К Р А С Н А Я Н И Т Ь
Онейроид (др.-греч. ;;;;;;; — сновидение, ;;;;; — вид), шизофренический делирий[1] — психопатологический синдром, характеризующийся особым видом качественного нарушения сознания (онейроидная, грезоподобная дезориентировка) с наличием развёрнутых картин фантастических сновидных и псевдогаллюцинаторных переживаний, переплетающихся с реальностью.
(2 часть рассказа "Аут")
С О Н
Я оторвал взгляд от повернутых к себе ладоней и оглянулся. Все вокруг заливала ночь. Холодно и сине поблескивали вдали низкие ледяные горы, лепил крупный снег, его зло рвал ветер и сквозь серое полотно неба указывая север матово поблескивала полярная звезда. Ни души и очень холодно. Я сориентрировался на юг и пошел чтоб не мерзнуть. Долго брел я по снегу, сквозь ледяные торосы, борясь с сильными порывами ветра и тоскуя хоть по клочку чего-то цветного, летнего, земного, но лишь белая мгла слепила меня и холодила насквозь. Я решил что Боги сулят заморозить меня, сунув в эту ледяную пустыню и, недолго думая, (да и не найдя о чем здесь было еще думать кроме снега и холода) обреченно вырыл в снегу большую и глубокую яму. Упершись в ледяное дно своей снежной могилы, я положил на него щит, лег и накрылся плащем. Вспоминая одинадцать лет войны лежал я покрываясь снегом и тоской. Теперь, замерзая насмерть в леденящем душу одиночестве, я даже немного жалел что выжил в войне и завидывал своим погибшим друзьям. Они умирали лихо, жарко, в огромной толпе колящих и рубящих друг друга сумасшедших. Мучимый холодом я дрожал и наблюдал за тем как смерть будет домогаться меня (все равно больше ничего не оставалось).Моя дрожь уже превратилась в конвульсии, агонические изгибания, стало казаться что и лед вокруг дрожит вместе со мной, и эта его дрожь стала сотрясением, треском, как если бы из глубин подо мной рвалась ко мне смерть. Страшно! Я закрыл глаза, съежился уже несколько оглушенный стеклянным громыханием, место под моим щитом заходило ходуном и... что это? Неужели действительно смерть протягивает ко мне свои неотвратимые руки из царства теней? Приподнимая щит вместе со мной и вдруг, не расчитав, (или не удержав?) опрокинув меня со щитом набок, с ужасным трескучим грохотом вылезая из-подо льда неожиданно выше. Когда я открыл глаза, в самую же первую секунду мне пришло в голову что со смертью я все-таки спешу, это что-то другое, но что? На месте моей снежной могилы возвышалась овальная башня, размером с те что мы использовали для катапульт. Она была серебристого цвета, в зеркальной отполированности которой я увидел свое бородатое, отчетливо смуглое на сером заснеженном фоне отражение, удивленно, не отрывая глаз от меня, поднявшееся, подобрав щит и стряхнув с себя снег. Отражение поразило меня, я давно себя не видел и сразу даже не узнал. Мой греческий нос над заснеженной бородой, сквозь длинные, черные волосы, мне напомнил меня. Через некоторое время после того как я и отражение обошли эту башенку кругом, она странно гуднула, внутри нее что-то бумкнуло и башенка как разломилась. Из образовавшейся трещины и облака пара ко мне двинулось что-то, какое-то тело, обдавая теплотой и что-то бормоча, однако я, не имея меча, рефлекторно прикрылся щитом, и также рефлекторно нанес им удар в любое что спереди и вторглось в пределы моей неприкосновенности (растояния вытянутой руки). По ту сторону щита от меня что-то отлетело и мягко шмякнуло на снег. Когда я подошел ближе чтобы рассмотреть кого я отбросил, то увидел какого-то старика, он был бородат и восточен своими сросшимися бровями под темно-синим, необычным головным убором с овальной золотой кокардой на лбу. Этот старик неожиданно вспорхнул там где только что лежал плашмя подбородком вверх, и пролетел надо мной, строго и нахмуренно хватанув взглядом как если бы проверил сколько у меня оружия. Он приземлился и сразу поднял руки как показывая что безоружен. Опустил руки вниз, также показывая что незлонамерен.
-Здравствуй - сказал он неожиданно по гречески.
-Привет - ответил я и тут же спросил - Ты от Аида?
Я был уверен что это адов посланник. Он был одет в странное подобие туники, но будто сделанной в другой, какой-нибудь запредельно далекой стране. Туника была темной, на ногах сандалии, только закрытые и хищно концами вверх, да и башенка напомнила саркофаг. Восточный старик вдумался в мой вопрос, мигом улыбнулся и протянул правую руку.
-Я Немо, капитан Немо, но... - он засуетился глядя на мое скрюченное от холода тело и смущенно косясь на щит - идемте же, идемте...
-Куда? - удивленно озираясь и пожимая его руку спросил я.
-Внутрь, в тепло, скорее...
Старик быстро затянул меня внутрь башенки и трещина мягко схлопнулась за моей спиной. Пока я привыкал к тусклому свету, под ногами возникло чувство, что пол ухнул вниз и у меня немного подкосилось в коленях, хотя Немо немозмутимо стойко стоял напротив меня и улыбаясь потирал ладони. Мое тело почувствовало блаженную теплоту, для спуска к Аиду слишком уж уютненько и мирно, и я успокоился, впитывая тепло башенки, и, закрывая глаза, довоображал что в бане. Опять чувство толчка под ногами, словно пол, незаметно падая вниз, наконец, мягко уткнулся в более настоящий пол под ним и дверные половинки снова распахнулись, открывая моему взору большой просторный зал, не то храма, не то каких-то царских покоев. Стены увешаны картинами, оружием, кажется золотым, много серебра, небрежная россыпь редких камней и минералов сверкает на полках драгоценным блеском. Зал кругл и его высокий свод упирается в купол, в центре которого сияет белый и какой-то выпуклый круг. Много зеркал. Полки с книгами. Не полки, полчища из книжных рядов возвышаются вверх, рядом аккуратные винтовые лестницы и бортики. В центре зала огромный круглый стол над которым вертикально висит ковер... Но какой! Кажется этот ковер из стекла, жидкого стекла и в нем как в воде что-то отражается, мерцает, видны знаки, какие-то символы, двигаются темные люди, (кажется эфиопы) несутся табуны... А вот дно океана, рыбы... и все это возникает в каких-то мелких квадратах на этом ковре, у него будто живой рисунок. Если Немо решил меня удивить таким невиданным доселе чудесным ковром, то сделал это всенепременно. Он меня поразил! Более того, даже был какой-то звук от ковра, заставивший меня подумать о ком-то третьем в этом зале и оглянуться вокруг. Звучала тихая и красивая музыка, чаруя мой слух неслышанными ранее инструментами. Немо вгляделся в свой волшебный ковер над столом, нахмуренно проследил за какими-то искрами пробежавшими по нему, после чего уверенно постучал указательным пальцем по нескольким, непонятным мне квадратикам и символам на столе. Заметив мой восхищенный и недоумевающий взгляд он, тряся бородой, энергично пояснил:
-Новейший монитор, видите какой эластичный, можно сворачивать в рулон...
Я не понял ничего, он будто проговорил какое-то заклинание, особенно слова "монитор" и "рулон", (и как-то он странно обратился ко мне - "Видите", так, будто меня несколько) однако на всякий случай я не показал виду, видно было что мужик умный, здравый, вон какой ковер придумал. Но где я? И что это если не козни Богов? Ведь если Боги, где же Цербер, а Стигийские собаки? Да, похоже конечно на предверие царства Аида, тоже подземелье, но здесь... как бы точнее, подледье что-ли? И кто его странный хозяин, этот восточный старик, кто этот Немо? Откуда он знает греческий? В этот момент с дальнего конца зала неслышно появился какой-то темнокожий человек, он толкал перед собой маленький стол. На столе приятно завиднелись явства и носа коснулся запах пряностей в пище. За первым мулатом еще двое таких же притолкали большие стулья похожие на маленькие троны и установили их по бокам стола. Немо плавно скользнул к столу и вежливо указал мне рукой на место напротив себя.
-Присаживайтесь, пока вы будете есть я все объясню...
Опять он обратился ко мне как к нескольким, но я уже привыкал, ел и слушал его. Немо пришлось потрудиться в своем греческом чтобы хоть как-то обусловить нашу случайную с ним встречу во льдах. Я сначала ничего не понимал. Все рассказанное мне казалось магическим бредом. Проще говоря, я понял и запомнил только что Немо управлял камнями, металлом, каким-то электричеством. Он мог смешать все в нужных пропорциях и получить некий выступ, нажав на который получалось что-нибудь полезное для человека, в том смысле, что за него все само собой потом делалось. Например этот зал, который находится, оказывается, еще и внутри такой огромной лодки, да еще плотно закрытой, так что внутрь и капля не просочится... да еще, что самое невероятное, и во что я никак не мог поверить, лодка эта плывет глубоко под водой, плывет быстро и пока мы ели отплыла уже очень далеко от того ледяного края куда меня забросил коварный Гипнос. В этой лодке, а точнее в зале, в котором мы сейчас находились, уместились бы десять наших греческих ладей. Я удивленно взглянул на Немо.
-Так ты морской Бог?
Немо уяснив мой вопрос, с улыбкой мигом дотянулся через стол и дружески коснулся моего плеча.
-Нет друг мой, я живу в эпоху их сумерек... у нас сейчас один Бог, понимаете, общий... - он грустно усмехнулся в сторону ковра - ... они все как бы договорились между собой что он один...
-Кто?
-Ну люди.
-Что все сразу одновременно?
-О-о... мой дальнозоркий, нет конечно, были сигналы, особые люди, пророки, они принесли эту весть, что на самом деле один Бог, единственный, настоящий и никого кроме него нет... даже нас... и люди стали копошиться, обдумывать, и дошло уже до того что и его тоже нет, но как раз в этом-то и заключается что он есть, в этом его неприсутствии везде... э-э, вобщем это долгая история и требует серьезного подхода... прошло много времени как приходили пророки, а люди все договариваются, воюют, не могут преодолеть языковой барьер...
-А что это такое?
Немо отвлеченно взглянул на меня и вдруг заговорил на каком-то непонятном мне языке, затем вновь перешел на греческий.
-Вы что-нибудь поняли приятель?
-Нет!
-А ведь я говорил что мы с вами рабы одного Бога, но что вы поняли? Ничего мой друг, так и среди людей, множество религиозных племен, каждое со своим языком и им описываемым божком, в процессе выживания транскорпорировались в несколько крупных религий, они запомнились потому что их пророки принадлежали этнографически... - Немо встрепенулся в своем кресле (как он назвал эти маленькие троны) - ... дружище, прошу прощения... - он достал откуда-то из стола листок и погрузился в него, задумчиво бормоча -... мы по моей милости сейчас уйдем в философию и возможно вы заскучаете, я просто пишу кое-что, свои мысли, пробило, понимаете-ли, на старости лет, но, не люблю надоедать... знаете ли... кхе-хе... сейчас запишу...
Немо что-то как выцарапал на своем листке и сунул листок обратно в стол. Я смутился его невероятной деликатности и тоже постарался выглядеть вежливым и выразиться по царски. (тоже обратился к "ним", мне понравилось)
-Простите и вы меня Немо, я еще не все понял, как-то вы странно выражаетесь, необычно и пафосно... для меня все это... все эти новые слова, это опять похоже на сон... и боюсь даже предположить где я и что со мной...
Немо сверкнул на меня заинтересованным взглядом.
-Вы ничего не помните?
Я стал вспоминать вслух.
-... я недавно был в море, мы все плыли домой... нас было так много до войны и половину она пожрала. Потом половину этой половины разбил шторм, как назло начавшийся на следующий день после отплытия, мы были уже далеко в море... Потом эта мерзкая Сцилла...
Немо оживленно подался к столу.
-О-о, друг мой, вы прошли Сциллу? - он, на миг задумавшись, потеребил свою бороду и широко раскрыв глаза воскликнул - ... Одиссей?!
Я кивнул с достоинством, но и с грустной иронией, за неожиданным появлением Немо и разговором с ним я забыл представиться.
-Итак-с-с-кий.
Немо особенно участливо потер руки и радостно улыбался, как хозяин принявший исключительного странника.
-А я все думаю, грек, щит, Сцилла... - он нахмурил брови в каком-то солидарном понимании - вы, как я припоминаю, в божественной опале, так?
-Да... было дело...
-Как это произошло?
-Троянец укрылся за статуей Апполона, а я и дал со всего маху... статуя в дребезги, покровительствующий Троянцам Апполон в ярости, быстро стуканул наверх и вот... -
Я обвел глазами зал.
-... декорации моего безумия.
Немо изучающе вгляделся в меня.
-Вы считаете что все что с вами сейчас происходит... безумие?
Я честно говоря не знал конкретно. Все вроде казалось реальностью. Немо, еда, предметы, все вокруг было самой что ни на есть явью.
-Не знаю, Немо... - я посмотрел на его живописный ковер, пощупал свою руку, ущипнул ее -... это не сон, я есть... вы есть... я чувствовал вашу руку сейчас, она была теплой... но как я очутился в том ледяном плену? То что было до него... сон?
Я только задался этим вопросом.
-Где настоящее... где сейчас мои воины? О Боги, ведь не осталось никого!
Немо с любопытством глядел на мои терзания. Он, казалось, что-то знал и расчетливо ждал моих следующих вопросов, как ступенек на пути к истине. Он как-бы предоставил мне самому по ним подняться. Я продолжал процеживать поток памяти.
-После того как Сцилла насытилась, нас осталось четверо, мы перевернули лодку и плыли под ней, хотя уже и не нужно было, проклятая тварь просто не смогла бы еще жрать...
-Какая она была? - заинтересованно спросил Немо.
-О-о, ужасная, противная, представьте длинные, редкие, седые волосы, непонятно откуда... их несет ветер, они голубоватого, небесного цвета и потому не видишь их. Сцилла водит ими, водит, ищет и, лишь коснется, мгновенно парализует, посылает много других таких же волосяных щупалец, коконом опутывает жертву и впитывает ее через них...
Меня передернуло при воспоминании.
- ... это самое ужасное, я видел как она коснулась и парализовала одновременно шестерых моих воинов и те, застывшие и недвижимые, были разрезаны, просто раскромсаны этими волосами, волосы как разъедали их... как кричали эти несчастные, если бы вы слышали Немо... смерть от вражеского меча в битве по сравнению с их ужасным концом видится мне милосердной.
-Сцилла была рядом? В воде?
-Нет, она была просто огромным клубком этим волос в воздухе, только как бы развернутым, задетым за наши корабли... она использует ветер для передвижения... Когда она нажралась, то проявилась отчетливей, волосы потолстели, порозовели, и тогда она погрузилась под воду... Волны потом ее прибьют к берегу, она опять проголодается, похудеет, ее волосы высохнут и подхваченная ветром Сцилла вновь отправится на свою ужасную охоту...
Немо поежился и налил нам вина.
-За твоих погибших друзей - он торжественно выпил и вонзился глазами в свое впечатление, согласно покивав головой -... правда ужасная смерть, но что же дальше, вы под лодкой...
-Мы толкали перевернутую лодку долго и вдруг появились три акулы, никто не заметил их и троих что были со мной они загрызли, я же притаился протиснувшись в перекладинах для сидения. Много дней я провел так, повиснув под дном дрейфующей лодки на перекладинах, голодный, истощенный, постоянно лишаясь сознания. В бреду мне казалось что лодку перевернули мои воины, все живые и весело смеясь тянут ко мне руки чтобы я вылез, и я счастливо протягиваю свои, но вдруг чувствую руками холодную воду, это приводит меня в себя и я, с трудом осознавая, наконец, где я и что со мной, с брезгливым ужасом выдергиваю их из воды. Клянусь Афиной, я не знал куда их деть чтобы не падали вниз, в воду, всюду мерещились акулы... Я мучился... пока не взмолился и не призвал на помощь Афину. Она видимо сжалилась, когда сознание в очередной раз вернулось ко мне, я обнаружил себя в той ледяной степи. Потом вы... но вы то там откуда Немо? Честно признайтесь - я понизил в благоговении голос - вы от нее?
-От кого? - также в полголоса удивленно спросил Немо.
-От Афины?
Немо опустил глаза на стол, брови же его взлетели в молниеносном раздумьи, он будто только что вспомнил.
-Скорее я от Кали... но, шучу мой друг, а вот если серьезно, мне придется много вам рассказать прежде чем вы поймете то, что я недавно изобрел... вы конечно простите, но уровень ваших знаний не позволит вам сразу это, м-м... так сказать, уяснить...
Немо виновато улыбаясь бережно подвел меня к центральному столу и ковру над ним.
-... Взгляните, вот... - он опять похлопал по некоторым иероглифам на столе, отчего те странно посветились несколько секунд и плавно погасли после того как он прикоснулся к каждому. Ковер вспыхнул темно-синим и посреди образовался рисунок разноцветного шара.
-... Это планета земля, наша с вами земля, друг мой, и мы, взгляните поближе, во-от эта маленькая мерцающая точечка, мы, понимаете? Вот роза ветров, Юг, Север... ну вы поняли, и вот мы, мы движемся отсюда и вот сюда, видите линию?
Он водил по ковру изящной черной указкой и был очень похож на моего детского учителя, а на ковре, вернее мониторе (как я запомнил это странное слово) сверкала синь океана, выглядело так будто мы летели высоко над водой и смотрели с высоты полета орла. По всем сторонам монитора мигали какие-то точки, бежали неизвестные мне символы, по видимому это были буквы, и, стало быть, слова неизвестного мне языка, которые Немо очень внимательно окидывал зоркими, горящими глазами, похлопывая по мерцающим символам на столе. Я ничего не понимал, что он делает и что происходит, но все же был не прочь и поучиться у этого очень мудрого человека. Немо стал рассказывать. Он объяснял много. Про магию, затем алхимию, потом химию, физику, то самое электричество... Монитор многое показывал из того что Немо объяснял. Он говорил увлеченно и было видно что он рад мне, рад общению с кем-нибудь еще, кроме его странных, прислуживающих мулатов, матросов, как он объяснил (я все никак не мог привыкнуть к тому, что нахожусь в огромной, наглухо закрытой лодке) они изредка молча появлялись, что-то тихо сообщали капитану, выслушивали приказание и, с молчаливым достоинством поклонившись, удалялись. Точка на карте показывающая его лодку передвинулась уже до середины той линии, по которой мы воображаемо следовали, когда многое мне стало ясным из его рассказов об относительном для меня будущем. Но это было ничем по сравнению с его генеральным объяснением ситуации.
-Итак, говорю истинно, мы с вами, друг мой... не настоящие!
-Как это так? - опешил я.
Немо заложил руки за спину и стал медленно ходить, как бы в нетерпении стараясь передать что-то важное и вместе с тем пытаясь взять себя в руки.
-Понимаете, в этом то и загвоздка - как? Но все по порядку. Как-то, точнее недавно, изобретая очередной раз что-нибудь эдакое и новенькое, в мою голову вонзилась одна идея. Я много размышлял о себе и смысле жизни, много читал и увлекся всей этой философией вслед за авторами тех книг что я читал. Кто я? Сколько я буду так плавать, повторяя одни и те же маршруты, повторяя один и тот же сценарий моей жизни. Вы пока не знаете, но по всему миру пролетела весть обо мне. Да, да, голубчик, без лишней скромности, долго и обстоятельно рассказывали как я спас кое-кого, как прогулял их вокруг света, как они потом от меня бежали, и один рассказал обо мне миру... подчеркнув то что я их пленил. И я, только представьте дружище - Немо горько усмехнулся в сторону - даже знаю свой конец, в том глубоком колодце, ведущем в таинственный грот с моим любимым "Наутилусом", ставшим моим, только вообразите какая красота друг мой, саркофагом... Все это было кусками памяти, всплывающими в сознании то тут, то там, все одно и тоже, и я больше ничего не мог найти в своей жизни. Все как-то наскучило, вызывало депрессию... - Немо украдкой бросил на меня осторожный взгляд и заговорил глуше, как стесняясь - ... я пристрастился к морфию, пробовал лечиться им и знаете ли, стало только хуже... Отказался. Когда терпел ломку, то мысли мои переменились от смысла жизни к уразумению смерти... все теперь казалось мне бессмысленным и нудным, все вокруг, вот это все... - он обвел рукой свой зал и вдруг решительно повел меня за собой к какому-то проему в виде арки -... только представьте, обесценилось, казалось убийственно тоскливым, все что я создал... будто стало проклятьем...
Мы прошли по коридору со стенами похожими на клепанные медные щиты, огромные щиты и факелы на них были какие-то странные, такие же выпуклые круги как тот что под куполом зала. В этих факелах не было огня, но они странным образом светились. "Ах да, электричество!" вспомнил и понял я. Немо открыл какие-то неожиданные дверцы в стене справа, одну и еще одну за ней. У этих дверей были интересные замки, они были круглыми, напоминали колесо арбы и их нужно было долго крутить в одну сторону. Мы вышли на более яркий и слепящий дневной свет. Мокрый ветер захлестал по лицу и загудел в ушах перебивая Немо который что-то рассказывал, а я слушал его, деликатно пытался представить его философские муки, но не мог, отвлекался, глазам моим открылась картина заставившая меня открыть рот. Не было снега и ледяных гор вокруг, которые я ожидал увидеть. Я стоял на коротком бортике, держась за мокрые металлические канаты, поразившие меня тем что и железо можно скрутить в корабельную веревку, за спиной зиял открытый проем в... (я чуть не присел от удивления) гигантской металлической стене, начинавшейся внизу из под воды и высотой закрывшей полнеба, и если смотреть вдоль нее то она тянулась и упиралась точно в середину горизонта, а от этой точки раздела, вправо тянулось еще полгоризонта, изломанного громадными океаническими волнами. Своей незыблемостью среди этого страшного томления воды, стена казалась скалой. Место где мы с Немо стояли было похоже на крошечный балкон в этой скале. До меня дошло. Этот был борт "Наутилуса"! Лодка была просто огромной, колоссальной! Будущее в котором люди нашли столько железа и смогли делать то что подвластно только богам, здорово воодушевило меня и я восхищенно присвистнул. Немо же продолжал.
-... да, да, друг мой, то, что раньше вызывало восхитительный трепет романтика, все эти путешествия, приобретения, изобретения... стало казаться пресным и постылым, внутри меня была пустота, в которой бесконечно тонул один единственный вопрос - зачем все это? Я все больше погружался в странную меланхолию, в психологический вакуум... м-м... - он взглянул на меня задумавшись на миг и махнул рукой - ... ладно. И я решил изобрести такой прибор, знаете ли, как у вас в ваше время был Дельфийский Оракул. Помните, он отвечал на вопросы, предсказывал судьбу и так далее? Ну так вот, я решил создать его аналог. Этот прибор должен был ответить на любой мой вопрос, и вообще, принять ответственность за все мои дальнейшие решения. После психологического кризиса и душевного накала - он добавил опять потише - и морфинизма впридачу, что-то у меня не заладилось с мотивацией, да и вобще, знаете ли, хотелось как бы заглянуть за некий кордон, некую стену, на которой я сотни тысяч раз просматривал свою знакомую уже до тошноты летопись. Я закрылся в своей лаборатории и смешал много природных элементов в своей экспериментальной каше. Меняя пропорции в разных вариантах и подбирая как Гварнери лак, так сказать, варил до нужного результата. И вот мне это удалось. На выходе я получил симбиоз из двух начал. Неорганическая органика, понимаете? Материя и дух сошлись в одно... - Немо увлеченно взглянул на меня и в его глазах мелькнуло сомнение что я все понимаю - ... ну как бы мертвое и живое в одном понимаете? Ну, вобщем, не важно, суть то была в ответах которые даст машина и вот я впервые испытал ее. Подключив ее к ковру, точнее выведя на него ее данные, я набрал свой первый вопрос - "Кто ты?". Машина ответила надписью на ковре - "Ковровизиум". Хм... неплохо - подумал я и спросил: "Кто я?" Машина ответила - "Никто". Я знал это, "Немо" так переводится на латыни, просто начал с малого и вот решил испытать ее на мощность более сложным вопросом. "Что я?" - спросил я машину и на ковре через миг возник текст. Я то ожидал адекватного ответа на свой вопрос и, как бы проверяя, разумно ли то, что отвечает машина, я задал вопрос ответ на который уже знал, но когда я прочел все до конца... схватился за сердце. Машина добавила к известному мне обо мне же, еще кое-что новое. Оказалось что я не человек, а литературный персонаж, и не просто персонаж, а вообще, получается что моя сущность вымышлена! Понимаете, там за всеми этими обо мне словами и описанием нет реального человека! Как бы вам это объяснить, как отражение без подлинника, ах... - хлопнул он себя по лбу - ... да ведь и вы считаете себя реальным, правда? Вы думаете о себе и следовательно существуете? Однако и вас нет за пределами вашего описания, поскольку вас тоже выдумали, и уже очень давно... о-о... - Немо хмуро покосился на меня - ... по сравнению со мной вы уже... ветхий завет...
Мне стало казаться что он сумасшедший, Немо же смущенно извинился.
- простите, но... не понимаете? Вот и я тогда сначала ничего не понял. Как это? За мной никого нет? Если я есть! Вот он я! Обо мне знает весь мир! Я Капитан Немо! Гениальный индус ушедший отшельником в еще не загаженную человечеством океаническую глубину и порой мстящий из нее европейцам за оккупированную родину. Я сказочно, невероятно богат! Я... Однако машина выдавала свой исчерпывающий ответ несколько раз. Я задумался. Подумать только, если ей верить, я вымысел и живу в пространстве мысли автора и его читателей! Ментальная, так сказать, проекция! Конечно же я не поверил сначала, ведь машина могла и ошибиться. Но все что она поведала обо мне и было тем ответом на мой вопрос "Что за пределами наскучившей реальности?" Оказалось, меня создал автор, то есть я сам же, только как бы спрятавшийся за своей фантазией...
Немо чуть подался ко мне словно этим пытаясь объяснить получше.
- ... Понимаете, у них там, (он показал пальцем вверх) у настоящих, принято, так сказать, сублимировать похоть в изяществе слога, они так выражают сексуальность, ну, не знаю, скучно может им там... Но теперь уже ни автора этого нет, ни женщин его, а я, как его творческий слепок, все еще существую, все тоскую... плаваю... Я спросил у машины зачем это понадобилось автору? Машина ответила - "Чтобы не было скучно". Читая ответы на ковре я все более чувствовал убеждение что говорю с кем-то могущественным и всезнающим, и пределы его всезнания не уложатся в моей черепной коробке. В процессе общения с машиной я выяснил еще глубже - меня, как имя и личность использует теперь какой-то другой автор, только моложе. Этот автор просто взял и переставил меня как шахматную фигуру на свою доску, в свой рассказ, представляете? Ни черта, вижу, но сейчас вы узнаете как мы встретились, мы уже близки к этому, приготовьтесь. Я задавал машине много вопросов пока меня не осенил один, я решил проверить. Я спросил - "Как можно это проверить, что мной управляет Автор, как убедиться в том?". Машина через секунду ответила что сам факт ее изобретения как фантастической Машины Всезнания и есть новая воля этого нового Автора внушенная мне как персонажу. Это Автор так захотел. Что, мол, на самом деле таких машин не бывает, это бред. Но если этого хочет Автор... Я задал самый наводящий вопрос - "Если Автор правит бал, то не мог бы он удивить меня, как своего же собственного персонажа, какой-нибудь новой деталью или сюжетом в моих, уже набивших оскомину приключениях?" Машина ответила комбинацией символов - двоеточие, тире, правая скобка - что, как я расшифровал гораздо позже, означало улыбку и, как подтверждая, возникло слово - "Хитрец", а потом... потом машина дала мне координаты, по которым я отправился и нашел вас мой дорогой! Представляете?! В Антарктиде! Увидя грека, что я заключил по вашей одежде и щиту, и особенно (Немо укоряюще улыбнулся) когда он хлопнул меня по лбу, меня окончательно добило, машина говорит правду! Еще и выясняется что вы Одиссей, царь Итаки и вдруг заживо погребенный во льдах, это действительно что-то новое, и лучшее тому доказательство что у наших блужданий точно новый Автор! Одиссей и Немо! Встреча во льдах! Что за бред? Нет, у него точно что-то не то...
Я верил и не верил. Все могло оказаться проделками Гипноса. Тогда я тоже решил проверить. Когда мы замерзли и вернувшись в зал пили индийский чай я спросил у Немо можно ли мне задать вопрос его машине. Он услужливо хмуро подтолкнул меня поближе к ковровизиуму.
-Машина встроена в ковровизиум, то есть в сам ковер, у него шерстяной ворс, пропитанный хроматофорами гигантского кальмара... так я добился изображения, понимаете-ли... ладно, так вы не увидите, но представьте себе как машина вас видит и понимает ваш вопрос, воображение, друг мой, это важно, это ключ... ну, представили? Теперь задавайте вопрос.
-Вслух?
-Как хотите, главное настроиться на нее как на существо, живое существо, понимаете... ах да, сейчас, только подберу язык... -
Он похлопал по символам на столе поглядывая на ковер и по его канту возникли красивые, угловато переплетенные между собой строгие линии, эти линии как бы оформили углы монитора, что четко напомнило мне Грецию и ее декоративное исскуство. Я понял что он имел в виду под воображением и подумал о машине как о своем коне, моем боевом друге, я очень любил его, пока война не забрала его у меня, и ком подступил к горлу, сердце пронзила печаль, даже удивился своей эмоциональности, но вот, почувствовав что настроен, я спросил:
-Кто я?
На ковре через секунду красиво и крупно возникла в центре надпись похожая на греческое слово - ODISIUS
Я испытал что-то похожее на радость, словно мой конь ответил мне из загробного мира, и не тратя зря времени я спросил как Немо.
-Что я?
Немо перевел мне.
"Герой Гомера, хитроумный царь Итаки, автор идеи Троянского коня решившей исход войны за Трою в пользу Ахейцев."
Это была правда. Смерть моего боевого коня вдохновила на ту идею, я помнил. Я спросил машину.
-Как я оказался во льдах?
На ковре выстлался какой-то текст и Немо опять помог с переводом.
"Ты плыл в той перевернутой лодке под дном, был без сознания и не видел как тебя засосало в Харибду. В Харибде, в своеобразной черной дыре в океане, изменяются пространство и время и ты сейчас остановлен в своем обычном мире. Но был другой сюжет. Ты должен был миновать Харибду, а затем пройти ряд островов с прекрасными нимфами, надолго у каждой зависая, прежде чем вернешься домой и отомстишь женихам. Сейчас ты все еще падаешь в Харибду и в то же время завис в ней в застывшем миге. Ты попал под ее эффект. Афина Паллада. P.S. Сама в шоке!"
Немо закончил перевод и поднял брови.
-Вот как! Я же говорю кто-то с ума сходит, а мы отдувайся!
Я также недоумевал.
-Отомщу женихам? Каким еще женихам?
Я не понимал, но стало радостней от того что Афина все-таки послала мне весточку. Ради таких вот маленьких напоминаний о своей симпатии ко мне от Богини, я готов был зависнуть где угодно, хоть в Харибде, хоть в п..(и-и-п) у Персефоны! Лишь бы Богиня не забывала меня. Объяснение Немо поставило меня в тупик и удручило своим безжалостным фактом что мы не настоящие, а лишь вымысел. Ну как может быть вымыслом Афина, она же Богиня? Немо молчал, давая мне время все переварить, воспринять, смириться с реальностью которая была похожа на сновидение. Действительно, какой-то странный рассказ. Немо, "Наутилус", Машина Всезнания... все это заставляло меня верить в себя как-то само по себе, просто потому что происходило. Представляю как Немо все это осознавал ранее, один. Умный все же мужик. Но опять - "ненастоящий" и все крутится, шепчет в ушах, щекочет душу какая-то обида что-ли... Да и есть ли эта душа? Немо наконец разрешил ситуацию с моим терзанием.
-Я вижу вы сникли друг мой, сникаю и я вслед за вами, в таком случае давайте так... Мы с вами... снимся друг другу, это сон и пока мы в нем, будем это осознавать, договорились?
-Честно говоря мне и самому так кажется, я уже жалею что узнал про эту машину и еще и задавал ей вопросы...
-Да я жалею что вообще создал ее дружище! Но ведь это как бы не я, это Автор...
Я укоризненно взглянул на него.
-Немо, мы договорились...
Он бессознательно погладил свою бороду и отвел лукаво глаза влево и вверх.
-Виноват, все сон, осознанный сон, в котором происходит все что угодно и Автор... это... подождите, тогда получается Автор... я?
-А я?! Немо, прекращайте свою философию, лучше покажите нутро вашей лодки, она меня поразила!
Немо засуетился.
-Да, давайте прогуляемся друг, только положите вы наконец свой щит, он вгоняет меня в депрессию!
Я не мог и искренне признался.
-Не могу.
Устремившийся было Немо вкопанно и удивленно застыл перед щитом.
-Но почему, что здесь для вас опасного?!
Я лишь подтянул ремень внутри щита и дружелюбно отшутился.
-Да дело не в том Немо, щит нужен мне... для равновесия.
Немо оценил шутку и отстал от щита. Просто этот щит подарок Афины и он был всегда при мне, да и собственно никогда я еще не жалел что ношу этот свой тяжеленный талисман, опыт научил меня всякому в жизни и особенно тому что лучше не откладывать в сторону свой щит, даже на время. Я и щит были слитны. Но Немо я уже доверял, он подкупал какой-то простотой, или неважностью, производил впечатление старого человека, лихорадочно ищущего хоть что-нибудь что позволит его сердцу биться как в молодости и что-то зловредное его интересовало сейчас в последнюю очередь, если интересовало вообще. Долго я ходил вслед за ним по коридорам из проклепанного металла, наблюдал помещения в которых отдыхали матросы. Также придуманные, но счастливые тем что этого им никогда не понять. Им нужно было исполнять свои задачи. Например, в самом низу оказался еще зал, огромный, продольный, с низким потолком, там копошились несколько матросов. Немо рассказывал про машинное отделение и батареи и расхохотался услышав мое наивное предполагающее ожидание как минимум тысячи гребцов, если мы так быстро движемся и неумение взять в толк, как вода не проникает в лодку сквозь отверстия для весел. Глядя на его хохот я смущенно подумал что мне лучше молчать даже внутри, в мыслях, не предполагать ничего. Но не удержался и спросил:
-Но где вы берете столько силы, кто приводит ее в движение если не люди... кони?
Немо удивленно выпучил глаза и снова расхохотался, просто восторженно, но через миг себя осек и деликатно смутился.
-Электричество мой друг, вот одно из божеств современного мира! Кстати ваш еще Прометей же и постарался, помните, божественный огонь украл, дал его людям, был осужден, сослан, терзаем и так далее, помните? Люди жадно схватили этот божественный огонь, ведь он пламя знания, свет, энергия, прошло много веков, и посмотрите, вот, нам уже удается путешествовать под водой, совершенно для себя комфортабельно и даже романтично, кхе-х... - он дипломатично откашлял смущение - я вас не пленю, рад вам как гостю и давайте же решим что нам делать далее друг мой. Да, относительно известия о нашей надуманности...
Я открыл было рот чтобы напомнить, но он успел сам.
-... да, да, сон и так далее, но дружище каким образом нам что-то предпринимать? Что-то я затрудняюсь в выборе...
Мне по военному все было четко и ясно, я всегда сразу видел как бы главный узел в стратегии, связующее звено и предложил:
-Может спросим у машины?
-Ах! - Немо умиленно взглянул на меня сложив молитвенно ладони - ... я и забыл! Давайте-ка...
Мы поспешили к ковровизиуму и задали одновременно один вопрос:
- Что дальше?
Машина также удивительно быстро ответила:
- "Не скучно".
Мы спросили:
-А кто это?
"Автор" - ответила машина Немо.
-А откуда он это говорит? - спросил пытливый ум Немо, мой же хитрый ум в это время спросил:
-Можно ли его увидеть?
Машина на миг замешкалась и как бы ответила на два наших разных вопроса одним ответом, это были какие-то координаты как сообщил мне Немо познав прочитанный текст. Мы оба спросили:
-А что там?
"Увидите" - уклончиво вспыхнул ответ.
Немо задумчиво и молча похлопал ладонями по символам на столе, взглянул на монитор и через миг в нем возникло изображение острова. Отчетливо видный сверху, он был очень большой, утопающий в зелени со стайкой белых пташек, планирующих над берегом. Вдруг справа пробежало сверху вниз много слов того же непонятного мне языка. Затем остров вдруг уменьшился, как если бы мы поднялись очень высоко над ним и от точки в которую он превратился выросла ровная линия до другой точки что была пониже. Линия была длинной. Это как я понял был наш путь. Уже через минуту Немо, быстро произведя какие-то расчеты, отдавал приказы и распоряжения относительно лодки и ее дальнейшего следования, ну и нашего, вместе с тем, маршрута. Мы долго плыли, но впервые я был в пути не замечая того. Разве что дорисовывал в голове то, что видел на мониторе ковровизиума. Бескрайний океан, то ярко синеющий под солнцем, то фиолетово тлеющий под полной луной и ничего кроме воды и волн, взгляд скучал и хотелось скорей узнать, что там куда мы плывем, что за остров на котором возможна встреча с Автором? Прошли в пути трое суток и я уже освоился, многое понял и запомнил из рассказов Немо о его современности. Он оказался хорошим, добрым рассказчиком, терпеливо и неуклонно вводил меня в курс всего и, честно говоря, сам казался Прометеем. Я подтянулся в знаниях и опыте. Будто за эти три дня пути я прожил несколько веков, настолько расширили мой кругозор его речи. Я привел себя в порядок, меня подстригли, побрили, подобрали костюм (как они назвали его и кстати, было так дико влезать в какие-то мягкие латы, доспехи из ткани и скучать по свободной тунике). Я дивился новому себе, какого видел уже давно, тогда еще, перед войной. Вобщем, я помолодел, освежился и был весьма приободрен в интриге, когда, достигнув острова, мы всплыли близ него. Был вечер и правая часть острова четко виднелась на багровом фоне тонущего за горизонтом солнца. К берегу, в то место что светилось маячком, нас доставила маленькая резиновая шлюпка Немо. Это был деревянный пирс, освещенный желтыми фонарями. Мы поднялись по его витой лестнице с изящными перилами, прошли по аллее через пышный сад с инжировыми и персиковыми деревьями. Сквозь манговые деревья мы увидели дворец. Он был странный, как-то чрезмерно ровны были грани его архитектуры, и вместе с тем он производил впечатление поистине волшебное своими размерами и масштабом. Он напоминал пирамиду, в самом верху которой ярко вспыхивало овальное окошко в виде глаза и из него протягивался огромный луч стремящийся в синюю мглу дали и немного освещая берег перед дворцом. Немо догадался первым что этот пирамидальный дворец своего рода гигантский маяк. Внизу, рядом с его художественно витыми железными воротами, выхваченый светом этого луча показался кто-то, он неподвижно стоял и казался спящим стоя. Мы с Немо подошли к нему и разглядели. Это был мужчина в возрасте лет за сорок пять и с сухим, худощаво вытянутым, бледным лицом. У него был странный головной убор черного цвета и похожий на запаянную трубу, а вот плащ его мне понравился, он напоминал тунику в несколько слоев, с манжетами, бесконечными складками, тоже черный и он маслянно блестел, видимо это была какая-то особенно обработанная кожа. Еще на скрещенных между собой пальцах было много перстней и колец, все они были золотыми и с драгоценными камнями в печатках. Незнакомец молчал и поигрывая перстнями смотрел на нас в оба, взгляд его был нахмурен и словно изучал нас. Мы с Немо представились. Глаза того еще более сузились в, казалось, каком-то недоверии и недоверие это распространялось не только на нас с Немо, незнакомец как сам не верил в происходящее с ним. Он что-то бормотал и оглядывался на пирамиду с окошком, качал головой и тайком поглядывал на нас с Немо, похоже сильно недоумевал. Немо разрешил ситуацию. Он прислушался к бормотанью незнакомца и определив французский, громко и четко проговорил приветствие на нем. Незнакомец ошарашенно открыл глаза и ответил что-то на этом же языке. Я не понимал, но Немо что-то звучно и мелодично прогудев на французском, красиво помахал руками в разные стороны что-то описывая. По интонации можно было догадаться что Немо сделал комплимент острову и его хозяину. Незнакомец молча оглянулся и пожал плечами, но промолчал. Тогда Немо подвинулся на шаг к нему и интонационно будто что-то спросил. Незнакомец смущенно ответил:
-Монте-Кристо... - (его "Р" странно прозвучало, словно он на миг сполоснул его в гортани)
Немо услышал, широко улыбнулся и повел с ним диалог. После того как они поговорили, Немо бегло объяснил мне что остров называется "Монте-Кристо", незнакомца тоже так зовут и он тут граф, хозяин. Я вежливо протянул графу руку и вторично представился. Граф посмотрел на мою руку, робко пожал ее и тут же ощупал свою ладонь. Он вел себя странно. Может не в себе? Похоже. Немо еще поговорив с ним, что-то понял, поднял в удивлении брови и еле сдерживая улыбку тихо пояснил мне на греческом что граф действительно не совсем в порядке.
-Он утверждает что мы... его галлюцинации, представляете? Говорит что принял какую-то Сому, некий сакральный напиток, напиток Богов, и что теперь все смешалось для него, явь и сон, как он это смог передать в словах, только взгляните на него, какой дикий...
Граф тем временем быстро окинув внимательным взглядом мой щит, затем восточный тюрбан Немо, словно кому-то согласно качнул головой, повернулся к воротам, вошел в них и решительно устремился к далекому подъезду пирамиды. Это было неожиданно, он как забыл про нас и поспешил туда почувствовав первые капли дождя. Нам с Немо ничего больше не оставалось кроме как последовать за ним. Машина дала координаты острова, и здесь оказался человек, и кто его знает, может у него такой характер? Мы вошли за ним в подъезд, прошли каменный, узкий и тускло освещенный коридор и я толкнул дверь, в которую, как мы успели заметить, он сверкнул спиной. Дверь распахнулась и нас словно обдало большой и теплой звуковой волной. Это был громадный зал в котором шумело много людей. Они громадной толпой обступили что-то откуда громко звучала музыка. Музыка, я сразу обратил внимание, была странной, дерганной, звякающей, бахающей, но своей чарующей мелодией все же как-то нравилась слуху и даже более того, тело откликалось на ее четкий ритм и хотелось танцевать. Музыка захватывала дух. Многие танцевали странные танцы и еще я отметил что все здесь были красивы. Мужчины и женщины держали в руках что-то, когда я пригляделся, то понял, кубки с вином и отпивали время от времени, расслабленно разговаривая и смеясь между собой. Некоторые пускали тонкие струйки дыма потягивая его из горящих трубочек. Все вокруг заливал как бы цветной туман. Мы с Немо протолкались сквозь толпу поближе к источнику музыки и я увидел сцену на которой также ослепительно неслись танцы прекрасных полуголых гетер и посреди сцены самая прекрасная из них что-то сердечное пела, держа у рта что-то... какую-то черную палку. Весь этот гвалт на некоторое время оглушил меня, но постепенно привыкнув, я освоился, крикнул Немо что этот пир мне нравится, что его время по сравнению с моим красочней. Немо разведя руками в недоумении и растерянно улыбнувшись, прокричал мне в ответ что, вобще-то, это не его время, но ему тоже нравится. Я окинул взглядом гигантскую толпу и отметил девушку. Она была невысокой и пытаясь разглядеть сцену искала просвет между головами людей и подпрыгивала. (Я потому и заметил ее) Она была в красном и на спине у нее вздрагивал от прыжков небольшой ранец (какие я видел у амазонок, которые обычно использовали их как колчан и одновременно ножны для меча, серье-езные были тетки). Я понаблюдал за ней и видел как продравшись к сцене, она подходила к поющим нимфам и гетерам и подставив свою палку к их лицу, что-то спрашивала. Когда же те начинали снисходительно улыбаясь важно отвечать, она незаметно отводила эту палку к себе и начинала говорить в нее сама, что-то увлеченно рассказывать, жестикулировать (ее руки часто показывали на свое лицо) смеяться... и все это выглядело мило, хотелось смотреть и смотреть как она весело говорит в свою палку и те певцы, очевидно подпав под ее искрящий темеперамент, слушали ее, продолжая также спесиво и снисходительно улыбаться. Она подходила так ко многим. Тут меня тронул за локоть Немо и указал глазами куда-то вверх и вправо. Я взглянул и увидел нашего незнакомца поднимавшегося по витой лестнице и поглядывающего вниз почти с ужасом. Мы тронули к лестнице, он был нужен нам. Хотелось ему доказать что мы не галлюцинации. Или, во всяком случае, убедиться, что Автор именно он. Во что мало верилось, потому как для Автора что-то он был слишком обескураженный и, как подсказывала мне интуиция воина, этот Монте-Кристо сам был персонажем, таким же как мы. Мы поднялись и вышли в коридор, который оказался между двойными стенами пирамиды. Пройдя несколько дверей мы услышали за одной какие-то звуки и Немо подошел к ней и решительно в нее постучал. С той стороны послышался буркнувший вопрос и Немо вежливо умягчая тон сам спросил что-то, опять на французском. За дверью тяжко простонали и рывком распахнулась дверь. Монте-Кристо был бледен и хмур, отчаянно оттягивал воротник будто ему нечем дышать, было похоже что случилось у него что-то запредельно серьезное и он ищет выход. Они с Немо опять переговорили и Монте-Кристо вздохнул и отступив шаг назад в комнату жестом пригласил нас войти. Он запер за нами и перейдя на почти шепот, только по французски басящий, опять заговорил с Немо. Его тон был напорист, но и Немо не сдавался и через минуту они почти уже схватились за клинки в этом их французском, горячем споре, пока я не встал между ними и не попросил Немо прокомментировать мне последние известия. Они успокоились и Немо сказал:
-Он продолжает настаивать на том что мы плод его воображения под Сомой, проще говоря галлюцинации, вы только представьте дружище, еще одно ошеломительное известие! Вся эта толпа внизу из непонятного ему времени, своего рода вызвана этой самой Сомой, понимаете, все здесь как бы приглашены на некий Бал... Грез? (он мигом задумался) И мы стало быть на него прямо с корабля... И этот господин его Автор?
-Вы сказали ему про ковровизиум?
-Да, я с этого и начал!
-И что он?
-Не верит! Утверждает что первичны лишь он и Сома, и следовательно все... его фантазия.
Я подумал, глядя на нахмуренно внимающее нам потное лицо Монте-Кристо и предложил:
-Может, расскажем ему о новом Авторе?
-Что толку? Он то думает что во власти иллюзий и однозначно припишет происходящему свое собственное авторство...
Я опять уловил связующее звено и почуял шанс.
-А мы хитрей, а мы давайте вот что... спросите у него еще осталась эта, как он говорит, Сома?
Немо серьезно сощурился и задал Монте-Кристо вопрос. Тот подумал, пошевелил в разные стороны лицом в поисках чего-то по комнате, затем быстро подошел к стене, на что-то нажал и стена раздвинулась. Монте-Кристо, бормоча себе под нос, прошумел чем-то в глубине тайника, что-то открыл и вынул наружу склянку. Я сказал с убеждением что готов принять эту гадость, чтобы доказать обратное его позиции... ведь если я галлюцинация от Сомы, то не может же она, (то есть я) принять свое, как-бы, первоначало, саму Сому, а? Это же бред?
Немо аж умилился, любо поглядев на меня и с жаром произнес речь перед Монте-Кристо, убедительно подчеркнув эмоциональными жестами свой французский спик. Монте-Кристо задумчиво глянул на склянку, на меня и на Немо и поразмышляв, подвигав бровями, опять помялся, побормотал и, наконец, решившись, протянул склянку Немо. Я сказал что это не все и добавил про ковровизиум, чтобы мы трое приняв Сому, одновременно задали вопрос и посмотрели ответ по поводу Автора. Монте-Кристо любопытно следил за мной и вдруг его лицо просияло, он спросил меня на немного ломаном греческом:
-Ты грек... видите? - вдруг помрачнев он обратился на нем же к Немо - ... почему же не, например, венгр, языка которого я не знаю и знать не хочу, а? Что за совпадение, ведь я знаю греческий, вы еще скажите что это Одиссей, мой любимый герой!
Немо на секунду задумчиво застыл у двери и через миг с достоинством приспустил свои пожилые веки.
-Сейчас все сами увидите дорогой.
Через час мы собрались в той же комнате где Монте-Кристо остался со своей Сомой, заинтригованный таким, как ему сначала показалось, диалогом со своими собственными призраками. Он настороженно следил за тем, как Немо молча развернул ковровизиум и, странно, я сначала и не заметил, ковер-монитор он повесил вертикально на стену и установил так, что в самый низ лег его нижний конец, а на пол легла еще часть ковра, как отслоившаяся от него. Она невидимой тканью держала все те символы и иероглифы, и, как я понял, была раньше той странной скатертью на столе, по которой Немо хлопал пальцами. Это был как руль ковровизиума, и, вместе с тем, средство управления лодкой. Оказалось что его можно было снять, свернуть и перенести. Немо поражал меня своим гением, хотя в ответ на мои восторги по этому поводу он как-то раздраженно пожал плечами и опять напомнил про Автора. Немо сел на пол скрестив ноги перед ковровизиумом и приглашающе протянутыми по разные стороны руками подозвал нас с Монте-Кристо. Мы тоже присели, я даже немного устало возлег. Немо стал на французском рассказывать Монте-Кристо, как я догадался, о своем изобретении, плаваниях, старом авторе, новом авторе и его вмешательстве в общепринятый порядок вещей. Я приятно отметил про себя, завидя как Монте-Кристо тоже обомлел, когда увидел как засветился ковер и стал изображать многое из того о чем ему рассказывал Немо. Я дождался ошарашенного взгляда Монте-Кристо на себе и улыбаясь кивнул на ковер.
-Ковровизиум... - и перевел уважительный взгляд на Немо.
Монте-Кристо тоже пристально взглянул на нашего капитана и как-то уже обреченно, согласно со мной кивнул, опять вытирая со лба пот. Он, видимо, сам до такого бы не додумался, хоть под Сомой... хоть под... (хуть пость... тьфу-у... хоть пусть) Аяхуаской! Он мало по малу убеждался что мы также реальны как он и было заметно что это его остаточно напрягает. Но все же как-то подобрев он вдруг любезно заговорил на греческом, чтобы и мне было понятно и уже не тревожить Немо без конца просьбой перевести, уважить старика.
-Как я понял Ковровизиуму задавать вопрос мысленно? Просто в уме?
Немо утвердительно кивнул настраивая монитор. Монте-Кристо вынимая из внутреннего кармана своего странно обтягивающего его полное тело костюма ту скляночку что вынул ранее из тайника.
-Подумать только, что за странное совпадение, ведь и Сома принимается так, не употребив ее внутрь, а лишь мысленно делаешь глоток, просто в воображении...
Немо взглянул на скляночку, взял в руки и разглядел, привлекши и мое внимание. Это был стеклянный сосудик со среднюю ладонь размером, перетянутый суровой, шерстяной, красного цвета ниткой, в несколько слоев, яркой пунцовой чертой вертикально дну и горлышку, закрытому похожей на камушек пробкой.
- Сома это субстанция?
Монте Кристо взял из рук Немо скляночку и установил ее на пол между нами сидящими и монитором напротив нас, коротко объяснив:
-Она невидима как эфир, но одно ее присутствие рядом с тобой действует так будто ты уже принял ее... нужно просто представить себе как вы употребляете ее... и советую начните с нескольких капель в вашу воображаемую чашечку горячего... хм-м, лучше турецкого кофе...
Немо задумчиво и словно недоверяя чему-то пристально смотрел на скляночку с Сомой, затем спросил у Монте-Кристо:
-Эффект Сомы отличается от опиума?
Монте-Кристо своими красными глазами, со страшными в них, просто ужасно расширенными зрачками (они, казалось, пролились за границы глазных яблок) удивленно взглянул на Немо, потом нахмуренно на бутылек с Сомой.
-Нет, опиум невыносимо материален, груб... а это, совершенно другой препарат дружище, это запредельный стимулятор органов чувств, метастимулятор, он действует не на опиоидные рецепторы в мозгу, а являясь неким сверхпроводником избирательно действует на энергетические потенциалы, как бы вам это объяснить...
Немо приподняв скрещенные руки и солидно ухмыльнувшись подсказал:
-Чакры.
Монте-Кристо услышал и согласно затряс головой.
-О-о, уи-и, уи-и... Чакры! Таким образом, друзья мои, мы, находясь в пределах диапазона влияния Сомы, точнее в полуметре от нее, должны всего лишь немного подождать пока ее энергетические волокна нащупают наши чакры и сольются... посидим пока, давайте расслабимся господа... не нужно ждать, зацикливаться, знаете ли, лучше отвлечь сознание, например... - резко вспомнил и повернулся к близкому к нему углу комнаты - ... да, кстати, вот...
Граф, не вставая, но удивительно пластично изогнувшись как тюлень, выудил из-за угла что-то плоское и широкое, какую-то доску, с черными и белыми квадратами на ней, неожиданно ловко располовинил ее в ровный квадрат, оказавшийся как бы раскрытой настежь коробкой, в которой перемешались между собой маленькие фигурки. Немо воскликнул увлеченно:
-О... шахматы!
-Уи-и... это еще те, из Иф, сделаны из камня моей камеры... - ностальгически протянул граф.
-А доска... что за дерево?
-Доска из борта "Фараона"... черные или белые? - повертел граф доской перед Немо, первым подсевшим к доске. Я не умел играть в шахматы, но с интересом наблюдал, пытаясь понять систему. Они погрузились в ходы которых я не понимал, но болел за фигурки обоих коней, черного и белого, и стало даже досадно когда оба выбыли из игры. Потом мне стало скучно и, борясь с сильным желанием понаблюдать за своими ощущениями, - ведь, любопытно, как может действовать что-то, чего ты не принял внутрь? - я, чтобы занять себя, стал протирать щит. Рука на что-то вдруг наткнулась. Стрела! Она торчала в щите. Я пришел в большое замешательство. Стрела торчит из щита?! Она в него вонзилась?! Это было невозможным! Щит был подарен мне Афиной и имел сверхъестественное свойство отражать удар, буквально зеркалить его обратно и любой удар посланный мне оборачивался назад, посланцу удара. Ни один меч не достигал поверхности моего щита, ни одно копье, стрелы, все летело обратно в противника. Всегда! И вдруг стрела торчит в этом щите! И когда она прилетела? От кого? Может я так и ходил с ней не замечая? Внимательно приглядевшись к ушедшему наполовину внутрь зеркала щита и словно влитому в него наконечнику, я увидел что он из бирюзы. Приглядываясь к самой стреле и немного изменив угол зрения я вдруг увидел в отражении щита у второй (отраженной) стрелы, какие-то очертания, которые проявились четче и... я узнал Саламандру! Это было магическое существо, посланное Афиной защищать меня. Саламандра обитала в зеркале щита и была всегда невидима, но иногда проявлялась в случайные минуты когда я чистил щит или бреясь подолгу вглядывался в свое отражение в нем. Показавшись, Саламандра долго глядела на меня своими изумрудными глазками и в них было столько любви и доброты ко мне, столько невыразимой грусти и заботы... что я сам, удивленный и очень умиленный таким проникновенным взором хранящего меня существа, завороженно глядел в их печальную ласку и мне хотелось плакать. Я понимал что Саламандра томится заключенная в зеркале и ей там тоскливо. И ее глаза любовно и ласково смотрели на меня, смотрели недолго, словно насытившись, растворялись, оставив мое отражение в белом одиночестве. Саламандра любила меня и защищала даже от пылинки, в своем легкомысленном плавании нечаянно попавшей в заводь зеркального щита. Саламандра сейчас по прежнему наблюдала за мной глазами, а во рту как держала посередке стрелу, точнее, чуть изломанно убегающее внутрь зеркала ее отражение. Она как поймала стрелу, зажав в челюстях и не выпуская, повисла на древке, свесившаяся вниз всем своим великолепным телом ящерки, бирюзового цвета, зеркальным льдом поблескивая в необыкновенных изгибах, призрачное отражение без подлинника, но такое трогательное и умилительное, как тело первенца. Я осторожно потянул стрелу и она неожиданно легко вышла. Отверстие которое осталось в щите Саламандра заполнила своей слезой. Она тихо вытекла из ее левого глаза изумрудной горошиной и в движении к ранке подрастворившись в зеркальном серебре поблекла, обесцветилась и закрыла, заполнила собой черную точку ранки, зеркало щита вновь стало идеально ровным и чистым как прежде. Я хотел спросить у нее о чем-нибудь, просто чтобы что-то сказать, выразить ей свою признательность, свою любовь, как отражение во мне возникающую в ответ на ее зазеркальное томление. К сожалению Саламандра была нема, впрочем как и все отражения, но она могла говорить со мной глазами. И сейчас... в этой дикой смеси всего вокруг... возникшей в каком-то... Сумасшедшем доме! В чьей-то параноидальной голове! Ночью! Я не знаю... Днем! Да когда угодно друзья! Но... Ковровизиум Немо! Сома Монте-Кристо! Стрела! Все это присутствовало здесь же, рядом со мной и я ничего не мог понять и в голове у меня крутился один и тот же вопрос - Что происходит?
И вдруг я вспомнил, обернулся на своих спутников и обомлел! Вместо них по обеим бокам от меня лежали на ковре две книги. Я понял что Сома подействовала! Понял и то, что она расширила мои возможности восприятия и шепнула мне моим же внутренним голосом что я могу разглядеть и себя, нужно лишь з а х о т е т ь взглянуть на себя со стороны. Я з а х о т е л и, действительно через миг, как-бы отдалившись от тела, увидел третью книгу рядом с теми двумя. По сравнению с их переплетами, мой фолиант выглядел запыленно мудро и ветхо. Вопрос "Что происходит?" гремел у меня в голове и тут видимо Ковровизиум воспринял этот вопрос близко к своему трансцендентальному сердцу. Теперь, под все более усиливающимся давлением Сомы, его ответ был более широким и объемным. Сома устроила так, словно я взглянул сквозь какую-то колоссальную лупу на этот ответ и он как захлестнул меня громадной цунами, поглотил, подмял под себя и с невероятной скоростью уволок мое сознание в свою темную глубину. (Слава Афине, я успел подхватить и вцепиться в свой щит и со свистом на нем полетел, крепко держась за края и поджимая ногами, чуть подравнивая полет) Я пронесся в каком-то тоннеле, который был удивительно ровным и гладким, с угрожающей моему разуму скоростью и едва сумев выснуть голову за край щита успел заметить в его темной дали светлую точку. Скорость полета была так высока что показалось как меня мгновенно притянула к себе планета и я восхитительно мягко, хоть и испуганно, на ее поверхность приземлился. Щит подо мной несколько раз подпрыгнул, удачно приложившись к поверхности и вот, скользнув, остановился. Я встал и сразу оглядел щит. Счастье, поверхность цела, ни царапинки, только из зеркальной глубины всплыли глаза Саламандры и теперь они показались ошарашенными сквозь свою привычную любовь. Поцеловав пальцы и прикоснувшись ими к зеркалу - прости милая - я огляделся. Здесь было темно, но постепенно моему взору открылась картина большого и широкого поля, такого огромного и масштабного, что закружилась голова, оно было больше похоже на замерший в штиле бескрайний земляной океан. Я вовремя глянул под ноги и ужаснулся, я стоял на краю обрыва и шагнув вперед мог сорваться в пропасть, дном которой и была эта черная пустыня внизу. Я отступил и посмотрел назад. Также расплывшийся во все стороны горизонт, упирающийся в следующую горную, высокую и ровную ступень. Все было грандиозным, огромным, от масшатбов захватывало дух. Опасаясь порывов ветра, я присел на краю этой ступени в пропасть и стал выжидать. Я знал, что-нибудь да будет, и потому решил не лезть на рожон, а сначала посмотреть со стороны, приноровиться (для рекогносцировки, воин меня поймет). Жизнь и война научили меня многому, особенно тому, что лучше наблюдать катастрофы с балкона, нежели участвовать в них самому. Место где я сидел, казалось огромных ложем перед еще более громадной сценой внизу и я казался себе муравьем принесенным случайным ветром в огромный амфитеатр на одну из его верхних скамей. Взгляд мой более прояснил горизонт, сверху выделил темно-синее небо, в нем замерцали звездные точки, как вечно летящие на землю бриллианты и на этой колоссальной природной сцене, видной мне сверху, вдруг ярко и четко вспыхнула молния. Она резанула темное небо своей иссиня-белой трещиной, хорошо показала беспредельность дали, выхватило из темноты колоссальное окружающее и дотронулась своим светом до меня. Даже будто пронзила насквозь своим холодным, бирюзовым поцелуем. Я укрылся за щитом успев заметить как проявившаяся в нем Саламандра, вставшая в необычную позу, боком, выгнув спину, как чем-то взбудораженная кошка, внимательно глядела на место где только что была молния. Я удивился ее странной реакции. Но вот молния вновь расчертила темную синеву неба и в ее свете стал виден снег, очень далекий, дымчатый, облака крохотных снежинок мягко и нежно светились отражая молнию и создавая ей широкую газовую мантию. Она погасла вместе с молнией, вновь обернувшись мутным туманом в темноте. И молния вспыхнула опять... И еще раз... И снова. Она словно затанцевала среди снега и звезд, и этот танец, и ее черты и стержень, напоминали что-то весеннее, юношеское, какой-то отчаянный пыл, молодую хватку. Молния была одна и та же, хоть и появлялась в разных местах, она ярко и смело чертила своим иссиня-белым огнем четкие и изящно ломанные стрелы с неба, вонзающиеся в далекую внизу тьму земли, будто кто-то из самой гущи звездного небосклона, пьяно и весело посылал их. Она гуляла по полю, сама по себе, будто в каком-то своем собственном мечтательном поиске чего-то такого о чем не знает и сама. Она также могла долго не появляться, возможно занятая чем-то своим и начинало казаться - все, не придет больше - но вспыхивала опять, раз за разом, как ни в чем не бывало и потом как-то понималось само собой что она также вспыхивала все это время, только в другом, недоступном моему взору месте. Мне нравился ее молодой танец, он меня заворожил. Она была так далека от меня что ее гром, как я понимал, шел с огромным опозданием. Вот наконец, донеслись его раскаты, потрясло, посекло песком, оглушило... Дождавшись затишья и осторожно выглянув из-за щита я видел как невпопад под собственный гром плясала по полю молния. Она била куда-то в землю и проследив глазами и приглядевшись, я заметил как далеко внизу, из земной тьмы вдруг как всплыл маленький огонек. Он покраснел алой точкой справа и погас как ушедший в воду огненный левиафан, всплывавший глотнуть воздуха и пустить струю. Через несколько вспышек молнии на земле снова распустился далекий огненный цветок. Затем еще несколько па молнии и опять этот странный огонь из под земли. И я понял что и этот подземный огонь также появлялся раньше, просто был незамечен в ослепительных вспышках молнии, при которых он терял свой красный цвет и принимал цвет молнии - бирюзовый, от этого он казался ледяным пламенем. И в мои глазах заиграли эти Два Огня - Небесный и Подземный. Каждый верный своему свойству. Разные, но родственные по огненной линии. Небесный огонь был ярок и юно неуемен. Молния тратила всю свою силу в одной ослепительно яркой, но кратковременной вспышке, затем замирала невидимая в темноте, наращивая и натягивая свою следующую стрелу. Ее свечению не хватало постоянства, ей как бы нужно было отдышаться после взрыва. Подземный же огонь был непрерывен и постоянен, он вырывался из недр земли как бы эхом, отголосками, языками от одной большой огненной реки, кровью текущей глубоко под землей. Но и он не задерживался на поверхности, пропадал в жерлах возникших от его давления вулканов, оставляя после себя круглую угольную печать. Его всплески из под земной коры напоминали что-то грустное, хмурое, огонь будто тоже что-то искал, и также не зная что именно, не находил, надолго пропадал, затем вновь где-то на темном поле расцветал пламенным тюльпаном и затем медленно и разочарованно угасал, утопая обратно под землю. В этой медлительности чувствовалась жажда... жажда чего-то... о чем не знал он сам. Огонь погружался в глубину земли будто нехотя, как бы напоследок еще внимательно оглядываясь. И тут я понял ч е г о искал подземный огонь. Он искал точку соприкосновения с молнией. Действительно, я заметил странные совпадения между черными кляксами от подземного огня и точками куда ударила молния. Я увидел что огонь как бы искал ее, везде где недавно побывала молния чернели его отметины. Он словно шел по ее следам. Иногда он будто хитрил, пытался появиться, пустить свой протуберанец там где, как наверно ему казалось, она может появиться, но молния равнодушно появлялась в другом месте и было видно, она не видит его алых цветов. Затем огонь надолго исчез и не было видно его в той темной туманности внизу. И танцующая молния как заметила это... И тут я понял что теперь она ищет его... и, более того, уже искала в то еще время, когда он пытался попасть своим волнительным, возбужденным, бардовым появлением под ее синебелую заостренную ножку. Молния как капризно тыкала ею по тем темным пятнам где побывал огонь, приказывая ему выйти из под земли. Она протанцевала вспыхнув в разных местах среди звезд. Пустила несколько стрел вокруг потухших вулканов. Огонь молчал. Опять протанцевала... Однако частота ее вспышек стала реже, уже будто потеряв интерес к недавнему поиску, молния повспыхивала где-то в звездах и... исчезла, будто уснула. Долго ее не было. Тьма царственно наваливалась на все вокруг и я уже было подумал что огни прекратили свою волшебную игру, как вдруг внизу, во мраке опять заалел тот огонь... На этот раз он был странно тих, даже робок и погружаясь своим печальным пламенем отрешенно погладил жерло вулкана вокруг себя. И вдруг вспыхнула молния и ее стрела оказалась рядом с местом где только что скрылся огонь. Вот ударила ближе. Настолько близко, что показалось шагнула, (еще показалось что молния не спала все это время, а невидимо наблюдала и теперь как бы нашла свою усладу и забаву). Она словно подбежав тремя танцующими шагами, красиво и великолепно изогнувшись, ударила в самый центр вулкана, в самое нутро жерла которое недавно гладил подземный огонь и в этот миг из вулкана неподалеку взвился огненный столб, и так стремительно и высоко, словно его что-то ужалило в зад. Молния тут же умчавшись в даль, как весело расхохоталась там сполохами похожими на дев. Огонь же опять заполыхал, выбиваясь то тут, то там и в его морковно-красном пламени было что-то улыбающееся под этот ее хохот, что-то доброе и влюбленное в нее... в его небесную сестру. Огни еще поиграли, один сверху, другой снизу, потанцевали по полю и на несколько секунд затихли, оба исчезли... и вот, из самого крупного из вулканов медленно поднялся большой и толстый, просто грандиозный огненный столб. Он поднялся, красивый бардовый цветок бьющего из под земли лавового родника и забурлил поддерживая высоту. Я наблюдал из-за щита, не видел зеркала, но догадывался что Саламандра тоже смотрит. Молния игриво сверкнула в отдалении, приблизилась и будто ступила своей ножкой на этот подставленный ей, в форме протянутой вверх человеческой кисти, огненный трон. И показалось будто эта огненная ладонь схватила молнию, обернулась сжимающим ее кулаком и удержала в жадном и цепком объятии. И молния замерла, не исчезла, напротив, ставши ярче, будто задрожала и тревожно забилась, крепко удерживаемая внизу. Но ее тревога была напрасной, огонь так любовно поднимал ее, его ладонеобразный язык ласкал ее стан и не умея оторваться поднимался с ней выше и выше. Но странно, вверх по молнии поднималось его ярко-красное свечение, молния же оставалась такой же бирюзовой как была. От поднимавшегося по ней подземного огня она словно приобрела вокруг себя как ореол. Она сейчас была вытянута непрерывной, ровной, бирюзовой стрелой, вонзившейся острием куда-то в небо, а у земли имела великолепное рубиновое оперение, которое едва заметно поднималось и облекало в себя стрелу. И вот молния оделась в это красное свечение вся и это было похоже на медленную, начавшуюся снизу, с самой ее ножки, вспышку. Она показалась мне юной и красивой девой под розовой, прозрачной туникой. От ее фантастически непрерывного, еще и прошедшего через рубин света, все вокруг словно погрузилось под воду, в которой растворена кровь и эта кровь странным образом светилась сама, не отражая никакого внешнего света. Я был захвачен, зачарован этим видением двух, слившихся в бирюзово-рубиновом экстазе Огней - Подземного и Небесного. Я захотел взглянуть на Саламандру и заглянув за щит увидел ее странное поведение. Она крутилась в зеркале щита как собачка у двери, когда та показывает чтобы ее выпустили. Глаза ее были четко устремлены на вытянутую между небом и землей молнию. Саламандра что-то пыталась сказать мне глазами и я с трудом понял что она просит меня приблизиться к молнии. Огни были недалеко от меня, только спуститься... но как? У моих ног пропасть! Я спросил глазами у Саламандры и она показала мне спокойным взглядом вниз и потом обвела глазами всю окружность щита, как бы очертив его границы. Глаза ее были нетерпеливы, но все также любо заботливы и спокойны. Я понял что она имеет в виду. Можно было прыгнуть в эту пропасть на щите, как бы скользнуть на нем вниз, а Саламандра предохранит меня от удара, (как получилось приземляясь на это поле). Я приноровился, присел, выставил перед собой зеркалом вперед щит и прыгнул на него оттолкнувшись от обрыва. Я полетел вниз, в, зловещим холодом дующую мне навстречу тьму, не закрывая глаз. Недолго я несся камнем вниз, полет мой из прямого стал косым, (щит забирал встречный воздух и действовал как парус) Из-за эффекта абсолютной защиты зеркало щита как бы отражало землю и опасность разбиться об нее, зеркало магически отталкивало ее притяжение. В этом сумасшедшем, уже горизонтальном полете, я приблизился к молнии и заметил что она широка и кажется трещиной в ночном небе, за которой ослепительно блестит какой-то новый, другой, параллельный мир. Не сумев остановить свой бешенный полет, (наверно Саламандра так захотела) я со всего размаху влетел в эту широкую бирюзовую трещину между реальностями. Я рефлекторно зажмурился, а когда ничего не почувствовал, то с любопытством открыл глаза... Где я? Меня выбросило в туманное пространство, в котором я завис на одном месте, не понимая где верх, где низ и вобще вся система координат. Ища некую точку опоры чтобы запустить новую розу ветров и с ее помощью адаптироваться, я нащупал глазами что-то, вгляделся... недалеко от меня ровно вверх тянулась Красная Нить. Я не сразу понял, но это была негаснущая молния, точнее ее изнанка, точнее... не знаю, не могу подобрать слов чтобы выразить, тупо то место, куда я попал, пролетев сквозь молнию. Но теперь она, сама молния, была рубиновой в стержне и бирюзовой снаружи и эта бирюза вокруг нее мягко светилась. Я всмотрелся в окружающий мир и... у в и д е л вокруг себя освещенную магическими бирюзовыми лучами Сеть. Она была очень похожа на паучью своим узором и симметричной геометрией. Узор этот состоял из еще меньших узоров и эти малые были сложней и красивей. Сеть не была плоской. Я смотрел на нее, находясь в ней самой, как в какой-то ткани, точнее в пене, утонувший и замерший от удивления где-то в ее глубине. И эту ткань пронзала снизу доверху горящая недалеко Красная Нить из которой я, стало быть, только что вылетел. И стал я, воображаемо поднимаясь вдоль Красной Нити, все выше и выше, окидывать взором всю Сеть, в надежде осмотреть ее пределы, как бы всплывая надо всей ею в целом. Я вглядывался в туманную белизну паутины, разглядывая пронизывающие ее узоры, а границ все не видел, лишь бесконечно широкое, сетчатое как глаза насекомого и белесое, туманное пространство растилалось перед моими глазами, его пронизывала, утончавшаяся по мере моего подъема и расширения, но все еще четко видная Красная Нить. Очертания смазывались вдали темнотой и бессилием глаз уловить там хоть что-нибудь, но Красная Нить словно указывала дорогу, она была той линией от которой я брал азимут, а с его помощью чертил новую розу ветров в этом пустынном сером тумане. Я увеличивался. Но и Сеть тоже росла вместе со мной, все появлялась и появлялась, медленно, хоть я и летел уже с немыслимой скоростью поднимаясь вверх и ориентируясь на Красную Нить. Я всматривался, вглядывался и окружающее бесконечно тянулось из этой аморфной дали, показывая какую-то свою надменную беспредельность. Но вот, я явно заметил как в этой белой, ажурной паутинной пене, слева от Красной Нити, что-то затемнело, и... да, обрисовалось темное пятно... увеличилось в окружности, когда я еще более взлетел чтобы рассмотреть его... Я сразу понял чьи это очертания. Сама Сеть мне подсказала образ. Это был гигантский паук! Я не видел его тела, но видел как бы абрис громадной мохнатой бочки с длинными, тонкими щупальцами, о жизни и хищности которой так явно говорила ее прожорливая толщина. Я смотрел на него как сквозь воду, не умея различить черты и видел как он шевелится, передвигается, подергивая струны своей паутины, лениво, властно и хозяйственно. Вся эта Сеть была им самим, его продолжением, она рождалась в его брюхе и тянулась из него одной единственной Бледной Нитью, которая, отдаляясь от него, расплеталась как коса или канат и как волнами водоросли мягко прибивала к бесконечному множеству переплетенных нитей паутины еще и еще черты, из которых и получались дивные узоры. Я в и д е л, Паук создавал чары этой Сетью. Его паутина была соблазнением. Я видел как люди (те самые, настоящие) сами радостно прилипали к ее клейкой ткани, как мухи, сами же опутывались паутиной, потом, надежно себя завернув в коконы, тихо и мирно переваривались в них, ожидая когда придет их черед. И я в и д е л как Паук прокалывает оболочку очередного, созревшего кокона и выпивает бульон. Кокон за коконом, человек за человеком... Люди варились в этих коконах мучительно и странно. Паук обезболивал их каким-то секретом, содержащимся в Бледной Нити его паутины и в то же время растворял... но не физически. Он питался разумом людей, их эмоциями... Это была его любимая пища, энергия переживаний, страха, надежд, несбывающихся желаний... все это вызывал в людях его секрет, впрыскиваемый в них через крошечные сосочки Бледной Нити. Этот секрет был из эфира, попадал им прямо в глаза, сразу в мозг и человек заражался, появлялся первый симптом, неодолимое желание завернуться в кокон. Паук знал людей и использовал их свойство одержимости. Это было его пастбище. Люди думали что это власть и могущество, кто-то оправдывал удобством, но когда оказавшись и задыхаясь в коконе понимали в чем дело и пытались вырваться, Паук, наживо соединенный со своей Сетью через Бледную Нить и тонко через нее чувствующий каждую частицу себя как Сети и того что попало в нее, мгновенно изучал их, определял их тайные слабости и подсовывал им их собственную, присущую только им одним манию, таким образом усыплял, дурманил, отвлекал и контролировал, держал всех безвылазно в коконах. Он дарил людям впечатления, иллюзии, обман, погружая их в исскуственный сон, глушащий собой фатальную явь и ужасную, нелепую правду - В С Е Е С М Ь С Е Т Ь! Еще он был слепым. Его зрением являлись все эти человеческие трагедии, драмы, слезы... все что они испытывали в коконах... Он соблазнял настоящей любовью, счастьем, чем-то божественным... и люди, в чьи глаза попал эфирный секрет Паука, с замершими в надежде сердцами, лезли в его Сеть. Лезли даже видя и зная что это Сеть, более того, сами называя ее Сетью. Так Паук скрывался от них. Он прятался как бы ложа себя на видное место. Сома шептала, объясняла мне моими же собственными ощущениями и я чувствовал его радость, ощущал его удовольствие от того что он смог хоть как-то вылечить свою слепоту, чем-то заполнить свою долгую, темную и тоскливую пустоту, казавшуюся ему несправедливой. И он просматривал эти людские муки, просматривал очень внимательно, дотошно, с каким-то неутолимым голодом и злорадством. Так ему было легче и только это его интересовало. Это была самая вкусная энергия от людей, энергия страха, а значит подчинения, и, стало быть, рабства. И люди сами заворачивались в эту паутину! Сами! Сами отдавали себя во владение, уходили в это Паучье рабство миллионами голов, одержимые, не зная, что являются попавшей в ловушку энергетической пищей. Я не хотел смотреть и слышать, но не мог заглушить в себе этот ужасный шепот Сомы, ее правду о реальности. Я сам чувствовал что все это так. Я как-то в и д е л это. Так говорило сердце. Застыв над Пауком я долго наблюдал его далекую возню сквозь слои Сетевой ткани и... вдруг затосковал. Я у в и д е л что Паук остро почуял пронзившую его паутину Красную Нить и уже направил с интересом свою тупую и крылатую морду в ее направлении. Мне захотелось защитить Красную Нить и я приблизился к ней, но нечаянно сильно поднявшись на множество слоев, скоро потерял Паука в их туманности. Находясь в этой бесконечной ткани его Сети, я понимал что все равно нахожусь в нем, ведь Сеть была его продолжением и меня гнало какое-то отвращение как от слизи и я мучительно выдавливал волевое напряжение с помощью которого мог подниматься над реальностью. Я всплывал и всплывал из Сети, все никак не достигая маячившей где-то вверху поверхности, с веселыми солнечными зайцами и днищем прекрасного белоснежного судна, с борта которого протянется ко мне могущественная, добрая, дружественная ладонь (и да не сожмется потом в требующий кулак) укутает в шерстяное одеяло, нальет вина, согреет душу, развеселит сердце, заставит забыть Сеть, Паука, его пищу... невозможность спасти Красную Нить, так как она тоже попала в его паутину. Было грустно. Я вспомнил про Сому и только сейчас понял что она уже замолчала, думал я сам. Видение пронеслось и исчезло и мимо меня снова скользили коконы в которых были люди. Мне стало интересно как они выглядят и я решил заглянуть в один из них, он как-то странно приглашал в себя, именно один из множества таких же серых, размером с корову яиц. Приблизившись я стал разгребать его бок. Ткань кокона оказалась податлива и очень мягка, и рвалась как молочный кисель. Я глубоко засунул руку внутрь и хватающими движениями ощутив только пустоту осторожно пролез в широко проделанную щель. Я внутри. Теплая темнота. Легкий запах конопляного дыма. Я сконцентрировал взгляд и вот слева увидел небольшой огненный цветок, его лепестки были маленькими и синими и шипели из какого-то железного круга. Рядом с этим кругом были еще три таких же, но они не горели, а над одним темнел сосуд с длинным носиком. Это оказался чайник с прохладной кипяченной водой в нем до половины и почувствовав жажду я потянул из носика пару тройку глотков. Справа от меня что-то урчало, какой-то высокий и узкий белый шкаф. Передо мной белело что-то такое, что сильно напомнило мне ковровизиум Немо, только поменьше, но строение предмета было таким же - монитор и перед ним светящиеся символы по которым нужно было хлопать. За монитором виднелось высокое окно, в нем темнел вечер и метель гоняла по крышам снег и дым из труб. Я оглянулся вокруг в поисках хозяина кокона, но позади себя увидел темную комнату с закрытой дверью и раковиной с краном справа от двери - никого, я в этой комнате был один. Показалось что хозяин вышел куда-то через эту дверь за моей спиной. Я сидел и ожидая его возвращения смотрел в белый монитор и мне вдруг пришло в голову что хозяин это я сам, что в кокон так и проникают, меняясь местами с прежним заключенным, а может паутина успела обмотать меня и превратить в новый? Как только эта колдовская мысль взорвалась во мне, почудилось, что она вытолкнула меня из меня. Мною как выстрелило из моих же собственных глаз, куда-то вперед, и со всего размаху я влип в белый монитор. Сначала вокруг было белым бело, я летел, хотя казалось завис на одном месте, так как не чувствовал обдувающего меня ветра и на некоторое время эта белизна как ослепила меня, но затем чуть углубилась и тут же жадно нащупалась взглядом перспектива, чуть кремоватая в этой молочной белизне даль. Обострив зрение я завидел в ней какой-то прямоугольный проем похожий на дверной. Я направил свой полет к нему и чем ближе подлетал, тем больше тот увеличивался и на подлете действительно оказался похож на вход в какой-то темный коридор посреди этой белой пустоты. За проемом, точнее за его краями, когда я захотел обойти его, чтобы внешне проверить куда он ведет, ничего не оказалось, никаких стен, с обратной стороны он превращался в такой же, только как бы отраженный зеркально, а сбоку вообще был тонок как лезвие. Удивленный странной иллюзией я попытался войти в него, но почувствовал на лице и конечностях какую-то паутину, она создавала видимость темноты и не давала мне войти, я странно увязал в ней. Пытаясь освободиться от паутины, я внимательно разглядел ее и очень глубоко вонзил в нее свое зрение, и вдруг понял что ткань ее состоит как бы из букв, образующих слова, в которые упирается мой взгляд, и слова эти по нему, то есть по взгляду, как льются. Я пригляделся. Что за странная занавесь из текущих и переливающихся слева направо и вниз слов? Я попытался еще более разглядеть ее и немного поиграв фокусом, вдруг уловил в текущих словах черты какого-то лица, слова как изобразили его своим витиеватым течением. Сначала особенно сочно выделились большие глаза, их красивый вырез сразу притянул внимание, затем брови, губы... И я вспомнил! Это была та девушка у сцены на балу грез у Монте-Кристо. Не видно было что за ней, но ее лицо четко проявилось и явственно напомнило о себе. Она тоже смотрела на меня сквозь эти текучие ленты из слов и смотрела уже даже с любопытством, хмуря брови, как пыталась понять кто я? Вот робко спросила:
-Кто вы?
Я тихо ответил:
-Одиссей.
Я зачарованно смотрел как слова из этой сетки мелко бегут по всему ее телу, плавно очерчивая ее стройную фигуру, подчеркивая девичьи изгибы и черты ее молодого лица. Некоторые буквы из слов огибающих глаза, особенно тонко заострились в их уголках, точно переняли их красоту и четко выразили гармонию. Слова нарисовали изящный и веселый носик, нежно обтекли безупречные скулы, передали обаяние губ, да и вобще какую-то сказочность ее лица. Словам удалось донести даже цвет ее глаз, они как горели цветом сочного, зрелого каштана. Слова рисующие волосы, мягкими, изящно витыми, длинными языками струились ей на грудь, и в их описании приняли вид несколько греческий, родной мне, слова шепнули что с волосами ей повезло. И цвет этих слов менялся как играет оттенками шелк под солнцем и цвет слов чертящих линии одежды показывал что она тоже как-бы менялась на ней. И слова будто пронзали ее насквозь, (или мне так казалось?) просвечивали ее, я как бы видел некий механизм внутри ее тела и он непрерывно двигался из себя и в себя, как какой-то живой, магический клубок, сотканный из миллионов маленьких слов. И все в ней протекало через этот нервно пульсирующий клубок, он приводил все в движение в ней. Это было ее сердце. Ужасно хотелось войти в этот коридор или убрать словесную сетку мешающую разглядеть девушку. Сеть была тонка, но я не мог схватить ее. Бегущие по рукам слова, из которых она состояла, выскальзывали из пальцев как воздух, но крепко удерживали меня на месте какой-то непонятной силой.
-А как зовут тебя? - спросил я присев перед сеткой.
-Мания - живо и мелодично отозвалась она - Вэб.
-Приятно познакомиться Мания. Что поделываешь?
-О-оу... - слова бегло выразили как она красиво улыбнулась и иронично томно подкатила глаза - ... иду, знаете ли...
Она шутливо помахала рукой, совсем как Немо перед Монте-Кристо, выказывая что-то, по французски высокое.
-Куда? - спросил я.
Лицо ее шутливо нахмурилось, как бы упрекнув меня в несообразительности.
-Вверх конечно, куда же еще...
Я вспомнил тех гетер с которыми она разговаривала в зале, с шарообразными губами, и лицами, такими, будто их стянули на затылке, отчего выглядело что они все время улыбаются (или у них дефицит кожных покровов).
-К этим рыбам?
За сеткой приятно зазвенел ее высокий и немного хрипловатый смех, затем спросила:
- Одиссей, значит... и что... в свою очередь, вы делаете?
Я не знал что ей сказать. Как ей объяснить про сновидения? Даже в них она все же была человеком, настоящим человеком, физическое тело которого просто спит, а я, какая-то, как выражался Немо, ментальная проекция некоего Автора, которому... скажем так, во сне не спится. Историю с Автором и вытекающими я не решился поведать ей, слишком долго, путанно, мне стало казаться что связь может скоро прерваться. (Словно какой-то еще один голос в моей голове шептал что Сома скоро отпустит) И потому я был краток.
-Тоже иду.
-А если не секрет куда?
-Никуда - ответил я - ... просто иду.
-А что это рядом с вами, круглое и большое?
-Щит.
-Щит? Вы военный?
-Да, я воин...
Она восхищенно прошептала.
-Кла-ассно, вы бывали на войне?
-На нескольких...
-И прям... убивали?
Почувствовав какую-то недоверчиво смешливую нотку в ее интонации, я поддержал ее иронию, придавая голосу улыбки, развил:
-Нет... учился там шикарно прикуривать...
Опять коротко прозвенел ее чарующий смех.
-А где меч?
-Утерян... это долгая история...
-Ну, какой-то вы скупой на ответы... а-а... - радостно хлопнула она в ладони - ... разведчик?
-Лазутчик... точней, и это тоже было, я же воин...
-И как... победили?
-Троянцев? Да... через одиннадцать лет...
-Троянцев?! - она удивленно воскликнула - Троя! Это же кажется из-за Елены все? Вот стервозина, хоть и красивая... вы знаете, она у меня вызывает двойственные чувства, с одной стороны уважение, как никак красавица поднявшая на уши целые города, а с другой же, там же тысячи таких, вот как вы, например, мужчин погибли... это же ужас! Сколько вы сказали, одиннадцать лет? Оди-н-надцать лет они гибли, гибли... Кошмар какой-то! И все из-за нее... А вы видели ее? Какая она?
Неожиданно спросила она и я вспомнил Елену, ее золотистые локоны, синие глаза... вспомнил как она уже не хотела оставаться в Трое когда погиб ее Парис. Она помогла мне приблизить исход войны, рассказала некоторые секреты Троянцев. (Афина замаскировала меня, обратила в нищего и мне удалось проникнуть за стены, я был тогда узнан Еленой, и, странно, она не выдала меня) Женщина она конечно красивая была, но какая-то бездушная, она ни на что не отзывалась кроме похвалы, зато как только слышала комплименты, тут же оживали ее синие глаза, она добрела, млела и улыбчиво купалась в потоках восхищения и лести.
-Да, я знал ее... когда мы закончили, Менелай простил ее и забрал...
-Как? Она же предала его, бежала с Парисом...
-Понимаешь, Менелай был умным мужчиной и понимал что она... просто глупенькая. Красивая женщина с ранних лет привыкшая к бесконечному вниманию к себе. Ей даже говорить особо не приходилось, станет в центре и смотрит смущенно в сторону, терпеливо ждет привычного при виде ее шепотка, шороха по рядам гостей. Вот и все что ей надо было, чтобы вот так и продолжалось это всю ее жизнь, чтобы она приходила и все начинали шуршать...
-Она была такой легкомысленной?
-Ну... вобще-то не совсем, в нее Эрот выстрелил... исполняя поручение Афродиты...
-Ой, там же целый сериал!
-Да не-е, одна серия... короче, на Олимпе Зевс устроил пир. Позвали, значит, всех Богов, пригласили Богинь. Но вот одну забыли позвать, и как назло это оказалась Богиня Раздора - Эрида. Ну, она женщина, еще и Богиня, естественно разозлилась, думает, ладно, веселитесь пока, и отомстила коварно и просто. Достала одно из золотых яблок Гесперид, написала на нем - "Прекраснейшей" и невидимо появившись в пиршественном зале подкинула это яблоко рядом с Богинями. Это были три самые сильные в красоте Богини. Дочь Зевса Афина-Паллада, его жена Гера и Богиня Любви Афродита. Все трое были убойно красивы и часто ссорились, делили между собой Венок Первой Божественной. Афина первая увидела золотое яблоко, подняла его, прочла. "Прекраснейшей"? Хм... Тут же об этом узнали остальные и конечно же скоро опять начался привычный спор - кому из трех Богинь достанется это яблоко? Поднялся неимоверный шум, ну ты поняла, женщины спорят, Богини! Обратились наконец к Зевсу. Но тот затрудняется. И его можно понять. Гера его жена; Афина дочь; Афродита - Богиня Любви - Любви и Боги покорны, и ее как-то не хочется обидеть. Все по своему прекрасны, но каждая смотрит ему в глаза с умоляющим требованием определить самую прекрасную на его взгляд. Зевс не стал сам определять, а велел звать на пир простого смертного, мол, смертному видней. Смертным оказался тот самый Парис. Вот он стоит и удивляется Олимпу и его Божественному обществу. Представь как Богини зазывали его, тянули его руку с яблоком к себе, обещали. Гера обещала что вознаградит его абсолютным земным могуществом; воительница Афина силой и успехом в любой битве. Афродита пообещала Парису любовь самой прекрасной женщины на земле, Елены Спартанской, и он, романтически склонный пастушок, отдал это яблоко ей.
-Да-а...- мечтательно протянула она, и тихонько, как себе самой добавила - ... нужно будет заглянуть в мифы...
Мы помолчали, затем она, видимо разглядывая меня по ту сторону словесной сетки, спросила:
-А что это у вас в левой руке?
В руке у меня была та стрела с бирюзовым наконечником, которую я вынул из щита и не зная куда положить пока держал.
-Стрела.
-Ой, можно ближе?
Я плотно прижал стрелу к сетке и она, через несколько секунд разглядывания, с удивлением в тоне воскликнула:
-А ведь это моя стрела!
-Твоя? - также удивился я.
- Ну да, ведь я люблю стрелять, просто обожаю... и молния, видите, на оперении, это же мой символ... - она резко замолчала, захлопала кокетливо ресницами - ... упс, простите, я что в вас попала? - робко поднимая тон спросила она.
-Ну, не совсем в меня... но, как? Как ты пронзила магическое зеркало щита? Это невозможно ни в одном из миров!
Она улыбалась своей немного доброй и чуть дерзкой улыбкой и казалось не понимает сама. И тут я почувствовал что стрела немного погрузилась в сетку из слов и наконечник как утонул в ней. Я мгновенно понял что стрела может проникать сквозь эту сетку если надавить вперед острием. Конечно же я сразу и надавил. Стрела ушла куда-то вглубь и за сеткой вдруг раздалось звонкое и высокое -"Ой!"... и в этот миг словесная сеть, как не выдержавшее давления этого "Ой!" стекло, разлетелась вдребезги. Все посыпалось на пол. Проведя рукой в освободившемся проеме (он был теперь невидим, так как упала сетка создававшая впечатление что коридор темный) и убедившись что препятствия нет я вошел в этот, теперь такой же белый как и все что снаружи коридор. Тут меня ослепил более яркий, но мягкий свет, нос умилился запаху чего-то незнакомого мне, но восхитительного. Тело испытало теплоту, домашнюю и уютную (я вспомнил Итаку). Свет медленно рассеялся и я увидел небольшую, едва освещенную комнату, посреди которой мягким бархатом алело широкое ложе. Стены вокруг ложа приятно мерцали маленькими звездами и было похоже что стены выкрашены живым ночным небом. Когда мои глаза, постепенно свыкаясь со светом, смогли более что-то различить, я увидел сидящую на краю ложа девушку. Она сидела прямо и казалось что-то разглядывает. Она смотрела на свой палец. На пальце виднелась капля. Я думал она плачет (волосы закрыли ее наклоненное к руке лицо) и подошел, позвал ее тихо, почти шепотом, предчувствуя ее испуг и не желая пугать.
- Мания-я...
Она подняла лицо, оттряхнув с него волосы, и показалось, словно скинула с себя плащ. Когда я увидел все ее лицо и особенно глаза то... снова ослеп. Глаза, явно и четко видные без участия рисующих их слов, теперь улыбчиво вспыхнули зеркальным серебром и затопили ярким светом эту комнату и мои глаза. Пока я снова возвращал себе зрение, услышал:
-Одиссей, сволочь такая, сидишь, значит, с девушками тут, сказки рассказываешь...
Этот голос поразил меня. Это сказала уже не девушка, но голос я узнал тотчас. Еще ослепленный, я скоро приклонил голову.
-Афина!
Голос точно начертил обратно всю картину комнаты, только девушка осталась прежней, изменился лишь ее голос... очень мне знакомый и, вместе с тем, любимейший из-всех.
-А я его в Харибде ищу... ищу!
Это была Афина. Она могла появиться как угодно и в ком захочет. Я несказанно обрадовался своей высочайшей союзнице. Сосредоточился и приготовился к взгляду на нее. Восприятие Богини было необычным, несколько даже трудным для моего земного зрения и требовало определенных усилий. Ее надо было как бы сдерживать, уметь правильно смотреть на нее. К этому времени я уже научился, но в первые случаи знакомства с ней, я много раз не выдерживал страшного давления такого контакта. Афина была действительно божественной красоты. Красоты такой, что не было на земле девы, либо женщины, способных выразить такие тело и лик, они попросту бы сгорели. Я сам едва мог удержать рассудок, мои глаза очень долго привыкали к ней, в течение длительного жизненного периода. Соблазнительные (безумно) женские формы Богини покрывала божественная туника из прозрачного тончайшего узора золота. Он, переливаясь своим солнечным волшебством, великолепно подчеркивал обнаженное тело под ней, а по рукам и ногам ее вились восхитительные рисунки как бы золотых локонов, или чудесных волн, струящихся с головы по щиколотки. И была в этих рисунках какая-то странная, совсем даже не божественная простота, которая делала Афину как-то родственней и ближе, она воспринималась как-то особенно душевно. Я легко мог не желать ее как женщину, только ее, единственную из всех. И ее присутствие давило не только красотой, ведь от нее можно было защититься просто закрыв глаза. С Богиней же это не проходило. Она оставалась в центре внимания и с закрытыми глазами, и с открытыми, да и куда бы ты их не направил. И когда я пытался отвести взгляд от нее, каменно застывшей посреди моего взора, от нее лился поток или шлейф, как эхо вторящий ее движениям. Я смотрел влево и перемещаясь влево Богиня как оставляла за собой бесконечное множество своих застывших и тающих двойниц и их было так много что выглядело будто я прочертил ею большую жирную линию. И так я мучился в первые разы, отчаянно и неопытно чертя и заполняя Богиней, как кончиком пера все пространство перед собой пытаясь вырвать взгляд, отвести его в сторону. И все вокруг казалось громадным холстом, на котором хаотически смешались длинные мазки, (больше напоминающие толстых червей) они были ослепительно золотого цвета, а среди них, в центре неподвижно стояла, источая из себя и все вокруг заливая их непрерывным потоком, оглушительно прекрасная Афина, прекрасная настолько, что было даже больно смотреть на нее. Пусть постараются (хоть я и знаю что это невозможно) простить меня Пенелопа и все земные женщины, которых я когда-либо любил, но лучше им не слышать мое восхищение красотой Афины. Я не мог не любить ее и она это знала. Но сейчас Афина была не собой, она как-бы переливаясь, то оставалась той девушкой, с которой я недавно разговаривал сквозь занавесь, то золотилась из нее и слепила. Она своим реальным голосом весело шутила со мной.
-Приветствую тебя Одиссей!
Она приветливо и властно провела ладонью вверх и под ее поднявшейся рукой все тут же закрасилось молочным и золотым.
-И Тебе привет Богиня... - выпрямился и сладко потянул спину я, жмурясь в удовольствии от атмосферы комнаты и неожиданного рандеву - ... почему не в своем образе? Все примеряешь тела?
Афина оглядела себя, вернее тело девушки, в которой она сейчас находилась и потянула вверх левую бровку в притворном удивлении.
-А тебе не нравится?
Коварный вопрос задала мне она. Наводящий. Я постарался быть дипломатичней с ней.
-Кто не нравится, она или ты?
Афина рассмеялась, ослепительно блестя в меня зеркальцами своих глаз, в которых не было зрачков. Казалось, ее глаза бликуют бледными гранями огромных бриллиантов. Это развеивало иллюзию что говорит девушка.
-Хитер ты Одиссей, хите-ер... вопросом на вопрос? Ну да, осталась в ней пока, а что? Хорошенькое тело, личико... заметил? - она хмуро, но восхитительно улыбнулась - ... ведь заметил же гад такой, вы же на них только и пялитесь, на молодых, красивых... - она подправила свой чудесный греческий локон - ... взгляни какие волосы у нее, ну правда, нравятся? Нра-авятся, знаю... я же тебя знаю, тварь полигамная... Богине он своей верен, куда там... а ведь я насквозь тебя сейчас видела... - она ехидно прошептала - ...это же я с тобой сейчас вместо нее разговаривала... я же видела как тебя пробрало когда ты услышал ее хрипотцу, а?
Теперь Афина возвратила к своему образу волосы и глаза девушки. Она беспощадно резко и сочно выделила их... шоколадный шелк; зрелый каштан; темный табак... все эти оттенки коричневого сплелись в пламени какого-то магического огня горящего... вниз, обрамляя ее лицо и плечи своими витыми языками. В зеркально белых глазах Богини как вырезались крупно и красиво два яблока, в них, придавая глазам земной жизни, зачернели зрачки и также живо показалось как сквозь эти вырезанные яблоки виден тот же, бушующий глубоко у нее внутри, величественно медленный, карий огонь.
-Ну ладно Тебе Афин... - помялся я (я... м-м... просто промолчал о хрипотце).
- И стрела моя, ведь только моя стрела может пробить мной же подаренный щит! Даже символ подчеркнула - молния - чей? Зе-евса! А я чья дочь? Не мог догадаться? Одиссей хитроумный!
Я, пытаясь уйти от смущения и чем-то себя занять, поискал и поднял ее стрелу, найденную среди разбитых словесных осколков и заметил как некоторые из уцелевших слов ожили и цепляются друг за друга, вбирают рассыпанные буквы и логически сросшись заново, выравниваются опять в свои текучие ленты. Через секунду в центр моего взора успевший это ухватить, вновь подлетела Богиня и закрасила своим золотым нимбом дверь в комнату и шевелящиеся осколки слов на пороге. Я подал ей стрелу и вернул ее взглядом обратно на ложе, а сам присел рядом на пол, отвлеченно наблюдая как сам же продолжаю закрашивать ею всю комнату оглядываясь. Я так и не привык к сакральному восприятию. Через минуту я, казалось, уже был внутри огромного золотого шара состоящего из этих золотых мазков, как отпечатков лика, рук и тела Богини, замерших в разнообразных местах где она появилась следуя моему взгляду. Я сидел как бы на дне этого шара, рядом с зависшей в воздухе ярко очерченной Афиной в образе девушки (ложе принадлежало самой Мании, как я понял, так как оно тоже исчезло под божественными мазками).
-Ты не голоден? - неожиданно спросила она.
-Честно говоря не отказался бы чего пожевать... - честно ответил я.
-Ой, посиди пока, ты же у меня в гостях, я сейчас...
Она живо и заботливо встрепенулась на уже невидимом ложе и сошла с него, и если бы не ярко лучащийся за ней свежий золотой шлейф из ее фантомов, то можно было решить что это резво и молодо прыгнула на пол девушка. Я проследил за ней взглядом (или сам направил?) и она исчезла где-то слева в одной из стенок золотого шара, затем вновь проявилась, держа в руках какое-то блюдо.
-Вот бутеры, фрукты, угощайся...
Я, разламывая вкусно пахучий хлеб с маковыми зернами, поинтересовался:
-Что делаешь теперь Афина, как Олимп?
Богиня усмехнулась в сторону.
-Все также вечен... Отец дремлет, Гера лясы точит, Гермес мотается... скучно. Ах да, я же через него тебя нашла. Запрос отправила ему и он выяснил, рассказал про параллельное будущее, Сеть, Сайт, Автора... понял? Ты вобще в курсе?
-Что я персонаж? Афина это все сон, не грузи, и так тошно...
-Да я еле тебя нашла, зараза, столько Автора искала...
-А ты что... можешь контактировать с ним? - опешил я.
Афина грозно всмотрелась в мои глаза.
-Что значит "можешь"? Я Богиня! Я сама его создаю...
-Тогда, подожди... - (в этот момент было во мне что-то от Немо) - ...выходит причина моих мытарств... ты? Истинный Автор ты Афин?
-Нет дорогой ... - помялась она - ... не совсем, я имею в виду что создаю Автора, который в свою очередь... м-м, создает меня... но на то я и Богиня, а ты... - она не захотела продолжать, оглянулась, весело улыбнулась собственной шутке и словно спряталась за ней - ... как... живчик в божественной яйцеклетке, а?... хахахаха... - сладко высоко и заливисто, четко выделяя каждое "ха", рассмеялась Богиня, завидев как я улыбнулся ее сравнению.
-Расслабься дорогой, ты в безопасности, и... какой ты все-таки хам, залез ко мне в окно... уколол... м-м... - она приложила палец с золотой каплей к губам и слизнув ее томно поцыкала - ... ц-ц-ц.
-Гы-ых-х-х... - осклабился я - ...прости, сама виновата... но что Автор?
-А что Автор?... - Афина посерьезнела и внимательно присмотрелась к своим ногтям, разглядывая тончайшие золотые рисунки на них - ... человек, самый обычный, знаешь... у них тут такая каша! Я читала других пока тебя искала и немного ознакомилась с их жизнью. - она легко хлопнула себя по груди и подкатила влево глазки - ... ка-пец! Да-а... ты всего и не поймешь, Одиссей, это мое "сейчас" для тебя будущее, въезжаешь?
-Да знаю я, Немо уже просветил...
- Немо? Ой, да я сама тут нахваталась конечно этих словечек, лазила по их сети... Даже вот бложиком обзавелась... Воюю тут с конкурентами... ну как бы не совсем я, ладно, но, знаешь, прикольненько, эти люди такие фантазеры! Смотри, сколько их...
Она указала рукой и под ней выросла горка чего-то, я сначала не разглядел, но через миг, по мере того как эта горка увеличилась заполнив пространство даже перед моим носом, я понял, это были сердца, точнее маленькие, микроскопические сердечки, как-бы нанизанные на тончайшую и почти невидимую золотую нить. Все они жили, бились, и их было так много что они закрыли собой Богиню и казались огромной, мелко пульсирующей горой. Афина вышла слева из-за этой живой горы и подмигнула.
-Видишь, сколько внимания? Они все мои! Я так их люблю, понимаешь... Я то! Афина Паллада! Воительница! И купилась на это, на вот эту вот миленькую чушь, но какая она все таки классная, вот такой вот бложик, просмотры, лайки, о-о-о... - она опять томно подкатила грани своих бриллиантовых глаз и пропела это "О-о" с этой самой... хрипотцей - ... ты не представляешь дорогой, это так увлекает, я просто забылась здесь, это мой психологический отдых, отдушина... Олимп уже - она вдыхая в себя прошептала - за...ал. Автор... - Афина улыбнулась как-то странно, не насмешливо как обычно - ... мы общаемся... своеобразно... но не часто, я же сейчас как бы звезда-а... - Она словно капризно посерьезнела, поведя золотой бровкой вверх, но губы улыбались, шутила - ... но только земная девушка, не Богиня - она лукаво улыбнулась - ... ну, короче, никто не знает кроме тебя, и сам... - строго сверкнула она на меня своими золотыми бровками и пальчиком - ... смотри, никому, понял? Я поняла почему он решил использовать тебя... пока узнавала его, честно говоря, удивилась как вы схожи. Как и с тобой оказалось легко найти с ним общий язык. Он извинился за то что обеспокоил своим нахальным вызовом мое Олимпительство, сделал мне ну о-о-чень... - (ее голос углубился и весьма красиво и ласково погруднел) -... приятный комплимент по поводу моих женственности и сексуальности - чего я не скажу о вас мужчина, в жизни не дождешься - и вежливо попросил моей божественной аудиенции. Ну, вобщем, мы разговорились, он поведал мне где ты, что тебя ждет и твои, на тот момент, координаты в его истории. Рома-антик. Представляешь, придумал новогоднюю сказку для меня... - она потише и словно заговорщицки сказала - ... вернее для этой девушки, ну в которой я сейчас. Я прочла сценарий, подумала, а что, не пошло, психоделично... романтично, как раз под новый год...
-Новый год? - спросил я.
-Н-ну да, они тут отмечают, празднуют раз в год зимой, веселятся все, дурачатся... вот и этот Автор решил... м-м, как-бы метнуть в одну снегурочку снежком. Ты ее видишь сейчас перед собой, я для того осталась в ней, чтобы ты понял... Автора.
-А что он не мог мне предложить сценарий самому сначала прочесть?
-Одиссей, ну какой же ты солдафон, а как же интрига, азарт путешествия, сладость неведения? Ну миновал бы ты Харибду, ну завис бы у этой Калипсо, она бы тебя десять лет у себя продержала... а? Ну ты подумай только - десять лет! Да ты бы там со скуки умер за десять лет то, ты только представь... с одной женщиной! Да и, собственно, все знают как ты ее умолял отпустить, даже Олимпийцам тошно стало, вмешались, еле убедили. А здесь... - Афина подмигнула - ... ну такой пушистый момент Одиссей... - и своим зеркальным взглядом словно затолкала меня в бок - ... да ну же, давай поучаствуй, тем более тут история такая легкая, воздушная, ну никаких тебе учений дона Хуана, драматических перенапряг... нет, нет, все просто и легко как... - она мечтательно провела рукой справа от себя и рядом с ней появилось окошко в которое она улыбчиво заглянула - ... первый снег.
Я вобще-то не очень возражал глядя на девушку. Я действительно п о н я л Автора. Улыбнувшись и разведя руками я смирился.
- Афина, лишь бы тебе нравилось... я с тобой, ты знаешь... да и по сути-то... уже участвую...
Афина восторженно хлопнула в ладоши.
-Ла-ду-шки!
-А чем все заканчивается? - (я все же остался солдафоном)
Афина вспомнила, щелкнула пальчиками и ласково протянула:
-Тарантино!
-Тарантино? А что это?
-Увидишь... - томно и уклончиво прошептала она и чуть зевнула.
-Ты утомилась дорогая?
Афина грустно, как маленькая девочка которую кто-то обидел, подняла бровки и медленно кивнула.
-Скоро конец моего эпизода, приготовься, ты сейчас выходишь...
-Куда?
-А ты разве забыл?
Я непонимающе хмурился вспоминая что мог забыть, а Афина, покопавшись в своих чудесных, струящихся коричневым огнем волосах, вынула что-то похожее на повязку и аккуратно продев в нее свои локоны надела себе на глаза. Это была широкая, изящная повязка, узорчатая, закрывшая ее глаза и чуть вокруг них, не помешав носику. Сквозь ажурную вязь этой повязки продолжали дивно эманировать глаза Богини. Они сейчас стали более четче обрисованными, более человеческими. Губы Афины под краем повязки улыбнулись и сказали:
-Это очки для сна... Гипнос подогнал... ой, тьфу, подарил... с интернетом этим вконец обазарилась... Вобщем, Одиссей, смотри в мои глаза, ты же видишь их, правда? - я кивнул - ... и засыпай теперь вместе со мной, ты все равно сейчас сам уснешь, я чувствую, клонит что-то... значит пора уже, прости, у меня текст заканчивается, дальше без меня уже, а после праздников увидимся, я наберу... - Богиня, засыпая, сладко зевнула и выдохнула в конце: - ... счастливых снов милый!
И она скоро замерла, замолчала, уснула, хотя глаза ее под очками оставались открытыми и гипнотически мерцали. Я не мог оторваться и смотрел в них. Созерцал. Любовался. Я сам входил в оцепенение, какое сковывает когда рядом есть кто-то спящий. Я был заворожен и неотрывно смотрел на эти очки, они магнитили к себе мое внимание и так сильно, что стало казаться глаза мои приближаются к ней, ближе... еще ближе... еще. Давно исчезли комната со звездами и ложе посреди нее. Намалеванное вокруг, промелированное карими сполохами молочное золото закрылось за очками Гипноса и я настолько приблизился, как слился, так, будто очки уже на мне и я снова вглядываюсь в какую-то ослепительную белизну сквозь их узор. Узор этот незаметно превратился в прежнюю, текучую, словесную занавесь. Я захотел снять их с себя, но ладони мои слепо погладили глаза и щеки не ощутив никакой материи. Четко и живо слова продолжали свой ток перед моими глазами и я и не заметил как поменялись сновидческие декорации. Вдруг что-то как вздрогнуло, будто пол подо мной опять также как у Немо остановился и все вокруг словно упало вниз от какой-то сильной вспышки сверху. После этой вспышки остались лишь глаза Афины, но теперь передо мной была та девушка - Мания Вэб - ее глаза смотрели на меня. В них было сильное удивление, даже испуг, но я... я сам не мог понять, где я и что происходит. Я стал осматриваться и туго осмысливать, понимать все на ходу, вспоминая что-то недавнее, что-то связанное с этой встречей. Мы стояли в небольшой кабине, как я понял - лифта - а девушка стояла напротив меня и держала (я только увидел!) запястье моей правой руки, в которой был зажат стеклянный кубок с какой-то жидкостью в нем, как водой... Я взглянул на свою левую руку и обнаружил ее за своей спиной, мой палец что-то отчаянно жал, какую-то кнопку... Я силился вспомнить и туго соображал кто я и что должен сделать. Память ужасающе медленно подсказывала мне про жидкость в стеклянном кубке и зачем она. Память шепнула мне что это кислота. Затем я вспомнил что я должен плеснуть ею в эту девушку потому что совершил сделку с одной из ее подруг. Эта подруга сильно ненавидела ее, очень завидовала и не выдержала, заказала наемника который за деньги совершит ее черный заказ. Этим наемником стал я. Я приготовил кислоту (подруга сама принесла бутыль) и долго следил за Манией, знакомился с ее повадками, распорядком дня, и наконец, одним заснеженным вечером подстерег ее в этом лифте. Но вот беда. Ее подруга не знала что я болен. У меня случались обмороки, (голодные, я недоедал, потому и согласился на это дело, из-за денег) и было так, что я застывал в столбняке, в каком-то психическом параличе и мое сознание пребывало в ступоре и мучительно трудно я вспоминал, вытягивал себя из странных галлюцинаций обратно, как создавая в памяти заново по частям. Но у меня сейчас не было времени. Вэб за все время моего столбняка видимо поняла, кто я и что собираюсь делать, потому брезгливо, двумя пальчиками, твердо отвела мой кубок в сторону, а своей свободной правой что-то быстро поискала у себя в сумочке... Все что произошло далее было в миг. За секунды что я переживал так не кстати ударивший меня приступ, мучительно вспоминая настоящее сквозь сон, а вспомнив, захотел было вырвать свою руку, чтобы продолжить начатое, девушка сама успела выхватить из сумочки какой-то непонятный мне предмет черного цвета (странной, какой-то хищной отделки, все что я успел в нем разглядеть) приставила его к моему виску и четко, но с восхитительной хрипотцей в сердитом голосе сказала:
-А ведь я говорила что люблю стрелять!
Я уже опомнился и мы почти боролись, сцепившись руками за этот кубок с кислотой - я к ней, она от себя. Тут моего левого уха коснулся щелкнувший звук от предмета у моего виска, а в правое:
-Увидишь Элвиса... привет от Мании!
Это было последнее что я услышал прежде чем она вышибла мне мозги.
Ещ-ще один кадр из этого сна под Сомой. Я медленно поднимаюсь, уже левитирую под потолком кабины лифта, смотрю вниз, на пол. Там мужское тело с неестественно (по трупьи) выгнутой рукой, держащей кубок с кислотой, (он не дает закрыться дверцам) а на стене лифта, в самом центре кляксы из розового поноса, в который, очевидно, превратились чьи-то мозги, изящно выведено:
-"МW".
Все это растворяется, исчезает, смывается с черным фоном стенок какого-то туннеля. На мысль что это туннель меня наталкивает что-то маленькое и белое в его дали, видимо это его конец. Эта мысль движет меня к нему. Вот этот световой кружок больше, вот я влетаю в него... вылетаю в ослепительный свет вокруг, под ногами что-то похожее на металлический кратер из которого я только что вылетел. Оглядываю себя на свету и вижу вместо своего тела что-то туманное, какой-то дымок зависший над черным кратером. Издалека ужасающе быстро подлетают к кратеру красивые женские губы (они великолепны), они по сравнению со мной такие большие, что могут меня легко проглотить... И только я хочу оглядеть все ее лицо как губы, сложившись в очень милую трубочку, дуют на меня и я, развеянный порывом нежного и мятного ветра, исчезаю в этой белесой пустоте под полой словесной занавески.