Любовь приходит и уходит,
А кушать хочется всегда…
Вообще-то, про поварих в геологии можно написать роман. Каких только историй не приключалось с ними и из-за них: в мужские сообщества попадают и вчерашние школьницы, сбежавшие от мамы за романтикой, и битые жизнью прожженные тетки…
Вот лишь три небольшие истории.
Лена
В конце семидесятых наш лагерь стоял в березовом колке на Южном Урале между Парижем и Фершампенуазом. В начале XIX века по решению Оренбургского губернатора некоторые казачьи хутора были переименованы в честь побед русского оружия, с тех пор на Урале и появились свои парижане, берлинцы, а позже даже и порт-артурцы.
Геологический отряд был довольно большой – человек 20, в основном молодежь – студенты на практике и молодые выпускники, да несколько шурфовщиков-бичей. Все лето отряд кормили две свердловские студентки-архитекторши, которые поехали на каникулах подзаработать и получить свою порцию романтики. Лето кончилось - стряпухи уволились. В конце августа начальник, поехав в Свердловск с ежемесячным отчетом, привез новую повариху.
Лена только закончила десятилетку и, не поступив в институт с первого раза, решила попробовать себя в самостоятельной взрослой жизни. До следующих вступительных экзаменов у нее был целый год, и она решила поработать с геологами. По ее словам, перед ней стоял выбор среди трех жизненных путей, которыми были геология, океанология и альпинизм. Судьба распорядилась так, что первыми на ее пути оказались геологи.
К несчастью, Лена была городской девочкой, которая, может пару раз выезжала за город на пикник с бутербродами. Готовить она не умела абсолютно, впрочем, как и мыть посуду. А варить надо было не на газовой плите, а на костре, и пробу снимала не родная мама, а вечно голодные и потому злые шурфовщики.
Первый опыт – рисовая каша на сухом молоке, оказался неудачным: ведро пришлось выбросить вместе с обуглившимся завтраком. Начальник на скорую руку самолично показал, как варится суп из пакета. Югославский суп с вермишелевыми «звездочками» (был такой в не столь отдаленные времена) - это просто объедение, но когда им кормят три дня подряд на завтрак, обед и ужин, он теряет свое очарование.
На четвертый день рабочие выдвинули начальству ультиматум: на завтрак и обед должны быть первое, второе и чай, на ужин можно обойтись только вторым блюдом и чаем. Но чтобы второе блюдо было обязательно мясное! Как назло, именно в это утро начальника срочно вызвали в Свердловск. Он хмуро выслушал требования рабочего класса, отдал Лене заветные ключи от продуктового склада, а вместо благословения буркнул ей: «Приеду, разберемся».
Лена, широкая душа, на завтрак разогрела каждому по болгарской банке «Цыпленка с овощами». А в обед вообще превзошла себя: из венгерских и болгарских маринованных овощей приготовила салат, на первое – суп с курятиной (которую выловила из «Цыплят с овощами»), а на второе – жареное мясо с луком. Правда, не совсем мясо – тушенка, но зато сколько… полная сковорода. А сковородка у нас была знатная – списанная из какого-то общепита: метра полтора в диаметре. В общем, за один присест в нее поместилось 17 банок тушенки.
Ужин тоже был соответствующим. А с вечера и почти до утра весь отряд у костра гонял чаи с польскими конфитюрами.
Консервированное блаженство продолжалось двое с половиной суток – до приезда начальника. Он почуял неладное еще на опушке, увидев обилие консервных банок, скопившееся за его недолгое отсутствие. Гроза разразилась, когда начальник пошел принимать продуктовый склад: повариха была уволена еще до ужина, правда, с правом переночевать в отряде, - «…но чтоб утром первым автобусом в сторону Свердловска! И не оглядываясь!», - неслось из палатки начальника.
То, что Лена за неделю работы с геологами получила заряд романтики на всю жизнь, сомнению не подлежит. Во всяком случае, на геофак она не поступала.
Полевой сезон в тот год продлился еще два месяца. Новая повариха была очень экономная (где только начальник такую нашел) - кормила нас исключительно картошкой и вермишелью: на ведро супа у нее уходила банка тушенки, а на нашу любимую сковороду только три – которые абсолютно растворялись в вермишели. Чай до конца сезона пришлось пить с сахаром: полтора ящика польского конфитюра мы съели еще при Лене, а новый джем начальник покупать отказался категорически.
Люба
Эта история случилась в городе золотодобытчиков - Зарафшане, точнее на его окраине, где прилепилась наша геологическая база. Только началась Перестройка, на безалкогольном указе едва стала подсыхать краска. Ошарашенный народ уже успел добровольно сдать самогонные аппараты, тем не менее, водка в магазинах не появилась, да и вино к тому времени тоже было выпито. Население начало переходить на альтернативные виды одурманивания: кто-то стал нюхать клей, кто-то додумался мазать хлеб гуталином или «Поморином», третьи использовали антистатики - «Приму», «Лану» и прочую химию.
В то утро буровики культурно отдыхали после ночной смены. Пили «Лану». Рецепт приготовления несложен: в емкость с водой опускается заветный баллончик и под водой гвоздем делается дырка. Коктейль готов.
В момент приготовления бодрящего напитка в поселок на новеньких Жигулях въехала повариха Люба, вышла из машины и гордо прошествовала в столовую.
У мужиков отвалилась челюсть.
- Глянь, Любка-то машину купила!
- Интересно, на какие такие шуршалки? В столовой заработала, что ли?
- Вот ты, Вася, буровик, горбатишься за рычагами 20 лет, и много машин имеешь? А она, ишь, зарабо-отала!
- Ну, даешь! Заработала! Она же с каждого из нас по копеечке-другой в день имеет! Вот ты знаешь, сколько ее котлеты стоят? То-то и оно! Сколько скажет – столько и отдашь.
- Так она, стерва, на наши деньги машину взяла?
- О! Дошло!
- Мужики, погодьте! Если Жигуль взят на наши деньги, так он, стал быть наш!
- Ну!
- Баранки гну! Ежели машина наша, так мы и должны на ней ездить!
- Ну, конечно – судиться собрался? Что, знакомый прокурор есть?
- Да уж, отсудишь тут… Ну, не оставлять же так-то!
После распития очередной порции «Ланы» одного идиота осеняет.
- Серега! Тащи трафарет и краску!
- Точно!
Помбур Серега рысью метнулся на склад…
Через несколько минут компания любуется работой: на передних дверцах и капоте Жигулей еще дышит влагой белоснежная крылатая эмблема Министерства геологии с гордой надписью полукругом «ГЕОЛОГИЧЕСКАЯ».
Кстати, муж у Любы работал на БелАЗе в карьере Мурунтау и один зарабатывал больше, чем вся бригада буровиков.
Ева
В конце девяностых отряд бурил на самом севере Кызылкумов, в глухих песках. Поселки далеко, населения практически нет. В тот сезон с нами работала повариха Ева. Бывшая работница одного из привокзальных ресторанов Среднеазиатской железной дороги, уволенная по причине, которую так и не захотела открыть. Как и положено поварихе с богатым жизненным опытом, Ева была виртуозом в приготовлении самогона. Слава была настолько громкая, что наш снабженец пытался прекратить в отряд поставку дрожжей, но трудовой коллектив возмутился: «До ближайшего магазина 70 верст, а мы без хлеба!» В общем, дрожжи отстояли.
Приближалось первое воскресенье апреля – День геолога. По этому поводу водкой и другими горячительными напитками запаслись заблаговременно, с запасом.
Начали с утра. Естественно, не хватило. Когда такое было, чтобы водки было достаточно? Отправили делегацию к Еве: все знают - у нее в подсобке стоит початая сорокалитровая фляга…
Ева не в духе. Поджав губы, крошит капусту тесаком угрожающих размеров. Хмуро покосилась на прижухших у дверей депутатов от народа.
- Ну, что приперлись, пьяные рожи! Нет у меня самогона, кончился, а новый не ставила!
- Мы эта,… мы же заплатим…
- Проваливайте, я сказала! У вас каждый день праздник! А у меня когда выходной? Каждый день вам жрать готовь! Вечером ведь придете: «Ева, накорми!».
Опешившие было мужики сменили тактику.
- Что ты, Ева! Что ты! Мы же тебя пригласить пришли, бросай кашеварить – гулять будем! Только со спиртным нехорошо вышло. Ты нам эта,… продай, и пойдем! - и теснят ее в сторону подсобки. Еще немного напора, и все окажутся в закутке, где хранится заветная фляга – там уж поварихе не отговориться. Разгадав нехитрый маневр, Ева взорвалась.
- Не подходи – зарежу, к чертовой матери! - и принялась от плеча остервенело рассекать воздух своим поварским оружием.
Одного дурика вперед и вынесло. Ну, и полоснуло его из-под глаза аж через всю скулу. Кровища! Мат-перемат!
Ева – мухой в подсобку, тащит литровую эмалированную кружку самогона. Страдальцу в открытую дрожащую челюсть влили наркоз, остатками промыли рану. В той же кружке «продезинфицировали» иглу и нитки, и недрогнувшей рукой Ева заштопала уже отмякшую физиономию, как в лучшие времена доводилось зашивать утку с яблоками.
Какая тут, к черту, работа? Капусту – по боку! Достали хлеба, тушенки и стали праздновать мир.
Во втором часу ночи самогон кончился.
- Ева, а что на ужин?