Стоял ветреный осенний день. Густые тучи собирались в одно тёмное полотно, застилающее небо. Дождь только собирался, и юный Теодор Паркер, с недавних пор владелец одного маленького книжного магазинчика на окраине Лондона, услышав раскаты грома, решил поторопиться, не желая попасть под сильнейший ливень. Ветер подбрасывал вверх уже давно пожелтевшие листья, кружа их в безумном танце, издавая при этом угрожающий вой, будто бы прогоняя нежеланного путника. Теодор упрямо пробирался сквозь колючие кустарники, смахивая с лица копны выбившихся каштановых волос.
К слову, Теодор был ещё совсем молодым, ему было всего двадцать два года. Он был умным парнем, но немного застенчивым. Его родители никогда не были особо богаты, но на жизнь всегда хватало. Поэтому, когда одним летним утром к юному Тео заявился престарелый юрист и ошарашил его новостью о том, что якобы один его старый родственник по матушкиной линии оставил юноше в наследство своё старинное поместье за городом, Теодор очень удивился. Ни Тео, ни его родители и знать не знали, откуда появился этот загадочный, уже отошедший в мир иной, родственник. Но, не став спорить, Тео всё-таки решился навестить теперь уже принадлежащий ему, дом.
Упорно пробираясь к цели, мистер Паркер заметил вдалеке очерчивающийся силуэт усадьбы. Уже к вечеру, совсем выбившись из сил, он наконец достиг своей цели. Подойдя к тропинке у ворот, Теодор оглядел дом. Он был великолепен. Огромный, величественный, возвышающийся над верхушками старых дубов, старинный замок, выполненный в готическом стиле. Острые, аккуратные башенки будто бы пронзали тёмное небо своими шпилями, а опутанные столетним сорняком каменные стены придавали величественный вид всему построению. Старые, почерневшие часы, висевшие над каменной аркой, пробили шесть. Уже стемнело, и по каменной, поросшей мхом тропинке, забарабанили капли дождя.
Подтолкнув ржавые ворота, Теодор побрёл по тропинке ко входу. За деревянной дверью слышались звуки органа, и, немного помедлив, Тео несколько раз дёрнул за колокольчик.
Спустя пару минут дверь отворилась. На пороге стоял джентльмен весьма почтительного возраста. Он был одет в старинного покроя синий сюртук, дополненный белой рубашкой и чёрным галстуком-бабочкой, а на ногах красовались чёрные лаковые ботинки. Подкрутив седые усы и убрав руки за спину, джентльмен поинтересовался:
- Мистер Паркер? – юнец кивнул. – Прошу в дом. Вы, небось, промокли до нитки?
И, выставив руку в пригласительном жесте, джентльмен отошёл в сторонку и захлопнул дверь за спиной Теодора.
Войдя в дом, Теодор сразу растворился в здешней обстановке. Стоя здесь на шёлковых коврах, в огромном холле, завешанном сотнями старинных портретов, завороженный Паркер оглядывался вокруг. Огромные, серые каменные стены величаво возвышались на несколько метров ввысь, а под потолком, невероятно большие, будто бы целиком выплавленные из золота люстры, усыпанные мириадами зажжённых свеч, величественно висели над головой. В конце комнаты, в полумраке, освещённый лишь несколькими свечами, стоял орган, величественные звуки которого наполняли всё поместье. За ним сидела молодая девушка, одетая в старомодное бордовое бархатное платье, а её тёмные волосы были забраны наверх. Её тонкая, статная спина будто бы излучала величие. Даже не видя её лица Теодор понимал, что она невероятно, пугающе красива. И это наводило на него жуть.
Дворецкий забрал у Теодора пальто, когда девушка закончила играть и, придерживая полы платья, направилась встретить гостя.
- Прелюдия и Фуга до минор, Бах. – улыбнулась девушка, и присела в лёгком реверансе.
Черты её лица навсегда врезались в память молодого человека. Высокий лоб, острые скулы, плавная линия губ и слегка хмурый взгляд голубых глаз. Она завораживала, и, слегка смутившись, мужчина поцеловал ей руку.
- Мирослава Холмс. Прошу, просто Мира, по имени. Рады видеть вас в нашем доме.
- Паркер… Теодор Паркер. – слегка запинаясь ответил молодой человек.
Дворецкий встал подле девушки, заложив руки за спину и, слегка поклонившись, коротко представился:
- Феликс. Дворецкий.
- А как?... – начал молодой человек.
- В нашем доме все зовут друг друга лишь по именам. Прежний хозяин считал все эти любезности ни к чему.
Обернувшись, девушка радостно воскликнула:
- А вот и наш добрый друг Джером! Джером, поприветствуй нашего гостя!
Пока Джером спускался по длинной мраморной лестнице, Теодор сумел его разглядеть. Им оказался средних лет мужчина, одетый в галантный чёрный сюртук. Его чёрные, как смоль волосы были зачёсаны наверх, резко контрастируя с мертвенно бледным цветом лица. Когда тот спустился, он почтительно поклонился и представился. Голос его был низким и мягким, а его угольно чёрные глаза с нескрываемым интересом разглядывали долгожданного гостя.
Заметив некую напряжённость, Феликс взял под руку молодого человека и предложил пройти в гостиную.
- Прошу вас, сэр. Не желаете чаю?
Теодор присел на оббитое красным бархатом кресло, стоявшее у зажжённого камина.
- Да, было бы неплохо. Я здорово промок. На улице разыгралась гроза.
И тут, будто бы в доказательство его словам раздался грохот и сверкнуло несколько молний. Взглянув в окно, Теодор заметил какое-то еле уловимое движение, будто что-то пронеслось мимо с необычайной скоростью.
«Померещилось» - подумал Теодор. И, взяв чашечку ароматного чая, с удовольствием откинулся на спинку кресла.
- Долго добирались до нас? – подал голос Джером.
- Довольно-таки. На машине не проедешь. Признаться, даже понятия не имею, кто такой этот Альберт Бедфорд. Можете рассказать мне о нём?
- Альберт Бедфорд – начал Джером – представитель одной из самых влиятельных семей во всей Англии. В своё время был очень известным хирургом. Во всей Британии его почитали и уважали. На протяжении всей своей карьеры он спас не одну тысячу жизней. И вот, однажды, одна молодая особа по имени Мэри Кросс, ассистентка Альберта, как этого и следовало ожидать, влюбилась в тогда уже зрелого Альберта. Она всячески соблазняла его, но он сразу сказал ей, что верен своей супруге. Обиженная Мэри, по глупости своей, наплела всем подряд, что, якобы, Альберт Бедфорд сначала соблазнил бедную девицу, а затем изнасиловал. Будучи популярной девушкой, она подговорила и своих подруг на подобную ложь. Мы пытались как-то замять это дело… Но ничего не получилось. И, спустя несколько дней, когда-то всеми уважаемый хирург Альберт Бедфорд стал самым ненавистным человеком в городе. В ту же ночь, толпа разъярённых мужчин, отцов тех самых девушек, ворвались в этот дом. Они были будто бы одержимы дьяволом. Перебив всю прислугу, они ворвались в покои Альберта, и убили его жену. Маленькая дочь Альберта Лили, перепугавшись, бросилась бежать из дома. Она могла побежать куда угодно, но, почему-то побежала именно в лес. Альберта не тронули, он остался жив, но его дочь… Никто с тех пор её не видел. Да и вряд ли она осталась бы жива. В этих краях любят поохотиться волки. – Джером прервался. Отпив немного чаю и поставив чашку на тележку, он продолжил. – С тех пор Альберт прекратил свою практику. Этот дом, Теодор – наследие Бедфордов. А вы – его прямой потомок. Вот уже сотни лет это поместье переходит из рук в руки, многие поколения Бедфордов жили здесь, и многие умерли. И вы – последний из них.
Теодор поставил пустую чашку на тележку. Эта ужасная история просто повергла в шок юного Паркера. Всё это поместье, одним своим видов уже нагоняло жуть на молодого человека, но истории, произошедшие под этой самой крышей, просто повергали в ужас.
- Но откуда Альберт знал обо мне? Я ведь… Мои родители… О нём ничего не знают.
Феликс усмехнулся:
- Альберт знал многое. Даже больше, чем нужно.
- Кто все эти люди, на картинах? – Теодор перевёл взгляд на портреты.
- Прежние владельцы, гости дома. Джером очень любит рисовать. Это его хобби.
Разные люди были запечатлены на этих холстах. Какие-то портреты были невероятно живыми, некоторые наоборот, имели налёт старины. От каких-то лиц нельзя было оторвать глаз, а какие-то наводили страх. Все они были нарисованы в одном стиле, и одним человеком. Но каждый портрет обладал индивидуальностью. И каждый из них будто бы обладал душой. Глаза… Они притягивали. Они были такими живыми, полные боли и печали…
Дворецкий приготовил комнату для Теодора, и, захлопнув за собой дверь, молодой человек со вздохом облегчения лёг в просторную постель. Не успев коснуться головой подушки, он уснул.
Проспав не менее двадцати часов, Тео проснулся, и, переодевшись в свежую одежду, спустился вниз. Гроза за это время ничуть не утихла. За каменными стенами слышался грохот грома, а с крыши немного капало. Спустившись вниз, Теодор обнаружил Миру и Джерома, кружащихся в безумном танце под аккомпанемент органа. Одеты оба были более, чем странно. На Мире было платье, цвета красного вина, с открытой спиной, а на мужчине, поверх его неизменного чёрного сюртука был надет чёрный плащ, с красной подкладкой. Полы её платья и плаща Феликса кружились и сливались в одно кровавое полотно.
«Пассакалия до минор» - догадался юноша. Заворожённый этим зрелищем, Теодор не заметил, как сзади тихо подкрался дворецкий.
- Долго спали, сэр.
Теодор резко обернулся.
- Простите, не заметил вас.
И тут юношу осенило. Ни одного записывающего устройства, или проигрывателя он не заметил в этом старом доме. Раз дворецкий, Мира и Джером здесь, то кто же играет на органе? Выбросив дурные мысли из головы, Теодор спустился к окну. Было ещё не слишком темно и кое-что можно было разглядеть.
- Что это? – указал Теодор подошедшему дворецкому. Вдалеке виднелись старые железные ворота, давно почерневшие от времени. За ними – темнота. Ничего не видно.
- Кладбище, сэр.
Теодор, полный решимости, двинулся к выходу, надевая на ходу пальто.
- Куда вы, сэр?
Тео вдруг остановился и просто уставился в пустоту. Эти ворота будто бы звали его. Ему вдруг так захотелось прогуляться по кладбищу, что он был не в силах противиться этому желанию.
- Я хочу прогуляться.
- Но… погода, сэр. Вы промокнете до нитки.
Теодор открыл дверь.
- Не ходите туда, сэр. Это опасно.
Молодой человек обернулся, и, с дьявольской ухмылкой на лице, проговорил:
- Спасибо за заботу, Феликс.
Вытащив фонарик из кармана, Тео направился к кладбищу. Что, или кто его тянул туда, он так и не смог понять. Но что-то определённо звало его. Ему казалось, что если он зайдёт туда, то ему сразу же откроются какие-то тайны. В сумраке, под проливным дождём, под звуки раскатов грома, это место выглядело воистину зловещим. Оставив ржавые ворота позади, юноша двинулся по бесчисленным рядам могил. Какие-то были очень старыми, со стёртыми надгробиями, какие-то были совсем новыми… Включив фонарик, Теодор принялся рассматривать надгробия.
Амелия Бедфорд (1720-1798)
Кристофер Бедфорд (1700-1752)
Уильям Миллс (1698-1759)
Мэри-Энн Скотт (1780-1819)
Барнабас Коллинз (1804-1835)
Кэтрин Бедфорд (1806-1841)
Мирослава Холмс (1820-1841)
Теодор в недоумении уставился на надпись. Мирослава Холмс? Наверняка ошибка, или может просто родственница. Теодор пошёл дальше.
Феликс Фицджеральд (1788-1841)
Джером Уиттакер (1811-1841)
Глянув на портрет на надгробии, Теодор просто не поверил своим глазам. Сходство было потрясающим. На нём на дворецком даже был надет тот же самый сюртук…
Он побежал к надгробию Миры. Тот же белый кружевной воротничок, что и был вчера на ней. Та же причёска, тот же хмурый взгляд…
- Что тут… - начал было Теодор.
Сзади что-то сильно стукнуло его по голове.
- Тео, Тео, Тео – поцокал языком дворецкий. – Предупреждал же вас…
Не чувствуя ног под собой, Теодор медленно осел на мокрую землю. Кровь с его затылка прочертила на надгробии Миры красную полосу. Он прикрыл глаза и отдался нахлынувшей на него тьме.
Очнулся Теодор уже в гостиной. В глазах ещё было мутно и ужасно болел затылок. Он попытался пошевелиться, но его тело было привязано к креслу.
Через силу открыв глаза, Тео увидел перед собой хмурое лицо Мирославы. Джером сидел за холстом и что-то рисовал, а Дворецкий стоял подле него, время от времени подавая нужные краски. Кто-то в конце комнаты играл «Токкату и Фугу ре минор», но молодой человек не смог никого разглядеть за органом.
- Кто вы? – подал голос Теодор.
- Вы знаете, кто мы, мистер Паркер. – с улыбкой ответила Мира.
Собравшись с силами, он снова спросил.
- Вы ведь не живые? Я видел надгробия… Вы мертвы.
- Да, досадно… - с наигранной грустью пролепетала девушка. – Признаться, мы думали вы догадаетесь раньше. Когда мы рассказывали вам грустную историю про Альберта.
Слова Джерома всплыли в голове Теодора:
- Вы сказали, никто не выжил. Никто не выжил… Мы пытались замять это дело…
Вы были там...
- Да, верно.
- Что это? – Он кивнул в сторону холста.
- Ваш портрет. Я начал его писать сразу же. Как вы приехали. Пишу по памяти, она у меня хорошая.– Джером заметно оживился. – Люблю это. Давно уже мне не выпадало такого случая.
Наблюдая за взмахами кисти, Теодор будто бы видел, как из его тела уходит жизнь. Потихоньку, с каждым мазком кисти, он становился всё слабее. Будто что-то вытягивало из него силы.
В глазах начало понемногу темнеть.
- Что вы со мной делаете. Зачем я вам нужен?
Мирослава, сияя, поправила один из портретов на стене, хотя он в этом совсем не нуждался.
- Вы станете частью нашей коллекции.
- А теперь моя любимая часть! – Джером, вскочив, направился к молодому человеку, при этом с дьявольской улыбкой размахивая в воздухе серебряным ножом.
- Дьявол… - сквозь зубы выругался Тео.
- Он самый, он самый.
Облизнув губы, Джером взял его руку и провёл лезвием по ладони. Алая струйка крови полилась из раны. Дворецкий предусмотрительно подставил под ладонь какой-то серебряный сосуд. Наполнив его кровью до верху, Феликс пальцем нарисовал на лбу Теодора его же кровью какой-то символ. Отдав чашу Джерому, он вытер руки о носовой платок.
- Ну что же, - в предвкушении произнёс Джером. Взяв кисть, он опустил её в сосуд с кровью, и написал ей что-то, в правом нижнем углу картины. – До свидания, милый Теодор.
Тело Теодора всё холодело. Силы окончательно его покинули, и он канул в вечный сон, под заключительные аккорды органа.
Звуки органа не утихали в поместье ещё несколько дней. До тех пор, пока обеспокоенная долгим отсутствием своего сына мать не приехала в особняк Бедфордов в поисках сына. Подтолкнув входную дверь, женщина вошла внутрь. С крыши до сих пор капало, а жёлтые осенние листья ветром задуло в полуоткрытую дверь. Бывшие когда-то шёлковые ковры теперь в беспорядке, разорванные, лежали в углу комнаты. Старый орган был занесён листьями. И лишь портреты аккуратно висели на стенах. Будто бы только что нарисованные, без единого изъяна.
Обойдя весь дом и несколько раз позвав сына по имени, женщина пожала плечами и вышла, не закрыв за собой дверь. И до конца своих дней она не узнала, что в тот момент, в каких-то нескольких десятках метров от неё, на кладбище, в аккуратной могиле, покоится неподвижное тело её сына.