*
Мы течём из замшелой воды,
чаще дышим, сквозь
руки, на север –
над расщелиной рта индевеют
и крошатся фразы. Льды
сплетаются
воедино с сетчаткою глаза –
рассыпаясь на белом
черникой
и
каплями букв: угловатых,
ошибочно сросшихся.
Линию в круг – замыкает
пунктир.
Многоточие дождём заливает
начало и слова – что
срываются,
падая мёртвыми с губ, дробью
в лакмусе дня, на ладонях
давно отзвучали –
сохранив интонацией в
литере робкое –
«вдруг».
**
Расстояния – путь чувств, над
которыми время не
властно. В
коридорах сусальных морщин
в спину тычет незримый
конвой и
на привязи эхо овчарками лает
напрасно – расчленяясь
на гласные
звуки.
По осевой картонажная память,
крученой тесёмочкой
нерва,
заплетает косички – из горькой
полыни трава. В пол
молчит,
добела
раскалённая в углях Минерва и
испариной мрамора тихо
саднит голова.
***
Зверь бежит на ловца, разрывая
казённые звуки: через
пульс, через
вздыбь – костенеющих, в саже,
ветвей. Ноты рвутся
сквозь накипь –
гипсом сведенные руки, жаром
дикой смородины
пальцы горят
скрипачей.
Из цветных карнавальных ларей
достают: старый грим,
бутафорские
крылья, телесные
краски
и
мазками сурьмы, клеймят перья
арктических птиц, а потом –
набивают
иголками льда на них
вещие сказки.
И
в туман погружаются
сотни немытых
глазниц –
****
перестав запрокидывать в небо
рыбацкие сети. Под
вуалями
ветра спят ягели ранней весны
и над ними так робок,
так скромен,
так истово светел, новый месяц.
Из желто-оранжевой
листовой
хны,
выплавляется скудная карточка
старого фото – аритмия
дыхания
застыла в бумажной воде, и на
каждый вопрос адресата
присутствия –
кто ты?
Он, глазами, как кобальт
холодными, молча –
---
нигде.