Предуведомление: текст давний - тех лет, когда решали судьбу созданного на основе позиционного района дивизии РВСН Второго Государственного испытательного космодрома «Свободный». Название менять не стал.
Космодром удалось сохранить. Битва за Русский Космос продолжается.
***
Более тридцати лет назад впервые прочёл сборник фантастики братьев Стругацких - «Путь на Амальтею»… повесть одноимённого названия: восемьдесят страниц прочитываются на одном дыхании – написано ярко, образно, талантливо… после этого перечитывал-перелистывал сборник более десятка раз… Вновь держу его в руках: издательство ЦК ВЛКСМ (Центрального комитета Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодёжи) «Молодая гвардия», 1960 г., тираж 315 000 экземпляров – очень неплохими тогда тиражами издавали книги!.. и стоили они недорого: цена 2 р. 15 к., с 1/1 1961 г. 22 коп.
Аннотация на второй странице:
«Авторы этой книги – молодые писатели Аркадий Натанович Стругацкий и Борис Натанович Стругацкий – выступили в жанре научной фантастики сравнительно недавно – в 1958 году. Читатели знают их по повести «Страна багровых туч» и рассказам, опубликованным в журнале «Знание – сила».
А.Н. Стругацкий – в прошлом офицер Советской Армии, по специальности референт-переводчик с японского языка. Б.Н. Стругацкий – астроном, работает в Пулковской обсерватории.
…Сборник посвящён различным вопросам проникновения человека в космос. В каждом из произведений авторы стремились подчеркнуть смелость и самоотверженность людей Земли, их находчивость и самообладание в минуты опасности, дружбу, связывающую их, и готовность любой ценой оказать поддержку друг другу».
***
Не одно поколение выросло, читая книги Стругацких. И недаром братья были любимы теми, кто увлекался фантастикой, кто – если взять много шире – всемерно стремился к личному и общественному развитию,- их всех объединяли общие идеалы, общие цели, высвеченные предшественниками писателей:
«ВОПРОС: Кто из писателей, русских и иностранных, более всего, … оказал влияние на формирование ваших литературных интересов, языка, стилистики и так далее?
СТРУГАЦКИЕ: Алексей Толстой, Гоголь, Салтыков-Щедрин. Проза Пушкина. Затем, значительно позже, Достоевский. В определённой степени Леонид Леонов, его "Дорога на Океан". Головой в небеса упирается для нас Булгаков, он мог бы здорово повлиять на нас, но нам его дали слишком поздно. Из иностранцев - Диккенс, Уэллс, конечно, Чапек, Акутагава, Хемингуэй, Фейхтвангер. … А на сюжетную смелость нас поощрил пример Ефремова и Станислава Лема…» (Из интервью 28.07.1981 - по магнитофонной записи. Все следующие цитаты А.Н. и Б.Н. Стругацких, кроме особо отмеченных, также взяты из интернет-сборника «Публицистика братьев Стругацких», www.rusf.ru/abs/ludeni/str_publ.arj .)
В школьные мои годы (1970-ые – начало 80-ых) фантастики в Советском Союзе издавалось мало, хотя потребность была огромной. В библиотеках за фантастическими произведениями были очереди, а то немногое, что можно было приобрести без особых затруднений и связей, по большей части не представляло интереса. Почему?
Потому, что в те годы в нашем обществе боролись две тенденции: стремление к дальнейшему развитию, которое невозможно без издания зовущей к поиску, размышлениям и сомнениям литературы, и во многом противоположное стремление ввести процесс развития в жёстко контролируемые рамки… хуже того - стремление представителей тогдашней элиты сохранить прежде всего своё «контролирующее» и дающее вследствие этого немалые привилегии положение,- сохранить любой ценой... и вторая тенденция явно одерживала верх.
А роль фантастики в современном мире огромна. Из историко-футуристического расследования Максима Калашникова и Родиона Русова «Сверхчеловек говорит по-русски»:
«…кончилась первая стадия эволюции человеческого рода, эволюции самой по себе. Человек развился настолько, что отныне становится хозяином собственной эволюции! Теперь он может сам изменять свой организм с помощью нанотехнологий или имплантантов, скрещивать себя с компьютерной техникой или развивать немыслимые возможности уже имеющегося мозга. Он сам становится собственным творцом. И точно так же пришла пора творить историю!»
Тут нужно уточнить, что историю творили и ранее. Примерами могут служить такие масштабные явления, как распространение и господство мировых религий, военно-экономические предприятия, в результате коих создавались огромные империи. Но теперь пришла пора творить историю, учитывая и согласуя интересы всего человечества, вообще,- всего живого на Земле. Апокалиптические причины сего многократно и в самых различных вариантах проанализированы и озвучены.
Те же, кто пытается «бежать за уходящим поездом» или «отвечает на вызовы времени» - обречены на поражение («…сегодня фантастика вновь выходит на первый план в борьбе за будущее, за место в рядах тех, кто его творит… фантастику … следует понимать как единство родственных направлений: собственно художественной фантастики, политологии с её сценариями развития страны и футурологии»).
***
Сталинское «Без теории нам смерть!» оказалось пророческим. А теоретический научный поиск в годы так называемого «застоя» зачастую подменялся имитацией, упрощением, вплоть до банального «догоним и перегоним!» - так называемые «развитые» капиталистические страны по уровню материального благосостояния.
Кто-то из теоретиков, разумеется, добросовестно трудился, не отделяя своё благо от блага общественного, а кто-то норовил заполучить максимум благ немедленно и, хуже того, незаслуженно. И были среди них такие «теоретики коммунизма», которые обратились «р-р-радикальными р-р-рыночными р-р-реформаторами»…
Об этом писали и братья-фантасты:
«Мы считаем, что материальное благосостояние само по себе ни в коем случае не способно обеспечить духовной и моральной базы коммунизма. Мы знаем страны, в которых уровень жизни весьма высок и которые в то же время безнадёжно далеки от коммунизма, как мы себе его представляем.
…Благосостояние, доставшееся эгоисту и невежде, человеку ограниченному и духовно бедному, неизбежно обратится против этого человека и в конечном итоге, может быть, низведёт его до уровня удовлетворённого животного. Но, с другой стороны, материальная недостаточность отвлекает человека от его основного назначения - творчества, мешает ему, тормозит его развитие. Путь борьбы за коммунистическую мораль проходит по Лезвию Бритвы между пропастями голода и пресыщения. Поднимая уровень материального благосостояния, мы должны одновременно и в том же темпе поднимать уровень духовный и моральный. Нам кажется, что решающее слово здесь должна сказать педагогика - наука о превращении маленького животного в большого человека. Проблема воспитания детей представляется нам сейчас самой важной в мире и, к сожалению, проблема эта пока не решена. Речь идёт именно о воспитании, а не обучении. Теорией обучения занимаются сейчас много и плодотворно, вводятся всё новые и всё более эффективные методы, и положение дел здесь особой тревоги не вызывает...»
И верно указывали на пробелы общественной системы воспитания:
«Нынешняя школа (и средняя, и высшая) готовит по преимуществу работника, участника огромного производственного процесса, необходимого для создания материального благосостояния в стране. Это и проще и, казалось бы, полезнее. Обучить всегда легче, чем воспитать. Квалифицированного математика, физика, рабочего достаточно просто подготовить - методика процесса обучения разработана удовлетворительно и продолжает улучшаться. Квалифицированного же читателя, ценителя живописи и музыки, человека, тонко чувствующего искусство, надо воспитать - это гораздо труднее и вообще не ясно, как. Кроме того, математик, физик, рабочий нужны позарез сейчас, нужны для выполнения гигантской, исторически сложившейся задачи, а со всем прочим можно, как считают многие, и подождать. Так возникает философия практицизма, так из школ и институтов выходят деловые, практичные, несколько грубоватые и простоватые люди. Они нужны и отлично сознают это. Они видят гигантский темп развития естествознания и справедливо гордятся своим участием в великом деле покорения природы. И когда им приходится выбирать между отставшей, заторможенной гуманитарией, только-только начинающей подниматься, и грозной, поражающей воображение, всесильной физикой, они отдают свои сердца тому, чему отдавала и всегда будет отдавать сердца молодежь: прогрессирующему, яркому».
«Гуманитарный», «гуманный», значит - человечный. «Гуманитария» - нечто вроде науки человечности, науки о том, как становиться всё более человечным. Была ли такая наука? Были науки, изучавшие человека в различных его аспектах, но недоставало, судя по всему, «науки», объединяющей знания и выводы разрозненных наук, обобщающей их и способной в силу этого обобщения обозначить верный, успешный путь развития и общества, и каждого человека. Вот подтверждение тому:
«ВОПРОС: Является ли, по вашему мнению, закономерным развитие именно в век атомной физики и сверхскоростей таких вещей, как абстрактное искусство, додекафоническая музыка, «конкретная» музыка, современный эксцентризм танца?
СТРУГАЦКИЕ: Вопрос, поставленный в такой форме, представляется нам тривиальным. Конечно же, да, конечно же, закономерно. Искусство не может не отражать существенных изменений, происходящих в мире, а XIX и XX века - это не просто разные столетия, это разные эпохи. Другое дело, почему указанные «человеческие проявления» приняли именно такой характер? Почему они так привились? Почему тысячи художников ударились именно в абстракционизм, а миллионы людей с удовольствием проэволюционировали от полек и вальсов именно к рок-н-роллу и твисту? Какие психологические сдвиги привели к тому, что многими миллионами людей искусство стало восприниматься иначе, чем полвека назад? …ответить на эти вопросы мы бы не взялись…»
А надо было хотя бы стараться ответить – стараться всегда и везде! Тогда бы, вероятно, удалось связать воедино и разгром в 70-ые годы ушедшего века налаженного издания фантастики (когда забота одних о качественно иной фантастике боролась со стремлением других вообще свести «фантастику» - т.е., заложенные в каждого человека тягу и способности свободно творить – на нет), и насаждение вышеупомянутого «искусства»…
Нет, искусство – то, что вызывает очищение, катарсис, вызывает душевный подъём, создаёт высший эмоциональный настрой – настрой на творчество, делание добра… Иное – всё что угодно: уничтожение-отъём ресурсов человека (времени, психических и физических сил, творческих порывов), зарабатывание денег - зачастую на низменных страстях, программирование послушных потребителей, но не искусство.
Искусство не только «отражает» изменения в обществе, но и задаёт эти самые изменения. Сей факт вряд ли будет оспаривать тот, кому довелось жить и в социалистическом СССР, и в нынешней «рыночной» России - достаточно сравнить содержание программ СМИ, в коих подлинного искусства становится всё меньше, и жизнь, соответственно, из человеческой превращающуюся в скотскую.
Потому и «проэволюционировали» многие творцы и их поклонники в указанном направлении, что развиваться, «идти вверх» - неизмеримо труднее, чем деградировать, «катиться вниз». Конечно, были и поиски, и отдельные находки, однако, в общем, упомянутые направления оказались направлениями деградации, а не развития. Ну а поддержка этих направлений – финансирование, реклама…- теми, кто был заинтересован «пасти и стричь человеческое стадо», была достаточной для того, чтобы они заняли большое – слишком большое – место в культуре человечества, прежде всего западной культуре.
***
Не миновала горькая чаша сия и братьев Стругацких – более всего Бориса Натановича, так как старший, Аркадий, ушёл из жизни 15 лет тому назад. [Писал ещё при жизни Бориса Натановича - и пересылал оное ему, и – по большей части, заочно, здесь – спорил с пессимистическими взглядами писателя. К сожалению, на обращение «Так пролегает ли наш путь в Светлое Будущее через развитие Дальнего - пока «дальнего», но пока нашего, российского, Востока и, разумеется, Сибири?.. В том числе - и через сохранение дальневосточного космодрома?» Борис Натанович откликнулся только так - «Ничего не могу ответить на Ваш вопрос, кроме банальностей и тривиальностей. Извините». И уж более трёх лет, как ушёл и он туда, где – вероятно - известны ответы на все вопросы…]
Так кем же были братья-писатели Стругацкие в эти трагические для нашего Отечества годы (середина 80-ых – 90-ые ХХ века)? Жертвами, уставшими бороться, сдавшимися, признавшими поражение, или всё же сознательными соучастниками катастрофических перемен? По крайней мере, что несомненно, так это утрата веры в человека, в нового человека, формированию которого, в общем-то, и была посвящена жизнь писателей… Да, к сожалению, с годами человек зачастую утрачивает веру в свои силы, в свои идеалы, не говоря уж о действительном наличии сил и жизненной энергии. Смиряется с тем, что происходит вокруг. И даже начинает действовать вопреки своим же прежним убеждениям, покоряясь внешнему давлению.
Вот и Борис Натанович, судя по доступной публицистике, в конце концов занялся тем же – при этом стараясь убедить и самого себя, и окружающих, что «всё уже проделано другими, более развитыми, и нам следует лишь повторить их путь»…
Почему? В том числе и потому, что описывать нравственное развитие своих героев очень трудно, если возможно вообще, без собственного совершенствования. Совершенствовались ли писатели – в самом широком смысле этого слова, подразумевающем прежде узкопрофессионального (если применимо к писательству понятие «профессиональный»), нравственное самосовершенствование - имелось ли у них таковое стремление и способствовали ли этому окружающие условия?..
Касательно стремления – гадать не буду, а вот условия были явно не очень-то подходящие… и привели эти условия к тому, что таковое самосовершенствование явно прекратилось. И вина в этом, конечно, не одних писателей, но и людей, их окружающих – трудно быть святым среди грешников или - по названию одного из их произведений – «Трудно быть Богом»…
Но не менее трудно постичь: зачем же было так предавать и самих себя, и тех, кто не изменил своим идеалам, а таких – несмотря ни на что - тоже оказалось немало? Ведь преданы-то оказались и пострадали прежде всего те, кто действительно следовал утверждаемым светлым идеалам; обрушение в «дикий капитализм», который метко окрестили «паханатом», ударило прежде всего по самым высоконравственным, высококультурным членам советского общества; пострадали прежде всего самые тонкие, самые сложные,- самые высокоразвитые подсистемы общества… так называемый «массовый человек», как это бывает при любых социальных потрясениях, пострадал меньше и вновь приспособился к изменённым условиям…
«Пятнадцать лет назад каждому (мыслящему) индивидууму сделалось очевидно, что никакого светлого будущего - по крайней мере в сколько-нибудь обозримые сроки - не предвидится. Весь мир сидит в гниющей зловонной яме. Ничего человечеству не светит - ни у них, ни у нас.
Единственная существующая теория перехода к Обществу Справедливости оказалась никуда не годной, а никакой другой теории на социологических горизонтах не усматривается. Бог в Москве умер, а там, «у них», его никогда и не было...» (из интервью начала 90-ых).
Как эмоционально! Насколько эмоционально, настолько же и неверно. Неверно и то, что «всем и каждому было ясно» - столь же неверно и то, что «сделалось очевидно каждому мыслящему индивидууму». Впрочем, именно индивидуумам, видимо, и было «совершенно ясно», а затем «сделалось очевидно» - для них делают «очевидным» даже вполне невероятное посредством «промывания мозгов». Тем более, что ничего особенно менять при этом не нужно, конечная цель остаётся неизменной. Для индивидуумов светлое будущее – это царство всеобщей сытой отрыжки. Меняют лишь указатели наиболее короткого пути, которым эти самые индивидуумы и следуют послушно... А вот личности продолжают искать пути настоящего развития.
Относительно же явно ницшеанского «бог умер» - для кого-то его никогда и не было, а были «белокурые бестии» или, говоря по-русски, скоты, коим всё дозволено – раз «бог умер»!.. к коим, само собою разумеется, и хотелось бы принадлежать тем, кому всегда всё было ясно.
«И вот сегодня мы, испытывая некоторую даже оторопь, обнаруживаем, что живем в глухой провинции. Оказывается, Бог-таки есть, но не в Москве, а, скажем, в Стокгольме или, скажем, в Лос-Анжелесе - румяный, крепкий, спортивный, энергичный, несколько простоватый на наш вкус, несколько «моветон», но без всякого сомнения динамичный, без каких-либо следов декаданса и, тем более, загнивания, вполне перспективный Бог, а мы, оказывается, - провинция, бедные родственники, и будущее, оказывается, есть как раз «у них», не совсем понятно, какое, загадочное, туманное, даже неопределенное, но именно у них, а у нас - в лучшем случае - в будущем только они - румяные, спортивные, несколько простоватые, но вполне динамичные и перспективные...»
Что ж, смена богов, а точнее – кумиров, вполне логична. Логична на уровне упоминавшихся ранее троглодитов: то одному «богу» губы мажут кровью, то другому – в зависимости от того, кто сулит удачу на охоте… Понятна и судьба вышеупоминавшихся советских «деловых, практичных, несколько грубоватых и простоватых» 60-ых. Видимо, они за прошедшие четверть века вполне преуспели – а с чего бы им было не преуспеть?.. однако, проиграли в конкуренции таким же «деловым и практичным» из-за рубежа.
Однако, будущего у тех и других нет. Мещанство, которое ныне метко окрестили потреблятством, и его носитель - мещанин-потребитель - не могут утвердиться в качестве окончательного человеческого идеала и образца. Если же сие произойдёт, то такое «человечество» очень быстро сожрёт всё ему доступное и само себя, в том числе.
«Семьдесят лет мы беззаветно вели сражение за будущее и – проиграли его. Поэт сказал по этому поводу:
«Мы в очереди первые стояли,
«А те, кто после нас, - уже едят...»,- цитирует писатель.
Вот именно – «едят»... И поэт, Владимир Семёнович Высоцкий, сказал ещё много чего, куда более важного и верного. К примеру:
«Как у вас там с мерзавцами? Бьют? Поделом!
Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но… не правда ли, зло называется злом
Даже там – в добром будущем вашем?
И вовеки веков, и во все времена
Трус, предатель всегда презираем,
Враг есть враг, и война всё равно есть война…»
***
Беда в том, что многим не удаётся хранить единство мысли, слова и дела, каковое нужно каждому из нас, в особенности же – «властителям дум и сердец человеческих». Приходится умалчивать, «корректировать», «делать вид»... приходится «творить» то, за что платят. Результатом - явление, каковое наш народ окрестил «демшизой».
Действительно, шизофрения – это расщепление сознания. И многие наши либерал-демократы этим самым расщеплением страдают. Вот яркий образец (касательно политики и политиков):
«Не надо повторять злобных вымыслов, изобретаемых противниками Чубайса и повторяемых доверчивыми дурачками. Насколько я знаю (а у нас есть общие знакомые), Чубайс безукоризненно честный и порядочный человек. Разумеется, настолько, насколько может быть честным и порядочным человек, занимающийся большой политикой» (из беседы с Б.Н. в апреле 2000).
«…политик не способен быть порядочным по самой сути своей работы. Например, он вынужден непрерывно врать. Если он будет говорить правду, он очень быстро потеряет работу, ибо правда, как правило, горька, а потому и никому (кроме профессионалов) не нужна. Поэтому человек, не умеющий или не любящий врать, публичным политиком никогда не станет – он обязательно проиграет тем, кто врет легко, эффектно и с удовольствием» (слова того же автора в июне 2000).
Непривычный человек будет насмерть поражён таким вот дуплетом. Но, возможно, длительный – аж с середины 60-ых по 80-ые годы - опыт воспевания коммунистического будущего, одновременно с неверием в оное и неприятием соответствующей социальной системы, позволяет вполне комфортно существовать в состоянии подобного раздвоения…
Впрочем, так или иначе,- такую, значит, «демократию» воспевает Б.Н.? Власть непрерывно врущих негодяев?.. Да не лучше ли потерять работу (да и жизнь), нежели потерять честь? (Честность, напомню, происходит от сего понятия.)
Ну а правда нужна всем, только вот не всем она сиюминутно выгодна, потому и появляются «большие политики», вершащие мелкие корыстные делишки, и ремесленники агитпропа, воспевающие сии делишки как гражданские подвиги.
***
Старая сказочно-жизненная истина: убив дракона, сам превратишься в него. Потеряв веру в людей, потеряешь веру в себя, в свои силы - поэтому бороться за человека, за лучшее в человеке, каждому из нас следует до конца.
«ВОПРОС: Как вы определяете понятие подвига, героизма и каковы, по вашему мнению, в большинстве случаев побудительные силы подвига и проявления героизма?
СТРУГАЦКИЕ: Подвиг - это победа человека над своими животными инстинктами и наклонностями: над страхом смерти, над страхом утратить спокойную, устроенную жизнь, над ленью, над стремлением к удовольствиям. Поэтому, нам кажется, подвиг тем более велик, чем сильнее внутреннее противодействие ему. Поэтому самые великие подвиги, растянувшиеся на годы: совершить их труднее всего, и почти всегда они бескорыстны. А побудительных сил так много, что мы просто затрудняемся назвать наиболее часто встречающиеся» (из интервью в июле 1981)…
Ю.В. Крупнов, один из вдохновителей продолжения пути на Амальтею – через космодром Свободный – пишет:
«Главная на сегодня историческая задача русских и всех желающих жить с ними вместе народов – соединить три России: дореволюционную, советскую и послеперестроечную.
У каждой из этих «Россий» есть свои искренние сторонники, жёстко и, как правило, по делу, критикующие две другие «России». Но в то время, когда само будущее страны под вопросом, вряд ли у нас есть возможность в угоду собственному идеологическому комфорту увлечённо отстаивать «свою Россию» и пенять «России чужой».
Поэтому я считаю самым необходимым сегодня – выйти на единую и единственную для нас всех Россию через доктрину России в ХХI веке и определение главного единого вектора российского развития в виде того общего дела, которое, с моей точки зрения, способно объединить три этих страны и три сообщества по-своему любящих Россию.
Такой вектор – Великоокеанский…
Во-первых, без опережающего и решительного развития российского Дальнего Востока нам не только не стать мировой державой, но и вообще не сохранить России даже в каком-то ущербном виде…
Во-вторых, именно дальневосточное и великоокеанское развитие России востребует полного восстановления Северного морского пути (СМП) – великого русского дела, по значимости полностью сомасштабного в веке ХХ всемирному значению великой русской литературы века ХIХ и атомно-космическому проекту СССР. А СМП потянет за собой восстановление наших Северов, бессовестно брошенных сегодня в угоду жажде наживы…
В-третьих, именно в союзе с Америкой Евразия впервые приобретает свой подлинный геополитический и всемирно-исторический объём. Разумеется, я имею в виду Америку как материк и, более того, в первую очередь, Ибероамерику – т.е., Америку, которая говорит на испанском и португальском языках.
В-четвёртых, не надо забывать, что разлад и беды – но и победы!- России пошли от русско-японской войны 1904 года, которая, в свою очередь, была связана с активной реализацией Николаем II Восточной политики… Вне этой Восточной политики не было бы ни Транссиба, ни Курил, ни Халхин-Гола, ни величия СССР…»
И - «на базе космодрома Свободный необходимо делать опорную базу для развития Приамурья и Дальнего Востока в целом. Космодром «Свободный» является не частным случаем, а, прямо наоборот — ключевым вопросом будущего Дальнего Востока…»
***
«Никогда ещё на Амальтею не опускался такой изуродованный планетолёт. Край отражателя был расколот, и в огромной чаше лежала густая изломанная тень. Двухсотметровая труба фотореактора казалась пятнистой и была словно изъедена коростой. Аварийные ракеты на скрученных кронштейнах нелепо торчали во все стороны, грузовой отсек перекосило, и один сектор его был раздавлен. Диск грузового отсека напоминал консервную банку, на которую наступили свинцовым башмаком. …
Тенорок дежурного диспетчера, очень весёлый и безо всякой почтительности, сказал скороговоркой:
- Товарищ директор, капитан Быков с экипажем и пассажирами прибыл на станцию и ждёт вас в вашем кабинете. …
Они пошли навстречу друг другу, гремя магнитными подковами по металлическому полу, и сошлись на середине комнаты. Они пожали друг другу руки и некоторое время стояли молча и неподвижно. Потом Быков отнял руку и сказал:
- Товарищ Кангрен, планетолёт «Тахмасиб» с грузом прибыл» («Путь на Амальтею», издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1960, сс.81-83).