- Я ненавижу снег в декабре.
- Но в апреле готова растаять от жалости к нему?
- Кто тебе сказал?
- Дурочка, нельзя жалеть сугробы весной! Так мы делаем уход из этого мира для них еще больнее. Вот и с людьми такая же петрушка…
- Ты терял близких?
- Да.
- И все они умирали?
- Необязательно. А знаешь, так терять еще больнее. Человек проживет, может, еще лет пятьдесят. А ты понимаешь, что он уже никогда-никогда не сможет погостить в твоем сердце. Как и ты в его.
- Это ты сейчас про нас?
- Извини.
- Жестко, но искренне. Как муху прихлопнул. Так, наверное, и надо. Ладно. Ну, я пошла?
- Черт! Грустно… ты не хочешь пива?
- У меня же горло болит, забыл? И, кстати, не стоит искусственно поддерживать эту взаимную агонию. Сам же только что сказал!
- Давай-ка я все-таки провожу тебя. Хотя бы до остановки.
- Слушай, ты переходишь всякие границы. И как это я могла когда-то увлечься таким треплом! Решил отрезать, так режь.
- Это «когда-то» было всего месяц назад…
- На фиг.
- Но… Да погоди ты! Понимаешь, я еще никогда так не расставался. Без скандала, без предательства, без обиды…
Тут строчка оборвалась.
Ручка барражировала над листом бумаги, как бомбардировщик. Потом решительная черта рассекла последнюю реплику надвое. А за ним, после секунды колебания, и весь лист.
Сидящий за столом парень смял его и запустил в висящий на стене портрет Стивена Кинга.
Доморощенный последователь короля ужасов выглядел, пожалуй, поэкзотичнее своего кумира. Недельная щетина, налитые кровью глаза и за три метра сшибающий с ног запах перегара - вот главные штрихи.
- Так не бывает, - сказал он себе.
Роман Веревкин нутром чувствовал в своей писанине не то чтобы фальшь, но отсутствие жизни.
Он уже месяц бился над крутейшим в истории литературы романом о любви. Однако дальше одной страницы дело никак не шло.
Начитавшись мемуаров Стивена Кинга, парень взял отпуск за свой счет, чтобы создать абсолютный шедевр.
Он методично выполнил одну за другой все рекомендации мэтра: снял на месяц квартиру, чтобы «писать за закрытой дверью», запасся томами классической и современной литературы для пополнения словарного запаса.
Изучил современный рынок беллетристики, после чего создал парадоксальную ситуацию и поместил туда вымышленных героев. Их он срисовал со своих друзей и знакомых девиц.
Казалось, что главное - загореться и начать - позади. А дальше дело техники.
Но вот поди ж ты!
- А как бывает?
Роман испугался своего отражения в зеркале: такого маниакального взгляда он у себя ни разу еще не замечал.
Он дернулся и замер, словно… нет, сейчас никак нельзя написать «будто в него ударила молния» или «вошла пуля сорок пятого калибра». Нашего героя от таких оборотов покоробило бы. Все-таки он обладал каким-никаким чувством языка и прочел за жизнь с десяток хороших книг.
Он снял трубку и набрал номер.
- Привет! Хочу тебя видеть. Как думаешь, можно что-нибудь сделать?
Задорный женский смех из трубки растянул губы Романа в широчайшую улыбку. В таком состоянии он ходил по квартире до тех пор, пока не услышал звонок в дверь.
- Привет, предатель кубинской революции! - маленькая женщина с размаху угостила дружеским тычком в ребра. - Как ты смеешь не звонить мне так долго?!
Но, видно, сердиться на «предателя революции» дама, не могла, как ни старалась.
- Ирина, сядь-ка, - начинающий писатель усадил подругу в кресло. - Нам нужно серьезно поговорить.
Дама насторожилась: он начал разговор не с шутки, как обычно. А это было не просто ударом по ее чувству юмора. Это являлось неуважением к праву умного человека на интеллектуальную игру с равным себе по разуму.
- Ты решил меня послать, да? - заглянув в его глаза, предупредила возможный удар она.
- Вообще-то да, - Роман растерялся от такой быстроты развития своего плана. Он даже слегка порозовел.
- Почему, дорогой?
- Я… это… ну… слушай, ты же умная девочка, правда?
- Да кто ж спорит?
- Тогда ты должна понимать, что у наших … короче, нет никаких перспектив у нас с тобой, будущего нет, понимаешь?
- А поконкретней?
Она смотрела на него ясными любящими глазами. Он совсем растерялся. Словно стоял в семейных трусах на вершине Эльбруса.
- Ну, в общем, мне с тобой неинтересно. Ты жестковата, любишь «бородатые» приколы и смотришь на меня, как на навороченную игрушку для собственного развлечения…
- Ни фига себе заявочка! - Ирина вскочила с кресла. - Можно подумать, мы сами звезды с неба хватаем! Ну ты, свинья морская! Колись давай, что за каша варится в твоем дырявом котелке! А то получишь по печени, крокодил!
Преемник Стивена Кинга захлопал глазами. Он уже утратил инициативу в разговоре и готов был в любой момент капитулировать. Он сказал вот что:
- Маленьким я считал женщин страшно умными существами. Да. Это, наверно, из-за школьных учительниц. Девственный младенческий мозг против них бессилен.
Он не понимал почему, но его губы против воли кривились в глупой улыбке.
- Я думаю, - серьезно ответила Ирина, - очень неправильно, что воспитывать парней поручают бабам. С детства вы не видите примера работы мужской мысли. Но и нашего образа мышления перенять тоже не в силах. Так что с рождения из вас целенаправленно выращивают подкаблучников с пластилиновыми принципами.
- Согласен! - обрадовался возможности выкинуть белый флаг писатель. - Но природа-то, природа противится этому изо всех сил и часто берет свое. Наверно, поэтому где-то с двадцати до двадцати пяти годков мне казалось, что глупее женщины человека нет.
- Да ты что!
- А сейчас я просто ржу над собой тем, наивным и лопоухим: как здесь вообще можно сравнивать! Это все равно, что устраивать соревнование между бабочкой и экскаватором.
- Ага. Так когда ты закончишь мне башню туманить, амиго?
Тут подруга стукнула «амигу» в плечо. Вышло больно, по-мужски.
- Ладно, - сдался Веревкин. - Я сейчас сделаю то, что хотел сделать с того момента, как ты вошла.
Он подошел к Ирине, стиснул ее так, что у той перехватило дыхание, и прижался колючей щетиной к ее щеке:
- Понимаешь, мне никак не удавалась сцена разрыва между любовниками.
- А из-за чего они поссорились?
- По замыслу они должны были расстаться без причины. Просто просчитав свои отношения на много лет вперед, они поняли, что зря потратят друг на друга бесценное время молодости. Умным людям такое должно быть под силу. И это решение расстаться они принимают при огромной взаимной симпатии. Это и была моя идея.
- Вот те раз! Да так ведь не бывает…
- Ну, допустим. Понимаешь, реплики героя еще худо-бедно были похожи на правду. Но вот героиня никак не оживала. И я решил пойти на страшный плагиат - подсмотреть, как такое может выглядеть в настоящей жизни. И для этого немного поэкспериментировал на тебе. Ты не сильно обиделась?
Ирина удивленно воззрилась на друга:
- Да как это вообще возможно - написать о любви женщины?
- Так писали же люди… Пушкин там, Голсуорси.
- Ты дурак или как? - Ирина заглянула в глаза ученика короля ужасов. - Писать-то они писали, да ни черта не вышло! И выйти не могло. Чтобы рассказать о женской любви надо быть женщиной. Но женщины, к счастью, никакие писаки. Поэтому сейчас одна из них, дабы не тратить время на ерунду… а что, кстати, делают твои носки на телевизоре?
- Ну…
- А, поняла: это биологическое оружие против гостей!
- Начинается…
- Ба! - раздался недобрый смех с кухни. - А посуду ты бы хоть после еды облизывал что ли, если вымыть не судьба.
- Ох… - еле слышно простонал Веревкин и, взглянув на портрет Стивена Кинга, погрозил ему кулаком.