Имя Николая Николаевича Раевского, генерала и героя войны 1812 года, навеки вписано в русскую ратную историю. Но не только. Это имя, и эта фамилия навсегда соединились с драгоценным именем Пушкина.
Поэта с семейством Раевских связывало многое. Хорошо известна его увлеченность и поэтическая влюблённость в дочерей Екатерину и Марию. По-дружески поэт был близок с сыновьями: Александром и Николаем. Как ни странно, но добрые и товарищеские отношения сложились у молодого поэта с главой семейства, который был старше Пушкина почти на тридцать лет. Нам захотелось увидеть эти отношения с неожиданной стороны, тем взглядом, который определен нами в названии.
О своем пребывании на юге с семейством Раевских ссыльный Пушкин написал брату: «Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провел я посереди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нем героя, славу русского войска, я в нем любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою; снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель Екатерининского века, памятник 12 года; человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества». Отметим, насколько важны для поэта естественные человеческие качества: «я в нем любил человека», и насколько необходимы и ценимы поэтом свойства, казалось бы, несходные: «с сильным характером и чувствительный». Но, нас в этой характеристике генерала Николая Николаевича Раевского заинтересовало выражение: «человек без предрассудков». Какое значение оно могло иметь у Пушкина.
Первое, на что мы хотели бы указать: именитый и прославленный генерал пренебрег светской рассудительностью и взял с собой (его сопровождали сын Николай и две дочери, Софья и Мария) в путешествие молодого и опального вольнодумца-поэта, отличавшегося горячим нравом и несколько эксцентричным поведением, а также, порой, необычным внешним видом. Как свидетельствовал Иван Пущин, поэт выехал на юг в красной русской рубашке и белой поярковой шляпе. В Екатеринаславле Пушкин, лишь однажды представившись губернатору и начальнику Инзову, проводил время, гуляя по лесу и катаясь на лодке, но, выкупавшись в Днепре, заболел горячкой. Генерал Раевский заехал в Екатеринославль по просьбе сына Николая, желавшего навестить Пушкина; они застали его больным. Сам генерал просит Инзова разрешить Пушкину для лечения ехать вместе с его семейством, и в дороге семейный врач потчует поэта лекарствами.
Раевский был хорошо образован, знал несколько европейских языков, его библиотека составляла четыре тысячи книг. По словам П.И.Бартенева, Раевский был «настоящий русский человек, любил русскую речь, по собственной охоте знаком был с нашей словесностью, знал и ценил простой народ, сближался с ним в военном быту и в своих поместьях, где, между прочим, любил заниматься садоводством и домашней медициной». Как и Пушкин, биограф отмечает, прежде всего, человеческие достоинства генерала. Они оба, молодой Пушкин и пятидесятилетний генерал могли быть друг другу интересными собеседниками. Бартенев отмечает, что от Раевского поэт узнал многое о XVIII веке, о Екатерине II, о военных походах, войне 1812 года.
Приглашение быть «посереди семейства», полученное Пушкиным-изгнанником в столь неопределенное и нелегкое для него время, вся прелесть и очарование от большого и дружного семейства Раевских навсегда сделали Пушкина благодарным и преданным всему семейству. Об этом в своих записках пишет Мария Николаевна Раевская: «мой отец приютил его в то время, когда он был преследуем императором Александром I за стихотворения, считавшиеся революционными. Отец принял участие в бедном молодом человеке, одаренном таким громадным талантом, и взял его с собой, когда мы ездили на Кавказские воды, так как здоровье его было сильно расшатано. Пушкин этого никогда не забыл; он был связан дружбою с моими братьями и ко всем нам питал чувство глубокой преданности». Известен факт, что по просьбе Раевского-отца Пушкин написал эпитафию на смерть первенца Марии Николаевны, Николеньки:
В сияньи, в радостном покое,
У трона Вечного Отца,
С улыбкой он глядит в изгнание земное,
Благословляет мать и молит за отца...».
Также известен факт, что после смерти генерала, его супруга, София Алексеевна (внучка М.В.Ломоносова), оказавшись без пенсиона, без средств, с расстроенными делами и долгами, обратилась к Пушкину с просьбой ходатайствовать перед императором об оказании ей помощи. И Пушкин, почитая это дело своим «священным долгом», обращается с письмом к Бенкендорфу. Письмо написано 18 января 1830 года, прошло четыре месяца, как арестован по доносу Николай Раевский-сын за его связи с высланными на Кавказ декабристами. Приводим это письмо (в переводе с французского), чтобы увидеть столь замечательный пример обращения поэта к важному чиновнику, написанном искренно на языке сердечной дипломатии:
«…Узами дружбы и благодарности связан я с семейством, которое ныне находится в очень несчастном положении: вдова генерала Раевского обратилась ко мне с просьбою замолвить за нее слово перед теми, кто может донести ее голос до царского престола. То, что ее выбор пал на меня, само по себе уже свидетельствует до какой степени она лишена друзей, всяких надежд и помощи. Половина семейства находится в изгнании, другая – накануне полного разорения. Доходов едва хватает на уплату процентов по громадному долгу. Госпожа Раевская ходатайствует о назначении ей пенсии в размере полного жалования покойного мужа, с тем, чтобы эта пенсия перешла дочерям в случае ее смерти. Этого будет достаточно, чтобы спасти ее от нищеты. Прибегая к Вашему превосходительству я надеюсь судьбой вдовы героя 1812 года – великого человека, жизнь которого была столь блестяща, а кончина так печальна, - заинтересовать скорее воина, чем министра, и доброго, отзывчивого человека скорее, чем государственного мужа…». Просьба была удовлетворена, и вдова героя Отечественной войны получила довольно значительную пенсию в размере двенадцати тысяч рублей в год золотом.
Другое обстоятельство, в котором, на наш взгляд, Раевский показал себя человеком «без предрассудков», объективным и независимым, нежелающим пользоваться незаслуженной им славой, связано с поступком генерала в бою под Салтановкой. Когда он, как приписала ему народная слава, в решительный момент повел в атаку Смоленский полк, взяв за руки двух своих несовершеннолетних отроков. Сам Раевский эту красивую и символическую историю отрицал. По воспоминаниям поэта Константина Батюшкова, адъютанта генерала, на его слова: «Но, помилуйте, ваше высокопревосходительство, не вы ли, взяв за руку детей ваших и знамя, пошли на мост, повторяя: вперёд, ребята; я и дети мои откроем вам путь к славе, или что-то тому подобное, Раевский засмеялся. «Я никогда так не говорю витиевато, ты сам знаешь. Правда, я был впереди. Солдаты пятились, я ободрял их. Со мною были адъютанты, ординарцы. По левую сторону всех перебило и переранило, на мне остановилась картечь. Но детей моих не было в эту минуту. Младший сын сбирал в лесу ягоды (он был тогда сущий ребёнок, и пуля ему прострелила панталоны); вот и всё тут, весь анекдот сочинён в Петербурге. Твой приятель (Жуковский) воспел в стихах. Гравёры, журналисты, нувеллисты воспользовались удобным случаем, и я пожалован римлянином». Вскоре, после сражения, Раевский написал к сестре своей супруги: “Сын мой, Александр, выказал себя молодцом, а Николай даже во время самого сильного огня беспрестанно шутил; этому пуля прорвала брюки; оба сына повышены чином”. Вспомним также описание Дениса Давыдова: «После сего дела я своими глазами видел всю грудь и правую ногу Раевского... почерневшими от картечных контузий. Он о том не говорил никому, и знала о том одна малая часть из тех, кои пользовались его особою благосклонностию».
Интересно, что Пушкин в 1830 году откликнулся на «Некрологию генерала от кавалерии Н.Н. Раевского», автором которой был Михаил Орлов, женатый на дочери генерала Екатерине. Поэт посетовал на «непонятное упущение со стороны неизвестного некролога: он не упомянул о двух отроках, приведённых отцом на поля сражений в кровавом 1812-м году!.. Отечество того не забыло”. Поэт, как и Михаил Орлов, знал подлинные факты боя при Салтановке, но считал необходимым сказать «о двух отроках, приведённых отцом на поля сражений». Так как оба сына были в армии при отце, а Александр был участником этого боя. К тому же, как можно предположить, для Пушкина данная история-легенда, ставшая народной и показывающая русский народный патриотизм, имела все права на существование, как реальный исторический факт.
Человек, столь независимый, в том числе от мнений людей, наделенных властью, к тому же, по словам Пушкина «насмешливый и желчный», Раевский неминуемо должен был оказаться когда-то у власти в немилости. Будучи полковником (этот чин он получил в двадцать лет) и, командуя Нижегородским драгунским полком, Раевский был по доносу исключен из службы Павлом I и уволен в отставку. Возможно, здесь сказалось родство Раевского с некогда всесильным Григорием Потемкиным. По предложению Александра, нового императора, Раевский вернулся в армию с чином генерал-майора, но по прошествии полугода он сам увольняется, сославшись на расстроенные дела.
Через пять лет, в 1807 году, Раевский возвращается на службу и участвует в заграничных походах, в войнах со Швецией и Турцией. Такие повороты в судьбе военного человека не были исключительны. И все же были военные, которые искали милостей у царя, служили ради должностей и желали официальных почестей. Но были и другие, и среди них Раевский, находившийся вдалеке от политики и придворного окружения. Сам он сказал: «Я век мой жил и служил без интриг, «без милостивцев», ни к каким партиям не приставал и не отставал ни от кого своих товарищей». Известно, по семейному преданию, что Раевский отказался от графского титула, предложенного ему Александром I. Приведем слова Алексея Петровича Ермолова, родственника и товарища Раевского, наиболее близкого ему по духу человека и военноначальника, из его «Записок», где он высказывается об окружении Кутузова, когда армия находилась в Тарутино: «Уменьшившиеся мои занятия заставили меня повторить рапорт мой об удалении от должности, но без успеха; итак, остался я принадлежать главной квартире, свидетелем чванства разных лиц, возникающей знатности, интриг, пронырства и происков». Ермолов недоволен поведением людей, которых Пушкин назвал «аристокрация породы и богатства», и которые, как пишет поэт, «на целые поколения, на целые столетия налагают свой образ мыслей, свои страсти, свои предрассудки».
У Пушкина использование слова предрассудок имеет ряд смысловых оттенков и особенностей, мы не будем на них останавливаться. Как правило, слово это имеет всё тот же общеупотребительный характер, связанный с его основным определением: предрассудок – это ложный, но укоренившийся взгляд на что-нибудь. К примеру: Маша Троекурова в романе «Дубровский» не обращает внимания на молодого француза, «воспитанная в аристократических предрассудках, учитель был для нее род слуги или мастерового…». Германн, из повести «Пиковая дама», «имея мало истинной веры, он имел множество предрассудков. Он верил, что мертвая графиня могла иметь вредное влияние на его жизнь, - и решился явиться на ее похороны, чтобы испросить у ней прощения». А вот в «Евгении Онегине» это слово употребляется с положительным значением:
Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами – себя.
«В нашем быту – пишет Даль в своем Словаре - господствуют гибельные предрассудки светского приличия, а в народе — предрассудки суеверия. Мы — невольники общественных предрассудков». Именно общественные предрассудки «светского приличия» имел в виду Пушкин, говоря о Раевском.
Но, хотели бы мы добавить: следовать предрассудкам своей социальной группы, своему сословию оказывается делом выгодным, и эти предрассудки, хоть они и ложные, способны дать человеку определенные преимущества перед другими. А потому человек без предрассудков – это человек, не желающий и не могущий лгать и превозносить себя выше других, способный объективно и правильно оценивать себя и других, своё время, а также времена исторические.
Несколько последних лет были для Раевского тяжелыми. По делу о 14 декабря арестовали сыновей: (они были выпущены с «очистительным аттестатом»). Два его зятя: С. Г. Волконский и М. Ф. Орлов также подверглись аресту, первого отправили на каторгу в Сибирь, второй навсегда был уволен из армии и отправлен в деревню под надзор полиции. Дочь Мария без разрешения родителя уехала к мужу в Сибирь. Пришлось хлопотать за Александра – он был наказан за резкую выходку перед графиней Елизаветой Воронцовой – и безуспешно. «Ни единого ропота, ни единого злобного слова не вырвалось из уст его; ни единым вздохом, ни единым стенанием не порадовал он честолюбивую посредственность, всегда готовую наслаждаться страданием человека, по мере его достоинства. Испытание ужасное! Несколько лет продолжалось оно неослабно...» - написал Денис Давыдов.
Скончался Николай Николаевич Раевский 16 (28) сентября 1829 года в селе Болтышка Чигиринского уезда Киевской губернии в возрасте 58 лет. Похоронен он в фамильной усыпальнице в селе Разумовка. На его надгробной плите начертаны слова:
"Он был в Смоленске щит,
В Париже меч России".