Ах, и я готов был клевать страшного зверя, если б была от того какая-то польза! Сорвался черный с места по указке колдуньи, да помчался вперед. Раскидал братьев в разные стороны - куда юнцам с такою громадою? Ой и пропала Царица! Встала грудию, детей за собою запрятав младших, уставилась свирепо на зверя... Если б решила чего отвага ее... Замахнулся пудовою лапою, да...
Отбросило назад его большое, белое! Борону прочертил вслед за собой медведь, мотая головой ошалело. Ударился белый оземь и обернулся троллем. Светлым, словно снег, в красных узорах весь, да с красною прядию в снежных волосах. Улыбнулся клыкастым ртом:
-Подходи!
Попер на него медведь, а тролль оп! - ввысь, да вновь белая мышь, махнул меж медвежьих лап и на Мояру. А и как ни колдовала она супротив - схватил, вонзил страшные клыки в горло ее...
Плюнул кровию на ладонь, приговаривать что-то принялся, глядя на ревущего на него медведя. Делался зверь все меньше, а девица кусаная бледнела, постанывая, да руку слабую к Торвигу потянула... Отвернулся молодец.
Подбежал медведь к самому стригою, а тот дунул на ладонь - красной пылью в его морду, - и пал зверь. Вместе с ним испустила дух и хозяйка...
Встал тролль, осмотрелся вокруг. Один глаз черный, второй зеленый... Зашагал в сторону леса, штаны старые подтягивая, все быстрее - прочь...
-Гешка! - вскричала Алтея, несясь за ним следом, - вернись, родной!
Остановился он послушно, да все озираясь на народ - застыл.
-Вернулся ты от Гормьелна... - коснулась Алтея плеч его. Изрезана кожа вострыми когтями медвежьими, а на лице глубокие шрамы, - простили тебя Боги...
-Нет Гормьелна, - ответил он пусто, сухо, будто сто лет уж не говорил.
-Как нет?
-Гормьелн это не чудище, любимая. Гормьелн - лес.
Застыло все вокруг, а он, не меняясь в лице, обнял Царицу:
-Как давно... - прижимал ее к себе сладко, - отбыл я срок свой, да не забыл прегрешений народ. Сколько лет прошло, Алтея? Я насчитал двадцать, ан ты так свежа...
-Вдвое меньше, хороший, - сжимала она теплыми ладонями хладные его черты, - скучали по тебе, а особливо по нраву твоему несносному!
-Растерял я нрав в тех местах, - стиснул он зубы, льня к теплу ее.
-Сын! - Дада неслась, толкаясь, сквозь толпу, - кровиночка моя! Живой, - к ногам упала его, - живой, Боги! Спасибо!
-Мама, - опустился он на колени подле нее, да сжал ее руки, - прости меня, мама. Как боялся я не сказать тебе этого никогда... Где отец?
-На охоте они, - жалась к нему Дада, сияя, словно солнечный лучик.
-Геш, - Торвиг подступил к нему, - вместе с нами вернулся ты из леса?
-Да, - едва оживала улыбка его, - как и девка та. Много их в лесу, я уж привык...
-Там сестра наша, да муж ее, на Гормьелна осужденный. Как быть с ними тогда?
-Расскажу я, - вновь прекратилась улыбка, - ан прежде пред Вождем и отцом поклонюсь.
------
-В лесу этом только проклятые, да те, кто согласен сопровождать их, - перебирал Гешка хмуро деревянные бусины на длинной нитке, - никогда не знаешь, когда выйдешь оттуда, оттого идешь всегда. Двадцать лет я шел по тропе, останавливаясь изредка лишь. Двадцать лет валил тех, кто встречался мне на пути. Чаще, другие проклятые, да не желающие возвращаться. Никто из тех, с кем столкнулся я - не хотел. Хорошо им там - чини безобразия, да живи сколько хочешь.
По первости не знал я, куда попал. Шел и шел себе. Все для жизни есть в том лесу - все рядышком. Ан голова загудела уже на третью неделю... Думал, будто с ума схожу, дорога не кончалась все... Дерева давили страшными стенами, тогда принялся я биться, вопя, в страхе, да услышал впервые глас ветра в ветвях... Думал, будто умер. Ан нет, - вытянул пред собой руку, показывая предплечье - кроваво-красным шрамом затянулся высеченный знак, - пошел вперед, да вышел к ущелью, говорят, будто за ним живет Гормьелн. Ущелья те сухие, пустынные. Воет ветер в них, снуют умершие колдуны... Иногда телеса за собой таскают еще еле еле - наполовину из них выбравшись. А вокруг все песок, да камни. Белые, точно снег...
Спустя две недели за песками просвет показался. Вышел я - а там пещера, да так же снуют кругом мертвые и полумертвые. Чего ж терять мне? Биться хотел с монстром, смело пошел в пещеру. Два поворота прошел в ней - и вышел в лес. Шел, покуда увидал зарубки на деревах, мною оставленные. Тогда и понял я, кто есть Гормьелн...
И то все вокруг, и другое. Смотрю - помню дерево это, так стояло то в другом месте оно. И без конца... Потом перестал запоминать. Так бродил я двадцать лет, сделав единой задачей своей бить нечестивцев, что оборотней порождают, иль еще какую лютость. Говорили мне ветры куда повернуть. Говорили и дерева... Думал ли я, что вернусь? Не думал. Но ежели продолжал идти - значит верил. Скажите мне, - поднял он взор, сверкающий в лучине терема, - где сын мой?
-Сын твой ушел с Гайнеком, - вздохнула Алтея, - лазурным драконом лишь раз прилетал, да на рассвете - унесся назад...
-Горе мне, - совсем сник Гешка, - родители есть у меня - и все. Ни детей не рожу боле, ни жену не обниму... О чем же я думал раньше? - осмотрел он собравшихся подле него, будто они могли дать ответ, - что творил, да зачем?
-Все впереди у тебя, - Трогдал уложил руку на его плечо, - Рерика не выручить, говоришь?
-Не, никак. Пока срок свой не отбудет - бесполезно пытаться. А Аварья-то как? Такая уж чудная малышка у вас...
-Аварья-то с ним там...
-Плохо это. Не должно так быть. Не ее это ноша, зачем несет?
-Жена его. Должна...
-Не должна. Никто не должен, кроме проклятых, оттого лес выводит наружу невинных. А пока она рядом с Рериком - хоть сто лет ходить будет ним, хоть двести. Пока со старости не канет.
-Как быть?
Усмехнулся Гешка:
-Знаю я, что делать - выследил кой чего. Да сам рискую кануть снова... Боги сжалились надо мною - рано я вышел. Второго шанса могут и не дать.
-Не нужно тогда, - вздохнул Трогдал, да Геш перебил:
-А с другой стороны, зачем я нужен здесь? Зачем я вообще нужен? Сделать хоть что-то для других давно пора мне, - стукнул ладонями по столу, - пойду.
-И я, - поднялся Трайн.
Хотел было возразить Вождь, ан Гешка перебил его:
-Нет. Не лезь, да уд свой подрежь, покуда не откусили.
------
Смотрел белый тролль на любовь вокруг, да с болью отвернул нос, когда Вождь прижал к себе Царицу. Что-то сидело в его душе, воющее северными ветрами, мутящее омут разноцветного взора. Шел он средь редких дерев, шел по тропе утоптанной, туда, где деревянными домиками редели колышки на полянке, с именами, на которые никто уж боле не отзовется.
-Рекка... - коснулся он могильной таблички, - схоронен тут прах, да угольки от телес, что любил я когда-то... Погубил тебя, не простить себя мне за то... На том и вернусь к Гормьелну. Не помогу, так останусь заслуженно в этом кошмарном мороке...
-Стригой... - истуканом за его спиной возвысился Торвиг.
-По имени зови, не делай чужим, - не оборачивался на него тролль.
-Прости, что беседу с любимой прервал, да только...
-Вся жизнь мимо меня прошла, - фыркнул Гешка, точно еж, - поцеловать бы Сигиль, а и сгинуть навек. Без памяти, без кардуса...
Кардусом, вестимо, деревянный домик с именем здесь зовется.
-Не торопись на тот свет, покуда на этом нужен. Скажи мне, на кой Мояре сдалась напасть такая? Знаешь ли?
-Видел я меньше твоего о ней. Алтея именита в округе, кто ж знает...
-Узнать бы больше о ней...
-Приглянулась? - усмехнулся Гешка, лукаво глазом сверкнув. Замолчал Торвиг, да и без слов по лицу его ясно все стало, - близко ль сошлись? Не отвечай, вижу, тяжко тебе. Шел я за вами давно уж, соскучился по родным голосам, да по оркам. Люблю вас - страсть как! Вот, заимел от одной сына, ан потерял...
-Знаю я, росли мы вместе, - отвернулся Торвиг.
-Видал я, как стрелою своею цели ее пронзал, - рассмеялся тихонько, - хорошее дело...
-Интересно пялить зенки было? - стиснул кулаки Торвиг.
-Да что ж я там не видал, на милость? Понял, что хорошо вам вдвоем, да ушел. За медведем смотрел - не за вами. Смотрю я, в отца ты пошел - тихий, сам в себя провалившийся будто, лицом его повторяешь даже. Отрада Трогдалу, когда-то сулила бездетная погибель... А Алтее - брат его в постелях. Ходили в поход с ним - груди бабам он не целует - откусывает.
-Помер он...
Замолчал Геш:
-Разболтался я... А время-то неумолимой стрелою несется... Прости меня, Терках, добрая память тебе, а мне подзадник по-звонче.
-Хочу я... - начал было молодец.
-Нет, - отрезал Гешка, - не смей жизнь свою гробить, молодой Вождь. Народ в тебе опору найдет. Иль полюбились черные ведьмы, мало одной?
Не ответил Торвиг, отвернулся едино, да зашагал прочь. А Геш вздохнул тоскливо, касаясь вновь кардуса. В единый миг стерлась ухмылка с лица - будто и не было никогда.
Сидел я, качаясь на ветви, слушал голоса в ветрах...
-Белый... Вайз.. - меня ли? - Вайз, - и правда - уставился на меня Гешка, разглядев там, отколь только птице видать, - подь сюда, любопытный, иль мне подойти?
Отвернулся я - ишь, нашел ровню! Да не посрамился молодец - зашагал сам к берке, на которой сидел я:
-Не вороти нос от меня, знаю я - умный ты. Не хочешь со мною к Гормьелну? Северный ты, видать, за Рериком шел. Выручим бедового вдвоем?
Опешил я...
-Я зверье ловлю ради крови, а тебе мясо отдам, пойдем со мною, - мешкал я, а молодец рассмеялся, дожидаясь ответа, - белый я, как и ты - красиво смотреться вдвоем будем!
------
-Чтоб тебя, болтаешь, что силою иссякаешь, да где ж? Не вижу я, - лежала Царица поверх супруга на постелях, щекою к груди припавши.
-Видала ль, Алтея, Торвиг каким вернулся?
-Видала. Знаю я девку эту, странно, что он не признал. Помнишь ли первый подвиг мой, когда острие в сердце Рауну вогнала?
-Помню. Дочь его?
-Дочь. Не напугать медведем меня зачарованным...
-Конечно, - усмехнулся Трогдал, гладя волосы ее огненные.
-Думаешь, устрашилась я? - нахмурилась она, взгляд его шаря.
-Да что ты, как же могу я подумать такое, - рассмеялся Вождь, а она потешно зарычала, наваливаясь на него:
-Несносный! - кусала шею, да барабанила по груди ладонями, а он смеялся, обнимая ее крепко. Отрадно взирать на них, - родной, а Таранас нынче в лес не убегал? - улеглась, запыхавшись, обратно.
-Таранас второй день с порога не сходит. Усядется на ступеньке, да сокровища в носу рыщет. Не надоело тебе неволить его?
-Боюсь я, любимый, маленький он для лесу еще, ан пугать не могу никак, чтоб запретить иначе. Неправильно это...
-С ним ходи. Иль дел прибавилось?
-Теперь уж прибавилось. Торвигу сердце расколотила колдунья... Подобен тебе - первая любовь, да мимо...
-Снесет, коль подобен мне. Другую найдет...
-В старости?
-Старость, - вздохнул глубоко Вождь, - не вижу в тебе ее, а в себе студеною зимою чую...
-Глупый ты, бестолковый... Да вокруг себя не видишь ничего, утонув во вздохах-сомненьях. А между тем сила твоя живым фонтаном пробудилась во мне, да...
-О чем толкуешь ты, баламутная? - нахмурился он.
-Беременная я, дурак ты старый!
-Что говоришь? - изумился Вождь, шально на Алтею взглянув. Усмехнулась она хитро, за нос тяпнула мужа:
-Как делать, так вопросов не было!
------
Явились мы с Гешем из леска, а он знай рассказывай мне о жизни своей, таковым знакомство ему виделось, а мне как быть? Понять - пойму, а рассказать в ответ? Сам не знаю, отчего согласился плечи его украшать собою - болтал тролль занятно, видать.
-Ох, какая красота, - подскочила к нам Алтея, улыбаясь. В руке ее сверкнуло что-то...
Ан Гешка не любопытствовал. Ладони ее сжал, да просто в глаза уставился:
-Не верил я, что свидимся вновь... Не верил, а надеялся.
-Говорил ты уж, - коснулась она щеки его, - Гешенька, надобно мне...
-Родная моя... Любимая, - прижал Гешка Алтею к себе крепко, слезный ком сглатывая, - сколько горького наболтал тебе, сам не ведаю, зачем... Должно быть от того, что правда это...
Хохотнула Алтея, да и он в след за нею. Ах, мерзавец, прижимал-то не как сестрицу:
-Обижался я, что из всех девок в округе, только тебя протаранить не удалось.
-Боги, ну и болтун, - оттолкнула его Царица, смеясь, - подарок у меня, Гешенька...
-Погоди с подарками, дай же натискаться, - снова плечи ее сжал, - покуда Вождь дубиной меня не отходил. Скучал я по теплу, а особливо женскому... Двадцать лет, Алтея...
-Геш!- рассмеялась она, как он принялся шею ее целовать, - а ну подь отсюда! Ишь, прыткий какой!
-Скрасил тебя Вождь, - подчинился молодец, отойдя покорно, - ай, скрасил! Где б сыскать ныне девицу красы твоей. Видишь, каково время? Был я первым средь видных, а теперь приласкает меня разве что такая ж рыготина, как я. А ты была из валуна вытесанная, а засияла краше Солнышка... Такая вот жизнь, любимая Алтея...
-Болтливым и останешься. Как же ты пережил в лесу одиночество столько лет?
-Оттого и выплюнул лес меня, что застрекотал духов в усмерть...
-Алтея! - позвал Царицу Вождь.
-Держи, - коснулась она губами Гешкиной щеки, да что-то в ладонь вложила ему, уходя...
-Откупилась за уд мой скучающий? - пробормотал он под нос себе, вскинув бровь, - ох, Матерь-Земля...
На ладони сверкнул талисман - золотистое колесо с шестью спицами.
-Ах, идете вы с соколом друг к дружке, - налетел на него сзади Каан, да в щеку звонко поцеловал, - Отрада-сынок, куда пропадал?
-К Рекке ходил... - не сводил тролль глаз с колеса.
-И как же?
-По прежнему ушедшая, да по ветру развеянная... Сына б увидать...
-Отдала Алтея... - увидал Каан подвесу. А у него такая ж на шее...
-Щедры вы - принять меня назад, ан как же вернусь я после всего?
-Забудь, сынок, да заживи, наконец, по Конам. Любим ты здесь...
-Папка-троллий Вождь доблестный, в жизни не согрешивший. Да стригой, полу-травленный, в Гормьелне ума лишенный. Нет, родной, позор - как ни глянь...
-Позор? - свирепо уставился Каан. Не видал за ним такого, - это ты-то позор? Старший мой сын, гордость наша?
-Твои слова, да дайте Боги в уши тому, кто убийцей меня назвал. Не отбыл я сполна, оттого не могу принять, - протянул подвесу отцу, - возьми пока...
-Бестолочь, - вырвал гневно Каан талисман, да ухватил Гешку за пояс, - безмозглый упрямец, - повязал на поясок расшитый золотое колесо, - не смей снять, что отец повязал! Понял меня?
-Свирепый в любви своей, ан слепой... - вздохнул Гешка.
-Впервые в жизни ударю сейчас всерьез.
-Не бей меня, - ухватил он руку отца, да поцеловал, - подзатыльник отвесь - крепче спаться будет.
------
Сидел я на заборчике, где воины молодые мяли плечи, а друг мой Гешка тем временем забавлялся, гоняя молодых девок. Звянькала золоченая подвеса на пояске - пугались девицы, да хохоча, визжали: "Колдун! Стригой!", а он знай хватал их крепко, да за шеи целовал! Ох и нашел дружка я себе...
-Сколько уж лет прошло, а все прыть на растерял, - усмехнулся Торвиг, подошли они с отцом к уголку, где я сидел, вдали от посторонних ушей.
-Не дам в волхвы тебе уходить пока, нужен ты народу. Ежели могущ я еще, то протяну с десяток лет, только потом что ж? Притащит Гешка непутевую нашу назад, а ежели непраздна? Пропала девическая коса, кому отдам ее?
-Ежели могущ ты, обряд отзывает это. А даже и непраздна - думаешь, не возьмет ее никто? Девица, что плодовитость свою кажет плоха ли?
-В том беда, сынок, что мужняя она. А придет домой - кто знает? Может, сядет у окошечка, да будет ждать проклятого своего домой. Насильно из дома не погоним, знаешь же...
-Значится, хочешь в миру оставить меня... - вздохнул Торвиг, - дики мне законы его, с природою б...
-Прости меня, что неволю, сынок, да на кого ж положиться? Не на Трайна уж, вестимо. Его пылу место на новых землях, а не то переломает порядок наш головою своею...
-Хорошо, - вздохнул Торвиг, - только обучи меня, что к чему. Ты, да Каан...
-Скажи, сынок, что с ведьмою той? Что тяготит тебя? - коснулся он руки его, - не держи на сердце...
-Мужчиною с нею сделался, - отвернулся Торвиг, - думал, жену приведу - хозяйку в дом свой. Да чуть мать родную не сгубил...
-Всякого обмана не прознаешь, сын, - сжал плечо его, - юн ты тем паче. Всему свое время, и опыту, и любви. Погляди хоть на меня...
-Верю, отец, - улыбнулся Торвиг, - что ж остается мне?
-Кхаргеш! - позвал Вождь играющегося до сей поры Гешку.
-Имя вспомнил! - Гешка запыхался, стряхивая пыль с плеч своих, - ай, да молодец.
-Подь сюда, Окаянный.
-Окаянный, как уж только не кличут, - встал плечом к плечу.
-Слушай меня. Торвиг - наследник Слова моего, будущий Вождь, с ним бок о бок ходить вам в свое время...
-А что ж? - вскинул Гешка бровь, - Рерик не ко двору пришелся?
-Могущ я еще, рано вести чужаков, да поздно дочь от него возвращать.
-За то и люблю я орков, - рассмеялся Гешка, - жизни-то в вас! От единого дуновения ветра детей приносите! Может, и меня с моею немощью осчастливили б?
-Девок остругать успеешь, прежде делом займись.
-И не мечтаю я о девках, покуда уд мой в унынии много лет уж.
-На кой мне-то знать об этом? - прислонил Вождь ладонь к лицу, да в тот момент и я пожалел, что у меня ладони нету. Кто б стукнул его по-звонче? - вызволяй дочку мою, да позаботься уж, чтоб Рерик следом за вами не вышел, рассказали мне сыновья как с дочерью моею ведет себя.
-Что ж мужика наказывать, коль у бабы ума нет выбирать по себе мужа?
-Ой, - вздохнул Вождь, глаза закатывая, - иди прочь, мерзота, покуда не зашиб.
------
Видел я, что Трайн собирался в путь, да сговаривался с друзьями своими о выходе. Ах, и хотелось мне полететь с ними - в новый удел, навстречу подвигам, землям, ан не до того теперь. Был я Рерику вестником дома, да какой-никакой подмогою, а теперь чарам болтливого тролля поддался. Ну да мне нравилось.
Сидел он, натачивая кинжал бережно, искоса кругом поглядывал.
-Добрый молодец, - опустилась рядом с ним на ступень девица-тролль, - уделишь ли внимание красной девице?
-Внимание? - глянул на нее с улыбкою, - внимание мое едино для тех, с кем знаком, а ты кто такая?
-Не помнишь меня? - отстранилась она удивленно.
-Не всех я помню из тех, в кого захаживал, я у тебя, может, один такой был, а вас у меня сотня, аль две.
-Уж и не знаю, ударить ли тебя, иль обругать. А может, отцу пожаловаться...
-Отцу? - сощурился он, - Далая?
-Да, сестра твоя, тугая голова! - разозлилась девица.
Вздохнул Гешка:
-Нехорошо получилось.
-Не то слово! - встала она, собираясь уйти.
-Далая, - схватил Гешка ее за руку, - не был я для вас никем...
-Никем и остался.
-Согласен я. Не запоминал даже имен ваших, не помню я сколько у меня братьев и сестер. Но обещаю, что иначе все будет. А про то, что сболтнул - прости уж. Сколько лет вся жизнь моя вертелась вокруг сладострастия, а отрава лишила мужских сил, уча головою жить. Шучу я так, обижаясь на долю свою...
-Думаешь, неверно наказали тебя?
-Верно, благодарен я тому. Исправлюсь, посиди со мною...
Покорно уселась девица, прильнув к нему осторожно.
-Красавица какая выросла. Помню, красненькая была, маленькая совсем, да кричала, кричала... Теперь не кричишь?
-Теперь не кричу, - улыбнулась она, - а как с уберами жилось тебе?
-Кошмарно, хорошая моя. Только и бесед, что об охоте. Бабы меж собою ласкаются, да мужики.
-Как так? Зачем же?
-Кто ж их поймет. Тепло влечет их несусветно. Старался я не выделяться средь них, ан знаешь как... - стиснул он губы, подбирая слово, - ДОСАДНО ради дела в мужских объятиях лежать, мечтая передушить их всех. Придешь, напившись, а к тебе льнут кто попало... Так что сытым редко приходил в их обитель.
-Интересно рассказываешь, - обняла она руку его.
-У уберы дар вещать так, чтоб заслушивались. Оттого и говорю гадости, чтоб не дурманить народ.
-Твоя птичка? - и я попался на глаза ее...
-Друг мой, слушает речи непутевые, да сопровождает. Это не он мой, а я - его.