Сердюк в черной мантии

 
 
Глава из повести "Черная каста"

По привычке открыл сдвоенную дверь и сразу же встретился с цепким взглядом охранника, слева сидевшего за письменным столом у самого входа. «Мог бы уже и не требовать предъявление паспорта, ведь за полгода хождений в эту опостылевшую обитель служителей Фемиды, успел примелькаться, — подумал я. — Хожу сюда, как на работу.
—Предъявите паспорт! — сурово велел  служивый, тем  самым напомнив о значимости, охраняемого им учреждения вместе с его постояльцами, безопасность и покой которых он призван бдительно охранять  от потенциальных террористов и психически неуравновешенных граждан, обиженных решениями судей. Я подал развернутый на странице с фото паспорт с двуглавым орлом.
— К кому? — властно спросил он.
— К судье Сердюку, — ответил я. Он записал паспортные данные, сделал пометку на разлинованной странице толстого журнала и возвратил документ.
Я намеревался пройти мимо  прямоугольной рамы  металлоискателя, но меня остановил второй молодцеватой выправки охранник.
— Стоять! Освободите карманы от мобильного телефона, монет и других металлических изделий, — приказал он. Повинуясь, выложил на столик мобильный телефон «», монеты, алюминиевую расческу.
— Пройдите через раму, — велел охранник. Прошел. Несмотря на то, что рамка не подала сигнала о наличие металла, он  ручным  металлодетектором, будто миноискателем, провел по моей одежде с головы до пят и,  разрешил:
— Заберите свои вещи и проходите.
Сгреб телефон, монеты, расческу и по ступеням поднялся на второй этаж старого здания сталинской постройки с высокими потолками. Вспомнил, что прежде в судах и других бюрократических ведомствах не было столь усиленной охраны с видеокамерами, металлоискателями и прочим электронным оборудованием. Почему? Потому, что  большинство судей были порядочными и честными людьми, следовали букве Закона, принимали справедливые решения. Поэтому не порождали массовое недовольство граждан, пострадавших из-за произвола коррумпированных служителей Фемиды. Факты коррупции среди обладателей  черных мантий были единичны. Постоянно осуществлялся прокурорский надзор для исключения ошибочных и неправомерных решений и приговоров. Ныне фактически нет надзора, судьбы людей, приговоры по уголовным и решение по граждански делам  отданы на откуп порочной судебной системе. где царят корпоративная солидарность и круговая порука.
 Проследовал по коридору направо в фойе и торец здания, где располагались зал заседаний, приемная и кабинет судьи Сердюка. Впервые столкнувшись с необходимостью и неизбежность судебного разбирательства по земельной проблеме, я вскоре ощутил липкую паутину судебной тяжбы. Не случайно к этому институту правосудия так прочно и навечно прикипело понятие «тяжба». Едины, словно сиамские близнецы. «Сколько драгоценного времени, нервов и сил законопослушные граждане, оказавшиеся истца, ответчиками, свидетелями или потерпевшими, убивают на хождения по судебным инстанциям, — с досадой размышлял я. — С подсудимыми, совершившими злодеяния, понятно, наказаны по заслугам, а вот невинным гражданам приходится мыкаться, тратить здоровье и средства на отстаивание, зачастую тщетно, своей правоты и справедливости. А вокруг напыщенной и высокомерной судебной братии в черных, как воронье крыло мантиях,  пасутся и кормятся в азартной охоте за денежными клиентами адвокаты, юристы-консультанты, эксперты, оказывающие услуги по заведомо повышенным тарифам. Без солидной предоплаты рта не раскроют, будут немы и глухи, даже по пустяковому случаю бесплатно совет не дадут. Своеобразная корпорация, тесно связанная с судьями. Каждое слово у них на вес золота. Для пущей важности в рекламе  услуг обязательно указывают ученую степень кандидата и даже доктора юридических наук, звание заслуженного, облепят стены самодельными дипломами в позолоченных рамках. Зачем им кафедра, студенческий кавардак, от которого мозги сохнут,  если здесь под сенью навек ослепшей, погрязшей в пороках Фемиды, гонорары, причем не облагаемые налогами,  на порядок выше профессорской зарплаты. Не было хлопот, купила баба порося, так и я. Черт меня дернул связаться с лукаво-анемичным судом. Знающие люди предупреждали, что  судебная тяжба, даже по пустяковому делу, может растянуться на годы, а результат не будет стоить выеденного яйца. Ушлые, поднаторевшие на типичных делах, судьи, повязанные коммерческими интересами с экспертами, юристами, разорят истца на назначении дорогостоящих экспертиз, услугах адвокатов и консультантов,  и в конечном итоге, вымогая взятку, загонят в глухой угол. Похоже, что тоже, уверовав в непогрешимость судей, справедливость их решений, угодил в западню. Чтобы не впасть в панику, надо проявить твердость характера, силу воли и терпение, до конца пройти и с минимальными издержками выбраться из бюрократического лабиринта.
До того, как  подать в районный суд исковое  заявление, я по Интернету скачал его образец, старательно со ссылками на статьи Гражданского и Гражданско-процессуального кодексов РФ, лаконично изложил суть проблемы. Однако для надежности показал текст юристу. Тот вмонтировал в несколько юридических штампованных терминов, изречений и за пятиминутные напряжения  ума срубил 500 рублей. Впрочем, потеря невелика, с несведущих в юриспруденции работяг и крестьян ушлые «юристы» дерут, как липку. Каждый зарабатывает на хлеб с маслом, икрой, отнюдь не кабачковой или баклажанной, как может, нередко прибегая к хитрости и обману.
Озадаченный этими мыслями, я  вошел в зал для заседаний с подиумом и столом для судьи и секретаря, длинным столом для истца, ответчика, их представителей, эксперта, свидетелей…
Ни в фойе, ни в зале я не обнаружил  ответчика, с которым вынужден был тягаться в суде и понял, что и на сей раз заседание под угрозой срыва.  Может он, затаившись, поджидает в приемной? — с надеждой  предположил  и отворил следующую дверь. Увы, за двумя сдвинутыми письменными столами, расположенными у окна, за которым было видно шестигранное шестиэтажное здание Госсовета, я увидел секретаря суда молодую выше среднего роста изящную в джинсах брюнетку Елену и невысокого роста, щуплого помощника судьи Сергея. Они работали на компьютерах с  плазменными дисплеями, столы были завалены папками, стопками документов. Всем своим видом демонстрировали занятость, кипучую деятельность и рвение. Наверняка мечтают дослужиться до должности судьи, не только районного, как их начальник, а городского, республиканского и даже верховного уровня судебной инстанции. Поприветствовал, как старых знакомых, ибо за полугодие общения, семи-восьми приходов по повесткам, долгим ожиданиям судебных заседаний поневоле успел «породниться». Подал Елене паспорт, она  жестом руки, словно отведя его  в сторону, сообщила:
— Заседание переносится на две недели.
— Почему? — огорчился я.
— Из-за неявки ответчика. Обычное явление.
— По какой причине неявка? Почему не известили меня по мобильному телефону, я ведь тоже ценю свое время и не намерен его впустую транжирить?
— Неизвестно, буду выяснять. А на телефонные звонки расходы не предусмотрены, — сухо ответила секретарь и предложила. — Распишитесь  в повестке. Не будем лишний раз загружать почту   письмами.
На самом деле такая форма извещений позволяла экономить  средства на канцтоварах, бумаге, конвертах, марках. Тех, 300 рублей, уплаченных мною за госпошлину, с лихвой бы хватило на десятки почтовых сообщений. Однако суд, совершенно равнодушный и безучастный к большим расходам, которые вынуждены нести в результате тяжб истцы и ответчики, все более из органа правосудия превращается  в заурядную коммерческую структуру, повязанную взаимовыгодным сотрудничеством с адвокатами, юристами, экспертами и прочими  специалистами, подвизавшимися на этих гарантированных судьями вынужденных дорогостоящих услугах. В конечном итоге, граждане, разорившиеся на судебных издержках, измученные хождениями по замкнутому кругу, не добившись справедливости, впадают в апатию и прострацию от блуждания в дебрях судебно-бюрократической машины с ее ржавым  механизмом. Для судей такой исход на руку, меньше ходоков будет шастать по кабинетам в тщетных поисках правды и справедливости.
— При таком явном неуважение ответчика к суду, это ведь не первый случай, судебный процесс рискует растянуться до второго пришествия, — посетовал я. — Надо принимать к нему административные меры. Я дорожу своим временем, использовал бы его для литературного творчества, а не для пустой траты.
— Для литературного творчества? — удивилась брюнетка. — Это интересно, вы прозаик или поэт?
— В одном лице, — со сдержанной  улыбкой признался я.
— Интересно было бы познакомиться с вашим творчеством. Где найти ваши книги?
— В читальных залах  библиотек имени Франко и Пушкина, — ответил я и, поворачиваясь к двери с ироническим пафосом произнес. — До свидания, служители Фемиды!
В тот момент, когда я был готов выйти из приемной, из кабинета высунулась обрюзгшее,  лоснящееся  жиром  лицо Сердюка. А затем в дверном проеме появилась его плотная фигура в черной до пят мантии.
— Что с ответчиком? — спросил он у Елены.
— Отсутствует.
Чиновник мельком взглянул на меня и, помедлив, пригласил:
— Зайдите в кабинет.
Следом из-за стола поднялась кареглазая брюнетка, но он остановил ее:
— У нас беседа без протокола.
Судья вальяжно, откинувшись на спинку кресла, устроился за широким, частично заваленным папками, бумагой, широким столом, по размеру соответствующим его должности. Наличие массы документов, имитировавшее бурную деятельность хозяина кабинета, а посетителю, несведущему  в бюрократических  хитростях, внушало мысль и значимости, неподкупности и величии судьи. Но меня,  искушенного в большой политике, на этом дешевом антураже, декорациях не проведешь, не вызовешь робость и трепетное чинопочитании. Он, не спеша раскрыл разбухший, словно на дрожжах, том гражданского дела (иные уголовные дела по количеству страниц тоньше), перелистал, исподлобья хмуро поглядел в мою сторону. Я сидел на одном из стульев, приставленных к стене. Нехотя, будто выдавливая из себя слова, как зубную пасту из старого тюбика, Сердюк сообщил:
— Я тщательно, детально изучил материалы строительно-технической экспертизы. Вы недаром обратились с иском. Специалистами фирмы, которая по заказу сельсовета выполняла землеустроительные работы на участках, а также чиновниками сельсовета, подписавшими фиктивные акты о согласовании границ земельных участков с собственниками и акт об установке межевых знаков, допущены грубые нарушения норм земельного законодательства, регламента работ. В результате этого участки по данным картографии накладываются друг на друга. Потребуется немало хлопот для их размежевания и  постановки на кадастровый учет.
 Он замолчал, стремясь угадать мою реакцию на сообщение.
— О том, что  параметры и площади  земельных участков не совпадают с данными госактов на право собственности земельными участками, а также отсутствие межевых знаков между ними, мне было известно от землеустроителя сельсовета еще до проведения экспертизы, — сказал я. — Поэтому для меня ваше общение не является сенсацией. Кстати, я предлагал назначить землеустроительную экспертизу, ведь основное требование иска установление границы между участками. Межевые знаки не были установлены лишь по той причине, что на их пути расположены хозпостройки ответчика, они подлежат сносу. А вы не намерены признавать этот неопровержимый факт, подтвержденный данными геодезической съемки.
—Это не столь существенно, — мрачно парировал он. Но взирая на его самодовольное лицо, я нисколько не сомневался, что этот матерый и изощренный чинодрал действует в тандеме не только с адвокатами, но и экспертами. Вместо землеустроительной назначил более дорогостоящую строительно-техническую экспертизу и получает откаты-бонусы за то, что обеспечивает заказами, а значит и прибылью конкретных экспертов. Что это, как не коррупция.Так и в моем случае, ушлый крохобор, постарался не упустить шанс подзаработать деньжат на карманные расходы.
— Очень даже существенно, — возразил я. — Для установления границы не обязательно знать технические характеристики жилых домов и многочисленных хозяйственных построек, гаражей, времянок, сараев, колодцев, возведенных полвека назад. И без экспертизы понятно, что они не соответствуют современным ГОСТам. Ситуация более чем очевидна, ведь по данные геодезической съемки, соседские хозпостроцки находятся на линии размежевания и частично на моем земельном участке. Какие еще надо доказательства? Этого факта вполне достаточно для размежевания участков и установления межевых знаков, приведение координат и площади участка в соответствии с данными моего госакта.
— Не все так просто, — ухмыльнулся Сердюк. — Вдруг на линии размежевания окажутся хозпостройки вашего соседа. Поэтому вопрос о их сносе весьма проблематичен. От меня потребуется немало энергии, усилий для того, чтобы его разрулить  в вашу пользу. Но мне ничего не мешает оставить все, как есть, под предлогом, того, что подвал и сарай были построены еще при царе Горохе и являются собственностью, имуществом ответчика, охраняемого Конституцией, Гражданским и Земельным кодексами России. Предо мною дилемма. Соображайте, какой вариант для вас выгоднее?
Он пристально поглядел на меня. «Похоже,  намекает на вознаграждение в виде взятки, — предположил я. — Недаром пригласил на разговор тет-а-тет без участия секретаря и ведения протокола»  Я украдкой провел взглядом по стенам, потолку, дабы убедиться в наличие или отсутствии скрытых видеокамер и  «жучков». Это не ускользнуло от его лукаво-насмешливого взгляда, Усмехнувшись, разлепил плотно сжатые губы:
 — Не напрягайтесь, вольно. В кабинете нет «жучков» и камер, проверено. Камеры для арестантов в СИЗО и колониях, куда я время от времени, рассматривая уголовные дела, по этапу отправляю гавриков за «колючку» на нары. Вам,  как истцу по гражданскому, а не уголовному делу, подобная участь не угрожает
— Между ними тонкая грань, — вставил я реплику.
— Возможно, возможно, — проворчал Сердюк. — Чтобы избежать неприятностей, следует иметь голову на плечах.
 — Благодарю за предостережение, но оно меня не касается. Я, как говорил незабвенный Остап Бендер, свято чту Уголовный кодекс и другие законы. Судя по тому, как вы их интерпретируете, в пользу истца или ответчика, то закон, по-прежнему, как дышло, куда повернул, так и вышло. Грешным делом полагал, что такие манипуляции, когда судьи вертели законом, как цыган солнцем,  практиковались в период, когда Крым находился  в составе Украины при бандитском режиме дважды судимого президента, впоследствии вместе с подельниками позорно сбежавшего в Россию. Но уже почти два года, как полуостров под юрисдикцией России и следует не по понятиям, а по законам. Должны произойти позитивные изменения, в том числе и в системе правосудия.
—  Какие ко мне претензии? — уставился он на меня равнодушными глазами. — Адресуйте их парламентариям, депутатам Госдумы, сенаторам Совета Федерации, разрабатывающим и принимающим законы, президенту, который их подписывает. Это они обеспечивают нам маневр при вынесении вердиктов. Например, по статьям Уголовного кодекса подсудимого за одно и тоже злодеяние  можно наказать  максимально или по минимуму. Эта  вилка в определении степени наказания позволяет судье проявить милосердие, снисходительность, либо строгость и даже жестокость из чувства неприязни к преступнику.
— В таком случае, как быть с беспристрастностью, объективностью и справедливостью судебных решений, ведь законодатели создают условия для злоупотребления полномочиями? — спросил я.
— Жизнь многогранна, а ситуации разнообразны и поэтому в законах трудно предусмотреть все нюансы, — пояснил он. — Поэтому судья принимает решения по внутреннему убеждению на основе знания законов и практики. Что касается украинского и российского законотворчества и законодательства, то они почти идентичны, отличаются разве, что номерами статей. Парламентария  не слишком напрягают свое серое вещество, сдирают друг у друга тексты законов. Ведь вышли из одного советского правового поля, единой судебной системы. В связи с переходом Крыма под юрисдикцию России долго переучиваться не пришлось.
— Господин судья, — начал я, но он с хмурым выражением лица поправил:
— Обращайтесь ко мне, как положено, ваша честь.
— Но у нас не заседание суда, а приватная беседа, — напомнил я.
— Все равно, чтобы вошло в привычку уважительное отношение к судье, а значит, и российскому правосудию. К тому же, судя по вашему упрямству,  у нас впереди еще ни одно заседание, — спрогнозировал он. — Я не приемлю панибратства, ценю тех, кто с почтением относится к верным служителям Фемиды. У меня мантия, пока черная, но мечтаю о  малинового цвета мантии судьи Конституционного суда.
—Однако высоко вы замахнулись, — заметил я.
—Плох тот солдат, который не мечтает о маршальском жезле. Почему кто-то другой, а не я. Для меня эта заветная цель является путеводной звездой. Чтобы она осуществилась,  стараюсь плодить союзников, а не врагов. У вас тоже при правильном поведении есть шанс стать союзником.
— Благодарю, но я стараюсь от компетентных органов, в том числе судов, держаться подальше.
«Ради мелкой мзды он рисковать не станет,  а  на крупную у меня не хватает средств, тридцать тысяч ушло на оплату экспертизы, услуг юристов и другие расходы, — продолжил я  размышление. — Если бы даже и были в наличие большие деньги, то дача взятки, поощрение коррупционера противоречат моим жизненным принципам. Ведь сколько лет, рискуя жизнью и здоровьем, вел журналистские расследования и готовил публикации, статьи, судебные очерки о жуликах, казнокрадах, аферистах, поэтому принципами не поступлюсь. Знает ли он о твердости моего характера? Если не знает, то пусть не поленится и посмотрит в Интернете на сайте «»Крым политический, персоналии». Не исключен и коварный со злым умыслом вариант. Может он сознательно, чтобы набрать себе очки, обеспечить репутацию неподкупного судьи и популярность среди политической и судейской элиты для карьеры, например, включение в состав Верховного Суда. Рассчитает на то, что я поведусь, начну предлагать ему валюту и в момент передачи. Он подаст сигнал и сотрудники ФСБ или Следственного комитета повяжут меня с поличным. Дудки, выкусишь, мы тоже не лыком шиты».
Пауза затянулась, стала утомительной. Сердюк на правах хозяина кабинета напомнил:
— Коль скоро вам стало известно, что чиновники с  оформлением госактов, нахимичили, есть признаки служебного подлога и халатности, то не собираетесь, ли обратиться с заявлением в прокуратуру, Следственный комитет или ФСБ?
«Вот куда он клонит. Хочет остаться чистеньким и моими руками жар раздуть или загрести, — догадался я. — Одновременно, узнав о моих планах, заранее предупредить  лиц, заинтересованных в сокрытии земельных махинаций. Почему бы ему самому, присягнувшему Отечеству  на верность служению народу и букве Закона, не сообщить о злоумышленниках в правоохранительные органы, в Совет по противодействию коррупции, возглавляемый прокурором генерал-майором юстиции Натальей Поклонской? Ан, нет, решил не усложнять себе жизнь, не обременять лишними заботами, пусть все катится по наезженной колее».
— Долго думаете, а между тем сами и другие граждане страдают из-за произвола и некомпетентности чиновников, — неожиданно посочувствовал судья, — Если спустить на тормозах, то нарушителям сойдет с рук, а безнаказанность порождает рецидив и вседозволенность. Решайтесь?!
— Мне необходимо тщательно, детально изучить материалы экспертизы, посоветоваться с опытными следователями, — уклонился я от прямого ответа. — Действуя, сломя голову, можно дров наломать и делу навредить.
— Ну что же, флаг вам в руки! — с сарказмом пожелал Сердюк, нахохлившись старым вороном. — Еще раз все хорошенько взвесьте и помните, что у меня есть альтернатива, по разному повернуть дело: или пан, или пропал.
—Если мои исковые требования не будут удовлетворены, то вынужден  обратиться с апелляционной жалобой в Верховный суд Крыма, — предупредил я.
— Логично, но бесперспективно, хотя это ваше право, — отозвался он. — К сожалению, подобным образом поступают и многие строптивцы. Не только потому, что считают решение суда первой инстанции  необоснованным и незаконным, а для того, чтобы потешить уязвленное честолюбие и тщеславие, показать свою крутизну. Даже не пытайтесь на меня давить и шантажировать жалобами в прокуратуру, ФСБ, Следственный комитет, Бесполезно, суд является  независимой от других ветвей власти, инстанцией. Если проявите бурную активность по дискредитации суда, то будете привлечены за клевету, неуважительное, оскорбительное  отношение к судебно власти.
— Давайте без угроз. Не я инициатор этого разговора, вам захотелось прозондировать мои действия, — напомнил я и поднялся, намереваясь уйти.
— Ладно, не горячитесь, — примирительно промолвил он. — В ваших интересах решить вопрос полюбовно.
 —Не полюбовно, а по закону, — возразил я и развил мысль. — Осознавая неприкосновенность, вы злоупотребляете своим статусом. Уверен, что пресловутое «телефонное право» по-прежнему практикуется.
— Не забывайте, что обращение с апелляцией в Верховный суд не гарантирует вам успех, — произнес Сердюк. — Корпоративность и солидарность судей никто не отменял и не отменит. Кто вы для судьи? Простой гражданин, каких десятки тысяч, а для него коллега, почитай, родственная душа. При любом раскладе сил, он будет на моей стороне, поэтому не стройте иллюзий.
— Как быть со служением его величеству Закону?
— Не будьте идеалистом, практика важнее теории. Впрочем, у меня нет желания дальше продолжать  полемику. Разговор окончен, свободны. Не обессудьте,  времени в обрез, через пять минут очередное заседание суда.
—  Я не напрашивался на этот разговор, только время впустую потерял, —  с досадой заметил я. — По сути, очевидное дело, все козыри на моей стороне, а вы ходите вокруг, да около, затягиваете с принятием решений. К чему эта бесполезная беседа? Наверное, много свободного времени для бесплодных дискуссий?
— Во-первых, как судья, я вправе лучше узнать участников процесса, оценить их мнение, чтобы не ошибиться в окончательном решении.
— Изучайте ответчика.
— С ним я уже побеседовал. В отличие от вас, мы отлично поняли друг друга.
— Может поэтому он проявляет неуважение к суду, — поймал я его на слове. Сердюк стушевался, ибо невольно сознался в симпатии к моему оппоненту. Тут же перевел разговор на другую тему.
— Обыватели полагают, что у судьи работа, не бей лежачего. Штампует мол, решения, приговоры и нос в табаке. А ведь, мы, как саперы, не имеем право на ошибку, от которой нередко зависит судьба человека. Если  простые смертные ходят под Богом, так мы еще под  надзором  сотрудников и тайных агентов ФСБ, прокуратуры и Следственного комитета, — пожаловался он. — И при этом личная безопасность не гарантирована. Кто-то, особенно из психопатов, может обидеться на судебное решение и отомстить ножом в грудь или арматурой по голове. Да и огнестрельное оружие сейчас не сложно достать.
—Вам на судьбу грешно обижаться, не слишком утруждаетесь. Сталевар у домны, шахтер или токарь у станка и пятой части не получают того, что вы имеете от государства за свою не пыльную работенку. На истцов следует  молиться. Не будь их, то остались бы без прибыльной работы. Имейте в виду, что  люди — не бараны,  наделены обостренным чувством справедливости, кожей чувствуют ложь, которую судьи прячут за пеленой лукавой юридической казуистики.  Руководствуясь здравым смыслом и логикой, они способны отличить правду от лжи, от заведомо неправедного решения. Жизни и здоровью тех судей, которые  не поддаются соблазнам и искушениям, следуют букве  Закона, ничего не угрожает. А те, кто нечист на руку, у кого рыло в пушку, чувствуют себя неуютно…
— Это клевета, коварные домыслы злопыхателей, не желаю слушать галиматью, — чиновник нервно заерзал массивной задницей в кресле, закрыл руки ладонями. — Я  вправе для начала привлечь вас к административной ответственности за оскорбление судебной власти, распространение клеветы. На сей счет и в Уголовном кодексе есть соответствующие статьи.
— Протокол никто не ведет, свидетелей, видео и аудиозаписи  нет, — спокойно ответил я.
«Хорош гусь лапчатый, озадачил, напустил тумана и в кусты», — подумал я и, быстро миновав приемную, вышел в фойе. — Странно, почему судей обрядили в черные мантии, ведь существует богатая палитра цветов и оттенков?  Невольно ассоциируется с черной  рясой того же попа-провокатора Гапона, который, подобно козлу, увлекающему доверчивых овец на бойню, повел  участников демонстрации под пули. Из-за этого события вкупе с давкой людей  и жертвами на Ходынском поле, император Николай 11 и обрел титул «кровавый», что и предрекло трагическую гибель царской семьи и прислуги от выстрелов большевиков.  Величаво,  словно монахи, фланируют по коридорам, прячась от набожных  прихожан в кабинетах-кельях. Почему бы  судей не обрядить в белые, желтые или другие светлые одежды?»
 И вдруг меня осенила мысль: в черную мантию обрядили не случайно, а с умыслом. Ведь на черном фоне незаметны следы  судебного произвола и коварства. Будучи в белых мантиях многие судьи походили бы на пятнистых коров, оленей или зебр. Поэтому весьма удачно  камуфлировались.  На черных мантиях ни одного пятнышка, а значит, и совесть не гложет, атрофировалась. И зачем им совесть, чувства, если решение должно быть беспристрастным. Впору, как в кинофильме  «Голова профессора Дойля» внедрять электронное правосудие. Включив воображение и логику, я предположил, что едва за мною закрылась дверь, Сердюк поднялся из-за стола, подошел к встроенному шкафу, снял мантию и облачился в  мышиного цвета костюм. «С этим упрямцем каши не сваришь, — подумал он. — Его волынкой, измором не возьмешь. Придется в этом бородатом деле ставить точку. Надобно проучить, чтобы другим упрямым правдоискателям неповадно было».
Между тем я по лестнице спустился вниз, где охранник прогонял через раму металлоискателя очередного наивно-доверчивого искателя правды и справедливости.  Оказалось, что  обнаружить металлические предметы значительно легче, чем добиться от напыщенных обладателей черных мантий справедливых решений.  Вышел на улицу, встряхнулся, будто освобождаясь от противно липкой паутины, успевшей оплести мое тело.  И вслух произнес: нашла коса на камень, схватка впереди.  Направился в сторону сквера, в центре которого возвышался строящийся под патронатом Президента России Владимира Путина (об этом извещали бигборды и баннеры)  кафедральный собор Александра Невского с  сияющими в лучах солнца сусальным золотом куполами. А с правой стороны, словно охраняя эту святую обитель, на постаменте покоился танк Т-34, первым в апреле сорок четвертого года прорвавшийся  в столицу Крыма. Чуть поодаль находилось шестиэтажное здание Государственного Совета Республики Крым, известное в народе под названием «пентагон» за схожесть архитектуры со зданием военного ведомства США. К нему были припаркованы роскошные импортные автомобили депутатов и чиновников. Царили тишь и благодать, как на элитном погосте.
 Я присел на скамью в сквере напротив танка,  размышляя над диалогом с Сердюком: «Зачем он завел бесполезный разговор? Может таким способом  намекал на взятку с гарантией решения в мою пользу, но ведь моя правота и без того очевидна, подтверждена данными экспертизы и другими неопровержимыми документами. Какие еще нужны доказательства, почему столько времени мурыжит, не принимает решение?  Ждет адекватного вознаграждения за непосильные труды? Есть так, то на сей счет его потуги тщетны. Кукиш под нос. Никогда и никому на лапу не давал и впредь давать не намерен. Не исключено, что аналогичная встреча тет-а-тет  у Сердюка состоялась и с ответчиком и тот, судя по его характеру, поведению и зыбкости контраргументов, не прочь позолотить руку за благоприятное для себя решение суда. Мне хорошо была известна схема, практикуемая некоторыми судьями и адвокатами, действующими в тандеме. Адвокат в качестве посредника брал мзду, как  с истца, так и с ответчика. Кто из них не скупился, давал больше, тот в конечном итоге и выигрывал суд.  Дабы не обострять  отношения с проигравшей стороной, не провоцировать на жалобы в вышестоящие инстанции, ей возвращали деньги со словами: «Мол, старались из последних сил, но увы, через закон не перепрыгнешь». Хотя некоторые из матерых судей, превративших учреждение в прибыльную бизнес-структуру, берут взятки с двух сторон и ни одной из них не возвращают. Отлично осознают, что доказать  злодеяние, совершенное обладателем черной мантии, практически невозможно. Занятие довольно хлопотное и небезопасное для разоблачителя. В том же Следственном комитете скорее поверять в целомудрие судьи-крохобора, чем в принципиальность пострадавшего от его произвола, гражданина, вынужденного обивать пороги кабинетов в поисках справедливости».
 

*Почему судьи в черном?
— Они их надели в траур по королеве Марии.
— Но почему они их носят до сих пор?
— Так ведь она все еще мертва!

Забавно, но практически так все и было. В 1694 г. умерла королева Англии и Шотландии Мария II. Ее муж и соправитель Вильгельм повелел, чтобы в судах носили траур по Марии. Траур длился несколько лет, и обычай носить черное укоренился. Он распространился на английские колонии, а затем и на многие другие страны. В результате черные мантии преобладают в судах мира. Так что и наша судебная система до сих пор носит траур по умершей столетия назад английской королеве.