«Мой трудовой полдень». (Тема данного сочинения на самом деле была: «Мой трудовой день»)
6 апреля 1965 год.
Ранним- ранним утром, когда солнца еще не было и было сумрачно, я ехал с отцом на подпрыгивающей на ухабах одно конке по дороге на ферму мимо темных от росы и тумана посадок. Жеребец с атласной темно-коричневой кожей по кличке Урал уверенно семенил, красиво перебирая стройными ногами. Время от времени он с храпом втягивал влажный воздух и фыркал. Ежась, я прячу руки в карманы синей фуфайки.
Несладко ехать в такую рань, но успокаиваю себя тем, что увижу настоящий восход солнца. Место, откуда оно должно появиться, уже покраснело, порозовело. Из-за мерного перестука колес было плохо слышно пение птиц.
В глаза неожиданно брызнули яркие ослепительные лучи солнца, край которого показался из-за далеких туч. Солнце на глазах увеличивалось в размерах, первоначальные краски потускнели. На влажную землю полились потоки тепла и света.
На обочине мы остановились, набрали по охапке свежескошенной, мокрой от росы травы люцерны. Запах! Я с наслаждением вдыхал его. Вот она – соль земли!
Ферма, где я работал с другом Толькой, а мой отец – заведующим, не была богата пристройками. Два корпуса, длинных и широких; насосная, «родилка», конюшня для лошадей, общежитие и, разумеется контора. Впереди ее у входа разбита клумба для цветов, а посреди ее красуется деревянная беседка, Сюда после плотного обеда собираются мужики покурить, сыграть партийку в шахматы, а то и соснуть часок на лавочках.
Меж тем уже изрядно припекало. У крыльца общежития расположились мужики на наряд. Коричневый от природы дед Салим сидит на корточках и курит:
- Валодька! Не лезь Ей бог, убью! - , грозит он вечно сонному Володьке, который жиденьким с мехом и похабными словами злит Салима…
По наряду мне с Толькой возить кормовую свеклу километра за три из сада, где она росла в междурядьях деревьев. Неспешно берем хомуты, пропитанные стойким конским потом, вожжи, уздечки и кнут, сделанный Салимом – он конюх, в свободную минуту. Двигаемся к базу, где расположилась конная гвардия. Ищем своих лошадей. Лично я тяну упрямую лошадь по кличке Машка. Рядом с ней взбрыкивал жеребенок. Анатолий тянет за узду другую лошадь, не менее упрямую.
Когда тронулись, грохоча пустой арбой, солнце поднялось еще выше. Оно светило беззаботно и жарко. Заднее колесо в общем грохоте весело хиляло из стороны в сторону. Душа ликует! Мы ехали по асфальтированному шоссе, на покрытии которого колеса оставляли следы, а заднее колесо четко печатало свой змеиный след.
-Цок, цок, цок.-
Мимо нас, обгоняя то и дело, проносились автомобили.
В молодом саду, в междурядьях нарвали и накидали с верхом в арбу кормовой свеклы с желтыми боками вместе с ботвой и отправились назад. Лошади дружно тянули нагруженную арбу. Я лежал на прохладной ботве, Толик управлял лошадьми. Его рыжий чуб смешно дергался в такт скрипа арбы.
- Но! Но! – покрикивали мы и неспешно жевали неспелые терпкие яблоки. Кусочек застрял у меня в горле. Нещадно колочу себя в грудь, раскрываю рот как рыба на воздухе, вытягиваю шею вверх. Толька с усердием «провел» кулаком по спине…
На ферму прибыли к обеду. В широком корпусе с характерным коровьим запахом, мы выгружаем свеклу в подвесные вагонетки. Далее ее доярки развозят по кормушкам. Раскрывается широченная дверь, и в нее бесстыдно врывается буренушка. Она встала, широко раздвинув передние ноги, вылупилась на нас.
- Тпру – учки! Нахалка! – кинулась к ней доярка с накрашенными губами. Корова в ответ смешно взбрыкнула и понеслась в полуоткрытую дверь, приподняв хвост на бок.
Наши лица уже стал заливать пот. Это настоящий трудовой пот! Мы кидаем и кидаем. Все! Теперь на отдых. Но увы, нас попросили перевести из родильного помещения двух или трех коров в корпус к остальным коровам. Путь пролегал, чуть ли не по всей территории фермы.
Вывели костлявую мать-коровушку. Я с опаской, глядя на мощные рога, вцепился в веревку. Толику не за что было браться, и он неловко топтался рядом. Ему посоветовала телятница: берись за хвост, и его бубликом. Толик нежно принял этот драгоценный дар!
В голову этой буренке видно хмель стукнул или солнечный удар хватил, она с места взяла в карьер и ринулась прочь, сломя голову. Я тяну, а точнее тянусь, что есть силы. Толька сзади упирается, вцепившись в хвост на всю его длину. А она чисто паровоз. На каком-то круге он оторвался и остался стоять, растеряно смотреть вслед, пожимая плечами.
Набирая скорость, махина вместе со мной неслась на стоянку арб и подвод. Вижу, дело - дрянь, не миновать беды и отпускаю скотину!
Против закона Ньютона я ничего не мог поделать – перевернулся раза два через голову и сел. Напротив зловеще стояло «расхлябанное» колесо нашей арбы. Холодная испарина покрыла лоб. Боже мой! Подолом рубахи вытер пот.
Остальных коров перевели более спокойно. Теперь Толик уверенно крутил хвост коровам, и они чинно и спокойно проходили расстояние от «родилки» до корпуса, откуда постоянно доносилось мычание коров.
Ну, и жарища! …
* рассказ участвовал в конкурсе http://www.proza.ru/2017/09/02/508