Я шла по тракторному следу туда, где был когда-то один из наших дальних покосов.
Там стояла старая липа.
Рос короткий малинник на месте сгнившего гумна.
И сладкие ягоды малины, со всех сторон прогретые солнцем, таяли во рту.
Под ёлками прятались крошечные рыжики.
Я шла к прошлому, которое было покрыто сегодняшними белыми снегами.
Снега перечёркивала тракторная дорога.
Прозрачную синь мартовского неба пересекал сегодняшний белый след реактивного самолёта.
И эта синь так сверкала, что, казалось, втягивала глаза в свою бездонность. Хотелось опустить их вниз. А внизу, под ногами, крупинчатый, вязкий снег.
Шагать по такому снегу тяжело. Народ придумал слово, которое не переведёшь на иностранный язык. УбрОдно. От слова брод.
Убродно было идти, как по болоту. Снег не давал прочной опоры.
Я хотела помочь своей душе обновиться,
потому что за зиму она устала от одиночества, молчаливого телефона, морозов, утерянных иллюзий и тревожных мыслей о самых близких людях.
Вечер опускается на деревню.
Солнце уже спряталось за лесом.
За окном лежат осиновые и берёзовые чурки. Желтеют свежими распилами. Выключила звук телевизора.
Треснуло в печурке горящее полено.
Слышу непонятный и равномерный глухой звук. Потом догадываюсь.
У соседнего дома кто-то в сумерках колет дрова.
Да, это сосед. Он привычно ставит чурку на чурку, взмахивает топорищем и потом кидает поленья за изгородь.
Опять треснуло полено в печи. В избе еле уловимый запах дыма.
Вечером усталый сосед пришёл домой с рюкзаком за плечами. А я зашла к ним, отдала хозяйке хлеб для их телёнка. Это давнишняя привычка ничего не выбрасывать, а отдавать.
- Куда ходил?
- На Двадцать первый.
Я никогда не была там, но много слышала об этом лесном посёлке. В нём когда-то жили раскулаченные . Прямо в лесу, в бараках.
И работали многие годы. Только лес. Пилы - дровянки и топоры.
Позже там жили семьи немцев.
- Однажды я ночевала в семье немцев. Пришла к однокласснице. Они пели песни на немецком языке, плакали и смеялись.
Они знали, что скоро их отпустят. В этот день умер Сталин, -
рассказывала мне женщина из своего школьного детства.
Там, на Двадцать первом, деревенские девчонки во время войны в ватниках, в стоящих от мороза колоколом подолах, в промороженной обутке, рубили топорами сучья, пилили дрова и грелись у костров.
-Сколько километров прошёл? - спросила я соседа.
-Восемнадцать.
Девять туда и девять обратно. Ушёл вчера вечером.
- А где же ночевал?
- Есть там у нас избушка.
От посёлка, наверное, ничего не осталось. Но мужики ходят туда на маленькое озерцо на рыбалку. У этого озерца странное имя Сало. Оно не обозначено на карте.
И, переплетаясь в лесу, тропинки выводят иногда заблудившихся грибников и ягодников именно к Двадцать первому.
Я взяла клюку, открыла дверцу печурки и расколотила это говорящее полено. Оно разлетелось на тёмные угольки и выкинуло пламя. Печка дохнула мне в лицо сдержанным ласковым жаром.
Вот и вчера. Вчера я углубилась по дороге в лес. Там сплошные белые поляны, исписанные заячьими следами. Видно, что было их много, следы пересекались. Одинокие и крупные следы волка вели к крайнему дому. Мелкие следочки мышки просеменили у дороги. А следов лосей не видно.
Уже стала возвращаться, когда показалась незнакомая машина. Остановилась. Незнакомец поздоровался и спросил:
- Мы правильно едем в Заозерье?
- Нет. Впереди тупик. Вам надо вернуться обратно. Я покажу вам дорогу. Объяснила им, как добраться до озера:
- Хорошая дорога кончится. Поставите машину. А дальше на лыжах по следу, если он есть, если не замело.
А сама удивилась. Сами не раз в сентябре плутали. Там ведь много дорог и развилок на делянки.
Как решаются ехать без проводника в незнакомое место?
Вдруг попадёшь в прорубь, затянутую ледком и припорошенную снегом?
Давно был такой случай. Мужчина ушёл на рыбалку с собакой на озеро. А вернулась только собака.
В такую солнечную погоду рыба плохо клюёт. Слишком ярко светит мартовское солнце. Человеку тоже трудно привыкнуть к этому безбрежному голубому океану и солнцу. Снег отражает свет, и глазам больно смотреть.
Я устала.
И мне хочется замкнуться в себе. Не звонить, не писать.
Вдруг я вижу, как сосед идёт по насту в сторону моего дома.
Я никогда не даю ему денег на вино.
Но в те дни, когда он трезв, по-человечески поговорю с ним о хозяйственных делах, о людях.
И всегда по-соседски помогаю.
Я иду к закрытым уже дверям и через окно веранды вопросительно смотрю на него:
- У нас в бане осталось много воды и жара. Вы не пойдёте?- спрашивает он.
Кто откажется от бани?
И тут я понимаю, как мало надо, чтобы оттаяла душа.
Любой знак внимания и забота даже чужих людей, и тебе уже тепло.
фото автора