаю лицом к лицу с ней.
- Я знаю, что ты здесь. Я уже почти вижу тебя. Ты холодная и разрушительная, поэтому я пускаю тебя внутрь себя, в самую слёзную и пустую часть моей души.
Будь моими обожёнными крыльями и будь моими глазами. Ты видишь больше меня, ты слышишь чётче, чем я.
И, наконец, Тера…
Стань моими руками, пусть они в конце концов окажутся окровавленными, но эта кровь заслужила быть пролитой.


22.
Демоны среди нас…

"Сара, эй, Сара, возьми трубку, это Джек, я волнуюсь за тебя, от тебя ничего не слышно вот уже три дня. Извини, что так напугал тебя тогда или не я… Просто извини, что так вышло, я не могу найти этому всему объяснения, но всё прекратилось. С того самого дня, как ты в ужасе убежала из моей квартиры, всё прекратилось. Я впервые за долгое время смог уснуть и проспать до самого утра, но… я волнуюсь за тебя. На вторые сутки, как я очнулся, мне пришла в голову страшная мысль, что если ОНО увязалось за тобой, и, возможно, случилось, что-то плохое, или ты так напугана? Чёрт, я не знаю, как правильно подбирать слова, просто надеюсь, что у тебя все в порядке, ты же не берешь трубку и не отвечаешь на звонки. Я в норме, вышел на работу и узнал, что ты совсем пропала, если ты и сегодня не перезвонишь мне, я буду вынужден приехать к тебе домой. Так что лучше перезвони. Пока».
- Бен, она снова не отвечает мне.
- Дружище, с тех пор, как ты съехал с катушек, Сара поддалась этим твоим россказням, и мы ее не видели с тех самых пор, как шеф дал ей бумаги на твой отпуск. Она поехала к тебе, потом позже Сара звонила Норе и рассказывала, что сам Дьявол схватил ее у тебя дома, что она почувствовала, как нечто жаждет убить её! Признаюсь, мы решили сначала, что она имеет в виду тебя, но она утверждала, что это какая-то иная злая сущность, и не просто сущность, а демон или Дьявол поселился у тебя дома и медленно душит тебя каждую ночь, и что она сама ощутила на себе его гнев. Нора говорит, что никогда прежде не слышала, чтобы Сара была так напугана. Она попросила пару дней выходных, чтобы посетить старинную церковь, в которую ходила её семья, дескать, ей нужна защита, иначе неведомая сила доберется и до неё. Шеф решил, что это массовый психоз, хочет устраивать вам минутки антистресса, закупил новые кресла, которые позволяют снизить нагрузку на позвоночник и таз, ну, иногда там может тело затечь и все такое, кровь застаивается, в мозг хуже поступает кислород, в общем, он печется о вашем здоровье. Нет в Дьявола тут никто не верит, но и в то, что вы оба разом рехнулись тоже. Шеф притормозил коней, и не хочет давить на вас, это всё стресс, такова официальная версия.
- Это не стресс!
- Джеки, у нас пропала еще одна девушка, примерно в том же квадрате, честно, я не думаю, что они все одержимы Дьяволом, сдается мне, что убийца вполне себе материален, и чутье копа подсказывает, что мы имеем дело с серийным маньяком, я попросил Нору поднять дела за последние пять лет, все висяки о пропавших людях, которые так и не были раскрыты, и вот что интересно, их семь, всего семь человек пропали только за последние 2 года в нашем Богом забытом месте, и их исчезновение так и не было раскрыто. Три тела было обнаружено уже изрядно истлевшими в парке и недалеко от маяка, он даже не пытался их прятать, так, присыпал листьями и ветками, но их все равно почему-то не находили, в том числе и нашу последнюю жертву. Никаких улик, зацепок, ничего, жертвы никак не связаны друг с другом, кроме того, что все они молодые девушки. Я склонен связывать все эти пропажи и смерти с одним и тем же человеком, они все пропали в одном квадрате, все были местными жительницами и хорошо знали местность, я уже приказал ребятам еще раз прочесать этот чертов парк с собаками, но лес простирается и дальше, искать там трупы - всё равно, что искать иголку в стоге сена. Приятель, я рад, что ты снова в строю, нам важен свежий взгляд, эти парни, по типу Дика или Маккартни уже морально устарели, чтобы заниматься таким, они просто ждут своей пенсии. Не хочу нагружать их, им чуть-чуть осталось до спокойной жизни. Пропавшие девушки, трупы, демоны, нет, все это уже им не под силу.
- Конечно, лучше сидеть и ничего не делать. А ты, видимо, решил дослужиться до повышения?
- Не ершись, приятель, мне не нравится твой тон, только вчера ты потел в академии и вот уже дерзишь бывалому копу, не надо так. Сара вернется, не волнуйся за нее, давай лучше поймаем нашего демона, он вполне себе материален, это человек, причем не очень-то умный, но мне нужен твой свежий взгляд на всё!
- Хорошо, но это не потому, что ты внезапно подобрел ко мне, я всё еще помню, как ты объявил меня сумасшедшим, пока я задыхался там, дома, и как я пришел просить у тебя помощи и поддержки, а ты хотел сдать мен в психушку!
- Легче-Легче, Джеки, давай безо всего этого дерьма, старина Бен знает, что иногда он может погорячиться, но и ты пойми, ты влетел ко мне с глазами по чайнику и принялся рассказывать байки, что за тобой с места убийства увязалась какая-то сущность, которая, на секундочку, говорила с тобой в твоей постели! Я знаю некоторых сущностей, обитающих в баре на Ноэль-стрит, две сотни и отменный минет в туалете, и знаешь что, тебя там тоже видели!
- Бен, я могу отличить проститутку от чего-то совсем не человеческого происхождения, ты расскажи свои догадки Саре, её на моих глазах подбросило в воздух и швырнуло о стену, и это были не дешевые шлюхи из бара, иначе бы Сара не побежала в церковь искать защиты!
- Джеки, к этому вопросу мы еще вернемся, к вопросу о том, где Сара и что там с её головой и демонами, у нас новая пропавшая девушка, я бы на твоем месте поторопился напрячь мозг, пока еще не слишком поздно для бедняжки!
Джеки взглянул на него осуждающим взглядом.
- Ну, хорошо, что-то удалось узнать о той девушке, что мы нашли вместе с птицами?
- Да… Это, - Бен открывает папку с бумагами, на которой отчетливо виднеется отпечаток кофейной кружки, - Тера Ли, 24 года, работала редактором в местной газете, ничего примечательного, встречалась с молодым человеком, накануне ее исчезновения они повздорили и расстались, мы уже допросили его. Эйден Меллоу, 27 лет, на этот день у него есть алиби, к сожалению для нашей покойной печальное - он проводил время с новой девушкой Анабель, утверждает, что они познакомились за несколько дней до исчезновения и ссоры с Терой Ли. Парень нервничал, я бы не стал окончательно исключать его из списка подозреваемых, новая девушка, ссоры, кто знает, он мог в порыве гнева задушить несчастную.
- А что говорит Анабель?
- А вот это уже интереснее, - Бен переворачивает один и тот же лист бумаги туда-сюда, - Её до сих пор не допросили подробно во второй раз, всё, что я вижу – это только краткий протокол, в котором она утверждает, что вечером 19-го октября Эйден Меллоу был с ней, включая и всю последующую ночь, догадываюсь, чем занималась эта парочка, не очень-то Меллоу был расстроен расставанием со своей девушкой.
- Это не делает из него убийцу, он нервничает, потому что понимает, что выглядит подозрительно. Более того, я уверен, что он был знаком с Анабель гораздо раньше, причиной расставания и стала новая связь, здесь всё просто. Парень может и немного козёл, но явно не убивал нашу мисс Ли.
- Хмм, тут есть здравый смысл, но тогда у нас совсем не остается подозреваемых, мы опросили немногочисленных друзей Теры, она была тихой, ни с кем не конфликтовала, часто задерживалась сверхурочно, жила одна, периодами со своим парнем, но у него свой дом на соседней улице, так что они не всегда проводили время вместе, но это ничего не дает. В тот вечер Тера Ли задержалась на работе, накануне у них произошла ссора с Эйденом Мелоуном, она была расстроена, это отметили ее коллеги, но не более того, домой она возвращалась привычным маршрутом через парк, но… как мы уже знаем, так и не дошла. Это все, что у нас есть, неизвестный, как показала экспертиза, задушил мисс Ли и оставил ее тело на том же месте, присыпав его лишь ворохом опавших листьев, однако, у корней дерева было небольшое углубление, в котором и лежало тело, это помогло поверхности сровняться. 30 ноября тело нашел 13-ти летний мальчик Мигель Косто, его пёс откопал труп, пацан, конечно, заработал психологическую травму, а мы новое повисшее дело, и снова ничего, никаких зацепок на трупе, только эти чертовы птицы и твой психоз, но это к делу не подошьешь.
- Он из местных!
- Что?
- Я говорю, он из местных, ничем не примечателен, хорошо знает местность, и вполне может знать жертв, это говорит в пользу того, что они не успевали среагировать, и никто бы не счел его подозрительным, если встречал на выходе из парка. Он убивал их, а затем мог поправить одежду и пойти дальше, и если ему кто-то встречался на пути, ни у кого это не вызывало подозрения. Просто местный житель, который знаком многим, тихий, не агрессивный, наверняка внешне семейный и благополучный человек. А через этот парк ходят десятки людей.
- Это с чего такие выводы, Джеки?
- Обычно местные знают всех злодеев, пьяниц, дебоширов, ранее судимых людей, у тебя тоже наверняка есть такие вот типы на примете, но у них у всех есть алиби, так? Если бы кто-то встретил одного из таких злодеев, выходящих из леса, наверняка уже сообщил бы в полицию, после того, как по телевизору сообщили о том, что случилось с Лерой Ли. Но никто не пришел, никто не видел никого подозрительного, а все потому, что этот человек подозрения не вызывает, он на хорошем счету.
- Хорошее предположение, но алиби все же нет у одного персонажа, Джейкоба Арчера, ранее он был судим за изнасилование и после отсидки вернулся в родные края, он утверждает, что в тот вечер выпивал в баре один, но никто не может подтвердить это, бармены либо не помнят, либо его правда там не было.
- Жертва не подвергалась насилию, так?
- Да, ее просто задушили.
- Это не он, у нашего маньяка не было цели сексуального насилия, его удовольствие в мучении жертв иного толка, и получает он свой порцию наслаждения именно убивая, я уверен, что и другие жертвы по висящим делам тоже не были изнасилованы.
- Это точно, да и Джейкоб Арчер вышел на волю только полгода назад, а трупы мы нашли за последние два года.
- Наш маньяк получает удовольствие от своей безнаказанности, я уверен, что он готов пойти дальше за новой порцией, если уже не пошел, интервалы между пропажами должны сократиться, и чем дольше мы тянем время, тем быстрее он будет находить себе новых жертв.
- Да, верно, новая девушка пропала буквально через два месяца после убийства Темы Ли, раньше жертвы пропадали примерно раз в 3-4 месяца, и то между первой и второй был интервал в полгода, он сократил его, уже сократил, мать его. Но мы поймаем ублюдка, даже если он выглядит, как ангельский старикашка. Я возьму под подозрение каждого пса в этом городе!
- Бен, у меня резонный вопрос, а разве это не дело масштаба более высокопоставленных ребят? Ты, коп, который вот-вот должен выйти на пенсию и я, молодой и зеленый, только из академии, как вышло, что дело поручили тебе?
Рот Бена немного скривился.
- Понимаешь, Джеки, городок у нас маленький, а это дерьмо масштабов, конечно, федеральных служб, но шеф не хочет, чтобы раздували из мухи слона, вся эта теория с маньяком - это моя идея, и пока она на уровне догадок, я бы не хотел, чтобы руководство раньше времени узнало, что я связываю все эти висяки в одно дело, я бы хотел…
- Раскрыть его раньше, чем они догадаются и, получив повышение, с гордостью отчалить на пенсию?
- Звучит не очень благородно, согласен, но да, в этом богом забытой дыре хочется быть уважаемым всеми человеком.
- Я не против помогать тебе, Бен, если вообще моя помощь хоть сколько-то компетентна, но это серьезное дело, если в городе реально есть маньяк, местные жители должны быть предупреждены.
- Паника, крики, куча ложных доносов, прибавь сюда историю с приходом Антихриста, вдруг еще где-то обнаружится стая мертвых птиц, и все, нам не избежать кучи лишней запутанной информации, люди будут названивать со своими доносами, что к ним являлся тот самый Дьявол, а мы будем терять время, разгребая всю эту чушь! Нет, друг мой, давай пока сами покопаемся в этом тихо и мирно, если у нас на руках будут доказательства, мы сможем поймать гада, и всем станет легче дышать!


23.
И пришёл Дьявол!

Тик-так, ублюдки, самое время для моего пришествия. Поступью черных шагов я разрушаю реальный мир, шаг за шагом, дюйм за дюймом. Я чувствую ветер, я чувствую холодное ржавое железо на пальцах своих, и, в конце концов, я чувствую боль. О, как это приятно, спустя столько времени снова чувствовать живую боль! Моё тело такое несуразное, шагает, как кукла без костей по асфальту, и руки беспомощно болтаются, лишь тщательно сжимая ржавый серп, но не за рукоятку, а за лезвие, поэтому мне больно, но это так нравится мне!
Тело Лилит теперь моё! Тик-так, ублюдки, время умирать! Пусть все ваши сахарные пони рыдают, а пряничные домики плавятся в адском огне, я ваш личный антихрист, и, я, наконец-то, пришел в этот мир по ваши души. Тик-так, поступью черных шагов я превращаю реальность в свою собственность. Прихожу в комнату Лилит, копаюсь в её вещах. Тело плохо слушается меня, я всё постоянно роняю. Серп со следами моей же крови лежит прямо на покрывале у Лилит. Жаль, у нее нет черничного платья, только лишь то, что носят подростки: майки, толстовки, джинсы. Нахожу черное платье ниже колен с белым воротничком и манжетами и черную кофту с капюшоном. Одеваюсь и смотрю на себя в зеркало. Так непривычно видеть вместо себя кого-то другого, она смотрит на меня из отражения, Лилит, что впустила меня в самые черные закоулки своей души, чтобы я стала её проводником в ад. Нет, мне не жаль эту девочку, она всё равно давно мертва при жизни, а я спасу её, дам шанс изменить ход личной истории, мы будем дьяволом для всех тех, кто посмел обидеть нас. Тик-так, никого не щадить, никого не слушать.
Я веду Лилит тайными тропами к знакомому дому, сердце моё гулко бьется, но шаг за шагом я всё увереннее владею этим телом, во мне кипит ненависть, во мне играет боль. Устраиваете свое уютное гнёздышко прямо посреди могилы моей? Звените бокалами и смеетесь? Всё верно, ведь теперь я точно не помешаю вам, но как же вы заблуждаетесь, и лучше вам сожалеть о том, что я умерла, потому что пока я не ощущаю вашего сожаления, от вас несет смрадом предательства и лжи. Я не боюсь, я ничего не чувствую, кроме ненависти.
На секунду я замираю у окна, в котором горит свет. Сейчас глубокая ночь, но кто-то до сих пор не спит, кто-то, кто ждет свою смерть. Я здесь, друзья мои, совсем рядом, дышу вам в затылок холодом тысячи мертвецов. Вы уже забыли меня, а я до сих пор держусь за ненависть. Это я, ваша погибель! Сам Дьявол у ваших ворот, только впустите меня!
Я слышу крики птиц над головой, отчаянные и печальные, слетелись на похороны, только на этот раз это будут не мои похороны. В окне появляется силуэт Анабель, и я притаилась, чтобы не быть обнаруженной. Но она же не знает меня в обличье Лилит? Иди спать, моя принцесса, твои оладьи и черничное варенье ждут тебя, и я тебя жду… совсем рядом. Она напряженно всматривается в темноту, видит ли она меня? Думаю, нет. Еще секунда, и Анабель отходит от окна, растворяясь в тёплом свете. Я неслышно крадусь к двери, пряча за спиной серп. Сердце вот-вот вырвется из груди, это момент истины, момент чистого зла. Звоню в дверь. Интересно, кто откроет мне? Кто подойдет?
Проходит пара минут, и на пороге я вижу ЕЁ с абсолютно растерянным взглядом. Не уверена, что могу контролировать свои эмоции, и что на лице моем нет злорадной ухмылки, но я как можно более жалостливо говорю то, что должно расположить её ко мне.
- Простите, пожалуйста, я понимаю, что сейчас поздняя ночь, но мой младший брат убежал, я должна привести его домой, мне кажется, я видела, как он забежал в ваш дом, мы живем через дорогу. Вы не видели маленького мальчика, лет пяти буквально, он был одет в синюю куртку. Может он вам сказал, что потерялся, но это неправда, Питер просто шаловливый ребенок с фантазией, он любит так делать.
Лицо Анабель вытягивается в изумлении.
- Что? В дом не мог вбежать ребёнок, дверь была заперта. Вы ошиблись.
- Но я точно виде…
- Это исключено, - холодно отрезает она и уже почти захлопывает дверь, как я произношу.
- Анабель!
Она замирает и снова открывает дверь шире.
- Откуда вы знаете…? – её последние слова застревают в её же горле, которое я с неистовой силой полоснула серпом. Но он старый и ржавый, рана не так глубока, как мне бы хотелось, она хватается за горло, отступая вглубь дома, сквозь пальцы сочится кровь. Анабель вытаращила глаза и хрипит, тщетно пытаясь хватать воздух ртом. Я медленно вхожу за ней и закрываю за собой дверь. Надеюсь, на её хрипы прибежит Эйден, прибежит и увидит свою принцессу в новом багрово-красном наряде! Её розовая сорочка уже вся пропиталась кровью, кровь бежит ниже по ногам, заливая пол. Тик-так, мразь, а вот и Дьявол!
Я улыбаюсь, шея моя плохо держит голову, тело снова не слушается меня, как надо, и голова падает на левое плечо, шаткими рваными шагами я приближаюсь к Анабель. Она продолжает пятиться и упирается в стол, на котором еще не так давно сидела мёртвая я. Соображая остатками сознания, что ей не убежать, она выставляет вперед одну из рук, пытаясь отстраниться от меня, хоть как-то защититься. И я наношу удар по ее руке, кровь брызжет мне на лицо, на стены, на фисташковые занавески, что так нравились ей, её мизинец повисает на лоскуте кожи. Она пытается кричать, но из горла снова вырывается только беспомощный хрип.
- Тик-так, Анабель, время засыпать сладким сном, я пришла, чтобы напомнить тебе, что за всё в этом мире придется платить, в твоем случае, жизнью!
Анабель заметно побледнела, но всё еще сдерживает потоки крови из горла, и даже с трудом дышит.
- Что такое? Ах, да, ты же не знаешь, кто я? Позволь, я представлюсь, я Тера. Да-да, та самая Тера, которую вы на пару с Эйденом похоронили заранее в планах своих, та самая сумасшедшая, которая знать не знала, что за её спиной уже всё решили. Знаешь, когда меня убили, единственное, что удержало меня в мире живых – это любовь к нему! Я хотела увидеть его в последний раз, а увидела тебя, мразь! – Я снова замахиваюсь на нее серпом, и в этот момент в дом входит Эйден. Он за секунду соображает, что Анабель в опасности, и успевает схватить мою руку, которая была занесена в смертельном замахе. Я дергаюсь, пытаясь вырвать руку, остриё серпа прорезает ему ладонь. Но Эйден сильнее худощавой Лилит. Он держит прямо за лезвие серпа окровавленной рукой и бьет кулаком мне в лицо. Я слышу хруст, я чувствую боль, на мгновение перед глазами всё темнеет, вот-вот и я потеряю контроль над телом. Я выпускаю серп из руки и бегу к двери. Он мог бы последовать за мной, но в этот момент Анабель падает на пол без сознания, она потеряла очень много крови. И Эйден бросается к ней. Я выбегаю на улицу и скрываюсь в ближайших кустах, у меня нет сил бежать дальше, кровь заливает горло, попадает в лёгкие, этот ублюдок сломал мне нос. Я отплёвываюсь от кровавых сгустков, но они текут и текут в горло, вкус крови доводит до исступления. Голова кружится, лицо саднит, меня подташнивает. Я сажусь на траву, и прислоняюсь к дереву. Вижу, как машина сокрой помощи подъезжает к дому Эйдена. Надо убираться отсюда, пока есть возможность. Подолом платья я вытираю лицо, снова плююсь кровью. Не думаю, что это сильно улучшает мой вид, да и черт с ним! Поднимаюсь на ноги. Голова снова сначала запрокидывается назад, пытаюсь ее поднять, а она падает на плечо, руки повисают беспомощными плетьми.
«Чёрт, Лилит, не разваливайся на части, ты мне еще нужна, давай тихонько домой».
И мы, прячась в сумраке теней от зданий и кустов, крадемся обратно, вдали я слышу вой сирен полицейских машин. Что ж, успехов им в поисках мертвеца, жаль, что я не успела до конца прикончить эту суку, но, признаться, было весело.
Я спотыкаюсь и падаю на колени, разбиваю их, снова встаю и снова плетусь в тень. Главное, чтобы никто не попался мне на пути. Я похожа на зомби, тело с трудом подчиняется мне, походка пьяная, я не могу поднять руки и голову. Тело словно онемело. В небе кружат и галдят черные птицы, это просто концентрация негатива и зла. На мгновение мне кажется, что их крики выдадут мое присутствие. Но улица пуста.
Дома сложнее, мне приходится пробираться в комнату украдкой, чтобы никто не увидел меня в крови, половина из которой вовсе не моя, на полу валяются разбросанные вещи, всё, что я могла вывалить из шкафа, когда искала подходящую одежду. Моё черное платье и его белые манжеты полностью пропитались кровью. Я падаю на кровать без сил, не в состоянии больше управлять телом Лилит. Я уже почти не чувствую его, но понимаю, что в этот момент на лице очень злобная улыбка, я уже очень давно не чувствовала такой радости! Я питаюсь ей, прорастая глубже в сознание Лилит. Мы одно целое - девочка с мёртвой душой, и живая душа мёртвой девушки. О, что ж такое справедливость? Это то, что вы заслужили. Бойтесь, оглядывайтесь, слушайте шорохи.
Что ж первый раунд проигран, но это еще не конец, ублюдки. Тик-так, ваш демон теперь из плоти и крови, запирайте свои кукольные домики лучше, иначе я проберусь и убью вас ВСЕХ!

24.

Индифферентность

Шаг. И ещё один.
Каждый мой шаг, отдаляющийся вдаль- это выстрел в пустоту, направленный мне прямо в лоб.
Сквозь меня, вглубь, вдоль и поперёк.
Сквозь меня ли?
Мои веки и руки такие тяжелые, словно весят целую тонну, нет сил справиться с ними.
Ещё мгновение и меня придавит к земле, оставляя за мной лишь вязкую, багровую, бессмысленную слизь из моих остатков воспоминаний, что я ещё есть…
Но меня нет.
Этот сгусток холода проник в меня, разлившись по всем суставам и жилкам, гулкой и грохочущей ненавистью, имя которой - Тера.
Я прислоняюсь лицом к холодной стене и скатываюсь вниз.
Я и четыре стены - это всё, что у меня сейчас есть. Это всё, где я сейчас есть.
Четыре стены - это то убежище, если я могу это назвать так, куда привела меня её жажда мести.
Но мне плевать.
Я так давно уже мертва, что даже не помню, была ли я когда-нибудь живой?
И что есть смерть, когда она совсем не страшит своим тяжелым дыханием за твоим плечом…
Я не боюсь. Растворяясь в пространстве, давая себя ей на растерзание, глухими всхлипами, ударяясь об землю, смешиваясь с этими птицами, черными, как эта бесконечная ночь, сливаясь с их криками, будто это и есть мольбы о моей беспомощности…
Я не боюсь.
Обломками, обрывками и лоскутками в меня врезаются какие-то моменты и воспоминания, вырванные из памяти ржавыми щипцами, за которые я могу ухватиться, пока ещё есть силы.
Они влезают мне в голову, обрываясь на кончике языка незаконченными словами.
Нестерпимая боль в голове пульсирует, отдаваясь в венах, отдаваясь во всем теле, будто меня вернули в него с того света. Резкий запах мужских духов и обрывки фраз рассеивает туман перед глазами.
Я у себя в комнате.
Я у себя в комнате и первым делом слышу, как ругаются на кухне мать с отчимом.
Только этого мне не хватало - снова оказаться в этом аду.
Я приподнимаюсь с кровати, но тут же падают обратно на подушку, ощущение, что моя голова вот-вот лопнет, а во рту такой противный и затхлый вкус железа, словно это… Кровь!
Это кровь, Господи Боже! Спокойно, дай себе время немного прийти в сознание. Ну, или хотя бы восстановить события последних….Какой нынче день? И сколько дней мне нужно восстановить у себя в памяти?
Ничего не помню… Ничего не хочу вспоминать!
Веки припухли, я пыталась их протереть пальцами, но немного задела кончик носа, и раскатистый вопль прокатился внутри меня, едва я успела прикрыть рот ладонью. Нельзя кричать! Нельзя издавать ни звука, чтобы родители не поняли, что я проснулась или что я вообще здесь!
Я даже не знаю, что со мной было и уж точно не смогу объясниться матери за свой внешний вид.
Когда боль немного притихла, я еще раз поднялась на локти и передо мной открылась ещё одна замечательная, но никак необъяснимая, для меня в том числе, картина.
На мне моё школьное платье, её воротничок был белого цвета, а сейчас я вижу на нём запекшуюся кровь, вперемешку с кусками земли и грязи, не разберешь.
Колени! Что с моими коленями, меня протащили на них по главной площади города?!
Но самое интересное меня ждало позже, в отражении зеркала, куда я попыталась направиться, но не смогла стерпеть эти пульсирующие всплески боли от свежих ран.
Я падаю на пол, словно мешок с костями, я так больше не могу!
Эти знакомые бесшумные слёзы снова катятся по моим щекам.
Ни звука!
Лилит, у тебя ещё есть силы побыть немного сильной и не издавать ни звука, скоро это всё кончится, я обещаю тебе! Будь сильной, Лилит, иначе зачем нам здесь быть?
Зеркало не врёт.
Зеркало никогда не врёт мне и взамен на эту честность, показывает мне мою истинную суть вещей.
Вот она я, без памяти и без особых на то причин не верить, что я кого-то вчера убила.
Или хотя бы поранила.
Я не могу просидеть здесь весь день, вдруг родители никуда не уйдут, и мне всё равно придется это как-то объяснять.
Ещё один рывок в неизбежность, Лилит.
Я снимаю с себя это платье и прячу в шкаф, постираю потом, когда никого не будет.
Всё тело покрылось ссадинами и царапинами, и я снова вернулась к мыслям о главной площади, хотя признаюсь честно, в этот раз немного ироничнее.
Высыпала всё содержимое своей косметички, чтобы хоть немного улучшить свое положение и человеческих вид.
Мне хотя бы замаскировать нос, я уверена, это перелом.
Но, Господь, как же это сложно и невероятно больно, больно и ещё раз больно делать это беззвучно.
Крики, доносившиеся из гостиной, то удалялись, то снова приближались к моей двери.
Видимо, они не в курсе, что я дома, это замечательно, значит, у меня есть ещё немного времени.
Моё состояние сейчас здорово бы улучшила горячая ванна и долгий сон, но я не могу сейчас позволить себе эти маленькие радости, мне нужно понять….
Я даже не знаю, что мне нужно понять сейчас, и как вытащить из памяти хотя бы несколько секунд прошлой ночи…
Но, всё тщетно, как бы я не пыталась.
Ещё несколько взмахов кистью и, вуаля, более менее пригодный вид. Наш дом достаточно старый, но я живу там с самого рождения, поэтому знаю каждую дощечку и скрип от неё.
Дверь в мою комнату сравнительно новая, поэтому открывается она бесшумно.
Прокрутив несколько раз ключом, я приоткрыла её и выглянула одним глазом в небольшое отверстие.
Рядом никого, голоса тоже стихли, лишь изредка где-то вдалеке слышно, как проносятся машины по шоссе.
Срочно в ванну, промыть все ссадины и синяки, но стоило мне только выйти, как на полпути за спиной я услышала тяжелый рык матери:
- Стоять!
Я сжалась, продолжая стоять к ней спиной.
- Я жду объяснений от тебя, Лилит Крамер! Где ты была? Повернись лицом, когда с тобой разговаривает мать! - она чеканила каждое слово и каждую букву, отчего у меня внутри, на каждый этот звук, падало сердце всё ниже и ниже.
Я опустила глаза и повернулась к ней.
- Что это с тобой?! - выкатила она глаза, - Лилит, немедленно объясняйся!
- Я! Я спасала… Котёнка! Да! Он… упал… Упал, вернее, начала падать с обрыва, ну, там, где маяк, ну ты знаешь! И я .. упала, туда! Вниз!- тяжело выдохнув, на последнем слове, на ходу врала ей, и с каждой произнесенной мною ложью, она надвигалась на меня всё ближе, словно грозовая туча.
- Котёнка?! А ты о себе подумала? А что, если бы, ты сорвалась?! Быстро иди, мойся, мы едем к доктору!
Я снова виновато опустила голову и побрела в ванну, закрывшись там на два оборота.
«Фух… Надеюсь, поверила, чёрт её возьми.. Небось, стояла и караулила у моей двери всё это время!
Может, обойдусь просто ушибом, но всё же, сходить к доктору - это очень даже неплохая идея.
Может, он мне еще и успокоительные выпишет. Спать хочется мертвецки…
Горячая, почти жгучая, вода, укрыла моё тело, пощипывая немного раны, но так приятно, обнимая, что я уже стала засыпать, лёжа в ванной, скатываясь вниз по акриловым стенкам…
Я узнаю этот тонкий голос в своей голове… Я узнаю его!
Он то манит меня, то снова убивает во мне всё человеческое.
То обнимает, то бьёт наотмашь…
-Лилит…- снова я слышу шёпот в одном ухе, перекатывающейся волной, отдающийся в другом.
-Ли-лит… Лилит, я пришла за тобой….
Я открываю глаза, надо мной слой прозрачной воды, а над ней стоит Тера.
Она улыбается и машет мне рукой, но мне никак не вынырнуть.
«Тера, прошу, помоги!» - кричу я ей, но мой крик никак не может пробиться сквозь воду.
Она замахивается окровавленным серпом, всё так же улыбаясь своим давящим оскалом.
Тера, прошу!
Меня будит стук в дверь, вперемешку с криками матери:
- Лилит, выходи! Мы едем к доктору!
Очередной сон, из которого я бы предпочла не выходить, чтобы не возвращаться в эту реальность…
- Я иду…- отвечаю матери, стягиваю с батареи полотенце, кутаюсь в него, плетясь обратно в свою комнату.
- Давай скорее! - подгоняет меня она, - Отец не собирается тебя долго ждать!
- Он мне НЕ отец! Он мне вообще НИКТО! - словно из моей груди кто-то выдернул эти слова, и я, сама опешив от этого, пошла быстрее в сторону комнаты, громко захлопнув дверь за собой.
Что же ты творишь, Лилит?! Но я клянусь, я клянусь, это будто не я говорила! Как будто чужой голос залез в мою голову и сделал это за меня! Нужно одеться, нужно собраться с мыслями, и не забыть историю про спасение котёнка и рассказать её точно так же доктору. Да, это же просто! Просто, Лилит, только держи себя в руках»
Я успокаивала себя, как могла, я всегда знала, что кроме меня никто не сможет сделать это, и в этот очередной, долбанный раз, мне нужно сделать ровно всё тоже самое! Просто успокоить себя и идти, не подавая виду, что у тебя внутри снова что-то сломалось!
Ломайся сколько угодно, Лилит, но не смей это показывать никому, кроме своей обители, в которую ты каждый раз возвращаешься, избитая и израненная, с ножевыми, что оставляет на тебе эта пародия жизни.
И поэтому я...
Я прислонилась лицом к холодной стене….
И скатываюсь вниз…
Я и четыре стены. И здесь снова стало темнее, чем обычно.
Стало холоднее, будто здесь появился кто-то… Кто-то, кто мёртв уже дольше, чем я.
Этот могильный вой я узнаю из миллиона других звуков.
Я поворачиваюсь и вижу перед собой Теру. Она держит в руке всё тот же окровавленный серп…

- Ты меня звала.
И вот, я пришла к тебе….

25.

- Догадайся, на кого вчера ночью напали? – Бен бросил папку с рапортом на стол перед Джеком.
- Не может быть! – лицо Джеки по-детски эмоционально вспыхнуло удивлением.
- Очень даже может, дружище, новая подружка Эйдена Меллоу, Анабель Спаркс, 26 лет, утверждает, что на нее напала девочка лет 16-17 с ржавым серпом, она полоснула по горлу Анабель и та потеряла много крови, но, прежде чем сделать это, девочка представилась Терой. Мисс Спаркс сейчас не может говорить, всё это она написала собственноручно.
- Но Тера же мертва!
- Мертвее некуда, причем с признаками насильственной смерти, как ты помнишь. Наша девочка не мисс Ли, это кто-то совсем иной. Её видел и Эйден, бедняга успел спасти свою подружку, но девчушка скрылась. Он утверждает, что никогда ранее не встречал её, и понятия не имеет, откуда она знает Анабель?
- Совпадение в имени?
- Может быть, или же наш неудачливый Эйден Меллоу завел очередную интрижку, на этот раз с несовершеннолетней, возможно, он рассказывал ей о Тере, и об Анабель, на фоне ревности девочка решила убить более взрослую соперницу.
- Но это только теория?
- Звучит она вполне убедительно, иначе, зачем еще незнакомой девочке представляться именем мёртвой подружки и пытаться серпом изрезать новую пассию?
- А может… она и убила Теру, может, она и есть наш загадочный маньяк, который охотится за молодыми девушками? Откуда ей было знать о Тере и её бойфренде?
- Джеки, Джеки, это бред, силёнок маловато, наши жертвы были по большей части задушены, это те, что мы обнаружили, откуда у такой малёхи силы душить взрослого человека?
- Возможно, она действовала не одна!
- Что?
- Возможно, эта девочка лишь приманка, она могла заманивать жертв, а расправлялся с ними кто-то другой.
- Джеки, с такими рассуждениями ты далеко уйдешь от отправной точки, в доме Эйдена никого, кроме нее не было, она пришла туда одна, одна напала и скрылась. Психов сейчас хватает, но меня беспокоит тот факт, что девочка представилась именем мёртвой мисс Ли. Нет никакого явного мотива нападать на Анабель Спаркс, только если ты…
- Не влюблен в Эйдена Меллоу.
- Так вот и я тебе об этом же! Это походит на ревность.
- Полагаю, что Меллоу отрицает, что знает девочку?
- Естественно, впервые видит. И у нас снова против него ничего нет.
- Как девочка проникла в дом?
- Анабель сама впустила её, она искала младшего брата, и её никто не собирался приглашать в дом изначально, так как причина звучала бредово, но в какой-то момент она позвала Анабель по имени, и та растерялась, именно тогда  и произошло нападение.
- Соседи слышали что-нибудь? Может, кто-то видел убегающую девочку?
- Там только 70-ти летняя вдова Анна Гор, спала, как младенец, пока её соседку убивали всего в паре шагов от нее. Никто и ничего не слышал и не видел, впрочем, не удивительно, район тихий, происшествий там почти не бывает, да и несчастная Анабель не успела даже пискнуть, как получила разрезанную серпом гортань.
- Может, мы зря связываем то, что, возможно, вообще никак не связано?
- Возможно, но не забывай, что девочка представилась Терой, которая мёртвая лежит в нашем морге, Дюк вскрыл ее от горла до самой промежности, осмотрел её внутренности, выпотрошил желудок, по-твоему, могла ли она дойти до Анабель в таком виде? Или, может, она попросила девочку напасть на кого-то? Ну, так, на секундочку, будучи давно убитой? Нет, Джеки, тут есть связь, но она иного толка. Я бы установил неофициальную слежку за мистером Меллоу. Не нравится мне этот тип, он что-то не договаривает.
Джеки задумчиво почесал подбородок.
- На счет Теры, я понимаю, что звучит это крайне неубедительно, но что если девочка знала Теру до её гибели? Может, она была ее соседкой или они сталкивались где-то в одном месте? Что если она пришла мстить не за себя, а за Теру?
- Хмм, Джеки, а тут есть здравое зерно, вот поэтому я выбрал тебя, твой мозг еще на затуманен кучей ненужной информации. По большому счету, девочкой должны заниматься не мы, наше дело изловить потрошителя. Но чудесным образом в этой истории всплывают всё новые персонажи, и чутье старого копа подсказывает мне, что это не с проста, - он покосился на экран компьютера Джеки.
- Что это?
- Да так… читал различную информацию…
- О демонах?
- Бен, я знаю, как ты относишься к этому, но я один из тех, кто был вынужден поверить в существование некой силы, что может лишить тебя способности двигаться и даже дышать. Если бы ты не был таким скептически настроенным копом, мог бы ты хоть на секундочку предположить такую вероятность, что наша мисс Ли - это некий демон или дибук – неупокоенная душа, которая преследует живых людей, в надежде обрести новое тело? Дибуки способны вселяться в чужие тела и управлять ими, особенно они любят ослабленных жертв. Что если это реально?
- Ты мне тут еврейские страшилки не рассказывай, я неплохо знаю все религиозные подтексты различных преступлений, знаю даже тех, кто объявлял себя Сатаной, сидит сейчас, как миленький, на пожизненном за убийство трёх девочек, и Сатана тут вообще ни при чем! Большинство мразей и действительно психически больных людей частенько говорят о вселениях и голосах, что повелевают им убивать. Но на деле всё оказывается куда прозаичнее, они или их воспалённый мозг, и пошатнувшаяся психика – единственные виновные в их преступлениях. В твоей же мистической гипотезе уже есть существенный провал, дибуки – это души ужасных грешников, а наша мисс Ли невинная овечка, которая ждала вечерами своего неверного возлюбленного Эйдена Меллоу, пока тот развлекался с новой подружкой. Про нее слова никто плохого сказать не может, она даже книгу в библиотеку ни разу не задержала, а ты её окрестил демонической сущностью. Полагаю, что единственный непростительный грех, который за ней водился – это детская наивность. Надеюсь, ты понимаешь, что это был сарказм? Джеки, если ты хочешь разрабатывать теорию о демоне, я не против, знаешь, мы и так не совсем официально занимаемся этим, ты можешь гоняться за приведениями, мёртвыми птицами и прочей нечестью, но только не забывай, что реальный маньяк из плоти и крови именно в эту минуту высматривает очередную жертву, и если мисс Ли умеет вселяться и управлять чужими телами, я бы на ее месте прикончил говнюка, который ее задушил, а не мстил бывшему хахалю и его подружке! Урок мировой религии окончен, поехали, посмотрим на соседей мисс Ли, твоя теория, что девочка была ее знакомой или соседкой, мне показалась куда более правдоподобной, попробуем проверить её!

26.

Неназванное

Чёртов будильник.
Снова...
Единственная вещь, которая возвращает меня в реальность, в которой я не хочу быть. В которой я не нашла себе место. В которой болит всё тело, выворачивает наизнанку внутренности, кровоточат все раны и все нервы похожи на одну сплошную линию, через которую проходит электрический ток. Одно неверное движение, и все вокруг превратятся в пепел. В обезображенные и вонючие куски мяса.
Так вам и надо, безвольные ублюдки, встающие на моём пути.
В этой рутине, которой совсем нет сил сопротивляться, потому что в ней отказывает даже собственный организм. Все конечности делают одни и те же действия, поглощая одну и ту же пищу, надевая одну и ту же одежду, каждый чёртов день! Мозг крутит одни и те же мысли снова и снова. Одни и те же чувства, что испытывал уже ранее.
Один и тот же путь, одни и те же люди, которые смотрят в глаза, но не видят истины. По сути, они не видят ничего, кроме собственной важности, им неинтересны долгие рассказы, если там речь не о них. И, скорей всего, никто из них не протянет и руки помощи, когда это будет жизненно необходимо.
Они так и будут мелькать вереницей перед твоим лицом, некоторые даже не запомнить. Не вспомнить и не зацепить.
Они только толпятся вокруг, вечно тычут своим недовольством, требуют, требуют, треб....
- Эй, подруга! - мой внутренний монолог прервал знакомый голос.
- Ава?! Прости, я совсем не заметила тебя, я просто думала, шла, размышляла... Даже не помню, как я дошла..
- Ты где столько пропадала? Тебя не было целую неделю! Замутила с каким-то красавчиком и жила у него? Кто он, признавайся! Я его знаю? - она стала дёргать меня за щёку.
- Не неси чушь, ни с кем я не замутила.... - скинула я её руку, - меня не было всего лишь день.
- Ага, как же! Я звонила тебе на телефон, даже приходила один раз к тебе домой, но тебя там не было. Зайдём в школу, я выкраду для тебя журнал посещаемости, пока истеричная классная уйдёт флиртовать с химиком, вот тогда и посмотрим, сколько тебя не было. С тобой всё в порядке? Выглядишь стрёмно, честно говоря... У тебя круги под глазами размером со Вселенную! А платье? Ты что, забыла, что такое стиральная машина? Ну, а сколько ты тусовок пропустила, сейчас я тебе всё расскажу!
Она пустилась в долгие рассказы, но я не услышала ни одного слова, просто кивала в нужные моменты, будто слушаю её, плетясь на полшага позади.
Я не могла... Я просто не могла отсутствовать всю неделю! Это же бред. Моя мать бы уже давно проехалась по мне всеми ругательствами мира.
Но что я могла сейчас точно - это узнать свою подругу...
Она никогда не замечала, что со мной что-то не так. Она упрекнёт меня в ужасном внешнем виде, но никогда не спросит, почему я так выгляжу. Она спросит, как у меня дела, но никогда не дождётся ответа, начиная свой бесконечный и абсолютно одинаковый рассказ про клубы, отношения и развлечения .
Её жизнь- это и есть вечные тусовки, свидания с парнями и дорогая косметика, на душевные переживания у неё нет времени.
Я не пытаюсь её понять, так же, как и она не пытается понять меня.
Я никогда не обижалась на неё за это, но не в этот раз...
Меня будто пронзило острым ножом ненависти, и я почувствовала, как мои глаза вспыхнули этой яростью и налились чем-то чёрным и вязким, присутствием чего-то. Чего, знала только я...
Она заметила это краем глаза, но от неожиданности отпрянула от меня, с чуть дрожащим голосом:
- Лилит... С тобой всё в порядке? Ты какая-то странная...
Я напугала её, я чувствую, и мне так нравится это чувство, разливающееся тепло по моим суставам.
Но эти тиски злобы меня тут же отпустили.
- Да.. Да, всё нормально...
Сарай.. В сарае серп... Серп... Серп с тупыми лезвиями, потом темно, темно, очень долго темно, потом холодно, кровь, повсюду, ошмётками летит чья-то кожа... Всё плывёт, плывёт, плыв...
-Лилит! - уже почти кричит Ава, тряся меня за плечи, - Лилит, очнись, что ты там бормочешь? Какая кровь?! Что с тобой?
В её бархатных глазах впервые заблестели слезинки. Маленькие и тонкие, как она сама.
Моя прекрасная подруга, ты совсем не знаешь, что прикасаешься сейчас к тысячам мёртвых и вопящих душ, что мечутся внутри меня, царапая горло, пытаясь вырваться наружу, но нет, не сейчас... Сейчас я не дам им выйти, пусть они накопят больше злобы, чтобы она потом тягучим дымом вырвалась из моей груди, облаком чёрных птиц.. Нет, нет, милая подружка, твоё маленькое, дрожащее сердечко не вытерпит столько мрака, так что, держись,
держись от меня подальше!
-Уходи. - отчеканила я ей каждую букву, - иди в класс и не оборачивайся.
Она выпрямилась надо мной, и послушно стала пятиться назад своими маленькими шажками.
Прозвенел звонок и все стали разбегаться по своим аудиториям, как мелкие муравьи.
Не могу дышать... Не могу вздохнуть, мои рёбра будто разлетятся на куски.
Я - это не я.
Я - это Тера... И у меня совсем не осталось сил, чтобы контролировать своё тело и свой гнев.
Я и не хочу...
Не хочу ли? Что, если я уже сделала что-то ужасное, но пока не знаю об этом?
Слово за словом, шаг за шагом, и я снова не помню, как оказалась в школьном подвале, в самом дальнем углу коридора, где всегда горит тусклый свет, а стены исписаны разными ругательствами.
Сюда редко кто приходит, а значит, что это пока что самое лучшее и безопасное место, чтобы привести себя в чувства.
Сверни в женский туалет, Лилит, нам нужно туда...
Мне буквально приходится проговаривать про себя каждое движение, чтобы мозг и тело начали это исполнять.
Плеснув в лицо холодной воды, я подняла взгляд на заляпанное зеркало.
Бурые пятна, засевшие глубоко в этой белой ткани, которая некогда была аккуратным и выглаженным воротничком, возвращали меня в огрызки, никак не связанных друг с другом воспоминаний, но одно я знаю точно - не так-то просто, Ава, отстирывать чужую кровь, но откуда же тебе знать?! Глупая и самовлюблённая выскочка!
На этих словах мой кулак, с неистовством врезался в самый центр зеркала, а его осколки с грохотом разлетелись по кафелю.
Я стиснула зубы от боли, прижав руку к груди.
Не вреди себе, Лилит, твоё тело итак разваливается под грузом этих могильных плит.
Мне нужно вернуться в класс, сделать вид, что всё в порядке и пережить этот чёртов день. Как всегда.
Прозвучал ещё один звонок, но уже с урока, потолок тут же задребезжал от грохота бесконечных ног, послышались голоса, вперемешку с чьим-то хохотом.
Здесь перестало быть так же безопасно, как было пять минут назад, поэтому нужно уходить.
Около стенда с расписанием, я снова столкнулась с Авой, она дотронулась пальцем до моего плеча, и тут же сделала шаг назад.
- Ава, прости, я была груба с тобой.
- Не страшно, подруга... Может... Может быть, сходим сегодня в нашу любимую кофейню, вечерком, м?
Она была всё так же напряжена и напугана, и этот страх засвербел где-то глубоко в моём подсознании, будто нечто, что питается этими страхами, стало потихоньку пробуждаться во мне, подкатывая, и, цепляясь своими когтями мне за горло, желая снова вырваться наружу.
- Да... Сходим. - я выдавила кривую улыбку, и она снова отпрянула, неуверенно попрощавшись, зашагала своими тонкими ногами, путаясь, и, спотыкаясь в них, в сторону столовой, потерявшись в толпе.
Я искала тетради в своём ящике, где уже успело накопиться столько ненужных бумажек и пыли, но чей-то мерзкий голос заставил меня прекратить свои поиски, оглянувшись через плечо.
- Эй ты, замухрышка! - заливисто расхохотался на весь коридор, Энди, - Гляньте, парни, что с ней! Да она же похожа на бездомную! Тебя выгнали из дома и ты теперь спишь под мостом?
Он продолжал заливаться истеричным смехом, вместе со своими полоумными друзьями, которым дали команду "фас!"
Лучше беги, Энди Доул. Беги, как можно дальше,
ты даже не знаешь... Даже в твоих самых жутких кошмарах тебе никогда не приходилось сталкиваться с таким злом, что ты пробуждаешь во мне.
Прямо сейчас...


27.
Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники — в собрании праведных.


Твои разверзаются объятия, и я впускаю тебя в душу и в сердце моё, о, тьма! Поступью смертельных шагов поломанной куклы мы всё ближе к цели. Лилит слаба, она более не контролирует моё присутствие, мне больше не нужно её разрешение, чтобы овладевать её телом. Девочка второй день не ест, её воротит от еды, её суставы, лицо и рука болят.  Сломанный нос медленно заживает, но синяки на всё лицо не дают покоя одноклассникам. Мы с Лилит запираемся в своем мире, куда не просачивается солнечный свет, мы сидим на уроках, но нас там нет, мы идем домой, но это лишь тело идёт, а мы здесь, где тихо, темно и сыро, и где бесконечно играет маняще печальная мелодия из шкатулки. Иногда я отпускаю её разум, и тогда девочка приходит в ужас, её начинает трясти, как было сегодня. Когда задиристый одноклассник Энди Доул решил высмеять внешний вид Лилит. Мы надели то самое платье, но пятна крови плохо отстирались от белых манжет, и Энди решил, что они просто грязные. После урока, когда мы копались в своем ящике, тщетно пытаясь найти нужную тетрадь, он стал громко высмеивать Лилит при всех, что она зачуханная крестьянка, которая ходит в грязной одежде. В этот момент меня не было рядом, и Лилит затрясло от обиды, она стиснула зубы, но молча продолжала искать тетрадь. Однако, Доул не успокаивался, он подошел ближе.
- Каково это, Лилит, быть дочерью грязной шлюхи, которая донашивает обноски? Мы все знаем, что твоя мать перетрахалась с каждым с той фермы, где она нашла твоего отчима.
Лилит поджала губы, но даже не взглянула не него.
Молчишь? Правильно, я бы на твоем месте тоже молчал, свинья, посмотри на себя, припёрлась в каком-то грязном платье с разукрашенной рожей. Твоя маман совсем не следит за тем, в чем ты ходишь и что ты делаешь? Хотя о чем это я? Она слишком занята на той ферме, да?
И все засмеялись, очень омерзительным хохотом, словно не было ничего в мире смешнее, чем буроватые пятна на воротнике и манжетах чужого им человека, чем выдумки про ее семью и мать. Лилит затрясло сильнее, и вот тогда проснулась Я. Глаза Лилит стали мутными и почти бесцветными, мы повернулись к Энди. И он отшатнулся в ужасе.
- Конечно, Энди! - прошипела Лилит десятками покойных голосов, - Моя мать шлюха, а я грязная крестьянка! Только сможешь ли ты наслаждаться этими фактами в таком положении?
Её рука, наделенная моей ненавистью и силой, молниеносно схватила его в области промежности. Энди побледнел и задрожал, но старался сохранять спокойный вид. Все напряглись и притихли. Я в теле Лилит повернулась к ним.
Что такое, божьи агнецы, вам уже не так смешно? - рука сжалась сильнее, под джинсовой тканью что-то ощутимо захрустело, а Энди Доул завопел нечеловеческим голосом, нелепо брыкаясь в смертельной хватке.
- Лилит, Лилит, что ты делаешь, отпусти его! - кто-то робко запищал из толпы, возможно, это была её подруга Ава.
Но я сжала кулак еще сильнее и провернула в сторону, смешивая в кашу всё, что было так дорого этому самовлюбленному говнюку. На лице Лилит играла самая зловещая в мире ухмылка. Кровь пропитала джинсовую ткань и начала сочиться сквозь сжатые пальцы Лилит. Доул захрипел и потерял сознание, рухнув на пол перед обескураженной толпой подростков.
- Прочь с глаз моих, мрази! Иначе я сверну вам шеи, каждому из вас, слышите?!
Они словно насекомые разбежались в одно мгновение, хаотично сталкиваясь друг с другом. Мы же спокойно продолжили поиск тетради, а найдя её, перешагнули через скрючившегося на полу Энди, и пошли на занятие.  Поступью смертельных шагов поломанной куклы, смотря вперёд почти белыми глазами, и все расступались, пропуская нас. Словно в царствие Божие пришёл мрак.
Лилит и тьма едины, мы неуязвимы, пока никто не знает нашу тайну. Слабые, никчемные людишки, решившие, что они могут злить нас, пусть теперь получат по заслугам!
  Мы сидели в кабинете, когда в коридоре начался переполох, свидетелей не было, они все разбежались, но любая анонимная крыса могла донести на нас. Поэтому я просто встала, слегка шатающейся походкой приблизилась к открытому окну, и мы с Лилит выпрыгнули со второго этажа школы, дабы миновать коридор и спешащих в наш кабинет директора и кого-то из учителей. Я знаю, что мы оставили там всех в оцепенении и ужасе, знаю, что они смотрели из окна нам вслед, знаю, что это привлекает к нам внимание. Но между агрессией подростков и реальным убийством слишком большая пропасть по мнению невнимательных взрослых. А они нам, как известно, теперь не указ.
Я повела Лилит на обрыв, с которого был виден маяк, и мы лежали с ней в пока еще первом снегу в одном только платье, промерзая до самых костей, а сверху падали такие робкие хлопья, которые таяли на бледной коже. Море билось о камни, неся по воздуху самую прекрасную музыку волн.
«Вставай, Лилит, вставай, у нас много дел!» - её ослабшее и замёрзшее тело дёрнулось и поднялось на ноги.
«Идём, навестим кое-кого!»
И она побрела по снегу сквозь лес.
Твои разверзаются объятия, и я впускаю тебя в душу и сердце моё, о, тьма! Я разверзаю объятия свои и даю тебе испить меня до капли, чтобы оголить самое дно души моей, где живет ненасытная ненависть!
Мы стоим в этом светлом коридоре. Люди в белых халатах ходят мимо нас, но мы для них почти невидимки, девочка, что пришла навестить кого-то из больных родственников. Мы незаметно проникаем в один из кабинетов. Это операционная, но она пока пуста. Я усаживаю Лилит в подсобке, давая её телу отогреться, а сама голодной тенью кидаюсь сквозь стены на ЕЁ поиски. И нахожу мирно спящей через несколько палат. О, Анабель, спящая красавица, в твоей сказке наконец-то появилось зло. Ты знаешь, в любой сказке должна быть злая королева. И вот она я, здесь! Нависаю над ней чёрной жижей, капая на ее прекрасное лицо и губы чернотой, она вздрагивая, открывает глаза, беззвучно шевеля губами.
- Ты видишь меня, Анабель? Теперь я видима для тебя, ведь так? - я спускаюсь ниже и почти касаюсь её губ своими, шепча холодом прямо ей в рот.
Я становлюсь материальной для тебя, потому что ты скоро умрёшь! Да-да, это я, та сумасшедшая, что умерла для вас, но жива в ваших кошмарах! Неизбежное всегда наступает, и вот я снова рядом, хотя... я всегда была рядом, но твоё время вышло!
Она открывает рот, силясь закричать, но голос еще не вернулся к ней, и сил дотянуться до кнопки вызова у неё тоже нет.
- О, нет-нет, плохая идея, ты же не можешь говорить, а другие люди не видят меня, сейчас сумасшедшей для всех будешь ты, жаль поделиться этим ощущением ты не успеешь, - я смеюсь прямо в её испуганное лицо, нет ничего приятнее, чем чувствовать эту власть над ситуацией. Маленькие пони в царстве принцессы сейчас должны в ужасе дрожать по углам. 
Я переношусь в подсобное помещение к Лилит, она не помнит, как оказалась тут, она напугана.
- Лилит, вставай, нам пора!
- Мне холодно, я хочу есть...
- Не будь такой жалкой, это всего лишь тело, мы накормим его, оно отогреется, а сейчас вставай!
- Где мы? Что мы тут делаем?
- Там, где всё начинается и всё заканчивается! - я проникаю в её тело, но оно с трудом подчиняется мне, наши физические силы почти иссякли, ещё немного и девочка может погибнуть от переохлаждения или более серьезных ран. Тела людей слишком хрупкие и недолговечные.
Мы выходим в операционную, на столике рядом лежат инструменты, трясущийся рукой я беру скальпель и прячу в рукав платья Лилит. В поле зрения попадает ведро с медицинскими отходами. Там марлевые тампоны, испачканные кровью, и какие-то ошметки плоти и органов. Будто кто-то разделал целую свинью. Я улыбаюсь промёрзшим лицом Лилит. «Вкусите, и увидите, как благ Господь!». Усаживаю её на пол, и с жадностью поглощаю чью-то жизнь из этого жуткого ведра. Оно всё скользкое и солёное, покрытое безвкусным жиром, еще чуть-чуть и Лилит стошнит. Но я заставлю проглотить всё до последнего куска. «Избавит Господь душу рабов Своих, и никто из уповающих на Него не погибнет». Этому телу нужна еда, пусть это будет чье-то прошлое, болезни и смерть! Она вытирает рукавом рот от крови, в нас есть сила, природу которой невозможно понять, мы и есть Бог, сейчас и здесь, и мы едины! Мы направляемся к палате Анабель. Я гашу за нами свет, лампа за лапой, шаг за шагом, чтобы никто не смог нас нормально опознать, чтобы тьма шла за нами. На удивление коридор пуст, лишь одна медсестра озабочена проблемами со светом и звонит по телефону, чтобы сообщить, что нужен электрик. Ей плевать на нас, мы для нее не существуем, важнее свет, дарующий ощущение защищенности, ведь мало ли, что там может поджидать во тьме, так? «Придите, дети, послушайте меня: страху Господню научу вас».
Мы заходим в палату Анабель и подпираем дверь стулом. Эта сучка беспомощно распласталась по полу, вероятно, при попытке встать или дотянуться до кнопки вызова персонала, она упала. Ломанными шагами приближаемся к ней. Она отползает к стене, хрипя и издавая невнятные звуки. Страх её настолько материален, что вот-вот она подавится им.
- Тише, Анабель, ты же не хочешь, чтобы нас услышали? Или хочешь? Твой Господь не слышит тебя, тебя слышат только демоны!
Мы склоняемся над ней, она мотает головой, пытаясь встать, но от ужаса ноги не слушаются её. Беспомощная, смешная и жалкая.
- Любишь чернику и черничный цвет? Это очень необычно для Барби из пряничного домика. Пожалуй, подскажу тем, кто будет тебя хоронить, чтобы заказали обивку для гроба твоего любимого цвета! Я приду на твои похороны, я буду стоять у края твоей могилы и улыбаться, только ты этого уже не увидишь!
Она закрывается руками, одна из них перебинтована после моего предыдущего нападения, но всё бесполезно, моя ярость рвётся наружу сотнями ударов Лилит. Скальпель вгрызается ей в руки, проникает сквозь пальцы в голову, в лицо! Она молотит ногами по полу, издавая всё более громкие звуки, пытаясь кричать. Паника отчаяние охватывает Анабель, домики из сахарной ваты и реки из газировки в мире принцессы заливаются тягучей кровью. Тьма пришла по ваши души! Тьма уже здесь!
Лезвие скальпеля впивается ей в правый глаз, и я проталкиваю его глубже, с хрустом, силой, дальше и дальше, в самые тёмные мысли твои Анабель, в ванильное царство маленькой Барби, суки, которая решала в своих фантазиях, кто достоин жизни, а кто нет. Она судорожно дёргается, но это предсмертный танец, бежать некуда, мы уже здесь! В этот момент я чувствую, как сила наполняет тело Лилит, вливается в меня потоками самой чёрной в мире энергии. Тело Лилит тошнит человеческой плотью, что мы успели съесть из того ведра, прямо на трепыхающуюся в предсмертных судорогах Анабель, тело отторгает зло, но я уже давно в нём, меня не изгнать.
В коридоре шум, к нам бегут зрители, но спектакль подходит к концу, вы опоздали! 
Мы успеваем спрятаться под кушетку, когда в палату вбегает медсестра. Лицо Анабель залито кровью, она всё еще шевелит губами, прикрывая изрезанными руками голову, но вот её руки падают на пол ослабшими безжизненными плетьми, а глаза застывают с застекленевшим в них ужасом. Конец! Медсестра кричит и выбегает из палаты. Я поднимаю Лилит, и мы выходим в коридор. Навстречу медсестре бежит охрана. А мы стоим недвижимо, забрызганные кровью Анабль и улыбаемся! О, как сладка и питательна месть! «Взывают праведные, и Господь слышит, и от всех скорбей их избавляет их». Ты избавлена, Анабель, Я услышала тебя, я пришла на твой зов!
И прежде, чем охрана успевает добежать до Лилит, я гашу весь свет на этаже разом, мир погружается во мрак на несколько секунд, а мы прячемся в соседней палате. Через вентиляцию я увожу Лилит из больницы, пока там шум и переполох. На улице так свежо и красиво, белые хлопья медленно падают с неба, как знак свыше. Я чувствую умиротворение, моё зло сыто и довольно. Свершилось! Я на истинном пути, и ваш Бог не остановит меня!
За парковкой мы собираем снег с одной из машин и моем лицо, грязные кровавые комки снега падают на еще не до конца остывшую землю. В городе туман, он пришёл с моря, пришёл, чтобы скрыть нас. Море всё еще поёт свою песню там, за лесом, оно манит, оно зовёт! И мы обязательно вернёмся.«Хранит Господь все кости их, ни одна из них не сокрушится».
Поступью смертельных шагов Лилит уходит в молочную мглу, оставляя за спиной панику и хаос. Поступью смертельных шагов мы всё ближе к каждому, кого ждет расплата, молитесь, ибо я полна сил, ибо я теперь часть вашего мира, я ваш истинный страх, и я здесь!
Тик-так, Анабель, время твоё истекло, приятных кошмаров, сука, встретимся в аду!


28.

- И что же теперь?
- Не знаю, Джеки, надеюсь, что мы всё же найдем зацепки...
- Никто из соседей не видел девочку, и все они взрослые люди, признайся, Бен, мы в тупике?
- Я это признаю, но что ты хочешь от меня, у нас так мало имеется каких-то фактов, и практически ноль улик. Сплошная мистика, никто и ничего не видел, не слышал, не знает, девочка, что, ходит сквозь стены? Она невидима или что?
- Аккуратнее, ты пропустишь поворот. Девочка не может ходить сквозь стены, если она из плоти и крови, но никто её не остановил, никто не может точно описать её, что с ней не так?
- Джеки, не капай мне на мозг, меня нервирует сейчас абсолютно всё. Вчера бывшая жена звонила мне и рыдала в трубку, у нашей общей дочери проблемы, она, как и любой подросток, ссорится со взрослыми, одноклассниками, со всеми... Но жена убеждена, что у дочери проблемы серьёзнее, и они какого-то внутреннего характера. Я не знаю, что со всем этим дерьмом делать?
- У тебя есть дочь?
- Да, я давно в разводе, жена вышла второй раз замуж, дочь живет с ней, я хреновый отец, она даже выходные редко со мной проводит, что ей делать в моем свинарнике, усеянном коробками из-под китайской лапши и банок из-под пива?
- Ты ничего не рассказывал о ней, как её зовут?
Бен тяжело вздохнул.
- Патриция, ей 16-ть, и у неё правда сложный характер, но я люблю её, просто я не умею заботиться о ком-то, я пытаюсь, честно, но выходит, как обычно, если у нас возникает конфликт, мы ругаемся, и я приказным тоном заставляю её следовать тому, что я сказал, всё. Я не пытаюсь понять её, мать не пытается понять её, и вот у Патриции проблемы в школе, её хотят отчислить, она грызётся с одноклассниками, агрессивная, злая... Я должен сосредоточиться на деле, но Моника звонит мне каждый вечер и говорит, чтобы я повлиял на Патрицию, что я её отец, но что я могу сделать? Где-то девчушка её же возраста зачем-то убивает людей, и меня это сильно волнует, потому что у меня у самого дочь! Я хочу разобраться в этом чёртовом деле!
- Так это не из-за повышения и пенсии?
- Что?
- Ты взялся за дело не потому, что хочешь повышения, а потому что, что? Хочешь защитить дочь, вычеркнуть её из числа подозреваемых, или что?
- Что ты несёшь, Джеки, ей-Богу, ещё скажешь что-то подобное, и я тебе врежу. Какие еще подозреваемые? Моя дочь сложный подросток, но не убийца! Она знать не знает никакую Анабель Спаркс. И не забывай, я решил копаться в этом еще задолго до объявления какой-то там девочки. Я искал маньяка, потрошившего в лесу людей, душившего молодых девушек и отрезающих им пальцы. Ты еще помнишь, с чего всё начиналось?
- Отлично, значит, у неё должно быть алиби. Ты знаешь, где она была, когда на Спаркс напали в больнице?
- Джеки, прекрати! Ты не слушаешь меня!
- Нет, Бен, это ты прекрати, неправильно, исключать твою дочь, которая наверняка подходит под описание, только потому, что ты её отец! Неправильно игнорировать тот факт, что у нас нет подозреваемых, и мы должны проверять ВСЕХ, кто подходит по возрасту.
- Хорошо-хорошо, допустим, пока совпадает только возраст, я что, должен каждого подростка шестнадцати лет подозревать и проверять?
- А почему бы и нет? Ведь у нас нет других зацепок!
- Тогда я проведу ещё год, копаясь в школах и школьных журналах, пока люди будут погибать, и снова никто и ничего не знает, не видел, не может нормально описать!
- Ты читал отчет? Там написано, что в день убийства видели девочку, похожую по описанию, которая нам оставила теперь уже покойная Анабель Спаркс, но это опять же, не означает, что именно она убила её, однако, там была девочка, она была там!
- С чего это не означает? Первый раз именно такая девчушка напала на Анабель, помнится, она вскрыла бедняге горло серпом и едва не лишила пальцев.
- Мне кажется подозрительным характер ран мисс Спаркс на этот раз, восемнадцать колото-резаных ранений головы и лица, летальным оказался удар в глаз, потому что он был такой силы и глубины, что достиг головного мозга, но и остальные порезы были очень глубокими тоже. Даже учась в академии, и изучая старые уже раскрытые дела, я видел, что такие удары наносились обычно очень сильными людьми. Я не спорю, аргумент слабый, но я снова думаю, что она действовала не одна. Появилась, скрылась, всё внезапно, как-то слишком мудрёно для школьницы. Ей кто-то помог, и этот кто-то... отвлекает на неё внимание.
- К чему ты клонишь?
- Пока мы гоняемся за девочкой, возможно, настоящий убийца вовсе не она, она просто соучастник, который попадается на глаза. И все запоминают только её. Это уловка!
- Не очень-то они её запоминают, никто не может внятно описать внешность нашей дамочки, ни цвет глаз, ни рост, ни даже волосы. Для меня описание в виде: «У неё были белые глаза» - звучит как аннотация к фильму ужасов. Куча взрослых людей не могли найти подростка, проникшего в больницу, она что, ходит сквозь стены? Что это за чертовщина, мать её?
- Я продолжаю настаивать на том, что девочка была не одна, возможно... - он громко вздохнул, - Возможно, она была одержима.
- Одержима? Джеки, послушай себя, ты полицейский, а не служитель церкви, какая еще к чёрту одержимость? Мисс Спаркс убили скальпелем, а не адским пламенем, странноватый выбор для демонической сущности. Я по-прежнему не считаю, что эти дела связаны - наш маньяк и нападения на Спаркс, но убийство Анабель запутало всё еще сильнее, но только Дьявола или Бога мне не хватало в этой всей заварухе!
- Я знал, что ты скептически отнесёшься к моему предположению. Я шёл от мысли, что она действовала не одна, но рядом с ней никто не видел взрослых людей, да и вообще других людей, она была единственным видимым существом.
- Намекаешь на то, что с ней или в ней мог быть еще кто-то невидимый?
- Бен, я подвергся давлению со стороны такого существа. Ты можешь это отрицать, я нет. Что-то существует в нашем городе, и это что-то приходило ко мне, и это оно способно воздействовать на другого человека. Вчера я дозвонился-таки до Сары. Она всё это время провела в отдаленной церкви, там служит знакомый ей священник. Он сказал, что то, что произошло в моей квартире, очень похоже на присутствие демонической сущности. Сара настаивает на том, чтобы священник поговорил со мной, он может приехать в наш город. Я бы хотел расспросить его некоторые подробности.
- Да ты шутишь? Какие еще к чёрту священники? Ты серьёзно хочешь советоваться со служителем церкви?
- Я серьёзно хочу сделать это, потому что слишком уж много мистики в нашем деле. Возможно, мы имеем дело с сильными отклонениями психики, и я не исключаю, что они могли возникнуть на основе религиозных убеждений. Однако то, что было у меня в квартире, то, что швырнуло Сару о стену, и то, что не давало мне нормально спать и даже дышать, это никакая психиатрия объяснить не в силах. Я за любой метод, к тому же, мои родители глубоко верующие люди, так что я тоже придерживаюсь той позиции, что в мире есть то, чему мы не в состоянии дать объяснение.
- Моя бывшая жена Моника тоже верующая, более того, кажется, Иисус был для неё важнее всего на свете, важнее нашего брака, нашей дочери, да что уж там, даже её собственной жизни. Знаешь, что, объяснять любые проявления странностей в поведении людей божественным или демоническим влиянием — это неправильно. Моника уверена, что Патриции нужен Бог, потому что она отступила от Бога, я же уверен, что моей дочери нужно понимание, которое она не находит у нас. Ты уверен, что девочка одержима каким-то демоном, поэтому убила Спаркс, я же верю, что тут есть логическое объяснение, просто пока мы не можем найти их связь, но она наверняка есть. Она не просто так вернулась, значит, она не псих, который случайным образом выбирает жертву, ей нужна была именно Анабель!
- Бен, ты хотел, чтобы я тоже участвовал в деле, при том, что у меня крайне маленький опыт, и я весьма суеверен, но ты все равно выбрал меня, потому что я, видимо, дополняю твой непробиваемый скептицизм. Нет, я не думаю, что беседа со священником может как-то негативно повлиять на дело, но, возможно, он сталкивался с подобным, либо с теми, кто был уверена, что их дети-подростки были одержимы. Так как мы не совсем официально расследуем это дело, в котором всё больше и больше загадок, то и методы, возможно, нам нужны не совсем стандартные.
- Джеки-Джеки, поверь старому копу, всё не просто так, честное слово, с Богом или без него, но мы должны разобраться в этом дерьме, я хочу, чтобы моя дочь и другие дети жили в спокойном городке, коим он был до всего этого. Я хочу поймать гада, и хочу понять, что это за загадочная девочка, напавшая на мисс Спаркс, и как она связана с маньяком? Ты же можешь выяснять, как он связана с Богом или демонами, только прошу, всегда помни, что обычно опасны именно реальные люди…
 

29. 
Горение

Я снег.
Всё вокруг снег.
Вставай Лилит, вставай и будь этим холодом, проникая в каждый уголок, не щадя никого.
Истеричные крики, доносившиеся из стен больницы, становились всё тише и тише за моей спиной, с каждым моим шагом, отдаляющимся вдаль. Я шла в самую глубь леса, там меня никто не найдёт.
Сквозь колкий ветер, через тёмную гущу голых деревьев.
Иди вперёд и не оборачивайся.
Моё тело продрогло до костей, что не было сил остановить эту дрожь. В моём доме выключен свет, значит, я пришла вовремя. Никто не станет донимать меня вопросами и очередными упрёками.
Странно, что Джид больше не доводит меня до слёз и истерик, иногда я замечаю, что он отводит свой взгляд от меня, стоит мне только появиться в доме, а иногда и вовсе закрывается в спальне, и не появляется до утра, когда ему уже нужно уходить на работу.
Бойся меня, мерзкий подонок, я всё ещё ненавижу тебя, даже несмотря на то, что ты не причиняешь мне столько боли отныне. Но я помню каждое твоё слово. И это каждое слово я обещала высечь на твоей коже острыми ножами.
Я всё помню, не мечтай о прощении.
Не включая свет, я направилась прямиком в ванную комнату, чтобы скинуть с себя платье и согреться в тёплом душе.
Пока я стояла под струёй горячей воды, за дверью послышались шаги и голос матери.
- Ужин в холодильнике. - дверь в спальню снова захлопнулась.
Надеюсь, это твоя печень и мозги - съязвила я про себя.
И тут же отогнала от себя эти мысли.
Как бы мне не хотелось ненавидеть, я всё равно её любила, где-то в глубине души. И где-то в глубине души эта любовь причиняла мне адскую боль и грохочущую пустоту.
Она выбрала смыслом своей жизни всё, что угодно, только не меня.
Свою кровь и плоть. Она отвергла меня и заставила только страдать. Но если страдать и мучаться очень долго, то страх превращается в ненависть, а любовь превращается в боль.
Ты любишь Господа Бога нашего, мама? Я помогу тебе встретиться с ним поскорее. Пусть он покажет тебе своими глазами, на что ты пошла ради этой любви.
Любовь. Что вы вообще знаете о любви? Будто вы любили!
Будто я любила...
На кухне выключен свет, кроме того, который исходит из холодильника.
Эти тусклые лампочки проложили мне кровавый путь, посередине которого я сидела, с ошмётками сырой печени в руках.
Череда рвотных позывов прокатилось по моему телу, подступая к самому горлу. Неужели... Это...
Нет, нет, я не могла, я не могла!
Мысль о том, что я совсем недавно, в душе, пожелала увидеть печень матери, вместо ужина, ужаснула меня, я выкинула эти куски на пол, отодвинувшись к стене.
Нет, нет, я не могла, я же не сумасшедшая!
Мать зашла на кухню бесшумно и включила свет, увидев меня на полу, окровавленную, с развороченными упаковками говяжьей печени, кинулась на меня с кулаками.
- Ты сумасшедшая, ты что наделала?! - она трясла меня за плечи, тыча в меня этими ошмётками, что-то кричала про демонов и бесов.
- Я.. Я не помню.. Я не сумасшедшая, мама, прекрати!
Но она продолжала сжимать и выворачивать мне руки, почти завывая, читать свои непонятные молитвы, угрожая, что сейчас отправит меня к священнику.
Из самого сердца, из глубин моего подсознания, маленькими импульсами, словно электрические разряды, пробуждалось и наступало то самое тягуче- спасительное... Зло.
Мои пальцы, холодные и окровавленные, сковал лёгкий тремор, нарастая и нарастая, в конце концов, он перерос в конвульсии, которые пульсировали в каждой клетке, я закинула голову неестественно сильно, что внутри моего тела, словно грохот, прокатился треск позвонков.
Мать отскочила от меня, ударившись об угол стола.
- Отче наш, Иже еси на небесах! - завопила она.
- Присягаю Тебе в верности. Вверяю Тебе свое тело и душу, - сказало нечто внутри меня, и мои глаза снова наполнились темнотой.
Ломаными шагами пустой марионетки, я стала двигаться на неё.
- Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, и на земле, как на небе! - она продолжала креститься.
- Не дай мне убояться - ни петли, ни огня, ни яда.
Сотри меня из Книги Живых и занеси в Черную Книгу Мертвых!
...Вот я.
И я снег. Белый и неприступный, он прилипает к моей коже, становясь моим неотделимым, несущим холод, витиеватыми узорами и поступью необратимо чёрных, переломанных шагов.
Я - снег.
И всё вокруг замело этим сухим молоком, сыплющимся с небес.
Там ваш грустный Господь скорчит вам с иконы рожицу.
Мерзкие грешники, я отправлю всех туда, где придётся отвечать за дела ваши.

30.
Он приходил по ночам...

О, мой прекрасный, очаровательный самый искренний... лжец! Что такое? Ты расстроен, ты подавлен, ты напуган? Смотри на нее, смотри и запоминай каждый изгиб, каждую взбухшую вену, искаженную от боли и страха гримасу! Демоны совсем рядом! Демоны уже здесь!
Эйден молча стоит над трупом Анабель. Патологоанатом продолжает что-то рассказывать ему, возможно, задавать какие-то вопросы. Но Эйден молчит. Так прекрасен и так уязвим в скорби своей. Что-то ты не печалился так, когда узнал, что я мертва, мразь!
Я парю рядом, обволакивая его чёрными объятиями, и в этой молчаливой мгле мы сливаемся воедино и падаем в бездну. Всё светлое, что было во мне, умерло вместе с телом, ты бы мог еще спасти меня от тьмы, но ты предпочел забыть, похоронить, сделать злом, ну что ж, смотри теперь на недвижимый труп Анабель, принцесса умерла, оставив сахарное королевство загнивать в прошлом. Что такое, ты плачешь? О, милый мой, не плачь! Представляешь, я лежала так же в ворохе листьев, мёртвая, окаменевшая, забытая всеми, да вот только ты не плакал обо мне. Ты обнимал её, и всё было прекрасно, а теперь нет?
- Она мучилась?
- К сожалению, мистер Меллоу, это очевидно, мисс Спаркс получила более десятка колото-резаных ранений головы и лица, прежде чем погибла от последнего фатального удара. Шансов спасти её точно не было, но она долго сопротивлялась.
- Кто мог сотворить такое? Все говорят о какой-то девочке, я видел её при первом нападении, она обычный подросток, мой удар отбросил её. Как так вышло, что её никто не смог остановить в больнице? Там же охрана, куча взрослых людей! Почему её не поймали? Почему эта сумасшедшая до сих пор на свободе? В то время, когда Анабель здесь, мёртвая?
- Успокойтесь, мистер Меллоу, этим делом занимается полиция. Они найдут убийцу, дайте им время.
- Почему это происходит со мной? Что я сделал? - он закрывает лицо руками, не в силах сдержать слёзы.
«О, мой прекрасный лжец, ты так хочешь, чтобы тебя пожалели? Так поцелуй свою принцессу, и, может, она встанет и пойдет за тобой, шатаясь и падая, истекая застывающей кровью. А сейчас лучше обними меня!» - мои губы так близко к нему, но он не видит меня.
Самой чёрной тьмой я прикасаюсь к Эйдену, мне бы только миг, чтобы снова ощутить тепло его тела, почувствовать то, что было раньше. Но во мне более ничего нет, кроме ненависти. Я материя зла, и демоны гомонят внутри меня. Накрываю его с головой чёрными волнами внутреннего океана, и вижу, как Эйден бледнеет. Ему плохо от моего присутствия, всем плохо, потому что во мне нет больше света, нет человека. Только жалобные крики, которые я душу своими же руками.
В морге начинают мигать лампы, даже искусственный свет боится натиска всепожирающей тьмы.
- Мне нужен отдых, мне дали какое-то успокоительное, но сердце очень давит, я не знаю, что теперь делать? Не знаю, как быть?
- Просто ложитесь спать, мистер Меллоу, полиция свяжется с вами, если что-то будет известно, но будьте осторожны, кто бы это ни был, он или она всё еще на свободе...
Эйден кутается в свою куртку, ему зябко, ему холодно, потому что ТЬМА рядом. ТЬМА уже почти внтури. Я улыбаюсь. «Подожди милый, скоро я согрею тебя пламенем своего внутреннего ада!».
Он уходит из морга, навсегда оставив мёртвую принцессу и её разлагающиеся черничные мечты...
    Лилит стоит в своей комнате, уткнувшись лицом в тёмный угол. Это почти пустой сосуд, без эмоций, без страха. Её тело измождено, его лихорадит. Оно послушное и гибкое, как пластилин, её разум больше не в силах сопротивляться демонам.
- Моя мать считает, что я одержима, может, так оно и есть, Тера? Что со мной? Кто ты на самом деле?
- Ты знаешь, кто я. Ты сама позвала меня, и я пришла. Я не смогла бы управлять твоим телом, слиться с тобой, если бы ты сама не позволила сделать это. Мы накажем ублюдков, и ты будешь свободна, от его оков прежде всего, от своего отчима, что прикасался к тебе тогда, когда мать была слишком занята господом Богом, чтобы увидеть, что её дочери нужна помощь! Он больше не тронет тебя, ни тебя, ни кого бы-то ни было!
- Ты копалась в моих воспоминаниях? Зачем?
- Послушай, Лилит, мы всё делаем правильно, это не невинные жертвы, это ублюдки, которые заслужили смерть! Ты была в том сарае, ты видела, что твой отчим делает со всеми теми девушками, я могла бы тоже оказаться в том мешке, разрубленная на части, но он просто бросил меня гнить в лесу.
- Я не уверена, что во мне еще что-то осталось от меня прежней, я разговариваю на непонятных языках, я цитирую строки, которых не знала прежде, это ты говоришь из меня, но кто ты? Мне начинает казаться, что моя мать права, что ты демон, которого я сама впустила в себя!
- Зачем ты веришь эти недалёким людям, мы с тобой знаем истину, знаем, что демоны ходят среди живых, одеваются, пьют, едят, целуют своих детей, и даже посещают церковь, а потом они приходят с работы и насилуют этих же самых детей, демоны среди живых, поверь мне, по ту сторону нет ничего, кроме отчаяния. Ты нужна мне, потому что мой убийца всё ещё дышит, вместе мы поставим этот мир на колени! Вместе мы испепеляющее, очищающее пламя!
- Я не знаю, Тера, мне очень плохо... Я не могу ничего есть, но вчера мне рвало сырой говяжьей печенью, мать говорит, я сама вынула её из холодильника и съела. Что ты делаешь со мной?
- Потерпи, скоро всё закончится, и никто более не будет тревожить тебя, ты же сама этого хотела, ты звала меня, помнишь?
- Помню, я хотела, чтобы кто-то защитил меня, но у меня почти не осталось сил даже дышать...
- Они тебе и не нужны, твоя сила — это я!
И мы снова проваливаемся в то сырое место, откуда звучит мелодия из шкатулки. Лилит — дитя тьмы, чьё сердце и душа наполнены пустотой, и я заполняю их ненавистью из её же воспоминаний о Джиде. Она прятала их так глубоко, как могла, но от того, кто превратился в демоническое существо, ничего не укроешь.
Ей было 14, когда Джид впервые заговорил с ней странным тоном. Он стал постоянно придираться к её одежде и поведению, платья на его взгляд были чересчур откровенными, короткими, прозрачными, он называл её маленькой шлюхой при каждом удобном случае. «Хорошие девочки не носят таких платьев, Лилит, так одеваются только шлюхи!», «Ты будто специально хочешь соблазнять мужчин, хорошие девочки не надевают такие облегающие джинсы и топы», «Не будь маленькой шлюхой, Лилит, твоя мать хотела, чтобы ты была приличной девочкой!» И Лилит парировала «Иди к чёрту!» И вот однажды он вернулся в стельку пьяный, Джид целый день работал на ферме, но мать в тот вечер вернулась очень поздно.
- Хорошие девочки не пользуются косметикой, Лилит, зачем ты накрасила ресницы?
- Я уже не девочка и сама могу решать, красить мне их или нет! - Лилит сидела на диване с пультом от телевизора.
И его взгляд изменился, водянистые глаза рептилии сузились.
- Конечно ты уже не девочка! Я знаю, как ты смотришь на мужчин, маленькая шлюха, когда приходишь на работу к матери! На все эти потные мужские тела! Я заметил, как ты рассматривала Ника, когда он снял рубашку. Тебе нравится рассматривать мужчин, Лилит?
- Прекрати меня так называть, козёл, ни на кого я не смотрю, отвали от меня!
- Твоя мать должна лучше следить за твоим воспитанием, ты уже почти леди, а ругаешься, как твой отец - неотёсанный мужлан!
- Лучше походить на него, чем на такого, как ты!
- А ну, сейчас же извинись, милая леди, иначе я буду вынужден доложить твоей матери, что ты ругаешься и куришь. Да-да, не делай такое лицо, я давно подловил тебя на том, что ты куришь, тайно таская мои сигареты. А ты знаешь, что твоя мать заставит тебя читать молитвы несколько суток к ряду. А после она отдаст тебя в католическую школу, если узнает, что ты сегодня делала!
- Да можешь рассказывать, мне плевать, я ничего такого не делала!
И вот тогда рептилия бросилась на нее, прижав к дивану, его руки грубо и мерзко шарили под юбкой, в попытках стащить нижнее белье. Лилит хватило сил отпихнуть пьяного выродка ногами. Он упал на спину рядом с телевизором, тяжело дыша.
- Ах, ты маленькая шлюха, я расскажу твоей матери, что ты лезла ко мне, вешалась на меня, как и на других мужчин с её работы, что я видела тебя с Ником, как он засовывал свои руки тебе под юбку, и тебе это нравилось!
- Не было такого, ты лжёшь! - слёзы выступили на раскрасневшемся лице Лилит — Ты лжёшь!
- А лгать нехорошо, юная леди, пару лет в строгой церковной школе без твоих подружек и мальчиков, и господь Бог исправит тебя! Посмотрим, как ты заговоришь, когда вернёшься!
- Мама не поверит тебе, я расскажу ей, что ты лез ко мне! Что это был ты, а не Ник!
- Да, неужели, я, лез? А, может, это ты сама села на колени к чуть выпившему мужчине, который вернулся домой уставший после работы и уснул на диване? Мм?
- Ты мерзкий ублюдок, прекрати лгать!
- А ты прекрати так выражаться, маленькая шлюха! Если бы ты не провоцировала меня, ничего бы такого не случилось, ты сама виновата, исчадие ада! Твоя мать права, Бог должен исцелить твою пошлую душу!
Я собираюсь воедино, приобретая форму, и опускаюсь рядом с ней в тех застывших воспоминаниях. Смотрю на довольную ухмылку пьяного Джида.
- Она не поверила тебе? Ведь так?
- Ни единому моему слову, - голос Лилит дрожит, воспоминания тускнеют и утопают во мгле, - Он приходил ко мне по ночам и стоял над кроватью, а я боялась шелохнуться, боялась выдать себя, что я не сплю, боялась того, что он может сделать...
- Она предала тебя!
- Но как она могла? Я её дочь! Она должна была поверить мне! Она должна была меня спасти!
- Она предала тебя, но я теперь здесь, и больше никто не посмеет тронуть НАС!
- Я хочу, чтобы он сдох! Чтобы его самодовольная улыбка исчезла с его лица!
Я поднимаюсь и иду к стене, по стене, моё чёрное платье смолой капает вниз. Глаза Лилит пусты, эта боль выела её без остатка.
- Пришло время расплаты, им всем придется ответить за то, что они натворили!
Вот уже более двух лет прежней Лилит не существует, она осталась маленькой девочкой в тёмной комнате, иногда хрипя сдавленными стонами на самом дне души, а настоящая Лилит опустошена до предела, мертва внутри, именно этот запах разлагающейся мертвечины и привлёк меня. Зов, что шёл из глубин сознания, мелодия, заевшая в её голове.
- Мы должны идти, Лилит, время против нас, нам надо торопиться!


31.
Ты проклят мной...

Она лежала такая неподвижная и бледная, словно вся кровь из её тела вытекла. И эти её обескровленные губы стали невыносимо белыми. Эйден закрыл рот ладонью, слёзы катились по его щекам, капая прямо на её кожу. Он беззвучно рыдал, не в силах удержать в себе скорбь и отчаяние. Вот она ест вафли с черничным джемом и пьёт кофе, и вот её уже нет. И так не хочется отпускать это тело, поверить, что в нём нет более ни капли жизни, что это теперь просто холодная плоть, плоть, когда-то бывшая Анабель... Он еле слышно всхлипнул и в этот же момент замер от ужаса. Она смотрела на него. Мутные глаза Анабель открылись и уставились прямо на Эйдена, один из них зиял страшной кровавой дырой. Меллоу онемел на несколько секунд, чувствуя, как в ушах нарастает пульсирующий шум.
- Что за...?
- Почему ты плачешь, милый?
- Анабель? Ты... ты жива?
Он схватил её за руку, пытаясь приподнять с этого ледяного металлического стола. Холодная, твёрдая, но еле шевелящая губами.
- Нет...
- Что нет?
- Я не жива, милый...
Он отстранился от неё, смутно осознавая, что разговаривает с... трупом.
- Но, ты же видишь меня, ты же разговариваешь...
- Это не я, это демоны внутри меня говорят с тобой, милый! - её лицо исказилось в ужасной гримасе, огромный рот с острыми, как иглы зубами, впился в его плечо, с хрустом прогрызая кости. Эйден закричал, что есть силы, и реальность провалилась вместе с ним в кромешную тьму, в которой виднелось лишь очертание окна, посеребрённое лунным светом. Он подскочил на кровати весь в холодном поту, с криком ужаса, застывшим в его горле и онемевшим плечом. Но реальность эта напугала его еще сильнее, чем ночной кошмар. На нём сверху сидела девочка в пеньюаре Анабель. Лунный свет горел в её глазах не погасающими искрами адского пламени.
- Какого чёрта?
- Тише, дорогой, нас могут услышать!
- Слезь с меня, ты кто такая? Что ты тут делаешь?
- Я Лилит, - она ухмыльнулась.
Эйден попытался сбросить её с себя, но тело Лилит больше не принадлежало ей, не сейчас и не в эту минуту. Он беспомощно распластался на кровати, под тяжестью мёртвого прошлого.
- Что происходит? Это тебя видели в больнице? Ты убила Анабель? Что тебе надо? Чего ты добиваешься, тварь?!- Эйден исступлённо кричал, багровея от злости. А Лилит залилась задорным хохотом, словно не было ничего смешнее на свете, чем этот беспомощный лгун.
- Так много вопросов, и так мало ответов, потому что он всего один!
- Ты хочешь убить меня? Убить? Так? Тогда чего медлишь?
- Наслаждаюсь моментом, Эйден, хочу почувствовать твоё тело, твой запах, вкус твоей крови.
- Ты меня с кем-то путаешь, ты ошиблась, тупица, я не тот, кто тебе нужен!
- Нет, конечно, не тот, мне нужен прежний мой Эйден, а не этот лжец, которым ты оказался!
- Я не знаю тебя! Зачем ты это делаешь? Что происходит? - Он тщетно пытался оторвать руки от кровати, но не мог, отчаяние собиралось вот-вот поглотить его полностью, - Отвали от меня, больная сука, и не смей трогать её вещи!
- А то что? - я расхохоталась в теле Лилит, - А то, что, мой милый? Ударишь меня? Убьёшь? Ты ничего не можешь, ты беспомощен, как насекомое, как бабочка, которую прикололи булавкой, всё, что тебе остается — кричать! Ну, так кричи! И может, ОНИ тебя услышат, демоны твоей Анабель или твои собственные, ммм? Ты знал, что они у тебя тоже есть, твои демоны, что похоронили меня!
- Что за хрень ты несёшь? Я не знаю тебя, я никого не хоронил!
- Ах, да, под именем Лилит не знаешь, как же я могла забыть, - я склоняюсь ниже, глаза Лилит горят ярче, в кромешной тьме это уже не походит на простое отражение света. Они светящимися точками впились в него, и сквозь них смотрю я, всем своим демоническим существом желая обладать им, - Я Тера, ублюдок, и я вернулась с того света, чтобы забрать тебя с собой!
Он начинает истошно кричать и пытаться дёргаться, но моя сила намертво приковала его.
Мы проваливаемся в наше прошлое. «Почему ты не отвечал мне?» - «Я был занят, не видел твоих сообщений», «Ты останешься сегодня?» - «Нет, сегодня не могу, очень много дел, давай на днях, я позвоню», «Что-то случилось? Почему ты не в настроении?» - «Ты специально ищешь повод, чтобы поругаться?» - «Нет, я просто хочу знать, что случилось?» - «Ничего не случилось, просто нет настроения и всё. Слушай, давай я сегодня дома переночую, я вижу, что это будет плохой вечер, не хочу ругаться!»
Мы проваливаемся в его молчание, когда он был за рулем, в его игнорирование, когда я писала ему и ждала звонка, в его нервозность, когда он всегда хотел куда-то убежать. В его трусость и подлость, когда он не хотел делать выбор. В мою смерть. Когда он вздохнул с облегчением, хотя не желал признавать это. Облегчение, ведь она мертва. Всё, что его волновало – это проблемы, подозрения и неловкие вопросы, но Тера мертва, а значит, ложь уже становится истиной, значит её уже НИКТО и НИКОГДА не увидит, и она не узнает, какой подлой скотиной он был!
- Я думала, дело во мне, в моем поведении, словах, жестах, я думала, что недостаточно хорошо стараюсь, поэтому мы часто ссорились, а дело было в том, что ты оказался жалким вонючим лгуном, который не мог просто уйти, оставив меня в покое! Чтобы быть счастливым со своей принцессой, преклоняясь и расшаркиваясь перед ней! Вы были рады моей смерти, она означала, что теперь вы оба свободны ото лжи, что вам больше не надо избегать неловких моментов, разговоров и истины, я была мертва, а вы отлично проводили время! Только я всё это время истекала кровью рядом! Обнимала тебя холодными объятиями остывшего трупа, водила по её губам своими пальцами вместе с её винной помадой, я была рядом и мечтала разорвать вас на куски, жалкие, никчёмные твари!
Тёплая, вязкая, солёная, она проникает в горло, обволакивая скользкими щупальцами, затекая туда болью и отчаянием. Это кровь, это жизнь. Я прокусила его шею, вырвав кусок плоти, и кровь брызжет во все стороны, окропляя стены, мебель, лицо Лилит. Снова вгрызаюсь в Эйдена, пожирая наше прошлое, всё самое светлое, что оставалось на дне моей души, и мой демон ликует, я ликую, я и есть демон!
Эйден хрипит, дёргается, вытаращив глаза, его зубы красные, его губы красные, мы оба изрешечены его брызжущей кровью.
- Мой милый, мне так жаль, что мы так и не попали в горы, я бы хотела сидеть в тишине и наблюдать, как туман переползает через горный хребет, как лес утопает в его молочной пелене, но этого никогда не будет. Прежней меня больше никогда не будет…Это ТЫ убил меня, меня настоящую, ты, а не тот урод в лесу! И знаешь, что? Я думала ты сладкий на вкус, а ты отвратительный, пресный и скользкий, как кусок дерьма!
Он силится что-то сказать, но я прогрызла его глотку, и теперь он не мог говорить, только отчаянно хрипеть. Интересно ли мне, что он хочет сказать напоследок? Нет, мой демон жаждет просто сожрать его, хочет убить это никчемное существо, чтобы он больше не просыпался по утрам, не пил свой кофе и не попал на похороны Анабель. Пусть это будут похороны их любви, которую они строили поверх моей могилы. А теперь мы все вместе попадем в ад, добро пожаловать, милый!
Я вгрызаюсь в его лицо, отрываю нижнюю губу, откусываю нос, в исступлении рву его на части, свою любовь, свои мечты, свою уже несостоявшуюся жизнь. Вы все были прокляты в тот день, когда меня уносила стая чёрных птиц в небо, и когда я падала вместе с ней во тьму, задыхаясь и цепляясь за жизнь, вы были прокляты и помечены демоном. И вот я пришёл, чтобы ваши ангелы рыдали кровавыми слезами. Я пришёл к вам, утолить свою боль вашим отчаянием и страхом
- Ты проклят мной! И во веки веков я буду преследовать тебя, твои воплощения и всех, кто окажется в этом проклятом месте, буду вселять в вас свои воспоминания и убивать снова и снова, пока вы не взмолитесь, и ваш Бог не спасёт вас! Но он будет молчать, потому что Бога нет, а я есть, так что лучше вам молиться мне, ибо нет демона ужаснее, нет ада страшнее, чем желания, которым не суждено никогда сбыться!
Тело Лилит превращается в одну бездонную пасть с горящими точками-глазами, огромные зубы протыкают его лицо, глаза, отрывая плоть от черепа.
«Отче наш, низвергнутый с небес, да не угаснет Свет Имени Твоего…» 

32.
Уверуй.

..Возложи Господь шлем спасения на голову мою, дабы я мог противостоять всем дьяволам...
Прижав к губам крест, прошептал он.
Он подвинул стул к моей кровати, бесшумно сев почти на самый его край.
Неприметный, уже немного ссутулившийся и седой.
Поправив свою столу, он склонился надо мной.
... Возроди во мне, о Господь, бессмертие моё, которое утратил я через грех моих прародителей и, пусть недостоин я приблизиться к Твоим Священным Таинствам, всё же дозволь мне заслужить радость вечную.
Его огромные, коричневые глаза нависли надо мной.
Я успела прочесть в них усталость. Я успела почувствовать в них сочувствие.
Я успела увидеть в них всё, кроме уверенности, что он сможет помочь.
О, конечно, они пришли ко мне, чтобы несомненно спасти, но я знаю точно, что для меня нет спасения...
Просто они не знают, что для помощи уже не осталось никакого времени... Они все ещё не знают самого главного - у них не хватит никаких сил, чтобы отозвать всё то зло, что может породить самая долгая ненависть.
Я обвела взглядом комнату, кровать и своё тело. Они приковали меня к кровати, жалкие трусы. И руки, и ноги перевязаны тугими верёвками, отчего всё тело онемело и стало чугунным.
Они надеются, что у меня не хватит сил, чтобы освободиться. Но они снова ошибаются.
Я смотрела в потолок, пересчитывая про себя все трещины в нём, считая палец за пальцем на руках и ногах, которые всё сильнее отнимались и переставали слушаться моего голоса.
- Здравствуй, Лилит. - он подвинулся ко мне ещё ближе, и его бархатный и спокойный голос бальзамом разлился в моей голове, перекатываясь от одного уха к другому, - Лилит, меня зовут Отец Марк. Твоя мама очень беспокоится за тебя, поэтому пригласила меня в ваш дом.
- Я служу церкви уже больше 20 лет, и я многое повидал. Твоя душа страдает, позволь мне помочь тебе.
- Заткнись! - не отрываясь от потолка, отозвалась я. Вернее, не я, а снова нечто внутри меня. Неподвластное и жгучее, как сама боль.
- Отец! - выпалила дрожащая и заплаканная мать, стоя у двери.
Он повернулся к ней, так же не спеша, подал знак рукой, чтобы она оставила нас.
Замок защёлкнулся с другой стороны.
- Я хочу помочь тебе, моя милая. Давай прочтём вместе молитву.
Он протянул свою руку к моему лбу, на запястье которой браслетом висело распятие.
По телу прошёлся раскатистый звук металла, застрявший где-то между позвонками, чтобы вырваться наружу.
- Что ты знаешь о помощи, дряхлый старик?! Твоя жена кричала о помощи, когда умирала от рака. Она срывала себе голос, моля об очередной дозе обезболивающего, пока болезнь пожирала её, а ты не откликнулся ни на одну просьбу, уповая на Бога и на его волю. Читал эти свои стишки, уверял и её, что они всенепременно помогут, пока она корчилась и лезла на стены.
- Бог! Твой Бог мёртв! Как и твоя жена мертва и гниёт в могиле десять сраных лет, Отец Марк!
- Боже Вечный - снова начал он читать молитву из маленькой потрёпанной книжечки, - избавивший род человеческий от пленения дьявольского...
- А её последний день? А?! Ты помнишь её последний день, когда она не могла связать и двух слов, болезнь уже была так близка к её сердцу, чтобы поглотить его, и остановить этот бессмысленный ход жизни. Ты ушёл, Отец Марк! Ты оставил её одну умирать в четырёх стенах, а теперь ты дрожишь. Ты боишься, когда слышишь её шёпот в ночи, ты вздрагиваешь каждый раз, когда холод проходит по твоему телу. Потому что ты знаешь, Отец, ты знаешь, что это она! Ты умрёшь непрощённым, проклятым! Ни одна твоя молитва не спасёт тебя, когда ты окажешься у алтаря!
Его глаза наполнились слезами, но он не отступал. Его язык повторял раз за разом эти заученные фразы, молитвы, коды на непонятных языках.
- Твой Бог тебя покинул, признай это. Ты видел Дьявола чаще, чем своего Бога. Ты видел абсолютное зло, но перед этим злом ты жалкое ничтожество.
- Ниспровергни под ноги Твоего раба, которому и даруй победу над ним и над его нечистыми духами...
Он был так слаб и стар, но нашёл в себе силы встать со стула. Открыл свою сумку, вытащив оттуда небольшой пузырёк.
... Бетти Крамер вздрогнула, и из её рук выпал стакан, разлетевшись вдребезги по всей кухне. Она собирала осколки, когда её слух снова пронзил нечеловеческий рёв, доносившийся из моей комнаты. Бетти не выдержала и побежала по лестнице наверх.
Её набожному сердцу и уму предстала абсолютно не набожная картина, когда она, раскрыв дверь в комнату, пробежавшись глазами по всему помещению, обнаружила меня, висящей под потолком с болтающимися на руках и ногах разорванными в клочья верёвками. Праведная христианка, которую весь город тем не менее считал грязной потаскухой, не могла поверить, что всё происходящее было реальным. Её дочь извивалась и рычала, выкрикивая ругательства, но это уже была не та Лилит, которую она знала. Демон смеялся и рычал, ползая по потолку и пугая до бесчувствия Бетти.
- Мама... Мамочка! - я пыталась позвать её...
Но она прошла мимо меня, даже не оглянувшись.
...Я с ужасом глядела на своё тело, висящее под потолком, потом снова на неё, потом на Отца, потом снова на своё тело...
В самом дальнем и тёмном углу, сидела Я.
Я и никто иной.
Моя незапятнанная частичка души, моё самое тайное место в сердце, куда я могла спрятаться. Куда никогда не попадала Тера, и там не пели её чёрные птицы. Там я не проваливалась в беспамятство, увязая по колено в чёрной жиже ненависти, смешанной со злостью и чем-то нечеловеческим.
В самом дальнем и тёмном углу комнаты я наблюдала со стороны за своим телом, которое более не принадлежало мне. Я видела, как Отец Марк из последних сил читал молитвы, окропляя меня святой водой. Как они вдвоём с матерью пытались снять меня с потолка, привязывая снова к кровати. Как плакала мама, вжавшись в косяк двери. Я видела и этих демонов, что смотрели из моих глаз, выкрикивая ужасные вещи на незнакомых мне языках.
Я видела всё... Но я никак не могла помочь. Помочь самой себе, потому что...
Меня нет, меня нет, меня больше нет....



33.
Аминь!

Он вошёл в комнату осторожно, словно она была полна скрытых чудовищ, но единственным чудовищем в ней была я. Положил свою книгу, какие-то пузырьки и носовой платок на тумбочку, поцеловал крест и шумно вздохнул. Сладковатый запах разлился по комнате, проникая в каждый угол, так пахнет церковь, так пахнет вера и грехи.
- Твоя душа страдает, позволь мне помочь тебе.
Я улыбнулась, и вместе со мной улыбнулись все демоны в теле Лилит.
- Заткнись!
Отец Марк опешил, но постарался не выдать этого. В его практике было много изгнаний или того, что он считал изгнаниями, сумасшедшие люди, эпилептики и прочие, демоны не нуждаются в изгнании, демоны давно среди живых, ходят в обличии заботливых отцов, насилуя собственных детей, матерей, что готовы продать душу за счастливую материальную жизнь, детей, истязающих несчастную кошку и птиц.  Но вера его в свои собственными силы была сильна, он не знал, что я видела его насквозь. Медленно, но верно я забиралась в его душу, в самое чёрное и потаённое, спрятанное им на долгие годы, когда его вера в Бога пошатнулась, дала трещину, сочившуюся сладковатым ладаном. Я услышала стоны и крики умирающей жены преподобного, она скончалась от рака, и он решил, что посвятит остаток своей жизни Богу, Богу, что предал его и оставил в момент истины, в момент, когда он больше всего нуждался в нём! Она скребла ссохшимися пальцами по краю кровати, а он бесконечно молился, в надежде, что Бог услышит его, но Бог был нем, он был мёртв во всех своих проявлениях. И она умерла так же.
- Что ты знаешь о помощи, дряхлый старик?!
Я смеялась снова и снова, выворачивая его душу наизнанку, мне нравилась эта власть, эта игра, и то, что он принимал меня за демона, а вот Лилит металась внутри своего тела, которое было более не подвластно ей. Я вытеснила её и заставила спрятаться в углу, наблюдая со стороны, как хрустят её кости, и как я ползаю по потолку. Этот вопиющий страх и ужас, невообразимое осознание того, что тело больше не принадлежит ей, заставило её сжаться в комок, слиться с воздухом, потому что Дьявол уже был здесь, и он сидел в ней! Зря ты впустила меня, Лилит, я разрослась по тебе плесенью и опухолью, я поглотила твой разум, но ты более не можешь контролировать меня. Мне комфортно в теле девочки, в её мрачных мыслях, и никто, слышите, никто не может изгнать меня!
Он читал молитвы и поливал Лилит святой водой, его сердце трепетало от ужаса, но отец Марк старался держать образ и слово Господа в своей голове, только мрак уже выедал его изнутри. Поступью холодных ног его жена медленно подошла к нему сзади и обняла за плечи.
- Мне не нужен был твой Бог, я лишь хотела, чтобы боль ушла, чтобы эта чёртова боль, что разрывала меня на части, отпустила меня хотя бы на час! Ты не слышал меня! Ты не хотел слышать! Ты НИКОГДА не хотел спасти меня, лишь мою душу! Как думаешь, она спасена?
Его руки дрожали, и Библия в них дрожала вместе с ними, но он заглушал хриплый голос мёртвой жены молитвами, вторя своему безумию и смотря мне прямо в глаза, но разве возможно смотреть в глаза Дьяволу и не сойти с ума? Она сильнее сжала его, впиваясь ссохшимися костлявыми пальцами, и я видела, как вера его слабеет, как Бог его падает на колени перед совершенным злом. Его собственный демон пришел к нему, его страх и боль, я привела её к отцу Марку, я указал ей путь, и она пила его силы с ненавистью и отчаянием за то, что он был глух к её страданиям.
- Твой Бог тебя покинул, признай это. Ты видел Дьявола чаще, чем своего Бога. Ты видел абсолютное зло, но перед этим злом ты жалкое ничтожество!
Тьма пришла за нами всеми, тьма отняла нас у нас же самих, падение в бездну, как бесконечный полёт в пустоту космоса, в вакуум, без звуков, без надежды. Я видела, как эта тьма пожирала священника в образе его мёртвой жены. Для меня нет ничего святого, нет ничего, кроме ненависти, ничего, кроме жажды убивать! Они всё еще надеялись спасти Лилит, которой в собственном теле не было места.
Я спрыгнула с потолка на кровать, прогнувшись вниз словно паук, растопыривший конечности.
- Зря стараешься, отец Марк, я вижу тебя насквозь, ты никогда не видел Бога, ни его деяний, зато Дьявол сейчас перед тобой, я слышу тебя, не стоит так стараться! Я всегда слышал тебя, мой жалкий старикашка, твои мольбы и взывания к Богу, твои тайные желания! Признайся, ты хотел, чтобы она быстрее умерла? Чтобы её мучения закончились, и душа покинула бренное тело? Она терзала тебя своей физической болью, но вместо того, чтобы дать ей лекарства, ты читал свои чёртовы молитвы! Она мертва, отец Марк, но она очень зла на тебя, и никогда, слышишь, НИКОГДА не оставит тебя в покое, пока ты не сдохнешь! Пока ты не задохнёшься в петле в своем сарае или не скончаешься от инфаркта! Ты не вымолишь у нее прощения, я по ту сторону вместе с ней, и я знаю это! Так что лучше тебе заглушить её голос, который надрывно звучит в твоей голове, лучше тебе понять, что любая боль сильнее всего, что ты можешь сделать! Тебе не спасти девочку, спасай лучше себя! Хотя знаешь что?... Уже слишком поздно!
Я кинулась в его сторону, впившись зубами в старческую шею, пахнущую дешевым одеколоном, кровь брызнула на обои. Мать Лилит Бэтти истошно завопила и потеряла сознание, рухнув с грохотом у самой двери. Зубы Лилит с хрустом прогрызали кожу и сухожилия. Его Бог молился бы мне, если бы услышал стенания старика, но как и в день смерти его жены, он был глух к молитвам. Я отпрянула с куском трахеи и мышц в зубах. Солёная кровь стекала по моей шее. Отец Марк упал на пол, беспомощно хватаясь слабеющими руками за кровоточащее горло, тщетно пытаясь отползти дальше.
- Ты умрёшь, отец Марк! Но твой Бог не заберет тебя, а вот твоя жена да, она утащит тебя во тьму, чтобы ты орал там во веки вечные, уверовав, что сам породил своего демона! Аминь!



34.
Оно тащило его в лес...

Страх - тягучий и плотный, что застревает в горле примесью горечи и уксуса, страх — всеобъемлющий, как самое первородное чувство.
Он осторожно вошёл в комнату, озираясь по сторонам, пугающая тишина свалилась на него бетонной плитой. Ботинки прилипали к застывающей крови.
На полу лежал мёртвый священник, его побелевшие руки сжимали горло, а лицо было искажено гримасой ужаса. Джеки вошёл следом, прикрывая рот ладонью. Открывшаяся взору картина потрясла его, но он постарался сдержать эмоции. Они оба услышали сдавленные стоны у кровати, из-за нее торчали ноги женщины, связанной скотчем.
- Боже, Моника, кто это сотворил? Где Патриция? - Бен аккуратно снимал скотч с её рта.
- Нашей девочки больше нет, - слёзы катились из её прекрасных карих глаз неудержимыми потоками, - Эта сущность вселилась в неё, она забрала её у нас! - она заплакала навзрыд.
- Что ты такое говоришь? Где она? Что тут произошло?
- Ты не понимаешь, нашу Патрицию забрал демон, он сотворил это со святым отцом, и он не остановится, я просила Бога помочь мне, я хотела, чтобы эта сущность покинула её тело! Но мы не справились, Демон слишком силен, он уже давно питается ей.
- Мон, Мон, послушай меня, где наша дочь?
- То, что было нашей дочерью, ушло, оно связало меня, пока я была без сознания, а, когда я очнулась, её уже не было. Может оно ушло в лес, я не знаю...
- Этого не может быть, полчаса назад Патриция позвонила в мой участок и оставила сообщения, она плакала и просила меня приехать, сказала, что на вас напали.
- Значит..., - её глаза стали больше, а губы задрожали, - Оно всё еще здесь!
Джеки вздрогнул и оглянулся на чернеющий дверной проём, словно там притаилось то самое нечто, что убило священника и теперь следило за ними, поджидая момента, чтобы напасть. Страх, что пульсирует в венах, едкий и колкий, заглушающий тишину. Он направил дуло револьвера в пустоту.
- Джеки, нет! - Бен подбежал к нему, - А что если там моя дочь?
- Ты слышал Монику? Слышал? Она убила человека, она опасна!
- Но она всего лишь ребёнок, это похоже на психическое расстройство, мы вылечим её, надо только найти мою девочку!
- Ты не знаешь, о чем говоришь, это уже не твоя дочь. Я был рядом с этим существом, оно убьёт нас всех! И оно специально заманило нас в дом, разве ты еще не понял?!
- Послушай, если бы это была не Патриция, она бы убила Монику тоже, но она пощадила свою мать! Чёрт возьми, я не верю в демонов, моя дочь просто больна, ей нужна помощь! Не теряй самообладания!
- Я бы не была так уверена, папочка! - голос донёсся из той самой чёрной пустоты, и во тьме замерцали две горящие точки, это были глаза, они медленно приближались, - Я рада, что ты приехал.
- Стой на месте, Патриция, иначе я буду вынужден стрелять! - голос Джеки выдавал его волнение.
- Как скажите, господин полицейский, - но глаза-точки продолжили двигаться.
- Патриция, я не шучу, что бы тут не случилось, мы во всём разберемся, но ты должна слушаться нас!
- Дорогая, прошу тебя, - Бен был сам не свой, - Что ты натворила? Что с тобой? Папа здесь, он поможет!
И тут внезапно она расхохоталась и показалась в световом квадрате от открытой двери. Вернее, показалось то, что когда-то было Патрицией. В окровавленной ночной сорочке в пол, с растрёпанными волосами, потрескавшейся кожей и мерцающими глазами. Она тяжело и со скрипом дышала, словно... словно нечто сидело внутри неё и не давало воздуху нормально проходить в лёгкие.
- Милая..., - Бен готов был разрыдаться.
- О, нет, пап, оставь эти свои сантименты, прибереги их, они тебе еще понадобятся, два года назад ты бросил нас, потому что мы мешали тебе падать на дно, а год назад мама превратила мою жизнь в ад, найдя себе этого хахаля, знаешь, он трогал меня, но никому не было до этого дела! Вам всем было плевать, в том числе и тебе, ты ловил своих монстров, пока твоя дочь сама не стала им! - она опустила голову и взглянула на него исподлобья, - Ну, что, будешь теперь ловить меня!? Я твой главный монстр!, Слышишь? Я!
- Это всё похоже на кошмарный сон, Патриция, я хочу помочь тебе! Я люблю тебя, дорогая, мы с мамой любим тебя!
- Слишком поздно... Патриции больше нет!
- Нет-нет, мы поможем тебе, просто поверь мне, я бы никогда не причинил тебе боли!
- Ты оглох? Я же сказала, твоей дочери больше нет! Меня зовут Тера. Я поселилась в теле твоей дочери, потому что она сама меня пригласила, и теперь я знаю всё, что она хранила в тайне все эти года. И нет, ты не поможешь нам! Ты уже бросил её, променял на спиртное и погоню за призраками, ты хреновый отец! И мы с Патрицей приговорили тебя к смерти! - она снова двинулась вперёд, её шея захрустела, и голова упала на плечи.
Джеки вздрогнул, но не растерялся, выстрелив потолок. Существо, что сидело в теле Патриции, замерло и посмотрело на него. От этого пугающего горящего взгляда, шевелились волосы и стыла кровь в венах.
- Я сказал, не двигаться! Если я выстрелю в тебя, то тебе придется искать другое тело, но здесь нет тех, кто пригласит тебя! Так что стой, где стоишь!
Она снова улыбнулась, трещины на лице начали кровоточить. Патриция руками подняла голову с плеча.
- Я вижу, ты понял, с чем имеешь дело. Но разве ты всё еще думаешь, что только живое может ходить и двигаться?
И в эту же секунду за спиной захрипел мёртвый священник, он начал извиваться в луже засохшей крови, и издавать нечто нечленораздельное, вращая застекленевшими глазами.
- Боже милостивый, спаси нас! - едва ли Моника успела произнести эти слова, как сознание снова покинуло её.
- Что вы знаете о боли? Об отчаянии и ненависти? Меня зовут Тера, и я ваш главный демон, которому мало, теперь уже слишком мало вашей боли! Я хочу уничтожить вас ВСЕХ! Потому, что вы ничтожные, жалкие, и бесполезные! Кто убил меня, офицер? Ты уже нашел его, моего убийцу, Джеки-Джек?
- Стой на месте!
- Я лежала там в лесу, мёртвая и холодная, под кучей чёртовых листьев, пока вы отпускали шуточки и читали газеты, ублюдки! Ты нашёл моего убийцу, Джеки? Я превратилась в это, потому что моя чернота лилась из меня смоляными потоками, когда я видела, как мой возлюбленный обнимал другую женщину, как он был рад избавиться от меня! Я отниму у вас всё, во что вы верите: Бога, любовь... жизнь! Вы никчемные куски дерьма!
- Я сказал, стой на месте!
Но девочка ринулась вперёд, и Джеки выстрелил в неё. Она сбила его с ног, словно он не весил для неё ровным счетом ничего, и с рёвом животного вцепилась в отца, запрыгнув на него. Бен попятился, беспорядочно размахивая руками в воздухе, и когда Джеки сообразил, что сейчас произойдёт, он вместе с ней выпал в окно. Джеки быстро поднялся и подбежал к разбитой раме. Но там никого не было, только осколки стекла, и всё удаляющийся крик Бена. Оно тащило его в лес...


35.
Diabolus

Всё начинается с шёпота.
С лёгкого дуновения ветра сквозь волосы, по шее и вниз, до самых кончиков пальцев.
Он обволакивает и обнимает меня, как любящие руки, прижимает тепло и уютно, словно я самое важное, что только может быть.
Я открываю глаза…
Целая громада бесконечных звёзд склонилась надо мной, заглядывая как можно глубже внутрь меня, пытаясь разглядеть что-то знакомое в отражении. Они падают и разбиваются об сырую землю, а потом снова взлетают ввысь, растворяясь в бесконечном пространстве.
Они укрыли меня и теперь мне спокойно.
И всё вокруг стало спокойным, словно я уже не здесь.
Словно я давным давно парю высоко над землёй, там, где всегда тишина.
Что-то выпустило меня из своих цепких лап, оставив в невесомости, догорать и превратиться в пепел, что развеется по всему миру, частичками и атомами, осыпаясь, не оставляя ни следа, ни единого упоминания.
И я… Я падаю… В самую тёмную гущу леса, в мягкие объятия этого покрывала из сухих листьев и мха.
Его запах отдаётся мне приятными воспоминаниями из глубокого детства, его мягкость разливается по мне приятным теплом, заставляет чувствовать себя такой же живой.
Всё вокруг пахнет лесом, дышит и живёт им.
Я врастаю в него корнями, я становлюсь этим лесом, растворяясь в звуках.
Но в воздухе неожиданно навис нестерпимо душных запах паленого мяса и где-то вдалеке послышался треск костра.
В миг, дышащий и пахнущий лес, превратился в логово всеобъемлющего беспокойства.
Зовущие и далекие мои звезды скрылись под навесой туч, боясь привлечь к себе внимание ярким светом.
Я не помню, снова не помню, как я оказалась тут, но это уже было неважно, я была живой и это всё, что мне хотелось почувствовать в тот момент.
Я пошла на этот звук костра, аккуратно ступая по сухим веткам, которые предательски трещали под моей подошвой.
Одна из них больно впилась мне в лодыжку, из-за чего пришлось сильно сжать губы, чтобы не разрезать своим голосом эту тишину и мрак.
На мне снова моё платье, на этот раз без бурых разводов и пятен, удивительно белоснежная ткань воротничка почти светилась на фоне спящих в темноте деревьев.
Двигайся, Лилит, смотри, сколько в тебе ещё сил, ты всё ещё жива...- повторяла я себе, продолжая обходить нависшие от тяжести ветви старых деревьев.
Продолжай двигаться и ты найдёшь свой путь.
Я вспомнила, как отец учил меня искать дорогу по этому мху, поэтому я искала его в темноте, слегка касаясь ворсинок, чтобы не нарушить их покой.
Ветер становился всё горячее и горячее, а значит, я почти у цели.
Мне не страшно, я видела многое. Я впустила в себя зло, и я сама была этим злом.
Шаг и ещё один.
За густой полосой деревьев была пустошь. Она горела всеми огнями, а он, в свою очередь, нёсся к небу языками пламени, принимая причудливые формы и очертания.
Он взвивался ввысь, и его пламя манило меня к себе, снова нашёптывая мне рядом с ухом свои лесные заклинания, и я пошла, словно заворожённая, будто мне ничто не угрожало отныне.
Эти тёмные фигуры, стоявшие по кругу, сливались в одну массу, их очертания я разглядела не сразу, черные одеяния струились до земли, бесформенные и абсолютно неразличимо, мужчина это или женщина.
Одно из них мне показалось весьма знакомым, но таким далёким, будто я видела это лицо, где-то в другой жизни.
Фигуры задвигались в хаотичном порядке, какая-то из них скрылась в гущу леса, слившись с темнотой.
«Мэй?» - пронеслось в голове её имя. Мэй? Это же ты! Но ты... Ты погибла в той аварии на трассе, почти... Почти два года назад!
Я видела, я была на твоих похоронах, мы были там почти всем классом. И ты... Тебя хоронили в закрытом гробу, кто-то среди толпы шептал, что тебя вытащили из машины с куском арматуры во лбу, всю переломанную и изуродованную, поэтому они не смогли загримировать и сшить такие раны, да и твоя мать, убитая горем, с выплаканными глазами, серая и сгорбившаяся за несколько дней женщина, кричала, что не хочет, чтобы кто-то видел тебя мёртвой, что все должны запомнить тебя молодой и светлой...
«Мэй...» - вполголоса прошептала я, наблюдая за этими фигурами из темноты, она словно услышала меня, повернувшись в мою сторону, чуть прищурив глаза, и двинулась в мою сторону.
Этот взгляд заставил меня попятится ещё дальше, вглубь леса, укрывшись за старым дубом.
Быть такого не может... Мэй, но я же не сошла с ума. Ты... Ты умерла... Ты умерла, ты умерл....
Этот опаляющий жар от костра, дотронувшийся до моей кожи, остановил все мои бормотания, я упала на землю, пытаясь спастись от этого жаркого дыхания пламени.
Его языки стали ещё больше и ярче, казалось, что они достают до самых небес и опаляют их, а они в ответ покорно молчат.
Оно дышало за моей спиной почти вплотную.
- Мэй, прошу.... - на одном дыхании, прошептала я ей...
Её тонкие и длинные пальцы легли мне на плечо. Мэй или существо, которое приняло её формы, сжимало свою ладонь всё сильнее, пока мои ноги снова не подкосились от боли, и я упала на колени перед ним.
- Мэй... Это я. Лилит... Ты... Ты помнишь меня? - я смотрела ему прямо в глаза, но на этом знакомом лице не дрогнул ни один мускул.
- Мэй... Мы...
Я не успела договорить, как его пасть раскрылась в злобном оскале, нависнув надо мной, оглушая своим нечеловеческим криком.
Оно метнулось обратно в круг, пока я, вжавшись в колени, ждала, что оно махом поглотит меня.
Оно метнулось обратно в круг, где у чёрных силуэтов засверкали лезвия в руках, отсекая головы каким-то неизвестно откуда возникшим животным. Они блеяли и тут же замолкали, лишившись голов. Кровь лилась потоками по запястьям палачей, пачкая их одежду, брызгая во все стороны. Возможно ли, что среди этих людей была моя одноклассница Мэй, погибшая страшной смертью в автокатастрофе? Возможно ли, что они все были мертвы, превратившись в нечто ужасное после смерти? И теперь это сборище мертвецов проводило какой-то обряд здесь, среди леса? Эта мысль напугала меня даже больше, чем то, что они делали.
Они резали и тут же высекали непонятные надписи на земле, снова обезглавливали и снова чертили дьявольские фигуры окровавленными ножами.
Костёр, вокруг которого они кружились, поднимался всё выше и выше, пытаясь захватить как можно больше неба над собой.
Злобный шёпот десятков, а может и сотен голосов, заполонил пространство, они сливались в общий ритмичный гул, повторяя что-то на латыни. Казалось, что всё вокруг вращается в этом безумном танце смерти, звёзды над головой, и чернеющие на их фоне верхушки елей, языки пламени, всё кружилось и сливалось в единый зловещий ритуал. Я дрожала, не в силах сдерживать проникающий в меня страх. На секунду мне показалось, что это были не люди, а сущности с чёрными козлиными мордами, что их облик менялся от человеческого в козлиный, и снова во тьму. Если и существовало в этом мире совершенное, концентрированное зло, то сейчас оно было всего в нескольких метрах от меня. А я была не в силах пошевелиться, не в силах убежать, словно прилипнув к этому старому дубу.
Существо, что я приняла за Мэй, вышло на небольшой пьедестал, возможно это был пень от срубленного дерева, торчавший чуть правее от костра, остальные покорно отступили. Шёпот стих, уступив место звенящей тишине.
Оно подняло тесак в правой руке, а мой взгляд упал на мужчину, которого оно держало за волосы. Покрасневший и покрытый крупными каплями пота, он безвольно опустил глаза, словно ожидая своей участи. Внутри меня всё сжалось от ужаса, когда я поняла, что сейчас произойдет.
Клинок сверкнул в дьявольских языках пламени, пройдясь по горлу, рассекая плоть без усилий, словно масло.
Остатки человеческого, жалостливо отдались мне в висках, будто окатив меня холодной водой.
Кровь пугающими тёмными потоками полилась по трепыхающемуся телу. Второй удар отсёк голову, и она полетела в тьму леса, прикатившись к моим ногам.
Я выдохнула его имя из себя, словно выплюнув сердце на лёд.
- Джид...


36.
Твой Бог мёртв!

Его дыхание отзывалось в голове, под ногами во тьме хрустели ветки, ботинки то и дело проваливались в мох и неведомые ямы, но отзвуки удаляющегося голоса Бена заставляли Джеки бежать быстрее, приглушая собственный страх. Когда-то он боялся темноты, боялся монстров, живущих в ней и стремящихся тебя поглотить, это детское чувство сейчас вырывалось наружу, ведь монстры были совсем рядом, они были реальны, и они тащили его напарника в непроходимую чащу, и только одному Богу было известно, что это была за чертовщина?!
Внезапно всё стихло, оставив только трели сверчков и раскатистое кваканье лесных жаб. Он остановился, судорожно вслушиваясь в гнетущую тишину.
- Бен? Бе-е-ен!
Но лес молчал. Джеки достал телефон и набрал номер Бена, продолжая прислушиваться. Где-то вдали послышались знакомые звуки мелодии его звонка, и в ту же секунду лес огласил ужасный вопль, Джеки ринулся во тьму с неистовой силой, навстречу крику, врезаясь в кусты и отбиваясь от бьющих по лицу ветвей. Впереди замаячил жёлтый отблеск костра, и, почти обессилив, он выпал из чащи на открытую поляну. Дыхание его сбивалось, а волосы прилипли к щекам, в нос ударил знакомый медный запах, запах крови. Он пытался понять, что же здесь происходит, картина никак не складывалась воедино. Чёрный образы, столпившиеся у костра, в таких же черных мантиях до самой земли, то исчезали, то возникали вновь, изрыгаемые тьмой. Джеки пополз по траве, стараясь не издавать звуков. А пространство полнилось шёпотом множества голосов и каким-то гулом, заглушающим ночной гомон леса. Огонь пульсировал и взвивался всё выше и выше. В хаосе непонятных фигур Джеки заметил Бена, его держали за руки, на нём болталась разорванная рубашка оголявшая бледное тело. Но то, что он увидел дальше, заставило его руки трястись, как у немощного старика. Живот Бена был вспорот, а окровавленные внутренности валялись рядом дымящимся комком.
- О, Боже! - он прошептал, как можно тише, боясь, что эти твари услышат его.
Джеки достал револьвер и прицелился в одну из фигур, держащих Бена. Выстрел вспугнул стаю чёрных птиц, сидевших на деревьях. Пуля попала точно в голову, но человек в мантии просто рассыпался в прах от выстрела, но разве мог человек рассыпаться?
И сама тьма обернулась на него десятками светящихся глаз. Джеки почувствовал, как холод проник под кожу, заставляя дрожать сильнее. Он держал револьвер в вытянутой руке, понимая, что прятаться бесполезно, оно видело его, сливаясь в единую силу из множества тёмных фигур.
- О, Джеки-Джек, маленький Джеки-Джек, такой правильный и наивный, - голос лился из десятков ртов, и на прыгающий свет костра вышло оно в образе обнаженной девушки с длинными каштановыми волосами. Её глаза были полностью чёрными, лишёнными зрачков.
Джеки поднялся в полный рост, направляя на неё дуло, оно медленно шло в его сторону.
- Не двигайся, мать твою!
- А то что?
- Что вы сделали с Беном? Что ты с ним сделала?
Оно расхохоталось леденящим душу голосом.
- Бен ничтожество, алкоголик и предатель, бросивший свою дочь, и никак не защищавший её от посягательства другого взрослого мужика, мы решили, что он не достоин жизни.
- Мы? Кто это мы? Где Патриция?
- Джеки, ты же умный мальчик, убери пушку.
- Я спрашиваю, где Патриция, тварь? Что ты с ней сделала?
- Патриция? - оно остановилось, и женское лицо исказилось в неестественно огромный улыбке, казалось, еще чуть-чуть и оно треснет и раскроется огромной пастью, - Я и есть Патриция! Если ты выстрелишь в меня — убьёшь и её. Маленькую глупую девчушку, на чей зов я однажды пришла.
- Оставь её, что тебе от неё надо?
- Понимаешь ли, Джеки, Патриция выпустила меня в этот мир, без нее мне было бы очень сложно. Меня убили и оставили гнить в лесу, и вы не нашли моего убийцу, я пришла на зов отчаявшейся души, и вместе мы невообразимо бесконтрольная сила!
- Ты чёртов Демон, ты обманула её!
Тера вновь двинулась в его сторону, под её поступью обугливалась трава.
- Я не обманывала её, я дала ей то, что она так просила — силу, чтобы наказать ублюдков, лекарство от одиночества и свой мир!
- Стой на месте!
- Мы вместе, и мы видим тебя насквозь, твои страхи, твои самые потаённые желания.
- Я сказал, стой!
Она упёрлась грудью в дуло.
- А то что?
- Я буду вынужден стрелять.
- Так стреляй и убьёшь Патрицию, что ты скажешь её пока ещё живой матери? Что застрелил её дочь в лесу?
- Ты убила Бена!
- Мы убили!
- Он же её отец!
- Бесполезный кусок мяса, влачащий жалкое существование!
- Я не боюсь тебя!
- Правильно, потому что я не твой демон, ты боишься своих собственных, боишься, что не справишься, облажаешься, поступишь скверно. Там, в лесу, когда ты нашёл мой труп, я видела твой страх, а ты почувствовал меня, и я решила, что ты можешь быть смыслом в этом проклятом мире, такой правильный, такой красивый, но со всеми этими пошлыми мыслями, сладок, как запретный плод.
Её губы прильнули к нему, и пространство упало в бесконечный мрак, завертевшись спиралью из звёзд над головой и чернеющими верхушками деревьев. Джеки очнулся только высоко над лесом, оно висело в воздухе, обнимая его, внизу всё так же полыхало пламя, а фигуры в мантиях собрались в круг, голося какие-то диссонирующие мелодии.
Глаза-дыры Теры внимательно смотрели на него.
- Что ты делаешь?
- Я рада, что ты поверил в меня, маленький Джеки, твоя вера и чувствительность позволили мне ощутить силу, в которой во мне не было до этого момента. Ты считаешь меня злом, но злом являются все люди, назови мне хоть одного праведника, и я найду в нём все смертные грехи. Ваш Бог несправедлив, ваш Бог давно мёртв!
- Отпусти Патрицию, если тебе так кто-то нужен, возьми меня!
Она снова рассмеялась.
- О, как это благородно! Ты думаешь, мне нужно твоё разрешение, чтобы забрать тебя? Ты думаешь, мне нужен какой-то там бартер?
- Я могу найти твоего убийцу!
Глаза-дыры пожирали его чернотой самого дна ада.
- Ох, спасибо, Джеки-Джек, проблема лишь в том, что я уже нашла его!
И в этот момент руки демона разжались, и Джек полетел вниз, прямо в огромный костер, беспомощно размахивая конечностями. Опаляющий жар проник в лёгкие, одежда прижарилась к коже, он закричал, но вместо крика изо рта полилась чёрная жижа, растекаясь целым озером по траве. Образы в мантиях растворились в воздухе, оставив после себя едва заметную сизую дымку, он встал на четвереньки, едва ли осознавая, что не объят пламенем, всё еще задыхаясь и кашляя.
И оно спустилось сверху, уже облачённое в липкое чёрное платье, словно состоящее из маслянистой жидкости, цепляющееся за ветки и камни.
- Я, здесь, Джеки, твой антихрист здесь, и либо ты подчинишься мне, либо последуешь за Беном и остальными.
Джеки направил на неё пистолет, в глазах двоилось, ноги подкашивались, казалось, что мир крутится быстрее, чем он способен идти. Тьма окутала его, и эти ужасные глаза и рот, стремящийся поглотить его. Оно уволокло его ближе к лесу, сдирая когтями одежду, и разбрасывая её куски по опушке.
- Тик-так, Джеки-Джек, о, как же я мечтала завладеть твоим телом!
- Оставь меня! Нет! - он пытался сопротивляться, но тело окаменело, и отказывалось подчиняться.
- Кричи громче, тебя никто не услышит, если только Бен, но он мёртв, а мёртвые ведь не слышат, так ведь? ... или нет?
И перед ним возник Бен, облизывающий его шею. Вспоротый живот и торчащие рёбра тёрлись об обнаженное тело Джеки, пачкая его застывающей кровью. Он закричал, в тщетных попытках оттолкнуть его. А потом оно стало Патрицией, и мгновенно мёртвой Анабель. Джеки продолжал кричать, но тьма уже вливалась в него, заполняя холодом, унося в беспросветные каменные тоннели другой реальности.
- Ты всё равно мой! Смирись!
Обессилив он поднял глаза на то, что с ним говорило, это была такая же чёрная, как всё вокруг козлиная морда.
- Боже спаси меня! Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё...
- Ты серьёзно?
- Да придет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе... - он хрипел и рыдал, пытаясь освободиться, но тело всё так же не подчинялось ему, всё больше проваливаясь во тьму. Сотни птиц кричали где-то над головой, они были частью той силы, что обладала сейчас его телом, его разумом, всем вокруг!
- Я же сказала, твой .. Бог... мёртв! Он не услышит тебя!
В воздухе гулко прозвучал выстрел. Завеса мрака рухнула на землю, рассыпавшись на мерцающие осколки и спугнув огромную стаю чёрных птиц, которые взметнулись в небо, обнажив розовый рассвет. Удаляющиеся птичьи крики смолкли, и живое многоголосье заполонило пространство. Джеки из последних сил повернул голову в сторону, рядом лежала мёртвая Патриция, он убил её...


37. Явись мне...

Вспышка. Мои ноги утопают в холодном мхе, кости мучительно ломит от жара, а глаза болят. Вспышка. И я жадно поглощаю нечто тёплое и вязкое, это человеческие внутренности, меня тошнит кровавой массой, я силюсь закричать, но крик застрял в горле и скребется там онемевшим ужасом. Мне плохо, царапины и синяки саднит, мышцы сокращаются, я валюсь на землю, небо надо мной уходит во тьму. И я падаю в эту тьму, в самое бездонное небо, вместе с чёрными птицами, они несут меня в потоках ветра, сквозь предрассветные тучи к перевёрнутом вверх ногами маяку. Перья, крылья, крики, их стая проносит меня над лесом, озарённым первыми всполохами рассвета, над спокойным морем, зеркально отражающим блики рождающегося солнца. Я не могу двигаться, внутри меня что-то пульсирует и клокочет, в непрерывном желании разорвать меня изнутри и вырваться наружу. Я не живой человек, я словно кукла, наполненная чем-то странным и чуждым мне.
Вспышка. И меня снова тошнит, но я не в состоянии даже шевельнуться, тело сковано, яркий свет бьёт по глазам, заставляя их слезиться, руки онемели почти до бесчувствия.
Я сижу на стуле за столом, но руки мои привязаны к телу, я не понимаю, что происходит, и что это за место? Мучительная жажда — единственное, о чем я могу думать...
- Всё хорошо, Лилит, успокойся, - голос мужчины средних лет, сидящего за другим концом стола, пугает меня, вырывая из гулких птичьих криков, уносящихся вдаль.
- Кто вы? Где я? - мне кажется, что до сих пор говорю не я, а нечто внутри меня.
- А как ты сама думаешь?
- Это ад?
Он насмешливо улыбается и качает головой.
- Можно сказать и так. Меня зовут Джек Берроу, детектив Джек Берроу. И я бы хотел поговорить с тобой, Лилит.
- Я арестована?
- Да, Лилит, но твой возраст и твоё психическое состояние не позволяют поместить тебя в камеру. Ты понимаешь, почему тебя арестовали?
И только сейчас я вижу, что на мне смирительная рубашка, а эти светлые стены... я в больнице или что это?
- Понятия не имею. Я хочу пить, развяжите меня, я не сумасшедшая!
Он подал знак кому-то за моей спиной.
- Ты обвиняешься в убийстве сразу нескольких человек, в том числе своего отчима Джида Конроя, это серьёзные обвинения, девочка, нам предстоит долгий разговор, и лучше бы тебе честно ответить на все мои вопросы и принять то, что я скажу тебе.
- Это ложь, я не убивала его, это всё те фигуры в лесу, там был... какой-то обряд, они отрезали ему голову!
Мужчина открывает папку, лежащую на столе и зачитывает вслух.
- Джид Конрой был убит острым предметом, которым ему перерезали горло, смерть наступила в результате асфиксии и обильной кровопотери. Орудие убийства - серп, был обнаружен рядом с телом. И на нём твои отпечатки, Лилит. Тебя же нашли недалеко от места преступления, ты сидела у дерева и слизывала его кровь с пальцев и бормоча что-то на непонятном языке.
- Это ложь! Я ненавидела ублюдка, но я его не убивала!
- Лилит, ты должна понять, я хочу помочь тебе, для меня это принципиальное дело, ты не просто так здесь, именно здесь. Для всех ты сумасшедшая, но я один из тех, кто готов поверить тебе. Скажи, кто-то или что-то отдавало тебе приказы совершать эти поступки?
Он мучительно всматривается в меня, словно ожидая очевидного ответа, но я бы ни за что не предала Теру, да и кто мне поверит? Разве можно в такое поверить?
- Не молчи, мы оба знаем ответ. Видишь ли, я не совсем обычный полицейский, да для протокола я запишу лишь сухие факты, проникла туда-то, убила того-то, мотивация такая-то, но я видел своими глазами нечто ужасающее, и этому нет точного названия. Ты должна мне всё рассказать, пока еще есть возможность кого-то спасти. Скажи мне, то, что пришло к тебе, её звали Тера?
Сердце подпрыгнуло до самого горла.
- Что? Откуда вы знаете? Тера, она ни при чем, она лишь хотела защитить меня, защитить нас, и отомстить тому, кто её убил. Мой отчим Джид Конрой, он убивал людей в парке, затаскивал в ту жалкую лачугу и разрубал на куски, я видела мешки с частями тел. Там всё в крови, а еще волосы, они посюду. Он заслужил смерти, Тера просто помогла мне. Даже если вы что-то и знаете, то вы ни черта не понимаете!
- Да, неужели? - он кладет передо мной тот самый блокнот Джида, который он усиленно прятал.
- Это его блокнот, откройте его, там нацарапан адрес, крайнего дома у леса, а недалеко есть сарай, в нём он убивал людей, откройте его и убедитесь сами. Я бы могла показать вам то место, но я здесь и я связана, ведь по вашему мнению убийца здесь я!
Джек медленно открывает блокнот, и я не могу поверить своим глазам, там какие-то телефоны с именами, и нет ничего другого.
- Вероятно, это не тот блокнот, там было нечто другое внутри, там был адрес!
- Может быть этот? - он кладет точно такой же блокнот рядом.
- Вы издеваетесь?
- Вовсе нет, Лилит, первый блокнот принадлежит твоему отчиму, и в нём телефоны девиц, с которыми он проводил время, пока твоя мать была занята, он встречался с ними в баре, потом вёл в мотель, он прятал его, потому что такое постыдное поведение было ни к чему демонстрировать. Джид Конрой был тем еще мудилой, но он не был убийцей. А вот второй блокнот принадлежал Тере Ли, девушке, что нашли мёртвой в парке 13 лет назад...
- Что? Не может быть! Какие еще к черту 13 лет!
- Ты должна выслушать меня, Лилит, выслушать и принять то, что я тебе скажу. Есть факты: Тера Ли являлась серийной убийцей, её жертвами были в основном молодые женщины, но иногда ими становились и мужчины. Она выслеживала их в парке, и душила или усыпляла хлороформом, чтобы потом в том самом сарае разделать их на части. Но однажды ей попался слишком уж изворотливый мужчина, который оказывая сопротивление и убил Теру. Он испугался содеянного, закопал её в листьях и скрылся с места преступления. Позже по городу прошла серия убийств, нетипичных для искомого нами маньяка, мы вели это дело с напарником Беном, тогда я был молод да зелен, но кое-что я понимал лучше остальных, а еще я верил в разное в отличии от Бена, и не зря верил. Дочь Бена Патриция убила несколько человек, включая бывшего парня Теры — Эйдена Мелоуна и его девушку Анабель Спаркс, позже она напала на священника во время обряда экзорцизма и уволокла своего отца Бена в лес, где вспорола ему живот, выпустив все внутренности наружу! Я видел это своими глазами. И знаешь, как она себя называла? Она утверждала, что она мёртвая Тера Ли, что она вселилась в тело Патриции, чтобы убивать и мстить. В ту ночь я был вынужден застрелить Патрицию. Сухие факты говорят: психически больная девочка убила своего отца и представляла опасность для полицейского, который был вынужден применить оружие. Но есть и то, чего почти никто не знает, я был там и я видел всё то, что происходило в том лесу. Тера Ли не просто серийная убийца, она демон, что просит разрешения войти в тело отчаявшегося человека, а потом его руками убивает людей. Убийцей Теры Ли оказался единственный не пострадавший в этой истории человек — отчим Патриции, Дик Нирроу. Позже он сознался в непреднамеренном убийстве девушки, что напала на него в парке, и опознал её тело. Дом Теры Ли обыскали еще после того, как нашли ее в парке мёртвой, но тогда там ничего не было обнаружено, кроме одного единственного блокнота. В тот момент записи в нём ни о чем не сказали нам, и только позже, я увидел нацарапанный адрес. Это оказался дом, в котором там же ничего не было. Но я знал, что Тера — это зло, я единственный, кто после убийства понял, что она такое. Мы обыскали округу и нашли тот сарай, кучу засохшей крови и волос, всё, как ты говоришь, а еще топор и серп, но что нас поразило больше всего, так это части тел в мешках, все они были обглоданы почти до самых костей. Тера сожрала их всех! Отпечатки на топоре совпали с её отпечатками, а позже к нам пришел Дик Нирроу и сознался в убийстве девушки. И пазл сложился.
Все эти года я расследовал это загадочное дело, я далеко продвинулся, но больше в своих убеждениях, что это злобная потусторонняя сущность, вселяющаяся в людей и обманывающая их. Возможно, сама реальная Тера так же была атакована этой силой, и не осознавала, что творит, а может она и была ей. И вот сейчас, 13 лет спустя, шаг в шаг повторилась кошмарная история, ты убила племянницу Анабель Спаркс, которой достался дом Анабель после ее смерти, а так же ее молодого человека, который даже близко не был связан с этой тёмной историей. Я давно не проживаю в этом городе, но когда услышал о том, что здесь происходит, я принял решение немедленно вернуться, я знал, где искать убийцу — в том же доме, где жила Патриция, ты живёшь в её доме, и Тера услышала твой зов, голодный демон снова проснулся.
Тера обманула тебя, всё, что случилось с ней, случилось очень давно, а она повела тебя по тем же тропам, заставляя убивать ни в чем неповинных людей! Я не знаю, как остановить это нечто, потому что оно неподвластно обычным человеческим законам и объяснениям, но я знаю, что тебя еще можно спасти!
- Нет! - я кричу, что есть силы, срывая голос и пытаясь разорвать эту рубашку в клочья, музыка из шкатулки звучит в моей голове оглушительно громко, мысли накрывают волной птичьих криков, - Это ложь! Это всё ложь!
- К сожалению нет, всё, что я тебе рассказал, я не могу внести в отчет, и никогда не мог, меня сочли бы за сумасшедшего. Но я верю в такие вещи, в которые трудно поверить, только потому, что я видел их своими глазами, я слышал ее голос, я смотрел прямо в её черные бездонный глаза. Тера — это демон, сущность из потустороннего мира, ищущая ослабленных жизнью людей, потерявших вектор и самих себя, чтобы внушить им желание мстить за нее, как впрочем и просто убивать, даже тех, кто невиновен. Повторюсь, возможно, сама Тера, настоящая Тера Ли так же подверглась этому вмешательству извне, наделившего её силой, возможно, она не осознавала, что демон управляет ей, но оно называло себя Терой, и это и есть отправная точка.
Ты убила столько людей, поверив демону. Твой отчим не убийца. Официально тебя признают недееспособной, неофициально я знаю, что когда её нет рядом, ты всё осознаешь, но это никак не доказать. Ты не сумасшедшая, всё, что с тобой происходило — правда, и я единственный, кто верит тебе. Я бы очень хотел помочь, но я не в силах, ближайшие года, а может десятки лет ты проведешь здесь, в этих стенах, и всё, что тебе остается, это смириться со случившимся. Тера Ли реальна, и в ту минуту, когда она снова явится тебе,  я бы хотел, чтобы ты вспомнила мои слова, Бог любит тебя, твоя мать любит тебя, не впускай её к себе, потому что ты уже не нужна ей, да и никогда не была нужна, только твоё тело, отвергающее собственную душу, пусть она мечется голодным призраком где-то в потустороннем мире, я бы очень хотел спасти тебя... Не корми этого демона, и он освободит тебя!
Пришедшая медсестра поставила стакан воды на стол.
- Можно ли нас оставить еще на пару минут?
- Да, но пациент буйный, возможно понадобится помощь в стабилизации её состояния, пришло время приема лекарств и терапии, доктор Харрис настаивает на окончании допроса.
- Я позову, если что-то пойдет не так, просто подождите за дверью, еще немного времени, это важно.
Она кивает и неохотно покидает помещение. Детектив дает мне воды, и я чувствую, как внутри постепенно накатывает истерика, словно все чувства и ощущения возвращаются ко мне. Я убийца! Я правда убийца, или это всё страшный сон?
Джеки кладет на стол какую-то книгу.
- Возможно, это поможет тебе, каждый день произноси одни и те же слова, что я подчеркнул для тебя, один очень важный для меня человек сказал, что это может сработать. Ты уже не так интересна демону, он оставит тебя, когда ему станет не комфортно в твоём теле, ты заперта здесь и твою психическую активность будут подавлять, для него ты станешь почти бесполезной. Я не знаю, как еще спасти тебя!
- Я хочу умереть... - внутри меня нарастает комок боли, всё кажется бесполезным, лживым и перепачканным кровью. Это отчаяние, его горький вкус падает на дно моей души, - Я хочу умереть, я не хочу никакого спасения, как мне жить со всем этим?
- Не говори так, твоя мать и твой отец любят тебя, несмотря на то, что в глазах общества ты жестокая убийца, они верят, что ты больна, и что ты не осознавала то, что делала, просто борись.
- Зачем всё это? Меня никогда не выпустят отсюда, изо дня в день я буду превращаться в овощ, не отличая день от ночи, сон от реальности, уж лучше умереть...
- Я больше ничем не могу помочь тебе, Лилит, к сожалению, я бессилен.
- Просто оставьте меня, все эти слова и сожаления прожигают меня насквозь...
- Прощай, Лилит..., - и Джеки исчезает за дверью, оставляя меня в гнетущей тишине, с неприятными отзвуками собственного сердца.
В палату входит медсестра и еще другие люди в халатах, но я уже ничего не чувствую. Я падаю снова и снова со стаей черных птиц в небо. «Я не верю, Тера, я не могу поверить, скажи, что всё не так, скажи мне, что ты заберешь меня отсюда, и что МЫ будем править миром или останемся в своем, навсегда? Я хочу увидеть тебя, явись мне, успокой и спаси, они все желают мне зла!» Но Тера молчит, я разговариваю с пустотой внутри себя... Ничего больше нет... Я хочу умереть...

38. Terra incognita

Прошло уже много дней, я не знаю сколько точно, я то спала, то смотрела в стену, на большее не хватало сил. Я звала Теру, я умоляла прийти ко мне и сказать, что это всё ложь. Что мы снова уйдем в наш мир и будем там счастливы, даже если в реальном я буду на веки вечные заперта здесь. Но Тера не отвечает мне, я не чувствую более её присутствия, словно и не было её никогда. А может я её выдумала? Может, этим чудовищем всегда была я? В моей голове всё меньше вопросов, словно мой разум покидает меня. Мне часто снится, что я парю в воздухе над маяком, и бушующее море вгрызается в камни у его подножия. Мои сны всё более размыты, и всё сильнее сливаются с реальностью, мне кажется, я теряю себя, и уже очень скоро просто забуду, кто я такая... Мне ни хорошо и ни плохо, мне безразлично, день или ночь, жарко или холодно, вся жизнь идет мимо меня. Иногда меня выводят на прогулку в сад к другим пациентам, умалишенным преступникам, матерям, убившим и сварившим своих детей, подросткам, искалечившим своих родных, старикам, отстреливавшим прохожих. Мы все прокляты и одержимы, демонами ли, или самими собой...
Ко мне приходила мать, она совсем поседела и осунулась от горя, стала напоминать живой скелет. Она пытается разговаривать со мной сдержанно, словно я сумасшедшая, а я не хочу развеивать её иллюзии, иначе она не переживет этого горя, у набожной женщины дочь-демон. Для неё я больной ребенок, которому нужна её любовь. Я просто смотрела сквозь неё, стараясь не слушать рассказы о том, что во внешнем мире уже зима или уже весна, и что люди готовятся справлять свои дурацкие праздники, да пусть все сдохнут разом, мне всё равно. Она не выдержала и разрыдалась, но мне не хотелось ничем утешать её, может, так она будет приходить реже. Не хочу никого видеть, пусть просто пустота накроет меня!
Сейчас сижу на кровати и смотрю в стену, как солнечные блики тают в наступающем сумраке. Бесполезная, никчемная жизнь подошла к концу внутри меня. Когда-то я мечтала умереть, и вот я мертва в душе, тело продолжает поглощать безвкусную пищу, но я больше ничего не желаю и не хочу. В коридоре умолкают голоса, больных разводят по палатам, очередной бесполезный день подошел к концу. Я не хочу спать, но мне всё равно, плевать на то, что происходит. Мне приносят лекарства, и я просто машинально выпиваю всё. Если однажды это дерьмо убьет меня, то пусть так и будет. Санитары привязывают руки к кровати, словно я могу вырваться сквозь стены или навредить себе, и оставляют в звенящей тишине.
Закрываю глаза и проваливаюсь в бездну, снова паря над маяком и волнами, моё тело не подвластно мне, его несёт ветер. Вдали я вижу огромную чёрную стаю птиц, их жалобные крики доносятся до маяка неприятными отголосками. Вот бы упасть вниз на камни, как я когда-то хотела, чтобы больше никогда не просыпаться и не осознавать всего того ужаса, что творился со мной в реальном мире!
Злобный смех вырывает меня из сна. Я открываю глаза, но тело словно ватное, оно почти не слушается, с трудом позволяя повернуть голову. Из маленького зарешеченного окна льётся лунный свет, но половина комнаты утопает во мгле.
- Тик-так, Лилит, твоё время пришло!
- Тера? - едва ли мои онемевшие губы могут произнести это имя, до боли прожигающее мой мозг.
И тьма порождает её на лунный луч, одетую в длинное черное платье, густой слизью расползающееся по полу и стенам.
- Почему ты оставила меня? Почему ты мне солгала?
- Девочка моя, я не лгала тебе, эти ублюдки должны были умереть, они все заслуживали смерти!
- Но они ничего плохого не сделали тебе, ты уже убила всех 13-ть лет назад.
Она ползет по стене, скрючившись, как страшный монстр и садится в углу у потолка, платье продолжает капать в чёрную маслянистую жижу на полу, кажется, уже ножки кровати утопают в ней наполовину.
-Ты права, но есть один нюанс, они убили нас, и заставили голодать, причинили столько боли Тере, когда она увидела Эйдена с той девицей Анабель, её сердце было разбито, я хотела, чтобы мы продолжили наше дело, но без приглашения остаться в этом мире крайне сложно.
- Если ты не сама Тера, то, кто ты? - моё сердце гулко бьётся, разгоняя кровь по венам.
- Я часть Теры, её вторая личность, и я тоже Тера, я приходила, когда ей было плохо и уводила её в лес набираться сил, мы владели этим миром, и они боялись нас. Кто бы мог подумать, что у хрупкой девушки под пальто был спрятан острый серп. И лилось море крови, и мы жадно пили её, а потом она просыпалась от кошмара в своей уютной тёплой постели. Я защищала её, когда ей было плохо, и после смерти мы стали едины. Ох, Тера могла бы быть той надоедливой простушкой, но ненависть заставила её стать мной окончательно. Не обладая телом, нам более не надо было ничего делить. И теперь я Тера Ли, ваш демон, дьявол, как будет угодно. Я заперта здесь и привязана цепями ко всем убитым мной, и к моей бывшей любви к Эйдену, но некоторые особенные места имеют для меня значение. Тогда я думала, что могла бы преследовать Джеки, но после закрытия дела он очень быстро покинул город, оставив меня в тоске и печали, и я слонялась и терзалась, пока ты не позвала меня, пока меня не поманил путь к тебе.
- Так ты просто использовала меня? А я думала, что ты правда хочешь мне помочь, что ты заберешь меня навсегда в свой мир, я...
- Тише, Лилит, не обвиняй меня во всём, я не просто так пришла к тебе, мне указали этот путь!
- Я ничего не указывала тебе, я была в отчаянии, а ты обманула меня, ты предала меня, как и все они!
- О, да, дитя моё, ты так глупо и наивно, но на твоем месте я бы задавала другие вопросы.
- Например?
- Например, почему твоя набожная мать купила дом, в котором произошло фактически тройное убийство? Мать Патриции Моника покончила с собой после похорон дочери. Весь этот дом просто насквозь пропитан кровью, и в нём еще долгое время жил мой убийца, до которого я не могла добраться без физического тела, меня тянуло к нему, к этому дому, я сотни раз ползала по его стенам и пугала несчастного Дика, и он в ужасе метался по комнатам и лестницам, пока окончательно не сошёл с ума.
- У нас не было особо денег после развода родителей, она купила, что смогла.
- Да неужели?
- Почему твоя набожная мать назвала тебя таким именем?
- Я не знаю!
- Потому что она не была набожной изначально. Она была развратницей и жалкой подстилкой, мечтающей, чтобы все ей восхищались. Ты была еще совсем маленькой, когда она стала тайно встречаться с Диком Нирроу, а позже, он рассказал ей, что убил девушку в лесу, и теперь его преследует демон, и они решили отдать тебя тёмным силам, чтобы спасти ублюдка. Ты только мешалась ей, мешала строить её личную жизнь, твоя мать хотела тебя убить. Дик стал очень быстро сходить с ума, я являлась к нему и терзала его, и он, завещав свой дом твоей матери, сбросился с моста. Его тело так и не нашли, но я знаю, где гниют его останки. Для всех он просто пропал, но твоя мать знала, что его демон нашел его, и очень испугалась. Она обратилась к Богу, и каждый день ходила в церковь, умоляя спасти её, однако, скверно грешить не переставала, и когда твой отец застукал её с Джидом, с очередным мужчиной, жалким алкоголиком, он потребовал развод. Твоя мать была вынуждена переехать сюда, у Дика не было детей и близких родственников, дом достался ей. Но ты, дитя моё, осталась навсегда помеченной злом. И твоя мать сама привела меня к тебе, она указала мне путь, а ты пригласила войти.
- Ты лжёшь!
- О, нет! Мне нет смысла лгать теперь, твоя мать хотела принести тебя в жертву демону, чтобы тот оставил её дружка-убийцу в покое. Им просто не хватило времени, Дик сошел с ума раньше. Твоя мать не нашла Бога, она в ужасе метнулась на другую сторону, но двигала ей не любовь к тебе, а страх! Она закрывала глаза на то, как Джид, это рыжее ничтожество, как он смотрел на тебя, и как отзывался о тебе, потому что ей было плевать, она не раскаивалась искренне, даже когда позвала несчастного отца Марка изгнать меня! Так что, если мы говорим о предательстве, то это твоя собственная мать предала тебя!
- Зачем ты явилась мне? Чтобы причинить новые страдания? Во мне слишком много лекарств, твои слова и признания не так будоражат мое сознание, я буду и далее превращаться в овощ, так что убирайся, тебе нечем здесь поживиться!
- А ты смелая девочка, Лилит, я думаю, твоя мать в ужасе, вместо мёртвого дитя, она получила дитя-демона. Вместо врачей и полиции она вызывала священника, прекрасно понимая, с чем имеет дело. Мне очень жаль, что ты так быстро сдалась, мы могли идти по трупам дальше, твой Бог не спасет тебя, ты навсегда останешься здесь!
- Я не нужна тебе, и никогда не была, как и Патриция, ты рисковала мной, потому что я для тебя всего лишь расходный материал, моё тело поломано, изранено и ослаблено, потому что я была твоей марионеткой, но сейчас, когда я даже злиться не могу, я тебе становлюсь не интересна. Так что либо убей меня, если можешь, либо исчезни, мне всё равно, я больше никогда не заговорю с тобой, и никогда не буду тебя звать!
Тера медленно сползает со стены, глаза её черны, как могильные ямы, а рот огромный, как у того существа из леса.
- Однажды, ты умрёшь и займёшь место одного из тех, кого ты видела там, у костра, ты помечена злом и ты проклята собственной матерью, Лилит, и она не сможет отмолить твою душу, помни это! Тик-так, Лилит, я буду ждать тебя в чёрной вечности...

39. Проклятый город

Закрывай глаза вечности и лети куда-то вдаль, падая в ненависть и боль, теряя саму себя, не различая никаких цветов, кроме черного. Я бы хотела, чтобы они все умерли, исчезли из моей жизни навсегда, оставив меня в покое, я бы хотела, чтобы они подохли, как бешеные псы, и чтобы кровь их струилась по стенам!
Закрывай глаза и утопай в тёплых потоках, они несут время вместе с телом моим и мыслями. Кто я и зачем я существую? Зачем это всё происходит со мной?
Рисую на обоях знаки, но знаки эти молчат мёртвой тяжёлой тишиной. Мать считает меня сумасшедшей, она советуется со своей подругой доктором, но миссис Грабовски не может поставить мне диагноз, потому что я просто отказываюсь встречаться с ней. Мать плачет, причитает, уговаривает меня пойти на встречу. Но этот мир в конец достал меня, как и этот чёртов город! Зачем мы здесь? Бежали от отчима-изверга, который избивал мою мать, и прибежали в какую-то глушь. И люди здесь странные, и школа здесь дерьмовая, и я боюсь воды, а тут море, оно плещется и рычит, угрожая поглотить меня. Что мы здесь делаем? Я хочу, чтобы все эти люди сдохли! Я хочу оградиться от всего мира и от звонков отчима, который угрожает нам по телефону, рано или поздно он найдет нас, а нам больше некуда бежать, мы в тупике. Моя мать и её единственная подруга в этом Богом забытом городишке только и делают, что треплются целыми днями, ей плевать на меня, ей главное, что подумают обо мне люди? Я крашу черной помадой губы, я крашу волосы в черный цвет, я ношу странную одежду, я пугаю местных, когда выхожу на улицу из дома, они все сторонятся меня, словно я воплощение чего-то ужасного, в школе со мной тоже почти никто не разговаривает.
Одна девочка сказала мне, что мы купили дом, в котором 13-ть лет назад произошли страшные вещи, и что прежние жильцы его сошли с ума, и дом этот был выставлен за копейки, а моя мать купила его. Девочке быстро заткнули рот, и больше не дают  общаться со мной. Это просто город психов, ей-Богу! История весьма интересная, да вот только все боятся говорить о ней, суеверные идиоты, чтобы вы все сдохли уже! Хотя, честно сказать, я люблю пугать и эпатировать местных, люблю, когда они шарахаются от меня, крестятся и переходят на другую сторону дороги. Если они думают, что я воплощение того зла, что преследует их, то пусть будет так, да вот только зло это не заговаривает со мной. Я вычитала кучу ритуалов, я исписала все стены знаками, но ничего не происходит. Выдуманное зло молчит, а мне так интересно увидеть его, познать его сущность и целостность.
Закрывай глаза вечность и тони во мгле... Я слушаю мелодию из шкатулки, мама нашла её где-то на чердаке, чертовски пугающая старинная вещица, я слушаю, и музыка уносит меня в полудрёму, где пугающие волны бушуют подо мной, вгрызаясь в основание маяка. Мне страшно, потому что я боюсь воды, и потому что я могу упасть в неё и захлебнуться. И я лечу камнем вниз, с головой погружаясь в холод. Беспомощно барахтаюсь, пытаясь добраться до воздуха, вода попадает в нос, в лёгкие, обжигая горло и сея панику внутри. Я замираю в ужасе. В непроглядной морской глубине на меня смотрят два горящих глаза-точки, оно приближается ко мне, стремительно и неумолимо, и я подскакиваю на кровати, но ужас не рассеивается. Оно стоит прямо передо мной,надо мной, как продолжение кошмарного сна. В женском теле, в струящемся черном платье, обнажающем грудь, и с козлиной головой. Я силюсь закричать, но из моего рта вместо крика летят чёрные перья, словно лёгкие забиты трупами птиц.
- Здравствуй, Джоан, меня зовут Тера, ты звала меня, и вот я здесь! Не бойся, я не причиню тебе вреда, я лишь хочу рассказать тебе то, как меня превратили в чудовище, как меня убили, растерзали и заставили страдать! И если ты пообещаешь не предавать меня... Если ты только будешь в силах сдержать свое обещание... Мы заставим их страдать... Их всех!


Конец.
Март 2016 - май 2018