(рассказ папы)
Заканчивался 19-й век - век искусства, культуры, музыки. На смену ему пришел век двадцатый. Люди жили своей мирной жизнью, рожали детей, воспитывали их, не подозревая, что их ждет в следующем столетии. Мы, люди, живущие в 21 веке, можем судить о прошлом столетии как о веке со стремительно развивающейся техникой, наукой в мирных и военных целях. Никто не мог предвидеть, какой это будет жестокий век, с его самыми страшными войнами, с применением ужасных средств для уничтожения народов, включая ядерное оружие.
Но обо всем этом жители небольшого города Мстиславль Могилевской губернии Российской Империи ничего не знали, да и не могли знать. Они жили обычной мирной жизнью. Здесь, в еврейском местечке, проживала семья Мархасиных. У них имелся надел земли в 10 соток, на котором располагалась кузница. Нанимаемый на работу кузнец выполнял заказы для крестьян ближайших деревень. Прошел январь 1900 года, наступил февраль - самый холодный месяц зимы. И 12 февраля 1900 года в этой семье родился первый ребенок - девочка. Ее назвали Рахель. И никто не мог знать тогда, насколько будет трудна её судьба, что ей предстоит совершить подвиг, а именно – дать жизнь, вырастить и воспитать практически в одиночку восьмерых детей и, кроме того, спасти шестерых из них от нацистов в трагические годы войны и Холокоста. Но не будем забегать вперед.
Шли годы. В семь лет Рахель начала учиться в местной школе. Училась она хорошо, но после 4 класса ей пришлось начать работать дома, так как в семье не было условий для продолжения ее учебы. Надо было нянчить младших братьев и сестер, которых к тому времени было уже 5 человек.
Между тем время неумолимым катком катилось дальше, подминая под себя страну и человеческие судьбы. Отгремели залпы 1-й мировой войны с ее огромными человеческими жертвами. В России произошла революция, начались хаос, разруха, докатившиеся и до маленького Мстиславля. В кузнице Мархасиных никто не работал, ей грозила конфискация. Надо было срочно найти кузнеца. И как раз в это время Рахель познакомилась с молодым парнем Вульфом Колтовским, который, к тому же, оказался кузнецом. Он был очень красивым, плечистым, высоким, ростом около 2-х метров. Молодые люди полюбили друг друга и поженились в 1920 году.
В 1922 году у них родился первенец, его назвали Марк (правда, потом он стал Мишей, поэтому в дальнейшем будем называть его этим именем). Материальные трудности того времени не отражались на количестве детей в семьях, и наши родители не были исключением. Через каждые два-три года появлялся ребенок: Сергей, Софья, Люба, Раиса, Борис. Последним, девятым ребенком, который родился в Белоруссии в 1938 году, была девочка Нехама (Нина), Но, к большому сожалению, двое детей умерли в раннем возрасте. В семье подрастало 7 детей, поэтому, чтобы всех накормить и одеть, от родителей требовались большие усилия. Для этого, кроме кузницы, где работал наш отец, приходилось держать огромное хозяйство: огород, корову, домашних птиц. Работы у нашей мамочки было очень много, так как дети были еще недостаточно взрослые, чтобы оказывать нужную помощь.
Однако, несмотря на определенные трудности, дети росли, взрослели, учились в школе. Жизнь была относительно спокойной и мирной. Шел 1939 год. Конечно, никто не мог догадаться, что это наступил самый страшный год 20 века, который вошел в историю как год начала самой страшной, самой жестокой войны всех времен на планете Земля. В Мстиславле, где жила моя семья, об этом, конечно, ничего не знали, да и не могли знать.
Мамины родственники из семейства Мархасиных проживали в городе Ростове-на-Дону. Они рассказывали много интересного о своей жизни в большом городе и приглашали переехать жить по соседству с ними. Трудно было решиться на это с такой большой семьей. Но на принятие решения в пользу переезда повлиял важный вопрос: где учиться детям? К тому же мой брат Сережа часто болел простудными заболеваниями, и врачи порекомендовали родителям переехать в район с другим климатом. Но, мне кажется, что в решение этого вопроса вмешался сам Бог, потому что, если бы моя семья не поменяла тогда место жительства, то, возможно, учитывая нашу национальность, выжить в войну не удалось бы никому.
Таким образом, в 1939 году, продав все свое хозяйство, которое к тому времени было немаленьким, моя семья переехала на новое место жительства, в город Ростов-на-Дону. Здесь родители купили дом с огородом, правда, не в городе, а в поселке Орджоникидзе. Отец устроился на работу по своей профессии - кузнецом на завод Ростсельмаш. Миша, Сережа, Софа и Люба пошли учиться в школу, а Рая, Борис и Нина были еще маленькие. Старший брат Миша очень хотел стать летчиком и по окончанию школы в 1940 году поступил в летное авиационное училище здесь же, в Ростове-на-Дону. Сережа особенного желания к учебе не проявлял, поэтому по окончании семилетки поступил в Ростовское ремесленное училище.
Между тем, время двигалось своим чередом, и в сентябре 1940 года в семействе Колтовских родился последний ребенок – я, автор этого рассказа, которого назвали Львом. Таким образом, наша семья стала считаться многодетной, и мамочка была награждена медалью «Мать-героиня» 2 степени. В сентябре 1940 года Миша и Сережа уехали учиться, в семье осталось шестеро детей, старшей сестре Софе было 12 лет.
В Европе, между тем, уже целый год шла ожесточенная Вторая мировая война. Началом ее считают 1 сентября 1939 года, когда Германия напала на Польшу и оккупировала ее западную часть. Вторую, восточную, часть Польши оккупировал Советский Союз, вступив на её территорию 17 сентября того же года. В 1940 году Германия захватывает западную Европу. Советский Союз в июне – июле 1940 года устанавливает советскую власть в странах Прибалтики и в Бессарабии, и вводит туда свои войска. Таким образом, Германия и Советский Союз готовятся к противостоянию. Правительствам этих государств главное – достижение политических целей, им безразличны муки и страдания, которые обрушатся на головы их народов.
Трудности и заботы, которые несут мои родители, воспитывая восьмерых детей, невозможно оценить никакими баллами, этот тяжелейший труд невозможно сравнить с самой тяжелой работой, потому что он беспрерывный, 24 часа в сутки, и очень ответственный. В мирное время он приносит и радость, и удовлетворение, но, к сожалению, оно, мирное время, скоро закончится, и весь тяжелейший труд по воспитанию детей в мирное время покажется незначительным и очень легким, когда на головы простых людей обрушится весь ужас и страх ВОЙНЫ. В таком положении уже находилось население европейских стран, а скоро окажутся и жители Советского Союза.
Наступил новый 1941 год, который все советские люди встречают как обычно, не зная того, что он принесет каждому жителю СССР, каждой семье. А пока... Старший брат Миша окончил Ростовское Авиационное училище, Сережа продолжает учебу в ремесленном училище, Софа и Люба учатся в школе. Продолжается мирная жизнь. Однако в воздухе витает опасность приближающей катастрофы, которая связана с агрессивными действиями Германии и Советского Союза. Война в Европе, раздел Польши, война с Финляндией, где Советский Союз понес огромные потери в живой силе и технике. Захват прибалтийских стран и установление там Советской власти не обошлись без репрессий и жертв среди мирного населения этих стран. Но кого это беспокоит, если для руководителей государств безразлична судьба и жизнь народа: в их представлении - это серая однородная масса, "винтики" государственной машины.
Так, в ожидании перемен, прошел первый квартал 1941 года, к сожалению, последний мирный квартал. Наступил июнь, который вошел в историю как месяц начала самой страшной и жестокой войны на планете Земля, которая в Советском Союзе была названа Великой Отечественной войной. Белоруссия была захвачена гитлеровцами всего за две недели, после чего нашим родителям, конечно же, стало ясно, насколько правильным было решение о перемене в 1939 году места жительства. За столь короткий срок эвакуироваться с такой большой семьей мои родители не смогли бы при всём желании, и это заставляет лишний раз поверить мысли, что без вмешательства Бога этого никак не могло бы произойти. Большое спасибо Ему от всей нашей семьи! Но многие наши родственники, которые не успели эвакуироваться и остались в Белоруссии, к большому сожалению, погибли.
Немецко-фашистские войска очень быстро продвигались по территории Советского Союза и 21 ноября 1941 года захватили Ростов-на-Дону, однако 29 ноября, через 8 дней, Красная Армия освободила город. Благодаря кратковременности оккупации фашистам не удалось причинить большого вреда жителям города. На этом заканчивается первая часть жизни нашей большой семьи Колтовских, во главе которой были наши дорогие родители Вульф Беркович и Рахиль Мееровна. Они отдали всю свою жизнь нам, своим детям, за что им ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ. Конечно трудно было воспитать и прокормить такую большую семью, но то, что предстоит перенести моей мамочке в военное время одной, невозможно себе представить. Многие жители города эвакуировались, но наша семья не могла этого сделать, потому что наш отец, работая кузнецом на заводе, незадолго до войны получил производственную травму. По этой же причине его не призвали в Красную Армию.
Второй раз немцы захватили город 24 июля 1942 года, и с этого момента начинается вторая часть в жизни моей мамочки – спасение наших жизней любой ценой. Ведь нас надо было одеть и накормить, а сделать это в оккупированном нацистами городе было очень трудно и опасно. В городе были очень большие разрушения, не работали магазины, поэтому, чтобы обеспечить себя едой и одеждой, было необходимо посещать барахолки. Только там можно было поменять вещи на еду, или наоборот, так как деньги практически вышли из оборота. Однако, самым страшным было практически полное отсутствие информации о положении на фронтах и, главное, о намерениях немцев по отношению к евреям. Это сейчас мы знаем всё о зверствах фашистов, а тогда многие евреи, да и не евреи тоже, помнили немецкую оккупацию 1918 года и считали, что гитлеровцы 1941 года - такие же немцы, что и тогда, в 1918-м. Однако они жестоко ошиблись и вскоре поплатились за это жизнью.
Именно в связи с отсутствием информации были столь велики жертвы среди еврейского населения. Немецкая оккупационная администрация издала приказ по городу, где указывалось, что «все евреи с вещами и драгоценностями должны явиться на сборный пункт для отправки в более безопасное место жительства, за невыполнение – расстрел». Многие евреи поверили этим обещаниям и были убиты.
Кроме этого, для выявления евреев в городе проводились облавы – нацисты и их прихвостни-полицаи хватали всех без разбора на улицах и везли на сборные пункты, где от всех пойманных отделяли евреев с целью их убийства различными способами. Очевидцы рассказывают в своих воспоминаниях о том, как привезли 450 военнопленных на пустырь под названием «Змеиная балка», чтобы выкопать огромную яму, которая стала потом братской могилой как для этих военнопленных, которых вечером, после завершения работы, всех расстреляли, так и для евреев.
Вот в такую облаву попались и мои родители, а мы, дети, все были дома.
Родители пытались убежать со сборного пункта, однако отец не смог, а мамочке на третий раз удалось выбраться. Ей помогли русские люди, которые там находились, и закрыли ее от немцев, за что я и все мои братья и сестры хотели бы поблагодарить их от всего сердца за самоотверженность. Ведь они рисковали жизнью за помощь евреям. К большому сожалению, с тех пор отца больше никто никогда не видел, и наша мамочка осталась одна в этот труднейший период в ее жизни. Очень печально об этом говорить, однако не осталось никаких фотографий отца или его документов.
С этого момента началась самая трудная часть в жизни моей матери и всей нашей семьи. Она пошла за нами домой то ли для того, чтобы всем быть вместе и погибнуть, то ли она верила, что нас действительно переселят в другое место, в «гетто». Нас было шестеро детей: старшей сестре Софе было 14 лет, мне, самому маленькому, не исполнилось еще и двух лет. Старшие же братья Михаил и Сергей уже служили в Красной армии. Так что, когда мы покидали свой дом, взять что-либо с собой не представлялось возможным, к тому же, я еще плохо ходил, и мама несла меня на руках. Сестры же были недостаточно взрослыми, чтобы суметь нести тяжелый груз, а брату Боре было всего 6 лет.
Сосед, который жил рядом с нами, высказался таким образом, что незачем нам что-то брать с собой, потому что нас всех всё равно скоро убьют. Забегая вперед, хочу сказать, что его, после освобождения города от немцев, расстреляли как предателя, так как в период оккупации он служил у немцев полицаем.
Дальнейшие события, которые произошли с нашей семьей, невозможно объяснить иначе, кроме как вмешательством Бога. Все, что изложено ниже, написано со слов моей матери. Сами понимаете, что никаких документов, подтверждающих этот рассказ, нет. Всей семьей мы пошли на сборный пункт, чтобы соединиться со своим отцом и, либо погибнуть, либо переселиться в гетто.
Нам судьба явилась в виде молоденькой девушки, встреченной на дороге к месту сбора. Кем она была? Партизанкой, подпольщицей или просто хорошим человеком, обладавшим информацией, которой владели тогда немногие? Это осталось неизвестным. Наша с ней встреча была первой и последней, больше мы никогда не встречались, и меня долгое время интересовала её дальнейшая судьба. Однако узнать что-либо о ней не удалось, и она навсегда осталась для меня, да и для всех нас, неведомым ангелом-спасителем, спустившимся с небес, чтобы уберечь маму и шестерых её детей от гибели.
Так что вопрос «кем она была?» остался без ответа и отвечать на него, к сожалению, уже некому. Дело было так. Мы идем по улице города Ростова и неожиданно, непонятно откуда, появилась молоденькая девушка. «Как ангел с неба спустился», - по словам матери, и спрашивает: «Куда вы идете гражданочка с шестью детьми?» Мама отвечает: «Мы евреи, мой муж остался на сборном пункте, и мы идем туда, чтобы всем быть вместе». А девушка говорит: «Зачем туда идти, вас там всех убьют!» Она попросила дать ей посмотреть мамин паспорт, пролистала его и разорвала. А потом сказала: «Вы на еврейку не похожи, идите на юг, уходите из города. А всех евреев немцы убьют».
Можно представить, каково было состояние нашей мамочки… Имея на руках шестерых малолетних детей, без воды, без еды, без одежды отправляться в неизвестное. Однако, делать нечего, надо было спасаться от немцев, и мамочка пошла с нами на юг, через реку Дон. В этот момент нашей мамочке было 42 года. Я хотел бы попросить тех, кто будет читать эти воспоминания, не обращать внимания на стиль сочинения и не искать какие-то ошибки, неточности в тексте, а просто представить все те неописуемые трудности, страх, причем не столько за себя, сколько за своих детей. Захотел бы кто-нибудь, не дай Бог, оказаться на месте нашей мамочки в такой ситуации, когда нужно было бояться любого человека, любой встречи! Ведь за выдачу евреев фашистам полагалась поощрение от них выдавшему, и, одновременно, невозможно было обойтись без помощи людей. Выбор того, кому можно доверять, а кому – нет, был на грани жизни и смерти.
Мы отошли от города несколько километров, был месяц август, который в степной ростовской зоне всегда славился очень высокой температурой, а у нас собой не было ни пищи, ни воды. Как рассказывала мамочка: «Вот думаю, и пришел наш конец. Собрала я вас всех рядышком и приготовилась умирать. Вдруг слышу - вдали какой-то колокольчик звенит. Я подумала, что это уже галлюцинация». Но, вероятно, Бог опять, спасибо Ему, решил спасти нас от смерти в очередной раз. Это с тележкой ехали меняльщики, они меняли вещи на деньги или на еду. Увидев, в каком мы ужасном состоянии, они дали нам попить и поесть, за что им огромное спасибо. Они просто в прямом смысле спасли нас от смерти.
Мама вела нас к линии фронта, однако территория, по которой мы шли, была занята немцами. В деревнях были старосты, которые служили немцам очень усердно, поэтому днем мы прятались в балках и зарослях кустарников. Я был очень мал в то время и ничего, конечно, не помню. Но до сих пор во мне звучит мамин шепот: «Тихо! Немец услышит!» В деревни заходили, когда было уже темно. Хорошие большие дома мы обходили стороной, а искали небольшие домики на окраине деревни, в которых жили люди беднее и, как мы понимали, порядочнее и честнее. Они нас пускали переночевать, давали что-то поесть, и мы ранним утром, до восхода солнца, покидали этих добрых и смелых людей, которые делились с нами не только едой, но и жизнью, потому что за помощь евреям следовало очень строгое наказание, вплоть до расстрела. Спасибо огромное этим русским людям-героям!
Так, постепенно продвигаясь к югу, мы медленно приближались к линии фронта. Однако до неё еще было очень далеко, а уже приближались холода. Перед мамочкой появилась еще одна проблема, очень существенная - как нас одеть, чтобы мы в таких ужасных условиях, в которых мы находились, не заболели. Ведь в случае заболевания лечиться нам было абсолютно негде. Здесь опять я хочу поблагодарить русских людей, которые пришли нам на помощь и делились с нами всем, чем только могли в это трудное для нас, да и для них, время. Эта положительная черта русского народа, а именно чувство сострадания к ближнему, помогла нам остаться в живых в это трудное для нас время.
Однако, это относится не ко всем, к сожалению, были такие люди, которые нас выдавали немцам. Староста одной из деревень, который, вероятно, догадался, что мы евреи и, зная о том, что евреи плохо произносят букв «Р», стал приставать к нашей матери, показывая кукурузный початок, чтобы она сказала, что это такое. Наша мамочка не была похожа на еврейку, и сказала ему, как она называется, абсолютно не картавя. Еще мама рассказывала, что и немцы бывали разные. Один взял меня на руки, посадил на колени и, сказав, что у него дома тоже есть такой же «киндер», дал мне шоколадку. Другой немец собрал нас всех вместе, поднял автомат и взвел затвор. Как он поднял автомат мама запомнила, а как опустил - нет, вероятно, она на какие-то секунды потеряла сознание. Шестилетний Боря уже что-то понимал, и его потом долго мучила нервная дрожь от пережитого страха.
Мама потом говорила нам, что дело вовсе не в национальности, а в самих людях: русские нас выдавали 7 раз и спасали 7 раз. Доказательств вышесказанного у нас, конечно, нет, да и откуда их сейчас взять, если свидетелей тех страшных событий уже давно нет в этом мире. Остается один самый важный вопрос всей моей жизни – это то, как наша мамочка сумела спасти нас в этот тяжелейший период ее жизни, кто дал ей столько сил, мужества, выдержки и, главное, здоровья. Напрашивается только один ответ - Бог, потому что это просто невозможно сделать обыкновенному человеку, тем более женщине.
Мы перешли линию фронта, по рассказу матери, когда уже выпал снег и наступили холода. В Ростовской области, что удивительно, климат резко континентальный, то есть жаркое лето и очень холодные зимы. Красноармейцы встретили нас очень хорошо, отвели в теплое помещение, накормили. Потом отправили за линию фронта в эвакуацию в грузинский город Гори. На этом этапе закончился второй период в жизни нашей мамы, да и всей семьи, который оказался самым тяжелым периодом в ее жизни. Хотя, забегая вперед, хочу сказать, что третий период будет не менее тяжелым, с той лишь разницей, что проходить он будет в мирное время, которое трудно будет назвать мирным. Хочу сказать от себя лично, что легкой жизни у нашей матери никогда не было.
Прожили мы в эвакуации до 1945 года, после чего вернулись в город Ростов-на-Дону. Дом, где мы жили до войны, к сожалению, был разрушен, жить нам с такой огромной семьей было негде, поэтому мы сняли временное жилье. Старшие братья Миша и Сережа еще не вернулись с фронта, мамочка очень за них переживала, хотя у нее и так забот с нами хватало. Положение наше было очень трудное, старшие братья и сестры не работали по молодости лет, ведь даже взрослым людям было нелегко в то время найти работу, так как город был сильно разрушен, и большинство предприятий не работало.
Огромная радость вошла в наш дом в виде брата Миши. Он первым вернулся с фронта в конце 1945 года. Мне было в то время уже 5 лет, и я отчетливо помню радость нашей мамочки, которая пришла к ней впервые за долгих 5 лет, в течение которых она ждала этого момента. Миша, по его рассказу, служил в бомбардировочной авиации, в дивизии, летчики которой бомбили Берлин еще в 1941 году. Молодой, очень красивый, в офицерской форме военного летчика - вот таким я запомнил его надолго, а мамочка, это я видел своими глазами, целовала его от фуражки до сапог. Материнская любовь - это необъяснимое чувство. Месяца через два пришел и второй мой брат Сережа, которого мы сами от радости чуть не придавили, потому что нас было во дворе четверо, мы все на него навалились, и он, не выдержав такой тяжести, упал на землю, а мы все свалились на него. Невозможно передать нашу радость от того, что оба наших брата вернулись с фронта живыми и здоровыми!
Однако жизнь ставила перед нашей мамой новые трудности. Ведь надо было прокормить такую семью в условиях страшной безработицы. В те времена еще существовала карточная система, мы по карточкам получали по 250 грамм хлеба на каждого члена семьи. Этого было, конечно, недостаточно, особенно для детей, которым надо было расти. Миша и Сережа искали работу, соглашались на любую, в том числе и временную. Во дворе у нас был огород, где мы выращивали овощи для себя и немного на продажу. В то время, когда мы жили в этом доме, на улице Радищева, со мной произошел случай, который чуть не стал трагическим. Так как мы бегали на улице босиком, и ноги были грязными, мне захотелось помыть их в бочке с дождевой водой, которая стояла у нас во дворе и была довольно высокой относительно моего роста. Я подтянулся на руках, наклонился и свалился в бочку, полную воды. И, конечно, там бы и утонул, если бы Миша не сидел в это время во дворе и читал книгу. Как он сумел так быстро отреагировать и вытащить меня из бочки трудно понять, вероятно, опять не обошлось без Божьей помощи.
Так прошел 1946 год, нашей семье дали дом, где раньше жили немцы, которых выселили в Сибирь после освобождения города. Дом, я его очень хорошо помню, находился на улице Нальчинской, номер 28, состоял он из трех маленьких комнат. В одной комнате потолок провисал и братья поставили столб, чтобы он не упал нам на голову. Во второй комнате была печь, которую топили углем, там помещалась одна кровать. В третьей комнате стояли 4 кровати. Несмотря на тесноту и отсутствие каких-либо удобств, мы были очень довольны этим домом, в котором впоследствии прожили около 15 лет. Это, наконец-то, был наш дом, после стольких лет странствий и мытарств мы решили вопрос жилья, что было непросто в то время, тем более для такой огромной семьи.
Однако, теперь на первое место вышел вопрос не менее, а, может, и более трудный, чем жилищный, - как прокормить семью, как одеть детей и где их учить. Старшие сестры Софа и Люба были уже почти взрослые, кроме того, все ходили в школу, кроме меня, это тоже была проблема. Вопросов было больше, чем ответов. Миша и Сережа нашли временную работу, но они были уже взрослыми, а их зарплаты - мизерными. Карточная система, которая существовала в то время, гарантировала каждому человеку 400 грамм хлеба в день. К сожалению, ее отменили в начале 1947 года, что отрицательно сказалось на нашей семье. Нам нечего было есть, так как на страну напала новая беда – ГОЛОД.
Особенно пострадала южная часть страны, в том числе и Ростовская область, где картофель, как основная составляющая народного питания в СССР того времени, к сожалению, не давал хорошего урожая. К тому же, если учесть то, что, к тому же, в стране был страшный неурожай по всем сельхозпродуктам, то нетрудно понять, что на нашу семью, да и не только на нашу, обрушились катастрофа! Мы ходили рвать лебеду, которая, к счастью, была съедобной, однако и она скоро закончилась. Голод становился с каждым днем все страшнее и губительнее. Люди кидались во все тяжкие, совершали преступления, чтобы добыть хоть какую-то еду. Наша семья этим не занималась.
Четко помню один из эпизодов нашей жизни 1947 года: Миша устроился работать на мельничную фабрику, которая перемалывала зерно, и в один прекрасный день им разрешили после очистки вентиляции взять какое-то количество этой мучки. Это была смесь пыли с мизерным количеством муки. Фактически, мукой там только пахло. Перед глазами запечатлелась четкая картина: свет от поддувала печи, Миша играет на аккордеоне (он играл на всех инструментах, хотя никогда не учился этому), мамочка из этой мучки печет нам пышки, которые мы тут же сразу и съедаем. На следующий день мы хотели доесть то, что осталось, но не могли их укусить - они стали как камень. Этот голод на всю оставшуюся жизнь вселил в мою душу и сердце любовь и бережное отношение к хлебу. Я никогда на выброшу даже самый маленький кусочек хлеба, и это чувство передал и своей жене, и сыну, и внучке.
И сейчас, живя в Израиле, я обратил внимание на то, что здесь, к сожалению, очень плохо относятся к хлебу. Его много выбрасывают, что мне неприятно до глубины души, поэтому я его собираю и кормлю их птиц. Вероятно, эти люди не прошли через голод и лишения. Конечно я всей душой желаю им, чтобы они никогда не познали тех бед и лишений, через которые пришлось пройти нашей семье.
Когда я вижу в телевизионных новостях уничтожение в России по указу президента различных продуктов питания, которые привезены в страну за валюту из-за границы, меня переполняет чувство горечи и недоумения. Да, эти товары были ввезены незаконно, но они ведь ранее лежали в наших магазинах на прилавках, и народ их уже покупал для питания, и не было зафиксировано ни одного случая отравления этими продуктами. Я смотрю, как бросают под гусеницы бульдозеров огромные головки сыра, коробки с мороженной рыбой, замороженных уток, кур и других продуктов. Как это могло случиться в стране, которая перенесла несколько страшных трагедий 20 века! В их числе голод в Поволжье 1921 года, 1933 год - голод в России, Украине и Казахстане. А блокада Ленинграда! И голод 1947 года - свидетелем и непосредственным участником которого был я. У меня на глазах были слезы – ведь уму непостижимо, насколько короткой может быть память у людей, если они допускают такое... И как они смогут жить после этого страшного деяния. У меня просто нет слов, только слезы и страх за мою Родину, где я родился, которую люблю. И сожаление за людей, управляющих ею. Один вопрос: разве это угодно Богу, и неужели это все пройдет безнаказанно?
Мы прошли через такое унижение, как просить кусок хлеба возле магазинов, где он продавался. Я не могу описать все те трудности, которые пришлось нам пережить, так как это очень больно вспоминать, просто все это я держу в своей памяти и, не дай Бог, чтобы это повторилось вновь. Прошу простить, но эти мысли отвлекли меня в сторону.
1948 год был более успешным для нашей семьи. Сережа начал работать в военизированной пожарной команде, он получал, как сейчас помню, 605 рублей в месяц, а буханка хлеба на рынке стола 150 рублей, то есть на зарплату тогда можно было купить только 4 буханки хлеба. Брат Миша был вновь призван в армию, и его отправили служить в Монголию военным советником. Он присылал деньги, что приносило нам немалую пользу. И мама решила купить корову. По опыту жизни в Белоруссии она знала, что корова поможет нам выбраться из нищеты и хоть как-то прокормить молоком и молочными изделиями.
Так у нас появилась корова, и с этих пор кончилось наше беззаботное детство, ведь за ней надо было ухаживать, то есть пасти её и кормить. Мы все ходили рвать траву, я тоже в этом участвовал, хоть от меня было мало толку из-за моего малого возраста. Однако, надо отдать должное, и это было заметно, что в трудное время дети взрослеют быстрее, поэтому каждый член семьи старался внести свой вклад в решение семейных проблем. В данном вопросе основную роль взяла на себя, конечно же, наша мамочка, которая каждый день ездила далеко на трамвае и разносила молоко по квартирам, чтобы продать его подороже. У нас была старая швейная машинка «Зингер», как она появилась я не знаю, но мама шила на ней платья дочкам, и у ней это очень хорошо получалось - сестры были очень требовательны к одежде, а купить мамочка не могла, так как не было денег.
Время шло, жизнь нашей семьи налаживалась, в основном благодаря «командиру» - нашей мамочке. Конечно, это не означало резкого увеличения количества и качества продуктов питания – нет, просто постоянное чувство голода у нас немного отошло. Нельзя забывать, что время было еще очень трудное, нехватка продуктов в стране ощущалась повсеместно, поэтому каждая семья особенно не надеялась на помощь государства, а сама старалась улучшить свое материальное положение. Наша семья была особенной в том смысле, что из 9 ее членов работали только двое братьев, остальные продолжали учебу, поэтому мама решила расширить наше хозяйство и купила еще поросенка, которого можно было кормить травой и отходами, а польза от него оказалась большой, так как у нас в семье появилось мясо и сало. Часть его мы продали, а часть осталась нам. В это тяжелейшее время редко кто из евреев думал о кашруте, надо было как-то выживать, к тому же помощи от соседей мы не ждали.
Был один эпизод в жизни нашей семьи, который мог бы закончиться летальным исходом, однако Бог снова спас нас от этого. Дело было в том, что наша печь топилась углем круглосуточно, так как тепло плохо сохранялось в этом доме и, вероятно, кто-то ошибочно закрыл задвижку слишком рано, и продукты горения попали в комнату, где мы спали с сестрой Ниной (которая при рождении была названа Нехамой). Каким-то непонятным образом она проснулась перед тем, как потерять сознание, и это спасло нас всех. Я, конечно, потерял сознание и очнулся, когда мне лили горячую воду на голову - это было у соседей, куда меня вынесли из дома, так как там было опасно находиться.
Забыл пояснить то, что имена пришлось менять нам всем, иначе нас давно бы не было в живых, ещё во время нахождения в немецком тылу. Даже старшим братьям пришлось поменять имена и отчества по той же причине. Хоть они и были на фронте, но, к сожалению, ненависть к евреям от фашистов перешла и в нашу страну, в том числе ложилась даже на тех евреев, кто защищал её в этой войне. И эту ненависть в полной мере я почувствовал на себе в своей дальнейшей жизни. На нашей улице только мы, к сожалению, были евреями, и когда спрашивали, где живут Колтовские, соседи отвечали: «Это что, евреи которые?» - и указывали на наш дом. В 1952 году, когда была «успешно» раскрыта «банда» врачей - евреев, которые «хотели убить руководителей государства, включая Сталина», в школе меня звали не иначе, как «убийцей». Мне было тогда 12 лет, легко ли мне было вынести такое отношение ко мне моих одноклассников?! Сколько прошло времени с тех пор, а память не дает забыть - вероятно, осталась большая борозда в моей душе...
Миша женился, находясь в Монголии, и у него в 1951 году родился сын, первый внук моей мамочки, которого назвали в честь нашего отца Владимиром. Его должны были назвать Вульфом, но, к сожалению, в то время этого нельзя было сделать по причинам, на которых я останавливался выше. Это стало нашей традицией - всех первых мальчиков называть Владимирами.
Софа вышла замуж за очень хорошего человека, которого звали Илья Григорьевич Гольденберг, после свадьбы они остались жить в городе Пятигорске в доме его родителей. В 1952 году у них родился сын, которого тоже назвали Владимиром. Брат Сережа в 1954 году женился и вскоре ушел жить на частную квартиру. Таким образом, нас осталось шесть человек и, если учесть, что мы все учились, а не работали, то нашей мамочке приходилось очень тяжело сводить концы с концами. Правда, если сказать по-честному, ей никогда не было легко на протяжении всей жизни.
Большую материальную помощь оказывал нам старший брат Миша, который остался жить в Хабаровском крае и работал в милиции, дослужившись до должности начальника уголовного розыска по Хабаровскому краю. Закончив Ростовский финансово-экономический институт в 1954 году с отличием, наша сестра Люба получила направление в город Донецк Украинской ССР на должность экономиста в министерстве Угольной промышленности. Впоследствии она стала начальником финансового отдела. Надо отдать должное Любе за ее огромную помощь в это очень трудное для нас время.
Конечно, мы тоже не сидели сложа руки, каждый вносил свою помощь в содержание нашего, уже не маленького, домашнего хозяйства. У нас была корова, поросенок, гуси, утки, куры и даже индюк. Всю эту живность кормили травой, которую надо было рвать руками. А она очень плохо росла в засушливом климате Ростова. Закупали мы только сено для коровы и комбикорм. Я отлично помню, как мамочка делала окорок, как она его замачивала в дубовой бочке со специями, а потом мы коптили его в траншее дымом из опилок. У меня текут слюнки при одном только воспоминании его вкуса и запаха, особенно когда мы тайком его воровали с моим другом Женей Дорошенко. Ведь голода уже не было, и это представлялось нам как-бы некоей забавой. Сейчас, за давностью лет, признаюсь в этом «преступлении».
К середине 50-х годов прошлого века жизнь страны в материальном отношении значительно улучшилась по сравнению с концом 40-х. Однако, за хлебом были большие очереди, даже приходилось занимать их по ночам, но это уже было мелочью по сравнению с тем, что пришлось нам пережить несколькими годами ранее.
После окончании школы в 1957 году я не смог поступить в институт с первого раза, так как не добрал один балл: я набрал 22, а для поступления нужно было 23 балла. Тогда я решил устроиться на работу, но, так как мне не было еще 17 лет, найти ее было довольно сложно. Я обратился в райком комсомола мне ответили: «приходи, когда тебе исполниться 17 лет. Ожидая наступления семнадцатилетия, я помогал маме по хозяйству.
Работы и дома было очень много, так как у нас хозяйство было уже не маленькое, и животные требовали ухода. Помню из этого времени, как я стал свидетелем кошмарного «представления» со стороны поросенка. Он находился в сарае вместе с курами и утками, только у него было отгорожена часть пространства досками. Я не понял, как он вырвался за ее пределы, и набросился на кур и уток. Точно не помню сколько он их задушил, но, нет худа без добра, в результате у нас было на обед мясо, так как их пришлось зарезать. Однако для нашего хозяйства это была большая потеря, так как куры и утки несли нам яйца, которые мы продавали, чтобы жить.
За работой время пролетело быстро, и в сентябре, когда мне исполнилось 17 лет, райком комсомола направил меня в райисполком, и там мне дали направление на завод Ростсельмаш. Я устроился в ремонтно-механический цех слесарем-ремонтником 2-го разряда. На эту работу допускались только лица старше 18 лет, так как она относилась к категории «особо вредных». Для меня, однако, сделали исключение. Цех, куда меня приняли, занимался ремонтом оборудования литейных цехов. У завода выходной день был воскресенье, как по всей стране, а у нас четверг, поэтому мы приходили частенько в субботу, а уходили в понедельник утром, чтобы, воспользовавшись остановкой завода, произвести ремонт оборудования.
Зарплату по тем временам и, к тому же, учитывая мою низкую квалификацию, я получал очень хорошую - 1200 рублей в месяц. Это позволило мне купить на первую зарплату два костюма - один себе, подешевле, за 289 рублей, второй - брату Боре, подороже, за 444 рубля. Он ведь всё-таки учился в техникуме, а я был простым рабочим. И я отлично помню, с какой радостью отдавал я мамочке свою зарплату - этого невозможно описать на бумаге!
Вскоре меня перевели на другую работу - подручным газосварщика, где я тайком от начальства освоил и электросварку, ручную электродуговую, что, возможно, повлияло на выбор моей будущей профессии. Вторично я поступал на факультет горячей обработки металла.
Брат Боря и сестра Нина учились в техникуме, то есть, несмотря на огромные трудности, мамочка старалась всем нам дать образование. В 1958 году и я поступил в Ростовский машиностроительный институт.
Сестра Люба вышла замуж за Токера Михаила Константиновича в 1955 году, и в 1957 году родился мальчик, которого тоже назвали Владимиром. Работая на заводе Ростсельмаш в ремонтно- механическом цеху, я познакомился с бригадиром Матлисом Эриэлем. У него был сын Григорий, он познакомился с моей сестрой Раечкой, это была очень красивая пара. Вскоре они поженились и у них родился сын, которого тоже назвали Владимиром.
Как видно из написанных строк, наша мамочка выполнила все свои обязательства по спасению нас в военный период от фашистов и в послевоенное время (которое тоже оказалось очень трудным) – от голода и невзгод. На бумаге трудно описать все трудности, которые выпали на ее слабые женские плечи - она проявила такую силу, такое мужество, такой героизм, что просто не укладывается в моем сознании, как она могла все это выдержать... Её организм, в конце концов, не выдержал напряжения, не прошли бесследно огромные нервные и физические перегрузки. Несчастье ударило именно в тот момент, когда нагрузки стали слабее, когда мы уже выросли и могли сами о себе позаботиться...
В 1959 году у нашей мамы было обнаружено онкологическое заболевание. В Советском Союзе особое внимание уделялось здоровью, в основном, крупных партийных работников, включая обкомы, горкомы, и райкомы, а на здоровье обыкновенного, рядового человека никто особого внимания не обращал. Тем более, когда человек заболевал такой страшной, неизлечимой болезнью, которая даже спустя более полувека уносит из жизни огромное количество заболевших людей. У мамы обнаружили лимфогранулематоз. К тому же в то время медицина по уровню развития находилась, к сожалению, на очень низком уровне. Единственным лекарством от рака в то время считались порошки, которые изготавливались в Пятигорске из урановой руды, где ее добывали. Все это делалось нелегально и стоило больших денег, однако пользы от этого не было никакой, что и показало время.
Я тогда учился на втором курсе института. Это был 1960-й - самый тяжелый год в моей жизни, хотя я этого тогда ещё не знал. Когда я провожал маму в Донецк, где жила сестра Люба, я не знал, что вижу её в последний раз. Она чувствовала себя хорошо, и, как сейчас помню, выглядела нормально. Когда она у меня спросила, как я думаю, вылечат ли ее в Донецке, то я с полной уверенностью сказал: «конечно, вылечат!». 29 июня 1960 года для нас стал самым тяжелым днем в нашей жизни - в этот день не стало нашей мамочки... Мы были далеки от медицины и не знали, что вылечить нашу маму в то время было невозможно ни за какие деньги. Может быть, в настоящее время ей могли бы помочь. Когда была жива наша мамочка, у меня был дом, куда хотелось всегда прийти, получить от нее какой-то совет или какие-то замечания в мой адрес. А теперь этого не стало, и я почувствовал себя сиротой...
Мама была похоронена в городе Донецке, куда мы, ее дети, приезжали в этот траурный день, 29 июня, каждый год. В 1985 году в Донецке собрались мы все, ее 8 детей, которые приехали из разных городов Советского Союза: Миша приехал из Хабаровска, Сергей, Рая и Нина - из Ростова, я - из Рязани. Софа, Люба и Боря тогда жили в Донецке.
На этой грустной ноте я заканчиваю свои воспоминания о семье Колтовских, основоположниками которой были мой отец Колтовский Вульф Беркович, убитый немецкими нацистами в машине-душегубке в 1942 году и похороненный в общей братской могиле в Змеиной балке, и наша мамочка Колтовская(Мархасина) Рахиль Мееровна. Чтобы не погибнуть в Холокосте, она стала называться Колтовской Елизаветой Марковной. Я пишу эти воспоминания не для себя и не для своих братьев и сестер, которых становится с каждым годом всё меньше и меньше. Они все это знают лучше, чем я описал, так как они были старше и, соответственно, помнят больше, чем я. Поэтому я прошу у них прощения, если в чем-то был неправ.
Все мои братья и сестры поженились и вышли замуж, родили детей, те – своих детей. У наших родителей уже есть праправнуки. Как бы они были рады их увидеть... Мой сын и сын Бориса, так же как и первые сыновья других наших братьев и сестер, согласно семейной традиции получили имя Владимир. Дочь Нины и моя внучка были названы в честь нашей мамы.
Пройдет время и нас, Колтовских из первого поколения, никого не останется, но останутся второе, третье, четвертое поколения, которые в настоящее время насчитывают 59 человек, и очень трудно указать точное количество, так как эта цифра постоянно увеличивается. Пользуясь случаем, хочу им всем пожелать прожить до 120 лет по израильскому обычаю, обладая крепким здоровьем и отличной памятью, в том числе и о тех, кто дал им жизнь на этой земле, о моих родителях, их дедушке и бабушке, прадедушке и прабабушке.
Если бы наши родители смогли увидеть свое потомство, то они, скорее всего, были бы очень рады тому, что почти все их потомки живут на Святой земле, в государстве Израиль, который сумел всех принять, обогреть и накормить. Радостно видеть, как представители третьего поколения семьи Колтовских, как репатриировавшиеся, так и родившиеся уже в государстве Израиль, любят свою страну и честно отдают свой долг по защите ее от внешних и внутренних врагов. И хочу пожелать счастья и процветания этому маленькому, но гордому государству, которое каждый день ведет борьбу за свое существование, находясь во враждебном окружении, всеми силами стараясь защитить свою землю, которую завещал нам, евреям, наш Бог!