Сержант Гениталенко очень хотел выпить. Но не было повода!
Когда повод, то Сам Бог велел. А против Бога бессильна даже такая инстанция, как жена Дуся. Но, повода, повторяю, не было!
Сержант стал вспоминать семейные приятные даты. Не совпадало! Тогда он перешел к датам неприятным. Ко дню рождения нелюбимой тещи, например. Но теща и тут подгадила.
Отчаявшись, сержант вышел во двор. А там маялся скукой и трезвостью дядя Петя.
- Что, брат? – спросил его Гениталенко.
- Ничего, брат! – сразу все понял дядя Петя.
- А может… - предложил рискнуть Гениталенко.
- Никак… - расстроился еще пуще дядя Петя и показал глазами на окно, где американским наблюдателем пристроилась тетя Рива.
Воскресное утро начиналось неважно.
- К Герцену, что ли? – предложил Гениталенко.
- Не рано? – засомневался более деликатный дядя Петя.
- Время-то идет! – урезонил его сержант.
И они пошли к лестнице.
- Герцен, мы пришли тебя разбудить! – бодро сопроводил голосом стук в дверь Гениталенко.
- Да-да, декабрь на носу. Самое время… - что-то туманно забормотал Герцен. Наверное, спросонок. Тем не менее, гостей впустил. Сержант с дядей Петей вошли и смущенно зашаркали ногами. Герцен все понял. Не впервой!
- Выпить хотите? – спросил он.
Его «собеседники» еще сильней зашаркали ногами.
- А повода нет? – продолжил демонстрировать дедукцию Герцен.
«Собеседники» дружно закивали и стали смотреть на Герцена так, как собака смотрит на хозяина, жующего охотничью сосиску.
- Есть у меня один повод… - начал Герцен, - но, боюсь, он вам не очень понравится!
- Понравится! – пересохшими губами прошептал дядя Петя.
- Ну, смотрите, - снял с себя вину за последствия Герцен, - а у Межбижера сегодня день рождения!
У Гениталенко образовался такой вид, словно он вместо портвейна № 777 хлебнул прокисший лимонад «Лето».
Дядя Петя соображал быстрее.
- Женщины Межбижера жалеют… - протянул он.
- Можно прилично посидеть! – догнал Гениталенко.
- С привлечением общественности… - вразумил Герцен.
И понеслось!
Придя домой, дядя Петя стал угрюмо ходить из угла в угол.
- Петя! В чем дело? – испугалась тетя Рива.
- Эх, старость не радость… - утер непрошенную слезу дядя Петя.
- Но ты ж еще совсем молодой! – пробовала утешить тетя Рива.
- А Межбижер? – ломал трагедию дядя Петя.
- Ну-у, Межбижер, конечно, старик… - согласилась тетя Рива.
- И у этого старика сегодня день рождения… - горевал дядя Петя.
- И не на что отметить… - подхватила тетя Рива, которая давно все поняла.
Дядя Петя только кивнул.
- Раз мужики так настроены, то все равно выпьют – думала, между тем, тетя Рива, - а так хоть под присмотром и закусывая…
И понеслось еще быстрее.
Мадам Берсон резала картошку и огурцы на оливье. Тетя Аня посыпала селедку атлантическую пряного посола зеленым лучком, тетя Маруся спешно, как в кино, фаршировала шейку, тетя Рива творила битки, а тетя Сима резво извлекала из «закруток» огурчики да помидорчики! Накойхер с дядей Петей сбегали за водкой для мужчин и сладким вином «Мадера» для женщин.
За всеми этими хлопотами как-то забыли о Межбижере.
А когда кинулись, то дома его не застали. Ушел куда-то сволочь! Мероприятие прогорало… Сидели все у накрытого стола и откупоренных бутылок и страдали.
- Сволочь этот Межбижер! – тяжело уронил Гениталенко. – И всегда был сволочью!
- Сволич! – безоговорочно согласилась голодная мадам Берсон.
- И негодяй! – внесла свои двадцать копеек тетя Аня.
К хору присоединились тетя Сима, дядя Петя и Дуся Гениталенко.
А тетя Маруся молчала. Сказав плохие слова в адрес Межбижера, ораторы выжидательно посмотрели на нее, ожидая слов еще более ругательных, а значит, справедливых.
- Зачем вы браните этого славного старика? – ласково укорила присутствующих тетя Маруся. Народ стал смотреть на нее, как бронепоезд Москва-Одесса на Анну Каренину.
- Нам до его седин еще доживать и доживать… - продолжила тетя Маруся.
- А ведь верно! – начала что-то соображать тетя Рива.
- Межбижер – это символ, патриарх нашего двора! – уважительно посмотрел на тетю Марусю Герцен.
- Поэтому отмечать его день рождения мы обязаны даже тогда, когда сам Межбижер отсутствует! – завершила тетя Маруся.
Все задвигались, радостно наливая и накладывая себе и соседям закуску.
- Нехай им! – практически по-еврейски произнес тост Гениталенко.