Солнышко вышло из-за туч: Аллочка лёгкой походкой, майским ветерком, вошла в отдел и, стараясь никого не отвлечь, подошла к столу:
– Пётр Петрович, – мягким тихим голосом произнесла она, – я нечаянно услышала, что собираетесь в центр, в офис на Армянскую. Так вот, я сейчас еду в ту сторону и могу вас подвести.
Последний раз Аллочка возила Петра Петровича полгода назад, когда только-только сдала на права и была очень неуверенной на дороге.
– Да что вы, Аллочка Викторовна, какие пустяки! Я прекрасно доеду сам на городском транспорте. Не хочу вас утруждать. Да и вы едете на вокзал, и придётся делать крюк!
Все сотрудники отдела подняли головы.
– Пётр Петрович, – ласково произнесла Аллочка, – а я настаиваю! – и улыбнулась. И не было более искренней и дружелюбной улыбки на свете. И не было на свете взгляда более доверчивого и просительного. Отказать – смертельно оскорбить!
– Я немедленно собираюсь, и едем! – Аллочка кивнула головой, чуть коснулась чёрных волос, поправляя локон, который так беззаботно касался щеки в неположенном месте. И направилась к выходу из отдела. И фигурка её – хрупкая, тоненькая, совсем не модельная – естественно вызывала какое-то неземное восхищение.
Одевалась она изящно и просто: брюки, блузка под вязаной кофточкой; всё это пастельных цветов, слабых коричневых оттенков. Это было элегантно, хотя у Петра Петровича, когда он оценивал её наряды, всегда в голове крутилась мелодия песенки «how do you do you, mister brown!».
Пройти обратно незамеченной Аллочке не удалось. Ей пришлось по пути раздаривать улыбки всем сотрудницам. Она неизменно называла их Леночкой, Раечкой, Полечкой... и это говорилось вовсе не елейно, а так, по-дружески, как подружкам. Аллочка вышла, а солнышко осталось и грело.
Пётр Петрович быстро собрался, закрыл нотик, не выключая, – всё равно скоро возвращаться, – и пошёл в кабинет, где работала Аллочка.
Она, как обычно, что-то втолковывала клиентам. Пётр Петрович удивлялся такту и терпению, с которым она выслушивала, возражала, наталкивала собеседника на нужную мысль. Ей всегда удавалось вытащить клиента из какой-то немыслимой ситуации, которая, казалось, вообще не имела положительного решения. И клиенты Аллочку Викторовну обожали.
Даже вопреки её действиям. Например, однажды из-за науськивания конкурентов один клиент был потерян для фирмы. Аллочка облизывала его целый год, запустила в работу, добилась доходности, но... Ушёл – так ушёл! После Аллочка ухитрилась без особого урона для репутации агентства слегка навредить этому странному клиенту, но всё это было сделано так, что в чёрном свете выглядели именно конкуренты. С тех пор бывший клиент иногда «по дружбе» заезжал к своему «хорошему другу» – бывшему куратору, жаловался на жизнь и привозил конфет. Но всегда уезжал ни с чем. «Предательства» «сладкоголосая дамочка» не простила.
Пока Аллочка ворковала по телефону, пытаясь объяснить, что кнопки «any key» на клавиатуре нет и никогда не было, Пётр Петрович, с разрешения владелицы кабинета, присел и залюбовался уютом этого маленького уголка.
На столе Аллочки был лёгкий лирический беспорядок: бумаги, казалось, лежали невпопад, но на самом деле именно на своём месте. У монитора стояла прозрачная пирамидка с плавающим в ней божком, приносящим деньги, и лежало несколько светодиодных автомобильных лампочек. В высоком узком шкафчике: макет паровозика, несколько книжек, разноцветные папки с документами, флажок РЖД, коробочки с текущими отчётами, две вазочки (одна с разноцветными конфетками, другая с махонькими маковыми баранками и печенюшками с дырочками) и ещё много чего очень важного и замечательного. На окошке были заросли вечно цветущих растений (Пётр Петрович не однажды наблюдал, как Аллочка их поглаживает и с ними разговаривает) и большая круглая ваза с прозрачными камешками разных форм и расцветок. На стене висела пёстренькая карта-схема железных дорог. Рядом со столом на тумбочке стоял бежевый принтер, который тихонько складывал листик за листиком в поддончик, и Аллочка, не отрываясь от телефона, ловкими движениями подхватывала эти документики, складывала их как нужно и аккуратно скрепляла степлером.
За всё это время Аллочка ухитрилась несколько раз на пару секунд оторваться ото всех своих дел, сделать извиняющиеся глаза, показывая Петру Петровичу, что её поведению нет оправдания, и что она очень огорчена этой досадной маленькой задержкой. Пётр Петрович просто любовался этой женщиной. Ему было хорошо только от её вида.
Алла Викторовна руководила отделом продаж железнодорожных билетов.
В РЖД России продолжали строить коммунизм. Отчётность там требовалась такой, будто не было сетей, компьютеров, электронных подписей. Там царила Её Величество Бумага, украшенная кучей штампов, печатей, подписей и виз. Каждые пять дней Аллочка должна была сдавать туда многочисленные отчёты кассиров, разбирать многочисленные претензии, в том числе совершенно необоснованные, смехотворные и безграмотные. Аллочка постоянно была в местных командировках, потому что встречала автобусы и поезда, которые привозили отчёты от клиентов. Эти отчёты нужно было перекладывать в полном соответствии, сшивать в предписанном порядке и привозить в отдел учёта в должные сроки. Кроме этого Аллочка получала на складе огромные коробки с бланками билетов, квитанциями и обложками, за которые отвечала головой. А потом эти бланки распределяла по офисам... То, что Аллочка одна (единственный работник её отдела) ухитрялась это всё успевать, было доказательством её несомненного делового таланта.
Она закончила разговор с клиентом, осторожно положила трубку на место, сложила в папочку свои бумажки, в красивый пакетик вложила отчёты, в свою объёмную дамскую сумочку – телефоны, ключи, ручки и другую мелочь, прижала это всё к груди, как ребёночка, и вместе с Петром Петровичем направилась к выходу.
Аллочкина машина – «Пежо» – стояла на огороженной площадке у частного особняка, который вырос среди скверика своими крепостными стенами в девяностые и до сих пор процветал (в отличие от чахнувшего сквера). Охранников Аллочка сумела обаять, и они разрешили этой удивительной интеллигентной девушке парковаться там, куда никому нельзя было даже посмотреть из окна своего автомобиля: под высоченным кирпичным забором на специальной площадке.
Жёлтенькая машинка сверкала чистотой, стёклышки блестели, салон был успокаивающего бежевого с коричневыми узорами цвета, коврики были будто только что из магазина, только что ценников не хватало, внутри приятно пахло.
Пётр Петрович примостился на переднем сиденье, посетовав, что у него пыль на туфлях, но Аллочка, усевшись, успокоила Петра Петровича на счёт грязи и, неподражаемым движением воткнув ключ в замок, начала прогревать двигатель.
Пётр Петрович знал, что куплен автомобиль был недавно, при этом часть денег Аллочка взяла в долг у хозяина агентства, на которое она работала. А хозяин давно об таком варианте мечтал: теперь не нужен водитель или такси для частых Аллочкиных разъездов по городу. Правда, при этом ей удалось выбивать оплату за бензин. И это было удивительно.
– Ой, – сказала Аллочка, – забыла я про флешку. Придётся слушать радио, – и включила. И как назло запели «Modern Talking»... Пётр Петрович эту музыку не любил и слегка поморщился, не решаясь произнести это вслух.
– Пётр Петрович, простите меня, я совсем забыла. Конечно, я сейчас найду подходящий диск. Мне эти песенки тоже не нравятся, тут наши вкусы совпадают, – машина тронулась, осторожно выехала со стоянки на улицу.
– Что вы, Аллочка! – пытался возразить Пётр Петрович. – Какие пустяки! Послушаю и это. Мне больше нравится... – и он начал было увлекательный разговор о музыкальных напралениях. А автомобиль подъехал к проспекту, забитому мчащимися машинами, высунулся на четверть корпуса за линию «стоп» и остановился, готовясь к повороту. Аллочка, нервно держалась одной рукой за руль, а второй рукой вытащила откуда-то диск и вставила его в щёлку DVD-проигрывателя...
Из динамиков со всех сторон вырвался и покатился грохотом железный рок.
Пётр Петрович поперхнулся и посмотрел на Аллочку.
Рядом сидела дьяволица. Глаза извергали молнии и ядерные взрывы. Локоны взвились рогами. Зубы скрежетали. Пётр Петрович даже глянул ей за спину: хвоста там не выросло?
Аллочка выплюнула тираду, некоторые слова из которой Пётр Петрович читал по губам, а некоторые ухватил в паузах:
– Сволочи!.. Мужичьё!.. Я ведь еду!.. ...пропустил! Вот ты, а ещё с бородой!.. А ты, совсем пацан, а..! Как будто не видят, гады, что им моргаю габаритами!.. Фарами свечу!.. Морду вот выставила!..
Сзади бибкнуло: кто-то пристроился за нами и удивлялся задержке, а мы ему перекрыли проезд.
– Да пошёл ты! – выругалась Аллочка трёхэтажно, потом резко и нагло пересекла три полосы, влезла между мерсом и бумером и начала разворот. Все вокруг просто опешили от такой наглости. Машины, которым она перегородила дорогу, прямо взбесились своими клаксонами. Но Алла, матерясь, не обращала на них никакого внимания: «Подождут!» и буром пёрла к цели. Водители обгоняющих нас автомобилей что-то кричали, на что-то показывали, но Аллочка не обращала на них никакого внимания, только отругивалась. Много чести! Главное – проехать! Наконец выехали к осевой, на поворот, где ожидало очередное испытание: нужно втиснуться в другой нескончаемый автомобильный поток. Но это было уже легче, «мужики» попались пугливые, пропустили. Дальше всё было простенько, проспект был трёхрядным, просторным; изредка «мужики» пытались обогнать или прижать, но Алла всегда с честью их отбривала, даже показала пару раз средний палец. Конечно, с ней никто не хотел связываться.
Рок заставлял машину дрожать и даже подпрыгивать. Пётр Петрович в испуге хватался за всё что можно, не надеясь на ремни безопасности. А Аллочка, ловко лавируя между особями автомобильного стада, неслась вперёд и вперёд. Ругала всех подряд. И особенно её раздражали тупые бабы, которые купили себе права и ездить не умеют. Машина петляла и петляла, пока наконец её не остановил красный свет.
– Алла! – попытался перекричать «железо» Пётр Петрович. – Вы стали настоящим ассом!
– Да пусть они... – дальше посыпался такой крутой водительский сленг, что Пётр Петрович покраснел. Его спас очередной вопль из колонок; за стёклами закачались деревья. И Пётр Петрович задумался о смысле жизни: успеет ли он выполнить своё предназначение? Или погибнет в автокатастрофе? Или будет счастливо покалечен? Говорят, что на самолётах летать безопаснее. Теперь Пётр Петрович был в этом совершенно уверен.
Эти мысли промелькнули и забились в какой-то дальний участок мозга: впереди предвестником неизбежной катастрофы загорелся зелёный свет, машина сорвалась и помчалась дальше. Асфальт горел под колёсами. Дорога прогибалась и стонала. Сзади к небу взвивались пыльные смерчи... Некоторое время ехали относительно спокойно: «мужичьё» отстало, обгонять даму на жёлтом авто никто не осмеливался.
И вдруг роковая песня кончилась. Настала оглушительная тишина, чуть сдобренная гулом двигателя. Пётр Петрович подумал, что ещё минут пять, и у него от децибел пошла бы из ушей кровь, как у водолаза, которого быстро подняли со дна.
Появилась возможность вести непринуждённую светскую беседу о семье Аллочки? О её взрослом сыночке, который уже сам зарабатывается на жизнь? О жилищно-коммунальных проблемах и так далее? Пётр Петрович молчал и боялся. А вдруг Аллочка и ему ответит так же, как водителям вокруг?..
И тут они доехали, лихо с визгом подкатили к офису и, начертив жирную чёрную полосу на дороге, приткнулись к бордюру.
Пётр Петрович медленно приходил в себя, пытаясь сфокусировать взгляд на какой-либо точке. Из ушей постепенно вываливалась вата оглушённости.
– Пётр Петрович, хотите конфетку? – из бесконечного далека услыхал он нежный голосок Аллочки. – Вам карамельку?
Пётр Петрович мотнул головой, открыл дверь, пощупал ноги, перенёс их наружу и вылез. Жёлтенькая машинка даже не запылилась. Аллочка тоже вышла из авто.
– Вы знаете, я с вами зайду в офис, там для меня есть какие-то письма, – она ворковала. – Печально, что мне сегодня предстоит на железной дороге немножко поругаться. Не верите?
– Не верю! – сказал Пётр Петрович, совершенно очухавшись и стараясь забыть то, что было с ним в автомобиле. – Вы? Ругаться? Давайте я с вами поеду, в качестве группы поддержки?
– Что вы! Там мужчина только навредит. Я буду добиваться у Кабановой изменения графика сдачи отчётов. Представляете, клиенты при нынешних-то продажах, просто разоряются на доставке документов к нам! И думаю, что немножко металла в голосе при этом разговоре мне не повредит.
– Металла? Кабановой? Это начальник? А может, проще договориться с группой учёта? И никаких неприятных разговоров...
Пётр Петрович галантно пропустил Аллочку вперёд, придержав входную дверь. Потом вежливо стоял, пока она не уселась в гостевое кресло, ожидая от кассира бумаг. Потом провёл за пальчики до дверей.
– Не провожайте, у вас своих дел полно! – приятным голоском сказала Аллочка и выпорхнула из офиса.
Пётр Петрович наблюдал, стоя на пороге, как она тем самым неповторимым удивительным жестом нажала кнопку ключа, как моргнул всеми жёлтенькими и красненькими лампочками жёлтенький «Пежончик», как она открыла дверцу и перед тем, как усесться, приветливо помахала рукой в сторону офиса. Наверное, ему.
В машине она немножко замешкалась. Кажется, что-то перекладывала заднее сиденье. Потом красила губки. А Пётр Петрович ждал, когда же в ней проснётся водила в пропитанной тосолом или солидолом робе...
Дождался. Сначала ударил по ушам рок. Потом машина попятилась, резко вырулила, рванула с места и с визгом скрылась из глаз.
Март 2016