Хотя практически каждого "воина" за время маршрута неоднократно пришлось мне лично посылать по гораздо более дальнему пешеходному маршруту(вплоть до эротического), пока не вдолбил ВСЕМУ личному составу, что означает передвигаться поротно В НОГУ в колонне по пять. На моё счастье десятники происходили из стрелецкого полка, где строевую науку уж превзошли, и потому схема получалась оптимальной - войском командовал я и сержанты, и потому результата добиться получилось. Но бывшие шляхтичи, с детства получившие прекрасную индивидуальную подготовку, при таком активном боевом слаживании стали весьма сердиты. Поставленный старшим над первой сотней Кривоног в сердцах обозвал их сердюками, и название прижилось. Но злобу свою надлежало всему сердюкскому полку выплеснуть на татар да турков, и полученные дополнительные воинские навыки шли тому только в подмогу и к месту сбора подошла уже в лучшую сторону сразу отличимая войсковая часть.
Возглавлявший поход только что вернувшийся из Тобольской ссылки кошевой атаман Запорожской Сечи Иван Дмитриевич Серко выправку сердюков оценил и другим панам полковникам в пример меня поставил. Хотя это только недругов породило, ибо народ тут подобрался всё больше болезненно жадный до похвал и прочих знаков внимания со стороны начальства. Наконец-то до меня дошла присказка отца "из будущего" что через Киев без лычки не пропускают.
Сам Серко в Сибири оказался по причине того, что на гетманскую булаву левобережья посягнул, вот Самойлович его и упёк. Всего же в ту пору уже на три гетманщины край поделился. На правобережье Днепра часть казаков осталась Речи Посполитой служить, часть - во главе с Дорошенко под турка подалась, а правый берег присяге данной Московскому царю верен остался. Хотя верности каждого уверенным быть не получалось. У Богдана Хмельницкого уже сын Юрий к заклятому врагу перебежал, Да и сам легендарный Серко под разными хоугвями за долгую свою службу сражался. В молодости даже вместе с Богданом во Францию саблю продавать ездил, но чего отнять было нельзя - был он казак лихой, орёл степной.
При таком вожде и нам хотелось удаль проявить, раз подходящий шанс представился. Всюду, куда атаман наш полк ставил была победа, хоть порой оплачивалась она немалой кровью. После штурмов Арслана и Очакова трети мы уже недосчитывались, но сердюки не роптали, ибо сам я за их спинами не отсиживался, да и после боёв на дуванах у менее смелых, но более наглых казаков долю полка отстаивал. Разок даже приказал взятую на саблю батарею на стан развернуть, до чего страсти при дележе добычи кипели. Запорожцы не обиделись за поступок и даже напротив - зауважали, ведь не о своём кармане заботился. Когда к осени по домам засобирались, то пожелало в наш полк перейти народа больше чем понесли мы потерь. Правда возвратились мы уже полком конным, да на запасных конях баулы громадные оказались приторочены. К тому же ещё восемь вполне приличных пушечных стволов в повозках ехало.
Не буду врать, приписывая себе особые таланты военноначальника, ведь даже Клаузевица ни разу не читал, но и общий фон здесь таким же являлся, руководствуясь принципом: "чего тут думать - трясти надо!". А вот по части тряски то весьма я преуспел - нравилось кураж ловить, а казаки таковых сразу замечали и ценили. Только личной храбростью получалось в обстановке военной демократии авторитет заслужить и рассчитывать на помощь в тяжелый час. А он надвигался!
Поступившее от атамана предложение, принять участие в следующей компании, вежливо отклонил. Зная, что Чигиринские походы растянутся с 1674 по 1678 год. Но сам в свою очередь пригласил казаков в свою компанию шведов бить, как только с турками да татарами натешатся. Добычу гарантировал, а это являлось серьёзным аргументом.