ЧЕРЕЗ СМЕРТЬ - в "ЗВЕЗДЫ"
Я давно ненавидел этого франта. И сегодня, когда на совещании мы сидели рядом, у меня внутри все просто заходилось от ненависти. Ишь, развалился, закинул ногу на ногу, выставил модный рыже-коричневый ботинок и вальяжно им покачивает. Его ничуть не смущает присутствие президента компании. А вот я волнуюсь, сижу натянуто, весь поджавшись.
Конечно, куда мне до его уверенности. В свои 50 я простой секретарь, на совещаниях у главного босса всего лишь веду протоколы. А ему еще не исполнилось тридцати, когда он стал начальником отдела. Молодая надежда фирмы! Потому и держится так свободно, сознает свою значимость. С делом-то он справляется, всегда такой сосредоточенный, полностью погруженный в работу. И при этом – с совершенно юным, мальчишеским лицом.
Почему-то он выглядит гораздо моложе своего возраста, и этим всех подкупает. Ну как не улыбнуться в ответ такому мальчишке, как ему в чем-то отказать? Вот и получается, что все его просьбы и распоряжения выполняются быстро и беспрекословно. А мне, чтобы получить необходимое для работы содействие, приходится говорить извиняющимся, заискивающим голосом, чуть ли не униженно умолять. Как будто я прошу о личном одолжении, а не о том, что мне положено в рамках моей компетенции.
Впрочем, какая тут компетенция. Большинство наших сотрудников, кажется, считает, что ее у меня вовсе нет. Что то, чем я занимаюсь в рабочее время, нужно не фирме, а только мне, чтобы хоть как-то оправдать свою зарплату и даже свое существование. Да и правда, я каждый день ожидаю, что на мое место возьмут молодую длинноногую очаровашку. Немного удовольствия видеть перед собой пожилого мужчину среднего роста, с большими залысинами, «разбитыми» несколькими волосками, с «оплывшими» частями тела, годными только на то, чтобы нацеплять на них мешковатые мягкие брюки и бесформенные пуловеры темно-коричневого и черного цветов. Между тем ничего другого, как выполнять секретарские функции, я делать не умею. Учиться чему-нибудь у меня нет ни возможностей, ни вдохновения. Да и силы физические уже не те, чтобы все успевать. Потух я, давно потух. У меня впереди – беспросветная однообразная унылость без всяких перспектив.
А вот у него впереди – блестящие перспективы. Такой хороший старт, и так много времени в запасе. Он может стать крупным руководителем и, несомненно, им станет. Уже успел получить два высших образования! И пусть другие находятся под обаянием его мальчишеского взгляда, я чувствую в нем железную целеустремленность и явные карьерные амбиции. И я его ненавижу. Яркий блеск его голубых глаз, цвет которых он так любит подчеркивать голубыми рубашками, джемперами и пиджаками, вызывает внутри меня вихрь и бурю. Моя кровь кипит, сердце гулко колотится, в висках пульсирует, все тело дрожит от чувства соперничества. Но в то же время я понимаю, что безнадежно ему проиграл. Уж слишком неравные у нас позиции.
Все изменилось бы, если бы я получил во владение компьютер. Не такой, какие стоят на каждом рабочем столе и почти в каждой квартире, за исключением жилищ самых убогих стариков. А один из таких компьютеров, которыми создаются таланты.
Творчески одаренные, незаурядные натуры были моей страстью с тех пор, как я начал осознавать свою, совершенно заурядную и непримечательную, личность. Я хорошо помню погожий октябрьский день, когда с группой мальчишек шел из школы. Уже тогда полноватый, неспортивный и потому неуверенный, в этой группе я должен был исполнять роль подлипалы, которую снисходительно выделили мне ловкие «фартовые» сверстники. Они перебрасывались грубыми, пошловатыми, с претензией на взрослость шутками, которые я в немом восхищении ловил и над которыми хохотал до упаду. На таких условиях меня соглашались терпеть рядом с собой наши школьные «полубоги». Сейчас они пребывали в восторге от своего «остроумия» и пожирали мороженое, откусывая его большими кусками. Потому даже не заметили человека, …нет, не приковавшего, а втянувшего мое внимание.
Я не заметил его одежды, возраста и черт лица. Только взгляд – совершенно отрешенный. Я еще не видел ни у кого таких отсутствующих глаз, при том, что шел он уверенно и, по всему было видно, хорошо ориентировался в пространстве. Но смотрел куда-то вверх и немного назад, будто сконцентрировавшись на чем-то, что там находилось. Будто слушая доносившиеся оттуда звуки. Присмотревшись, я понял, что нижним краем глаз человек все же следит за тем, что происходит вокруг. Но верхняя их половина каким-то непостижимым образом оставалось сфокусированной именно так, как мне сразу и показалось. Вверх и немного назад. Я безумно заинтересовался, что же он там видит или слышит, и даже забыл о мороженом, которое медленно начало таять и каплями стекать на землю и мне на куртку. «Смотрите, наш малыш весь перепачкался! Мамочка салфетку не повязала!» ¬- резко толкнули меня немилосердные сверстники. Их громкий хохот заставил меня вернуться в реальность и оторвать взгляд от удивительного незнакомца. Следуя своим обязанностям, я немедленно принялся «подхохатывать» нашим школьным «героям». «А я его знаю, того, на кого ты пялился, - важно заявил один из них. – Мои предки с ним дружат. Это писатель …» Он назвал довольно известную даже среди семиклассников фамилию.
Писатель… Человек, который создает миры и населяет их людьми, чьи судьбы вершит по своему усмотрению. Который нанизывает слова, как бусы на нитку, жонглирует ими, громоздит из них горы, заставляет журчать ручейками, греметь раскатами грома или излучать тепло и ласку, как солнышко. Внутри меня пробежал холодок восторга, по телу прошла сладкая дрожь, и я ощутил мучительную тягу к этому человеку, жгучее желание понять и почувствовать его душу и разум. Откуда у него такая власть?
С тех пор всякий раз, когда я встречал одаренных людей, я испытывал такие же чувства. Притяжение и страстную жажду разгадать загадку таланта. На моем жизненном пути безнадежной серости нечасто попадались блестящие личности. Окончив школу, я, следуя принципу наименьшего сопротивления, поступил на исторический факультет педагогического университета, где были рады получить в студенты парня. Я жадно глотал, просто «всасывал» книги о выдающихся людях, благодаря таланту оставивших след в истории культуры, науки и техники. Изучая описание их характеров, слов и поступков, я силился выделить общее, то, что их объединяет. Мне все время казалось, что на заднем фоне их «личностного рисунка» что-то встает, почти осязаемое. Изредка встречая в жизни талантливых поэтов, композиторов, математиков, «проходя, не поднимая глаз, по краешку их судьбы», я снова и снова вглядывался в их лица и всегда отмечал этот взгляд – вверх и немного назад.
Влюбившись в одаренных людей, создающих что-то свое, выполняющих дело четко, уверенно, с вдохновением и филигранным мастерством, сам я оставался на той же ступени в иерархии человеческих отношений – подлипалы. Я «подлипал» к сильным, уверенным индивидам, становясь элементом их окружения, как и в школе – ловил их шутки, изображая восторг, превозносил их поступки. Так было, когда я учился в вузе, когда затем недолго работал младшим научным сотрудником в НИИ, и когда устроился в отдел кадров одной организации. В 35 лет я вновь столкнулся на жизненном пути со своим бывшим одноклассником из числа школьных «полубогов», к тому времени успешно руководившим собственным бизнесом, и опять «подлип» к нему. В итоге он сделал меня своим секретарем. На этой должности я и «тлел» уже 15 лет с весьма умеренной зарплатой, а мой босс превратился в президента крупной компании.
В этот вечер я сидел в кафе, по обыкновению, один. Семьей я не обзавелся. Во-первых, моя полная фигура, невыразительное лицо и ранние залысины не располагали к пробуждению романтических чувств. Во-вторых, если иногда мне и удавалось привлечь слабое внимание дамы своим восхвалением ее красоты, его у меня быстро перехватывали более сильные и уверенные мужские особи, и все мои панегирики меркли перед их харизмой. Впрочем, изредка я встречался с женщинами, имеющими сильно развитый материнский инстинкт, которые находили удовольствие в том, что жалели меня. Но так как и в сексе я был очень неуверенным, даже они не выдерживали меня долго и впоследствии всегда стыдились наших кратковременных отношений. Друзей для меня тоже не нашлось. Ведь в мужских компаниях принято похваляться своими победами над женским полом, а в этой области я ни с кем не мог быть на равных. И ни на одном профессиональном поприще я никак себя не проявил, чтобы меня уважали и ценили и интересовались мною из-за деловых качеств.
Я медленно пил кофе и думал о голубоглазом франте. Его как раз недавно назначили начальником отдела, и во мне зародилась ненависть. Удивительно, что его возвышение я воспринял так остро. Неужели этот чересчур удачливый молодчик гальванизировал мою почти мертвую, привыкшую сдаваться без боя личность? И впервые за всю жизнь, наполненную унижением, подчинением, прозябанием, во мне начал рождаться протест против такой судьбы?
Из пучины размышлений я вынырнул, увидев нового посетителя кафе, усаживавшегося за соседний столик. Это был он – один из предметов моей страсти. Человек со взглядом вверх и немного назад. Несомненно, представитель племени талантов. Он пришел со спутницей, красивейшей девушкой лет двадцати. Девушка просто блистала природной свежестью. В ее глазах выражались и во всех движениях сквозили задор, молодая энергия и кокетливость нрава, которые были соединены с очаровательностью черт. Сев за столик, она принялась оживленно болтать, весело смеялась и то и дело меняла позы, все грациозные и немного игривые. Рядом с таким созданием я просто растекся бы сладкой патокой, от удовольствия и подобострастия превратился бы в масляный блин. Однако ее спутник, мужчина хоть и намного старше ее, вовсе не был ею всецело захвачен. Нет, он не оставался совершенно равнодушным и вполне живо контактировал со спутницей, но не отдавался этому полностью. Часть его души, так же как и взгляд, сохраняли отрешенность.
Моя мучительная тяга к подобным людям вспыхнула с новой силой, желание разгадать их достигло степени накала.
Расплатившись по счету, я почти выбежал из кафе. Страдая от одышки, я старался как можно быстрее добраться до дома, потому что мне казалось, что внутреннее напряжение вот-вот разорвет меня. С трудом попадая ключом в замочную скважину, я открыл дверь квартиры. Даже не умывшись и не почистив зубы, наскоро переоделся и бросился в кровать, надеясь расслабиться. Но это у меня не получилось. Сердце в бешеном темпе гнало по сосудам кровь. Руки и ноги дрожали от возбуждения. Любая поза вскоре становилась неудобной, и я лихорадочно ворочался. В горле сильно пересыхало, часто приходилось вставать и идти на кухню, чтобы попить воды. Проходя мимо зеркала, я бросал на себя взгляд и видел, что мое лицо блестит от пота. По этой же причине пижама стала влажной.
В таком состоянии я пребывал до трех часов ночи. Простыня в постели вся измялась. И вот, когда я дошел до пика стресса и мне показалось, что больше я ни мгновения не выдержу, темнота ночи раздвинулась и полился голубой свет. От этого света исходила такая любовь, какой я не испытывал по отношению к себе даже со стороны родителей. Любовь проникла в меня и наполнила, я чувствовал, что каждая клеточка моего тела, каждая моя мысль и эмоция – предмет любви. Я ощутил невыразимый восторг и неописуемую сладость. Затем в моем мозгу сама собой появилась информация.
«То, что ты хочешь узнать – большая тайна, но тебе решено ее открыть. Тебя не зря удивлял и притягивал взгляд одаренных людей. Они действительно смотрят не совсем в ваш мир. Они смотрят в компьютер. Компьютер присоединен к ним в параллельном мире. Именно компьютер – у каждого свой – делает их талантливыми.
Этот компьютер – не такой, как изготовленный человеком, во многом схематичный и способный действовать только по заложенным программам. Этот компьютер создает новое. В нем живут и управляют им компьютерные боги. Они исполняют желания владельца компьютера, но только направленные на творчество. Владелец «загружает» в компьютер свои мысли, чувства, пускай даже смутные, и информацию из человеческого мира. На этой основе компьютер создает произведения искусства, научные теории, схемы предметов техники.
На то, чтобы делать заказы компьютерным богам, нужно иметь право. Это право человек заслуживает одной или даже несколькими жизнями, предшествующими воплощению, для которого ему выдадут компьютер. Жизнь должна быть наполнена служением талантливым людям, мечтами о творчестве, трудностями, печалями. Человек не может быть счастлив и испытывать много радости. Ты своей жизнью почти заслужил компьютер. В этом воплощении ты совсем не получил счастья, не узнал радости побед, но не ропщешь на свое подчиненное место. Ты смирился с горечью своей невыявленности в мире и всю жизнь несешь этот крест. В то же время твоя душа принадлежит одаренным людям, ты преклоняешься перед талантом. Тебе осталось только дожить так, как ты жил до сих пор. А это еще около двадцати лет. Пройдя через смерть, ты получишь компьютер писателя и в следующем воплощении станешь «звездой».
Льющаяся из голубого света любовь успокаивала и поддерживала меня, и я не чувствовал потрясения. А может, всей предыдущей жизнью я был подготовлен к чему-то подобному. Мысленный контакт с Кем-то или Чем-то и полученную информацию я воспринял совершенно спокойно, будто в прекрасной полудреме. Из всего, что я узнал, мое сознание выделило слова: «еще 20 лет». «Так долго», – подумал я и спросил: «А нельзя получить компьютер раньше, уже в этой жизни?»
– Это очень сложно. Для этого нужно самоутвердиться в параллельном мире, чтобы часть твоего сознания могла обитать там, как это происходит со всеми одаренными людьми. Сейчас предназначенный для тебя компьютер находится в нерабочем состоянии, боги в нем спят. Если их преждевременно разбудить, тебе сразу придется вступить с ними в схватку. Компьютерные боги – не такие, какими люди привыкли представлять себе богов. Их нельзя разжалобить, умолить. Им можно только доказать – доказать свое право их беспокоить. Они ничему не верят, но ценят талант. Талант же в том, чтобы не поддаваться их внушению. А они сразу станут внушать тебе, что ты умираешь.
Это будет просто иллюзия смерти, но они обладают большой силой внушения. Ты почувствуешь страх и тоску приближающегося конца. Твои руки и ноги ослабеют, глаза застелит мрак, слух откажет. Ты перестанешь ощущать свое дыхание, тело и вообще что-либо в физическом мире. И в этот момент необходимо не потерять сознание, сохранить активной какую-то его часть, в которой поверить: «Я – есть, я просто есть независимо ни от чего!» Тогда эта активная часть сознания переместится в параллельный мир, и ты докажешь, что твоя личность достаточно сильна и не растворяется от соприкосновения с ним. Достичь этого можно только одним способом. Испытывая ощущения смерти, нужно чистым усилием воли засмеяться над компьютерными богами и их ложными страхами. Лишь безудержно хохоча, возможно перепрыгнуть пропасть, разделяющую миры.
– А если я поверю внушению, я умру?
– Нет. Компьютерные боги не властны над физической жизнью и смертью, но твой разум станет их игрушкой. Они – как дети: любопытные, беспечные, жадные до всего нового, неутомимые в стремлении как можно больше изучить и исследовать. Компьютерным богам необходимо, чтобы все время было интересно. Им интересно сотрудничать ради творчества с владельцами компьютеров. Но если они увидят, что твоя личность слаба и как сотрудник ты неинтересен, после того как их разбудили, им останется находить удовольствие другими путями. Они обожают строить разнообразные графики и геометрические тела, которым в вашем мире соответствуют человеческие мысли и эмоции. Самые интересные графики, со множеством экстремумов функции, и самые удивительные геометрические тела получаются, когда человек испытывает стресс. Компьютерные боги будут внушать тебе ужасающие видения и наслаждаться, преобразовывая твои страдания в математические построения.
Поддерживавший мои силы голубой свет погас. Мгновенно почувствовав себя изнемогшим, без всяких мыслей я тут же уснул.
После полученного мной откровения моя жизнь потекла прежним чередом. Да, мучившая меня загадка разрешилась. В глубине души я гордился тем, что высшие силы сочли меня достойным, чтобы вступить со мной в контакт. Но ведь этого никто не знал. Для окружающих я оставался немолодым, ничем не примечательным субъектом, не заслуживающим внимания и какого-либо отношения. На работе меня по-прежнему снисходительно и с пренебрежением терпели. А вот голубоглазый франт демонстрировал все новые успехи на служебном поприще. И моя ненависть к нему разгоралась.
Эту ненависть подогревало его обращение со мной. Когда мы проходили друг мимо друга, он не здоровался первым, как это следовало бы из нашего возрастного «расклада». Услышав мое почтительное «Здравствуйте!», он одними губами едва шептал: «Здравствуй», – игнорируя мой возрастной статус и точно жалея тратить на меня голосовое усилие. При этом он заметно старался отстраниться от меня, будто я был старым ветхим шкафом, который, если его задеть, сразу развалится, и взметнувшаяся пыль и щепки испачкают безупречную одежду франта.
Я стал часто задумываться о будущем. Что меня ждет? Как мне сообщили, остается «дожить» еще около 20 лет. Легко сказать – дожить. Двадцать лет – совсем немалый срок. Особенно, если учитывать, что это время упадка жизненных сил. Нынешнюю работу я, несомненно, скоро потеряю. Прошлые навыки, весьма скудные, я давно позабыл. Что я стану делать? Нищенствовать? Я с трудом мог это представить. Конечно, возможно, что соответствующим службам удастся пристроить меня каким-нибудь дворником. Буду я вставать ни свет ни заря, возиться в грязи и мусоре на самой нижней ступени социальной лестницы. В то время как мой недруг продолжит по ней подниматься и, вероятно, вскоре займет пост заместителя президента компании. Эта мысль резала меня, как ножом.
Мне поставили в заслугу, что я смирился со своей убогой ролью, но это оказалось не совсем правдой. Раньше – да, так оно и было, я смирялся. Но не с тех пор, как в моей душе поселилась ненависть.
Кроме того, мне было просто жаль себя. Ведь я тоже человек. Моя мать рожала меня в муках, а когда после рождения меня положили ей на руки, она посмотрела на меня с любовью и всей душой пожелала мне счастья. Но счастья, как и было сказано, я не получил ни капли. И пусть в следующем воплощении я стану писателем, «звездой», но это будет уже другой человек. А что произойдет с тем, кем я являюсь сейчас?
Его несчастное тело, всегда сжавшееся, напряженное, мучительно ощущающее земное притяжение, просто истлеет, так и не узнав, каково это – гордо распрямиться, ощутить адреналиновую эйфорию. Его надежды, порывы и робкие зачатки чувств просто исчезнут – ни для чего, не оставив никакого следа в мире. Меня ждет унылое угасание, пока мой недруг, удачливый и в матримониальной сфере, будет упиваться счастьем.
Сегодня я испытал очередное, очень сильное унижение от предмета своей ненависти. Мне понадобилось получить его подпись в одной ведомости. Не обладая достаточным весом в компании, чтобы вызывать его к себе, я сам побрел в его кабинет. Когда я пришел, он разговаривал по телефону и, увидев меня, не прервал своего занятия. Сесть он мне не предложил, а сам сделать это я не решился.
Франт беседовал со своей женой. Он неспешно и в подробностях обсуждал с ней бытовые вопросы, осыпал ее ласковыми прозвищами, не обращая внимания на мое присутствие. Я стоял крайне смущенный, сгорбившись, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя особенно несчастным от тесного соприкосновения с чужим благополучием. Франт решал по телефону свои личные дела еще минут 20. Все это время я смиренно ждал. Моя ненависть к нему достигла апогея.
А между тем я мог бы превзойти его, будь у меня компьютер! Молодчик – хороший организатор и толковый управленец, но творческими способностями не обладает. Компьютера у него нет. Если бы я стал знаменитым писателем, я бы успел восторжествовать над ним по многим жизненным позициям.
Решено. Пан или пропал. Я должен попытаться получить компьютер.
…Уже пять лет я живу в сумасшедшем доме. Я рискнул вступить в схватку с компьютерными богами и проиграл. Когда они стали внушать мне, что я умираю, я поверил и потерял сознание. Им завладели компьютерные боги. Мой разум стал сценой, на которой они устраивают свои представления, одно чудовищнее другого.
Я вижу, как в мое тело впиваются клыки монстров, более отвратительных, чем «Чужой»; как безобразные механизмы разрывают меня на части металлическими крюками; как меня распиливают, сдирают с меня кожу; как на меня бросаются гниющие трупы. Я вижу еще много ужасающих картин, которые нельзя описать человеческими словами, но которые способен продуцировать компьютер из параллельного мира. И я верю всему, что вижу. В действительности с моим телом ничего не происходит, я не испытываю боли и мои физические чувства не слабеют. Но я постоянно охвачен всепоглощающим страхом. Я цепенею от ужаса, а потом мое сердце начинает выпрыгивать из груди. Мои глаза вытаращены и непрерывно вращаются, следя за калейдоскопом картинок, в них застыло дикое выражение. Чтобы я мог чуточку расслабиться и хоть немного поспать, я глотаю кучу таблеток, мне колют сильнодействующие препараты, от которых у меня аллергия, и я весь покрылся язвами. Конечно, медикаменты никак не влияют на параллельный мир, мои галлюцинации не прекращаются. Все же иногда на меня нисходит отупение, я даже ненадолго засыпаю. Но стоит мне открыть глаза, терзания моего разума возобновляются.
Я не могу сделать целенаправленное движение, даже самое простое. Стоит мне хоть чуть-чуть сконцентрироваться на усилии, как компьютерные боги рисуют линии своих графиков, и мои руки и ноги немедленно дрожат от страха. Я совершенно раскоординирован и не способен обслуживать себя. Это приходится делать работникам сумасшедшего дома, чем они очень недовольны – ведь у меня нет близких родственников, которые бы им за это дополнительно платили. Свои небольшие сбережения я на эти цели давно потратил. Так что ухаживают за мной с ругательствами и пинками.
С работы меня уволили, как только узнали, где я нахожусь и в каком состоянии. Но не думаю, чтобы кто-либо из сотрудников компании, даже тот, кого я считаю недругом, испытал по этому поводу злорадство. Я был для них слишком ничтожен, чтобы вызывать такие чувства. Скорее всего, они просто подумали, что здесь мне самое место, чтобы я не обременял своей никчемной личностью тех, кому за это не платят. Насколько я знал, наша компания процветала. Голубоглазый франт давно стал заместителем президента и его главным советником, и, несомненно, не без оснований нацеливался на роль преемника.
Итак, во скорбях протекали мои дни. Но вот в один из них что-то внезапно изменилось.
Когда на меня «прыгал» очередной монстр, я вдруг будто увидел себя со стороны – бледного, дрожащего, с вытаращенными глазами и перекошенным лицом. И – неожиданно мой вид показался мне забавным! Я улыбнулся! Когда я осознал, что произошло, то даже не сразу смог в это поверить. Кажется, я отнесся юмористически к своим страхам? Ведь засмеяться над ними – именно то, что у меня не получилось во время испытания. С тех пор такие моменты стали повторяться все чаще. Я был поражен. Неужели я начал выходить из-под гипноза компьютерных богов? Неужели моя всю жизнь угнетенная личность оказалась настолько сильной?
За полгода мое состояние значительно улучшилось. Галлюцинации не прекратились, но я научился на них почти не реагировать. Какие бы жуткие картины ни рисовались в моем мозгу, я просто зевал. Дозу медикаментов мне существенно снизили. Я даже начал подумывать о повторном испытании. Может, мне дадут еще один шанс, и я докажу свою состоятельность перед параллельным миром?
…Это свершилось! Мне назначили время повторного испытания, и момент настал. Душу наполнили чувства вселенского одиночества и отчаяния. Тело охватила противная слабость. Голова закружилась, ноги подогнулись, в глазах потемнело. Но я окинул мысленным взглядом последние пять лет, когда я терпел издевательства со стороны двух миров… Подумал о ненавистном франте с яркими голубыми глазами… И с диким хохотом бросился в смерть.