Столько уже написано на тему двора, и всё же…
Мне думается, что с развалом Союза стал изчезать такой «социально-общественный институт», как Двор, который сегодня во многом заменяют интернет и гаджеты. Так и хочется воскликнуть: «Ну, и гад же ты, интернет!»
Я ни в коем случае не против интернета и тех возможностей, которые он предоставляет, но сегодня для подростков одинокие компьютерные игры и бесконечные, бессмысленные, бесполезные текстинг и селфи успешно вытеснили коллективные и подвижные дворовые игры.
Считаю, что мне повезло – в детстве я успел вдоволь поваляться в снегу и в грязи на нашем дворе и побегать в сапогах по лужам; мешая прохожим, погонять с ребятами шайбу на дороге перед нашим домом; достаточно потерять пуговиц и порвать штанов и рубашек, набить шишек и получить синяков и ссадин. Полазить по подвалам и поиграть в войну, попрыгать – кто дальше – с качелей и покрутиться на карусели, ухватившись за неё руками. Наиграться в штандр, вышибалы, Царя горы, салочки и чижа… Или просто всей компанией посидеть во дворе на лавочке, играя в «города» и «фильмы», рассказывая истории и анекдоты (при этом стараясь не забыть про очередной фильм, который должны в этот день показать по телевизору). А если и случалось такое, то мы все разбегались по домам – успеть досмотреть кино, чтобы на следующий день уже обмениваться впечатлениями и разыгрывать понравившиеся моменты и сцены. Иногда меня выручала мама, с балкона зазывая домой сообщением о начале фильма вместо обычного и многократного «иди сейчас же домой!».
Если в школе господствовали учителя, а дома родители, то двор принадлежал нам. Это была наша вотчина, в которой мы знали всё и вся: каждый кустик, кочку и ямку на дворе и вокруг и каждую бабушку на скамейке. Тётушки и бабушки тоже знали нас наперечёт и вполглаза присматривали за нами.
А мы во дворе были заняты серьёзным делом – играли, учились сосуществовать, подрастали...
Мы делали ружья из велосипедных насосов, бросали об стену электро-трансформаторной будки соединённые гайкой болты, начинённые спичечными головками, добиваясь эффекта, похожего на выстрел. Зачем-то пробовали жевать битумную смолу, бросали в лужи раздобытые карбид и сухой лёд, а весной, в залитом талыми водами, неизвестно для чего вырытом и брошенном котловане, мы плавали на «плотах», сооружённых из найденных обрезков досок. Летом гонялись друг за другом с поливалками из бутылок от шампуней и приделывали на колёса велосипедов картонные трещётки. А однажды у кого-то появился мопед. Под седлом счастливца он завлекающе потрескивал и ароматно чадил. Сгрудившись вокруг обладателя, настойчиво, но не сильно подёргивая его за одежду, мы все клянчили наперебой: «Ну, дай прокатиться... хоть кружочек… Я быстро…» Но, вскочив на лихого коня, уже не спешили возвращаться…
За моей школой и стадионом находилась тупиковая железнодорожная ветка от какого-то близлежащего завода. Она почти упиралась в известный всем в округе пивной ларёк (наш вариант «Мужского клуба» В. Аксенова), одиноко стоящий на пустынном месте рядом с химчисткой и комиссионкой. На «железку» мы ходили плющить гвозди, монеты и другие металлические предметы под колёсами медленно движущихся по ней товарных вагонов, и катались на них, цепляясь на ходу.
Однажды я чудом избежал ранения или даже смерти. Мы пошли на железную дорогу попробовать «стрельнуть» штычком от крупнокалиберного патрона. В месте, где под невысокой насыпью проходила бетонная водопропускная труба большого диметра, на её верху мы развели маленький костёр. Начинив штычок серными головками, камнем заплющили отверстие и, направив его на котельную неподалёку, положили на куске кирпича в огонь. Время пошло... Вскоре костёр стал затухать, и я решил набрать сухого мусора для него. Обойдя пулю сзади, я спустился с насыпи. Но возвращаясь, я шёл внизу насыпи, пересекая намеченную траекторию пули. Вдруг раздался хлопок, и зазвенело разбитое оконное стекло в котельной. Что-то почувствовав, я сразу посмотрел на свою грудь: на белой майке, поперёк и на уровне сердца, была чёрная полоса – след от закоптившейся в костре пули. Сделай я ещё хоть четверть шага вперёд – возможно, вам нечего было бы сегодня читать…
Двор был придатком дома, а дом – семьи. И хоть все дома и дворы вокруг были типовыми, но чужие казались тревожно незнакомыми в отличие от своих, родных.Чужой двор – чужая семья, чужой «монастырь». И как положено семьям – дворы дружили, просто общались или враждовали. Я имею ввиду пацанов. Иногда вражда принимала масштабы квартала или целого района, чем-то напоминая межплеменные или межстрановые распри и войны.
Один раз я был свидетелем сбора «бойцов» с окрестных дворов для такого массового, квартал на квартал, побоища, с подручными «методами убеждения» в своей правоте: цепями, колами, отлитыми из свинца самодельными кастетами и армейскими ремнями (для того, чтобы быстро снять и захлестнуть ремень вокруг кисти, приготовившись к бою, ещё надо было потренироваться). Тогда понятие «криминальный авторитет» не имело применения – были какие-то мистические для многих из нас «короли» квартала или района и приближённые к ним… У оказавшихся на чужой территории местные при встрече сначала выясняли: кого из «авторитетных» лиц ты знаешь? И лишь потом начинали бить, если перечень имён был недостаточно внушительным.
Примерно так началась и почти состоялась моя единственная в жизни драка. Разнимать–разнимал, а вот самому как-то не довелось, хоть и бывал в разных переделках и ситуациях. Крупный я, но мирный.
Выражаясь тогдашним сленгом, я в тот момент кадрился с Ларисой Лазеевой, и мы пошли гулять (читай – целоваться) в старый вишнёвый сад в соседнем квартале. И встретили местных. Их было человек шесть или восемь.
Сейчас не могу вспомнить, с чего всё началось. Думаю, просто хотели в буквальном смысле слова отбить девчонку (а мне печонку)... И вот уже был удар ногой, от которого я защитился. Поймав нападавшего за пятку, я опрокинул его на спину. Одновременно я заметил, что кто-то обегает меня сбоку, но решил смотреть за остальными, впереди меня. И снова кто-то из них попытался меня ударить, и вновь «самодельный» контрприём. И в это мгновение кто-то бросился на меня всем телом, пытаясь сбить с ног. Потеряв равновесие из-за помехи сзади, я оказался на земле. Обегавший меня всё-таки встал на четвереньки за моей спиной. Оказавшись на земле, я увидел летевшую мне в физиономию ногу в ботинке с длинным узким носом и едва успел закрыть лицо ладонями. Но утконос проскочил сквозь мои пальцы и угодил мне в переносицу, оставив там щербинку на память.
Мою даму всё это время удерживали в стороне, и она что-то громко объясняла и доказывала. Вдруг один из державших её что-то крикнул остальным, и всё закончилось. Ко мне подошли недавно нападавшие и стали скупо извиняться. Оказалось, что брат Ларисы вот-вот должен откинуться с зоны. Инцидент был исчерпан. Позже я познакомился с братком-спасителем, синюшним от наколок. Среди них была большая коллекция татуированных перстней, которые однажды, в шутку, он предложил обменять молодой женщине в подземном переходе на несколько её колечек. «Подкатив» к ней, ещё с зоновской шевелюрой, он, по-блатному подняв «лапки» и растопырив пальцы, демонстрируя так свои «украшения», произнёс, сверкая парой золотых зубов: «Махнёмся?!».
Кстати, о братьях… Своего рода достопримечательностью нашего двора была молодая супружеская пара, Чумаковы. Они очень хотели иметь девочку, но семь лет кряду судьба посылала им мальчиков. Но они не сдавались и каждый год продолжали испытывать судьбу. Последний раз я видел эту чету с седьмым в коляске и номером восемь в утробе матери. Все мальчишки уродились неспокойными, и одёргивающие окрики и замечания с этой фамилией слышались везде: в детском саду, школе, во дворе... Вспомнил о них и подумал: а что, если у них всё-таки родилась девочка?.. Каково ей оказалось выйти замуж со всей этой «братвой»?..
Кроме «придворных» доминошников по вечерам во дворе собирались и наши «взросляки». Они пили и пели под гитару, травили байки с анекдотами, дурачились и дрались, приставали к девушкам и иногда к прохожим. Здоровые бугаи, однажды ночью они ради пьяной хохмы занесли чей-то «Запорожец» в подъезд, чтобы жильцам было легче утром выходить на работу. На «радость» же жильцам более-менее тёплые подъезды с хорошей аккустикой служили местом зимних сборов всей нашей кодлы. Но почему-то не все подъезды, а только некоторые. Стыдно вспомнить, какими мы их оставляли...
Как-то мы играли против взросляков в футбол, и я опозорился. Шла игра, и вот мяч оказался у меня. Один из соперников, маленький и коренастый Зубарь (Зубарев), действительно напоминавший разъярённого быка, с глазами на выкате, устремился ко мне с понятной целью завладеть мячом, всем своим видом угрожая смести меня с этой планеты. Почти зажмурив от страха глаза, я со всей силы отбил от себя мяч, и… мяч угодил в наши же ворота. Это унизительнейшее ощущение…
(продолжение следует…)