Раньше Даша была уверена, что её муж Дима произошёл по науке от обезьяны. В этом с ней когда-то был солидарен даже сам английский учёный Чарльз Дарвин. Конечно, Даша не говорила Диме о своей уверенности, так как он мог обидеться за свою маму и с расстройства выпить больше, чем мог бы выпить без огорчения. Но то, что свекровь действительно была похожа на человекообразную обезьяну, тут у Даши сомнений не было.
Но прошло какое-то время, и Даша в своей уверенности, к сожалению, усомнилась. И на то у неё были свои причины. Наблюдая по ходу жизни за мужем, Даша поняла, что обезьяны не причастны к его рождению. Салаты и винегреты Дима поглощал, как стадо африканских слонов. Мясо пожирал, как стая голодных хищников. Пельмени заглатывал, как питон заглатывает несчастных кроликов: они у него только за ушами пищали. А водки Дима стал выпивать столько, что ему позавидовала бы не только лошадь, склонная к хроническому алкоголизму, но и табун совершенно диких мустангов.
У Дашиного супруга Димы тоже вдруг появились некоторые сомнения относительно происхождения на Земле его дорогой жены. И если раньше он был уверен, что Дашенька родилась от тёщи Вероники Степановны и тестя Григория Кузьмича, то, посетив однажды обезьянник столичного зоопарка, Дима понял, что Григорий Кузьмич, скорей всего, никаким боком не участвовал в сотворении дочери, хотя и считался по документам её законным отцом. Уж очень Даша стала походить на мартышек, для которых кривлянье перед публикой было смыслом всей их пустой обезьяньей жизни. От такого неожиданного открытия, Дима даже ушёл в запой, и когда бы он оттуда не выходил, всегда его в квартире встречала взъерошенная и злая мартышка.