Тётушка золотошвейка Cоседушки часть VIII
НЕ БЫВАЕТ НЕНУЖНЫХ ЛЮДЕЙ
"Люди, полагающие, что они никому не нужны, на самом деле часто самые нужные" - этими словами Ремарка характеризовал холаи зардуз – тётушку золотошвейку фронтовик Григорий Семёнович. Звали нашу соседушку тётя Саодат. Она была скромной, спокойной и молчаливой женщиной. Если я числилась доктором двора, Лола – всеобщей учительницей, то тётушка Саодат – золотой портнихой. Все соседки заказывали у Саодат таджикские платья из хлопка и шёлка – такие прохладные и удобные для жаркого лета. А главное она обшивала невест всего микрорайона. В общении очень стеснялась своей малограмотности, горевала, что даже 3-х классов не закончила. Считала, что нам с ней и говорить-то не о чём.
- Вы все такие умные, столько книг читали и читаете, а я же многих вещей не понимаю. Вот дядя Гриша говорит о Ремарке, а я даже не знаю такого писателя. На что сосед отвечал:
- А я не могу вышивать золотом! Каждому своё, Саодат. Сколько ты приносишь радости людям! Женщины, дети, невесты именно у тебя наряжаются и обновки у всех самые красивые. Работаешь, головы не поднимая, скоро и линзы для твоих очков найти будет трудно. «Учёных» у нас развелось много, впору новую Академию наук открывать. А толку? Среди них и сотни настоящих учёных не наберётся. А другие пусть хотя бы в лаборанты идут, и то польза…
- Саодат-апа, разве дело в дипломе или в аттестате? – поддержала я Григория Семёновича. – Вон, сколько дипломированных без дела сидят. А ваши золотые ручки в каждом платье частичку золота нам дарят.
Холаи зардуз смущённо улыбалась и продолжала своё рукоделие. Она любила вышивать на топчане: светло и прохладно от тенистых деревьев. И ценители рукодельной красоты, всегда рядом. Никто не мог пройти мимо Саодат, ведь от неё так и веяло лаской.
Дети по-доброму подшучивали над тётушкой, вспоминая сказку «Красная Шапочка», и разыгрывали на ходу представление. Бывало, Саодат смотрит на ребятишек огромными, увеличенными линзами глазами, а кто-нибудь спросит:
- Бабушка, бабушка, почему у Вас такие большие глаза?
- Чтобы всех хорошо видеть, и ваших мам красиво обшивать! – в тон им отвечала тётушка Саодат.
Муж соседушки золотошвейки инженер-строитель Талабшо всегда подчёркивал, что жена его зарабатывает больше министра. И с досадой добавлял:
- Надо и мне было какое-нибудь ремесло освоить. А то пять лет в институте учился, на стройке вкалываю – семью не вижу, но зарплата раза в четыре меньше доходов жены, и приносить стыдно.
- Зато ты у меня здоровый, все зубы целые, очки не носишь, спина не согнулась, пальцы не исколоты. Вот и радуйся! А мои большие деньги, даром-то не даются, - весело успокаивала мужа тётушка Саодат.
В их семье было двое детей. Старшая дочь Нигора недавно закончила Педагогический институт, сын Малик – учился на юридическом факультете. Саодат в дочери души не чаяла, просто боготворила её. Баловала девочку с ранних лет. Нигора для неё была самой умной, красивой и лучшей. Мы соседи удивлялись такому воспитанию, но давать советы тётушке Саодат считали неприличным.
Нигора росла очень уверенной, самолюбивой и своенравной девушкой. Вроде, мило улыбалась всем, но так, будто одолжение делала. Она очень завидовала брату, и в то же время командовала им. Обо всех подробностях учёбы Нигоры в институте знал весь двор. Отец с её зачёткой постоянно бегал на кафедру, умоляя друзей преподавателей поставить зачёты и оценки за экзамены по разным предметам. Иногда просили помочь Лолу: многие её бывшие ученики уже преподавали в институте. Лола возмущалась тем, что девчонка не старалась учиться и заставляла краснеть родителей. Но Нигора, с циничной ухмылкой отвечала:
–«Главное, тётушка, диплом! А каким путём – не важно!»
Сын тётушки Саодат Малик - добрый и открытый парень, был полной противоположностью сестры. Но почему-то слушался Нигору и даже, как нам казалось, побаивался её. Получалось, что все в семье подчинялись её капризам. Саодат всегда надеялась, что уж к её Нигоре придут свататься самые лучшие женихи города. Ждала долго, но предложений не было. Дочери исполнилось 27 лет, пошли слухи, что Нигора уже перестарок. Тогда-то Саодат выдала её замуж за хорошего парня - дальнего родственника мужа.
НИГОРА
Полюбить мужа Нигора не смогла, да и не захотела. Привыкла только принимать любовь. Через год родила дочь, но отношения в семье не скрепились. Под любым предлогом Нигора приходила к маме, сидела целыми днями, а порой и на ночь оставалась в родительском доме.
Тётушка Саодат с первых дней обшивала внучку, наряжая как куклу и была на седьмом небе от счастья. Муж Нигоры почти не появлялся во дворе. Как-то раз Ширин спросила её об этом.
То ли в шутку, то ли в серьёз Нигора ответила: «Хочу видеть рядом с собой красивого мужика! А своего стесняюсь».
- Как же так? Любимый муж всегда лучше и красивее всех. Даже Алена Делона и Аполлона Бельведерского с ним не сравнить. Хотя, что о них говорить, ты, небось, и не знаешь, кто это такие. Яснее ясного - ты супруга не любишь. А если правду сказать, кроме себя никого не любишь. И не умеешь! – с укором сказала Ширин.
- Вам меня никогда не понять! Всю жизнь принца на белом коне ждала, а мужа мне нашли, чтобы в девках не засиделась. Вот и хочется бежать из дома. А здесь родители чувствуют себя виноватыми и ничего в оправдание сказать не могут. И мне хорошо, - высокомерно процедила Нигора и с усмешкой добавила:
- Большая любовь тоже не вечна.
Ширин как кипятком ошпарили. Знала ведь, как зла на язык Нигора, но всё же попыталась вразумить её:
- Настоящую любовь Бог не каждому даёт. А к тебе по доброй воле не только принц на белом коне, но и старик на кляче не посватался бы. Про твой характер не зря говорят, наглость – второе счастье. Больше всего мне жаль твоих родителей, им спасибо за такую дочь никто не скажет.
- Мне всё равно, - спесиво буркнула Нигора и ушла.
Тётушка золотошвейка всегда заступалась за дочь, считая её молодой и неопытной в жизни. Просила у всех за неё прощения. Ругала себя, что избаловала дочь, но не позволяла другим говорить о ней плохо.
А Нигора решила заняться братом. Вернее, его семейным обустройством. Сама искала ему невесту. Приносила фотографии, и устраивала на топчане заочные смотрины. Соседки посмеивались над таким рвением, но Нигора стояла на своём.
- Хочу, чтоб мой брат женился на той, которую я выберу, - не стесняясь говорила она. - Уж я-то знаю, кого надо привести в нашу семью.
- Не суй свой нос куда не следует! Брат сам должен выбирать себе жену, это его личное дело, им вместе жить, - отвечала я Нигоре.
- Зульфияджон, она просто покажет, а сын выберет, - заступалась тётушка Саодат за дочь.
- Ой, как же Вы любите дочь и не видите, что не своим делом она занимается. Пусть работать идёт: дочку уже в садик можно устроить, вот и перестанет распоряжаться чужими жизнями, - с учительской интонацией посоветовала Лола.
- Нет, внучка ещё маленькая, пусть побудет с мамой, - опять заохала соседушка.
В итоге Нигора всё же выбрала брату невесту и Малику она понравилась. Звали её Гульнора. Молоденькая, миловидная, с красивыми вьющимися волосами до пояса и всегда с улыбкой на лице. Малик рассказывал, что полюбил её с первого взгляда за кроткий нрав и скромность. А ещё за то, что Гульнора не похожа на его сестру.
Семья невесты имела хорошую репутацию, в городе их знали, как порядочных и дружных людей.
Началась подготовка к свадьбе.
- Не зря я старалась! И брату невеста понравилась, и родители в восторге от того, что роднимся с такими людьми, - с гордостью похвалилась Нигора, присев к нам на топчан.
- Чувствую, ох и трудно будет невестушке с тобой, - со вздохом произнёс Григорий Семёнович.
- Я думаю, у меня будет теперь две дочери, - опять заступилась тётушка золотошвейка. – Нигора сама же нашла брату жену, а себе подругу.
- Но дочка-то у вас останется одна единственная – Нигора! Своё место она ни с кем не поделит, - решила пошутить я.
- Только так! Гульнора будет женой брата, невесткой, а я точно - единственная и неповторимая, - вдруг вспыхнула Нигора.
- Ещё не привели в дом невестку, а ты уже начинаешь делиться, - не выдержала Ширин. – Лучше бы молодым отдельно жить. Не завидую я ей, бедной …
- Всё будет нормально, если она подчинится традициям нашей семьи,- воскликнула Нигора, не боясь выглядеть нескромной.
- А ты делаешь всё, как положено в семье мужа? –парировала Ширин.
Тётушка Саодат посмотрела на всех нас умоляюще: не хотела, чтобы её дочку заранее обвиняли. На этом разговор и закончился.
Я подумала, Нигора отчаянно завидует Ширин. Сама она любить так не умела, характер не позволял. И её-то никто не любил, разве что мама да дочка. А Нигора с юности мечтала о большой любви, не понимая, что чувствам надо учиться и полностью поменять себя. Григорий Семёнович предупредил Нигору:
- Я хоть и не видел невесту, но уже на её стороне, запомни! Не дам молодку в обиду, а то от тебя всего можно ожидать!
СВАДЬБА
Первую свадьбу в нашем дворе соседи решили сделать настоящим праздником. Мы все радовались за тётушку Саодат и её замечательного сына.
Нигора тут же объявила себя «главнокомандующей» в организации всех дел, но родители жениха обратились за помощью к Григорию Семёновичу. Он предложил для стариков расстелить дастархан на топчане, а в красивой большой беседке по-современному поставить столы и стулья.
Всё, вроде, складывалось хорошо, только вот тётушка Саодат мечтала привезти невесту на белой «Волге». Попросили соседку Марворид одолжить её ведомственную машину. Но та наотрез отказала, мол, не имеет права.
Тогда Саодат со слезами пошла к верному нашему помощнику Григорию Семёновичу.
Ветеран и инвалид войны при полном параде и с боевыми наградами пошёл прямиком в райком партии и у первого секретаря получил разрешение на использование «Волги».
Как же радовались соседи и особенно тётушка золотошвейка! Нигора ходила гордая. На новой белоснежной «Волге» молодые поехали в ЗАГС, потом в Варзобское ущелье. Для того времени это было невиданной роскошью.
Вся детвора во дворе с весёлым гулом встречала жениха с невестой. Тётушка Саодат всех ребятишек угостила сладостями, да еще и отдельный стол им накрыла.
Веселились на свадьбе все и гуляли почти до утра. Только один случай немного омрачил праздник. Оказалось, брат невесты и его жена однокурсники супруга Нигоры. Они танцевали постоянно вместе, перешучивались, улыбались, заражая всех весельем. Нигора весь вечер не обращала на супруга никакого внимания, а тут вдруг «прозрела», вклинилась к танцующим и ни с того, ни с сего громко стала отчитывать своего мужа. Он был навеселе, недолго думая, оттолкнул жену, и ушёл.
Вроде инцидент был исчерпан, но настроение у Нигоры испортилось. Не ожидала самолюбивая гордячка, что её в сторону при всех можно отодвинуть.
На следующий день по традиции был женский рубинон (дословно – увидеть лицо). По традиции - это приход первых гостей новобрачных и знакомство с невестой. Но с утра было слышно, как Нигора громко кого-то ругала и рыдала. Мы с Лолой не выдержали и пошли к соседке: доктор и учительница всегда спешат на помощь.
- Ненавижу его! Не-на-ви-жу-у-у! Почему я должна терпеть всё это? – услышали мы ещё в подъезде.
- Что сделал плохого твой муж? Все танцевали, и он танцевал, - спокойно спросила Лола.
- Это Вы у нас образец покорности, а я терпеть мужские выходки не собираюсь, - огрызнулась Нигора.
- Тебе не стыдно так со старшими разговаривать? - не выдержала я.
Наше разбирательство прервала тётушка Саодат, пригласив в зал, где невеста ждала гостей.
- Не обижайтесь, пожалуйста, на дочь, - на ходу шепнула нам она. Нигора никак не может успокоиться, что её выдали замуж за родственника, вот и скандалит с нами. Мне так стыдно перед невесткой.
В зал, не успев взглянуть на невесту, влетела Нигора и менторским тоном с ходу стала читать нравоучения:
- Думаешь, жизнь – это вечная свадьба? Подожди, и слёз будет немало, и страданий, и горя!
- Ты что это пугаешь невестку? Сама же её из тысячи выбрала. Если тебе плохо, и родным хочешь радостный день омрачить? - не выдержала я. –Сейчас дам тебе успокоительное, иди домой и там выясняй свои отношения с мужем. А лучше поспи и приди в себя.
Нигора растерянно оглянулась вокруг, ей было не по себе, впервые за неё мать не заступилась. Этого она уж никак не ожидала. Повернулась и вышла из комнаты.
Приехали родственницы невесты, зашли соседушки и рубинон прошёл на славу. Но мне было очень тревожно за Гульнору. Не выглядела она смелой и вряд ли сумеет за себя постоять. С такой золовкой будет очень трудно. Любаша заметила моё беспокойство. Пришлось ей рассказать о выпадах Нигоры. Подруга объяснила ситуацию одной фразой из Конфуция:
«Благородный человек предъявляет требования к себе, низкий человек предъявляет требования к другим».
НЕТ НИЧЕГО СИЛЬНЕЕ ЖИЗНИ
Прошло три года. У тётушки Саодат подряд родились два внука. Всё это время мы любовались её невестушкой – воспитанная, опрятная, приветливая. А потом стали замечать, что Гульнора идет гулять с детками, а глаза на мокром месте. Нигора просто задыхалась от ненависти к невестке: в глаза и за спиной ругала Гульнору последними словами. Бедный Малик ничего не мог поделать с сестрой. Даже Саодат стала понимать, что сама очень избаловала дочь.
- Каждый год рожает, чтобы брат её не бросил, – с ухмылкой громко говорила всем Нигора. – Ничего дома не успевает, брата замучила бытовыми проблемами, мама устаёт.
- А ты возьми, да помоги. Не чужие ведь? Разве можно о родных так говорить? – посрамила я Нигору за такие слова.
Она с вызовом ответила:
- Почему же я у себя дома всё успеваю? Мне-то не помогают.
- Никто у тебя дома не был. Откуда нам знать, что там творится? А вот как к мужу относишься – мы уже видели. Всех осуждаешь, никого даже из своих близких и родных не жалеешь, - в сердцах кольнула её Любаша.
Григорий Семёнович по-доброму наблюдал за молодыми и во всём помогал им. Тётушка Саодат была ему благодарна. А однажды старый солдат спас молодку от смерти. Этот страшный случай и вспоминать больно.
Дядя Гриша рано вставал и поздно ложился. Вошло у него в привычку ходить по двору, обойти все дома, осмотреть сад - всё ли в порядке.
В один из тёплых летних вечеров старик заметил Гульнору, бежавшую на задний двор, где росли крепкие и ветвистые деревья. Он почувствовал что-то неладное. Ускорил шаг, и увидел, как Гульнора встала на ящик, затянула висевший узел верёвки на своей шее и ногой столкнула ящик. Григорий Семёнович скоренько подбежал, но помощи не понадобилось: ветка хрустнула и вместе с Гульнорой оказалась на земле.
- Ну как же ты меня напугала! Ты что это задумала, доченька? - Осторожно поднимая её, спросил дядя Гриша. – Умирать не торопись, тебе своих малышей на ноги поставить нужно. Дурочка, ты дурочка...
Он с трудом поднял почти бесчувственную Гульнору и на руках понёс домой.
Тётушка Саодат, узнав о случившемся, упала в обморок. Малик с ужасом смотрел на жену. На руках он держал плачущих во весь голос детей. Свёкр помог Григорию Семёновичу положить невестку на диван.
Позвали меня. Я сделала укол и Гульнора пришла в себя. Тихо, еле дыша сказала:
- Простите родные, что такой грех хотела совершить – убить себя. Меня замучила Нигора. Муж боится её, свёкор и свекровь слова поперёк ей не скажут. А она из меня мишень сделала. Твердила мне: «Лучше бы ты умерла, чем жить такой безропотной и безвольной. Ты моя рабыня, делай всё, что прикажу, или сожги себя». Довела она меня до края. Выгнала из дома.
На что Григорий Семёнович ответил:
- Не ты должна просить прощения, Гуля! Завтра я пишу заявление в милицию. Раз дома не могут разобраться с отношениями, то в органах найдут способ. В крайнем случае, Нигору в психбольницу направим, пусть полечится, если дошла до того, что желает смерти другому, а ещё и направляет его на самоубийство.
- Мне жаль тебя, - сказала я Нигоре. - Ты чёрной завистью своей себя же и растерзаешь. А чтобы наказать тебя, я тоже подпишу заявление.
Тётушка Саодат с плачем бросилась к нашим ногам:
- Умоляю вас, не делайте этого! С сегодняшего дня Нигоры здесь не будет. Гульнора, душенька, почему ты держала всё внутри? Почему мы ничего не знали? Прости нас!
Повернулась в сторону дочери и крикнула:
- Пошла вон из моего дома! Чтобы ноги твоей я здесь больше не видела!
- Нет, такая хитрость не пройдет, Саодат, - строго сказал Григорий Семёнович. - Ты опять хочешь дочь уберечь. И она ни у кого не попросит прощения. Снова сухой из воды выйдет? Не будет такого! Я прямо сейчас вызову милицию.
На Нигору смотреть было жалко: она впервые испугалась. Пыталась что-то говорить сквозь слёзы. Но гордыня не давала.
- Пока не попросишь прощения у Гульноры, я от своего решения не откажусь, - твёрдо произнёс Григорий Семёнович.
Нигора растерялась. Умела ли она чувствовать себя виноватой и покаяться в этом? Никто и не верил, что подобное возможно. Но страх быть осуждённой или направленной в больницу для умалишённых взял верх. И она, судорожно ломая пальцы, повернулась к Гульноре. Обещала всем, что больше не будет лезть в чужую жизнь.
Насколько слова прощения были искренними, не знаю. Но сломили её гордыню. А это – уже победа, подумала я.
Нигора ушла. Григорий Семёнович позвал её родителей в другую комнату, закрыл двери. Разговор был долгим. О чём они беседовали я только догадывалась. Мне же предстояло прояснить случившееся с молодыми. Муж Гульноры Малик, съёжившись сидел у неё в ногах и плакал, всё ещё не веря, что жена могла сделать такое. Та, глотая слёзы, теребила конец своего платка.
- Гульнора, милая, ты сегодня совершила ужасный поступок. Если вешаться от страданий и несправедливости, то уже давно бы не было в живых нашего дяди Гриши. Всем известно, что характер у Нигоры - не подарок. Но ты должна думать о детях! – советовала я Гульноре. А потом обратилась к Малику:
- Ты-то куда смотрел, безвольный мужик? Не можешь сестру угомонить? Пусть она у себя дома распоряжается. А тут ты глава семьи, умей постоять за неё! Ты в ответе за счастье жены и детей.
Наконец, мы с Григорием Семёновичем оставили соседей с их думами и пошли к своему подъезду. Было поздно, но от пережитых волнений мы не могли сразу разойтись по домам. Наш фронтовик сокрушался, что люди разучились ценить жизнь и драгоценные человеческие отношения. А ведь всего-то нужно, уметь любить и беречь друг друга по-настоящему.
- Каков итог, Зульфия? Саодат всю жизнь трудилась, не покладая рук, но воспитать дочь не смогла. Кается сейчас, ругает себя, а уже поздно. Обещала любить Гульнору и беречь её. А вот это никогда не поздно. Как правильно сказал Ремарк:
«Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?»…