Моему папе, знавшему и помнившему, что такое война.
Действующие лица:
- Нинуля, медсестра полевого госпиталя, 85 лет, дом престарелых, г. Зарын – почти слепая, очки с толстыми стеклами.
- Лида, фронтовая артистка, 87 лет, дом престарелых, г. Зарын – после операции на горле говорит хриплым голосом, почти шипит.
- Аня, сапер, 86 лет, дом престарелых, г. Зарын - пальцы скрючены артрозом, почти не двигаются.
- Люся, связистка, 87 лет, дом престарелых, г. Зарын – согнутая, ходит с палкой.
- Сергей, сержант, армейская разведка, 88 лет, дом престарелых, г. Зарын – больное сердце.
- Павлик, гвардии рядовой, пехота, 84 года, дом престарелых, г. Зарын – астма, без ингалятора задыхается.
- Коля, гвардии рядовой, пехота, 87 лет, дом престарелых, г. Зарын – не действует левая рука.
- Зоенька, медсестра полевого госпиталя, 85 лет, Бостон, США
- Майор (прикован к постели, умирает от рака), Маша (болезнь Альцгеймера), Петя, Боря, Вася (без ноги, на костылях), Максимовна (89 лет), дядя Митя (91 год, без зубов, говорит неразборчиво), Лиза (86 лет, трясутся голова и руки), старики, старушки – дом престарелых, г. Зарын
- Директор, врач, медсестры дома престарелых
- Полицейские г. Зарын
- Юрий, Виктор, полицейские - г. Вилаево
- Лиля, соседка Зоеньки в Москве
-Другие: продавщица, охранник, мальчишка, девочка – дочка Лили, прохожие
Действие происходит в наше время в маленьких подмосковных городках и Москве.
Картина 1
Интернат для ветеранов Великой Отечественной. Обычный интерьер: узкие коридоры, тени-старики, стены украшены плакатами, посвященными войне. Мужская палата на троих. У одной постели – женщина-врач, осматривает старика. Двое стариков-соседей и старшая медсестра стоят рядом.
Больной. Ну что, доктор, все? В расход?
Врач. Ну, зачем же так? Надо держаться. Вы же генерал…
Больной (усмехается). Был бы генерал, - помирал бы дома. С генеральской пенсией. Майор я. Был…
Врач. Тоже неплохо. Так что держитесь. Будем думать.
Коля. Танечка Ивановна, ну что? Как он?
Петя. Да, как он?
Старшая медсестра. А вам что здесь надо? Видите, врач здесь. Выйдите из палаты!
Врач. Ничего, ничего. Я уже закончила. Пойдемте.
Выходят все вместе в коридор.
Коля (врачу настойчиво). Ну как, Танечка Ивановна? Очень плохо?
Врач с улыбкой треплет старика за руку и уходит с медсестрой в кабинет. Дверь закрыта неплотно, и старики, подкравшись к щелке, подслушивают.
Старшая медсестра. Ну что? Когда?
Врач. Думаю, пару месяцев продержится. Организм крепкий, но возраст…
Старшая медсестра. Вы заключение напишите, может, куда-нибудь в хоспис… Ну что возиться, все равно скоро уже!
Врач. На западе успешно оперируют, даже в таком возрасте. У нас пока только молодых берут, так, чтобы надежно. Но в любом случае нужны деньги.
Старшая медсестра. Ну, деньги – это не про них.
Врач. Можно было бы поддержать… Есть лекарства, но снова деньги. Одну упаковку ему купить, - весь ваш интернат на полгода без лекарств оставить. Ладно, пойду заключение напишу.
Выходят в коридор. За время разговора к двум старикам подтянулись другие, мужчины, женщины, стоят все вместе возле двери и молча смотрят на врача.
Старшая медсестра (строго). Это еще что за парад? Расходитесь по комнатам!
Старики стоят молча.
Врач (берет медсестру под руку). Пойдем, Света. Пойдем.
Коля. Ну и как теперь возвращаться? Спросит же, что врач сказала!
Нинуля. Идемте к нам. Да, девочки? (оборачивается к двум соседкам)
Люся. Ну, вот еще! Только хотела поспать…
Маша. Чего?
Люся. Тетеря! (громко) Спать, говорю, хочу, не нужно мне гостей!
Маша. А-а…
Вера. Нечего тебе спать. Помрешь еще, пока спать будешь. Идемте, идемте.
Маша. А Нинуля письмо получила.
Вера. Идем, расскажешь.
Идут в палату, привычно размещаются кто где – на кроватях, на стульях.
Сергей. Ну, от кого письмо?
Нинуля (хочет говорить, но на глаза наворачиваются слезы, она снимает очки и вытирает глаза воротником халата). Валюша моя написала, из Абакана. (Достает из кармана конверт, близко подносит к глазам, потом снова прячет в карман. Все устраиваются поудобнее, приготовившись слушать: развлечение). Нас ведь трое было, медсестер полевого госпиталя, я, Валюша и Зоенька, мы из одного класса, как война началась, вместе на курсы пошли, вместе на фронт…
Люся. Да знаем, сколько можно одно и то же…
Сергей. Не мешай. Не нравится – иди, прогуляйся.
Люся (возмущенно). Это что ж, из собственной комнаты гонят! Начальник нашелся!
Коля. Нет здесь у нас ничего собственного. Так что помолчите, Людмила Акимовна. Давай, Нинуля, рассказывай.
Нинуля. Валюша-то в Абакане с детьми живет, а Зоенька – в Москве жила с мужем, он у нее физиком был, профессором. Она сама медицинский закончила, врачом была. А сын, как отец, тоже физик, талантливый. Только мне детей Бог не дал. Валюша тоже выучилась, на Север завербовались с мужем, потом в Сибири осели. Одна я не выучилась, портнихой всю жизнь… А только я своим шитьем больше их зарабатывала! Если бы зрение не потеряла, и сейчас бы еще шила, рука у меня твердая (протягивает дрожащую руку).
Лида. Про тебя мы знаем, ты дальше рассказывай.
Нинуля. Ну вот, Валерик Зоенькин, значит, уехал работать в Америку, с женой и детишками. Лаборатория там у него. А как отец в Москве умер, он, значит, Зоеньку к себе забрал, в Америку. Давно уже, лет десять как. С тех пор и не виделись. Меня вот сюда определили…
Вася. Так что, от нее письмо?
Нинуля. Нет, от Валюши. Зоенька ей звонила, сказала – в Москву летит. Чувствует себя плохо, хочет на могилу мужа сходить, Москву напоследок посмотреть. Больше точно не выберется, путь-то какой! Валюше дети билеты купили, тоже в Москву на два дня приедет, повидается – и назад.
Коля. А сюда твоя американка не приедет? Тебя проведать?
Нинуля (испуганно). Что ты! Она и не знает, что я здесь! Я Валюшу специально просила, чтоб не говорила. Стыд-то какой – дом престарелых… А так – живет себе Нинуля в городке Зарыне, телефона нет, письма ходят плохо – и все. А повидаться бы!.. Ведь напоследок! Больше и не увидимся же никогда… (плачет).
Старики молчат, кто-то вздыхает, но думают о своем, Нинулю никому не жалко. Сергей сосредоточенно что-то обдумывает.
Сергей. Когда, говоришь, приезжает эта Валюша?
Нинуля. Да не Валюша! Валюша – та, что в Абакане. А это Зоенька.
Сергей. Ну, Зоенька, ладно. Когда приезжает?
Нинуля (шуршит письмом, близко подносит к глазам). Валюша пишет, с шестого по одиннадцатое.
Сергей (морщит лоб). А сегодня у нас какое?
Старики пожимают плечами. Павлик, кряхтя, поднимается, выглядывает в коридор, где висит календарь, долго что-то высчитывает, водит пальцем. Возвращается.
Павлик. Сегодня шестое.
Нинуля. А зачем тебе?
Сергей. Наш Совет ветеранов для нас много делает?
Старики (говорят все вместе). Много.
-Много делает.
-Ну, так себе.
-Да где же много?
-А что здесь содержат, кормят – мало?
-И подарки к девятому мая…
Сергей. Делает. Много, мало, а делает что может. Живем пока. А операцию майору – не может. Дорого. И делают только за границей, сами слышали.
Аня. А если по телевизору?
Коля. Что по телевизору?
Аня. Чтоб деньги собрали. Мы смотрели, там собирали.
Сергей. Собирают, чтобы детей спасать. А кому старик больной нужен? Нет, нам нужна эта самая Зоенька.
Нинуля (испуганно). Да откуда ж у нее такие деньги?
Сергей. Ну что ты глупости говоришь. Денег у нее, наверное, нет. А вот помните, смотрели передачу про Совет ветеранов американский? Ветераны всех войн, что-то такое…
Старики молча ждут, они не понимают, куда клонит Сергей.
Сергей. Зоенька может найти в Америке этот Совет ветеранов и рассказать, что нам нужна помощь. Им же раз плюнуть! Майора бы прооперировали. Ваське вон протез бы сделали. Лекарства бы купили. И вообще… Союзники же!
Коля. Ну, Серега! Ну, голова! Вот точно, что инженер.
Люся. Станут тебе союзники помогать! Как второй фронт открывали, так и помогать станут.
Сергей. Ну, второй фронт все-таки открыли. А помочь им нетрудно, времена другие. Надо подойти правильно: братство союзников вне политики и прочее. Твоя Зоенька, она как, справится?
Все смотрят на Нинулю. Та совсем теряется.
Нинуля. Наверное, справится… А как попросить?
Сергей. У тебя адрес ее американский есть?
Нинуля. Нет. Откуда же?
Сергей. А у этой, которая из Абакана?
Нинуля. Тоже нет. Адрес трудный, да и почта долго идет. Зоенька ей всегда сама звонит.
Сергей (хмуро). Та-ак… Надо ехать в Москву. К твоей Зоеньке. Ты знаешь, где она остановилась?
Нинуля. У соседей, в сорок седьмой квартире. Она в сорок шестой жила, а в сорок седьмой…
Сергей. Неважно. Улицу, дом помнишь?
Нинуля. Помню. Нет, не помню… А, у меня в книжечке было (лезет под матрас, достает потрепанную книжечку, подносит к глазам и долго листает). Вот, есть Зоенька!
Павлик. Ты что, написать ей хочешь?
Сергей. Письмо дойти не успеет. Надо ехать.
Люся. Это кто ж, по-твоему, ее отпустит? Да она по дороге дуба даст!
Нинуля (обиженно). Это ты сама дуба дашь! Я тебя моложе!
Люся. Моложе, да дурнее. Слепая, а туда же.
Сергей. Женщины, цыц! Подумать надо. Такой шанс упускать нельзя.
Нинуля. Не могу я! Зоенька ведь не знает, что я здесь… Как я ей скажу?
Павлик. Да ничего страшного, скажешь как-нибудь. Ради такого дела можно пережить (оживляется). Нинуля, а хочешь, я с тобой поеду? Поддержу, а то мало ли что…
Коля. Молод ты еще. Давай я поеду.
Павлик. И куда – с твоей рукой?
Коля. А ты с астмой!
Павлик. Ничего, я ингалятор возьму.
Борис. И я могу.
Петя. И я поеду.
Старики оживляются. Приключение их захватывает, появляется блеск в глазах.
Лида (хрипит). Нинуля, меня возьми! Это ж Москва! Хоть одним глазком на консерваторию посмотреть! На Большой театр! Как я пела! Если бы не операция, я бы и в Большом театре пела!
Люся. Нигде бы ты не пела. Подумаешь, фронтовая артистка! Там и голос-то не нужен, знай задницей крути, успех обеспечен! Вот за прилавком – это да, это для тебя.
Глаза Лиды наполняются слезами.
Сергей. Кому сказал – цыц!
Коля. Вы, Людмила Акимовна, про себя говорите, а про других не надо. Были у нас девушки-связистки, знаем, чем они там крутили… Вы ведь из связи?
Люся. Ах ты…
Сергей. Цыц, говорю! Нашли время…
Люся. А чего это ты командуешь?
Сергей. Потому что вы все рядовые, а я сержант. Значит так. Никто никого, конечно, никуда не отпустит. Надо втихую.
Старики ахают.
Сергей. А как вы думали? Если делать дело, так по-умному. Одной Нине, конечно, не справиться. Чем больше людей, тем легче. Надо решить, кто пойдет?
Коля. Я пойду. На руку не смотри, я и одной управлюсь. И потом, идти-то ногами.
Борис. И я могу.
Сергей. Нет, Боря, ты не можешь. Идти должны одинокие. А то твой Славка всю Россию на ноги поставит. Одиноких никто искать особо не будет.
Павлик. Я могу. Мало ли для чего механик может пригодиться? А ингалятор у меня с собой. И потом, ненадолго же, туда и обратно!
Лида (умоляюще). Возьмите меня! Я смогу! Павлуша правильно говорит, туда и обратно.
Сергей. Хорошо.
Маша. Куда? В Москву? Я тоже поеду, да? Там торжества ко дню Победы? И подарки будут?
Сергей. Нет, Машенька, ты пока не поедешь. Это не за подарками, а по делам. А в следующий раз – обязательно.
Аня. Я тоже хочу в Москву. Я поеду.
Сергей (с сомнением смотрит на ее скрюченные пальцы). Аннушка, ну как же ты сможешь?
Аня. Дорога нетрудная, не пешком же в Москву пойдем? В автобус или в электричку как-нибудь взберусь, кусок хлеба тоже не выроню. Поеду я, Сережа. А то сдохну здесь, и перед смертью, кроме этих стен, ничего не увижу.
Люся. Ладно, я с вами. Должен же кто-то из старших за вами присмотреть.
Сергей. Насчет старших не волнуйся. Я тоже поеду.
Люся. Тем более.
Лида. Что тем более?
Люся. А ты молчи, тебя не спрашивают. Еду, и кончен разговор.
Вася. Эх, и мне бы с вами…
Сергей. Куда тебе на костыле. Да и хватит уже. Остальные просто не доедут, слабые. Теперь нужно разработать операцию.
На следующий день.
Весь интернат за обедом не ест хлеб. Старики прячут кусочки по карманам так, чтобы не заметили санитарки. То один, то другой заходят в комнату Сергея.
Максимовна. Сережа, вот хлебушек, в дороге пригодится.
Сергей. Максимовна, как же ты без хлеба-то?
Максимовна. Для святого дела не страшно денек попоститься. Я бы и супу дала, так нести же не в чем.
Сергей. Что ты, Максимовна, не надо супу, сама ешь. Спасибо тебе.
Дядя Митя. Сережа, вот, деньги тебе принес.
Сергей. Что, дядя Митя? Извини, не понял.
Дядя Митя. Деньги, говорю, принес. На дорогу. Вот, что от пенсии… Больше-то нету.
Сергей. Дядя Митя, спасибо тебе. Нам бы только доехать. Не откажут же они! Не могут отказать! Они ветераны и мы ветераны. Мы тогда тебе, дядя Митя, зубы вставим и на курорт отправим. Будешь под пальмой на солнышке лежать и фрукты есть.
Заходит Борис.
Борис. Вот, Славик был, деньги оставил. Тут все.
Сергей. Боря, оставь себе хоть что-нибудь.
Борис. Ну, во-первых, не могу, одной купюрой тут. А во-вторых, вы ж на два денька, что останется – привезешь. Дело-то общее, вы ж за нас всех хлопотать едете.
Лиза. Олечка, дай мне валидольчику, что-то сердце давит.
Медсестра Ольга. Может, лучше укол сделать?
Лиза. Нет, лучше дай таблеточек несколько, я сейчас, а потом еще.
Ольга. Вот вам одна таблетка, надо будет, - скажете.
Лиза. Да что ж я каждый раз отрывать буду? Дай сразу, а я, когда надо, и выпью.
Ольга. Ну ладно, вот вам, только сразу все не пейте, опасно. Поняли?
Лиза. Поняла, поняла.
Лиза, мелко шаркая тапочками, идет в комнату к Сергею.
Лиза. Сережа, вот валидольчику тебе в дорогу. Мало ли как оно обернется…
Сергей. Спасибо, Лизавета, спасибо тебе. А мы, олухи, и не подумали. Ты, может, кому-то из нас сейчас жизнь спасла.
Лиза. Ладно тебе, жизнь. Я бы и больше взяла, да Оля не дает.
Сергей. Хватит этого, Лиз, у меня еще нитроглицерин остался. Спасибо.
Лиза. Хоть бы не понадобился (уходит).
В палате Сергей, Коля и майор.
Сергей (озабоченно). Эх, хоть бы успеть уехать, пока никто не проболтался…
Коля. Почему обязательно должны проболтаться?
Сергей. Закон. Когда знает много людей, кто-то обязательно сболтнет. Надо скорее. Да еще успеть эту Зоеньку застать. Сегодня у нас седьмое. Она уезжает одиннадцатого. Завтра еще день на сборы. А девятого на рассвете уходим. К вечеру будем в Москве, ночь на разговоры – и назад. Не дрейфь, майор, все будет в лучшем виде.
Майор. Ребята, это вы что, из-за меня?
Сергей. А тебе что, одному помощь нужна? Тут, считай, все загибаются, а сделать никто ничего не может. И Нинка рыдает, с подругами повидаться хочет.
Майор (улыбается). Ну, если для Нинки…
На рассвете четыре женщины и трое мужчин надевают пиджаки с орденами, медалями, нашивками за ранения – у каждого есть такой пиджак, для парадов на девятое мая. Все награды вместе с памятными значками выглядят весьма внушительно, но сверху надеваются кофты, плащики, фуфайки, пальто, и награды прячутся под ними. Теперь эти семеро - просто старенькие, кое-как одетые, непримечательные люди. На цыпочках они проходят мимо сладко спящей дежурной.
Охранник спит, ключ от входной двери торчит в замке: никому не придет в голову, что дышащие на ладан старики без денег и жилья захотят куда-то сбежать среди ночи. Еще одна старушка семенит в мягких тапочках следом за беглецами, запирает за ними замок и возвращается в свою кровать.
Старики идут на автобусную станцию. Рассвет только занимается, на улице серо. Идут-поспешают, кутаются в свои пальтишки: начало осени, ночами холодно. Откровенно наслаждаются воздухом и свободой. Настроение суетливо-приподнятое.
Так добредают до автобусной станции.
Картина 2
Сергей. Так. Стойте здесь, за стенкой, чтобы вас не видели, а я пойду, узнаю чего как.
Аня. Мы что, прятаться будем?
Сергей. А ты как думала? Такая толпа стариков шастает – любой дурак запомнит. Мало ли что! Все, я пошел.
Сергей уходит. Коля качает головой.
Коля. Молодец наш сержант.
Павлик. На то и сержант.
Коля. Да ну, когда это было! Забыли уже все ту войну, это я его в шутку, сержантом. Не в том дело, что сержант, а в том, что инженер.
Люся. Что с того, что инженер?
Коля. А то, что инженер всю стратегию наперед знает. Вы меня слушайте, я строитель, я знаю. Вот нам дали участок – мы сделали. А инженер – он так: котлован еще не вырыли, а он уже весь дом видит. Нет, повезло нам, что Серега инженер. А сержант – это так, как у нас всех, дело прошлое.
Павлик. Да… Старшой.
Лида (смеется). А ты, Павлуша, как был всегда младшеньким, так и будешь, хоть сколько тебе будет.
Аня (подхватывает). Жениться тебе надо. Вот женим тебя на Нинкиной американке, уедешь в Америку, будешь нам оттуда подарки слать.
Люся. Дождешься от него подарков. Уедет в свою Америку, и поминай как звали.
Нинуля ежится, но в разговор не вступает.
Коля. Да ладно вам, бабы. Павлуша человек наш, он себе и здесь жену найдет. Вон выбор какой! Четыре красавицы, на подбор.
Люся. Ага, разогнался! Да кому он нужен, плешивый! Даром что пацан.
Лида. Действительно! Когда мне было восемьдесят четыре, я была еще ого-го!
Возвращается расстроенный Сергей.
Сергей. Плохо. Опоздали мы. Автобус на Москву ушел двадцать минут назад. Следующий только в четыре.
Нинуля. Ну ладно, посидим, подождем где-нибудь…
Сергей. Не можем мы ждать. Через час нас хватятся, искать начнут. Надо отсюда убираться. Чем дальше мы будем ко времени подъема, тем лучше.
Коля. И что ты предлагаешь?
Сергей. Через полчаса есть автобус на Доратово. Это как раз в сторону Москвы. Доедем туда, а там на электричку пересядем и – в Москву. Чуток времени потеряем, зато надежно.
Старики переглядываются, кивают, соглашаются.
Лида (нетерпеливо). Иди, билеты возьми!
Сергей. Певица она и есть певица, хоть и бывшая. Подхожу я к кассе и прошу семь билетов – как раз сколько молодых людей сбежало нынче из некоего заведения. Вопрос: через сколько времени нас находят? Мы иначе сделаем (оглядывается, видит мальчишку, манит его к себе). Эй, пацан! Заработать хочешь?
Мальчишка. А сколько?
Сергей. На мороженое хватит.
Мальчишка. Ну?
Сергей. Мы сейчас пойдем к кассе, впереди встанет вот эта тетя (показывает на Аню), за ней ты, а сзади я. Вот тебе деньги, возьмешь три билета на Доратово. Запомнил? Потом возвращаемся сюда, и ты получаешь на мороженое. Идет?
Мальчишка. А не обманете?
Коля. Смотри ты не обмани!
Мальчишка. Не, я бедных не обманываю.
Павлик. Ну просто Робин Гуд зарынский!
Сергей. Аня, вот тебе деньги, возьмешь два билета. Три берет Робин Гуд и еще два я. Имей в виду, Робин Гуд, там, у кассы, - мы не знакомы. И вообще ты нас не видел.
Мальчишка. А вы что, откуда-то сбежали? Вас держали в плену, да? На опыты?
Нинуля (пораженно). Почему на опыты?
Мальчишка. Больно выглядите плохо.
Люся. Я тебе сейчас дам «выглядите»! А ну, марш за билетами!
Мальчишка, Сергей и Аня уходят. У кассы все проходит как по маслу, Робин Гуд не подводит. Вернувшись на место встречи, он отдает билеты, получает обещанные деньги и убегает. Старики с трудом грузятся в автобус.
Картина 3
В интернате для ветеранов ВОВ на завтрак не явились семеро. Директор прохаживается между столами, посматривает на нервничающих стариков.
Директор. Товарищи, неужели вы не понимаете, что они нарушили дисциплину! Они, можно сказать, преступники!
Старики не решаются возразить вслух, но шушукаются возмущенно. Директор меняет тон.
Директор. Поймите, они все пожилые люди. Им от восьмидесяти четырех до восьмидесяти восьми лет! Они больны, им, наверное, нужна помощь.
Старушка. Не нужна им помощь, сами справятся!
На нее шикают соседи, она испуганно закрывает ладошкой рот.
Директор. Ну расскажите же! С чем они справятся? Вы же знаете, где они!
Старушка. Ничего я не знаю. А что справятся, так не дети, знают, верно, что делают.
Директор. Не дети?! Хуже, чем дети! А вдруг кому-то плохо станет? Ну?!
Все молчат.
Директор. Что ж, предлагаете оставить вас без обеда?
Старик. Не имеете права! Мы будем жаловаться!
Целый хор голосов. Будем жаловаться! Не имеете права!
Директор. Права свои вы хорошо знаете (уходит).
Директор заходит к себе в кабинет, снимает телефонную трубку и набирает номер.
Директор. Полиция? С вами говорит директор интерната для ветеранов Великой Отечественной войны. Ну да, дом престарелых. У нас пропали семеро, трое мужчин и четыре женщины. Не знаю! Ничего они не говорят, не пытать же их! Что-то знают, но молчат все как один. Нет, этого я не могу. Да вы что! Меня же посадят! Вы же и посадите. В общем, все, я заявила, остальное – ваше дело. Мне лично они не нужны. Нет, как раз все одинокие, без родных. Давайте я хоть их данные по электронной почте перешлю, а там как хотите. Диктуйте адрес.
Отделение полиции.
Первый полицейский (вешает трубку). Блин, еще стариков искать!
Второй полицейский. Каких стариков?
Первый полицейский. Из интерната сбежали. Семеро. Сами не уследили, теперь хотят, чтоб мы искали. А где их искать?
Второй полицейский. Из интерната? Из психушки, что ли? Сумасшедшие?
Первый полицейский. Да нет, ветераны. Им всем уже под девяносто!
Второй полицейский (ржет). Сбежали! Представляешь, как они бегут? Картинка: взвод стариков ползет по городу и улицы песочком посыпает.
Первый полицейский. Так с ними еще и бабы!
Второй полицейский. О! Это они сбежали личную жизнь устраивать! В интернате какая личная жизнь? А им хочется… Вот и потащились к правнукам, хату пустую искать.
Первый полицейский. Не, с правнуками никак. Все одинокие, никаких родных.
Второй полицейский. Чего сразу не сказал? Одиноких не хватятся, чего нам-то париться? Попадутся – ладно, нет – нет.
Картина 4
Автостанция в Доратово
Старики выходят из автобуса на автостанции. Коля подходит к первому попавшемуся прохожему.
Коля. Скажите, где тут электричку на Москву найти?
Прохожий. А это вам, дедушка, нужно на восьмой автобус сесть, во-он там остановка, видите? Там недалеко, сейчас скажу… раз, два, три, четыре, пять… на шестой остановке выйдете, а там вам покажут.
Коля. Спасибо, сынок.
Коля возвращается к ожидающим его товарищам.
Коля. Восьмой автобус, шестая остановка.
Сергей. Идем.
Старики влезают в автобус. Двое школьников встают, уступая места Лиде и Люсе. Остальные, в том числе и совсем не старые, продолжают сидеть.
Тетка. Молодые! Не видите, что ли, старых людей? Уступите место!
Девушка. Вот вы и уступите. Тоже не старая.
Тетка. Хамка! Да ты мне в дочери годишься!
Вторая тетка. Правильно! Сидит, развалилась! Кто тебя воспитывал!
Девушка. Это вас кто воспитывал – беременную поднимать!
Полный мужчина. И вообще – они видели, что автобус полный, могли следующего дождаться.
Весь автобус постепенно вступает в перепалку. Старики стоят, растерянно оглядываясь. Лида чуть не плачет. Нинуля переглядывается с Аней и вздыхает. Коля и Павлик, втянув голову в плечи, не знают, куда смотреть, им неудобно, что из-за них поднялся такой шум. Только Сергей стоит сосредоточенный, не обращая внимания на крики: считает остановки. Но вот он облегченно вскидывает голову.
Сергей. Все. Следующая – шестая. Выходим.
Старики, потные и встрепанные, чуть не вываливаются из автобуса. Автобус уезжает, там продолжается перепалка.
Нинуля. Ой, не могу больше! Ноги дрожат… Посидеть бы. Ну, люди… Ну и проехались!
Аня. Надо отдохнуть, поесть что-нибудь.
Люся. Так не то что до Москвы, до электрички не доберемся.
Коля. Объявляй привал, командир.
Сергей (сам еле держится на ногах). Привал. Вон скамейки, идите туда, садитесь. Надо в магазин зайти, что-то поесть купить. Заодно деньги разменяем, на билеты. Кто со мной?
Изможденные старики смотрят умоляюще.
Люся. Эх вы, молодежь! Слабаки! Идем, Сережа, пусть сидят. Но помните: будете все время сидеть – помрете.
Сергей с Люсей бредут к ближнему магазину. Там они, тщательно сверяясь с ценниками и подсчитывая, набирают продукты.
Сергей. Молока на всех…
Люся. Нинке молоко нельзя. И Лидка не пьет. Давай кефиру возьмем: и дешевле, и всем можно.
Сергей. Бери. Что еще? Хлеба. Может, булочки? Смотри, какие.
Люся. Сладкое любишь?
Сергей. Очень. Особенно булочки. Только последнее время редко они мне попадают…
Люся. Берем булочки. Вот, мягкие, как раз чтоб не жевать. В кефирчике размочим – красота. Только не очень это сытно, нам еще дорога…
Сергей. А что еще? Может, консервы?
Люся. Не откроешь ты эти консервы. Вот, давай лучше творога возьмем и шоколад. Сытно, питательно.
Сергей. Правильно. Сколько там уже? На билеты остается?
Люся. Остается. Можно еще колбасы взять.
Сергей. Колбаса – это вещь. Только мягкую бери, чтобы прожевать.
Люся. Чайная. В самый раз.
Они подходят к кассе и, постояв в очереди, протягивают купюру. Кассирша, быстро и ловко перекинув стариковские покупки из магазинной корзины в пакет, так же быстро отсчитывает сдачу и, сунув ее растерявшемуся Сергею, переключается на следующего покупателя. Сергей, идя к выходу, считает сдачу и останавливается.
Сергей. Не может быть! Мы же все ценники проверяли.
Люся. Что случилось?
Сергей. Она нас просто обсчитала!
Он решительно шагает обратно, Люся семенит следом. Подойдя к кассе, он останавливает кассиршу, сноровисто «пробивающую» товары.
Сергей. Вы, наверное, ошиблись. Вы посчитали нам больше, чем нужно.
Кассирша. Не может быть. Чек у вас есть?
Сергей (растерянно переглядывается с Люсей). Я не взял…
Кассирша. Тогда никаких претензий. Освободите место.
Сергей. Но мы же только что были здесь! Чек, наверное, у вас лежит!
Кассирша (комкая несколько бумажек и швыряя их в коробку с мусором). Нет у меня никаких чеков. Все покупатели чеки берут. Вы уже от кассы вон куда отошли, мало ли что вы с товаром сделали. Может, съели!
Сергей потрясен абсурдностью обвинения и не знает, что сказать. В дело, набрав в грудь воздуха, вступает Люся.
Люся (машет своей палкой). Ах ты, шалава драная! Думаешь, стариков безмозглых нашла и дурить можешь?! Да мы сейчас в милицию!..
К спорящим подходит молодой охранник.
Охранник. В чем дело?
Люся (грозит палкой, охранник отклоняется, чтобы не задела). Она нас обсчитала.
Кассирша. Чека у них нет, мало ли что они могли… Старые, могли посчитать неправильно.
Сергей. Да ты…
Охранник (перебивает). Все ясно. Выйдите, граждане, вы мешаете покупателям.
Люся. Так ведь она…
Охранник (перебивает). Граждане, не мешайте. Чека у вас нет, магазин без чека претензий не принимает, от кассы отошли. Все, все, идите (Ловит Люсину палку, силой пригибает к полу, заставляя Люсю опереться, теснит их к выходу).
Сергей и Люся, как побитые, выходят из магазина. Сергей плачет.
Люся. Сережа, ты что? Да хрен с ними, пусть подавятся! Пусть на лекарства эти деньги потратит! Сука! Сережа, не надо, ну что ты!
Сергей. Нам же теперь не хватит… до Москвы не хватит! Мы же не доберемся!
Люся. Доберемся! Я тебе говорю. И денег достанем. Вон, отправим нашу певицу петь. Знаешь, сколько денег дадут, только чтоб замолчала! Ну, Сережа! Ты же сильный! Ты сержант!
Сергей (с отчаянием). Вот именно! Как я сейчас им скажу? Что меня какая-то прошмандовка обсчитала?
Люся. И что? Ну обсчитала. Да она любого бы обсчитала! У них же тут банда! Охранника видел? Идем, идем, ребята ждут. Только не говори сразу, пусть поедят.
Сергей и Люся подходят к друзьям. Те в плачевном состоянии: полулежат на скамейках, Аня и вообще лежит – голова у Нинули на коленях. Павлик брызгает в горло. Коля кидает в рот таблетку, потом свешивает голову и руки, как усталый солдат. Лида бодрится, но хрипит сильнее прежнего. При виде Сергея и Люси все оживляются, даже Аня поднимается.
Люся. А ну, гоп-компания, налетай. Завтрак, обед и ужин вместе. Молодость вспоминаете?
Коля. Да уж. Сегодня целый день вспоминаем.
Люся. А ты как себе думал? На экскурсию едешь? Вот колбаса чайная, только хлеба не взяли. Наш командир булочек захотел, так что придется вам колбасу с булочками есть.
Коля. Да мы ее, Людмила Акимовна, с чем угодно съедим. Давайте булочку.
Люся. Ладно тебе меня по отчеству звать. Мы тут в боевых условиях, так что давай на «ты».
Коля с набитым ртом несколько раз с готовностью кивает.
Старики набрасываются на еду сначала жадно, потом постепенно начинают есть медленнее и, наконец, обращают внимание на понурого Сергея.
Аня. Сережа, что ты такой грустный? И не ел почти. У тебя сердце болит?
Сергей (машет рукой, отворачивается). А-а…
Люся. Ну что, поели? Теперь новости переваривайте. Обсчитали нас в магазине. Украли деньги. Мелочь осталась, до Москвы не хватит.
Старики молча смотрят на Люсю.
Люся (заводится). Чего смотрите? Недоглядели? Так и вы бы недоглядели. Там банда сидит, что кассирша, что охранник.
Лида. Больше всех орала, а за деньгами присмотреть не могла!
Люся. Умная? Так и шла бы сама с Сережей! Нет – устала, посидеть, отдохнуть, а вы сами нам еду в постель несите! Так, что ли? Принесли ей, под нос сунули, а она еще… Сама торгашка, небось, тоже не одну сотню обсчитала! Надо было тебе идти – сговорилась бы со своими!
Лида. Никого я не обсчитывала!
Люся. Рассказывай! За прилавком – и не обсчитывала!
Коля. Да вы… да не шумите, никто вас с Сергеем не винит. Это ведь часто случается, люди разные.
Люся затихает, плечи ее никнут.
Люся. Что ж, я сама не понимаю? Давайте думать, что делать будем.
Все молчат. Оглядывают парк, прислушиваются к птичкам. Переглядываются.
Павлик. Я предлагаю все-таки узнать насчет билетов. До Москвы не хватит, так, может, хоть докуда-то хватит. Все-таки ближе… (отворачивается и брызгает в рот из ингалятора).
Сергей (светлеет). Правильно, Павлуша. Станция-то вот она, идемте, узнаем.
Нинуля (робко). Сережа, вечер скоро… Где нам на ночь-то?
Сергей. Да я уж думал… Если что, на вокзале переночуем. Там хоть ветра нет.
Старики тянутся к билетным кассам. Сергей идет узнавать, куда можно доехать на те деньги, что у них остались. Возвращается довольно быстро.
Сергей. Вот, только до Вилаево. И то ладно, все ближе… К ночи будем там, пересидим на вокзале.
Аня. А завтра что? Без денег?
Сергей (решительно). А завтра будет видно. Утро вечера, знаешь…
Электричка едет в сгущающейся темноте. Старики в полупустом вагоне спят, прижавшись друг к другу. Кто-то постанывает. Перед Вилаево проводница расталкивает стариков.
Проводница. Эй, мамаши-папаши, прибываем! Вила-аево. Вста-аем, вста-аем потихонечку, чтоб не рассыпаться!
Мамаши-папаши, выйдя из вагона, в полной темноте плетутся к маленькой станции, устраиваются как могут на жестких скамьях и засыпают.
Картина 5
Интернат для ветеранов. Полицейский сидит у постели майора. Рядом стоит директор. На своей кровати сидит Петя.
Полицейский. Послушайте, вы же взрослые, даже старые люди. Ну неужели вы думаете, что я вам поверю? Ваш сосед по комнате, наверное, собирался в дорогу. Вещей его нет, пиджака парадного… И вы ничего не видели?
Майор. Не видели.
Петя. Нет, не видели. Мы спим крепко.
Директор. Э-эх, как же не стыдно врать! Это вы-то здесь спите крепко. Каждую ночь сестру зовут, то одно надо, то другое, а тут вообще никого не звали, не нужно стало. Уже здоровые!
Полицейский. А вы не боитесь за них? На улице уже не лето, мерзнут, наверное. Где там они бродят?
Майор (слабо). Товарищ лейтенант, нас с молодости учили не поддаваться на провокации. Так что зря вы это. Ничего мы не знаем.
Директор. Вы, Иван Сергеевич, кажется, думаете, что мы плохого хотим. Догнать, схватить, связать и запереть в узилище. Мы же о них волнуемся! Старые, больные люди. Вы же сами, если не поможете нам вовремя их найти, убийцами будете!
Майор начинает хрипеть, задыхаться.
Директор (испуганно). Сестра! Кто там сегодня… Света! Скорее!
Петя. Если вы сейчас не уйдете, вы сами убийцей станете! Уйдите отсюда, ему же плохо!
Вбегает медсестра со снаряженным шприцем, директор и полицейский выходят, сестра делает укол и тоже выходит.
Майор (чуть отдышавшись). Хоть бы, правда, у ребят все было нормально. Это же они из-за меня. Не прощу себе.
Петя. Сказал тоже, из-за тебя. Нам всем лечение нужно! Ты посмотри – одному протез, другому лекарства дорогие, третьему операция… Просто сложилось все так, что именно сейчас эта Валюша приехала. Или не Валюша… ну, не важно. Да ты не волнуйся, Вань, все нормально будет. Если до сих пор не нашли, значит, уехали. Что там в автобусе – пара пустяков до Москвы доехать. Там разберутся – и назад. Думаю, завтра уже ждать надо. Представляешь, возвращаются, веселые, как ни в чем не бывало… Вот наша курица взбесится!
Майор спит.
Директор и полицейский – в комнате у женщин, вернее, у женщины: после побега Маша осталась в своей комнате одна.
Маша. Я в следующий раз на парад поеду. Я однажды была в Москве на параде, на шестидесятилетие. Красиво, только товарища Сталина не было. Зато подарки дарили и деньги. Я на них хотела шубу купить, да не хватило. Мне еще муж в пятьдесят первом обещал шубу, но его арестовали, только вы никому не говорите. Не скажете?
Полицейский. Не скажу. А вот вы мне скажите, куда ваши соседки отправились?
Маша. А?
Полицейский (громко). Куда ушли ваши соседки?
Маша. Как куда? На парад, конечно. Я в следующий раз тоже поеду. Там опять подарки…
Директор (громко). Мария Афанасьевна, вас спрашивают, куда ушли ваши соседки.
Маша. Так я и говорю, на парад.
Директор. Какой парад? Где сейчас может быть парад?
Маша. Как где? В Америке!
Полицейский смотрит на директора. Директор безнадежно машет рукой, и они выходят.
Полицейский. Все, времени у меня больше нет. Ориентировку разослали, если кто-то увидит – сообщат.
Директор. Но я же отвечаю…
Полицейский. Значит, надо было следить получше, если отвечаете. Если они все такие, как эта бабка…
Директор. Нет, пропали как раз наиболее крепкие. Маразма ни у кого нет.
Полицейский. Значит, знали, что делали. Все. Будут сведения – дам знать.
Картина 6
Утром стариков будит шум - время первой электрички. Они, кряхтя и охая, с трудом поднимаются со скамеек и пытаются осмыслить, где находятся.
Сергей. Для тех, кто забыл, - мы в Вилаево.
Лида (сначала радуется, что понимает, где она, но потом обижается). Ты что, думаешь, мы из ума выжили?
Сергей. Не обижайся, Лидусь, сам не сразу вспомнил.
Павлик (пытается потянуться, но хватается за поясницу, потом за плечо, потом за колено, брызгает в горло). Где завтракать будем, командир?
Сергей. Да можно здесь же, только воды куплю. На воду еще хватит.
Лида. Хватит, напокупался. Давай лучше я куплю, а то тебя и на воде обсчитают.
Люся. Ах ты, змея!
Сергей (примирительно). Девочки, не ссорьтесь. Я и вправду посидел бы, спасибо, Лидуня. Вот деньги, сходи.
Лида возвращается с двумя бутылками воды, старики раскладывают остатки вчерашнего ужина и завтракают.
Аня (мечтательно). Вот я, ребята… И трудно, и кости все болят, и неизвестно, как доберемся… А все равно хорошо!
Павлик. Правда, я тоже думал. Свобода... дорога… Пусть сдохну на этой дороге, а все равно свобода.
Сергей (усмехается). И условия, приближенные к боевым.
Коля (затягивает дребезжащим голосом). Эх, дороги, пыль да туман…
Все подхватывают кто как может. Люди начинают оглядываться, и старики смущенно умолкают.
Павлик. Я после войны так себя чувствовал. Победа. Свобода. Потом как-то стухло все, скучно стало. А потом еще в Антарктиде тоже свобода была. Снег, полярная ночь, звезды и маленькая горстка людей. Вроде, и идти некуда, а вроде, свобода. Странно, да?
Все недоуменно оборачиваются к Павлику.
Люся. Где ты был?
Павлик. В Антарктиде. Ну, зимовал один раз.
Сергей. Погоди, как ты туда попал? Там же ученые только, наблюдения научные. На той Антарктиде диссертации защищают!
Павлик. Ну, дизелисты из ученых так себе, а я дизелистом был хорошим.
Сергей. А, понял.
Павлик. Вот там астму и получил. Да такую, что не только Антарктиду, но и дизеля бросить пришлось. А жаль, деньги я там заработал хорошие. Ну, а потом, конечно, деньги проели, работать не мог… Жена через год ушла, вот один с тех пор.
Нинуля. Какая подлость. Бросить близкого человека из-за денег…
Коля. Не ты первый, не ты последний.
Павлик. Да знаю, я ж ничего… просто рассказываю.
Аня. Дуры бабы. Счастья своего не знают.
Сергей. А кто знает свое счастье? Молодой думаешь – вот мое счастье, а счастье это гуляет по-черному, ищет приключений, потом к другому уходит. Этот другой – ее счастье. А ты, только дожив почти до девяноста лет, схоронив всех, кто рядом был, понимаешь, что то была глупость одна, что счастью твоему тоже под девяносто, вот оно, рядом, а поздно.
Старики молчат, думают о своем. Люся складывает руки на рукоятке палки, кладет на них подбородок, молча смотрит на Сергея. Сергей отводит глаза.
Нинуля. Ребята, я тут подумала… Давайте на базар сходим.
Все встряхиваются, начинают шевелиться.
Коля (ехидно). Милостыню просить не обязательно на базаре.
Нинуля. У меня кольцо обручальное, золотое. Продадим, на билеты хватит.
Лида и Аня (обнимают Нинулю). Молодец, Нинуля.
Люся. А ты ничего, я думала, только хныкать можешь.
Нинуля. Я на фронте была.
Люся. Мы тут все на фронте были.
Коля (к ближайшему прохожему). Скажите, где тут у вас рынок?
Прохожий. А это через две… нет, три улицы, во-он туда, а потом направо еще пару кварталов, возле тюрьмы. Лучше на пятерку садитесь, прямо туда довезет.
Павлик. Нет, я больше в автобус не хочу.
Аня. Да нет, лучше все-таки ехать. Идти-то вон сколько.
Сергей. Ладно, там видно будет. Пошли потихоньку.
Картина 7
Зарын, отделение полиции.
Подполковник. А по старикам что?
Полицейский. Товарищ подполковник, никто ничего не знает. На станциях семеро человек билеты никуда не брали.
Подполковник. Мог один кто-то прийти, не обязательно им было толпой ходить.
Полицейский. Проверял. Семь билетов тоже никто не брал. Все кассиры говорят, что старики часто в районы ездят, кто на рынок, кто к детям, так в этот день даже меньше обычного было. Где-то они в городе. Времени нет, товарищ подполковник! Тут, кроме этих стариков, сами знаете!
Подполковник. Вот еще, забота. Ладно, пошуруйте там… если время будет.
Рынок Вилаево.
На рынке Нинуля долго пытается продать кольцо. Рядом Павлик – для подстраховки полуслепой Нинули, остальные ждут у выхода. Желающие купить кольцо есть, но предлагают какую-то мелочь. Наконец, подходит молодой парень, рассматривает кольцо, достает из кармана купюру.
Парень. Годится?
Нинуля вглядывается в купюру, для надежности оглядывается на Павлика. Тот кивает, машет рукой, дескать, нормально, хватает.
Нинуля (парню). Годится.
Парень отдает ей деньги, забирает кольцо, лезет в карман и выгребает оттуда мелочь.
Парень. Держите, все равно девать некуда, а вам пригодится.
Нинуля (строго). Мы милостыни не просим.
Парень. А я и не даю. Говорю, лишние.
Нинуля (смущается). Ну, спасибо, сыночек.
Парень внимательно смотрит на Павлика. Тому жарко, он расстегнул свое пальто, и стали видны все его многочисленные награды.
Парень. А ордена продать не хотите? Я бы хорошо дал.
Павлик краснеет и делает свирепое лицо. Нинуля в испуге хватает его за руку.
Павлик. Сопляк! Это кровь наша!
Нинуля. Ну, тише, тише, пойдем.
Парень. Да я спросил только. Не хочешь – не надо. Подумаешь, кровь. Вон, на пяти столах эта кровь продается!
Павлик. Пошел отсюда! А то я за себя не отвечаю.
Парень хохочет и, продолжая смеяться, отходит.
За воротами рынка слышится какой-то шум, на рынке люди забегали, засуетились, но Нинуля с Павликом не обращают на это внимания. Они как раз проходят мимо тетки, которая продает горячую картошку в мундире. От кастрюли идет пар, и Нинуля, сглатывая слюну, останавливается рядом.
Нинуля. Павлуша, давай купим картошечки. Хоть горяченького поедим…
Павлик. А на билеты хватит?
Нинуля. Хватит! Он же еще дал.
Тетка. Берите, берите, горяченькая, дешево возьму!
Павлик (тоже не может отвести взгляд от кастрюли). Давай. По штуке на каждого – и хватит.
Нинуля. Семь штучек нам.
Тетка рукавицей, чтобы не обжечься, перекладывает картофелины в полиэтиленовый пакет, берет протянутую Нинулей мелочь, считает, хочет спрятать в карман, потом машет рукой и возвращает часть денег.
Тетка. Что ж, у меня совсем, что ли, совести нет? Кушайте.
Нинуля (сияя). Спасибо вам.
Павлик. Ну, спасибо! Хорошего тебе жениха!
Тетка. Да у меня две внучки уже.
Павлик (покладисто). Ну, тогда им женихов!
Тетка. Ладно, идите уж. Да скорее идите, а то там сейчас возле тюрьмы такое начнется…
Тетка с беспокойством оглядывается, видит, что рынок почти пуст, подхватывает свою кастрюлю и поспешно уходит.
Павлик. Идем скорее, там наши ждут.
Картина 8
Нинуля и Павлик слышат шум и крики с той стороны, где остались их попутчики. Они спешат к воротам и, подойдя к своим, застывают пораженные. Напротив базара, у тюрьмы, толпа народа кричит, плачет, что-то скандирует. Военные в форме, явно тюремная охрана, размахивая дубинками, пытаются оттеснить толпу. Из зарешеченных окон тюрьмы тоже кричат люди.
Коля. Да что же они делают?! Там же бабы!
Люся. Ну и ладно, у нас свои дела. Ну как, продали?
Нинуля. Продали, теперь на все хватит.
Аня. Да, мальчики, не связывайтесь. У нас времени нет.
Сергей. Ничего, еще чуть задержимся. Не нравится мне все это.
На новые крики старики реагируют по-разному. Женщины отступают назад, напуганные происходящим. Павлик переглядывается с Сергеем. Коля быстро идет к толпе и начинает пробираться в первые ряды, одновременно пытаясь выяснить, что тут происходит. Видя это, Сергей с Павликом тоже лезут в толпу. Женщины в полном отчаянии и страхе все же пробираются за ними.
Они слышат, как женщина из толпы, захлебываясь плачем, рассказывает Коле.
Женщина. Вчера у них тут двое каких-то сбежали, так они над всеми теперь издеваются! Свиданья запрещены, передачи запрещены, прогулки тоже запрещены! Эти-то тут при чем? Сами своих бандитов поймать не могут, вот и вымещают зло!
Коля. А кто у тебя-то там?
Женщина. Сын у меня! Мальчик совсем!
Коля. Что ж не смотрела за своим мальчиком?
Женщина. Да не бандит он! Гулял с парнями, кто-то киоск разбил, все откупились, а мой сидит! Год дали!
Люся. Ни за что не сажают.
Коля. Эге! Об этом я вам, кажется, уже когда-то рассказывал. Ну ладно же! С дубинками на баб… герои. Ну, что, повоюем, смертнички!
Коля добирается, наконец, до первых рядов, вылезает вперед. Вслед за ним выбираются остальные шестеро. Коля рвет воротник пальто, но сил у него совсем мало, одной рукой ворот не разорвать. Ему приходится снизить пафос и расстегнуть пуговицы. Звякают ордена, привлекая внимание охранников. Молодые, хмурые ребята в форме, с дубинками приостанавливают свое наступление на толпу. Увидев это, Аня быстро снимает пальтишко, расстегивает кофту. Ее ордена блестят на солнце. Вслед за ней Нинуля срывает пальто, запутавшись среди людей, роняет его на землю, на него кто-то наступает, пальто рвется, но Нинуля не обращает на это внимания. Рядом, тоже в одних парадных пиджаках, прикрывая собой толпу, стоят остальные старики.
Молоденький солдатик подбегает к старлею. Он чуть не плачет.
Солдатик. Товарищ старший лейтенант! Там старики впереди, ветераны! С орденами! Как мы их?!
Старлей. Прекратить истерику. Где ветераны? Откуда?
Срочник. Вон они, впереди всех стоят!
Старлей подбегает к шеренге стариков, недоуменно оглядывает их.
Старлей. А у вас кто здесь?
Аня. У нас здесь никого.
Коля. Но баб бить не дадим.
Старлей. Идите отсюда! Неровен час…
Сергей. Так лучше ты своих ребят отзови.
Старлей. Вы что, не понимаете, за кого вступаетесь? Там же бандиты! (показывает на тюрьму).
Сергей. Так ты ж не с ними воюешь, не с бандитами. С мамками их воюешь. Не стыдно тебе, сынок?
Коля. А насчет бандитов… Я, знаешь, тоже сидел. С тридцать девятого по сорок первый. А потом штрафбат. Вон, вишь (показывает на свои награды), кровью искупил – а что искупил, до сих пор не знаю.
За спинами стариков толпа пытается продвинуться вперед, их подталкивают в спины.
Сергей (обернувшись к толпе). Стоять! Всем стоять!
Команда почему-то производит впечатление, толпа останавливается. Старлей в сердцах плюет и куда-то убегает. Толпа волнуется, но вперед никто уже не лезет, старики стоят крепко.
Старлей (к командиру). Товарищ капитан! Мы не можем проводить операцию.
Капитан. Почему?
Старлей. Товарищ капитан, там откуда-то старики-ветераны пришли, в орденах, собой толпу прикрыли. Ребята отказываются… говорят, стариков бить не будем.
Капитан (свирепея). Отказываются?! А они знают, что такое невыполнение приказа?
Старлей. Так точно, знают. Только, товарищ капитан, я тоже отказываюсь. Готов понести любое наказание. Там старики и старухи, все в орденах, уходить отказываются. Не могу, товарищ капитан. И приказать не могу.
Капитан (несколько секунд с яростью смотрит на старлея, потом отводит глаза). Ладно, ждите пока. Отведи своих чуть дальше, но смотри, толпа не должна вперед двинуться.
Старлей. Толпа не двигается, эти старики их тоже вперед не пускают. Стеной стоят.
Капитан. Ладно. Выполнять (уходит).
Старлей (подбегает к своим). Отойти на десять шагов назад.
Солдаты переводят дух и с готовностью отходят. По толпе проходит облегченный вздох. Все примолкли, ждут. Какой-то мужчина пытается кричать и звать на штурм, но на него шикают: погоди, мол, что-то будет. Старики стоят. Сергей шарит по карманам, потом поворачивается к Коле.
Сергей (тихо). У тебя нитроглицерина не осталось?
Коля. Нет, валидол только. Серега, что? Плохо?
Сергей. Давай валидол, а то я все свои запасы подъел.
Коля (дает ему таблетки, с беспокойством). Серега, давай уйдем. Видишь, все уже спокойно…
Сергей. Да нет, они же только и ждут, чтобы мы ушли, сразу попрут снова, и те, и эти. Ничего, вот таблеточку пососу – отпустит.
На вышку поднимается какой-то человек.
Голоса в толпе. Начальник… начальник тюрьмы…
Начальник. Я прошу вас прекратить это безобразие. Все санкции с заключенных сняты. Разрешены прогулки и передачи. Плановые свидания – с завтрашнего дня. Все, расходитесь. Если через пять минут площадь не очистите, санкции будут применены в прежнем объеме.
Толпа радостно гудит, люди быстро расползаются.
Картина 9
Старики остаются одни. Они растерянно оглядываются. Аня плачет – сказывается нервное напряжение. Нинуля оседает на землю, ее подхватывают Павлик и Коля.
Нинуля. Ничего, ничего, я сама. В глазах темно стало, думала, совсем ослепла. Ничего. Пойдемте.
Старики уходят с площади, идут, не задумываясь, не зная куда, просто чтобы уйти подальше. Выходят на обочину шоссе и останавливаются: людей нет, домов нет, одни машины мчатся на скорости. Сергей бледнеет, стонет, хватается за сердце и тяжело падает на землю. Все бросаются к нему.
Все. Сережа! Что? Сердце? Где твои таблетки? Скорее!
Сергей (шепчет с трудом). Нет таблеток, кончились.
Лида. У меня валидол есть.
Сергей. Не помогает, я уже…
Нинуля. Надо срочно в больницу!
Люся (оглядывается). И нет никого…
Аня (растерянно). Что же делать?
Сергей (через силу). Все равно не успеть… до больницы… И так время потеряли с этими арестантами. Оставьте меня здесь, идите. Вы должны успеть…
Коля. Ну, ты даешь, командир. «Оставьте»! Ты что думаешь, ты на фронте? Фашисты кругом? Щас все сделаем!
Коля машет проезжающим машинам, пытаясь кого-нибудь остановить. Толпа стариков отпугивает проезжающих, никто не останавливается.
Коля (машет здоровой рукой, бормочет). Не-ет, командир, это тебе не фронт, кругом наши, сейчас мы тебя в больницу, будешь как новенький…
Машины пролетают мимо. Возле Сергея сидят Люся и Павлик. Нинуля, Лида и Аня встают рядом с Колей, тоже начинают махать. Никто не останавливается. Старики плачут и машут. Никто не останавливается. Наконец, Коля опускает руку и вытирает слезы.
Коля. Все. Нечего время терять. Сами понесем.
Лида. Как понесем? Кто ж сможет?
Коля. Как-нибудь понесем (примеривается, как бы поднять Сергея, но сил хватает только приподнять голову).
Нинуля. Не сможем… Ребята, а что, если волокушу?
Павлик. Правильно! Молодец, Нинулька. Что значит опыт!
Павлик снимает с себя куртку, Коля – пальто, они связывают рукава, получается полотно, на которое они все вместе перекатывают Сергея. Сергей стонет.
Нина только сейчас замечает, что на ней нет пальто, и вспоминает, как оно рвалось под ногами толпы. Она горестно вскрикивает.
Коля. Ничего, Нин, сейчас…
Нинуля (тихо). Коля… мое пальто там осталось, на площади… рваное…
Коля. Нинуль, ты не бойся, сейчас не замерзнешь, а как Серегу в больницу устроим, что-нибудь придумаем.
Нинуля (совсем тихо). Коля, у меня там в кармане деньги были… за кольцо.
Коля замирает. Сергей стонет.
Коля (шепотом). Потом. Не говори никому. Сейчас главное – Серега.
Старики тащат волокушу. Хрипят, меняются по двое-трое, тянут за полы пальто. Потом тянут уже все вместе. Плачут. Оглядываются в поисках людей. Людей нет, только мимо пролетают машины.
Люся. Вроде бы люди…
Павлик (останавливается, за ним останавливаются все). Точно, люди.
Впереди маячит молодая парочка – парень и девушка. Болтают, смеются.
Коля (задыхаясь). Ребята! Скажите, до больницы далеко? У нас тут видите, что… Плохо стало, сердце схватило, а никто не останавливается.
Парень (в растерянности смотрит на волокушу). Ну, вообще-то далеко… Не донести.
Девушка. Зачем нести? Надо «скорую» вызвать.
Парень (обрадованно). Правильно! Сейчас вызовем (достает мобильник, набирает номер). «Скорая»? Тут человеку плохо стало, сердце, срочно приезжайте. Это на шоссе, прямо напротив парка Победы (прячет телефон). Все, сказали, сейчас будет машина.
Коля. Спасибо, сынок. Вон как просто. Ничего мы не можем. Ничего у нас нет. А как просто. Мелочь. Алё – и все. Спасибо, детки. Вон как просто.
Девушка (испугана Колиной истерикой). Мы пойдем, ладно? Они теперь приедут.
Лида. Спасибо вам. Мы теперь сами.
Парень с девушкой уходят, несколько раз оглянувшись.
Аня. Все хорошо, Сережа. Видишь, все хорошо. Сейчас «скорая» приедет.
Слышится звук сирены, подъезжает «скорая», останавливается. Выскакивают врач, сестра, санитары. Видят Сергея.
Врач. Черт, не сказали, что старик. Мчались, как на пожар. Ладно, грузите.
Сергей. Коля…
Коля наклоняется к нему.
Сергей. Коля, ты за старшего… доведи их. Надо успеть.
Коля. Успеем, Серега. Выздоравливай.
Врач. Ну что, погрузили? Поехали. Черт, без толку, все равно не довезем.
Последней реплики врача старики не слышат. Они как стояли, так и падают прямо на пыльную обочину. Некоторое время просто молча сидят и смотрят вслед уехавшей «скорой». Глотают таблетки. Лида ложится на землю. Нинуля кашляет и пытается закутаться в парадный пиджак. Коля и Павлик развязывают рукава и разбирают «волокушу». Куртка и пальто теперь похожи только на старые тряпки, но они их все-таки надевают: холодно.
Люся. Ну, слава тебе, Господи. Теперь-то поправится.
Аня. Да, вовремя «скорая» приехала. А то бы и мы все вместе с Сережей.
Коля. На обратном пути заедем и заберем. (Лиде) А ты не лежи, простудишься.
Лида с трудом садится.
Павлик. Нам еще туда добраться надо. Времени уже почти нет, а сил так и совсем…
Нинуля втягивает голову в плечи и начинает тихо плакать. На нее смотрят с некоторым удивлением, но, в целом, довольно равнодушно. Нинуля плачет и кашляет. Коля смотрит на нее и крякает.
Коля (хмуро). Тут такие дела, братцы. С дорогой снова неладно.
Лида (пожимает плечами). Почему? Нам бы только отдохнуть, а то ноги не держат. Вот отдохнем, а там на станцию – и в Москву.
Нинуля закрывает лицо руками, задевает очки, снимает их и пытается протереть пыльными пальцами.
Коля. Да нет, не получится. Нинка, когда они с Павлушей с рынка вышли, деньги мне отдала, а я их, видно, в суматохе из кармана выронил. В общем, нет денег.
Нинуля во все глаза смотрит на Колю. Старики впадают в ступор. Первой опоминается Люся.
Люся (зорко приглядываясь к Коле и Нинуле). Сдается мне, врешь ты все. Не отдавала тебе Нинка денег. Не до того там было.
Коля (упрямо). Отдавала.
Люся. Точно не отдавала. Себе в карман сунула. Где деньги?! Потеряла, сука?
Лида. Дурища, сумка есть, а она деньги в карман сует.
Нинуля снова плачет, кашляет, пытаясь закутаться в пиджак, который уже не похож ни на что путное, только награды наполняют эту тряпку благородным блеском. Аня молча возится в пыли, пытается снять пальто, у нее не получается – руки не могут справиться с неудобной одеждой.
Аня (Лиде). Помоги.
Лида помогает Ане снять пальто. Аня расстегивает кофту. Снять ее оказывается легче, она справляется сама. Протягивает кофту Нинуле.
Аня. На, а то холодно. Околеешь еще по дороге, где мы твою подругу искать будем?
Нинуля. Аня, спасибо. Я никогда не забуду…
Аня (пытаясь снова надеть пальто - Лиде) Помоги.
Лида. Стала бы я ей отдавать. Раззява. Всех наповал.
Аня. А тебе какое дело? Это ее кольцо было. Оставьте ее все.
Люся (с ненавистью посмотрев на Нинулю, оборачивается к Коле). Рыцарь.
Павлик. Так что, все напрасно было? Не успеем?
Коля. Успеем. Должны успеть. Я Сереге обещал. Надо будет – пойду милостыню просить. Надо будет – пешком дойду. А ну, встали! Застудимся тут сидеть. Парень говорил, там парк, вот и пошли, на скамейке отдохнем.
Старики, болезненно охая, перекатываются сначала на четвереньки, потом, помогая друг другу, кое-как поднимаются на ноги. Теперь они ничем не отличаются от бомжей, только очень уставших бомжей. Плетутся в парк.
Павлик. Может, еще что-то продать можно?
Коля. А что у тебя есть?
Павлик пожимает плечами, лезет в карман и достает оттуда полиэтиленовый пакет с коричнево-белым месивом. Он с недоумением смотрит на пакет, потом вспоминает.
Павлик. Это картошка. Мы с Нинкой картошку вареную купили, в мундире, а когда все там началось, я ее в карман сунул. Раздавилась вся…
Лида (не сводя взгляд с месива). Это ничего, ее можно и так поесть, с кожурой.
Коля. И то ладно. Идемте, скамейку найдем, поделим.
Старики идут парком и выходят к Вечному огню. Останавливаются.
Нинуля (робко). А может, у огня посидим? Хоть погреемся.
Люся фыркает, Коля нерешительно мнется.
Аня. Правильно. И картошку разогреем, а то от холодного заворот кишок будет.
Старики пристроились на теплых каменных лучах звезды, в которой горит огонь. Они согрелись и теперь пытаются разогреть картошку. Это сложно: греть в пакете нельзя – расплавится, а без пакета – не в чем. Пристраивают пакет на луч поближе к огню, поворачивают его то одним боком, то другим, чтобы грелся равномерно. Пока все заняты картошкой, Коля думает о дороге.
Коля. Время, время уходит. Сегодня у нас какое?
Павлик. Сейчас подумаю. Вышли мы девятого. Ночевали один раз, значит, десятое.
Коля. А завтра одиннадцатое, она уезжает. Не успеем. Все зря. И Серега зря… и мы все.
Люся. Все, согрелась, можно есть.
Они начинают пальцами выгребать из пакета картофельную мякоть, подставляя ладони, чтобы не рассыпать крошки.
На маленькую площадь перед Вечным огнем выходит патруль – трое полицейских.
Первый полицейский. Это еще что за бомжатник?
Второй полицейский. Оскверняем…
Старики перестают есть и почти равнодушно смотрят на полицейских.
Первый полицейский. Встали (старики молча смотрят на него). Кому говорю, встали!
Зашевелились, заохали, наконец, поднялись.
Первый полицейский. Пошли. А то повадились на Вечном огне сосиски жарить.
Нинуля. Мы не жарим…
Люся (перебивает). У нас нет сосисок.
Первый полицейский. Плевать, чего там у вас нет. Совести у вас нет. Люди за вас кровь проливали. Вперед!
В последний момент Павлик успевает сунуть пакет с остатками картошки в карман.
Картина 10
В интернате. Директор стоит у постели майора.
Директор. Ну все, я договорилась, завтра вас переведут в хоспис.
Майор. Я понимаю… Но еще хоть денек… пожалуйста. Наших дождаться.
Директор. Так они все-таки намерены вернуться? Это у них прогулка?
Майор молчит.
Директор (подумав несколько секунд). Хорошо. Я готова позвонить и договориться, чтобы вашу отправку задержали на день. Но при одном условии.
Майор молча смотрит на директора, ждет.
Директор. Если вы мне сейчас скажете, куда и зачем они ушли.
Майор молча смотрит на директора. Директор не отводит взгляда, смотрит твердо. Майор отворачивается к стене, по щеке бежит слеза. Директор встает и выходит из комнаты.
Картина 11
Стариков приводят в отделение полиции.
Первый полицейский (дежурному). Принимай по описи. Опять у Вечного огня чего-то жрали.
Дежурный с сомнением смотрит на нарушителей, морщится.
Дежурный. Только не прислоняться ни к чему! Поняли? У нас Юрка этим Вечным огнем занимался, к нему отправлю. Ведите в двенадцатый (набирает внутренний номер). Юр, к тебе сейчас нарушителей ведут, у Вечного огня жрали, принимай.
В двенадцатом кабинете молодой парень Юрий в джинсах и свитере с брезгливой гримасой смотрит на стариков. Потом, видя, что те сейчас просто упадут замертво, пугается и подставляет стулья. Второй обитатель кабинета, Виктор, тоже в штатском, отодвигается подальше. Старики падают на стулья. Павлик лезет в карман, чтобы достать картофельную крошку. Сидя это сделать неудобно, поэтому он расстегивает пальто. Звякают награды. Юрий с удивлением смотрит на них.
Юрий. Ого!
Коля. У него меньше всех. Он у нас самый младший, его призвали только в сорок четвертом.
Коля расстегивает пальто. Вслед за ним начинают снимать верхнюю одежду остальные. Нинуля стягивает Анину кофту. Юрий во все глаза смотрит на это.
Виктор. Где столько наворовали?
Старики зашевелились, задвигались.
Коля. Ты, сопляк! Твоей мамки еще на свете не было, когда мы эти ордена…
Юрий. Погоди, дед. Не, Витька, вроде, их награды. А скажите вы мне, дедушки, бабушки, не были ли вы сегодня у тюрьмы?
Старики переглядываются, не зная, как ответить, чтобы не разозлить полицейских.
Коля (хмуро). Ну, были.
Юрий (с восторгом). Витька, это они! Те самые, о которых информация прошла! Откуда вы взялись? Вы ж не наши, не местные?
Коля. Это правда. Не местные.
За окнами смеркается. Разомлевшие старики доедают обед, принесенный им из столовой. Едят молча, наслаждаясь сытостью и теплом. В кабинет то и дело кто-нибудь с любопытством заглядывает, рассматривают стариков, качают головами, уходят.
В коридоре парень останавливает Юрия.
Парень. Слушай, ты бы все-таки проверил этих ребят. Могли и наврать.
Юрий (задумывается). Вообще-то правильно. Влад, будь другом, посмотри ориентировки, их же не могут не искать, а я пока в больницу позвоню, узнаю, что они там про своего командира говорили. От тебя позвоню, ладно? (Заходит в кабинет, набирает номер). Приемное? Капитан Лавров беспокоит, Центральный райотдел. Сегодня ваши подбирали старика на шоссе? С сердечным приступом. Подбирали? Понятно… Спасибо.
В кабинет заходит Влад.
Влад. Есть вчерашняя ориентировка. Семеро сбежали из Зарынского интерната.
Юрий. И у меня есть. Старика подобрали, но до больницы не довезли, умер по дороге, обширный инфаркт.
Влад. Гляди ты, не соврали. Ну, старики… Странно, что только один дуба дал, они там все вот-вот окочурятся. Так что, сообщаем в этот Зарын?
Юрий. Погоди, Владик. Им очень в Москву надо. Пусть съездят, а?
Юрий и Виктор в соседнем кабинете разговаривает с сослуживцем.
Юрий. Я не прошу много. Я предлагаю просто скинуться, кто сколько может. Не можешь много – не надо, дай хоть что-то.
Сослуживец. Чего это я должен каким-то старым пердунам деньги свои отдавать! Да кто они мне – папы-мамы? Так у меня свои есть, и папа, и мама, я лучше эти деньги им отдам.
Юрий. Твои папа и мама при тебе, в тепле и сытости. А у них никого нет. И в Москву им надо попасть не позже завтрашнего утра. А кто они такие, сам знаешь. Они сегодня город от большой крови спасли.
Сослуживец. Плевал я на эту кровь! Нашли, кого защищать. Мы эту сволоту ловим, а они добренькие, вступаются.
Юрий. Врешь. Они не за бандитов вступались. Короче, давай деньги.
Сослуживец. Где я тебе деньги возьму? До получки еще неделя!
Виктор. А ты давай те, которые тебе сегодня Маринка-путана принесла.
Сослуживец. Сволочь!
Виктор смеется и выходит из кабинета.
Юрий. Давай.
Сослуживец (вытаскивает несколько мелких купюр, швыряет на стол). Пусть подавятся эти бомжи.
Юрий собирает деньги, выходит, закрывает за собой дверь и заходит в следующий кабинет.
Юрий. Ребята, разговор есть.
Старики в кабинете засыпают на своих стульях. Чтобы не упасть, прижимаются друг к другу - опираются. В кабинет входит Виктор, за ним - Юрий.
Виктор. Ну что, отогрелись? Поели?
Старики (просыпаясь, вразнобой). Отогрелись. Спасибо.
Аня. Только… нам бы, если можно, нитроглицеринчику… а денег нет.
Виктор (ошалело глядя на Юру). Это в каком смысле? Взрывчатку им, что ли?
Юрий. Идиот, это лекарство от сердца.
Аня. Да, а то валидол что-то плохо помогает.
Юрий. Сейчас сделаем. Вы вот что… переночуете у нас в обезьяннике…
Коля. Где?!
Юрий. Ну, в КПЗ, больше негде. Первая электричка на Москву – в шесть пятьдесят. Вот деньги на билеты, здесь хватит. Ребята собрали.
Нинуля рыдает в голос. Лида обнимает Аню, обе плачут. Люся прижимает ладонь ко рту, из глаз бегут слезы. Павлик отворачивается.
Коля. Спасибо вам, сынки. Спасибо. Есть люди. Теперь доедем. Теперь все будет хорошо (оборачивается к своим, с торжеством). Слышите, гвардия? Какие у нас дети! Теперь все будет хорошо.
Виктор резко отворачивается и начинает перекладывать на столе какие-то бумаги. Юрий неловко мнется.
Юрий. Пойдемте, что ли? Устрою вас. Утром дежурный разбудит.
Старики устраиваются в КПЗ. Им пытаются создать подобие уюта, приносят матрасы, одеяла, даже занавешивают решетку. Они кое-как устраиваются на ночлег. Затихают.
Павлик. Простите меня.
Какое-то время все молчат.
Нинуля. За что тебя простить, Павлуша?
Павлик. Я бы ни за что не сказал. Но когда с Сережей так, и вообще, как мы все…
Лида. Да что такое?
Павлик. Ну, в общем, не ветеран я.
Молчание.
Коля. А кто же ты тогда?
Павлик. Просто так, человек. Не воевал я.
Коля. Та-ак. А медали чьи?
Павлик. Не знаю. Внучка принесла. Она, когда на Север уезжала, хотела меня в доме престарелых оставить, а потом ей сказали, что в интернате для ветеранов лучше. И кормят лучше, и лечат, и вообще… Отношение другое. Она кому-то там заплатила, мне документы сделали… Простите меня.
Коля. А что ж ты во время войны делал, если не воевал?
Павлик. В эвакуации был. Мне внучка наказала никому никогда не говорить, я бы и не сказал, но после того, как мы с вами вот так, такую дорогу… и Сережа… и всем так плохо… ну не смог я.
Люся. Паскуда ты. Гнилая паскуда. Выступал, детям чего-то рассказывал. Чего рассказывал-то? Из книжек? Чужие подвиги себе присвоил?
Лида. Эх ты, гнида. А я-то еще себя неловко чувствовала: всего лишь певица. А нас, между прочим, не хуже, чем других, обстреливали. И машину нашу разбомбило.
Коля. Погоди, Лидок, не о тебе речь. Ты у нас заслуженная, мы-то знаем.
Аня. А я уж теперь и не знаю. Может, вы тут все кому-нибудь заплатили?
Люся. Ты что, думаешь, одна тут героиня? Это мы тебя не знаем! Сапер! Так это ты рассказывала, что сапер. А свидетелей-то нет.
Аня. Я тебе могу хоть сейчас образцы мин назвать, хоть немецких, хоть наших.
Люся. Нужны мне твои мины!
Коля. Цыц, бабы.
Люся. А ты молчи. Тоже, может, в эвакуации воевал?
Лида. Действительно.
Коля. Молчать, говорю.
Некоторое время в обезьяннике тихо.
Коля. Ладно. В конце концов, у нас действительно лучше. Ну что толку было бы, если бы он подох где-нибудь со своей астмой? У нас хоть выжил.
Аня. Какой ты добрый! А то, что он медали чужие носит – это как? Мы свои награды кровью своей полили. Я после войны еще два года по госпиталям валялась.
Люся. И моя спина – оттуда. «Связь любой ценой» - вот я эту цену и заплатила. Нинка вон из-за ранения детей не имела – это как?
Коля. Знаешь, Акимовна, ты, конечно, права. У меня сначала тоже, знаешь, сердце зашлось: к нашей крови примазывается.
Лида. Вот правильно, примазывается.
Коля. Погоди, я о другом. Так вот, медали медалями, а ведь сегодня мы все вместе у той тюрьмы стояли. Было?
Все молчат.
Коля. Было. И Павлуха рядом стоял. Не струсил. И Серегу тащил, на своей куртке, между прочим. Задыхался, брызгал себе эту дрянь, а ведь не отказался, тащил. И теперь… Мог ведь не рассказывать. Мог?
Молчание.
Коля. Нет, вы мне скажите – мог?
Нинуля. Мог.
Коля. Вот. Мог – да не смог. Так что я лично на него не в обиде.
Нинуля. Я тоже не в обиде. Павлуша, я понимаю, жить-то надо… И внучка тебя, наверное, любила, заботилась.
Коля. Так что, Павлуха, закрыли тему.
Павлик. Спасибо вам. Коля, Нинуля, спасибо.
Лида. А что ж только Коля и Нинуля? Всем уж говори. Все не в обиде. Сначала только… больно уж неожиданно.
Аня. Да ладно уж, воевал – не воевал. Сейчас-то уже что…
Павлик (чуть не плачет). Спасибо вам.
Коля. А медали все-таки сними. Не годится. Значки оставь, кто не знает, не разберет, а медали сними.
Павлик. Обязательно.
Люся. Все? Поговорили? Хоть теперь поспать дадите?
Коля. Все. Спать.
Картина 12
Старики идут по Москве. Никаких достопримечательностей, идут городом со станции, но на лицах – восторг. Зачарованно оглядываются. То один, то другой восхищенно повторяет: «Москва!» Наконец, эйфория проходит, они останавливаются.
Люся (она согнулась еще больше, кажется, если бы не палка, - опрокинулась бы вниз лицом). Ну ладно, приехали. Дальше-то куда? Доставай свой адрес.
Нинуля (суетливо лезет в сумочку, достает записную книжку, близко подносит к глазам, листает странички). Вот (протягивает раскрытую книжку Люсе).
Люся (сердито). Чего мне суешь? Я, что ли, знаю, где это?
Павлик. Сейчас узнаем.
Павлик берет книжку, пытается разобрать адрес, но не может, поэтому просто протягивает книжку первому встречному.
Павлик. Скажите, как нам добраться вот сюда?
Встречный. Не знаю, я не местный.
Павлик подступает к другому, но тот только машет рукой и пробегает мимо. Третий качает головой и разводит руками. Только четвертый останавливается и начинает разглядывать книжечку.
Прохожий. А, это недалеко. На метро всего один перегон – и на месте.
Старики переглядываются.
Аня. А без метро как-то можно?
Прохожий. Без метро… Тогда вам двумя маршрутками надо. Я как раз на остановку, идемте, покажу.
Старики (наперебой). Спасибо.
Картина 13
Вилаево, Центральный райотдел.
Виктор говорит по телефону, Юрий рядом, слушает.
Виктор. Алло, это Зарын? Севастьянов, Вилаево. Привет, тезка. По поводу вашей ориентировки информация. Ну как какой? Про стариков запрашивали? От девятого числа. Семеро пропавших стариков из интерната... О, вспомнили (перемигивается с Юрием). Ну что, нашли мы ваших беглых арестантов. А то в интернате не арестанты! Ладно, не пыли. Нет, обеспечить доставку не могу. Да не спеши ты. Они у вас народ самостоятельный, так что завтра ждите назад, сами приедут. Да нет их у нас, вчера были! В Москве они. Зачем-зачем, значит, надо. Не собираются они ни на кого жаловаться! Они по другому вопросу (морщит лоб, пытаясь понять знаки, которые делает Юрий, кивает). В общем, поехали на встречу с боевой подругой, та из Америки приехала, всего на пару дней. Тезка, а ты подумай и скажи честно, их бы отпустили? То-то. Кстати, один тут в больнице умер, инфаркт, так что скажи им, пусть заберут. Ладно, в общем, все, об остальных не волнуйтесь, ждите. Да? Хм… ну, тем более. Пока. (Вешает трубку, Юрию). Говорит, особо никто и не волнуется. Все одинокие, родных нет.
Юрий. А больше-то кому волноваться? Не интернату же…
Виктор. Кстати, хотел спросить. Почему ты не сказал им, что их старик умер?
Юрий пожимает плечами.
Юрий. А ты почему не сказал?
Виктор пожимает плечами.
Москва, стандартная высотка.
Толпа стариков тихо поднимается по лестнице. Им тяжело одолевать ступеньки, они останавливаются после каждого пролета, но в лифт не садятся: боязно.
Нинуля идет впереди, кашляет и что-то шепчет.
Нинуля. Господи, сделай так, чтобы Зоенька еще не уехала. Пусть уж остальное будет как будет, но только чтобы она еще не уехала. Только застать ее, Господи.
Лида позади нее хрипло считает квартиры.
Лида. Сорок четыре, сорок пять, сорок шесть… Нин, здесь?
Нинуля. Здесь (останавливается в нерешительности). Я звоню?
Коля (отодвигает Лиду, становится рядом с Нинулей). Звони.
Нинуля звонит в дверь. За дверью голоса, шаги. Открывает девочка лет десяти, удивленно смотрит на столпившихся стариков.
Девочка. Вам кого?
Коля. Скажите, а Зоя здесь?
Нинуля. Зоя Николаевна… она у вас? Еще не уехала?
Девочка (оборачивается). Тетя Зоя, это к вам!
Из комнаты выходит интересная, ухоженная пожилая женщина. Нинуля подается вперед, стараясь рассмотреть женщину.
Нинуля. Это кто? Это ты? Это Зоенька? Или нет? Не вижу…
Зоенька. Вы ко мне? Что-то я вас не узнаю…
Нинуля. Спасибо, Господи! Зоенька!
Женщина удивленно переводит взгляд с одной фигуры на другую.
Нинуля. Зоенька… ты меня не узнаешь?
Зоенька (всматривается в черты лица). Не может быть… Нинуля?
Женщины одновременно бросаются друг к другу, обнимаются.
Картина 14
В интернате.
Петя теребит майора за плечо.
Петя. Майор, ты что? Слышь? Ваня, ты брось! Наши вот-вот вернутся! Ваня! Сестра! Сестра!
На крики Пети подтягиваются старики, заглядывают в дверь. Неспешно приходит медсестра, смотрит на неподвижного майора, оттягивает веко, трогает пульс.
Медсестра. Все. Не дождался отправки (накрывает его с головой одеялом). Выходите из палаты, сейчас прибирать будем (уходит).
Петя, всхлипывая, выходит из комнаты.
Петя. Что ж ты, Ваня? Скоро наши вернутся… Не дождался. Зря все. Напрасно все.
Из палаты на простыне выносят закутанную фигуру.
Картина 15
Комната в московской квартире. Старики сидят на диване, креслах, стульях. Зоенька и Нинуля сидят обнявшись.
Заходит молодая женщина - Лиля.
Лиля. Тетя Зоя, вам через два часа ехать.
Зоенька. Спасибо, Лилечка, хорошо, мы успеем.
Лиля. Я вам чай сделала, с пирогом. Поешьте (приносит чай).
Старики. Спасибо, спасибо, дочка.
Зоенька. Боже мой, что же это за город – Зарын? Никогда не слышала.
Старики пожимают плечами.
Люся. А это рынок большой был почти за городом. Так торговцы, кто похитрее, стали за этим рынком себе дома ставить – земля пустая, бросовая, а к торговле близко. Говорили – «за рынком». Так город и поставили, за рынком. А потом стали коротко говорить: Зарын и Зарын.
Лида. Ишь, чего знает.
Нинуля. Ты не сердись, что я не сказала, что в интернате живу.
Зоенька. Тогда я тоже признаюсь. Я ведь тоже в таком… доме престарелых.
Общее «ах!».
Нинуля (пораженно). Как?! И ты?
Зоенька. Меня Валерик устроил. Они работают много, со мной быть некому, а там уход, врачи все время, а у меня сосуды и сердце, да еще онкологическая операция была. Только стыдно было Валюше говорить, вроде бы, при детях, а в доме престарелых. Нет, там очень хорошо, Валерик работает и платит, чтобы меня там содержать. Прости меня.
Женщины снова обнимаются. Остальные подавлены, они не ожидали такого окончания своих мытарств.
Коля. Так что, зря мы к вам? Ничего вы не можете?
Зоенька. Нет-нет, я обязательно!.. Сразу, как только приеду, скажу Валерику, он тут же все узнает! Я обещаю вам. А если союз ветеранов не сможет помочь, я знаю одну благотворительную организацию, они точно что-то смогут сделать.
Аня. Нам скорее надо.
Зоенька. Сразу. Вот просто сразу.
Нинуля. Все. Я Зоеньку с двенадцати лет знаю. Если сказала, что сделает, - сделает.
Коля (облегченно). Успели.
Зоенька. Мы с вами прямо одинаково… Я ведь тоже тайком сбежала! Валерик не разрешал мне лететь, боялся, что перелета не выдержу. А я деньги копила, на билет! А тут что-то совсем мне плохо стало, я и подумала: если сейчас не выберусь, уже никогда не смогу. Так и умру, на могилах не побывав, на Москву не поглядев. Деньги уже собрала, ну и сбежала! Только когда прилетела, Валерику позвонила. Ух, он ругался! (Зоенька смеется). Но ничего, потом успокоился, уладил там… в нашем интернате, а то они такой шум сразу подняли.
Павлик. Наши, наверное, тоже подняли.
Лида. Ничего, скоро вернемся.
Зоенька. Да, ребята, я вам деньги оставлю, какие есть.
Нинуля. Да что ты! Тебе же нужно, у тебя такая дорога!
Зоенька. Ничего мне не нужно. Меня Валерик встретит. Я вам доллары оставлю и рубли, какие есть, только на такси отложим.
Зоенька достает кошелек, вытряхивает его содержимое на диван и начинает считать доллары.
Зоенька. Двадцать… и десять… и десять… о, еще двадцать…пять… пять… один, два, три… Семьдесят три доллара. Держите. Рубли в аэропорту отдам, после такси.
Нинуля. Ты же совсем без денег остаешься!
Зоенька. А что мне надо? В самолете покормят, а на телефон на всякий случай у меня квотерами доллара три наберется.
Коля. Чем наберется?
Зоенька. Квотерами. Это четверть доллара, самая нужная монета, на все случаи жизни. Так что ничего мне больше не надо. Лилечка! Вызови, пожалуйста, еще одну машину, мы в одну не поместимся. Эх, ребята… Нинуля, страшно мне за тебя. Одна ты совсем! (к старикам) Берегите ее.
Павлик. Она не одна. Она с нами. А если согласится, так и семья будет. Вот, давно я хотел... Нин, перед подругой твоей… правда, выходи за меня? Будем вместе.
Старики веселятся. Нинуля краснеет и машет на Павлика.
Лида. И где же ты, жених, с молодой женой жить собрался?
Павлик. А что? Распишемся, попросим семейную комнату, будем и с вами, и так… семьей.
Зоенька. Нинуля, соглашайся. Видно, что человек приличный, вы уже пуд соли вместе съели. И мне спокойнее.
Нинуля. Я подумаю.
Люся. Еще думать будет. Вот можете смеяться, а как Сережу из больницы заберем, я ему сама предложение сделаю. Сережа и сам бы хотел, я знаю, только неудобно ему. А мне удобно. Помните, он про счастье говорил? Это он про меня. Будет у нас счастье, будет, хоть и под девяносто.
Коля. Молодец, Акимовна. Ты молодец. Уважаю. И за Серегу буду рад. Эх, вот заберем Серегу…
Лиля. Тетя Зоя, машины подъехали. Пора.
Зоенька. Идем, идем, Лилечка. Ты меня не провожай, у меня много провожатых, как раз на две машины. Спасибо тебе за приют. Пойдемте, дорогие, пойдемте.
Все выходят в коридор. Зоенька везет чемодан, который у нее галантно перехватывают Коля и Павлик.
Зоенька. Подождите, я сейчас (открывает чемодан, достает плащ, надевает, а теплую куртку протягивает Нинуле). Нинуля, это тебе, а то ты в своем пиджачке замерзнешь.
Нинуля (ахает, ощупывает куртку). Зачем? Свою куртку!
Зоенька. Это я здесь купила, тоже не по сезону приехала, в плаще, а тут холодно. Вот пошли с Валюшкой и купили. А теперь мне не нужно, из машины сразу в аэропорт, а там-то у меня есть.
Нинуля. Не возьму!
Коля. Бери, Нинка, нам еще обратно ехать.
Нинуля надевает куртку. Она великовата, но все одобрительно шумят.
Зоенька. Все. Сели на дорожку.
Все присаживаются кто куда, Нинуля – даже на большой Зоенькин чемодан.
В аэропорту Зоенька обнимает Нинулю, плачет.
Зоенька. Вот, оказывается, для чего я прилетала. Тебя перед смертью повидать.
Нинуля. Ну что ты говоришь! Ты такая красивая, молодая, лучше нас всех выглядишь. А теперь, если связь наладится, может, еще прилетишь.
Зоенька. Нет, больше не прилечу. Это был последний раз. Но я звонить буду. Какой у вас телефон?
Нинуля пожимает плечами, оглядывается на спутников. Те тоже растеряны: телефона никто не знает.
Зоенька. А, впрочем, не нужно: город Зарын, интернат для ветеранов Великой Отечественной. Валерик узнает. Я позвоню.
Коля. Только обязательно сразу найдите этот совет ветеранов.
Зоенька. Конечно. Сразу. Я помню. Прощайте, мои дорогие. Прощай, подружка.
Старики смотрят, как Зоенька проходит регистрацию и скрывается в зале ожидания. Все выходят на улицу и останавливаются среди снующих людей. Их задевают, извиняются или не извиняются. Они не замечают, они совершенно счастливы.
Коля. Мы успели. Мы все сделали. Теперь спасут нашего майора. Вот заберем Серегу – и домой.
Лида. Все ждут, небось, интересно.
Аня. И мы эти дни все-таки пожили. Как раньше.
Коля. В условиях, приближенных к боевым.
Люся. Да уж. Вот заберем командира, и полным составом домой.
В зале ожидания суматоха, бегут врачи «скорой», мечутся работники аэропорта.
Голоса. Там какая-то бабка… американка.
-Нет, она наша, эмигрантка…
-Старая, а туда же, лететь ей надо было…
-Так что, есть надежда?
-Какая надежда, практически сразу…
-Чтобы скандала не было…
-Да нет, какой там скандал, старая была…
На носилках проносят тело, накрытое простыней.
Счастливые старики стоят среди торопящихся людей.