Стелился над журчащей речкою предрассветный туман, светло-серым готовилось все вокруг к пробуждению Солнца. Крутой берег огибал лес, да в черный омут вливалась лентою вода, пропадая за излучиной. Сидел Торвиг, укутавшись в плащ на валеном бревне, да чертил палкою на земле какие-то знаки. По груди, побираясь мурашками, струилась вода с рыжих волос его.
-Ты чего здесь? - показалась из глуши Мояра. Улыбнулся Торвиг - волосы взлохмачены, точно пакля, в бестолковую косу кое как собраны, да вся изломана она будто - туги плечи.
-Ворожил...
-На что ж ворожил? - уселась она рядышком.
-Расчесать тебя может? - взглянул он в лицо ее, улыбаясь.
-По нраву тебе иль просто так?
-Не упрашиваю, коль не хочешь доверять - не обижусь...
-Я-то хочу, да... - теребила она метлу косы своей.
-Что?
-Неловко мне... Кормишь меня... Ласкаешь... Волосы мои тронешь - и все. Пропала я...
-Не пропадай, будь рядышком, - кивнул он на реку, - плещется там Водный, видала?
-Часто... Много здесь то того, то другого вокруг. Не удивляюсь ужо. Рада я, что ты тоже видишь. Думала все это время, что из ума выжала, да оттого то голоса чудятся в шелесте листьев, то духи...
-Начертай знаки, что мне подойдут, - передал ей прутик.
Начертила девица круг, да в две стороны от него рогатиной палочки, точно ножки.
-Думаю так о тебе...
-Слишком хорошо обо мне думаешь, - стиснул он зубы, - брат говорит, будто злой я. И трусливый...
-Не так это.
-Он все ж дольше знает меня...
-Не сам себе злой, а на него. Я на него тоже злая, - уселась рядом, да волоса огненные тронула. Ай и заулыбался Торвиг... - сама по себе при том злая чтоль?
-Чудо ты, - вздохнул молодец, - расчесать-то позволишь? Так и не дала ответа...
-Боюсь я...
-Мои волосы трогаешь, я ж не боюсь. И тебе бояться нечего.
-Не такая я, - отвернулась она, - мямлю и млею, а сама собою мужик мужиком. Сдались тебе волосы мои...
-А захочу в косу заплести - силой отберешь?
Взглянула она на него так, словно дикость вымолвил:
-Хорошо, - принялась распускать нелепый убор свой, а Торвиг отпустил край плаща, да постелил девице на земле:
-Садись, сейчас сделаю.
Смущалась она наготы его, уводя взгляд то туда, то сюда, краснея от срамного любопытства, а Торвиг гребнем осторожно повел, улыбаясь:
-Когда северные племена на юг пришли, да увидали, как мужики ходят в чем мать родила, так появилась поговорка: "Чем одного прикрыть - всем вокруг глаза завязать". Сейчас говорят так о стыдных словах, иль еще о чем, что творят наделенные властью. Не больно делаю?
-Нет, - откашлялась она.
-За спиной я твоею знаешь отчего сел?
-Чтоб удобней чесать было?
-Нет, - рассмеялся Торвиг, - стесняюсь.
-Случалось, в походе подрежут меня, иль брата, да тащим пол-дороги друг друга... Всего ничего походов знали мы пока, стараемся славы нажить, - уставился он на Мояру, что собирала волосы в небрежную косу, - красивы твои волосы. Словно пеплом осыпаны, да кожа бела. С севера ты?
-С севера...
-Недалеко обжились северные наши племена, да как разят взор отличья.
-Отчего приглянулась я тебе? - привыкла она к наготе его, да прильнула щекою к сильному плечу.
-Чую родное в нас. Не видал ни разу у нас такой девицы, да у соседей...
-Я у нас тоже не видала такого, как ты...
-Обнять тебя хочется, позволишь ли?
-Обнимай, да я тебя зацелую, - взобралась она на его колени, - так и сидела бы... - рыжие пряди поглаживала, что на плечах обсыхали.
-Много преград меж нами, - ухватился он за подол ветхого, да короткого платья ее, - сорочку б попросить у Аварьи, в тряпье ходишь. Айда освобожу тебя.
-Ишь, прыткий, - улыбнулась она лукаво, - второй день знакома с тобой, и не думай, лис!
-Ай, как по нраву мне стыдливость твоя, - обнял он ее крепче, - ан только чего ж здесь стыдиться?
-Рассвет вот вот займется, отдохнуть нам надобно. Идем же назад...
-Весь как на ладони пред тобой... Добуду злато к ногам твоим, да родителям богатый выкуп. Веришь мне?
-Верю, отчего ж столько жара в тебе?
-Осьмнадцать лет не разжигалось, да вот впервые заприметил я родное что-то, с тоски в одиночестве устав... У брата моего жена, да детё скоро будет, а мне улыбались разве что отец с матерью, девицы сторонятся таких, как я...
-Отчего же?
-Волхв я. Не страшно тебе?
-От какого из слов твоих припустить под себя я должна была? - хохотнула она грубовато, - коль правда то, что говоришь ты...
-Пойдем назад, - порвался он встать, - безусый я юнец, не заслужил еще сердца твоего. И дома своего нет у меня, а в родительский приводить - позор.
-Два дня ты знаешь меня, Торвиг, - прильнула она к груди его, - горяча кровь твоя, да только вестимо и я не так проста... Смотрю на тебя - таю; руки твои... Ан не свободна я, хороший. Прости мне. Сколь живу в лесу - сватается ко мне Черный Медведь, да сколько могу тяну я время. Не отдаст он меня никому, а я сама не одолею чудище...
-Знал я о том, наворожил. Да ждал, покуда признаешься. Верю, что не говорила оттого, что и впрямь я полюбился тебе. А чудище... Забудь, что было оно.
Прижалась Мояра к Торвигу, слушал я, как бьется неистово сердечко ее, да дрожь пробирает колени:
-Ежели красоваться хочешь едино - уходи... Тяжкое бремя, Торвиг, не могу говорить я...
Припал он губами к ней, на руки приподнимая. Не хотелось смотреть мне на срам, оттого расправил крылья, слушая, как шелестят дерева, чуя солнечный лик, ан ветер поднялся недобрый...
Вскрикнула девица, а серыми кучами туч обволоклось небо, держа в плену солнечный лучик.
Взревело на том бреге - то ль буря, то ль зверь... Черной горою возвысился медведь, крича страшно, так, что и любовь услыхала, прервав свой бег. Уставились молодые на недоброго гостя, рванул Торвиг к воде:
-Сейчас! - вскричал, - освобожусь от чудища!
Вошел он по колено в воду, да кинулась за ним Алтея младая, валясь с неверных ножек:
-Не тронь! - повисла она на руке его, - остановись, Торвиг! Не тронь!
-Да ты что? - ждал его медведь, свирепо уставился на нее молодец, - пусти, дура!
-Не тронь, прошу... Отец это мой...
Черный страшила повернулся к лесу, да побрел прочь, ворча, а Торвиг сглотнул тяжко:
-Обманула меня? Как отец-то?
-Соврала я, а что ж было делать? Увязалась тайком за отцом в проклятый поход на Гормьелна, покуда черным колдунством уличили... Как могла я оставить его? Да не дошел он до чудища... Обернулся медведем, ушел в лес, обо мне позабыв... Так думала я, а покуда взрослая стала, пришел он свататься...
-К дочери своей?
-Не мне рассказ вести тебе о том, что жених старшей дочки - смерть отца ее, коли отец Вождь.
------
Озолотили рассветные лучики теплый сосновый лапник, заструилась благодатная сладость - юного лета, да зарозовели его щеки.
Тихо подбирал вещи свои Рерик, кутал тюки, какую-никакую снедь. Спала молодая, милая... Не ведала...
Бросил взгляд тоскливый льдистых глаз молодец, да ступил на тропу...
Нарочито бесшумно ложились шаги его, утащил с собой оружия - на три руки б хватило, неужто один в поход суровый двинулся, да как же ж так?
-Не заблужусь - всего одна дорога... - бубнил он под нос себе, - жарко, - стер испарину со лба, да остановился, чтоб стянуть рубаху, - не нужна мне жертва их. Добрые они, счастливые. А меня уж ничто не поправит...
Кем вытоптаны эти тропы, коль никто не ходит по ним? Иль ходит все ж, а почему ж тогда не встречались с нами? Смотрели духи со всех сторон, почесываясь показаться. Ан не напугать молодца, могучие Боги над ним, укроют от нечистого, да уберегут ли от лап проклятого чудища?
Скучной прямотою виднелась дорожка, утопая в пушистых травушках, мохнатых листах земляники. Уже завязались белые цветики, суля сладкий урожай...
Тишина звенела перестуком дятлов, да трелями пичужек. Светло, красиво утро...
-Рерик! - срываясь, звякнуло за спиной. Нахмурился молодец, остановившись - кулаком не погонишь глупую...
-Зачем пришла? - тряхнул он крепко за плечи ее, - счастливы будьте, да не трогайте меня! Моя это ноша, я снести ее должен!
-Твоя. Да тебе нести, - дрожала она, - а я рядом просто пойду...
-Дура! - вскричал печально, разбито, - ведьма! Ступай прочь! Не нужна ты мне, не люблю тебя! - свирепо махнул рукою от себя.
-Жена я твоя! - криком обрушилась она на грудь его, - не пойду никуда! С тобой буду!
Плюнул молодец, да вперед пошел, не глядя на красавицу, что тяжко глотала, шепча одними губами:
-За что ты такой?... Почто бегаю хвостиком за тобой?... В любви росла, а ты... Ты... - стиснула добела кулаки, - уставший ты... Обиженный...
Сорвалась с места она, поскакав следом за ним, поровнялась, к руке его белой прижавшись:
-Хоть ругай, хоть бей...
-Высшее благо женщины - верность. Особливо, ежели муж не вернулся с войны...
-Отчего?
-Значит это, что больше жизни своей она его любит, да слепо, словно зверь, не будет искать продолженья в другом ком-то, лишь бы было. Высшее это благо, только человеку оно доступно.
-Мы - не люди... Да не умираем, не давая деткам, по роду написанным, явиться на свет. Не благо это - себялюбие.
-Хорошо, что думаешь так, - усмехнулся он, - не буду за тебя тревожиться, умирая.
-Рерик... - страшно... Горько резануло ее сердце. Захотела она отпустить его, да лишь замолчала, потеряв мысли...
-Заплела косы мне. Словно гельв я теперь. А так и правда лучше...
-Это ж я чтоб в глаза не лезли...
-Спасибо, - улыбнулся он ей, - не заслужил я тебя... Ан если Боги послали - служить им обязан ныне и до гроба, коль так добры ко мне.
-Говорил, что не любишь меня.
-Ох и сколько походов видал я. Да свирепых зверей во лесах... Ан дрожь пробирает до самых пят, едва слышу слезы во гласе твоем... Стыд-то какой, сопли с тобою жую. Ан как еще - дитя ты...
-Вернемся давай...
-Нет. Братья твои хороши, да мне подмога излишня. А распрями своими лишь время оттянут.
-Кушать хочется мне, а ничего я не взяла с собою, кроме постели нашей...
-Лепешки взял я...
-Мяса хочется...
Уставился Рерик на нее, поднимая брови:
-Еще чего хочешь?
-Ягод хочу!
Вздохнул Рерик, да засмеялся устало, снимая лук с плеча...
------
Что стряслось дале не ведомо мне. Ушел Рерик с охотой, а я отчего-то назад полетел, поглядеть на орочьих братьев - заметили ли пропажу?
-Выступаем скорее, застать надо, - гудел на уши молодым Трайн.
-Да выступаем, дай жеж узлы затянуть, - рычал на него Торвиг, а Мояра сидела на тюке тяжелом, да смотрела вдаль куда-то, сама не своя... Не удалось, видать, влюбленным выспаться.
-Идем-идем... А дорожка нова... - шепнула она под нос себе, - кого ж приведем с собою?...
-Тея, - позвал Торвиг. Взвалил на плечо тюк, что служил ей седлом, да пошли-пошли по дорожке утоптанной. Ан что такое? Сменился ветер... Пахнул травами весенними, легкими.
-Дом, - изумился Торвиг, застыв. Я вырвался из-за вершин дерев - раскинулась недалеко совсем деревня орочья родная... Как стряслось? Правда иль морок?
Что за диво? Ступили шибче братья, мешкала лишь девица, озираясь... Расступались сосны, вещая дорогу.
-Наши, - взглянул Торвиг на них, да бегом пустился, - волчий след!
-Дом... - разинули рты, отдышаться пытаясь у опушки. Стояли стройными рядками домики, гудела мало-помалу жизнь... Будто только вчера и ушли...
Ступали неспешно меж домов, а смотрели на них так, словно сотворили чего...
-Дети! - мать бежала к сыновьям по рыжей дорожке, - чего ж вы воротились?
Обняли сыны мать сладостно, счастливые родными плечами:
-Сколько не было нас? Да отчего все так смотрят?
-Морок? - всматривалась Алтея в лица их, - не остыл еще след, утром ушли вы. А это кто ж?... - смотрела она не девицу лешую...
-Мояра, - подозвал ее Торвиг. А народ пялил взор ошалело... - мать это наша, А...
-Молчи, - перебила Алтея, наступая на девицу, - ты почто пришла, нечистая?
-Что говоришь ты? - Торвиг уставился на отступающую к лесу Мояру.
-Оборотень, - прошептала Алтея.
-Дочь она его, сказала мне...
-Не дочь, - сжала Алтея кулаки, - хозяйка.
-Хейд, - осел Торвиг всей душой, - как же я...
-Прости, - слезно выдохнула Мояра, - знай - полюбила тебя.
А за спиной ее, разрывая живые ветви на своем пути, вывалился из леса черный медведь...
Заревел зверь, глядя на разбегающихся, визжащих. Готовился кинуться, стояли истуканами лишь Алтея с сыновьями, да подергиваясь от ярости, Торвиг закатал рукава:
-Отомщу за обман...
-Трогдал на охоте...
-Беги, мама, - оттолкнул ее Трайн, плечом к плечу становясь с братом, - одолеем чернь.
-Не нужны вы мне, - стояла Мояра рядом со слугой своим нечистым, казала пальцем вперед, на убегающую за детками Царицу, - Алтея нужна!