В давно актуальных размышлениях о национальном и всяких других миграционных вопросах набрел на одну закономерность. Но сначала – картинка.
На юго-западном краю Европы в португальском Лагуше есть памятник Энрике Навигатору, по-нашему, по-простому – Генриху Мореплавателю. В пятнадцатом веке он основал на берегу океана навигацкую школу, успешными выпускниками которой были все знаменитые первооткрыватели, начиная с Васко да Гамы. А сбоку от памятника, на той же площади у края океана, есть музей рабства, на месте невольничьего рынка, где кроме амулетов и тяпок, захваченных вместе с их хозяевами в близкой непросвещенной Африке, выставлен и скелет маленького раба, который не дожил до работы на плантациях и умер, видимо, еще на корабле (как нынешние его чернокожие собратья у берегов Лампедузы).
Соседство с памятником не случайно: за пятьдесят лет до эпохи великих географических открытий, сформировавших современную цивилизацию, просвещенные мореплаватели занимались, в основном, работорговлей. Вступали в товарно-денежные отношения с властителями дикарей. В первую очередь – в товарные, посредством бус. Вот что привело к Новому времени. И к смуглости современных португальцев…
А теперь хочу представить весьма тенденциозную аналитику. Неполиткорректную. Аналитика моя, хотя тенденции и факты общеизвестные. Еще оговорка: начну с середины (двадцатого века), а к истокам потом вернусь – так будет нагляднее видна схема. Примерами ее набить сможет любой, не отрываясь от исторических прописей.
Итак, колонии забурлили, метрополия ослабела, надоела, да и ей надоело отрывать от тела ресурсы. Независимость. В метрополию потянулась элита колоний, первым делом – сами колонизаторы, за ними (вместе с ними) наиболее воспитанные ими кадры. В колониях началось мародерство – где политическое, где – уголовно-военное, всюду – экономическое. Упадок структур, снижение уровня жизни.
Тогда в метрополии полезли самые удачливые из окраинных мародеров, которые сумели вынырнуть из водоворотов дележки награбленного. Не обязательно победители, поскольку те вынуждены были оставаться на хозяйстве. До тех пор, пока их не съедали (иногда в прямом смысле) более свежие и более близкие к природе и древним традициям соперники. Уровень жизни еще упал, но система образования, поставленная колонизаторами, продолжала штамповать кадры, способные различать разницу в уровне жизни.
И в бывшую уже метрополию ринулись те, кто, по идее, должен бы был выиграть от ухода колонизаторов: молодые местные кадры. Сначала в метрополии они не получали желаемого, но те из них, кто не сбивался в стаю, а пытался пробиться личными достижениями, довольно скоро интегрировались в большую жизнь бывшей метрополии. Тем более, что ее коренные обитатели, утратив имперский драйв, во многом потеряли и конкурентоспособность.
В колониях, даже там, где после гражданских, этнических и межконфессиональных конфликтов наметился относительный подъем, уровень жизни во многом еще более отстал от бывших метрополий. Они-то, объединившись на своей территории с себе подобными, увеличили темпы роста. Но некоторые из них: Португалия, Испания, Италия – католические аутсайдеры протестантской бизнес-эры – через несколько десятилетий столкнулись с торможением, вызванным необходимостью менять ритуальные привычки.
Именно они, кстати, сейчас оказались на линии фронта с мировым Югом (как и православные Балканы и Россия), заполонены бегущими уже от полной нищеты свободными и независимыми жителями бывших колоний. При этом ангольские нефтяные и алмазные предприятия, например, вербуют работников в безработной двоюродной Португалии.
В странах относительной нищеты, естественно, оказались и абсолютно нищие, но рожденные уже свободными, граждане. Неспособные заполнить вакансии относительно близко от места прежнего проживания. И когда они побежали и начали тонуть в лодках и баржах, в бывших метрополиях вспомнили о грехах колониализма и рабах на хлопковых плантациях. Забывая о европейских заложниках алжирских пиратов (тоже в истоках ситуации). И о новых рабовладельцах, снаряжающих плавучие средства на остров Лампедузу. Забота о прибывающих очень им на руку.
Схема подходит не только Африке. Разница в ее адаптации к реалиям бывшего Советского Союза в том, что из Средней Азии в Россию никто рабов насильно не ввозил (но из России веками тянули почище африканских пиратов). Остальные этапы развития ситуации – от бегства элиты до бегства голытьбы – очень похожи. Похожи и режимы – от умеренно авторитарных до первобытно-мародерских. Впрочем, и сама Россия близка к этим категориям. И ее население бежит в метрополию цивилизации.