Может быть, это было не очень разумно, а, возможно, наоборот, в этом скрывалась какая-то особая мудрость, что именно его, много лет назад бывшего управляющего этим трестом, сейчас послали проверять работу нового управляющего. Он шел туда народным контролером, а там… будто бы не было последних пятнадцати лет. Он снова садился хозяином в знакомом кабинете, и тяжелый груз забот ложился на его плечи. Он лучше, чем кто-либо из проверяющей команды , знал все тонкости этого дела. Дублером проходя вслед за распоряжениями и приказами управляющего, Гаркуша видел и его промахи, и обретенные в напряженном поиске находки. Чутье опытного руководителя заранее подсказывало ему: здесь опасность. Поберегись, подумай, - тоже хотелось сказать ему. Но что толку предостерегать сейчас, если вот она, ошибка, на бумаге. А он знал, как тяжело приходится платить за такие ошибки.
Он и домой уносил груз этих тревог, приходил огорченный, усталый. Жена скорее для себя, чем для него, комментировала:
- И вот так всю жизнь заботишься о других. Когда это кончится?
А он, покачивая на колене задремавшую внучку, мысленно отвечал тоже не ей, а себе:
- Жить для других? И разве не в этом основной смысл жизни? Доставляя радость вот таким маленьким, да и взрослым, разве вдвойне не радуемся мы сами?
Было ли это убеждением, воспитанным прожитыми годами, или жизнь и работа, поворачиваясь к нему именно этой стороной, научили его ценить чужую радость?
Попробуй, разберись теперь, в семьдесят лет.
Он родился на юге, в Краснодаре, в казацкой семье. Отец и сейчас жив и бодр, хотя скоро уже сотый день рождения отметит.
Странно было, если бы Георгий Николаевич не любил свой родной край. Так он и любит. До сих пор, как сегодня, живут в памяти закованные в червонно-золотые доспехи осенние дубовые рощи. Из-за этих самых дубов он попал в лесное училище. Хотел сажать дубравы. Мечта вскоре исполнилась. Еще был курсантом, как посадил гектар дубков, сам, своими руками. А потом, когда уже стал работать, под его руководством было посажено сто гектаров.
Тогда он еще так и думал, что будет всю жизнь сажать леса. Но прошла революция – страна начала свои гигантские стройки. Требовался строительный материал.
- Надо ехать, - сказали ему. Ехать пришлось ни далеко, ни близко: в Красноярский край, техническим директором треста. Уходили в тайгу лесорубы, с пилами и топорами в руках и не мечтали о сегодняшней технике. Падали на землю могучие кедры, баюкали их на своих волнах таежные речки. Куда уносили? Наверное, на многих стройках страны вросли они в крутизну плотин, бастионы стен.
А потом был самый трудный период. Перед войной Георгий Николаевич с женой и сыном приехали в Ленинград. Такое было теперь назначение. Готовились к спокойной жизни, а встретили здесь войну. Он мог бы уехать, но в Ораниенбауме принимал первый бой его сын, курсант военно-морского училища. И в перерыв между боями его могли отпустить домой, а там что – запертая дверь? Они не уехали. Георгий Николаевич снова выполнял особое задание. У Ладожского озера, вблизи от знаменитой «дороги жизни», прошла другая – «дорога света». Отсюда в блокированный Ленинград шли дрова.
А в городе выдавали по 125 граммов хлеба, в городе люди падали на улицах. Но если на заводах и важных объектах был свет – это заслуга людей, которые в морозные ночи, под градом снарядов шли в лес. Да это были и не леса, а заботливо ухоженная парковая зона. А ему, Гаркуше, в силу особой специфики его профессии было еще особенно горько губить труд поколений людей - зеленое кольцо отдыха.
Грузовик, где ехали Гаркуша и и две женщины, уходил из Ленинграда последним. Выше колес поднялась надо льдом вода и одинакова была опасность: утонуть в ледяной Ладоге или погибнуть от бомб. Вторая женщина в машине – новый член семьи. Уходя на фронт, Лев сказал:
- Папа, береги Мусю, она моя невеста…
И они вместе пережили блокаду, и теперь увозили ее с собой. Не в далекие тыловые края, в Архангельск, где в это время воевал Лев. Опять – чтобы быть всем вместе, чтобы быть рядом. Архангельск – не для отдыха перенесшим блокаду. Но многого стоят душевная близость и поддержка. Стал холодный северный город точкой многих светлых событий. Здесь в перерыве между морскими баталиями была свадьба сына. Здесь Георгий Николаевич вступил в партию. Здесь родилась внучка Наташа. И с девяти месяцев попала на воспитание к деду: отец на берегу бывает считанные часы, мать в Ленинграде институт кончает.
Это были и тяжелые годы. Должность Гаркуше досталась нелегкая – начальник производственно-технического отдела «Главсеверолеса» по лесозаготовкам. И просто удивительно, как умели эти огромные сильные руки быть по-матерински нежными, когда пеленали внучку и варили ей манную кашу, когда отчитывали лекарства тяжелобольной жене.
А сейчас Наташа уже в университете, скоро будет астрономом, а муж ее – гидроакустик. Всего-то, кажется расстояние – юность одного человека. А сколько перемен в жизни за эти двадцать лет.
Давно ли в свободные минутки прибегал к отцу высокий темноглазый, в армянку-мать, юноша с мичманскими лычками. Теперь имя Льва Георгиевича Гаркуши известно всему Северному флоту. И ездит Лев к отцу по другому адресу: в Ярославль, где с 1948 года живет сначала управляющий трестом «Ярославльлес», потом директор лесопильного завода «Парижская коммуна» Гаркуша. Там были нужны его опыт и авторитет.
Здесь потерял он жену и женился вторично на Наталье Павловне, воспитал ее дочь Аду, что с мужем-моряком теперь на Камчатке. А внучка Леночка, здесь, с дедом. Именно с ним в первую очередь советуется Ада о воспитании малышки.
Наверное, нужен особый талант, чтобы вот так, быстро и непринужденно включать людей в орбиту своей заботы, создавать эту неповторимую атмосферу взаимного уважения и доверия.
Это, как говорят, было и главной чертой директора и депутата горсовета Гаркуши. Недаром, даже сейчас жители фабричного поселка до сих пор с именем Гаркуши связывают и зеленые насаждения, и ремонт магазина, и новую троллейбусную остановку, и множество других важных мелочей.
Что и говорить, он боялся этого момента, когда в последний раз выйдет за проходную. Чем заполнит он образовавшуюся пустоту? Но пустоты так и не было. Сорок восемь отработанных лет тесно слились с последующими годами: депутатством, заведованием внештатным отделом городского комитета народного контроля. Все так же дни заполнены заботой о новых и новых людях, счастливым чувством полноценности жизни. Он таким и должен быть – директор, коммунист.
Юность, 19 марта 1966 г.