(Выходит в помятом вечернем костюме, в петлице болтается цветок. Волосы всклокочены, на голове полотенце в качестве примочки. Голову держит неестественно прямо.)
- Я уже проснулся? Или это всё ещё вчера? (Ощупывает себя.) В чём это я? Ткань гладкая, плотная. Пуговицы… Пальто, что ли? (Доходит до воротника.) Жёсткая фиксация… О Господи, это же мой вечерний костюм. А ботинки? (Шевелит ногами, не опуская головы.) Нет, ботинки здесь. Значит, прошёл не останавливаясь… Так, это потом. Есть тут кто живой? (Хлопает рукой рядом с собой.) Мда, никого нет. Ну и Слава Богу, а то не знаешь, чего ждать после этого на третий день.
Я, кажется, дома. (Всматривается.) Да, мебель моя. Кстати, а где брюки? (Не наклоняя головы, щупает.) Тоже на мне. (Задумывается.) Принесли меня или я сам пришел? Так, все по порядку. Утром была репетиция. Генеральная. «Ромео и Джульетта». Я Джуль… тьфу, я Ромео. Помреж орал на меня, что у меня не идет сцена. Ну та. Под балконом в саду Капулетти.
Играет (передразнивая).
(Голосом Джульетты). Кто показал тебе сюда дорогу?
(Голосом Ромео). Её нашла любовь. Я не моряк.
(Морщится. Своим голосом.) О, чёрт! Голова сейчас лопнет.
(Голосом Ромео.) Но если б ты была на крае света,
Не медля мига, я бы, не страшась,
Пустился в море за таким товаром.
(Повторяет.) Вот именно. За таким товаром. Лежалым, между прочим. И уже лет двадцать. Я не маг, в конце концов. Я актёр… Не хочется женщин обижать, но наш помреж – примерный семьянин и слабый человек. Переспал – пообещал. Но зачем же Джульетту Нинель Карповне обещать? Ей же впору только Кормилицу играть или отца Лоренцо, да и то если сбросит килограммов пятьдесят… Мда…Вот как прикажете такую сцену играть?
(Голосом Ромео.) Ах, если бы глаза её на деле
Переместились на небесный свод!
(Своим голосом.) Чего им перемещаться, если они у неё и так навыкате?.. (С горечью.) Ну всё вчера не заладилось! (Икает, с оживлением.) Ну вот и изжога!.. А как такое ей говорить?
(Голосом Ромео.) О милая! О жизнь моя! О радость!
Стоит, сама не зная, кто она.
Губами шевелит, но слов не слышно.
Пустое, существует взглядов речь!
(Своим голосом.) Речь-то существует – но Нинель Карповна так на меня в коридоре дыхнула, что моя аура до конца второго акта была пробита навылет.
В общем, помреж орёт… А кстати, всплывает фрагмент вчерашнего банкета. Зачем я так громко ржал в микрофон? Щекотали, что ли? Блин. Ничё не помню… Так, о чём это я? Ах да, репетиция. Помреж орёт, осветители глаза прячут: как же, актёр не в форме… Ну я и прибегнул к испытанному средству: вспомнил тут одну… в синенькой юбочке. Секси… (Радостно.) Все пошло! Как по маслу! Мне даже аплодировали… Блин, зачем я вчера по столу ходил? (Медленно, как бы вспоминая.) Лица какие-то испуганные помню. В их лицах читалась укоризна… А у кого я на коленях сидел и горчицей кормил?.. Опять фрагмент…
(Возвышенно, патетически.) А то помню – играл я Гамлета. Но, так сказать, местного масштаба. На сцене завода резиновых изделий. Сути искусства это не меняет. Самое трудное было убить этого мерзавца за ковром … этого, как бишь его… Полония!
(Делает движение, как будто обнажая шпагу.)
(Голосом Гамлета.) Что? Крыса?
(Пронзает ковёр.)
Ставлю золотой. – мертва!
(Своим голосом, буднично.) Мы пили потом с «покойничком» неделю – и каждый раз проходили эту сцену заново, чтобы я его чем-нибудь ткнул, пока его жена не предъявила ему счёт за продырявленные простыни…
А Королева? Играла мою мать, а сама безбожно ревновала к Офелии. Мерзко выпячивала губы за кулисами и шипела: «Или я – или она!» А в сцене второй, ну помните:
(Голосом матери.) Пусть мать тебя не тщетно просит, Гамлет;
Останься здесь, не езди в Виттенберг. –
так ущипнула, старая ведьма, что я не сказал, а проорал от бешеного желания выкусить ей ключицу:
Сударыня, я вам во всем послушен.
Поэтому когда Король тупо произнес:
Вот любящий и милый нам ответ…» -
в зале подумали, что у нас капустник и долго аплодировали.
…Боже мой, боже мой, из какого сора порой растут цветы! Из какой грязи черпаем мы крупицы вдохновения! Кто поймет? Кто оценит? А девушек все меньше… Хотя пока хватает. Ну вот, опять фрагмент вчерашнего банкета… Я произношу прощальную речь над поросёнком под хреном и поднимаю всех для минуты молчания!.. Может, повеситься?.. Сколько раз я говорил себе: «Миша, играй зайчиков. В крайнем случае, Деда Мороза. Ответственности никакой. Только за мешок с подарками и за Снегурочку. Чтобы не украли…» Кстати, о зайчиках. (Сладострастно, прищуривая глаза.) Зайчики тоже разные бывают. Помню одного. Вернее, одну. Очень даже ничего… (Рисует в воздухе контуры аппетитной женской фигуры.) Гм… гм…гм…
(Мечтательно.) Вообще любовь – великая вещь! Особенно к партнёрше. Тогда завихриваешь всё! Здесь главное – не спихнуть коллег в оркестровую яму… Боже, кому я вчера жал колено через скатерть? До сих пор рука болит. И ведь не убирал колено, подлец! Черт, кто это был? Колено было упитанное и само ложилось в ладонь. Господи, сколько же я выпил? Сволочи, может быть, водка была палёная? Ну бог с ним, с коленом. Колено получило удовольствие и ладно!
Так вот, о любви. Помню, я – Молчалин, она – Софья! Но я такой Молчалин, что все не понимают, зачем Чацкий вообще на фиг нужен? Со своим занудством.
(Передразнивает.) А судьи кто? За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима!..
Мы играли такую любовь, что этот солдафон Скалозуб, этот ходячий мешок с костями смотрелся выигрышнее, чем этот ботаник Чацкий!.. Бросил девушку, потом примчался, потом терзался, потом рехнулся… Фамусов – вот кто мешал нашей любви. Мы чуть не убили его в последней сцене… (Хохочет.) Чуть классика не переделали. Я, Миша, чуть классика не (издает лопающийся звук) пс-с-с! Боже мой, на господина Грибоедова замахнулся! (Успокаивается. Вытирает слёзы смеха). Да… Мы потом с Соней… ну не с Соней, но я, пардон, имён пассий не раскрываю… Мы потом с Соней две недели как в бреду. Как в бреду… А кто всё-таки меня вчера бил? Всё-таки меня били, кажется. И, кажется, я плакал. (Трёт бок.) Скоты! Я не спал перед спектаклем ночь, я дарил людям радость, а меня били… (Внезапно с гордостью.) Значит, я был в ударе! Не вышел из роли! Жаль, что я их всех не отравил.
(Голосом Гамлета.) Если ты мужчина,
Дай кубок мне; оставь; дай, я хочу.
(Оживлённо.) Кстати, в этом доме есть что-нибудь выпить?.. (Обречённо.) Нет, не встать… Или встать?.. (наклоняется, как бы вставая, возвращается в прежнее положение). Нет, пока глухо… (Раздумывает.) Буфет… Вот вечное зло для актёра. Вот где корень «быть или не быть?» Если бы они так радостно не наливали, а мы бы не любили так выпендриваться… (Плачуще.) Но кто мне скажет, как может актёр жить без поклонников? Когда кругом одна зависть? Одна чёрная зависть. И розыгрыши! Вы знаете, что такое актёрские розыгрыши? В череп Йорика они вставили батарейку Дюраселл. И когда я сказал (берёт воображаемый череп):
(Голосом Гамлета.) Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио; человек бесконечно остроумный, чудеснейший выдумщик… -
раздалось омерзительнейшее щелканье , а из носовой дырки Йорика вырвался сноп пламени. Все подумали, что это новое прочтение классика и бурно аплодировали…
А когда я играл умирающего партизана и мне перед носом поставили такое, что я, лежащий на сцене спиной к зрителям, десять минут содрогался от смеха? А все думали – от конвульсий. И мне даже устроили овацию. А один сердобольный зритель всё время патетически взывал: «Добейте уж, чего там!» …Кстати (после паузы), какой девушке я вчера показывал, как тушу спичку о собственный язык?.. Может, я ещё вставал на мостик и доставал языком до носа? (Философски.) Всё может быть, всё может быть… Но тогда это должен был быть достойный объект. Почему же он не со мной? (Хлопает рукой рядом.) …Нет, скорей всего, я просто был пьян. В зюзю. И опять показывал танец с саблями? (Трогает челюсть и щёлкает зубами.) Возможно… Почему-то все думают, что с женщинами мы только спим… А мы, между прочим, их наблюдаем… То есть сначала, конечно, спим, а потом наблюдаем. Тьфу, одновременно спим и наблюдаем. Нет, что это я? В общем, ещё неизвестно, кто за кем наблюдает… Браво, я, кажется, сказал спич! Надо записать. (Шарит вокруг, не меняя положения головы и шеи, в поисках бумаги, потом безнадёжно машет рукой. Игриво.) От этих опытов иногда рождаются дети. Привет, папа! А впрочем , великая Раневская была права, когда сказала о нашем брате: «Перпетуум кобеле!»
И ещё! Все почему-то думают, что мы не думаем ни о ком, кроме себя. Чушь! Мы тоже люди. И думаем о еде! А они считают, что если ты один раз сыграл Красную Шапочку и навсегда обессмертил имя режиссёра и сценариста, то есть тебе уже не хочется никогда. Пожизненно… Помню, ставили мы сцену из «Золотого ключика». Ну когда кот Базилио и лиса Алиса жрут в трактире, а косточки бросают в кувшин на голову деревянному мальчику. Мальчиком был я. Перед этим я три дня не ел. Просто ситуация была такая, что Оля уже ушла, Света не пришла, Катя не может, а к Люсе муж приехал… В принципе, есть уже не хотелось. Но иногда безумно раздражал этот урчащий холодильник с засохшей корочкой хлеба и прошлогодним майонезом… (Укоризненно.) Девушки, ну неужели выбросить некому?.. Так вот, в кувшине сидел я и с аппетитом грыз косточки. В результате получил выговор за истребление театрального реквизита… Кстати, с кем я вчера фотографировался в парилке вот в этом самом костюме?..
Так, о чём это я? Ах да, о детях… Все думают, что мы о них не думаем. А мы думаем о них даже тогда, когда они думают, что мы не думаем. Потому что мы тоже хотим полноценной старости – с внуками и теплой клизмой… Мой последний сын, кстати, открыл для меня ценность, недоступную перу великого Шекспира. Вернее, Вильям на неё даже не замахивался. Потому что не допёр старина. Я имею в виду компьютер. Какое райское наслаждение сидеть в тапочках, прихлебывать чай и играть во все игры. Одно но! Этот негодник меня обыгрывает. Но, слава богу, он целый день проводит в детском саду, и у меня есть время потренироваться между репетициями. Только один раз я выиграл у него. Только один раз! Это когда он съел мои новые линзы и я наказал его, поэтому он был не в форме!.. Но я пережил тогда подлинный триумф!
Кстати, о триумфе… (Размышляя.) Иногда кажется, что жизнь прошла, что силы на исходе, что впереди маячит одинокая старость… Но как старая полковая лошадь, заслушав звуки походной трубы, мотает головой и идёт вперед, так и… (Внезапно, словно проснувшись.) Стоп! Как я мог забыть! Как я мог забыть! Боже мой! Помните Фигаро? Безумный день, безумная жизнь! Я же получил вчера новую роль! Я не скажу какую! Я суеверный! Где же она? Ах да, в кармане пальто! Я так долго ждал её! Я так долго ждал! Глаза горят, руки дрожат! Я бегу учить роль! (Срывает полотенце с головы.) К чёрту примочки! К чёрту всё!.. (Играет.) Только бы не потерять кураж! Только бы не потерять кураж, господа ! Только не потерять!.. До встречи! (Легко убегает.)