Глава 5. Вот такая любовь
Я встретил Агнесс там, где и предполагал - под кронами старых платанов. Темнота была не кромешной, а со слабой синеватой подсветкой. Агнесс находилась в окружении десятка не совсем обычных поклонников. Одни стояли столбиками, другие то подходили к ней, то отходили от нее. Она давала всем поцеловать правую руку, прикладывая левую к их головам. Я сканировал эту публику – «темных» не было.
Я подходил ближе, «поклонники» поглядывая на меня, щерили свои, острые зубы, гримасничали бледными лицами. Вампиры, что ли? Агнесс, завидев меня, остановила странный ритуал и с вызовом посмотрела на меня.
- Агнесс, хватит дуться, - дружелюбно сказал я. - Пойдем со мной.
Она молчала, а вампиры стали обходить меня с двух сторон.
- Агни, не делай этого. Ты ведь знаешь.
Она зловеще улыбнулась, как тогда, в первую ночь.
- Эх, Агнесс, Агнесс...
Десяток вампиров набросился на меня.
Но я, замедлив вокруг себя локальное время, закрутился «волчком» и, нанося точные удары, за две секунды разбросал противников по земле.
- Хм, «волчка» применил? Браво, красиво. А, что ты применишь против меня?
- Скручу да отшлепаю твою… аппетитную попку. Агни, ну, что за капризы? Ты ведь нормальная девчонка. Что с тобой случилось?
- Что? Да, как ты посмел? Мне! - и... «пошла писать губерния».
«Нет, - подумал я, - все ж таки надо тебя отшлепать».
Она серьезно и умело сопротивлялась, да так, что я два раза влетел в дерево, с которого осыпались почти все листья. Но среди нас, двоих, отличником по борьбе, все-таки, был я. Я «скрутил» ее, сел на косогор и, печально глядя на темную поверхность Вильяндисского озера, задрал ей подол и, уверенно, с упоением, похлопал по ее упругой попке. Вначале, она крутилась, огрызалась, потом затихла. На восьмом хлопке она больно укусила мою ногу, но я выдержал. На девятом она сказала: «Хватит уже!». На десятом – она согласилась, что плохо вести себя это «плохо». На одиннадцатый раз, я провел ладонью по чуть покрасневшей гладкой коже и поправил сбившуюся материю трусиков: «Все, хорош».
Она подпрыгнула: «Дурак!» и со вздохами пошла прочь.
- Агнесс, разве ты не поняла, чему я тебя учил?
- Поняла. И ты поймешь…., бабник!
- Что случилась с тобой, любовь ты моя, сумасшедшая?
Не ответив, она скрылась в зарослях.
Все дело в том, что Агнесс-Юта была, как все принцессы, самолюбивой, и весьма ревнивой собственницей. Одним словом – «собака на сене». Ни себе, ни людям. (Через год я прочитаю одноименную пьесу Лопе де Вега и, не помня ничего о делах оных, буду удивляться некоторым «дежавю»).
Будучи Габриэлем я был не по годам мудрым и уверенным в себе человеком. Я имел уже достаточный жизненный опыт. Но подчеркиваю, будучи Габриэлем. Она тоже была взрослей своих годов, но ревность сыграла с ней злую шутку. Тем более, что она не знала, что такое ревность, так как не знала, что такое любовь. Любовь, которая едва зародилась в сердце. Итак, Юта знала только - «что мое, то мое».
Я не стал ее догонять и остался на бугре. Порыв легкого ветерка донес до меня мелодию и слова песни.
Так как басы танцплощадки мешали мне прислушаться к ней, я стал спускаться ниже, к озеру.
Я вышел на берег и, в метрах двухстах от бугра, встал на небольшой проплешине. Здесь, среди сумрачных деревьев, в густом вечернем воздухе, песня слышалась особенно ясно.
Она была протяжной, с горечью расставания, с жалобным придыханием. По своей безысходности эта песня напомнила мне хит тогдашнего кумира рок-энд-рольной молодежи Александра Градского «Ты-желтые листы». Будет время, послушайте.
Она вызывала смешанные чувства – чего-то дорогого, близкого, волнующего, как колыбельная песня, как забытый в далеком прошлом мотив.
Не понимая слов, но настроившись на её волну, я вспомнил: мать, отца, сестру, наш дом. Мне казалось, что они зовут меня, зовут вернуться, я осознанно чувствовал, их любовь ко мне, и мою - к ним; сердце мое рвалось домой, к морским раскатам, соленым ветрам, к нашей суровой и, не такой уж богатой на красОты, природе, но к СВОЕЙ, родной: которая называлась одним словом - РОДИНА.
Пел мужской голос, пел совсем рядом, пел задумчиво, красиво и безнадежно. Я стал понимать его. Он пел о любимой девушке, которую однажды встретил и потерял навсегда. И вот из века век, он ждет ее, свою синеглазку.
Я потом узнал, что если кто услышит эту песню, то будет счастлив в настоящей любви.
Выйдя на берег я, конечно, никого не увидел, а только услышал отдаляющийся мерный скрип уключин*.
--------------------------------------------
Я поднимался на косогор в направлении танцплощадки. Под мостом кучковались и о чем-то спорили вампиры, заметив меня они замерли и перестали «лаяться». Я поискал глазами Агнесс, но не нашел её.
Со сцены звучал очередной рок-энд-ролльный «квадрат». Мои девчонки отплясывали в кругу наших и не наших «дружинников». Им было весело.
Я прошел через площадку, за левый угол сцены, мне показалось, что там мелькнула «тень» Агнесс, но вместо неё я столкнулся с шестью местными «кавалерами». Они оказались светлыми сущностями, только какими-то странноватыми.
Я появился из-за угла, и моя тень накрыла пятерых из шести. Подойдя, к высокому и широкоплечему Вожаку, я приветствовал:
- Привет. Что в засаде?
- Привет, а тебя ждем.
Я усмехнулся: «У, понятно, а закурить-то есть?»
- Конечно, - он протянул мне помятую пачку сигарет «Leek».
- О «рабоче-крестьянские», давно не курил (что правда, то, правда).
- Не брезгуешь?
- Нет, действительно, давно не курил.
Прикуривая, я следил за «местными». Нет, никто не пытался меня окружить. Пока.
Я затянулся, один раз кашлянул, сплюнул и уже вполне нормально продолжил процесс.
Вожак еще раз внимательно посмотрел на меня и сказал: «А я тебя знаю». И показывая меня сотоварищам: «Он был в бою у источника Руту. Вчера ночью».
- Славное было дело.
- Ты Сэр Габриэль. Светлый Рыцарь.
- Ну, да. А вы, - я отступил на шаг и указал на них. - Оборотни Гора.
- Да, - хрипло произнес старший.
- Эх, знал я Гора. - откровенно сокрушаясь, по его кончине, промолвил я.- Он был Великим воином.
Оборотни потупились.
- Ну, а тут, что делаете?
- Мы уходим отсюда. В Вырумаа. Там по-глуше. По-спокойней. Пока луна еще молодая, мы успеем там обосноваться, - сказал он, как пролаял, отрывисто. - А, напоследок, захотелось нам отведать свежих молодых тел. Вон тех с рисунками на спине, - Вожак указал острым пальцем на моих одноклассниц. – От них пахнет свежим нежным мясом. Трепетные юные тела, - он провел языком по губам. - Тем более залетные - искать никто не будет.
Его голос дрогнул, и глаза загорелись нехорошими желтыми огнями.
Я от волнения сломал сигарету.
- Но если ты прикажешь. Сэр Рыцарь. Мы нападать не будем . Сегодня, - медленно произнес Вожак, поглядывая на сломанную сигарету.
- Нежная плоть вкусна, - в тон ему ответил я. - Ты прав, Вожак. Но я согласен с твоими сомнениями, нынче, не тот день, что б терзать невинное тело. Еще вчера мы бились с бесами за ИХ жизни, - я показал на счастливых молодых людей. – Не для того, что бы их убивать. Знаешь, что я тебе скажу? - Тут, рядом, с десяток вампиров. Вот ваша добыча, вот достойная жертва на могиле павших воинов.
На загривках оборотней волосы встали дыбом: «Где?» – «Они толпятся во рву, под мостом. Вот это - ваши клиенты».
Вожак благодарственно осклабился: «Ты ищешь Агнесс? Она с двумя хлюстами прошла ров и подходит к выходу из парка» - он указал рукой в сторону. - Может и тех двоих нам оставишь?» - «Нет, они мои, - сказал я и сглотнул слюну, - счастливой охоты, люди - на сегодня – табу» - «Счастливой охоты, сэр Рыцарь. Мы уважаем законы».
Я двинулся к выходу, а оборотни - на охоту. Обойдя танцующих, я вышел на дорожку и увидел, что моя незабвенная, да с двумя кавалерами, направляется прямо навстречу мне.
Не к месту и не ко времени, меня "под руки" подхватывают мои одноклассницы и тащат в круг.
Я вижу Агнесс, чувствую взрыв её негодования и ревности. Бомба! (Классическая комедия положений)
Сей разворот событий вынуждает действовать быстро, и я применяю гипноз. Девы на секунду столбенеют и, как ни в чем не бывало, возвращаются восвояси. Я ж скорым шагом направляюсь к Агнесс: «Стой, подожди, не убегай, я скучаю по тебе».
Она остановилась, прошипев от волнения: «Бабник! Ненавижу! Я все видела!- вдохнула и резко выдохнула. – Видела, как ты скучаешь. С девками на каждой руке».
Два охранника, а я знал, что они гвардейцы личной охраны, выйдя на меня, заслонили ее. Смелые ребята.
- Уйдите, порву, - угрожающе прорычал я.
- Уйдите. Порвет. Я сама управлюсь.
И бросилась на меня. Ух, сколько экспрессии, сколько жесткости и желания убить меня было в её глазах! Я старательно уворачивался, что бы, ненароком, не повредить ее, она же наоборот пыталась нанести мне урон.
- Гад! Плут! Ловелас! Я ему поверила! Бабник! Доверилась–отдалась!
- Стоп, - остановил я ее, - это когда это?
И тут же получил хороший удар поддых. «Ты, что? Больно ведь», - тяжело дыша, прохрипел я.
- Это еще не больно. Вот, сейчас будет больно и изготовилась провести серию действительно болезненных ударов. На первом же выпаде я поймал ее, скрутил и прижал трепещущее от негодования тело к своему.
- Всё, всё, - прошептал я ей на ухо. – Всё-о.
- Отпусти! Отпусти! Кому говорю? Нет!
Я приложил свои губы к ее губам, она - пыталась укусить мои губы и язык, и мы, как неумёхи, стукались зубами. Она извивалась, как только что пойманная рыба, (неужели, я заслуживал столько ненависти), но безуспешно, я, не давая ей опомниться, поглощал ее, глубже и глубже, пока, она сама не стала прижимать меня к себе, и искать своими губами источник наслаждения.
Отпрянув, она замахала ладошкой, как веером: «Фу, жарко, ну ты и целуешься, как будто сто лет не целовался. Всю губу оттянул. Ну почему ты такой? Почему ты мучаешь меня, кнут?!
- Давай, улетим куда-нибудь, не далеко, я знаю место.
Агнесс задумалась. Я ей нашептал на ухо. Она встрепенулись: «А охрана?» - «А я послал их, куда надо» - «А что ты им сказал?», - спросила она, перед тем как подарить поцелуй.
- А, потом.
И мы опять слились в долгом поцелуе.
- Я им сказал, что бы они развлекали одноклассниц, а потом проводили до автобуса. А сами ехали спать.
- Ух-ты, какой! Моих гвардейцев – молодцов пристроил охранять своих сучек?!
- Они, не сучки, а гостьи. Будь благородна и благоразумна, Ваше высочество.
- Благородство это по твоей части, ты - рыцарь, а благоразумие?- она покачала головой. - Я уже ничего не понимаю, - вздохнула она и впилась в мои губы.. .
- Эль, хочу ночь и хочу Луну. Милый, сделай Луну.
- Полную?
- Полную.
- Хорошо, только не здесь.
- А где? - спросила она уже в небе.
*) По преданиям Вильяндисского озера, лодочник своей песней вспоминает и зовет свою возлюбленную, которую когда-то встретил, полюбил, но потерял. Вот такая грустная история.
Если повезет, и вы будете на вечерней зорьке, на берегу оного озера, прислушайтесь, и я уверяю, вы услышите эту песню. Как когда-то услышал её я.
Иллюстрация из Интернета
_____________________________________
продолжение:http://www.proza.ru/2016/03/31/2163