Наверное, у каждого человека есть, что то любимое связанное с прошлым. Это может быть какое-нибудь блюдо или кушанье, обычай, привычка или просто воспоминание, которое хранишь в памяти, бережно извлекая в особых случаях, стараясь не испачкать и не смешать с кажущимся обыденным настоящим.
Это что - то принадлежит только тебе одному, и им неохотно делишься с другими людьми, боясь, что остальные не поймут его ценности.
Обычно оно идёт из далёкого прошлого, из самого детства и порой удивляешься, что память сохранила такие подробности вплоть до запаха и даже вкуса.
Может, уже давно нет в помине тех вещей и тех обычаев, жизнь стремительно меняет одно на другое и порой не всегда удачно, но память хранит и открывает в воспоминаниях такие подробности, связанные с прошлым, что они принимают реальные формы и наполняют тебя силой и энергией прошлого.
Сходить в прошлое и подпитаться энергией иногда очень полезно и даже необходимо.
Бывает, человек чувствует неудовлетворённость собой и даже впадает в депрессию и тогда единственное средство спасти себя, это вернуться в памяти в то время своей жизни, когда ты был переполнен энергией жизни, чтобы окунувшись в неё, вновь воскреснуть.
И чем дальше это время, тем большей силой воскрешения оно обладает.
А бывает, что в прошлом ищешь ответ на мучающий тебя вопрос. Где ты пропустил на многочисленных перекрёстках ту единственно верную для тебя тропинку?
Но в любом случае в воспоминаниях тебе сопутствуют именно эти любимые тобой мелочи прошлого, которые вдруг вырастают до огромных и таких важных величин.
Вот и я решил нырнуть в свои воспоминания как в воду, которая вверху такая видимая, и пронизана солнцем, а чем глубже, тем темнее, и уже в ней теряются все очертания и знакомое становиться забытым и загадочным.
Но всегда информация из прошлого имеет некий смысл и свою порой непонятную пользу.
Вспомнились вдруг подорожники. Нет, это не всем известное растение, а пирожки с черёмухой. Когда то в Сибири хозяйки стряпали их в дорогу своим мужьям.
Удивительно опускаться в прошлое, исчезают нынешние представления о жизни и открываются одно за другим, как звенья цепочки, события прошлого.
Это сейчас на легковой машине, или в рейсовом автобусе до города можно даже по плохой дороге домчаться за несколько часов.
Во времена моего детства эту дорогу преодолевали за несколько дней на лошадях. Останавливались ночевать в попутных сёлах, а с раннего утра вновь запрягали лошадей и на дороге собирался небольшой обоз, из ямщиков, едущих в город.
Обыкновенные пирожки из ржаной домашней муки, сероватые на вид и с начинкой, из молотой черёмухи, сваренной на медленном огне с добавлением мёда. Сейчас, если захочешь, то такие уже испечь невозможно. А тогда у каждого ямщика в полотняном мешке вместе с кругляшами замороженного молока лежали такие пирожки.
Да, о молоке, готовили его хозяйки заранее до поездки. Намораживали в мисках, выставленных на мороз, потом заносили в дом, нагревали миску и молочный кружок вываливался на стол. При замерзании молока на кружке в центре выдавливался желтоватый жир, он был необычайно вкусен и порой, размораживая в поездке молоко, отец улыбался, видя следы детских зубов на этом кружке.
Достаточно было вспомнить пироги подорожники, как сразу появляются связанные с ними воспоминания.
Вот меня уже отец берёт с собой в дорогу до большого посёлка Маклаково на Енисее.
В Маклаково жила моя бабка Катерина. Почти всю ночь мы ехали на лошади по зимней дороге на санях. Я, закутанный в тулуп, лежал на сене и мог только видеть звёздное небо, с бегущей по нему вслед за нами луной.
Я никак не мог понять, почему луна не может нас догнать и бежит за нами, прячась иногда, за вершины разлапистых елей и сосен. Отец что - то напевает вполголоса, и в морозной тишине только слышен бег лошади «Тось, тось, тось» и скрип снега под полозьями.
Приехав в Маклаково, отец останавливается у небольшого домика на окраине, открывает ворота, заводит лошадь. Выскакивает на крыльцо моя бабка, она в одном платке, хватает меня, целует, я увёртываюсь от её губ, от неё несёт устоявшимся запахом водки.
Потом она ведёт в дом, там нас встречает новый бабкин сожитель. Он немой и она ему объясняет на пальцах, что приехал зять с внуком и надо идти за выпивкой. Тот собирается и уходит, денег бабке он не даёт - пропьёт.
Если отправить её в магазин, то она не вернётся, обязательно встретит, кого-нибудь из знакомых и загуляет с ними.
Входит отец, он несёт бабке гостинцы в мешке. Там сало, круги замороженного молока, творог, яйца.
- Посмотри яйца, не переморозил ли в дороге - говорит он бабке.
Та достаёт корзину с яйцами и начинает перебирать их, откладывая в миску размороженные:
- Надо было теплее укутать и сеном прикрыть.
- Ты ещё мне скажи, что сидеть на них надо было.
- Как там дочь, поди, опять брюхатая ходит, вы хоть лампу купите, а то там, в деревне без света только этим и занимаетесь.
- Зато у вас здесь одна выпивка на уме, моя передала тебе, чтобы пить бросала.
Приходит «немтырь», как зовёт его бабка Катя, и ставит на стол бутылку водки. Бабка быстро наливает себе полный стакан и выпивает. Я вижу, как «немтырь» морщиться, но бить бабку при отце побаивается. Отец выпил полстакана, закусил салом, а я, вспомнив наказ матери не давать пить отцу, задёргал его за рукав.
- Ладно, сынок, сейчас поедем на рынок, там, на морозе долго стоять, выветриться всё.
На рынке отец ведёт себя бойко, зазывает молодых женщин купить сало. У него, мол, самый лучший засол с чесночком.
Отец у меня мужик видный, кучерявый чуб, который он выпускает из под ушанки в любой мороз, и весёлые пронзительно умные глаза. Он бывший фронтовик и смелости ему не занимать.
Женщины подходят к нему охотно и если даже не покупают, то игриво разговаривают.
Мама дома мне наказывала не только смотреть, чтобы он не пил, но и самое главное:
- Смотри, сынок, маклаковские сучки могут отца приманить и деньги вытащить, так что глаз с него не спускай и ни с одной бабой не отпускай, пусть хоть что говорит.
И я ревниво охраняю отца от «маклаковских сучек», которые смотрят на меня с неодобрением.
К обеду, распродав всё, отец ведёт меня в столовку, где выпивает купленную «четушку» под щи с котлетами.
Купив всё по списку, составленному мамой, мы заезжаем вновь к бабке Кате. Она уже спит пьяная, побитая сожителем.
Как мне было её жалко, и я сказал себе:
- Вырасту, поколочу этого немтыря.
Когда я после говорю об этом отцу, тот отвечает:
- Сама виновата, пить не надо, а без «немтыря» ей полный капец придёт.
Совсем недавно мне пришлось услышать разговор двух женщин, сидящих впереди меня в автобусе.
- Долго он умирал, заснёт, и не поймёшь, то ли дремлет, то ли просто глаза закрыты, лежит и порой улыбается, а потом вдруг попросил, чтобы ему жёлтую детскую дудочку принесли.
- Господи, видимо вспомнил, что то из детства. И что принесли? Ведь говорят, что умирающему человеку нельзя отказывать.
- Еле достали такую, принесли, он её к груди прижал, улыбнулся и умер, так с ней и в гроб положили.
А я задумался. Всегда человек будет цепляться за жизнь, выпрашивать у смерти отсрочки даже на несколько минут, именно для таких вот воспоминаний, чтобы почувствовать тот миг жизни, когда он испытал её прикосновение к себе.
Почувствовать радость или грусть, силу или даже боль, именно то, что и есть жизнь.
А ещё подумал, а что попросил бы я, как тот Митька, что помирает и просит ухи.
Наверное, пирожок с черёмухой, который звался в моём детстве подорожником.
И сразу вспомнилась зимняя дорога, я закутанный в тулуп и грызущий мёрзлый и такой вкусный пирожок с черёмухой. Покачивающиеся как колыбель сани, тихо напевающий песни отец и огромное тёмное небо над нами с одиноко бегущей по нему луной. И приходит детское ощущение, что весь мир, вся вселенная крутится для тебя, а самое важное в этом мире это ты.
(апрель 2015)