В название пушкинской повести вынесено слово «метель». Она, метель, удерживала Марью Гавриловну от бегства из родного дома, расстроила венчание двух «любовников», и она же свела, «повенчала» Машу со своим настоящим избранником. Что же это за сила, распорядившаяся судьбой героини, сила, которая сопротивляется, а также помогает Марье Гавриловне добиться своей цели.
Обратим внимание, какие страшные видения предстают перед беглянкой в предшествующую ночь: «То казалось ей, что в самую минуту, как она садилась в сани, чтоб ехать венчаться, отец её останавливал её, с мучительною быстротою тащил её по снегу и бросал в тёмное, бездонное подземелие… и она летела стремглав с неизъяснимым замиранием сердца». Странно видеть, что отец, «добрый Гаврила Гаврилович», славившийся гостеприимством и радушием, удерживает дочь и противится её замужеству. Родители, завидев их взаимную симпатию, «запретили дочери о нём и думать», т.е. поступили слишком категорично. И дочь стала тайно встречаться с возлюбленным и вести с ним переписку. Интересно, как общаются дочь и родители, которые относятся к ней, сообщает Пушкин, с «нежной заботливостью: «Что твоя голова, Маша?» - спросил Гаврила Гаврилович (он первым спрашивает дочь о здоровье). «Лучше, папенька», - отвечала Маша. «Ты, верно, Маша, вчерась угорела», - сказала Прасковья Петровна. «Может быть, маменька», - отвечала Маша». Заметим, что слово «вчерась» предполагает, что мать Маши из простого звания. Не замечают родители, что происходит с дочерью, что она уже «богатая невеста». Сновидение Маши подсказывает нам о подсознательном желании отца не расставаться с дочерью и не отпускать её от себя. Обратим также внимание на мать Маши, Прасковью Петровну. Имя не совсем дворянское, а ближе к простонародному. В черновых записях сохранилась такая её характеристика: «с женою, веселой и свежею бабою, большой охотницей до бостона». Посчитав, видимо, такое определение слишком оригинальным, Пушкин от него отказался. Автор называет родителей стариками, а Маше в это время исполнилось семнадцать лет. Она поздний единственный ребёнок. Пушкин постоянно называет: родители, мать, отец, дочь, «папенька», «маменька». Но одна неожиданная деталь: отец умер, оставив Машу «наследницей всего имения». Супруга, следовательно, ничего не получила. И Маша «разделяла искренно горесть бедной Прасковьи Петровны, клялась с нею не расставаться». Решение отца завещать всё имение дочери и успокаивающие слова Маши к матери наводят на мысль, что Прасковья Петровна, возможно, не родная мать Марьи Гавриловны. Гаврила Гаврилович, можно предположить, оставшись без жены и матери Маши, женится на женщине одних примерно лет и простого звания, старательной и заботливой, ради дочери. И имя Параскева, означающее «уготованная» или «пятница», может это предполагать – «уготованная» для дочери. «Но Марья Гавриловна сама в беспрестанном бреду высказывала свою тайну. Однако ж её слова были столь несообразны ни с чем, что мать, не отходившая от её постели, могла понять из них только то, что дочь её была смертельна влюблена во Владимира Николаевича и что, вероятно, любовь была причиною её болезни». Прасковья Петровна делала всё для Маши, но понять подлинные причины её болезни она не может. «Она советовалась со своим мужем, с некоторыми соседями, и наконец единодушно все решили…». Мать первая, после обсуждения с другими, решает отдать Машу за нежеланного им соседа.
Рассмотрим теперь другое сновидение Марьи Гавриловны: «то видела она Владимира, лежащего на траве, бледного, окровавленного. Он, умирая, молил её пронзительным голосом поспешить с ним обвенчаться…». Пушкин сообщает, что «Маша была воспитана на французских романах, и, следственно, была влюблена. Предмет, избранный ею, был бедный армейский прапорщик». Именно молодому человеку первому пришла мысль обойтись без воли «жестоких родителей», и он «в каждом письме умолял её предаться ему, венчаться тайно…». И «Марья Гавриловна долго колебалась». В одном видении: отец «с мучительною быстротою тащил её по снегу и бросал в тёмное, бездонное подземелие…, в другом: Владимир «умирая, молил её пронзительным голосом поспешить с ним обвенчаться…». С одной стороны – воля отца, с другой – воля армейского прапорщика. И какова же подлинная причина бегства Марьи Гавриловны из родного дома? Не столько чувства к молодому человеку, сколько желание уйти из-под власти родителей, не очень понимающих свою повзрослевшую дочь, навстречу самостоятельной жизни. И какая-то вина за этот поступок дочери лежит на родителях. «Метель не утихала; ветер дул навстречу, как будто силясь остановить молодую преступницу. Она насилу дошла до конца сада». Ей очень трудно даётся бегство из дома. Она не спит ночь, голос её стал дрожать, она плачет. И всё же она «насилу дошла до конца сада». И тут, укажем ещё на одну характерную черту Марьи Гавриловны: «она не спала всю ночь; она укладывалась, увязывала белье и платье, написала длинное письмо к одной чувствительной барышне, её подруге, другое к своим родителям». Она не забывает взять с собой необходимые вещи, поделиться впечатлениями с подругой, написать родителям, что «блаженнейшею минутою жизни почтет она ту, когда позволено ей будет броситься к ногам дражайших её родителей». Она подсказывает, что вернётся, и как дочь, но и как супруга. Покидая дом, «Маша окуталась шалью, надела теплый капот, взяла в руки шкатулку свою и вышла на заднее крыльцо. Служанка несла за нею два узла». Она основательно подготовилась к побегу. И не только французские романы руководят её поведением. В таких небольших деталях проявляется сила Пушкина-реалиста. В конце сада её ждали сани с Терёшкой-кучером, посланные Владимиром. Имя Терентий означает «подземный или стирающий». Во сне отец тоже бросает её «в тёмное, бездонное подземелие». Отсюда проступок Маши можно связать с нисхождением героини в подземное царство, царство теней или мёртвых. Поэтому она испытывает душевные муки, покидая дом, поэтому у героини «открылась сильная горячка, и бедная больная две недели находилась у края гроба». В романтический сюжет, где после тайного венчания молодые должны «скрываться несколько времени, броситься потом к ногам родителей, которые… скажут им непременно: Дети! Придите в наши объятия», вторгается реальность с её неизбежными законами. В чём же заключается «преступление» Марьи Гавриловны, сопряженное с душевными муками, схождением в жизненное «подземелье» и серьезной болезнью. Как любое преступление, оно совершается тайно, под покровом ночи. Как любое преступление, оно приносит другим людям, родителям, боль и страдание. Это – бегство дочери из дома, оставление родителей, вырастивших её и относящихся к ней «с нежной заботливостью». Дочь не имеет право так неблагодарно и неблагородно поступать с родителями. Не ослушание воле родителей, а оставление и забвение их, как нам думается, вменяет в вину Пушкин своей героине. В своём письме к родителям «она прощалась с ними в самых трогательных выражениях, извиняла свой проступок неодолимою силою страсти…». В черновом варианте у Пушкина была другая фраза: «Она просила у них прощения». Этот вариант, со словами прощения сразу снимает заметную часть вины с дочери. Потом у Пушкина возникает фраза: «извиняла свой поступок неодолимою силою страсти». Этот вариант предполагает, что Маша никак не осуждает свои действия. Но в окончательной редакции вместо «поступка» появляется «проступок», т.е. какой-то промежуточный вариант: она понимает свою вину, но извиняет её «силою страсти». Но никакой «страсти», как мы можем понять, у Маши нет, она её придумала, и в этом тоже её вина, а главный её мотив в поведении – уход от власти родителей. Как дочь она должна не забывать родителей, как невеста она должна преодолеть слишком суровую волю отца. И «метель» осуществляет эти жизненные законы: в первом случае сопротивляется и наказывает забывчивость «дочери-беглянки», во втором случае помогает и награждает решительность «девушки-невесты». Метель только образное выражение того, что происходит в душе у героини, смешение и смятение её чувств, художественный вымысел, в котором заключено поэтическое, психологическое, философское восприятие автора.
Что-то схожее происходит и с Владимиром Николаевичем, несостоявшимся героем этой повести. Метель поднялась такая, что «он ничего не взвидел», и «небо слилося с землею». «Лошадь ступала наудачу и поминутно то въезжала на сугроб, то проваливалась в яму; сани поминутно опрокидывались. …Наконец он увидел, что едет не в ту сторону». Сопротивляется природа нечестным действиям молодого человека, выталкивает его из саней; он словно «ослепший», не разбирающий «земли и неба», заехал в жизни «не в ту сторону». И когда он выехал из леса и не увидел Жадрина: «слёзы брызнули из глаз его; он поехал наудачу». Эти слёзы, они были и у Маши, предвещают будущее прозрение прапорщика. Владимир не сам выбирается к Жадрину, ему помогают: «парень вышел с дубиною и пошел вперёд, то указывая, то отыскивая дорогу, занесенными снеговыми сугробами». Может и есть в этой сцене символический смысл, но заканчивает Пушкин блуждания Владимира вполне символическим описанием: «Пели петухи и было уже светло, как достигли они Жадрина». И для Владимира «метель» оказывается внешним выражением его душевного состояния. На «согласие на брак» он ответил «полусумасшедшим письмом», т.е. он пережил определённый кризис (сравнимый с болезнью Маши), и переменился. В дальнейшем Пушкин уготовил ему благородную судьбу «отличившегося и тяжело раненого под Бородиным» офицера, вскоре умершего.
Третий персонаж, ощутивший своеволие метели, Бурмин, ставший первоначально «случайным», а потом настоящим мужем Марьи Гавриловны. Отметим, что Бурмин торопится в свою часть, что смотритель и ямщики советовали ему переждать. И вначале «я их послушался, но непонятное беспокойство овладело мною; казалось, кто-то меня так и толкал». И он «поехал в самую бурю». Бурмин тоже, как и Маша, и Владимир, наказан метелью за «преступную» шутку, но также и награжден всесильной стихией за «смелость и пылкость характера», за свой нрав «тихий и скромный».
Все основные персонажи, трое молодых людей пережили в повести драму, их юные незрелые самолюбивые чувства и намерения привели их к душевным мукам и страданиям, но их добрые и честные и смелые сердца оказались вознаграждены судьбою. Метель становится орудием судьбы и воспитателем сердец: плохое в человеке наказывает, а хорошее вознаграждает, орудием правосудия над людьми. С одной стороны метель возникает как проекция личных переживаний героев, а с другой становится неожиданным и, может быть, чудесным явлением высшей силы, орудием проведения. Для всех троих она заканчивается в божьем храме, где светит «огонек» в мутной снежной мгле. Опять внешний образ того, как действующие лица этой повести после горьких отступлений и блужданий нашли и обрели свой светлый путь.
Интересно отметить, что в черновом варианте был еще один персонаж: «сын уездного предводителя, тот самый маленький улан, который некогда клялся в вечной дружбе бедному нашему Владимиру, но ныне хохотун (вариант «но ныне возмужавший»), обросший усами и бакенбардами и смотрящий настоящим Геркулесом», и который, надо добавить, участвовал в качестве свидетеля на венчании. Он жил рядом с Марьей Гавриловной (она с матерью после смерти отца переехала в другую деревню) и оказался соперником Бурмина в ухаживаниях за Марьей Гавриловной, и Пушкин пишет: «Правда и то, что уланский Геркулес, казалось, имел над нею особенную власть – они были между собою короче и откровеннее…». Зная о случившемся, он, «сын уездного предводителя», каким-то образом влияет на Марью Гавриловну и, возможно, шантажирует её. И у Пушкина он получает ироническое прозвище «Геркулес». Но эта сюжетная линия не нашла воплощения, может, потому, что негативный персонаж разрушает общую идею и идиллию происшедшего, и он вносит некоторые черты социальной критики. В окончательной редакции этот молодой улан сделался «сыном капитан-исправника».
И здесь для сравнения обратимся к «Капитанской дочке», к главе «Вожатый». Герой, Петр Гринев, подобно Бурмину, не слушается совета ямщика «воротиться», не замечает опасности, и тоже попадает в буран. Из которого возникает «или волк, или человек», вожатый, выведший Гринева к жилью, будущий разбойник Пугачев, который отблагодарит барина, освободив его и вернув ему невесту. Метель предвосхищает будущие события, становится прообразом восстания, «пугачевщины», внешних социальных потрясений, в которых проявляются смелые и благородные действия Петра Гринева, милосердие Пугачева. Дворянин Гринев и казак Пугачев среди «метели», разбойничьей жизни и кровавой борьбы господ и холопов отнеслись друг к другу по-человечески, благодарно, невзирая на своё положение и своё окружение.
«Метель» не просто воспитывает, она необходима для воспитания человека, и она неизбежно появляется на пути человека, в самом человеке. Она может оказаться стихийным бедствием: чума в трагедии «Пир во время чумы», наводнение в «Медном всаднике», или деспотическим самовластным правлением, как при Борисе Годунове и Троекурове, или вражеским нашествием: шведов в «Полтаве», поляков в «Годунове», или оказаться предательством и преступлением, самозванством и самолюбием отдельных людей: Лжедмитрия, Германна, Швабрина. Человек же должен противостоять этому и для этого проявить в разыгравшейся «метели» свое человеческое достоинство, обретя в жизни честь, славу, имя, счастье и уважение потомков.