Они были в гостях. Взрослым было пьяно и весело. Детям было не сказать, чтоб грустно. Но уже хотелось домой. Хотя в гостях было хорошо: дети играли то в прятки, то в салки, то в шашки, то в карты. А один раз, когда все вышли из праздничной комнаты, они даже отхлебнули немного кислого вина из недопитых фужеров. Но веселиться и безобразничать им было уже невмоготу. А взрослым все было мало. Они о чем-то шумно говорили, и наговориться не могли, шутили, и нашутиться не могли, вспоминали, и навспоминаться не могли. А еще взрослые пели. Не всегда стройно, не всегда попадая в ноты и в текст. Но всегда с большим душевным подъемом. И еще они беспрерывно пили и ели. То холодное, то горячее, то соленое, то сладкое. И все им было мало.
И когда дети, наконец, вышли от гостей, им стало грустно. Папа был не сильно, но все же пьяным. Мамы почему-то с ними не было. Она по какой-то причине осталась дома. Папа шел бодрым шагом, держа за руку младшую. Коля семенил за ними. Конечно, им помахали с балкона оставшиеся гости и хозяева. И они помахали им. Может быть, от этого детям стало как-то особенно грустно? Папе, конечно, хотелось остаться в гостях подольше и, может быть, даже там и заночевать. Но детей надо было везти домой – мама ждала.
Конечно, был уже вечер, но было еще светло, потому что было лето. Папа повел детей к ближайшей автобусной остановке. Чтобы добраться до дома, нужно было сначала доехать до вокзала, который находился в соседнем городе. А уже оттуда пересесть на автобус до села Вороново, где они жили. Коле показалось странным, что отец направился к ближайшей остановке: ведь там можно было сесть только на один автобус, который и днем-то ходил очень редко. А уж по вечерам… Другая остановка, до которой нужно было идти минут пятнадцать, располагалась на главном шоссе, по которому ходили и 29-й, и 30-й, и 21-й, и еще какие-то автобусы. Никаких маршруток в те времена не было и в помине…
- Пап, ты думаешь, «пятерка» еще ходит? – спросил Коля у отца.
- А куда она денется.
Коле очень хотелось думать, что отец прав, и «пятерка» обязательно придет, и они не опоздают на последний автобус до Вороново, и отцу не придется ловить такси и тратить много денег, из-за чего они с мамой опять поссорятся. Но что-то Коле подсказывало, что они выбрали неправильный путь. Если бы он был папой… если бы он был папой, он бы точно пошел со своими детьми не на ближнюю, а на дальнюю остановку.
Аня ни в чем не сомневалась. Когда она сжимала руку отца, у нее не возникало мыслей: туда мы идем или не туда, правильно отец что-то говорит и делает или не правильно. Она не смогла бы объяснить словами ту странную уверенность, которую всегда испытывала: даже если папа что-то делает или говорит неправильно, это все равно правильно. Да-да, все равно правильно. Потому что это папа. Вот и сейчас она думала о чем угодно, но только не о том, придет ли автобус или нет. Она думала о том, как хорошо они провели время в гостях, о том, что вино, которое почему-то так любят взрослые, намного хуже «Тархуна» и даже простого «Лимонада». И еще о том, что скоро на небе зажгутся звезды, и она обязательно похвастается, что знает, где находится не только Большая Медведица, но и Кассиопея…
2
Они стояли на остановке в тени дома, за которым скрылось заходящее солнце. Мимо иногда проезжали какие-то машины, но «пятерки» все не было. Коля напряженно всматривался в то место, откуда должен был появиться автобус. Аня рассматривала камешки на асфальте. Папа… он смотрел куда-то в небо, насвистывая что-то себе под нос.
- Пап, может, все-таки пойдем на другую остановку? – робко спросил Коля.
- Нет, еще немного подождем.
- Но… ведь кроме нас… кроме нас никто уже не ждет этот автобус. Мы тут одни.
- Наверно, все уже уехали или остались ночевать в гостях, - предположила Аня, пнув носком сандалика один из камушков.
Спустя двадцать минут они стояли уже на другой остановке – «пятерка» так и не пришла. Подъехал «двадцать девятый», они сели. Коля посмотрел на отца. Отец, казалось, был так же спокоен. Но Коля почувствовал, что на последний автобус до Воронова они опоздали. И Коле стало грустно, совсем грустно. Он подумал о том, что теперь придется ехать на такси, а такси – это очень дорого. И есть ли у папы деньги на такси? Эх, если б он сам был сейчас папой…
Когда они приехали на вокзал, было уже почти полностью темно. Вокруг вокзала громоздились чужие неприветливые дома. Коле казалось, что в таких домах могут жить только злые и неприветливые люди. Ему не нравились эти дома, этот город. Тот соседний городок, где они были в гостях – совсем другое дело. Там дома были какие-то светлые, добрые. Один из них был даже покрашен в розовый цвет. Его так и называли местные жители – розовый дом. Еще Коле очень нравилась Москва. Когда они с мамой или с папой ехали в Москву, он, сидя в автобусе на самом первом месте – чтобы смотреть вперед через лобовое стекло – с нетерпением ждал того момента, когда автобус поднимется на высокий холм, и вдалеке покажутся эти чудесные белые многоэтажные дома. Это были новостройки юга Москвы. Таких не было ни в каком другом городе. И Коля обещал себе, что когда станет взрослым, будет жить обязательно в одном из этих белых домов и обязательно на последнем этаже, чтобы было видно далеко-далеко…
Площадь вокзала неохотно освещали несколько одиноких синих фонарей (а в Москве-то все фонари оранжевые!), тревожным гудком попрощалась с вокзалом отходящая от платформы электричка, автобусов на вокзале почти уже не осталось. Одинокие люди, точнее, их сумрачные силуэты наводили на мысль, что все они тоже опоздали на свои автобусы и ждут непонятно чего.
А папа все куда-то шел, ведя своих детей. Он пришел на какую-то остановку, посмотрел расписание, потом подошел к другой остановке, потом к третьей.
« Пап, мы опоздали? Мы опоздали? Мы опоздали?» - этот вопрос все время крутился у Коли в голове, но вслух произнести он его не решался, потому что ему казалось, что для папы этот вопрос может быть обидным.
- Пап, мы опоздали? - вслух проговорила Аня. Ей, если честно, уже не хотелось смотреть на звезды или во что-то играть или о чем-то думать, ей хотелось спать – не очень сильно, но все же хотелось.
- Ничего страшного, еще будет автобус до Рогово, это – полпути. Доедем до поворота, а там еще на чем-нибудь доберемся, - сказал папа.
- Пап, а на чем? – спросил Коля. Коля еще был ребенок, и не понимал, что кроме привычных и общепризнанных видов транспорта, таких, как автобус, троллейбус, такси, существуют (по крайней мере, у русских) еще «лихая» и «нелегкая». О них Коля еще ничего не знал, потому он еще больше погрустнел, предположив, что придется много-много километров идти пешком или ждать первого утреннего автобуса, так как на такси у папы денег, скорее всего, нет.
Они ехали молча. Аня спала на руках у отца. Коля напряженно всматривался в желтое окно, за которым мелькала чернота…
Ну почему, почему последний автобус до Рогово отправляется позже, чем последний до Вороново? Хотя Вороново находится дальше и добраться до него, если что, тяжелее. Почему так? Может, в Рогово живут какие-то особенные люди? Они все такие темные, страшные и рогатые, и не любят ездить на автобусах днем…И у всех у них дома есть рога. И на площади возле дома культуры у них там стоит не памятник Ленину, а огромный рог. Потому и Рогово называется…
Примерно так думал Коля, вглядываясь в мелькающую черноту за окном. Отец сидел, закрыв глаза. Он явно не спал, а просто о чем-то думал с закрытыми глазами. Или просто он устал и, как дочка, тоже был бы не прочь поспать у кого-нибудь на руках… Интересно, о чем он сейчас думает? Лицо бледноватое, освещенное тусклыми желтыми лампочками салона автобуса. Синеватые тени под глазами. Борода как-то смешно уткнулась в рубашку. Вот он приоткрыл глаза, бросил полусонный тусклый взгляд в окно и тут же снова закрыл глаза. О чем он думает? Почему у него такой… такой отсутствующий взгляд, словно он ничего не боится. Не боится, что сейчас автобус их высадит в темноту, и они останутся стоять – три маленькие фигурки – среди ночи на пустынном шоссе. Не боится, что Аня может устать, и начать плакать, и проситься домой к маме. Не боится, что мама уже сильно за них переживает, и, когда они в конце концов доберутся, будет страшно кричать… Нет, он ничего не боится. Он время от времени приоткрывает глаза, в которых нет ни капли страха, но лишь усталость и сонливость. И еще время от времени он вдруг начинает улыбаться. Интересно, чему он улыбается?
Они вышли из автобуса в ночь. Аня проснулась и немного похныкала, но скоро успокоилась. Коля долго провожал глазами роговский автобус, который, когда они вышли, поехал дальше совершенно пустым.
- Папа, а зачем мы вышли тут? – спросила Аня.
- А тут хорошо! – неожиданно весело сказал отец. – Смотрите, дети, какая ночь.
Чуть поблескивал, выделяясь из темноты, асфальт. Ни ветерка. Но листья окружающих деревьев тихонько шевелились. Где-то вдалеке, за белесым полем, тихо, как тоненькая флейта, почти беззвучно пел синий фонарик. Вокруг стрекотали сверчки. Было тепло. Совсем-совсем не холодно. Потому что был июль. И над ними горели звезды. Все звезды – и те, которые они знали, и незнакомые.
Коля посмотрел на небо.
- Ань, Большая Медведица! – закричал Коля. – Смотри!
- Да это легкотня! – весело ответила сестра. – Ее все знают. А ты видишь Кассиопею?
- Нет… а-а, вот она! А вон та яркая звезда – Лира! А Полярную знаешь, как найти?
- Орион!
- Тепло, как на юге! – сказал отец. – Вы не замерзли?
- Нет, пап! Слушай, вот было бы тут поблизости море, пошли бы искупались…
- А может, тут пруд есть?
- Не, в пруду сейчас холодно.
Их окружала ночь, сверху отстраненно светили далекие звезды, но им было хорошо. Всем троим. Папа неожиданно запел. Куплет из одного старинного романса, который папа очень любил петь гостям. Коля не любил романсы, ему больше нравился Бах, но ему тоже хотелось что-то запеть, и тогда он отошел в сторонку и, размахивая руками как дирижер, начал свое любимое «Пара-рам-пам-пам-рам-пам» из ре-минорного концерта. А Аня стала бегать вокруг отца вприпрыжку, то и дело выкрикивая: «Кассиопея! Лира! Большая медведица! Орион! Папа! Южный Крест!!!»
- А пойдем пешком!
- Пойдем! Но ты устанешь! Ты – маленькая!
- Да сам ты маленький! Я поспала в автобусе и могу идти теперь всю ночь!
- А я могу полететь!
- Не можешь. У тебя крыльев нет! Ты еще не дорос!
- Ой, машина…
Отец "поймал" первую же легковушку, появившуюся на шоссе. Он о чем-то договорился с водителем, они сели.
«Повезло, - подумал Коля. – Но лучше бы подождали следующую».
«Интересно, я бы пешком дошла до Кассиопеи, если б могла идти не по земле, а вверх? – думала Аня. – На вид она не так далеко. Даже очень близко!»
А отец всю дорогу разговаривал с водителем. Он рассказывал ему какие-то смешные истории или анекдоты, и тот то и дело откидывал голову назад, закатываясь смехом. Папа был великим рассказчиком. Даже если он рассказывал про то, как просто пошел в булочную и купил батон хлеба, это было очень смешно и бесконечно интересно. Как это у него так получалось, объяснить было невозможно. Водитель тоже что-то рассказывал, но его было не интересно слушать. Однако отец слушал его очень внимательно, все время говорил: «Да-да! Конечно же! Согласен! Да, знаю прекрасно этого человека!» и тоже начинал безудержно хохотать, хотя водитель лишь пытался рассказывать смешно и у него это совсем неважно получалось.
Они подъехали прямо к дому. Отец сунул водителю какую-то бумажку. Тот, смеясь, запротестовал: «Ой, да не надо! Да это много…» Но тут же схватил протянутую отцом купюру и, кривовато улыбаясь, полез прятать ее в карман.
- Может это… сдачи чего? – неуверенно спросил водитель.
- Что вы! Ни в коем случае! Огромное спасибо, выручили нас. А то бы ждали до утра. Дети, скажите дяде Володе «спасибо»!
- Спасибо! – сказали Коля и Аня хором.
Машина развернулась и покатила в обратную сторону.
Вот и их домик. Окна светятся желтым. Мама их ждет.
01 марта 2013.