– Камни, мадам. Недорого… – какой взрослый голос у неё, у девочки этой черноглазой, низкий красивый голос. Маленький мальчик, определённо её брат, улыбается беззубым ртом и прячется за спину сестры в ответ на мою улыбку. – Камни Петры на память, мадам, недорого.
Камни выложены на лоточек, лоточек висит на шее – камни излучают тепло, глаза их хозяйки – веру в человечество.
У меня одна стодолларовая бумажка и какие-то русские деньги… как же я, опытная, не подумала, не разменяла… я смущена и раздосадована, мягко говоря.
Начинаю соображать, что у меня есть в сумке, ведь должно найтись что-то, что будет интересно этой маленькой иорданской девочке… брелок какой-нибудь, или ручка шариковая. Уже через секунду понимаю, что опять ошиблась – моё копание в сумке даёт ей надежду, и она делает два шага мне навстречу, подтягивая держащегося за её одежды мальчика…
– Нет у меня денег, малышка… – тихо говорю я ей, надеясь, что она не просто заучила несколько английских туристических фраз, и что мне удастся объясниться… – а это твой братик?
Она смотрит на меня снизу, и я понимаю, что она видит: большая тётка-туристка в шелковых брюках, стриженая, жадная, с глазами, замаскированными темными стёклами… сейчас эта тётка спросит еще про маму, скажет, что жарко здесь, в Иордании этой, но красиво… Скажет: О! Петра очень красива! И тогда она, девочка, быстро откроет висящую на детском плечике брезентовую сумку и достанет открытки-гармошку с видами этой красивой Петры, но тётка-туристка засмеётся и покажет свой фотоаппарат… зачем мне открытки? Ты сама подумай, девочка…
Да, вот так она меня видит.
Я снимаю очки и опускаюсь на колено – теперь мы почти вровень, она совсем немного выше… Её братик, улыбаясь, подходит и трогает мои волосы, и она пугается, что я рассержусь… Я успокаиваю её, погладив его в ответ.
– Камни по одному доллару, – говорит она, – это будет вам на память, мадам. Если это дорого, то я отдам за доллар пять камней.
Скажи мне своё имя, прошу я её, и она, положив руку себе на грудь, говорит тихо – Джана. Посмотри на меня, Джана, говорю я. У меня есть сто долларов, но если я их отдам тебе… Не надо, мадам, пугается Джана, камни стоят доллар. Я бы отдала вам все мои камни за доллар.
Я кладу ей ладони на плечи и немного приближаю к себе – она мягко поддается, и мои ладони чувствуют её зарождающееся доверие, а я чувствую неслучайность всего на свете...
Она смотрит, не отрываясь – какие глаза у неё… какие чёрные звезды! Здравствуй, говорят звёзды, это ведь ты? Прилетела сюда издалека наконец-то… Ты ведь кто-то близкий и родной?
Да, Джана, отвечаю я её глазам, я – кто-то близкий, и мне давно не было так... необычно, девочка, девочка моя... Интересно, в каких мирах мы пересекались?
Мы смотрим долго, и я всё понимаю про неё… а она – про меня! Мне даже становится неловко, что она, маленькая, семилетняя, укутанная своей строгой религией, видит меня изнутри, грешную, свободную… и всё прощает мне – и что я грешная, и что нет у меня доллара, и что я так долго к ней пробиралась извилистыми путями жизни… и что я через минуту исчезну из её пространства навсегда, и останусь в её памяти тоже навсегда, так же, как и она, Джана, останется во мне навсегда… и мы встретимся снова когда-нибудь… через тысячу лет.
Сняв с шеи лоточек и отдав его братику, она обнимает меня, держит крепко; и мы шепчем короткие вопросы и ответы, и она повторяет несколько раз моё имя, и смеётся радостно. И наши глаза влажнеют от нежности…
Братик стоит молча, всё так же улыбаясь от уха до уха, и мы с Джаной притягиваем его к себе, но ему мешает лоточек с камнями, и тогда Джана, утерев свои черные звезды и вернувшись в реальность, деловито говорит мне – забери камни, это хорошие камни. Я сама их насобирала вон там... тебе на счастье.
Я соглашаюсь на один маленький...