Киноповесть Дрессировщики полная версия

 НЕДОПИСАННЫЙ  РОМаН
     (дрессировщики)


      ОТ АВТОРА

      Это литературный опыт на
сценарный факультет ВГИКа, но вместо этого
поступил на юрфак,
 правоведение... и набравшись
семейного опыта - завершил сей литературный
нигилизм в 1984-1985... чтобы набираться
другого, как издать этот опыт...


     СЕРИЯ  ПЕРВАЯ
      
О ВОСПИТАНИИ

     ГЛАВА ПЕРВАЯ 
     (почти описательная)
      
     Семья Токмовых была высокообразованная: жили прилично. У них был ребенок. Сын. Алёка.  Пять лет исполнилось. Малыш беспокойный. Требует внимания. Внимание конечно уделялось: не обделяли.  Но, сложности возникали. Приходилось, чтобы не  упустить чего-нибудь,  почитывать специальную литературу, предназначенную и рекомендованную для воспитательных целей.

       Читали классиков: Пушкина А.С., Лермонтова М.Ю., Гоголя Н.В.,Тургенева И.С., Чехова А.П., Горького А.М., Толстого Л.Н. Читали классиков-профессионалов:  Герцена А.И.,  Белинского В.С., Добролюбова Н.А.,  Пирогова Н.И., Ломоносова М.В., Макаренко А.С., Сухомлинского..

      Читали ежедневную литературу, газеты...

      Но однажды Токмову попалось популярное издание в тонком переплёте штучно -  "Здравствуйте, заводите кого угодно, только не крокодила!". О чем это издание пересказывать долго,  только Токмов сделал вывод, что  общение  животных с детьми делает детей чуткими и добрыми. Да и по  воспоминаниям о своем добром детстве, выходило, что он рос и воспитывался тоже в окружении добрых домашних животных.

      Себя Токмов - считал... да и в том, что они с женой прочитали в этой книжке...  тоже было кое-что: о благоприятном -  от общения для детей...


КОГО ЖЕ ЗАВЕСТИ?

       Вечером, когда Алёка уснул, Токмов с женой улеглись в постель и сразу же начали решать:  кого из животных можно допустить к общению с ребенком.
     От хищников:  тигриков,  левиков, волчиков, леопардиков, ягуарчиков, кабанчиков, шакальчиков, удавчиков - жена отказалась наотрез.
     Тогда Токмов поставил вопрос о полезных животных.  Корова и Лошадь не прошли по габаритам, и они перешли к млекопитающимся чисто  для  быта:  хомячки, кошечки, кролики, ежики, зайчики... слоники, бегемотики, гиппопотамчики... После недолгих рассуждений у жены получился  результат: животные вообще! не вписываются для общения с Алёкой.  По цвету, по принадлежности,  по расстановке,  по интерьеру ...
     Таким образом, они  зашли в тупик. Потом вышли и, остановились:
     - Собака! - выдал окончательный результат Токмов.
     - Осел!  -  завершая стройную систему отбора, заявила жена и сдвинула его на край постели.
     - Собачка... - нежно подышал ей на ушко Токмов.
     - Кобель!.. - уточнила жена, располагаясь попросторней и, вокатев очутился на полу.
     Токмов тоже знал один вид собак, обособленный по родовому признаку, но  в стараниях, как притулиться к, неожиданно, распространившейся супруге, тут же и забыл и, они мирно заснули...


ПРОВОДИЛ  ЖЕНУ – ЗАВЕДИ СОБАКУ.

      В начале  февраля жена Токмова  решила  устроить  трехдневный отпуск «Краснодар-Домбай". Для Алёки и для себя.
      
      Токмова оставили дома: на всякий случай. Приобрели путевки, упаковали чемоданы...  Но сам отъезд приостановился. Набитый,  доверху,  игрушками ящик-рюкзак, навьюченный Токмовым на Алёку - из прихожей последовал в комнату.  Затем из комнаты снова в прихожую.  Из прихожей в ванную.  Из ванной на кухню.  Из кухни в комнату.  В комнате на диван, с дивана на пол, с пола в угол... И Токмова решила эту Задачу по всем правилам Высшей математики: доведя линию косинуса в необъятную бесконечность тангенса, путем  сложения пространства незримых углов и все это округлив:  ящик-рюкзак  оказался возле ведра  для  мусора:  прения прекратились. Счастливый Алёка, со слезами на глазах, в одной руке держал кубик Рубика, в другой оловянного матросика,  постоянно  идущего в бой,  а за его плечиками болтались лямки от ящика-рюкзака. И они дружной семьей отправились на вокзал.
      Прощались... Когда турпоезд тронулся,  Токмов все же успел, растолкав отъезжающих, соскочить с подножки тамбура вагона и, приземляясь на задницу,  увидеть сияющие лица:  веселое - Алёкино,  еще веселей - жены. Они что-то начертали:  в  воздухе.  Прощальный  дифирамб... Смысл понял интуитивно.
      Когда он вернулся домой,  возле подъезда его  уже  ожидал  Шамиль
Митрохин - начальник по работе.
     - Проводил жену - заводи  собаку!  -  подпрыгивая  от  холода  на смерзшихся обледенелых ступеньках, обрадовался он такой неопределенности: в смысле свободы. И добавил определяя, - Есть возможность. Причем, затак... Одна одинокий женщина...
      Токмов начал, было, отказываться, но Митрохин рассказал, что порода редкая:  дедушка - водолаз,  бабушка - кавказская овчарка, мать-бульдог, отец - японский пинчер. Хотя любовь случайная - недосмотрели, упустили момент... но все остальное было заманчиво.
    
      "Воспитаю, научу,  поставлю жену перед фактом наличия..." - подумал Токмов.


ОДИНОКИЙ ИНСТРУКТОРША

      Щенок оказался нормальным. Мордочка напоминала обычную - щенячью. Массивная челюсть,  нос лепешкой,  глазки, как пуговки. Уши пришлепнулись к голове, как два лопушка растущих наизнанку. Хозяйка - "одинокая женщина" заверила, что при благоприятном уходе уши обязательно могут встать.
      Лапы у щенка были, не по возрасту, мощные. Грудка развернутая – с белым треугольником по центру. Окрас цвета был под цвет липового дерева. Щенок смотрелся...
      Когда они ехали в троллейбусе, тот сразу же заснул: и прямо на руках! И Токмов с чувством  глубокого  удовлетворения  осязал  на  себе взгляды попутных граждан.
      "Тоже хочется иметь такого!", думалось ему, - "И даже не просыпается! Как раз,  как по заказу - для жены:  много спит, не просит, есть, не лает!..  И цвет подходящий!  между стенкой и спальным гарнитуром... Вот жена удивится!.. А Алёка?..".
      "Хоть щенка буду наблюдать дома: не скучно", еще подумалось ему, когда они: щенок, "одинокая женщина", Шамиль Митрохин и Токмов очутились в квартире.
      - "Инструкторша..." -  разъяснил  ему  Шамиль Митрохин присутствие "одинокой женщины".  Щенок, поскуливая, пробежался по  комнате, обнюхал ножки кресел, обшивку дивана и, тут же, оставил лужу на полу.


НУКА ПОШЁЛ!..

     Угостив "инструкторшу" припасами заготовленными  женой Токмову  на три дня,   Шамиль Митрохин, сославшись, что ему нужно отлучиться на "полчасика", исчез из квартиры оставив их втроем.
     - Самое главное приучить к кличке!  - сообщил он Токмову, вновь возникнув, - Собака, как женщина - приучишь, верной будет! - и снова исчез.
     - Токмо, не надолго! - попросил его Токмов.
     ...За два часа, кличек они понапридумывали множество.
     - Иди сюда! Ты что наделал?.. - кричала "инструкторша" с дивана.
     - Пошел вон! - старался Токмов, отпугивая щенка от дорогостоящих предметов обихода.
     Щенок любознательно поглядывал то на, разлегшуюся на диване «инструкторшу", то на Токмова, а сам занимался своими делами. Открывал и закрывал зубами дверцу тумбочки. Пробовал на вкус ножки кресел. Облизывал обои на стенах. Чесал бока об обшивку дивана. Обмусоливал оконные шторы. Кусал Токмова за ноги; и даже попытался погрызть плинтуса, но... притомился и, развалившись посреди комнаты, прилег. Но на недолго - тут же вскочил, подбежал к дивану, почесал об него правый бочок и, помочился в одну из туфель "инструкторши".
     - Э! А? О! Эй! Уй! - соскочила "инструкторша" с дивана.
     - И? У? Ты! Ка! - перешел Токмов на отдельные слова, частицы и союзы, - Наделал? А? Сюда! Вон! Что? Ну! Ага!!!
     Щенок спокойно вернулся на свое место и опять улегся, но уже к ним задом.  "Инструкторша" и Токмов вертели туфель в руках: из рук в руки. Выливая... И на почве такого сближения завопили в один голос:
     - Ну! Ка! Пошш...
     Щенок подпрыгнул, развернулся, и, как ужаленный, примчался к ним.
     - Ну?  Ка... - прошептал Токмов. Щенок услужливо повилял хвостом и встал в служебную стойку: лапами опираясь о голые ноги Токмова.
     - Ну, Ка? - закрепила искомое "инструкторша". Щенок с маху перескочил к ней и, виляя хвостом так, что его водило из стороны в сторону, начал резвиться вокруг нее.
    
     "Ну и кличка?!" - недоумевал Токмов.


МУ-МУ...
 
    Кличка была найдена.  Проблему с приучением щенка к гигиеническим навыкам разрешил, опять-таки, Шамиль Митрохин.  Он, как раз подоспел: процесс обучения был в полном разгаре...
     - Нужно покормить поплотней и,  сразу, на улицу! - разъяснил Митрохин.
     - Я еще старый кобел!  - заявил он молодому, - А ну, ешь! - и остатки трехдневных запасов оказались перед носом у щенка.
     Умяв полтушки жареной курицы,  миску борща, пару котлет,  щенок сытно прокашлялся и направился, переваливаясь с боку на бок, к дивану. Но не дошел, Митрохин, спешно, вручил его уже одевшемуся Токмову:
     - Вывел и бегай! Чтобы он порезвился! Расшевелился!!!
     И Токмов вывел...  А на улице! мороз на улице... Щенок на месте, а Токмов!    резвится: чтобы совсем не замерзнуть. Только через полчаса круги он стал шире и побыстрее делать. А щенок, как сел, так и поскуливает...
     Домой прибежали быстро. Оба.
     - Му Му!.. - встретил их,  вышедший из ванной, Шамиль Митрохин, - Под Му! мумоемся... - и, наблюдая, как щенок тут же помчался к дивану и, даже не резвясь, сделал свое дело, стал собираться домой.
     - Кха! Кхо! - отчитался Токмов, провожая "инструкторшу" до троллейбусной остановки.
     А наутро, созвонившись с Митрохиным, оставив щенка на самовоспитание, был отправлен участковым терапевтом в первую попавшуюся больницу.


БОЛЬНИЦА

      Больница оказалась приличная. Тихая. 
      Двухэтажное здание, вход со двора. Палата,  куда положили Токмова, была просторная: всего пятнадцать кроватей на пять больных.
      Больной справа от койки, где определился Токмов, болел сердечными болезнями, слева, через койку, лежал "язвенник". Где у него язва,  никто не догадывался:  даже он сам. 
      Третий больной, через три койки по диагонали, страдал "рыбным зобом":  и на всю территорию края,  и со стражем! от охраны правопорядка. Он  и  лежал-то! не снимая шляпы. А пока лежал - брали анализы: подсчет рыбного поголовья ушедшего на зимовку в южные страны. 
      Четвертый  больной был врач. "Больной" врач. Ему больница общежитием считалась. И болел-то он исключительно только на ночь по разным палатам.
      Пятым больным был Токмов.
      Распорядок соблюдался строго. Уборку больные сами делали, так что нормально! Как раз в это утро подошла очередь Токмова...
      Больные болели исправно. Тихо переговаривались, постанывая и ахая: делились болезненным опытом отсутствия лекарственных средств. Но, когда Токмов рассказал о синдроме "НуКа" в воспитании маленьких детей - лекарство нашлось сразу: больные оклемались. Да и милиционер не удержался:
      -  Вот собачья матерь! Тебе ж нужно срочно к собаке!!!
      -  Нет, сына к собаке! - кричал мужчина в шляпе.
      Были и другие разные предложения, но зашла медсестра и в виде легкой профилактики, чтобы не шумели, оставила всю палату без лекарств и завтрака.
     - А  что мне эти яйца! - заявил "язвенник",  и только медсестра вышла, разложился сразу по двум постелям с копченой колбасой. Остальных тоже уговаривать не пришлось. Все подоставали завтраки и даже ужины.
     "Сердечник" сало  домашнее с чесночком уминает и соленым огурчиком закусывает: после принятых ста граммов. Мужчина в шляпе отомкнул своим персональным ключиком наручники, кусок хлеба маслом сливочным намазал, а поверх икрой осетровой,  и рассматривает: примеряется, с какого края кусать. Страж кобуру расстегнул, и семечки оттуда пощелкивает. А Токмов, натощак после анализов, в другом направлении: резкое схождение температуры с окружающей,
     - А что, не сыграть ли нам в дурачка?
     - Га! та у вас карт нет! - обрадовался такому предложению Страж.
     - Забрали!!!- почти одновременно взволновались "сердечник" и "язвенник".
     - А можно и без них...
     - ???? - рты пооткрывали.
     - Чур не махлевать! - опомнился первым, мужчина в шляпе.
     - А ну сыпь семечки! - выдвигая больничную  табуретку  на  центр, предложил Токмов милиционеру.
     - А ты крой хлебом!  - подсказал он мужчине в шляпе, когда страж сыпанул пригоршню на табуретку. Мужчина в шляпе отломил половинку от второго куска, пока намазанного только  маслом, и перевернув, аккуратно положил на семечки, чтобы налипли, как икра.
     - Таак... А ты колбасой! Колбасой бей! Токмо, не мухлюй! Колбасой! Походил?  Ага-а! а сало поглавней, салом крой! Теперь двигай под меня. Ну, а мне и крыть-то нечем. Ладно, принимаю...

     Вечером в палату пришел "больной" врач с дюжиной бутербродов и не дежурной медсестрой. Больница загрохотала...


БОЛЬНОЙ ОГОЛИТЕ НОГИ...

     Наутро Токмов был срочно приглашен на консильвиум врачей в ординаторскую.
     - Что это вы за игру придумали?  в дурачков, - заявил ему Главный врач, - Жаль, что у вас всех анализы не нормальные.  Так что смотрите  у меня!.. - и направил его на кардиограмму сердца.
     - За азартные игры в других местах клизмы ставят! а не сердце проверяют! -  рассказала Токмову врач-кардиолог, - за мою лечебную практику врача-кардиограмматора, не таких излечивала.
     - Больной, оголите ноги до колен...
     Токмов и оголил...
     - Я вас что, это просила оголить!!?
     - А, что, я?.. -  без всяких сомнений ответил Токмов.
     За срочным результатом Токмов пошел опять к Главному врачу и тот выдал:
     - Ноги  до  колен считаются снизу, а не сверху! Чтобы завтра их здесь не было!!!
     Больница раскололась на две части. Особенно в ординаторской: говорят, что некоторые врачи даже падали!..


ТЬФУ, Б…. ГЛУХАЯ

     На следующее утро, как и положено, при выписке, Токмов передал свои постельные принадлежности вновь поступившему больному, а на прощанье пошутил, что больница отличная, но сестра-хозяйка глухая,
     - Так что, кричи громче!
     А тут и она  приперлась, и пошло: простыни, наволочки, пододеяльник!!! свежие несвежие: кто кого. Кричали, кричали, потом новенький:
     - Тьфу, б.... глухая!
     Сестра-хозяйка: - Кто?! Я!!? - и повела в ординаторскую: разбираться.

     ...Только на выписку, когда определились кто инициатор блудесловия, Токмов попал с диагнозом "амбулаторное воспаление легких без предъявления больничного листа".


УРР-РА! ПРИЕХАЛИ

     В квартире Токмова уже дожидались чемоданы в прихожей, жена, Алёка и щенок НуКа.
     - Урра!  приехали!!!  -  обрадовался Токмов, наблюдая, как НуКа резвится возле ног жены с белой тряпицей в зубах.
     - С  чем  и поздравляю?!  - поприветствовалась она отбирая у щенка тряпицу, оказавшуюся женскими ажурными трусиками.
     - Бульдпинчводчар...  - нашелся, что ответить Токмов, про себя подумав, - "инструкторша", - Токмо, не я!..
     - Во!!! Воспаление!.. Какой какой?! - отчитывался за Токмова Шамиль Митрохин, зашедший на кормление щенка.
     - Улица! Нюх! Норка! - разрабатывал Токмов свою программу.
     - Где норка? - спрашивал Алёка из-под дивана у щенка, размахивая перед его носом оберткой от кондома.
     - Тс-с-с, острый зубы... - подсказывал Алёке Шамиль Митрохин, пытаясь незаметно изъять у него обертку, но не получилось...
     А на следующее утро щенок НуКа, Алёка и Токмов собирались за город: к близким друзьям Токмова, к природе, к вольеру... Собака и воздух в одной отдельно взятой квартире, согласно выданной Токмову справки, вместо больничного, - оказались несовместимы.
     - Норка под диваном, - сообщил Алёка - Токмову, показывая найденный фантик от кондома, когда они вышли из квартиры.
     - Ты смотри! всего-то и ничего общения с животным, а какое развитие чуткости и доброты в ребенке! Не проговорился. - восхитился Токмов и они сразу же обменялись фантиками: кондомный на конфетку...


О ЛЮБВИ

СЕРИЯ  ВТОРАЯ

           ГЛАВА  ВТОРАЯ
          (почти развлекательная)

          Как сказал один малоизвестный поэт - без любви и жизни  нет. Токмов не знал, что такое любовь. Уже... В детстве знал; когда женился - знал; сейчас догадывался, но не знал.
          В его понятии - любовь была сложная штука! Жена, к примеру, любила порядок,  чистоту,  уют. Любила повторять импортное слово - бюджет, изредка добавляя экспортное - семейный... Любила реплику - "Я вас люблю, а...". И еще многое любила...
          Токмову тоже приходилось проникаться такими чувствами: в любви. Но сам по себе он любил:  отдохнуть,  прогуляться,  поспать, посидеть, полежать, поротозейничать.  Любил просто прохлаждаться. Любил природу. Любил почесать языком. Любил прыжки в высоту. Но не умел...
          Алёка больше всего любил оловянных матросиков: постоянно идущих в бой. Они, видимо, развивали в нем чувства патриотизма и стремление добиваться всего путем натиска. Глядя на них, он тоже шел. Периодически. Но победа,  пока, одерживалась превосходящими по возрасту силами. А поражения, как мы знаем - только укрепляют...
          Любил остальные игрушки про войну.  Любил спички:  тайком.  Любил игрушки, изображающие животных.  И, наконец, любил самих животных. И, особенно, в последнее время - собак.
          Токмова подозревала,  что любовь эта - проходящая: с апреля на май, но не будем отвлекаться. Автор не хочет описывать, как Токмов, Алёка и щенок НуКа побывали за городом. Что друзья оказались родственниками, что родственность определил Алёка, что вольер на зиму был занят и, что "Тетя" и "Дядя" решили: НуКа  поместить до весны в прихожей. Автору это скучно, а вот спустя...


ТЯВ!..

     Спустя некоторое время в семье Токмовых начали твориться странные вещи: в Алёкином поведении. На просьбы, вопросы, требования матери он стал поскуливать и потявкивать.  Сначала это смешило, потом насторожило, а еще потом испугало...

     - Вот до чего доводят твои эксперименты!  - сказала Токмова однажды ночью. Почему-то в последнее время ей не спалось. Токмов стал размышлять. И, к утру, они решили завести аквариумных рыбок. Они устраивали... Не то, что устраивали - просто подражать им (по мнению жены) практически невозможно: если одновременно перекрывать воду в ванной. И, тем более, дурным навыкам!..

      Это известие Алёка воспринял с большим энтузиазмом и, доедая утреннюю кашу, напоследок тявкнул...


ВОЛЬЕРИУМ

     А вечером  Токмов принес домой аквариум: посоветовали  круглый.
     - Самое главное, никогда не протекает! - говорил продавец, упаковывая аквариум  в  картонный  ящик. 
     Бьется он или не бьется, Токмов спросить позабыл, но по дороге домой сам убедился - не бьется... Точнее, может быть и бьется, но не с третьего разу.
     Алёка, увидев аквариум и, узнав, что он является домиком для рыбок, спросил:
     - Аквариум - это вольер?
     - Вольер... - сказал Токмов, - Токмо, для рыбок.
     Алёка начал расспрашивать, в смысле собак, - какие вольеры у них. Токмов    рассказал...
     - Аквариум-Вольериум! - выслушав, определил Алёка.

    Весь вечер они наливали в аквариум-вольериум воду. Рыбок  решили заселить на выходные...


ЗДРАВСТВУЙТЕ РЫБКИ!..

     В субботний день, обследовав все близайшие зоомагазины города (а на весь город был всего лишь один), и наслушавшись советов, где больше выбор, Токмов и Алёка приехали на "Восточный рынок", где велась частная рпспродажа. Ряд любителей продажи рыбок находился почти в центре рынка, и рыбок было столько! что они сразу растерялись... Нашлись уже по второму кругу.

     В выборе они на свои познания не надеялись и  приобрели:  Вуалехвостов, Гурамми,  Петушков, Гуппи, Барбуссов, Скалярии, Неоновых, Меченосцев, Данио Рерио,  Сомиков, Стеклянных... Брали парами, тройками, десятками, стайками. В довершение, по настоятельной Алёкиной просьбе, в банке очутился тритончик.

     Когда выбрались из толчеи, Алёка попросил банку в руки и, чмокнув ее в донышко, сказал:
     - Здравствуйте рыбки!!!


АКВАРИУМИСТЫ...

     Рыбки, выпущенные в аквариум, стали резвиться, играться, веселиться. Семья Токмовых, в полном составе, любовалась... Рыбки смешили - веселили... Но через полчаса начали происходить мрачные сценки! Барбуссы нахально отщипывали хвостовые оперения  у  Вуалехвостов,  другие рыбки... тоже  устраивали  разные шутки.  Лишь один тритончик залег на дно аквариума и лежал себе спокойно.

     - Голодные?  - определил Токмов. И все дружно начали кормить рыбок. Сухим  кормом. А Алёка даже подкинул таракана, найденного им на улице. Но после внушения: со стороны матери, - ограничился хлебными крошками. Рыбки дружно кормились... Когда Алёку уложили в постель, он долго не мог заснуть - все вскакивал с кроватки и ловил в ночи мошку: про запас - на утро.
 
     В сгущающихся сумерках слышалось, как на кухне всплескиваются рыбки в  аквариуме-вольериуме и, даже, потянуло речной прохладой: и все это - так и навевало мысли о ночной рыбалке. Токмов начал рассказывать Алёке о рыбной ловле - с костерком, ухой, острыми приправами...
    
     Когда  жена, управившись со своими женскими  делами, тоже легла спать  -  он  уже  перешел к рассуждениям о ритуальных напитках, при рыбной ловле...  Завуалировано...


И АКВАРИУМИСТИКА...

     Утром, едва проснувшись, все поспешили к аквариуму-вольериуму... Первым удивлением был тритончик, плавающий вверх животом... Затем и остальные рыбки пошли на убыль. По одной, парами, тройками, четверками,  пятерками...  Каждый день то одна,  то другая – рыбки всплывали. Восхищение и умиление сменилось негодованием и озлоблением: на некоторые особи.  Правда, они чередовались. А один Гуппи даже начал, обороняясь, наскакивать на всех сразу!..

     Через три дня его вдруг не стало. В аквариуме-вольериуме не наблюдался.
     - Наверное, рассердил всех, и они его прогнали, - предположил Алёка, обследуя окрестности пола вокруг подставки для аквариума-вольериума.
     - Спрятался на дне,  - успокоил Токмов, а жене вполголоса сообщил, - Съели!

     Это сообщение испортило её настроение еще более, и, даже испугало! Она  стала  следить за Алёкой: чтобы тот пореже подходил к рыбкам.
     - Не хватало еще примера живодерства!  - обобщила она это открытие... И даже начала покрикивать на рыбок, постукивать по стеклу пальцем, топать ногами возле аквариума... Токмов попробовал дуть в воду: сверху. Но и это было бесполезно. И тогда он, вооружившись длиной диэлектрической отверткой, начал регулировать плавание рыбок, погрузив ее в воду...


БАРЫГИ...

     Токмов с женой  начали изучать имеющуюся литературу: в поисках подсказки. К общему огорчению, а больше всего Алёкиному, ответа в домашней библиотечке не нашлось. Тогда они посетили Книжный магазин, но классики не писали, современники не издавали. Точнее издавали, но редко. А любители редких изданий - барыги, Токмовым не попадались.

     К концу четвертой недели в аквариуме-вольериуме осталась  парочка Барбуссов. Напряжение спало.  Интерес остыл... он пропал. Нет, интерес, конечно, был - почему остались именно эти,  а не другие, но все равно - это не вдохновляло. Алёка снова начал погавкивать...

     И соседка тетя Тося, старая собачница, дала совет:
     - Пусть навестит щенка, - сказала она, - у детей это бывает.
     - Хочу к НуКа! - присоединился к ее совету Алёка.

     На следующий день Токмов с Алёкой были у друзей за городом.


УЛЕТЕЛИ В АФРИКУ...

     К удивлению для них, вольером оказалась вместительная будка, огороженная металлической сеткой, стоящая над землей на четырех, врытых в землю, столбах. Вход в будку осуществлялся по деревянной доске с набитыми на ней ступенько-образно  планками. Как выяснилось, раньше в ней хранились кукурузные початки: на зиму.  Последнее  время жили куры, но кур не было.
     - За зиму улетели в Африку... - пояснил "Дядя".

     Алёка был в курсе - об Африке, но не в курсе, как могут жить куры среди животных, населяющих эту сказочную страну: бегемотов, слонов, крокодилов и обезьян,  - мимоходом поинтересовался, что они там будут есть.

     - Как обычно... пшено, - сообщил после недолгого обсуждения этого политического вопроса с "Дядей", Токмов.

     НуКа слегка подрос. Вытянулся. Но внешне на лицо ничуть не изменился. Он, приветливо виляя хвостом, носился по вольеру.
     Когда открыли будку, он сбежал вниз. Облизавшись с  Алёкой,  они  вместе обследовали площадку вокруг вольера-будки, поднялись по трапику и уселись рядышком: НуКа и Алёка...


НУ КА...

     Они шли по тропинке ведущей к озерам.  Втроем. НуКа бежал за Токмовым, постоянно натыкаясь мордочкой на его ноги.  Алёка шел следом за НуКа и рассуждал:
     - Наверное, ему не понравилась мама.  Мне она не нравится: немножко! А, тебе?..
     Токмову стало как-то даже неудобно, что она может не нравиться в каких-то аспектах и сыну, и он удивляясь своим не педагогическим мыслям, возразил:
     - Она очень вкусно готовит! обеды...

     - Чай с мороженным! - возликовал Алёка и тут же изменил свое отношение к матери и начал рассказывать щенку, как они вкусно кушают,
     - Она так вкусно стряпает! Вот... - объяснил он НуКа.
     И они замолчали, в их головах складывался образ очень хорошей мамы и вкусный: не только чай...

     НуКа продолжал утыкаться мордочкой в ноги Токмову. Он шел, как привязанный.
     - Выдрессированный!.. - одобрил Алёка.

     И они шли дальше. День был солнечный. На полянах зеленела травка. Суетились разные букашки, порхали бабочки, гудел самолет - разбрасывающий гербициды  на рисовые  чеки.  Токмов и Алёка приостановились и начали разглядывать пчёлку, усевшуюся на цветок. Она, нежно жужжа, передвигалась по лепесткам, перебирая передними лапками и запуская хоботок в огненно-желтую сердцевину цветка.

     НуКа тоже остановился и сразу же попытался схватить пастью ползшего по тропинке огромного черного жука, но тот, перевернувшись на спину, стриг  ножками воздух - касаясь ими его носа.  НуКа отскакивал от него, снова нападал, видимо, пытаясь поставить жука на ноги. Пчелка взлетела...

     - Она кусается? - спросил Алёка, наблюдая полет пчелы. И когда она села на другой цветок он подошел к нему поближе.
     - Кусается. Если скажешь Чуки-Пуки, - сострил Токмов.
     Алёка  наблюдая, как пчела кружит возле цветка и вокруг отца, удивился:
     - А чего она не укусила тебя?
     - Не расслышала, - уверенно сообщил Токмов.


Г-ТЯФ!..

    "Тетя" и "Дядя" ничуть не удивились, увидев начинающее опухать лицо Токмова.  Зато Алёка был окружен вниманием. Его тщательно осмотрели и, обнаружив припухлость и ссадинку на коленке, очень сокрушались... Токмову тоже, конечно, выказывали внимание - разными, соболезнующими, словами...

     - Г-тяв! - обижался НуКа, водворенный в вольер и оставленный без внимания. Хотя обижаться ему было не на кого: пчелы его не тронули...


КАО САО ФАНГ ГОЛДЕН СТАР АРОМАТИК БАЛМ!..
   
    Вечером они, также были окружены вниманием и заботой:  со стороны Токмовой... В заботах она выразила Токмову особое мнение - что, собака не только несовместима!  с пропорциями озона в квартире, но и заразительна! В окружающей среде...

     Алёка уже лежа в постельке, подозвал Токмова и шепотом сказал:
     - Мы маме любимся. Она так раскричалась!.. - и задумчиво округлив глазки, добавил,  - Она намазала мне немножко коленку и она прошла. А у тебя?..

     Токмову сказать было нечего… жена израсходовала на него две баночки остродефицитной мази "Као Сао Фанг Голден Стар Ароматик Балм"!
     Алёка, не дождавшись ответа, отвернулся к стенке и заснул.

     - Ты, смотри!? - рассуждал Токмов, проводя ночь на кухне: в положении стоя, и наблюдая, как оставшиеся рыбки сонно пошевеливая плавниками, передвигаются  в аквариуме,
     - Вроде пчелы добрые, мед дают, здоровье, а в тоже время и кусаются!!!


ОБ  ОБЯЗАННОСТЯХ

ГЛАВА  ТРЕТЬЯ
(почти привлекательная)

     Иной думает, что  обязанности нас только где-то в чем-то притесняют, где-то как-то ущемляют: дисциплинируют. Давят морально и психологически!

     Но Токмов думал иначе. Прочитав в детстве «Встретимся на баррикадах» Стельмаха, думал: когда вырастет и женится, первенца назовет «Баррикада» или «Баррикад», но когда вырос и женился, жена воспрепятствовала этому. А Обязанности ему были приятней. Причем любые. Они украшали его жизнь. По его понятиям - жизнь была не жизнь, если не было обязанностей.  Да и само слово "обязан", ему было больше по душе, нежели слово "должен". Так, если он применял это слово, - "должен": в  смысле  жены - оно разворачивалось и возлагалось на него. Конкретно и четко.

     А такие обороты, такие бумеранги - Токмов не одобрял. Этим его жизнь не украшалась... Но он ждал. Не моменты, нет. Моментами он жил. Он ждал более длительных ощущений...

     Но прервем свои разглагольствования, так можно и надоесть. Тем более Токмов  торопился на работу. Труд украшает, украшал он и Токмова...


НОВЕНЬКИЕ...

     В это  утро Токмов отвел, как обычно, Лёку в детский садик и так был поглощен в мысли о дальнейшей судьбе рыбок, что даже опоздал на работу. Точнее припозднился... так как, никто не обратил внимания, никто ничего не сказал.  Энергетик Шамиль Митрохин, чисто из благоприятного расположения к Токмову, остальное начальство со знанием, чтобы иметь в виду: при случае...  Но Токмов за случаи был спокоен. За ним случаев не водилось.

     Вообще-то один  был:  выступление с критикой.  Но это было давно. Тем более Токмов уже оправдался - что нечаянно...
     Еще его успокаивало, что припозднился не один. Вошел на территорию автопарка впереди двух новеньких. Видел он их на работе уже третий день. Они почему-то были уже в рабочих спецовках. "Не переодеваются из экономии времени, а все равно опаздывают!",  удивился Токмов и сразу же пошел в раздевалку.

     Там его и нашел  Шамиль  Митрохин и тут же дал важное указание. Ввернуть лампочку в кабинете начальника автохозяйства.
     Ввернуть нужно  было экстренно:  до ухода начальника с работы и в его присутствии.  И Токмов получив лампочку у  зав складом, пошел  за стремянкой. Сначала он искал ее в боксах для ремонта автомашин...  Потом на складе... Затем на территории - среди автомобилей, среди оборудования, среди агрегатов.  Автомашины стояли в очереди: на выезд. Оборудование и агрегаты были включены на обслуживание и установку в планы пятилетки.  Время еще было...

     К удивлению Токмова стремянка, как сквозь землю провалилась! Зато новенькие встречались - куда только не заводили его поиски. Сначала Токмов просто здоровался,  потом справлялся - куда делась стремянка; затем просил закурить;  совсем познакомившись, затеивал разговоры: о погоде, о закономерном потеплении на полюсах, и о другом...

     Сначала новенькие смотрели на Токмова с недоверием.  Потом приветствовались,  Затем давали закурить, и трижды участвовали в беседах  с Токмовым. И  все время  при встречах с ним, смеялись. Над чем они смеялись, автор оставляет читателю для догадок и размышлений, а сам  идет на обед: как и Токмов.


ПОДАТЬ ИХ СЮДА!..

     После обеда Токмов, в поисках стремянки, даже заглянул в  туалет... Стремянки там не было, а новенькие были: они заряжали фотоаппарат "Киев-Вега" другой пленкой: четвертой...

     Оценив ситуацию,  Токмов срочно пошел в  кабинет  Начальника  и, сразу же, попросился на стол: со стулом и лампочкой. Начальник был вне себя не в себе! Он давал указания, еще с утра, механику Серегину: усилить приказ, чтобы в нетрезвом состоянии на проходную никого не выпускать; пытающихся выйти со спиртным, прямо с бутылкой доставлять к нему в кабинет для личной беседы; а кого-то, кто там лазит по территории из посторонних, тоже притащить в кабинет.

     Серегин помчался усиливать приказ, а Токмов поспешил поделиться с Начальником: о своих наблюдениях. Тот, при таких мнениях Токмова, даже привстал из-за стола! Но, когда Токмов дошел до сообщения о фотоаппарате он сразу сел. Мимо стула. На бутылки. А тут механик Серегин и слесарь Васькин притащили тех двух... "новеньких".

     - Ввон!!! -  прошипел начальник в извинительном наклонении головы перед "новенькими" чуть ли не из-под стола. Серегин, Васькин, Токмов, намек поняли и исчезли.  Свой стул Токмов оставил на столе. На всякий случай...


НИ ШИША...

     До окончания рабочего дня его уже никто не приглашал... и благополучно переодевшись, он сразу обнаружил стремянку. При выходе, на контрольно-пропускном пункте с наружной сторонытерритории. На стене красовался лозунг "Четырехлетку в пять лет!!!". "Вон она где?!" - удивился Токмов и... поспешил  на  автобусную остановку.

     В первый автобус Токмов не попал. Попал в следующий: за пятым. Часы пик - все спешат.  Внесенный в салон автобуса, Токмов устроился поудобней: под рукой - прямо под  мышкой, оказалась чья-то голова, между ног рюкзак и еще две ноги. Чьи ноги, Токмов подозревал, но сомневался; чей рюкзак - вообще можно было подумать, что самостоятельный.

     Так они  и ехали: одержимые со всех сторон. Следующая остановка была "Дом одежды" и в автобус втерся еще один пассажир - мужчина. Женщины на остановках уступали им дорогу. "Наверное, не из любезности, наверное, из интересу:  кто как влезет?", подумал Токмов. Дворничиха с его двора все время жаловалась: "Мужчины перевелись, нет настоящих - сильных! Если бы нашелся - они женщины, сразу бы за ним на край земли!"... "Вот и выбирают теперь на остановках, кто настоящий, а кто не настоящий. Рыцарский турнир!..", размышлял он.

     Мужчина, освоившись, сообщил Кому-то, что он с расширенной продажи товаров.  С ярмарки из города Темрюк в городе Краснодаре: на целый квартал!
     - Ну и как?.. - поинтересовался Кому-то.
     - Ни шиша, себе! - поделился мужчина.
     - Сейчас бы сюда фирмы "Франция- Италия", вот бы давка  была! Со всего края бы съехалось!..  - отреагировал Голова из-под мышки Вотясова. И ее - Голову,  понесло и дальше: сразу остановиться было никак, - А раньше?! караваны на верблюдах из Индии! И ничего, всем хватало!..

     Решительно и дружно молчавшие пассажиры, посмотрели на того, кто под мышкой у Токмова. Кто сумел рассмотреть - рассмотрел, кто не смог - не рассмотрел.
      Но, видимо,  всем  хотелось понять - что подразумевалось. Голова же понимала по-своему: относительно раньше и сейчас,  - А  очереди какие?! Сумасшедшие! Отстоишь, а вместо мяса одни куры!

     Токмов попытался определить:  на ощупь - потребности Головы в мясе, пытаясь вытеснить его голову из подмышки, но тут, на очередной остановке, Кто-то Такой, захотел пройти в середину салона - между Рюкзаком, Ногами и Токмовым: но там и остался...

     Автобус тронулся и сразу же притормозил.
     - Утрамбовывает!.. - сострил Кому-то.


ШУТНИКИ...

     - Приготовить билеты, на линии контроль! - сообщил по громкоговорителю водитель автобуса. В салоне автобуса начался кругооборот – головокружительные телодвижения. Точнее говоря, перемещение каждого: успеть обилетиться вперед контроллеров.

     Токмов не успел: как и Рюкзак, Голова, Ноги. То, что было между - имело проездной и умудрилось даже показать его  контроллерам еще  до объявления. И они все, стояли незыблемо и твердо... Как вкопанные.

     Контроллеры приблизились профессионально. Первый вопрос прозвучал примерно так:
     - Билет?!!

     Все сразу завозмущались:
     - Вы видите, какая давка за ними!..
     - Хоть и печатаются не во Франции с Италией!!!
     - Очереди посоздавали!
     - Токмо вплюхнулся!.. - сосчитался Токмов.

     Официальная часть закончилась тем, что обилетели каждого. Конечно, цены сразу  возросли: по  сравнению с себестоимостью и самоокупаемостью.
     - Дефицит! - определил Голова, расплатившись с контролем, - Цены, как из-под полы!

     Оживление в автобусе было разное:  мужчина с расширенной продажи товаров, напомнил, что штрафы повысились непосредственно на первое апреля. Оживились все, а некоторые смеялись. Смешно было то, что воспринялось повышение, как первоапрельская шутка и имело успех на конкурсе среди контроллеров и не обилечивающихся...

     Правда, какой приз получил авторский коллектив, никто не знал. И, даже! не подразумевал.  Конечно, по этому поводу тоже шутили: по карманам это не ударяло - у каждого там была своя рука... У некоторых даже со штрафными талонами...

     Кому- то вспомнил, как один Юморист воспитывал на своих шуточках целое поколение! Правда, он не помнил в каком году, в каком веке, в каком тысячелетии, в какие часы и, как это поколение шутило дальше...

     - Это было в древнем Риме, - попытался вспомнить Мужчина с расширенной продажи товаров, - Что-то он распался...
     - Ага, от смеха токмо, - присоединился к его мнению Токмов.
     Кто смеялся извне, а кто смешил внутри, они вообще-то помнили, но сейчас: на данный момент, в автобусе - позабыли...

     - Нет в Вавилоне!  - возмутился Голова, - Столпотворение-то, где? - и он начал уточнять, кто такой Вавилон...  Вспомнил Александра Македонского, фараона Тютюн Хам она... первого, второго, третьего, четвертого и так далее. Но тут мнения разделились: одни утверждали, что шутки были всегда, другие отрицали их. Все же вывод был исторический:
     - Все крутится Колесом!..  -  подытожил  Кому-то, сославшись на программу среднеобразовательной школы. Но такой итог никого не устраивал.

     - Да мы, на  такой  штраф,  шестьдесят! семьдесят! девяносто!.. Сто! Столько и столько! накружим!!! - кричал Голова.

     И так рассуждая далее, они доехали до остановки "Зоомагазин" и Токмов с большой неохотой вытиснулся из автобуса.


И УОРОД...

      Консультацию по содержанию рыбок Токмову давали: сначала продавец, затем посетители и, наконец, уборщица магазина... Она рассказала все полностью. И то, что рыбки бывают тропические, хищные, мирные... И то, что вода нужна для каждой рыбки особая: по жесткости и плотности. Что объем воды зависит от размера аквариума, а размер от количества особей. И то, что, наконец, корм бывает живой и неживой, свежий и несвежий...

     - И вообще - рыбки, как и люди, бывают добрые и недобрые. Взять, к примеру Меченосцев - красивая рыбка: ничего не скажешь. А которые из них посильней - притесняют слабого. Пока тот не изведется совсем. А Петушки, так вообще - насмерть! Дерутся за территорию. А ты взял и всех воедино...

     Еще уборщица  рассказала,  что разводить рыбок начали толи в Атлантиде, толи в Китае; аквариум изобрел какой-то Уодр, или Уорд, или Урод...

     "Карбонье, Пальмотохромис, Ксенотока, Копеина  Арнольда, Уодр, Урод, Удор...", старался Токмов запомнить дальнейшие разъяснения уборщицы.

     - А самое, милой, дело - разводить Гуппи! - завершая исторический экскурс, сообщила уборщица, -  И ребенку удовольствие и тебе никакого беспокойства.
     "Прикуплю парочку Гуппи.", решил Токмов и...


АКВАРИУМНЫЕ ХОЛОДУШКИ...

     И встал в очередь. Но только он пристроился, объявили, что будут продавать импортный товар...  Из Африки... Аквариумные Африканские лягушата! Очередь сразу пополнилась. Через пять минут в магазине творилось невообразимое: тремя колоннами!
     Токмов очутился возле выхода: все впередистоящие занимали раньше. И не только на себя...

     Через некоторое время выяснилось - вторая колонна, вообще! по записи: со вчерашнего дня.  А третья была создана с пяти утра.  Список у нее тоже имелся.
     Начали перестраиваться. Но с перестройкой получилось не все нормально. Оказалось, что присутствуют также Члены Зоомагазина: целая колонночка...

    Администратор повел ее в обход. Но все три очереди открыли оборонительные действия:  единым фронтом. Провели голосование... Большинством возгласов был приглашен Представитель,  регулирующий движение на перекрестках. Он упорядочил всех и все... Токмову даже пришлось выйти из магазина и занять место перед входом.  Завершала очередь женщина с малолетним, тринадцати лет,  ребенком.  Членов  Любителей животных, участников и с детьми - определили через каждые пять человек, стоящих по общей очереди.

     Очередные степенно переговаривались. Иные, поражали своими познаниями... Кто-то сказал, что лягушата очень полезны для поддержания температуры воды в аквариумах.
     - Как холодушки! Только те холодят, а эти поддерживают, - со специально-образованным выражением лица, подтвердил Знаток, стоящий впереди Токмова. Токмов  поинтересовался и... оказалось! что Знаток знает  не только все о лягушках, но  и  Африканский! язык и читает беспереводную литературу!..

     Через полчаса Токмов начал размышлять - "достанутся или не достанутся"... Через два часа уже переживал вместе со всеми.


ОБЯЗАН – НЕ ДОЛЖЕН...

     Домой  Токмов явился за полночь: с банкой в руках. На кухне его уже ожидала жена. Рассмотрев содержимое банки, она, как сидела, так и встала... После непродолжительной потери дара речи, она прошептала:
     - Квакают?..

     - Токмо свистят!..  - ободрил ее Токмов. Она побледнела, но Токмов тут же её успокоил, - Через два года. И только в брачный период...

     Еще Токмов хотел рассказать все, что они прочитали на африканском языке, но разговаривать она не стала – Алёка спал, а шепотом не могла. И выпив на ночь таблетку: от сна и бессонницы, головы и сердца, - она отправилась спать. 

     Немного понаблюдав за обновленной жизнью в аквариуме: как барбуссы знакомятся с лягушатами, Токмов тоже пошел спать.

     ...И лежал он отодвинутый на краешек постели и думал: "Конечно, когда обязан, - лучше, чем должен. Вот вроде и должна встретить приветливо, накормить, уложить,  а выходит, и не должна!"...


О ПРЕКРАСНОМ

        ГЛАВА    ЧЕТВЕРТАЯ 
     (почти повествовательная)


     Как уже стало известно, представления о красоте, вкусы и идеалы, формируются, в зависимости от образа жизни человека: так сказать, от его окружения. Токмов, образ жизни вел прекрасный: с самого детства. Никуда не влазил, никого не трогал, никому не был должен, и ему не были должны. Точнее говоря - пытался... Правда, жена считала, что это вовсе не прекрасно: его попытки. Но он думал иначе, хотя о прекрасном судил с внешней стороны... С внутренней только чувствовал, с внутренней он был самоучка. С детства не учили, школа не дала. Он в школе на тройки учился и ничего не понял: по жизни...
 
    Но в Алёке стремился воспитать все: что с внутренней стороны и что с внешней... И тот тоже частенько размышлял об эстетической стороне жизни:  вслух... В Алёкином понятии, прекрасное - это то, что уже окончательно выросло; стало большим и законченным.  И каждый день он следил за подрастанием: своим... А в основном он считал, что со временем все становятся человеками и это прекрасно.  Эту его догадку подкрепили дворник дядя  Игорь, сказавший: вырастешь - человеком будешь! и мультфильм о принце, превратившемся в аиста, а потом снова в  прекрасного человека...

     Себя Алёка еще человеком не считал, но стремился. Каждый день начинал с измерительной планки, прибитой Токмовым на стене именно для таких целей. И каждое свое становление, Алёка отмечал веской фразой, - О-го-го!..

     Так что, единства и многообразия в их жизни хватало: вне... Вне себя они все считали прекрасным. А вот в себе... В себе они еще равнялись на измерительную планку на стене.

     Токмова же старалась считать себя только в себе...  Но доставалось и Алёке, - Ты сегодня хороший, прекрасный мальчик! - частенько говаривала она, но чаще не говаривала.  Токмову доставалось маловато: почти... Он был вне каких-либо категорий: в понятии прекрасного.  Он был антистатом.

     Радость познания и чувство свободы сжигали все, чем он еще связывался с прекрасным: на взгляд жены. И эти радость и чувство - прокатывались по нему и,  чуть ли не каждый день. Но жена надеялась и давала направления в его познании о прекрасном: - Прекрасное - это искусство. Искусство - это живопись, поэзия,  музыка, - говорила она, - Понимать, не всем дано!..

     Но Токмову было дано, так он считал, - природой. Правда, все это приходилось закреплять. И, на виду у жены, а по ее мнению, природа Токмова - пустой звук! Пустозвонства она не терпела...

     - И хватит пичкать ребенка лягушками и рыбками!  Его нужно приобщать к жизни. К искусству и литературе! Чтобы понимал, что хорошо, а где плохо!.. - сказала она.
     "Хватит так хватит, искусство так искусство, литература так литература", сказал сам себе Токмов и...
     И организовался в музей: в картинную галерею. Выходное посещение. Всем трудовым коллективом и с семьями.

      Но в это субботнее утро Алёка начал испытания: нервы матери... И неудачно...  Что-то там лопнуло. И  Токмова взялась за испытания сама...
      Ознакомление с искусством,  так сказать, вводную часть, пришлось начать без сына и жены. Не мог же Токмов подвести целый коллектив: его начинания...


СТРЕМЛЕНИЯ И ЧАЯНИЯ...

     Ровно в десять все собрались возле музея. Ответственная за культурно-массовую работу Старикова, взяла на профсоюзные деньги входной билет на весь коллектив, и все вошли в музей. Нашелся экскурсовод. От нее так и веяло старинной и музейной редкостью...
     - Вроде ничего такого, а смотрится! - оценил Шамиль Митрохин.

     Экскурсовод начала представлять мастеров живописи: у отдельных картин она останавливалась и рассматривала, рассказывая о стремлениях и чаяниях авторов во всех направлениях...  Даже поделилась замыслами художников, которые удались, но не просматривались: с влиянием эпохальных перемен...

     Шамиль Митрохин очень заинтересовался художественными произведениями и норовил потрогать все. И стремления и чаяния, и экскурсовода. Но она старалась держаться от него подальше и сразу переходила к следующей картине.

     - Экскурссивная женщина!.. - цокал языком Шамиль Митрохин и еще больше проникался живописью в живописи...


ИСКУССТВО И ЖИЗНЬ...

      Дома чувство  музейной приподнятости не покидало Токмова - все в квартире было настолько банальным и серым, что он не преминул  высказаться...

      В жене он усмотрел образ Екатерины Второй - художника Боровиковского, исполненный в 1779 году, Алёке же, начал рассказывать о картине Решетникова  "Нарушитель", что  вызвало массу "восторгов" со стороны жены...
     - И чему только ты там насмотрелся!? - в завершение укорила она.

     На этом музейный экскурс завершился. И хотя Алёка переспрашивал, что было в руках у нарушителя, а что у дворника, и для чего? – Токмов ушел в себя.  И усевшись перед аквариумом, продолжил свои высказывания молча: как лягушата и рыбки.  Алёка уселся рядышком, и разговор получился общий, но тут вмешалась жена:
     - Вот, - сказала она, подавая четыре тома энциклопедии "Искусство стран и народов мира", - изучайте...

    Токмов достал свою записную книжку, сверился, и они с Алёкой начали изучать. Алёка кое-что показывал лягушатам и рыбкам: картинки из своих детских книжек.

     ...Через шесть вечеров усиленного назидания, жена, захлопнув, последний том энциклопедии, сказала:
     - Завтра я занята, а вы сходите в музей.
     О предстоящем походе в музей, Токмов поделился с зашедшим в гости Шамилем Митрохиным.
     - Здорово! - обрадовался тот, -  Я тоже, что-то не все рассмотрел...


А ТАПОЧКИ?..

      И на следующий день Алёка, Шамиль Митрохин и Токмов были в музее. После настойчивых требований Митрохина, - выделить на их  группку экскурсовода, выяснилось, что она больна!
     - Почему экскурсовод она? - удивился Алёка,- Экскурсовод это он! - блеснул он познаниями, приобретенными в детском садике.

     Но Шамиль Митрохин рассказал, что есть языки, в которых  различие "он" и "она" не существуют.
     - А оно? - осведомился Токмов.
     - У нему неопределенностей нет! - ответил Митрохин, и они направились в первый зал.  Токмов и Шамиль Митрохин решительно, а Алёка, как-то неуверенно. И вообще, он что-то оробел и, вообще! - начал разуваться.
     - А где тапочки?..

     - Зачем? - опешил Токмов.
     - Это же музей!.. - ответил Алёка, - В другом музее нам с мамой давали тапочки!
     - Почему? - удивился и Митрохин.
     - Потому, что - музей! - и Алёка снял сандалики.

     После долгих переговоров, убеждений, примеров: личными проходками Токмова,  Шамиля Митрохина и служащих музея, Алёка собрался снять гольфики. Посетители скопились у входа в залы: сомневались - разуваться или не разуваться. А некоторые, которым не хотелось ходить босиком, начали возмущаться и требовать директора музея: чтобы выдал сменную обувь!..

     Проблема тапочек разрешилась только через полчаса. После чрезвычайного посещения музея директором, - Лёка в стареньких шлепанцах, извлеченных из подсобки: музейной! а остальные тщательно вытирая подошвы обуви об мокрые тряпки,  устланные перед всеми ходами и выходами и даже перед некоторыми уникальными произведениями искусств, приступили к осмотру. Ступая осторожно и бережно. Шамиль Митрохин даже перестарался: что-то у него подвернулось, и он начал прихрамывать. Ходить осторожно и бережно у него не получилось...


ОБЕД СЪЕЛИ...

     Как только вошли в первый зал, Алёка сразу же прошлепал к картине, на которой были изображены две лошади, стоящие на привязи возле полуразвалившегося крыльца. Даже издали ощущалось, как ступеньки сгнивают и крыльцо разваливается.  Лошади стояли оседланные, но всадников рядом не было. Видимо находились в избе.

     - Постоялый двор, - определил Митрохин, окинув взглядом картину, и похромал в следующий зал.
     - У штаба! - сказал Алёка.

     Токмов подошел поближе и... под картиной была надпись "У штаба Красной Армии" – Алёка буквы знал, но читать еще не умел.
     "Заговорило?!"  - мысленно воскликнул Токмов, - "Вот это да! Вот это искусство!..",  и долго всматривался, пытаясь понять - где и как выписано художником точное соответствие названия и картины...

     "С.В. Морозов" -  прочел он ниже на табличке. И неудовлетворенный своим пониманием смысла и мысли живописи, последовал за Алёкой, который сразу же проследовал к картине "Нарушитель" Решетникова.  Ее Алёка рассматривал недолго и молча.  Он почему-то стал задумчив...  и только во втором зале, когда Токмов   прочел вслух надпись под картиной "Обед готов!", он переспросил:
     - Где?..
     - Холст, масло, сто тридцать семь на сто шестьдесят, художник Кучеренко, - прочел Токмов.
     На картине было изображено:  каравай хлеба,  трехлитровая банка с помидорами, деревянная солонка, стручок красного жгучего перца, головка чеснока,  миска с неочищенной картошкой, большая двухведерная кастрюля - и все это на дощатом столе.
     - Уже съели?  - предположил Лёка после непродолжительного проникновения в суть картины.

     И чтобы его переубедить, и блестнуть перед сыном граммотностью, Токмов поспешил воспользоваться записями в записной книжке. Но к его удивлению, в то посещение эта  картина, ни каким боком, не  рассматривалась! И его комментарии прочитались так:
     - Наверное, этот Кучеренко прошел тяжелый жизненный путь. Голодал, мыкался по белому свету. Голод, так и сквозит в его произведениях! Видишь, какая внутренняя сдержанность?.. Прием исполнения: легкие вертикальные ритмы,  произвольное понимание жизни - способ выражения души художника маслянной краской.  Выразительности добивается беднотой гамм богатого цвета! Снижает горизонт - его почти не видно! И этот прием он использует и в дальнейшем своем творчестве. Свет здесь не связан с конкретным своим источником...

      Алёка уставился на люстру над их головами и стал рассматривать ее, соизмеряя прямой источник света с плоскостью картины.
     - Поэтому нет яркости!  - продолжал Токмов, - Ощущения предстоящей сытости!.. Стиль исполнения не ораторский, не громкий. Мазок кисти ложится свободно, как крик души!.. Токмо...

     - Культ гурманства! - прервал его речь, подошедший Шамиль Митрохин.
     - Понравилось? - переспросил Токмов у Шамиля Митрохина, утирая испарину на лбу: проявившуюся.
     - Не хуже экскурсоводши! - оценил Митрохин и поковылял дальше в одиночном разглядывании творчества мастеров.
     Алёка ничего не сказал...


ЖЕНЩИНА - ТОЖЕ ИСКУССТВО!..

     Обойдя все  залы первого этажа:  таким образом - они пошли искать Митрохина, чтобы вместе подняться в залы второго этажа... Но Митрохина не было. В его поисках Токмову и Алёке пришлось снова обойти все залы первого этажа. Нашелся он возле картины художника Затылкина  "Пшеница", рядом  с элегантной посетительницей. На их лицах было написано обоюдное внимание: друг к другу.

     Картина изображала, набранное желтыми масляными мазками, пшеничное поле. Его даже пересекала, едва различимая, проселочная дорога. Она ощущалась небольшими взвивающимися дымчатыми фонтанчиками - взвихренными искусной рукой художника. Дорогу, также определяла автомашина, подъезжающая к левому краю полотна.

     - Шафэр попэр до мордописца!  - оценил значительность творческого начала в этой картине Шамиль Митрохин. Посетительница отреагировала...
     Заметив Токмова с Алёкой, Митрохин, извинившись перед посетительницей, прохромал к ним и подмигнув Алёке, сообщил:- Женщина, а не хуже искусства! - и обращаясь к  Токмову, добавил, - Может, встретимся завтра! -  и вернулся к посетительнице, которая уже перешла к картине этого же автора "Стогометание".

     Послушав дальнейшие разъяснения Митрохина о художественных замыслах, какие приемы заметания использовал художник Затылкин, чтобы добиться выразительности и заразительную реакцию посетительницы, Токмов и Алёка поднялись в залы второго этажа. Мельком взглянув на портрет Екатерины Второй, Алёка неожиданно захотел домой, и они пошли на выход
   

ПА-ПА, МА-МА, НУ КА, ЛОШАТЬ...

     Дома их ожидала разгневанная Токмова: с мокрой половой тряпкой в руках. Кто-то из них,  уходя из квартиры,  забыл перекрыть кран в ванной: до конца...,  а сливное обычно не работало - закрывалось от тараканов. Чтобы соседние не переходили. Новый метод борьбы с насекомыми, изобретенный сантехником - вытравливание, путем перекрытия вне квартирных отношений. Другими словами, закрытие ограничительной отдушины - новая рационализация в борьбе с насекомыми. Так и не выяснив, кто виновник торжества, Токмов и Алёка тоже вооружились тряпками. Втроем они управились быстро...

     - Ну, и какая картина тебе больше всех понравилась? – поинтересовалась Токмова, когда Алёка закончил делиться впечатлениями о том, как они искали в музее дядю Шамиля и, что экскурсовод - это он, а не она...

     - Пограничник на лошади с собакой! - сказал Алешка.
     - Как?! - раскрыл рот Токмов. Он такой картины в музее не наблюдал.
     - В книжке. В детском садике, - пояснил Алёка.
     - А-а… - успокоился Токмов.
     - Тебе только эта картина понравилась? - уточнила Токмова.
     - Да, - сказал Алёка.
     - Я тебе ее подарю! - одобрила его художественный вкус Токмова.

     А перед сном Алёка нарисовал четыре рожицы и подписался под каждой печатными буквами:  "ПА ПА,  МА МА, НУ КА, ЛОШАТЬ" - видимо, чтобы никто не спутал себя с кем другим.
     - Нет,  все же в жизни прекрасней! - сообщила Токмова, когда они, налюбовавшись своими портретами, уложили Алёку спать.

     "Это уж  точно, когда, все как лошадь ..." -  подумал Токмов, меняя воду в аквариуме. И начал размышлять о природе  исключительного сходства всех четырех мордочек на детском  рисунке...


О ПРЕВРАТНОСТЯХ

             ГЛАВА  ПЯТАЯ
       (почти привлекательная)

     Что имеет автор в виду - под этим понятием?  он еще сам не знает. Если принимать  во внимание литературные источники - это одно,  а если взять жизнь?..  Кто-то из великих говорил,  что рассказать и  описывать  в жизни можно все, но не обо всем можно писать...

     Автор крайне не согласен с такими великими мыслями - автор не так велик. И автору это не совсем понятно.  И размышлять такими масштабами - в мировых рамках, в отображении жизни, автор стесняется. Хотя желал бы... Чтобы  где-то,  как-то,  как-нибудь, притулиться: к известности. Сбоку. Прямо нельзя... Прямо можно получить другую известность - никому нежелательную...

     Оценочным критерием для автора служит наука о литературе:  в общем. А в частности - ее история.  Там много превратностей.  И зачастую то, что не принималось - живет,  а то что,  в общем-то, без названия  - приносит пользу... И так далее.

     Но не будем запутывать себе и читателю голову  своими  ничтожными рассуждениями - продолжим наше повествование...


ИСКУССТВО ПОЭТИКИ...

     После посещения музея,  Токмов и Алёка продолжили проникновения в мир искусств... Токмов перечел всех поэтов домашней библиотечки: под руководством жены. Алёка тоже делал успехи...

     - В первый раз! В первый раз! - кричал он, расхаживая по квартире, заучивая стишок к сентябрьскому утреннику в детском саду:  для выпускной группы, - Вы идете в первый класс!!!
     Мать его  перебивала и заставляла читать по-другому: по правильному. Сам Токмов сидел на кухне перед аквариумом  и  размышлял  о поэзии. Ему было странно,  как это некоторые - могут взять и сочинить. И все в рифму! И неожиданно для него, в его голове возникла рифма! Она была круглая, -  притягивала, манила к себе: в общем, просилась на лист бумаги.

     - Бумагу и ручку! - от какой такой неожиданности завопил не своим голосом Токмов.  Алёка прервал разучивание, и, зайдя на кухню вместе с матерью, ничего не обнаружили необычного. 
    -  Что за крики!? -  поинтересовалась Токмова.
     - Бумагу и ручку. Я сочинил стих... - не меняя позы, шепотом сказал Токмов. Он сидел, как истукан - боясь, что если пошевелится, стих из него так и упрыгает: как лошадь с крыльями.

      Алёка сбегал в комнату и принес свой  альбом  для  рисования  и фломастер. Токмов осторожно взяв фломастер и альбом в руки, начал записывать...

     - Прочитай!  - потребовал Алёка, наблюдая, как Токмов старательно, одним махом, что-то накалякал. Токмов сдерживая авторское волнение, прочел. Ну, авторское волнение трудновато изобразить. Среди волнений случается такое! а автору этого произведения «Киносценарий», еще труднее передать: волнение Токмова. Не правда ли? но творческое волнение литературных героев передать на листе бумаги сложновато…  Конечно, можно сказать - прочел,  но как передать: с дрожью в голосе, заикаясь, на одном дыхании, с преувеличенным пафосом, с выразительностью на лице, с многозначительной  паузой в конце, с выражением...

             Что глядишь на меня ты глазами удава,
             Хочешь скушать меня Хочешь славы?
             Не гляди на меня  удава глазами,
             Я в слона превращусь,
             Вот с такими ушами!

     Как видите: в одном волнении столько Токмовских! но  оставим  все, как есть - главное, Алёка смеялся долго и взахлеб.
     - Ну и сочинил!..  -  удивилась Токмова, крутя указательный палец у виска, - Ты бы лучше про природу.

     - Не гляди глазами змея! Я ушами превращусь! – варьировал Алёка, примеряя опыт сочинительства на себя, -  В бегемота! В лошадь!..
     - Ладно,  "бегемота", пошли доучивать стихотворение.   -  строго сказала мать Алёке и увела его в комнату.

     "Попробуем про  природу!", подумал Токмов, вдохновленный такой удачей: в смысле стихосложения. И, продолжил сочинять дальше.
     "Тучки небесные,  выхожу  один  я  на дорогу",  пришло ему на ум. "Нет, пожалуй, это я где-то слышал", вспомнил он и напрягся: сдавив голову руками,  как  силомер  -  согнал  музы в одну точку.  Музы собрались и выдали начало: "Я устал от дум о тебе...", дальше сжимать голову не было нужды, строки пошли у него свободно и легко, подгоняя  одна другую.

     "Может быть, их кто написал уже?!", сомневался Токмов бездумно записывая слова в альбом:

               Я устал от дум о тебе
               Хоть улыбкой меня порадуй
               Улыбаешься только не мне
               Так же древние люди любили
               И страдали в пещере ночной
               В тихой грусти костями били
               Голову, стиснув рукой
               И думы те чернеют вдалеке
               Я там чернею весь и по частям
               И дум река бездумья море
               И голова, играясь на просторе
               Уносит парусом мысли ветров
               Туда, где ты пасешь коров...

     "Собак или все же коров?", задумался Токмов, но так как собаки с парусами и ветрами не рифмовались, оставил эту затею в горизонтальном положении.


ПРЯМО В ЯМУ БЕЗ ОГЛЯДКИ...

     - И  я  сочинил!  - сообщил Алёка.  Он,  пока Токмова осуждала отображение природы и литературную значимость порожденного Токмовым произведения, - сочинял в уме.

     - Ну, давай, - разрешила она.
     Алёка взъерошил волосы на голове и продекламировал:
     - Папа едет на лошадке прямо в ямку без оглядки!!!
     - Ха-ха-ха! - повеселела Токмова.

     - А почему про меня? Лучше про маму... - рассердился Токмов.
     - Мама  едет  на машине с дядей Димой к тете Зине!!!  - прокричал Алешка.

     - С каким это дядей Димой? - насторожился Токмов.
     - С работы который, - охотно пояснил Алешка...


БОЛЕЗНИ И ЛЕКАРСТВО...
      
     Если Вы решили стать литератором, точнее поэтом, то  Вас обязательно  спросят: каким это Вы спортом занимаетесь? Сразу отвечайте - боксом. Спрашивают: а что, применим? Отвечайте - сравним. Спросят, - а что, кулаки чешутся? Не отвечайте. Если Вы литератор, то сразу: автоматически! приравниваетесь к боксеру.
     Не говоря уже о внешних атрибутах: лапа, мешок, партнеры, судьи – но Вас  могут нокаутировать: запросто!..
     Вначале, как и в боксе, Вы считаете своим противником то, что видите, а видите Вы нас же - среднего читателя. И Вы, смелый, недолго присматриваетесь:  водите за нос, прощупываете взглядом. Чувствуя себя уверенно и весело: с ненабитой мордой - лезете в ближний бой...
     Лезете в бой, и вдруг! замечаете, - между Вами и противником, как и в боксе, возникает, эдакий, Рефери...
     - Здравствуйте  дорогая... - начинаете Вы приветствие и внезапно получаете удар в челюсть!
     - Дальнейший бой бесполезен, - предупреждает Редакция.
     - Ба а!!! двое против одного!  - ошарашенный размышляете  Вы, - бррр-х, это же не по правилам!  - и занимаете среднюю позицию. Но объявившийся противник - редакция, не добивает вас, а потенциальный - читатель, вообще - как вас и не было!
     - Дорогая,  - напрягаете Вы мышцы-разгибатели, но Редакция уходит в сторону и делает финт левой: хорошо, туманно, поработать... И Вы начинаете работать... И по корпусу! по корпусу! по корпусу! не дай бог по голове сзади... или по ушам!..
      Но Редакция опытный боец. И  за короткий период Вы успеваете  получить под дых, по по и, даже запрещенный удар - под зад ногой! И напрочь забыв о читателе, вы берете! несете! мчитесь! но свисток: в ушах, и Редакция приостанавливает бой:
     - Жаль, - вздыхает она.
     - Почему? - удивляетесь Вы.
     - Старо, - успокаивает Редакция.
     - Кто?! - пытаетесь выйти из нокдауна.
     - Редакция...
     И тогда вы берете, идете, летите, несете!..
     ... Несут.
     А если не вынесли? Тогда помотылявшись вокруг да около, убедившись, что читатель: то затылок, то задница, - продолжаете. Но уже на длинных:
     - Редакция...  - и тут же призадумались: почему Редакция  -  это она, а не он? Или, например, оно?..
     И пока Вы занимаетесь склонениями, - Муза, тем временем, ускакивает из Вашей головы: и чего писать - уже нечего.
     - Чтоб ты сдохла!  - чертыхаетесь Вы, и, делать нечего, отправляетесь на покой.  В литературе, как и в боксе, необходимо соблюдать температурный режим.
 
     Но как видите в семье Токмовых с поэзией  было нормально. И без всяких сложностей. Без всяких лишних напряжений. И они уже подумывали окунуться  в  мир музыки, но обстоятельства сложились не музыкальные: Алёка неожиданно начал покашливать.  И в его  грудке  начали раздаваться хрипы... Температуры не было. Она казалось вот-вот, но не было...

     После долгих хождений по больничным учреждениям, медики определились - "атипичный туберкулез".  И вовсе не болезнь, но заболевание. И Токмов и Токмова были обеспокоены. Они частенько раздумывали о причинах, но  найти их было трудновато:  слишком много было - всякого подозрительного. И то,  что квартира не полуподвальная, а цокольная; и то, что во входную дверь из подъезда потягивало; и то, что часто устраивались сквознячки при проветривании комнаты… и то, что по мере заполнения Кубанского водохранилища водой, влажность воздуха повысилась. И многое другое...

     Токмов законопатил все. Но все равно было неспокойно. И они продолжали искать: они консультировались - и даже не у врачей...
     Причина нашлась  неожиданно.  Ее нашла сама Токмова.  Оказалось, что оно - заболевание, от сильной переувлажненности непосредственно в квартире. А главный источник - аквариум. Он насыщал! Он испарял! Увлажнял и без того влажный воздух...

     - Убрать  -  Раздать!!!  - распорядилась Токмова. Здоровье было важнее воспитательного назначения: на данный момент.
      Рыбок взяли с удовольствием, но лягушат - отказывались. Токмова предложила выпустить их в Карасун. Но Алёка и Токмов засомневались в их способностях к анабиозу...

     - Было бы две квартиры,  - рассуждал Алёка, - Мы бы к ним приходили в гости.
     - Да... - соглашался Токмов, хорошо бы две. Я бы с ними пожил... Я бы и гантели купил...
     Алёке тоже не хотелось разлучаться с лягушками.
     - А мама приходила бы к нам в гости!..
     - И штангу!.. -  размечтался Токмов.


ЛЯГУШКИ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ...

     Но влажность в квартире была до предела. И тут к Токмову  приехал брат. Тоже Токмов, но помладше. И приехал он из города Койкого. Подышать южным воздухом. Подзагореть. Подправить расшатанное здоровье...
     Он долго хохотал, наблюдая в аквариуме вместо рыбок лягушат. Смеяться перестал, когда Алёка ознакомил его с создавшимся положением. И то, что лягушат никто не берет - ввело его в задумчивость... Но в день отъезда,  думание,  как рукой сняло. И главное в тот момент, когда Алёка вручил ему двухлитровой банке  лягушат в качестве подарка для дедушки и бабушки.
     - Не сдохнут? - вначале отказывался он.
     - Ничего...  в баночке...  Поставишь на столик в купе. Два раза день будешь кормить, так и доедете... - уговаривал его и Токмов.
     Они долго рассуждали: подойдет или не подойдет лягушатам умеренный климат...
     Ясность внес Алёка:
     - В Зиме они тоже могут жить! Только форточку надо закрывать. А мы с папой и мамой будем приезжать в гости...
     По его мнению, с момента переселения лягушат, он будет приезжать к ним чуть ли не каждые выходные, прихватывая и будние - не взирая ни на какие расстояния.
     С Алёкиным мнением в семействе Токмовых считались - от одно до четвероюродных. Мнение его уважали. Бабушка за то, что он был наиболее внимателен к её старости: не в пример, некоторым-иным. Дедушка за то, что он свободно рассуждал на любые темы, включая и запретные политические...  Остальные за все и за то, что он подрастающая смена. Надежда и опора фамильного оплота.
     И Токмов-помладше согласился.


ОЙ!..

     На вокзале  было многолюдно.  После нескольких бесед с группами и одиночками аквариумистов, Токмов-помладше завернул банку с лягушатами в газету.
     Они дважды прошлись по залам вокзала. Потом по привокзальной площади. Алёка все это время разъяснял, как содержать лягушат и несколько раз порывался освободить банку от газеты: дальнейшая судьба лягушат беспокоила его больше чем отъезд Вотясова-помладше. Он даже отказывался от  угощений в виде шоколада и мороженного. Наконец поезд  подошел, и они дружно вошли в вагон.  Алёка только ради того,  чтобы разместить лягушат. Он сомневался, куда они примостятся... К его удивлению в купе оказался столик. И банку с лягушатами освободили от газеты и поставили на него.
     - А я позабыл, что столики бывают! -  сокрушался  он  на свою забывчивую  детскую память, -  Я думал они есть только в Домбай!..
     Соседи по купе, при таком соседстве - оживились:
     - Они не кусаются? - спросила женщина, расположившаяся напротив, и сунула палец в банку.
     Лягушата стремительно кинулись к пальцу.
     - Ой!!! - испугалась женщина и отдернула руку.
     - Смотрите,  отщипнут и с плеч долой!  -  пошутил мужчина,  осваивающий  верхнюю полку.
     - Ха-ха-ха-ха-ха! - оправдала свой испуг женщина.
     Так с шутками и прибаутками лягушата отправились в город Койкого. Из южного города в умеренный... В городе Койкого масса всяких прибауток: как из Африки и тд., неизвестно только, что могли бы рассказать лягушата. Автор пока не понимает языка животных и в водоплавающих;  автор знает только один  язык, да и тот  с маленьким акцентом.  И этот акцент сказывается постоянно: в изобретении стилистических нагромождений...
    Ну, пока  автор пытается разобрать свой стиль, в семье Токмовых, наконец, вздохнули полной грудью: с озоном и без переувлажнения.


ПОПКА ДУРАК!..

     Кому дышалось совсем свободно, а кому? и Токмов принес домой попугая. И прямо в клетке. Пока не говорящего. Он лишь цвиркал, чирикал, и сердито щелкал клювом. Набирал  словарный  запас... Чтобы сказать что-нибудь такое - и непременно,  элегантное:  вобранное в окружающей  среде.

     Токмова  сразу же приступила к обучению: и вплотную.
     - Попка дурак, - сказала она, шаловливо, поглаживая его по хохолку  над клювом.
     Но попугай был  необычным  -  слишком!  Норовистый.  Не  позволял класть палец в клюв...
     Токмова даже всплакнула. А за ней Алёка.

     - Папка - попа!.. - сказали они дружно.


ЧЕЛОВЕК...

      А наутро попугай улетел. Через форточку. И опять до слез...
     - Все,  хватит!  - сказала Токмова,  - Попугай! Лягушата! Рыбки! Собака! - и начала укладывать вещи в чемодан.

     - Если так, то ухожу Я! - попытался исправить положение Токмов.
     - Человек! Уйди!..
     И Токмову пришлось прогуляться.
     В пятницу пришел - в субботу ушел...

     Шел он  и  думал: "Кто же это такой - человек?" - и так до самой квартиры Шамиля Митрохина...


         С Е Р И Я    Т Р Е Т Ь Я
 
О РАЗНОМ

           ГЛАВА ШЕСТАЯ 
     (почти предпредпоследняя)

     Наука еще в поисках,  что такое человек.  И что это, за  такой  - сложный организм?..  Говорят разное...  Кто-то говорит, что он из обезьян. И, исключительно, благодаря трудовой деятельности...  Но труд бывает, оказывается, физический,  бывает умственный.  В одном случае развиваются конечности, в другом...

     Кто-то считает, что он из морских глубин. От собратьев по разуму - дельфинов. Выполз на сушу. Точнее говоря - выпрыгнул.
     А некоторые предполагают, что он был: как и все вокруг - всегда.
     И еще много различных мнений...

     Автор больше симпатизирует тем, которые связывают это явление  с черными дырами в космосе: с мировой бездной, так сказать. Как он, откуда вытискивался и куда пришел; и в каком виде - это уже другой вопрос. А вот Токмов… Токмов соображает по этому поводу иначе: где-то вычитал, что от бактерии до человека биосинтезом, как по маслу...

     - Токмо сначала, - говорит Токмов, - присылается бандероль из космоса, попадает на матушку Землю  и...  пошли  процессы!  клетка за клетку,  водоросль за водоросль, простейшие и сложнейшие за наисложнейших - динозавры и лягушки. Если взять, к примеру, которого без головы - с одной шеей! форменная лягушка.


МУЖЧИНА!..

     Шамиль Митрохин встретил Токмова,  как долгожданного гостя. Он так обрадовался, что у автора нет слов.

     - Молодец! Мужчина! Наконец-то! - взволнованно прохаживался он из прихожей в комнату, из комнаты в прихожую. Немного успокоившись, предложил Токмову  устраиваться - обживаться, а сам уселся посреди комнаты на пол и уставился на экран телевизора. По экрану бегали полосы,  изредка проявлялось изображение.

     - Интересный  фильм?  -  поинтересовался Токмов в поисках стула, чтобы присоединиться.
     - Жду, когда конец!.. - сообщил Шамиль Митрохин, закидывая ногу за ногу  по-турецки.

     - О!  «Журналист!»... - обнаружил Токмов телепрограмму в шкафу для одежды, не наблюдая ни одного стула, - Пять раз смотрели в кинотеатре! Включи на вторую!
     - Нет, чтобы выключять. - сообщил Митрохин, не изменяя позы и не отрывая гипнотизируещего взгляда от экрана…


ВОСКРЕСНЫЙ ПАПА...

      Утром, когда проснулись: Шамиль Митрохин вспомнил про фильм «Воскресный папа»…

     - Забирай сына сегодня!.. И только  по  воскресеньям! И сразу с сегодняшнего дня! – решил Митрохин проблему радела детей при бракоразводе,  - Фильм даже про такой случай. Берешь - и на стадион! Пусть знают, что мужчина есть, мужчин!.
.
     - Еще в профкоме,  две путевки в конный турлагерь! - усилила значение мужчин: в воспитании детей, - культорганизатор  Старикова.  Она забрела к Митрохину для совместной утренней пробежки:
     - Бери путевку, отпуск и сына...

     - Вообще-то я ушел прогуляться... - не совсем уверенно сказал Токмов и, отправился  домой.


СТАДИОН...

    Афиши  рекламной тумбы  на автобусной остановке  гласили,  что на стадионе сегодня праздник  народного  творчества.  Водители  автобусов также объявляли об этом. Так что, многие, не доезжая до своей остановки, сходили у стадиона. У входа на стадион, девчушка  в красном  галстуке вручила Токмову программку. Народное творчество представляли:
     - клубные любительские объединения культпросвет учреждений;
     - самодеятельные  мастера изобразительного и декоративно-прикладного искусства, народные умельцы, фотолюбители;
     - краевые  организации  добровольных  обществ:  содействия армии, авиации и флоту;  изобретателей и рационализаторов; автомотолюбителей, спасания на водах, охраны природы, охотников и рыболовов, книголюбов;
     - ярмарка предприятий общественного питания с дегустацией блюд...
     Зрелища удивляли многообразием: количеством и размерами. Все аллейки, ведущие к спортивному комплексу, что-нибудь да представляли...


И ДЕЛО В ШЛЯПЕ!..

    Все завозмущались... И выяснилось,  что за ДОСААФ выступает Кубанский казачий хор, потом Детская хоровая капелла, следом показательная свадьба и батутисты,  затем акробаты,  гимнасты,  велосипедисты, а марафоном завершат программку праздника...
     - Я не намерен ждать при такой организации! и дело в шляпе!..  - высказал свое особое мнение мужчина в шляпе и в знак протеста сорвал шляпу с  головы,  -  Это все, чтобы все быстрее с праздника разбежались!..
     По Мегафону сообщили дополнительно, что участники забега могут подняться на трибуны для просмотра всей программы праздника.


ПРЫГАЙ, ПРЫГАЙ...

     Зрителей на трибунах  была тьма!.. И  когда  Алёка  с  Токмовым все-таки нашли свободные места, на поле уже въехала показательная свадьба.
     - А кольца из золота!  - доверительно сообщил Алёка, рядом сидящим, - И меня хотели подарить...
     -  Что ж не подарили? - проскрипел голос сзади.
     - Свадьба бы испортилась, - обернулся Алёка. Токмов оглянулся и удивился: сзади них сидел все тот же мужчина в шляпе.  Шляпа уже  была на голове.
     Окружающие рассмеялись, а мужчина в шляпе побагровел.  Напрягся. Видимо выдумывая, чтобы такое сказать? Но так и не придумал...
     За показательной свадьбой на поле вышли гимнасты.  Их сменили акробаты... Затем на беговую дорожку въехали велосипедисты.
     Алёке не сиделось.  Он вскакивал с колен Токмова, пересаживался к иным сидящим,  подпрыгивал на месте - успевая комментировать события, происходящие на поле.
     - Прыгай,  прыгай - допрыгаешься! - "одобрил" такое его поведение мужчина в шляпе. Но остальные приветствовали Алёкину радость.


МАРШ! МАРШ! МАРШ!..

    "Участников Марша Мира  просим  пройти  на  старт!" - объявил по трансляции диктор, комментирующий ход празднествования.
     - Нас!  -  радостно  сообщил Алёка и потянул Токмова к выходу с трибун.
    По пути к старту, он, несмотря на спешку, успевал рассказывать встречным поперечным, что тоже стартует.
     - Так, переодеваться и на старт! - торопил прибывающих Мегафон, - В раздевалках, ознакомьтесь с условиями пробега! И разберите номера!.. - едва успел он сообщить, вдогонку Токмову, Алёке и остальным забегающим...

Пока они бежали, пока автор сочинял, а тут и дождь откуда не возьмись... Ничего себе, автор! Ну и кино!


И ЕЩЁ - О РАЗНОМ...

     - Ах, какие вы мокрые! - встретила их Токмова.
     - А мы чуть не победили!.. - похвалился Алёка.
     - Давайте переодеваться в сухое и быстро за стол!
     И Алёка с Токмовым прошли в комнату.
     - А  давай сочиним,  как быстрее высушиться,  - предложил Алёка, когда они уже переоделись.
     - Давай,  - согласился Токмов и сразу же, включив торшер, развесил всю одежду, на нем.
     - А давай  сочиним сказку, - размечтался Алёка, наблюдая, как быстро высыхает одежда на торшере.
     - Давай, - согласился Токмов, - Про кого?
     - А давай, про картину, где дядя мальчика встречает с ремнём
     Видно художественная мысль увиденная им в музее на картине Решетникова «Нарушитель», не давала ему покоя. По-своему. По-детски.
     -  Хорошо, согласился Токмов, раздумывая, как бы это - помягче, - Хорошо, хорошо… -  мелькнуло в голове, и он начал. Поначалу сомневаясь в правильности выбора, но его уже, как обычно, понесло…
     – Хорошо.  Жили-были ремень и попа. Жили – поживали, друг без друга жить не могли. Если ремень куда уйдет, попа сразу начинает скучать. Если попа куда уйдет, он скучает по ней. Так любили друг друга, что никогда не расставались. Каждый день они вскакивали спозаранку: не умывались, не чистили зубки – сразу садились завтракать…      
     - Ужин готов! – сообщила вошедшая в комнату  Токмова.
     - Мы сказку сочиняем!!! – закричал Алёка, и Токмов завершил, вспомнив анекдот. Другое в голову не шло.
     -  А в этот раз сели они завтракать, а есть нечего. Побежали они на рынок. Видят, продавец рыбу продает. Подошли они, ремень и спрашивает:
     - Рыба как называется?      
     -  Пальматохромисс, - отвечает продавец.
     -  А почему у нее глаза закрыты?
     -  Спит... - отвечает продавец.
     -  А почему она воняет?..
     -  Слушай, когда спишь, ты за себя отвечаешь?..               
     - Не так, не так! – закричал Алешка, - Сказки не так рассказывают!
     - Дальше буду я, - вмешалась Токмова и продолжила, - Вот купили они эту рыбу, пришли домой, пожарили, сели есть, а рыба тухлая! – есть невозможно. Ремень за попой! Ты купила! А она в уголок забежала, свернулась калачиком и притаилась. Ремень подбегает, не узнал ее и спрашивает: - Ты кто?
    А она отвечает, - Я воробышек.
    Ремень разглядывал, разглядывал, а потом говорит:
    - А ну-ка воробышек чирикни…
    - Нет не так! – перебил ее Алёка, - Сказки рассказываются, вот как: жили-были Блявлик и Плявлик. Пошли они в лес…
     - Ну ладно сочинители, идемте ужинать, - сказала Токмова, и они дружно пошли на кухню.
     Но едва уселись, в комнате раздалось громкое шипение, что-то затрещало и резко хлопнуло…
     Через минуту, Токмова принесла из комнаты Алёкины шортики, каркас от торшера и джинсы Токмова: со светящейся электрической спиралью от лампочки на брючине.
      «Да-а-а…», думал Токмов, внимательно слушая воспитательную речь жены, - «Да-а, разное – токмо, это не так себе… Разное даже объединяет!».


АЛЛЮРОМ ТРИ КРЕСТА, МАРШ!

       ГЛАВА   СЕДЬМАЯ
      (почти полупрямая)

     "ОБ ОСТАЛЬНОМ"

     С остальным у нас посложней.  Проще, когда в себе. А вот остальное... Или даже взять понятие - остальные...
     Остальные, конечно трудновато...  Например,  как: трудно понять, поставить себя на их место, влезть в душу, заглянуть в глубинку... и так далее.
     В общем, затруднительно. Не правда ли?..
     Многие задаются вопросом, почему имея одного прародителя, мы разговариваем на разных языках? И даже у одноязыковых встречаются частности. Есть народ, в котором мужчины и женщины разговаривают на языках: совершенно не идентичных друг другу.
     Так что проблема языка - загадка. И многие задумываются, как он возник. Развивался постепенно или был даром некой внешней силы, человеческим проявлением коей и явился. От чего? Климат влияет, или?..
     Погонщики слонов, например, до сих пор командуют слонами на первобытном языке. Или взять наше старославянское "Но!" и "Тпру!". Как мы понимаем, а как лошади?
      "Но" - в нашем понятии имеет противительное значение,  а у лошадей наоборот. "Тпру", вообще, будто поехал в рыгу! и еще хочется. А у лошадей - "стоп".
       Как видите, - эволюция касается и языка...
       Токмову рассказывали. "Один освободился из тюрьмы. Вышел на свободу после двадцатипятилетнего заключения. А вокруг! Солнышко светит! птички поют! травка зеленеет... И девчушка, с бантиком на голове, со скакалкой по лужайке скачет. А воздух!!! аж в горле сперло. До головокружения.
       Подходит он к девочке, слезы по щекам, ком в горле от  счастья, гладит ее по головке и говорит:
     - Что падло, кайфуешь?"
     Так что, как видите - язык развивается, и, как всякое творение искусства, изобретается... И счастье можно выразить оказывается разными словами и быть при этом приветливым!

     И радостным...


ТУРИСТЫ...

    Только после всех злоключений Токмов взял отпуск и две путевки в конно-туристический лагерь. На себя и на Алёку.

     - Там вообще-то детей с четырнадцати, - предупредила его культорганизатор Старикова, - но подсунешь Чего Нибудь Кому, как пить дать, примут!

     - Придумал тоже... - удивилась Токмова.
     - А я буду на коляске!  - заявил Алёка,  - Там для маленьких коляски прицепляют к лошадям.
     - Телеги, - пошутила Токмова.

     - Да-а...  Детские тарантайки! – объяснил ей Токмов.
     - Но, смотри! - после продолжительных дебатов, согласилась Токмова.

     И на следующий день новоявленные туристы отправились к месту назначения...


ТУРБАЗА...

     "Подсовывать" на турбазе никто и никак. И даже намеками.
     - Простои лошадей: двуместных... - принял их администратор,  - пока устраивайтесь, ознакамливайтесь, размещайтесь... И  Токмов  с Алёкой получив ключи от двуместного номера,  начали ознакомливаться, устраиваться, размещаться...

     Вся турбаза состояла всего из одного коттеджа, одной конюшни, двух маршрутов: туда и обратно; и, ряда вспомогательных помещений - сооружений. В разряд вспомогательных входили: конторка, столовая-клуб, спортивный городок-манеж...  Рядом (вокруг) существовали еще две турбазы и Дом отдыха. Турбазы были… в одной размещались туристы горно-пешеходного профиля, в другой - горно-водного... И Дом отдыха не зря расположился в водно-гористой местности...
    И если посмотреть сверху, то они - все турбазы и Дом отдыха, прилепились прямо на склонах Кавказского предгорья.
     А если посмотреть сбоку, то их - все турбазы и Дом отдыха, опутывала  речка: своими многочисленными притоками.
     Название реки было довольно ответственное - Белая. Но как не смотри, она все время казалась бурливо-грязно-желтой. Но это лишь казалась. На самом деле она всюду: даже на географических картах - считалась Белой.
     Природа, не мне вам говорить,  была  исключительная:  от  суровых пихт - возвышающихся над коттеджами,  до нежных кустиков,  называемых в народе терном, которые расстилались вокруг и около.
     И естественно:  были горные луга,  были травы разные,  были цветы полевые и другие...  и многое другое было: такое... Сочетание, радующее глаз и то, как говорят наши поэты - душу.
     Природа, двумя словами - была занимательная и привлекательная. Поэтов окрыляла, сатириков ублажала, юмористов вдохновляла, а остальных - экзотировала. Если добавить к этому,  что организация отдыха была поставлена с  двух сторон - с научной и творческой, то невольно скажешь: "Мда-а", и тебе непременно захочется смело отдохнуть именно здесь.  На этой же странице. (Шутка. Автору захотелось что-то такое эдакое. Сострить. Удачно, не правда ли?)...
     Как организовать  отдых с умом и чтобы охватить всех - вот, какие вопросы решались по всем инстанциям  "Курорнаучспорлесатомбиомаштекстурпром". Причем не как-нибудь,  а именно с научной точки зрения.  Велась переписка, обсуждалось, рассуждалось, ездилось...
     И решение  было  найдено.  Рядом  с физическим отдыхом необходимо внедрить и умственное.
     Таким образом, и был вставлен сюда Дом Отдыха для Шахматистов.
     Второе решение приняли на местах. Администрация  оздоровительных точек, пообщавшись:  раз,  два, три - быстро сообразила, что общение и только общение может закрепить искомое.  С  помощью  "проектировщиков" вычислили центр  между, и возвели самый массовый очаг общения - смешанный магазин с встроенно-пристроенным рефетерием " ХАШ!!!".
     Но процесс продолжился и дальше. Находчивые Администраторы ввели коллективные походы для обмена отдыхами.  Так что, благодаря их трудам - туристы конные могли запросто заниматься шахматами, водные туристы - горным туризмом, горные - конным, а Шахматисты - конно-горно-водным. А иногда все вместе: одним и тем же...


ОТДЫХ...

      Заботами всех вышеперечисленных,  Токмов и Алёка сидели за столиком на  открытой площадке рефетерия "ХАШ!!!" и потчевались мороженным. Над их головами раскинул свое многоцветье огромный тент, укрывая лакомок от палящих лучей солнца.  За столиком напротив сидели две девушки-скалолазки. И за другими столиками было много свободных мест, но именно к столику, за которым сидели Алёка и Токмов,  подошел... Кто бы вы думали?..

     За их столик уселся! мужчина в шляпе, который лежал в своё время в одной больнице с Токмовым, и участвовал в забеге на стадионе. Оказалось, что он прибыл сюда в группе отдыхающих на байдарках: в заплыв по реке Белой.
     - Интересно,  для  чего он ночью?  - поинтересовался он  у Токмова, взирая на разноцветный полог тента над их головами, помешивая кофе в чашечке..
     - От Луны!.. - подсказал Алёка.
     За столиком сбоку сидело трое мужчин. Между ними происходил интереснейший разговор на тему:
     - Что такое алкоголизм? - рассуждал мужчина в спортивном костюме синего цвета, перелистывая справочник практического врача и вычитывая тексты постранично, - Если, он и есть, то лечение простое: потребление бутылки, потом стакана, потом  ложку - и все! А врачи?..
     - А  они  иглоукалывание!  - сыронизировал второй мужчина в спортивном костюме черного цвета, - Семь спичечных коробков от подколенного сгиба...
     - Надо бы коленостопным, да по тому месту! -  присовокупила к их беседе женщина, убирающая порожнюю посуду со столиков.
     - А то штраф, штраф... Получил повестку повторно к наркологу: за то, что первый раз ее не получил. А не пришел, штраф! Написанно - повторно! А где я, первую? Так и написано - штраф!.. За ту, что не получал. - продолжил завязавшийся разговор третий мужчина в шортах с обнаженным торсом. Видимо, загорал под тентом...
     - Алкоголизм и не алкоголизм вовсе! То, что они считают, - возмутился первый мужчина, - Это отдельные-другие! Вот, смотрите: нарушение речи, сопение, возникающая  тупость. Расстройство внимания. Что-то с памятью! Незамедлительное восприятие и медленное выталкивание слов - чередующееся с сопением и всхлипываниями...
     - Это, когда перебор! - вставил мужчина в шляпе.
     - Это Хорея Гетингтона! -  разъяснил первый мужчина -  мужчине в шляпе.
     - А лечение? - поинтересовался мужчина в шляпе.
     - Эпилокартин. Яд гремучей змеи, - охотно сообщил первый мужчина.
     Мужчина в шляпе открыл рот от удивления:
     -   А если я откажусь!?..
     -   А они тебя оперативным путем! - удивил всех первый мужчина.
     Такое заявление было удивительней первого, и все начали дружно обсуждать, что же такое в таких случаях оперируют...
     Но после долгих рассуждений к общему не пришли... и первый мужчина продолжил удивлять и далее:
     - А шум в голове бывает?
     - Бывает... - угрюмо подтвердил мужчина в шортах.
     - Вот  так  оно  и называется - "Шум в голове!".  Даже ни на какой другой язык, не переводится!
     - Наш Язык... - с одобрением отметил мужчина в черном спортивном костюме.
     - А лечится просто,  - продолжил первый мужчина, - горчичники  на затылок, кофеин внутрь, эфедрин в нос...
     - Ты смотри, на затылок?! - изумился мужчина в шляпе.
     - И еще: настороженность, мысли, что тебя осуждают-презирают, головокружение, потливость...
     - Бывает...  -  еще  угрюмей,  подтвердил  мужчина в шортах, и глубоко вздохнув, начал рассматривать тент над головой.
     - Это абститенция с похмелья! Тоже отдельное заболевание. - разъяснил первый мужчина и продолжил:
     - Дезориентировка в местности... Не хочется есть...
     - Когда так наберешься, что уже дальше некуда! - опять попытался подытожить мужчина в шляпе.
     - Это аменитивный синдром!!!  - перебил его первый мужчина, - Лечение -  питательные клизмы и витамины Е, В, С, -  и начал перечислять далее: все заболевания, ошибочно считаемых состояний, одним понятием для непонятливых - алкоголизм.
     - Катотанический ступор, Мутизм, Маниакальный синдром, Навязчивые состояния, Негативизм,  Депрессивный синдром, Ступор, Псевдопаралитический синдром,  Сумеречное состояние...   Вот! - завершил свой энциклопедический обзор заболеваний, первый  мужчина  и, салютуя стаканом, поднял тост:
     - А  при  нелечении  все  это переходит в неизлечимое заболевание "Оглушение"! На латынь не переводится...

     И славная троица чокнулась стаканами...
     - Наш язык!  - сказал мужчина в шляпе и, взяв чашку с кофе в руку, присоединившись к тосту: сделал первый глоток - Ууюфффь, - оторвавшись, самодовольно заявил с блаженством выдыхивая:
     - Пффу-у! Лучше вот так сидеть и культурно пить кофе.
     Девушки-скалолазки слушая беседующих, тоже шутя чокнулись стаканами с газировкой, и зашлись в безудержном смехе.
     - Во-о, тоже сидят... Культурные! - заметил их мужчина в шляпе. И доверительно склонившись к Токмову, сообщил ему на ухо:
     - Я вон ту пригласил в номер... Поела, выпила! а за собой не убирает.
     - Э-эх! взять бы этот зонтик, затащить в номер на третий этаж и с балкона с ним!.. Все, ах! А я вот, он!..- выдохнул, наконец, мужчина в шортах, не отрывая мрачного взгляда от тента над головой.
     И троица осушила стаканы...
     - Оглоушили? - чокнулся очередной порцией мороженного Алёка с Токмовым.
     Девушки-скалолазки фыркнули еще громче, и уже беспрерывно смеясь, вскочили из-за столика и понеслись к выходу.
     - Эй!  а убирать за собой?!  - крикнул им мужчина в шляпе вслед и сделал второй глоток,  - Ууюффь? - и тут же скривился, - У-у-у!!! – и, догоняя девушек, поспешил следом...

     - Ты глянь-ка! - сообщил он, когда Токмов и Алёка вышли с открытой площадки и сошли по ступенькам вниз, - Пять граммов кофе, пятьдесят пять гущи!.. Во, дают!!! Чуть не заикнулся.
     И Алёка с Токмовым пошли дальше осматриваться.

     - Пойду подбирать весло по росту Гроссмейстера, -  попрощался мужчина в шляпе.


ВЕТРЕННИЦА...

    На манеже их уже ожидали.
     - Знакомьтесь - это ваша лошадь. Порода Буденновская. Кличка Ветренница, - представил лошадь Инструктор.
     - Буденновская!!! - восхитился Алёка.
     - Да, сам Михаил Семенович вывел... - сказал Инструктор.
     Алёка восторженно смотрел на лошадь... и сразу же попытался приручить, обозвав ее Ветренницей.
     - Но-но-но!  - опередил Инструктор, придерживая Алешку,  - не так быстро...
     Лошадь, после такой команды, было, тоже тронулась с места,  навстречу Алёке,  но также была остановлена Инструктором.
     Лошадь была крупная... Даже немножко покрупней остальных. Гнедой масти. Посмотрела она на Алёку дружелюбно.  На  Токмова тоже...
     Целую неделю, они должны были проходить подготовку к походу.  Курс обучения... И они, как и все остальные - начали постигать...
     Первым делом, Инструктор познакомил каждого со своим седлом и остальным снаряжением.  Затем  дал  инструктаж  по технике безопасности. Выслушав, все приступили к взнуздыванию. Токмов тоже обошел лошадь со всех сторон... Присматривался…  как обезопасивать технику безопасности. Алёка, видя его нерешительность, приободрил его:
     - Запрягай!..
     - Сам знаю!  - решился Токмов и ладонью правой руки, припоминая рекомендации Инструктора,  провел по  холке  Ветренницы;  посжимал  ее пальцами, провел ребром ладони по обеим сторонам спины - в области расположения седла: им предполагаемого. Ветренница совершенно спокойно отмахивалась хвостом от наседающих со всех сторон оводов и что-то упорно пережевывала.

     Так что, больше не опасаясь, Токмов  приступил  к взнуздыванию. Стоя лицом к лошади с оголовьем в правой руке, он левой рукой охватил чумбуром шею Ветренницы и, поворачиваясь - левую  руку пропустил под подбородком;  обхватив  ее голову,  взял оголовье за щечные ремни. Правой рукой взял удила и ввел их в рот Ветренницы. Подняв оголовье левой рукой, помогая  правой - переместил затылочный ремень за уши и застегнул подбородный ремень.
     - Снимай, - распорядился Инструктор, осмотрев взнузданную Ветренницу.
     Алёка попытался помочь Токмову,  но Инструктор взял его за руку и повел за собой. Алёка начал упираться...
     - Будешь тоже инструктором,  - пообещал ему Инструктор, уговаривая идти с ним, - Я тебя буду учить на инструктора...


ПЕНТЮХ!..

    И Алёка согласился.  Инструктор держал его за  руку  и  кое-кого хвалил, кое-кому  подсказывал:  не  сходя с места. Алешка тоже начал похваливать,  перенимая  опыт...
     - Пентюх!.. - взял на заметку Инструктор, осёдлывающего рядом с Токмовым, другую лошадь..
     - Пентюх, Пентюх! - похвалил Алёка, наблюдая, как Токмов не может вынуть изо рта Ветреницы удила.
     "Я тебе покажу, - Пентюх!",  рассердился Токмов и начал дергать удила, - "Инструкторишка!..".
     Инструктор, понаблюдав, как это делает Токмов, ввел в рот Ветреницы два пальца и...  удила выпали. Сами.
     После нескольких тренировочных взнуздываний, приступили к оседлыванию. "Двуместное" седло Токмову понравилось. Осмотрев его еще раз и не найдя ничего в нем сверхъестественного, никакого различия с обычными седлами, он подошел с ним к Ветренице с правой стороны и положил седло на круп. Потом заглянул под живот Ветреницы и не найдя вторых концов подпруги - попытался перейти на другую сторону под животом.  Ветреница шагнула вперед, подтолкнув Токмова ногой. Седло соскользнуло с крупа и мягко оделось на шею, спешащего вылезти, Токмова, накрыв его с головой.
     - Бадах!!!- сказал Алёка Инструктору, указывая на седло на голове отца. Инструктор подошел, снял с его головы седло и положил его ближе к холке Ветреницы. А затем передвинул к крупу, совместил потник с серединой седла; перекинув подпруги, лежащие на седле, на правую сторону и обойдя Ветреницу спереди, расправил их. Затем снова перешел на левую сторону и сказал:
     - Теперь подтяните подпругу.
     Токмов подтянул и, отстегнув нагрудник, приладил его – помещая нижнюю петлю на отстегнутую подпругу.
     -   Молодец! - поощрил Инструктор.
     -   Молодец! - обрадовался Алёка и захлопал в ладоши.
     И они с Инструктором пошли к остальным оседлывающим. Алёке инструктировать, определенно, нравилось. И он держался за руку Инструктора с очень и очень важным  видом, осознавая свою значимость...
     Подхвостье Токмов приладил также без посторонней помощи.
     - Молодец! - заметил Инструктор, возвращаясь к нему, а рядом стоящему сделал опять замечание.
     - Молодец, Пентюк!!! - еще больше обрадовался Алёка, глядя на отца.


ПО КОНЯМ!..
            
                ГЛАВА  ВОСЬМАЯ
            (почти несобственно-прямая)

    Многие сетуют:  если бы я знал? если бы я предвидел?.. Что же это такое - непредвиденное?
     Многие говорят так: "Непредвиденное - это состояние видимого, но уже давно забытого". И некоторые даже вспоминают, что до того, как... - они видели себя попугаями,  слонами, змеями и даже крупнорогатыми!..
     Мир животных, конечно, богат и разнообразен. Но поразительны – не только многообразие,  но и размеры.  А если обрести сам вид:  с учетом массы, что тогда?.. То-то и оно - вот это и есть самое, что ни на есть - непредвиденное. И кое с кем оно случается...
     Автор знал  одного Знакомого, так тот не то,  что внешне – общался на равных с тараканом!
     Лежит себе Знакомый на кровати,  а Таракан спускается  по  стене. Спускается, спускается,  спускается...  пока  совсем до уровня носа не опустился. Достигнет и остановится.
     - Ага, а! - приветствует его Знакомый, - Явился шельмец! Сейчас мы с тобою посчитаемся!..  - и хлоп!  ладошкой по стене, и мимо. Таракан, что-то хрюкнет  -  такое:  себе в усы и пошел по диагонали.  Знакомый: стук! хлоп! бряк! а Таракан уже где-то под кроватью ехидничает.
     И так каждую ночь...
     А как-то среди ночи он, взял и привел целый выводок.
     - Что,  расплодил?  - посочувствовал ему Знакомый и - хлоп! бряк! стук! -  наискось  по всем стенам.  Хорошо лампочка сразу отключилась! Так что жертв, со стороны выводка, не было видно. Только Таракан после этой ночи все равно быстрее хромает, чем Знакомый.
     - А что Химия? - сетует Знакомый, придерживая подмышками костыли, - Его моя туфля не берет! Зря стены ногой порушил! Ногу об стену обломал. Вот, блин!.. Я вон, тоже - жахнул дихлофосу на стакан воды и не в одном глазу! Не берет шельма! Полная адаптация...

     Конечно, к нашему случаю - это никакого отношения не имеет. Это так, чтобы кое-что, увязать кое с чем, чтобы перейти к следующему...
 

ДАЛЕКОЕ  И  БЛИЗКОЕ...

        - Теперь отработаем посадку!  - скомандовал Инструктор, когда все научились оседлывать…
 
        - Завтра выступаем! - сообщил Инструктор, -  Прохождение маршрута рассчитано на десять дней.
        Весь вечер Токмов и Алёка готовились: перекладывали личное снаряжение. Вначале попытались уложить спальные мешки,  надувные матрасы, кроссовки, сапоги, стельки, носки шерстяные и хлопчатобумажные...
        Уложилось все,  но не в один вещмешок. Кружки, миски, ложки, нож, фляжка, полотенце, мыло, зубные щетки, темные очки, фонарик - последовали в переметную суму. Запасные спортивные костюмы, накидки от дождя, рубашки-ковбойки с длинным рукавом,  шорты, головные уборы с козырьком - пришлось примерить на себя...  А Алёка, надев сверху еще и штормовку, так и улегся спать.


ДО  ПРОЯСНЕНИЯ...

     Утром поднялись рано и...  на улице шел проливной  дождь,  гремел гром, блистали молнии.
     -   До прояснения!.. - успокоил Инструктор.
     Но прояснения не было. Громовые раскаты и нескончаемый ливень радовали целый день. Потом ночь. А затем еще четыре дня и четыре  ночи подряд. И  все  время  с порывистым ветром и другими метеоявлениями...
Температура упала. У некоторых наоборот поднялась: вместе с атмосферной. На завтраки, конюшню, обеды, ужины - бегали перебежками. Бегали и сушились, сушились и бегали...
     Как-то забежал мужчина в шляпе, ошибочно, и сообщил:
     -   Не знаю, как вам, а нам хорошо! Мели скрылись и скорость приличная!..
     -   А у нас дороги умываются! - размечтался Алёка.


БЛИЗКОЕ И ДАЛЕКОЕ...

    Порассуждав, таким образом, для кого дождь лучше, мужчина в шляпе также сообщил,  что его напарником по байдарке будет Гроссмейстер! по шахматам! (и подобрал их друг к дружке по размеру весел, инструктор по гребле)
     - Я его грести,  а он меня в шахматы!..  - и напоследок,  сказав, что торопится в физиокабинет,  загорать под лампочкой, он поспешил под дождь, Токмов-же, устроился писать письмо домой: в задумчивости примеряясь концом авторучки к тетрадному листу.
     - Давай я подиктую! - присоединился Алёка  и сразу же начал:
     - Мама, нам здесь приятно! Идет дождь с ураганом!.. А у нас двухместная лошадь Ветренница! Ее сам Буденный! вырастил. А папа брюхнулся! Приезжай к нам...
     "Здравствуй дорогая!  -  начал  Токмов под Алёкину диктовку. И упуская некоторые детали, описал, как они здорово отдыхают. Что они уже на маршруте - это он пишет уже, взирая вместе с Алёкой на прелести, бушующей вокруг природы. Что Алёке выделили тачанку, и, вообще! - погода отличная... Описав исключительность благоприятных погодных  условий, он  еще описал и достопримечательности: в пути...
     - Когда мы закончим поход, - диктовал Алёка, - можно Ветренница приедет к нам в гости? Она будет гулять и есть траву на Карасуне... Я тебя еще научу скакать! Будешь ездить на работу быстрее трамвая!..  А можно сделать большую дверь, - совсем размечтался он, - и Ветренница будет жить в коридоре...
     "Алешка хочет, чтобы лошадь Ветренница пожила у нас, Инструктор, наверное, разрешит. Они с ним большие! друзья. До свидания!!!!!!!…… ", завершил Токмов письмо. С множеством многоточий, точек, ковычек, двоеточий, восклицательных,  вопросительных, запятых, точек с запятой - где надо и где не надо; и, наконец, отступлений и заступлений: на красную строку, за красную строку, и через неё, -  получилось не письмо, а письмище! на четырёх тетрадных листах.
     - О-го-го!!! - обрадовался Алёка, - Это я столько насказал?!
     - Ты, -  согласился Токмов, надписывая адрес на конверте.
     - Напиши, что написали пополам, - великодушно поделился Алёка.


КЛМН

     Неделя атмосферных неурядиц минула,  как один  большой  пасмурный день и, засияло солнышко. Все оживились, набивая переметные сумы...
     - Не забудьте КэЛэМэНэ!  - рассказывал Инструктор, проверяя правильность укладки рюкзаков и переметных сум,  - Это самое-самое: в дороге. Главная принадлежность солдат и туристов. Кружка, ложка миска, нож!
     - Коло Тэбэ! - Алёка навьючил переметную суму, миску водрузил на голову, а ложкой и ножом опробовал звучание миски на голове.
     И они,  напихав вещмешки и переметные сумы всем необходимым в дороге, отправились на конюшню. Многие уже давно! готовили лошадей к выходу: чистили, взнуздывали, навьючивали и отправлялись на построение. Алёка с Токмовым тоже, наскоро, управившись, повели Ветренницу на построение на поводу.
     Группы байдарочников,  альпинистов,  с шутками и песнями,  шли на свои стартовые позиции по центральной аллейке турбаз. С огромными рюкзаками и другими принадлежностями... Токмов, Алёка, ведя на поводу Ветренницу вышли на  центральную аллейку, и дальнейший путь до отправной точки в поход проделали в общей массе отправляющихся и провожающих.
     - Два дня пешком,  остальные по воде, а назад на машинах... - сообщил, нагнавший их, мужчина в шляпе, кивая головой на впереди идущего Гроссмейстера. Тот шел бодро: без напряжения. Хотя груз давил, но двуместную байдарку:  упакованную, он нес легко и весело. Сам мужчина в шляпе, с  рюкзачком на спине,  веслами и шахматной доской подмышками - тоже шел не скучая...
     - Будете играть в шахматы?! - удивился Алёка, видимо, представив шахматный турнир в байдарке: и по волнам!
     - Ха-ха-ха!  - рассмеялись, рядом идущие, девушки-скалолазки. Огромные рюкзаки они, видимо, не чувствовали: не тяготились...
     - По два таких!.. - заметил такую несправедливость мужчина в шляпе, - Веселились бы по-другому! В-веселые! А?.. В-веселятся!
     - А  мы  можем  по десять везти! - обрадовал его Алёка, с гордостью взглянув на Ветренницу.
     - Шахматный блицтурнир "Греби-греби"! - продолжали хохотать девушки-скололазки.
     - Они на магнитах!!! - домыслил Алёка, шахматный турнир в условиях гребли.
     - Чмок! Но-о!!! - скомандовал альпинист, следующий за мужчиной в шляпе, и тот, так и не досказав свои рекомендательные мысли в адрес девушек, зачастил трусцой. Догнав Гроссмейстера, опять втесался в ряды байдарочников.
     Ветренница привычно свернула с аллейки на лошадиное построение, альпинисты пошли в гору, а байдарочники устремились вниз по тропинке...
     Автор не будет описывать само построение, выход, путь, автор просит извинения, - только к вечеру лошади и всадники достигли каньона реки Фарс...


СИДЕЛ НЕ ДРЕМЛЯ ОКО!..

     Из самоуглубления его вывел Алёкин голос:
     - Папа! Папа!! А где кони?!..
     Токмов протер глаза: он их специально закрыл, чтобы видеть только внутри... чтобы внешне ничего не мешало, - и...
     Лошадей возле, едва тлеющего костра, действительно не было видно. Рядом всхрапывала и переминалась с ноги на ногу дежурная лошадь  Ветренница. Привязанная для такого случая к кустику боярышника. Ее специально не расседлывали: из предосторожности. Как положено на посту, готовую ко всем тревогам и опасностям. Все, как есть - даже переметные сумы наизготовку...
     Токмов, напрягая спросонья зрение, обследовал, окружившую брезжащий костер, темноту, - лошадей не было.
     - Ушли поискать лучшей травы! - сообразил Токмов, - Пустим Ветренницу, она их быстро найдет!.. - и наощупь расшнуровал привязь Ветренницы от куста боярышника.
     - Ищи! - скомандовал Алёка.
     Ветренница, всхрапнув - отщипнула немного травы и ступила в темноту, Алёка и Токмов шли следом, не отпуская ее хвоста...  Ветренница изредка останавливалась, отведывала травки и шагала - хрумкая и пережевывая, все далее и далее...
     - Правильно ищешь!  - хвалил ее Алёка, -  Где повкусней!..
     Таким образом, они искали около часа, но остальных лошадей не наблюдалось. Сторожевого костра - уже тоже... Тут Токмов и Алёка вспомнили об полезной экипировке, и они, благополучно изъяв из переметной сумы фонарик, дальнейший путь продолжили с освещением.
     "Сидел, не дремля око!", мысленно оправдывал себя Токмов, - "Взяли, и ушли!.. Хоть бы подтолкнула! (Это в адрес Ветренницы).  Или, хотя бы  костер обжег...  А может быть им захотелось попить?" - от такой догадки Токмов даже подпрыгнул на ходу.
     - Они пошли на водопой! - сообщил он удивленному Алёке, - Сейчас в два счета найдем! - и, взяв Ветреницу под уздцы, они направились, освещая себе путь фонариком, на шум журчащей воды...
     Воды они достигли быстро, но это был ручей. Ручейков, как помнил Токмов, рядом с их стоянкой не было.
     "Так, ручеек течет, значит, где-то впадает. А река возле стоянки одна -  Фарс!"  размыслил  Токмов,  и они направились вниз по ручейку. Временами  им приходилось делать значительные маневры из-за  встречающихся непроходимых зарослей и крутизны, но журчание не подводило. Они неизменно шли туда, куда ведет ручей...


ФАРС...

     - Фарс? - узнал Алёка.
     - Вроде бы... – согласился Токмов, - Только у кого бы спросить?..
     - Ии-гхо! Пфр-р! - послышалось совсем рядышком.
     - Урра!  - возликовал Алёка по спине Токмова ладошками, а шепотом, чтобы не спугнуть, -  Урра, нашлись...
     Токмов тоже с потаенной радостью - пятками, - пустил Ветренницу вскачь и - "Наконец-то!",  облегченно вздохнул он, но, увидев лошадей, выдохнул иначе:
     - Дикие! Одичали!? - и сразу же попытался избежать прямого общения с ними. Лошади удивляли неухоженностью и вели себя странно: никто не пас, а они кушали траву... Тем более! совсем не были похожи на лошадей с инвентарными номерами турбазы... Но Ветренница, к удивлению, не шарахнулась от них - она видимо, соскучилась по привычному лошадиному общению... и дружелюбно подергивая кончиками ушей, плюнув на седоков (Токмов пытался управлять ею), начала, как и все: одичавшие, - пастись! И, вообще! решила похрумкать травки. К ней тут же, легким аллюром - прибился саврасый жеребец. Порода его проглядывалась с трудом, но замечалась: просматривалась...  Смесь акалхетинской с русскими рысаками.
     Жеребец приветливо заржал, потерся мордой о морду  Ветренницы и мирно продолжил пастись рядом с нею.
     - Мня-с!..  Кха!  - решил высказаться Токмов, но не успел.
     - Эй, ей!!!  Чавелло!  -  окружил их целый цыганский табор.  Можно сказать и образно: пять. И все, как и полагается: с детьми и со всеми принадлежностями, атрибутами...
     - Мы что в Бесарабии?!  - Токмов совсем  растерялся  от  такого заблуждения, да еще за три дня! Кому-другому, и не такое могло взбрести в голову...
     - Ты, что паря!? С ума сошел? - обиделась старшая по возрасту, цыганка и от такой обиды тут же потребовала вознаграждение:

     - Эй, молодые кучерявые! позолотите ручку, я вам погадаю!
     - Ну, да а... - засомневался Токмов, проверяя рукой наличие кудрей на своей полинявшей голове, -  дальняя дорога - это мы уже, токмо...
     - Ей-ей! - перебила его Цыганка, - по глазам вижу, что дальше пойдешь! Глаза твои там, где ты оставил тебя. И счастье себя ждет. Белая кобылица твое счастье!..
     И Цыганка рассказала такое!..
     "Точно, видимо цвет?..",  размышлял Токмов,  внимательно  слушая ее, - "не зря Ветренница уже стала пегой...".
     А Цыганка предложила другой метод:
     - А теперь драгоценный, дай руку!
     - Токмо, не давай! - предостерег Алёка.
     - Ей-ей! ребятенок! Рука твоя - это жест. Жест - это видимое слово. Слово - твоя душа. Душа в твоей руке, паря!.. Ты только скажи свою фамилию, я тебе всё расскажу!
     - Тогда дай, - поверил Алёка, назвав фамилию.
     И Токмов не слезая с Ветренницы, дал: чтобы  узнать остальные подробности.
     - Эй! длинная кисть - дурной признак! Недисциплинирован! Вспыльчив, -  удивилась  Цыганка,  разглядывая  его ладонь,  - Не слушаешься старших по чину... Ты, наверное, большой начальник? Ты не заслуживаешь доверия, которое тебе оказывают подчиненные! Все время кричишь вперед! и в любви и делах. Ты сын Сатурна и Аполлона...
     - А река? - напомнил Алёка Токмову, - Спроси, спроси…
     - Что? - подняла голову Цыганка.
     - На какой реке мы ребёнки сына?! - повторил Алёка уже Цыганке.
     - Не знаю,  - продолжила дальнейшее изучение линий ума,  сердца и жизни Токмова, Цыганка, - наверное, Зеленчук...
     - Ну да,  Зеленчук!  Это, Фарс! - наконец-то определился Вотясов и тут же удивился, -  А как же вы сюда попали?
     - По  коммерческим делам из хутора Гунькино...  А сейчас в Сухуми за гаданиями, - охотно пояснила Цыганка и продолжила предсказывать...


САТУРН И СОЛНЦЕ...

     И он узнал:  что каждый палец - это планета, а безымянный - Солнце!  Алёка с любопытством подглядывал и даже пытался подсказывать...
     -   Сатурн и Солнце омрачают твою судьбу, но ты натура!..
     -   Конь! - подсказал Алёка цыганке.
     -   Ум у тебя далекий: будут в твоей жизни и утраты и находки... Ты родился сразу после всхода солнца...
     -   Вечером? - не определился Алёка.
     -   Печень, сердце у тебя здоровые...
     -   Прездоровые! - добавил Алёка.
     -   Но будешь на краю гибели,- продолжала Цыганка, не обращая внимания на Алёкины подсказки, - О-о! что я вижу!? - и она уставилась взглядом на Ветренницу.
     -   Что? - тоже удивился Токмов.
     Цыганка перевела взгляд на Алёку и жестом поманила Токмова наклониться. Он нагнулся, и Цыганка прошептала ему на ухо:
     -   Ты паря, незаконнорожденный!..
     -   Ну да!!! - поразился Токмов.
     -   Поверь мне паря...
     -   Ну и ну-у! - вернулся в вертикальное положение Токмов, - Вот это, да!  - и стал перебирать в уме все признаки сомнений - всего законнорождения незаконнорожденного: родителей, дедушек, бабушек, жены, соседей, встречных-поперечных, знакомых незнакомых... Всё было нормально. Настораживала лишь девичья фамилия жены - Вокат. Почему-то с ударением на О. И девичья фамилия тёщи - Водночас. Тоже с ударением на О. Фамилии всех своих родственников не настораживали. По отцовско-материнской линии, где-то дремали в лево-правых коленах - Ушкуйники, Баять и Соябишные и многие-многие однозначные одного знака.
     "Интересно, а какая же фамилия у цыганки и у остальных из ее табора?", подумал он и спросил у цыганки: какая же, к примеру, у них фамилия.
     -   Бальясы! - горделиво сообщила цыганка.
     -   А остальных? - удивился Токмов.
     -   Бельтюки! -  не менее горделиво заявила цыганка.
     -   А его? - указал на шустрого, уже заглядывающего в рот Ветренницы, цыганёнка, Токмов.
     -   Чивойта! - рассмеялась цыганка.
     -   Вот это, да?!  - неизвестно чему удивился и Алёка, и... но ничего изумительного не поняв, воспользовавшись паузой, решил заполнить ее: - А мне-мне!  погадайте!
     -   Токмо, нет! Дети до!..  - одернул его Токмов, и спешно озолотив цыган тремя банками "Завтрак туриста", пробурчав на прощанье Цыганке, - Если я незаконно!.. то вы, все!.. - тронул Ветренницу с места в карьер... Глиняный.
     Но она тронулась не спеша. И не успели они достичь кустарника через карьер,  возле речушки, как ощутили резкий толчок и... Ветренница грузно осела на задние ноги.
     -   Папа! Мы едем втроем! - восторженно завопил Алёка, подталкивая Токмова  коленкой под зад. Он обернулся и увидел, возвышающуюся над Алёкиной головой, морду акалхетинско-русского жеребца.
     -   Ты чего?! - сначала не понял Токмов, заметив взбирающегося на Ветренницу третьего ездока.
     -   Пффр-р! -  ощерился жеребец и начала раскачивать Ветренницу.
     –   Пшел! Ты!!! - наконец сообразил Токмов, смекнув, что к чему. И попытался уговорить саврасого жеребца слезть: изловчившись, хлопнул его кулаком по лбу. Ветренница тоже напружинилась и рывком вперед, сбросила неуемного "седока" и, вошла в кустарник. Превзошла заветный рубеж резвости. Токмов тут же отторочил Алёку и пересадил вперед.
     -   А зачем конь хотел к нам взобраться? - полюбопытствовал Алёка.
     -   Устал, - сказал Токмов, - хотел прокатиться...
     И размышляя о сильнейших проявлениях природы в природе, они поскакали дальше...


ОБ ОЧЕВИДНОМ

             ГЛАВА   ВОСЬМАЯ
             (почти прямая)

     Вероятное, как вы заметили, проглядывалось в нашем с Вами произведении и ранее...
        А вот с очевидным немного посложней. Почти никаких определенностей. Автор так и предполагал: что трудности возникнут. Что очевидное - это не фактическое! на данный отрезок времени. Но, поразмышляв еще, автор полагает... что очевидное, вообще непредсказуемо! что очевидное зачастую - фантастика! Образно говоря - и вовсе не из конкретной жизни: и особенно, когда Алёка и Токмов, попали в такую интересную ситуацию... И, как их только угораздило...


ХОДЗЬ...

     Как мы и догадывались: Ветренница, Алёка и Токмов - вернулись к реке и взяли направление не вверх по течению (вверх они уже попытались), а вниз. И все от подозрений, что слишком заехали...
     Таким образом, они добрались, наконец, до мостка через реку. На обочине, перед мостом, была застолблена табличка:
     - Эр,  точка, Ходзь! - прочел Токмов, -  И куда же это нас опять занесло?!  - спросил он у себя.
     - Чего? - не понял Алёка.
     - Река называется Ходзь, - пояснил Токмов.
     - А-а-а!..
     "Вот тебе и, а!",  мысленно передразнил его Токмов  и начал ориентироваться: "Белую, знаю... Фарс знаю... А Ходзь?" - мучительно размышлял он далее...  - "Где это?.. И как отсюда!?". Но, так и не определившись, сойдя с Ветренницы, задумался на придорожный камень...
     - А  давай  машину поймаем и доедем!  - вспомнил почему-то Алёка мужчину в шляпе.
     - Какую?! - удивился Токмов такому ходу мыслей.
     - А, как коров возят?.. - призадумался Алёка.


ЧЕРЕЗ АФРИКУ И ТУРЦИЮ...

     И через час-полчаса, автор не будет описывать, как они скоро дождались автомашину - такую: оборудованную для перевозки крупнорогатого скота... Но факт! они ее дождались.
     - Подвезешь?  Те! - дружно проголосовали Алёка и Токмов, держа Ветренницу за удила поперек дороги: автостопом.
     - Ха-ха-ха-ха-ха!!! - послушал их Водитель и очень удивился, узнав, откуда они и куда.
     - Эко вас занесло! - восхитился он, и Ветренница по самовыдвигающимся мосткам срочно угодила в кузов, а Алёка с Токмовым в кабину.
     … Алёка и Токмов восседали в кабине, с любопытством взирая на мешки, притороченные Водителем им на животы. Точно такой же, но поболее, он не забыл водрузить Ветреннице поверх седла.
     - Система безопасности! - разъяснил их применение Водитель.
     - Груз? - уточнил Алёка.
     - Мешки безопасности...
     Если внешне автомашина была, как наш "ГАЗ-63", то в кабине она представляла все мировое автомобильное содружество: Азию, Африку, Америку, Европу - вместе взятые.  Кабина сплошь и  рядом  была напичкана различными приборами, ручками, переключателями, клавишами, индикаторами: мигающими лампочками...
     - Три вида управления! - заметив их недоумение,  объяснил Водитель, - Ножное, ручное и запрограммированное...
     - Как Ракета?! - оценил Алёка.
     "Если залить ракетное топливо,  точно взлетим!.." - без сомнений подумал Токмов. И он прав. Полет, конечно, будет, но это далее...
     Так как Водитель был не только изобретателем, но и очень общителен - они с Алёкой успели обсудить маршрутную планшетку для автоматического  регулирования движения и, без помощи руля: выдвигающуюся доску для резки, рубки  мяса и овощей из кухонного гарнитура - и другие бытовые принадлежности, так изобретательно использованные Водителем в радиоэлектронного целях. И, что главное - все действовало!..
     Как бы в доказательство полной автоматизации, на  правой  панели загорелась зеленая лампочка, и заверещал зуммер.
     - Антимилиционер! - охотно пояснил Водитель, притормаживая, - Реагирует на кокарду и погоны.
     И в подтверждение их обогнала автомашина битком набитая армейскими офицерами.
     - Вот, елки! - огорчился Водитель, - Как можно спутать?! - и, начертав фломастером, маршрут на доске, задвинул ее в приборную панель и тут же бросил руль. Он даже поменялся с Алёкой местами! И тот - восторженный - осмелев, ухватился ручонками за баранку и начал вертеть ее в разные стороны и даже попытался посигналить!..
     Но сигнала не последовало, зато шкала спидометра поблекла, и на появившемся экране возникло уменьшенное  изображение  Ветренницы. Она стояла в кузове и смотрела, задрав лошадиную свою морду, в  небо. Затем невидимый оператор сосредоточился на взгляде Ветренницы, увеличил ее глаза на весь экран, сфокусировал и, оттолкнувшись от слившегося воедино,  зрачка - последовал вслед за взглядом;  достиг низко стелющихся облачков на горизонте, вновь вернулся к зрачку и расфокусировался к первоначальному изображению Ветренницы.
     - Телевизионный глаз. - подметил Водитель и нажал на гашетку сигнала, изображение исчезло, и спидометр вновь начал накручивать километры.
     - Наверное, дождь будет! - расценил взгляд Ветреницы Алёка.
     - А сигнал?! - опешил Токмов, - Токмо...
     - На момент автодвижения все ручное и ножное отключается! - сообщил Водитель, не дослушав Токмова, и,  как бы в подтверждение, автомашина засигналила  и резко притормозила, пропуская косяк, низко перелетающих дорогу, домашних  гусей...
     -   Сама а!!! - восхитился Алёка, -  Сам!..
     -   Сама, - подтвердил Водитель, - Сами. У меня и без автоуправления тормоза зверь!..
     Алёка и Водитель продолжили дальнейшее обсуждение изобретательства, а Токмов, успокоенный автодвижением и убаюканный быстрой ездой, задремал...
     … А  в Турцию мы могли попасть? - услышал он продолжение разговора, неожиданно проснувшись.
     - Конечно, могли!..
     - А в Африку?
     - Через Турцию и в Африку...
     - В Африке негры! Самые силачи!!! Они нас посадят на самолет... Мы бы еще быстрей нашлись!
     - Турки бы тоже посадили...
     Еще Токмов, вновь засыпая, узнал не только пути - как бы они быстрей могли попасть на турбазу, но и: что автомашина, на которой они едут, называется "Кентавр", что кентавр - это человеколошадь; что лошадиные силы, слагаемые с человеческими, приносят фантастические  результаты, что...
     "Ветренница кентавр?", подумал Токмов и вновь  заснул, как провалился...
     Но крепкий сон был недолог, машину встряхнуло, Токмов подкинуло на сиденье:
     - ...  и в земельных угодьях колхоза "Путь к коммунизму", - рассказывал Водитель с интонацией народного сказителя, - заплутались между полями "Верного пути" и мимо "Заветов Ильича"...
     "Сказка?", размыслил Токмов,  сладко потягиваясь и устраивая голову на другое плечо.
     - А встретились мы недалеко от колхоза "Путь Ленина".  В "Заветах Ильича" вас, каким-то образом... Если бы, вы бы, наверняка бы снова: натолкнулись на тропу конного маршрута мимо колхоза «Путь к коммунизму»... Вот это вы запутешествовались!
     "Не сказка..."- понял Токмов, - "Вот это мы дали! Хуже кентавра! Три пути... Как же проворонили "Заветы"?! - и вновь заснул.


ТЕХНОЛОГИЯ В РАЗНИЦАХ...
   
     Сколько он  проспал, автор сказать затрудняется  -  автор тоже вздремнул, но...
     - И-и-у!  И-и-у!  - проснулся Токмов от громко сигналящей сирены. Алёка и водитель, не обращая внимания на истошные звуки сирены, продолжали увлеченно беседовать:
     - А отгадайте загадку!  - говорил Алёка,  - Чем меньше  их, тем больше вес! Что это?!..
     - И-и-у! И-и-у!  - поравнялся с кабиной  "Кентавра"  милицейский москвичок. Лейтенант милиции через открытое боковое стекло, подал рукой знак остановиться. Водитель, манипулируя клавишами и переключателями на приборной панели, нажал ногой на педаль тормоза и...
     Автомашина "Кентавр" застыла, как вкопанная, лобовое стекло резко опустилось вниз, потолок кабины отщелкнулся гармошкой назад, а Алёка, Токмов и Водитель - моментально  вылетели в раскрывшийся перед ними простор по направлению к низко стелющимся облачкам над горизонтом...
     Ощущение свободного полета длилось недолго:  даже не успели испугаться, - появившиеся из мешков безопасности парашюты раскрылись, и они плавно приземлились на стерню: рядышком с трассой... "Уу-ух!" грохнуло за их спинами; обернувшись, они увидели приземлившуюся Ветренницу.
     - Иго-го!!! - обрадовалась та, такой неожиданной  и  долгожданной встрече.
     - Чорт-те, чо!!! - восхитился водитель своим изобретением, - Второй раз почем зря, вылетаешь!.. Щас, просечку сделает...
     - Пррава! - потребовал, запыхавшийся от бега, Лейтенант.
     - Это же, фантастика!.. - защитил водителя Алёка.
     - Фантастично не  фантастично,  а  безопасность  полета...  Тьфу, черт! движения - нарушил,  - взял под козырек Лейтенант, забирая водительское удостоверение. Затем повернулся к Алёке и расплылся в довольной улыбке:
     - Ага! а вот и вы!.. Если бы не лошадь, не догадался!..
     -   Нас ищут?! - удивился Токмов.
     -   И милиция! - обрадовался Алёка.
     - Не то, что с милицией - юных следопытов подключили! - весело сообщил Лейтенант,  видимо обрадованный, что первый - кто нашел. И, непременно, за такой успех - будет удостоен чего-нибудь, - А вас по другим дорогам! Гузерипль! через Панахес...
     И Алёка с Токмовым верхом на Ветреннице, сопровождаемые эскортом из автомашин "Кентавр" и ГАИ, так и доскакали до турбазы.
     И не только до турбазы, - в сопровождении Лейтенанта и Водителя, прямо до кабинета Главного Администратора: вприпрыжку.
     - Разница в технологиях. Никакого взаимоконтакта... Как чуть что, реагирует на военных,  а на милицию ноль эмоций! Не реагирует сразу.  - распрощался с ними Водитель.
     - А вы  пришурупьте!!! - посоветовал Алёка.
     - Очень рад был, - попрощался Лейтенант, заставив Главного Администратора получить под роспись не только лошадь, но и Алёку.
     - Урра! ура-а-а!!! - радовались, успешно возвратившимся, обитатели турбаз и Дома Отдыха.
     - Лошади у костра: лежа... а вас нет! Срочно  приводите  себя  в порядок и на экскурсию... - хохотал вместе со всеми Инструктор,  - Так что, маршрут вы завершили вовремя!
     - А мы, запутешествовались!!! - рассказывал всем Алёка.


С ПРАЗДНИЧНО-ТОРЖЕСТВЕННЫМ ВЗГЛЯДОМ...

     Ну, пока Алёка и Токмов, переодевшись, отправляются на экскурсию: садятся в автобус, выезжают; следуют в город Майкоп, - автор с позволения читателя, разомнет ноги; автор окинет взором прилегающую местность. Автор бегло пройдется,  а где нельзя пройтись - просто  посмотрит; а где невозможно: проскользнет,  проплывет,  орлом попарит...  со скоростью прочтения.
     Если придется  заблудиться и попадешь случайно в Даховскую пещеру; поколобродишь там, - выход есть! он просматривается. И  шум воды привлекает: через мосток и по тропинке...
     Идешь укрытый кронами мощных грабов и думаешь: "А вот ручеек Мезмайский"! Название почему-то наталкивает на мысли о динозаврах и незаметно: в думах отдыхая - душой и телом,  пробираешься к  реке Большой Руфабго. Думать просто так - уже почему-то не думается: пока не добредешь до маленького водопадика, шнурочком ниспадающего; помочишь руки в водобойной чаше - можно  и окунуться с головой, и, в круговерти, опять выплеснуться вниз на исходное...  Но лучше вверх,  и около  пятнадцати метров... А где пятнадцать, там и все тридцать! закон природы. И через завалы камней и лесные дебри - про отдых забываешь. Кое-что настораживает: множество водопадов, горные массивы, отвесные скалы и другие прелести... Невольно думаешь: «Неужели и сто восемьдесят миллионов лет назад, все это было?"...
     А река вершит свою пляску; то, расширяясь в берегах, то, сужаясь. И сразу понимаешь,  что не туда попал, нужно поворачивать оглобли: и попадаешь, к своему удивлению, в ущелье. Да-да! в настоящее ущелье, образованное могучим потоком реки Белой в гранитных массивах. А впереди три остроконечные скалы - манящих к себе своей загадочностью. Стройные сосны на красных гранитных утесах,  густой подлесок из родендрона, чубушника, азалии;  масса хмеля, ломоноса и других лиан, обвивающих деревья - создают маленький праздник в настроении. И не задумываешься: а откуда же здесь папоротник?  И не тянет уже думами в далекое прошлое  - ты в нем! И вот-вот из-за сосен появится, эдакая, физиономия Птеродактеля - знакомству улыбающаяся...
     И с празднично-торжественным взглядом, смахивая паутину с головы и утопая по уши в пышном покрове папоротника - опять  призадумываешься: опять что-то не то...  и сломя голову (заблудился!), несешься далее: вспять. И вброд через реку Белую - налево и вбок, каким-то образом: по дороге в Брилево, слева от моста через реку Сахрай - слышишь шум падающей воды: так и привлекающей против течения... При виде такого явления слегка запутываешься...
     "Над водопадом дуб могучий! Тата, та-то, тата та-то!.." приходит в голову. И гениальные строки - неповторимые и правильные, все ставят на свои места: отрезвляют. И, наконец-то! понимая неправильность своих измышлений - исправляешься:  ориентируясь по солнцу и строго на Север. Только капельку-капельку придерживаясь Востока. И попадаешь  в  такую небольшую рощицу  медвежьего орешника (в простонародье - лещины древовидной)...
     Ба! Что-то  знакомое!  Следы  копыт,  изредка две пары человеческих... Не наши-ли герои побывали здесь?.. А вот и они:


САМОЕ ГЛАВНОЕ ВПЕРЕДИ...

    - А мы вас обыскались!  Хотели авиацию уже подключать! даже домой телеграмму дали...  - продолжают  радоваться  Инструктор  и  остальные участники турконпохода, рассаживаясь в автобусе.
     - И чего?  - насторожился Токмов.
     - Пришел ответ "Еще не прискакали!"...
     - Значит  самое главное, еще впереди... - сообщил Алёке Токмов.
     - Ура! Приедет мама! - подтверждает такую догадку Алёка.
     - Подъедем к Майкопу, как раз к финишному заплыву байдарочников, приобщается к общему веселью, водитель автобуса…  Если успеем...
     - На Кентавре бы успели! - соболезнует ему Алёка.
     - Да-а, последний участок финишный... Кто же выиграет? – начинают сопереживать остальные, автобус заводится с пол-оборота и трогается...
     - Успеем! - облегченно вздыхает водитель автобуса.


И С ПРАЗДНИЧНО-ТОРЖЕСТВЕННЫМ ВИДОМ...

     А нам уже встречаются знакомые ранее места, где плутали  наши  герои... Хотя точный маршрут проложить трудновато: встречаются такие загибы! где они побывали и дважды и трижды!  Отведав дички груш, отправляешься далее,  теряя следы Ветреницы,  Алёки и Токмова в земельных угодьях колхоза "Заветы Ильича", и с празднично-торжественным видом, поворачиваешь на юго-запад: наконец-то! и попадается населенный пункт - Хамышки. Взирая на него с пятисотметровой высоты вершины горы Монах, напоминающей, если  смотреть  снизу, белеющую лысину угрюмой головы, размышляешь: жил или не жил здесь в свое время,  одинокий монах? и чем он питался!? И, отрывая свой взгляд от созерцания поселка – удивляешься далее на группу гор Фишта; замечаешь ледники на верхушках, "бр-рх!", и становится прохладно: сразу сориентировался...
     Сориентировался, а автобус с экскурсантами уже подъехал к  финишной кривой. Байдарки уже готовы к спуску на воду, судейская коллегия, взволнованно прохаживаясь по берегу, посматривает на часы, и что-то обсуждает, не  привлекая внимания участников заплыва.  Но те заняты другим. Они нетерпеливы в ожидании чего-то такого важного: из-за поворота реки...
     Прошелся?.. Пожалуй, пора останавливаться:  приземляться. И не витать в облаках. Итак, собрался с духом - а вот и опустился...


ПФФР-Р-Р...

     -  Два участника заплыва тоже затерялись!  - сообщил Инструктор. 
     - Едут! Едут! - раздались возгласы со стороны подъездной дороги.
     - Пффр-р-ру! - раздалось лошадиное всхрапывание, и к реке лихо выскакал саврасый конь, впряженный в телегу.
     - Ииго-го! - поприветствовал Алёку и Токмова знакомый нам уже саврасый жеребец: неизвестно, какими судьбами сюда занесенный. Какими путями и, каким ветром. В телеге, помимо извозчика, сидели, с байдаркой наизготовку, мужчина в шляпе и Гроссмейстер.
     Под возгласы радостного возмущения они так же лихо, как и подъехали, сгрузили байдарку. Мужчина в шляпе "распрощался" с возницей и участники заплыва, по команде судейской коллегии, начали спуск байдарок на воду...
     - А мы рационализацию!  И со свежими силами!  - на ходу подмигнул Алёке мужчина в шляпе, потрясая над головой шахматной доской с уже расставленными фигурами. Как он не крутил доску, фигуры даже не пошевельнулись: стояли на доске, как вкопанные.
     - На присосках: резиновых!  - сообщил мужчина в шляпе всем удивленным.
     - Если бы подвернулась: подходящее авто, мы бы быстро!  - пояснял такое недоразумение Гроссмейстер, усаживаясь в байдарку...
     Один из судей дал старт и байдарки, одна за другой, понеслись вниз по стремнине.
     Но тут произошла заминка. Мужчина в шляпе и гроссмейстер, стартующие тринадцатыми, в отличие от других, уселись в байдарку лицом друг к другу.  Уместив шахматную доску между колен и, по отмашке судьи, сделав по ходу пешками, яростно начали грести навстречу друг к другу.
     Пока давали отбой, пока все стартанувшие возвращались на исходные, пока мужчина в шляпе и Гроссмейстер разбирались, почему байдарка не сдвинулась с места, наконец, сориентировались. Наконец уселись по правилам: мужчина в шляпе с шахматной доской и веслом - спереди, Гроссмейстер - сзади. Ему выпало играть вслепую.
     Вновь дали старт, и байдарки одна за другой понеслись по стремнине. Шахматисты в этот раз стартовали четвертыми.
     -  Е-2 на Е-4! - дыхнул Гроссмейстер по отмашке судьи в затылок мужчине в шляпе.   
      - Ход! -   завопил тот.
     Неожиданно для всех, в том числе и для Гроссмейстера, он разыграл новаторский этюд: играл вглухую и вслепую. Как он умудрился установить шахматную доску на байдарке и, как жонглировал веслом и фигурами, передвигая их за себя и за Гроссмейстера, читатель, конечно, уже вообразил.
      - Ход! Ход! Ход! - частил мужчина в шляпе. Весло и переставляемые шахматные фигуры крутились в его руках веером. Байдарка плавно скользила по воде, а из уст Гроссмейстера посыпался буквенно-цифровой ряд. Партию они начали лихо.
     Участники заплыва неслись вниз по течению, а болельщики и судьи - к финишной прямой - на автобусах, чтобы первыми наверстать двухкилометровый изгиб реки напрямую.


ГРЕБИ-ГРЕБИ…

     Возле города  Майкопа,  где  река Белая обтекает стороной поселок Победа, для чествования победителей уже все было готово...
     Зрители с  приветственными транспарантами:  "Да здравствует водный спорт!", "Не уверен,  не обгоняй!", "Даешь!!!" и другими бодрительными приветствиями, но  уже в устной форме,  стояли на берегу.  Алёка и Токмов, выбрав место поближе к финишу, болели, исключительно за "шахматистов", развернув транспарант "Греби! Греби"!
     Текст выдумал Алёка,  а исполнил на половинке простыни, позаимствованной из инвентаря турбазы,  Токмов: с помощью стержня от шариковой авторучки.  Только они развернули транспарант, - на финишной прямой, в интервал в четыре весла,  появились три байдарки.  Гребцы ритмично, в такт друг к другу, взмахивали веслами, и байдарки неслись на всех лопастях, к ленточке, перетянутой через реку Белая с сообразительными организаторами. К всеобщему удивлению и великой радости Алёки, лидировали мужчина в шляпе и Гроссмейстер.  Во второй  байдарке были те, кто помоложе... А в третьей, вообще девушки...
     Партия в шахматы в лидирующей байдарке, как вы догадались, тоже была на финишной прямой.
      - Я на "ё"  и "б"...! - слышался рык Гроссмейстера, мощно загребающего веслом.
      - Не же, а гэ!.. - вопил мужчина в шляпе, усердно работая веслом, как пропеллером.
      - Хоп! Хоп! Хоп! - координировали взмахи весел гребцы в двух отстающих байдарках.
      - Хоп! Хоп! Хоп! - начали скандировать болельщики.
      - Даешь!
      - Поднажми!
      - Табань-суши! - раздавались команды отдельных специалистов.
      - Ход! Ход! Ход! Ход! Ход! - переживал за лидирующую байдарку Алёка.
     Основная масса зрителей столпилась перед финишной ленточкой, а некоторые рассредоточились перпендикулярно финиширующим байдаркам и с такой же скоростью начали перемещение к финишной ленточке, сметая на пути судейские столики.
     Финиш был близок и ...
     - Я турой, мат! - координировал взмахи весел Гроссмейстер.
     Всем стало ясно, что партия в шахматы в лидирующей байдарке уже состоялась и, что между Гроссмейстером и мужчиной в шляпе идет разбор матовой ситуации плавно переходящей на матерную.
      - А я конем, отец твою! - частил веслом мужчина в шляпе, работая торсом, как маятником.
     Гроссмейстеру все же удалось обозреть расстановку фигур на доске: но переусердствовал, и байдарка, не удержав равновесие, скинула мужчину в шляпе и Гроссмейстера в воду.
     - Хо-о-о-п! - прокатился по берегу общий стон болельщиков.
     - Ох-п! Ох-п! Ах-п! - раздались из воды голоса мужчины в шляпе и Гроссмейстера.
     В реку полетели спасательные круги, кое-кто начал раздеваться, судьи повыскакивали из-за двух, еще уцелевших столиков, вторая финиширующая байдарка, лавируя среди множества спасательных средств, выброшенных на воду, попыталась прийти на выручку... Но, Гроссмейстер в отличие от мужчины в шляпе, взявший направление - куда поближе, уже вылазил из воды на противоположном берегу. А мужчину в шляпе вытягивали вместе со спасательным кругом к судейским столикам. В руках он держал шахматную доску.
     Ко всеобщему удивлению, оставшиеся фигуры после сражения были на доске. Вторая байдарка, выравнивая движение, понеслась к финишу. В этот момент, ее нагнала третья, и они вровень с лидирующей байдаркой без седоков, пересекли финишную ленточку.
      - Ур-ра! - прокатилось по берегу. Следом ленточку пересекли во главе с белым ферзем шахматные фигуры разных мастей, сраженные во время блицтурнира "Греби-Греби".
      - Ура! - закричал Алёка.
     Гроссмейстер на противоположной стороне реки, стоя по колено в воде в одних плавках, купал свои спортивные брюки и смотрел на мужчину в шляпе, опаляя его  пронзительным взглядом. Тот занимался тем же самым без рук, стоя по пояс в воде, и одновременно поправляя фигуры на доске. Поправив, торжественно завопил: "Мат!".
     Алёка стоял рядом и зорко наблюдал за действиями мужчины в шляпе.
    -  Слегка подмокли, - прояснил мужчина в шляпе.
    -  Мат! - закричал и Алёка.
    -  Фрикаделька! - хлопнул штанинами по воде Гроссмейстер.
    -  А ты паштет! - кинул камень мужчина в шляпе в ответ.


А ВОТ И САМОЕ...

     Усталые и переполненные впечатлениями дня,  наши герои наконец-то вернулись на турбазу. И не успели войти в номер и расположиться,  как дверь с треском распахнулась, и в номер вошла... Точнее,  не вошла,  а влетела! Токмова...
     Автор не будет перемалывать своим, полным разночтений,  языком - эту встречу. Встреча была бурная. И,  как и полагается, со слезами и улыбкой. И так до утра...
     А вечером на конном построении, Алёке и Токмову торжественно вручили удостоверения и значки "Доблестный Турист"!
     - А тебе, как запутешественнику! - подчеркнул   исключительность Алёкиного опыта, Инструктор, прикрепляя ему значок на рубашку.
     - А это Вам и Ветреннице! - подарил ему Алёка свою фотографию с плакатной надписью под ней, «не встречал ли кто такового!». И, конечно, прихваченную Токмовой для иных целей...
      Провожали их на автобусную стоянку для отправки домой, все обитатели туристической базы...  И девушки-скалолазки, и неразлучная троица "трезвенников"; мужчина в шляпе и Гроссмейстер, вновь сдружившиеся на почве разыгрываемой новой шахматной партии, и находчивые администраторы, и Инструктор, и многие-многие...


ХИРОМАНТЫ...

     В автобусе Токмова,  приняв соответствующую торжественности  момента, позу, с загадочным выражением на лице, сообщила:
     - Дома вас ожидает сюрприз.
     - Гантели? - не раздумывая, сказал Токмов.
     - Картина "Пограничник на лошади"!.. - попробовал отгадать Алёка.
     - Холодно... - и Токмова подсказала Алёке на ушко, - Вы с папой его любите.
     - Чай с мороженным! - попробовал Алёка с другой стороны.
     - Краснодарский! - пассажир сидящий напротив тоже заинтересовался.
     - Двухпудовая гиря! - приободрился Токмов.
     - Холодно, холодно, холодно, - огорчилась Токмова, что Алёка не догадался, - Ну, ты любишь это что-то, больше всех!
     - Штанга? - задумался Токмов.
     - Не отгадали и не отгадаете! - подзадорила их Токмова.
     - А ты по руке!  - подсказал отцу Алёка,  - Рука это  взмах! Один мах - это одно слово, а слово в руке...
     И Токмов взяв руку Токмовой, начал вертеть ее, поднося чуть ли, не к самому  носу, а Алёка продолжил искать отгадку своим методом:
     - Лошадка!
     - У тебя длинная кисть! дурной признак, - неуверенно сообщил Токмов первое свое впечатление.
     - Холодно, холодно... - насторожилась Токмова.
     - Нехороший  признак,  длинная кисть?  - Алёка уставился на руку матери.
     - Не вмешивайся, - попросила Токмова, - ты уже почти догадался.
     - Жеребенок! - подпрыгнул, хлопая в ладошки, Алёка.
     - Холодно, - урезонила его Токмова.
     - Длинные загнутые ногти,  пальцы тонкие, кривые, - сообщил Токмов, рассматривая свою ладонь и начал соизмерять длину, полноту и ширину, прикладывая ее к ладони Токмовой:  попробовал  тыльной  стороной. Для проведения этой операции подключились и Алёка, и любопытный пассажир. После долгого соизмерения пришли к  единодушному  мнению,  что  по длине преобладает большой палец.
     - Ум над волей! - ошарашил своими познаниями хиромантии Токмов.
     - Это, что это?.. - удивилась Токмова.
     - Мало воли,  много ума!  - расшифровал Токмов, - По звездочкам, по крестикам, точечкам...
     - Попугайчик! - неожиданно обрадовался Алёка.
     - Холодно. Чепуха на постном масле, - всмотрелась в свою ладонь Токмова, - и ничего не видно!
     Но Токмова уже понесло. Припоминая, то, что ему нагадала цыганка, водя пальцем по невидимым для Токмовой крестикам, точечкам, звездочкам (для него тоже) - он уже не раздумывал:
     - Безрассудство в тебе! Большой риск, не знаешь, что делаешь, не любишь повиноваться, других заставляешь, тебя уважают, тебе не скажут правду, о-о! что я вижу!!! - и задумался: чего же он видит такое. Того о чем ему намекнула цыганка, на ее лице не наблюдалось. "Вылитая ее дед и мать Водночас" мелькнуло у него в мысль.
     - Рыбки! - заявил Алёка новую разгадку.
     - О-о-о!  что я вижу!  - наконец-то рассмотрел Токмов, - Вот видишь - эти линии изображают букву "М"!  Это имя...
     - Какое? - проявила ехидную заинтересованность Токмова.
     - Я знаю, папино!  - подскочил Алёка с сиденья и, водя пальчиком по ладошке Токмовой начал читать, - М м мму...
     - Ха-ха-ха-ха-ха! - рассмеялась Токмова.
     - Игхе, игхе... - зашелся в смехе любопытный пассажир.
     Видимо имя на букву "М" вызвало у них общую ассоциацию со словом "Му...".
     - М  ммуж - наконец прочел Алёка.
     - Это такое любимое-любимое! И я тоже люблю уже сильно-пресильно! - наконец отсмеялась Токмова.
     - Каша-малаша? - разочарованно спросил Алёка.
     - Ну, было маленькое, растет, растет и, выросло!
     - Братик! - выдал Алёка.
     - !!!  - застыли Токмов и Токмова, а любопытный пассажир даже открыл рот.
     - Или сестричка... - вглядевшись в их застывшие физиономии, выдал Алёка помягче.
     - Крокодильчик! - опомнился Токмов первым, глядя уже не на ладонь, а в глаза Токмовой.
     - Холодно,  холодно, холодно, холодно, холодно... - пришла в себя Токмова.
     Любопытный пассажир закрыл рот.
     Таким образом, они и доехали до дома: незаметно для себя. Больше того, даже в квартире Алёка и Токмов не сразу отгадали...


ПРИЗ...

      - Сюрприз!!!  - объявила Токмова,  открывая  дверь  в  квартиру. Алёка и Токмов зашли следом, и...  встретила их в прихожей бабушка. Бабушка Водночас! А спустя некоторое время (они все ожидали,  когда  бабушка совсем прослезится и утрет слезы радости), дверь из комнаты в прихожую приоткрылась и в проеме появилась огромная собачья  морда. Массивная челюсть, нос вздернут, большие обвислые уши терялись в завитках густой черной шерсти на голове; глаза, как две пуговицы от пальто...
     - Собака! - радостно завопил Алёка, - Я же говорил!..
     - Когда?  - задумался Токмов,  удивленно взирая на необычную собачью морду,  усиленно припоминая:  где и при каких обстоятельствах он ее уже встречал.
     - Когда, картина "Пограничник на лошади с собакой"!..
     - Не собака, а НуКа! - открыла, наконец, свой секрет Токмова. НуКа услышав свое имя, всунулся в прихожую полностью.
     - Точно,  НуКа... - признал его Токмов. Туловище у него было, как у хорошего волкодава. И в то же время, короткие мощные лапы... По общему сложению, задние, видимо, были длинней. Впечатление такое – как будто он слегка ниже на передние...
     - Бульпинч Водчар!  - с гордостью сообщила Токмова, - Комнатный! - тут же дала команду, - К ноге!..
     Оказалось, что лапы у НуКа были нормальные, просто он так ластился к Токмовой, припадая на передние и виляя хвостом.
     И НуКа вместе с Алёкой, который уже успел оседлать его, радостно подпрыгнул и, буксируя Токмова, пытающегося заглянуть ему в пасть, лениво, переваливаясь с боку на бок, проплюхал к Токмовой и уселся.
     И они: и НуКа, и Алёка, и Токмов - были у ее ног..


ОТДЫХ...

         -  Отдых! - объявила факт благополучного прибытия домой, Токмова, - Под душ и отдыхать!..
         НуКа вместе с Токмовой и бабушкой с девичьей фамилией Водночас, отправились на кухню, а Алёка с Токмовым, приняв душ, улеглись... каждый в свою постель...

        Автору тоже захотелось, что-то, полежать... Отдохнуть. Уединиться. И автор, лежа на диване: и закинув ноги на подушку (рекомендуется медициной для оттока ног в голову: для лучшей циркуляции некоторых мозгов. Автор недавно заглядывал в медицинский словарь синонимов, но не обнаружил, то - чего ожидал. Все же, по его мнению, самым близким: в смысле "циркуляции" - является слово "вентилирование"), думает...
         Но в то же время приток ног от головы, не вытесняет образовавшегося вопроса:
         -      А что же дальше?..


                1974,85 г.г.