Красные фонарики поднимаются в небо кровавыми пятнами…
Сегодня, тот вечер. Тот самый холодный день. Подо мной веселье, вверху темнота, ну, а я, где-то посередине, и упорно жду. Тебя.
Красный фонарь…
«Мы обязательно запустим его, вместе…» Конечно, всенепременно. Сжимаю в руках кровавый фонарь. Нет, видимо не сегодня. Слишком холодно и темно, не видно и каёмки платья. Уже ровно три недели, как ты ушел, снова. Испарился, исчез, будто и не было тебя во все. Холод забирается в волосы, щекочет шею, плечи, отнимает у больной моей памяти, твои поцелуи. Побелевшие пальцы сильно помяли бумагу. Вот зачем обещать вещи, которые ты исполнить не в силах? Ты же все знал…
Луна вышла, и осветила серую крышу перед моим балконом…
Знал же, что будешь просто незаменим в походе, ведь ты назначен капитаном элитного королевского отряда. Тогда зачем все эти обещание, всё это?
Красные фонарики поднялись уже совсем высоко, за темную кромку неба…
Думаешь я не смогу без тебя? Кровавая бумага сжимается, и чуть ли не рвется, и я отпускаю её. Резко. Смогу. Такой как ты, мне совсем не нужен. Я прокляла этот фонарь, теперь он долетит до твоей палатки, упадет прямо на тебя, и ты все узнаешь. Ты наконец поймешь, что я здесь, и не с тобой. Горло рвет, хочется закричать.
Ветер уносит красный фонарик, к общей куче таких же…
Мелькнула тень, на освещенной крыше, взлетела птицей прямо в небо, почти до самой Луны. Сверкнуло лезвие в темноте, и один из ста фонариков, погас. Мое тело передергивает, и в ту же секунду, отпускает. Сдержал, таки, обещание.
На небосклоне, загорается первая звезда.
Появляешься на перилах балкона, темные волосы теребит все тот же неугомонный ветер. Ты не боишься ни взглядов, ни разговоров.
На блестящем лезвии, развиваются ошметки кровавой бумаги…
В руке красный фонарик. Твой вид, едва ли не сливается с темнотой вокруг, ах, да, ты же тень. Сам так говорил. Но, ты был бы ею, конечно, однако… Ты свет. Эти твои, ясные, лучезарные, голубые глаза — они выдают твое естество. Они разрушают твою вечную ложь.
— Вы явились, — притворное удивление, и капля обиды. — Я вас не ждала. — Зачем ложь?
— Неужели… Какая досада, а я собственно и не к вам. — Голос, что тревожил мои сны, все три недели, наконец, я его слышу.
— А к кому же, позвольте спросить? — Слезы бывают двух типов, радостные, и грустные, но какие именно накатывают сейчас?
— Вы её не знаете, — грусти, тоски печали… — хотя, между вами есть некоторое сходство, — облегчения, радости, счастья.
— Она придет сюда? – нет, скорее злости.
— Да, именно, — что за глупая игра…
— Что ж, тогда не стану мешать.
Вот зачем все так усложнять? Ты тут, рядышком… Ты был так близко, только в самом желанном сне. Но сейчас точно не сон, увы. Разворот. Почему мы с тобой такие?
Фонариков больше не видно, только яркие, веселые, лживые окна…
— И зачем ты так себя ведешь? — Ветер на спине и плечах, а ты уже передо мной, такой высокий, недосягаемый, но желанный.
— А сам то? — Вся глупая обида, и вся тоска по нему в одной короткой фразе. — Фонарь я уже отпустила!
— Не этот ли? — Стряхиваешь ошметки с лезвия. — Ничего не видел, и не знаю. — Глаза усталые, холодные. — Наш фонарик вот, — на мою ладонь мягко опускается шершавая бумага.
— Мой фонарик давно улетел, ты как всегда опоздал, — дрожащий шепот. Я хочу рассказать тебе всё, всё что ты пропустил, весь мой постоянный страх. Поймешь ли ты меня?
— Увы, это ты снова ошиблась. Наш фонарик всегда был у меня. — Какой настойчивый и упертый, как и всегда.
— Это ты опоздал… И он улетел, не дождавшись тебя.
По плечам гуляет ветер. Что же в твоей голове, хоть раз, покажи мне, что ты думаешь. Я не понимаю тебя. Лучше бы мы никогда не встречались, особенно сегодня. А ещё было бы прекрасно, если бы я не лгала так часто.
— На него я плевал, главное, что ты дождалась. В конце концов, лучше поздно, чем совсем никогда, — ветер поднялся, красные огоньки закружились в небе, разгораясь ещё сильнее. Сейчас, я с тобой согласна. — Давай, запустим его…
Мои обиды уносит ночной ветер, прямо на Луну, хранительницу наших редких встреч. Мои замерзшие руки уже в твоих, огромных и горячих. Голым плечам уже совсем жарко, словно стоишь под летним солнцем. Ты, будто весенний ветерок, уносишь весь мой холод, всю мою тоску и скуку, даря взамен мне своё тепло, свою отчаянную смелость, и надежность… Ты приносишь мне саму себя. Прижимаюсь ближе к тебе, не волнуясь о чем-то другом.
Фонарик улетает в небо, далеко далеко, унося с собой все то, что способно отобрать тебя у меня.