Экзамены
Весна стремительно приближалась к лету, и пришло время сдавать экзамены за седьмой класс. С точки зрения подготовки меня волновал только один экзамен: по русскому устно. Что поделаешь? Грамматику я запустил капитально.
Готовился к этому экзамену я на природе. С утра брал учебник по русскому языку и уходил за гору в берёзовый лес. Бродя по лесу, я зазубривал правила, чётко осознавая, что эти знания мне нужны только для сдачи экзамена. А потом всё зазубренное можно будет благополучно забыть.
Наступил решающий день. С утра перед экзаменом у меня сильно разболелась голова. Но, тем не менее, я детально ответил на все вопросы и у доски разобрал несколько примеров.
На выходе из школы мне навстречу попалась учительница. Посмотрев на моё хмурое лицо, она поинтересовалась: «Что? Двойку получил?». «Да нет, пятёрку», — ответил я. И тут я заметил стоящую с велосипедом около школьного крыльца Зою, младшую сестру Ларисы Тужанской. Приоткрыв рот, она изумлённо смотрела на меня.
Превозмогая сильную головную боль, я пришёл домой, лёг на кровать и проспал часа три. Вообще-то приступы головной боли у меня случались не более двух-трёх раз в год. Поэтому на них я долгое время не обращал внимание. Сопровождались они плохим самочувствием, отвращением к пище и воде, а также ацетоновым запахом.
Вначале я связывал приступы головной боли с наличием постороннего ацетонового запаха, но со временем убедился, что источником этого запаха являюсь я сам. Несмотря на отвращение к пище я при возможности съедал кусочек мяса и ложился спать. Проснувшись, я чувствовал себя нормально.
Под воздействием тяжёлых физических нагрузок в возрасте около двадцати двух лет приступы головной боли у меня переродились в приступы гипогликемии.
Голова при этих приступах уже не болела, но ощущалась общая слабость. Я покрывался холодным потом, руки у меня дрожали, и есть хотелось так, что кишки готовы были вывернуться наружу. Достаточно было что-нибудь съесть, и через десять-пятнадцать минут я чувствовал себя уже человеком.
Со временем приступы гипогликемии случались всё реже и реже, и вот последние двадцать лет они меня не беспокоят. Леденцы в кармане я уже давно не таскаю, да и сахара стараюсь потреблять как можно меньше.
Районные спортивные соревнования
Для отбора кандидатов на областные спортивные соревнования в Арыкбалыке были проведены районные. Я участвовал в соревнованиях по шахматам. Сильных соперников у меня не оказалось, и я без проблем занял первое место.
Во время моей финальной игры с претендентом на первое место к нашему столику подошли две шестиклассницы. Некоторое время они наблюдали за игрой молча. Потом одна из шестиклассниц, Людмила Прохорова, попыталась прокомментировать мою игру.
Мне такое вмешательство не понравилось, и когда нахальные болельщицы ушли, я с облегчением вздохнул. К Прохоровой Миле у меня возникло чувство антипатии, но своей цели она достигла, я обратил на неё внимание. С этого момента она часто стала попадаться мне на глаза, и моё отношение к ней незаметно для меня изменилось. То есть маятник качнулся в другую сторону.
Прохорова тоже попала в сборную команду Арыкбалыкского района. Она участвовала в соревнованиях по бегу.
Были в команде и участники, показывающие в своём виде спорта неплохие результаты. Так у шестиклассницы Эйгерис (по-моему, она была из Бобыка) практически не оказалось соперниц. Четырехкилограммовое ядро она толкала на расстояние, превышающее достижения мальчиков её возраста. Прохорова очень быстро с ней подружилась. Во время тренировок около Эйгерис всегда собирались болельщики, среди которых был и я.
С 1959 года я ежегодно участвовал в областных спортивных соревнованиях по шахматам. Первых мест я не занимал, но был твёрдым середнячком.
Родители
У моего отца не было высшего образования. Поэтому выше заместителя редактора он подняться не смог. Правда, ему пришлось несколько лет пробыть временно исполняющим обязанности (ВРИО) редактора, но редактором его так и не утвердили.
Мой отец часто ездил в командировки, писал статьи и репортажи. Этим летом от редакции ему выделили фотоаппарат и мотоцикл с коляской.
Пользоваться фотоаппаратом отец мне запретил. Но меня он и не заинтересовал. Бесполезная вещь. Фотоувеличителя у нас не было, не было и условий для проявления плёнки. Фотоплёнку для отца проявляли в редакции, там же печатали фотографии.
Но вот мотоцикл меня заинтересовал, и я, конечно, очень хотел научиться на нём ездить. Но прикасаться к нему мне отец категорически запретил. Вещь казённая, мало ли что может случиться. Мне, увы, пришлось подчиниться, тем более что незаметно воспользоваться мотоциклом было невозможно. Поэтому я вынужден признаться, что до сих пор так и не научился управлять мотоциклом, да мне теперь это и не нужно.
Мою мать в этом году выбрали народным судьёй. Юридического образования у неё не было, и выбрали её только потому, что соответствующих кандидатов не было. Как правило, родители о своей работе дома ничего не говорили.
Случай на озере
Этот день выдался прохладным. Я, побродив у подножия сопок, на обратном пути решил искупаться. Пока я плавал, около моей одежды остановилось несколько ребят с противоположного конца села. Верховодил ими Емельянов (вполне возможно, что фамилия у него была немного другая).
Появление этих ребят для меня ничего хорошего не предвещало. Я был на своей территории, но мы были одни, и на помощь со стороны рассчитывать не приходилось.
Выйти на берег ребята мне не позволили. Песком и мелкими камешками они заставили меня держаться подальше от берега. Приходилось рассчитывать только на то, что ребятам надоест сидеть около моей одежды, и они уйдут.
Прошло минут десять. Емельянов подошёл поближе к воде и крикнул: «Давай договоримся. Если ты меня поборешь, то мы тебя отпускаем, если не поборешь, то мы тебя побьём».
Я прикинул свои шансы. Емельянов был крепким и сильным парнем. Но он был на год младше меня, и, следовательно, его нервная система по развитию уступала моей. А это уже кое-что. Значит, у меня есть возможность благополучно выбраться из этой ситуации. Надо соглашаться.
К своему удивлению я уложил Емельянова на лопатки на первой минуте. Просто он попытался мне сделать подножку, а я обманным манёвром заставил его продолжить движение в нужном для меня направлении.
Емельянов потребовал реванша, но и здесь борьба была недолгой. Ловкость и мгновенная мышечная реакция одолели грубую физическую силу. Пришлось ребятам меня отпустить.
С Емельяновым я встречался ещё несколько раз. Однажды он заговорил со мной о райской жизни за границей. У него просто слюнки текли при мысли о «западном пироге». На это я ему ответил, что за рубежом никто ничего ему даром не даст. Там нужно работать, и не просто работать, а вкалывать. Человек со способностями ниже средних на Западе обречён на безработицу и нищенское прозябание. Там своих таких навалом.
«Это всё коммунистическая пропаганда», — уверенно заявил Емельянов. — «Твои родители коммунисты, вот они и напичкали тебя всем этим».
Я понял, что спорить с Емельяновым бесполезно. В отличие от Емельянова я думал своими мозгами, причём рассуждал на бытовом уровне.
Представьте себе. К Вам приехал родственник. Конечно, первые десять дней он гость. А потом выясняется, что он хочет поселиться у Вас всерьёз и надолго, причём он твёрдо уверен, что Вы должны кормить и одевать его за свой счёт. Вам нужна такая обуза? А тут на «дармовые хлеба» к чужому дяде приезжает неизвестно кто.
Впрочем, такие настроения как у Емельянова я встречал только «в глубинке». Мне пришлось проработать пять лет в СЭКБ промрыболовства города Калининграда. Часто приходилось сталкиваться с людьми, которые ходили в море и бывали в зарубежных портах. За пять лет я не встретил ни одного человека, который бы питал иллюзии относительно заграницы.
Мои родители дома о жизни за границей вообще ничего не говорили, молчали они и о внешней и внутренней политике. Только мать иногда к неудовольствию отца допускала некоторые высказывания.
Так она неодобрительно отзывалась о прекращении аренды Порт-Артура и порта Дальнего, которое ослабило позиции СССР в этом регионе. По поводу территорий она говорила, что никому свои земли отдавать нельзя. За это спасибо не скажут, а постараются вместе с пальцем отхватить всю руку. «Хрущёву только дай волю, так он всё раздарит: и Курилы, и Калининградскую область».
О России она отзывалась так: «Не дают русскому мужику подняться. За счёт русского мужика окраины поднимают, а сам он в нищете остаётся. А окраины, сколько не корми, им всё мало, и они всегда будут на сторону поглядывать. Но если Россия будет богатая, то и окраины к ней потянутся».
Летом 1980 года я посетил своих родителей, и мать поинтересовалась у меня: «Западные голоса говорят, что, когда в правительстве СССР вымрут старики, они купят молодёжь за пару джинсов и пачку долларов. Неужели всё так плохо?». В то время я об этом ещё не думал, но будущее показало, что моя мать была недалеко от истины.