«Предчувствиям не верю и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет.
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком…».
Арсений Тарковский.
Олег Макоша интервьюирует Олега Макошу в книжном магазине «Шекспир и плохая компания».
С последнего интервью прошло шесть лет?
Примерно.
Ты теперь работаешь в книжном магазине?
Да.
Совершил типичную ошибку, думал, работа с книгами, оказалось – работа с людьми?
Совершенно верно.
Я смотрю, ты меньше стал материться?
Стараюсь.
Почему?
Стыдят. Да и нечего гранатами кидаться.
Тяжело работать с людьми?
Очень.
Тяжелее чем в депо с вагонами?
Нет. И там и там есть свои плюсы и минусы. Все как всегда.
Например?
Например, здесь, в магазине, хотя бы не так холодно.
И все?
Ну…
Собираешься уходить?
Не хочу загадывать. И пофиг, конечно, уйду – уйду, не уйду – не уйду.
Ты стал публиковаться?
Более-менее.
Рад?
Рад, конечно.
Что-то мало энтузиазма в голосе?
Годы идут, радость становится глуше, вообще ощущение жизни становится глубже и глуше.
Ты бросил курить?
Ага, хочу быть в тренде. Шучу, курить надоело тоже.
Бороду отрастил?
Это все из той же оперы – жизнь становится приглушеннее, лень бриться, лень хорошо выглядеть. «Похожая на мудрость лень». И Довлатовские слова о преодолении жизни, о том, что тяжело и муторно становится делать самые обычные вещи – правда. Все так: вставать, чистить зубы, идти на работу, ехать в троллейбусе и т.д. – не охота.
Это старость?
Еще нет, но это уже намек на нее. Видать, пружина до половины раскрутилась.
А как же твое страстное увлечение тяжелым качем?
Ты все и сам знаешь – я пытаюсь унять боль. Говоря широко и красиво – боль жизни вообще. Извини за пафос.
У тебя вышла книга, как ощущения, это приятно продавать собственную книжку, подходят люди к кассе, протягивают, ты выбиваешь, признаешься в авторстве или не признаешься?
Это было интересно первые два-три раза. А потом что, ну книжка и книжка. Изданная, кстати, на спонсорские деньги полукустарным способом. Гордиться особо нечем. И нет, не признаюсь – стесняюсь.
Много покупают?
Смотря с кем сравнивать… мало покупают, естественно.
Тебя узнают?
А как же, заходил мой школьный учитель, то ли истории, то ли обществоведения, не помню, может, это одно и то же, кстати. Я сделал вид, что я – это не я.
Почему?
Именно о нем у меня остались плохие воспоминания.
Ты пишешь роман?
Все пишут роман. Написать роман – главная задача пишущего. Без романа, мы как без пениса – неполноценные. Грех безроманья страшен.
И как?
Никак.
Твой круг знакомств с творческими людьми сильно расширился, ты познакомился с большой звездой нынешнего периода русской литературы?
Как-то замысловато звучит. Да расширился. Да познакомился. Я-то со звездой точно познакомился, не уверен, что звезда со мной. И я не люблю словосочетания «творческие люди» – это синоним слова бездельники. Вообще, все эти писатели, критики, филологи и т.д. и т.п., куча дармоедов готовых на что угодно, лишь бы не работать. И раз уж я начал говорить – сюда же относятся все книги, фильмы, передачи о жратве и все исполнители популярных песен чохом – переоценено все это. Очень сильно.
Что ты сейчас читаешь?
Ничего не читаю по-настоящему, больше пролистываю-проглядываю.
Почему?
Все уже читано-перечитано, как это не банально звучит.
У тебя умер друг?
У меня умер друг. И моя жизнь пошла по другим рельсам. Нет, и не было на земле более дорогого для меня человека, более любимого и надежного. Я осиротел окончательно и бесповоротно.
У тебя есть мечта?
Ага. Стать асоциальным типом. По настоящему асоциальным – полностью выключенным из общественной жизни.